Текст книги "Артековский закал"
Автор книги: Алексей Диброва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
РОЖДЕНИЕ ОРКЕСТРА
Талант зреет в тиши, характер закаляется в бурях жизни.
Гёте.
Длинны зимние вечера. Особенно медленно тянулось время перед ужином. В такое время пионеры собирались в ленинском уголке – здесь играл баян, танцевали, разучивали новые песни.
Как-то ребята были в клубе курорта, играли в бильярд. Заведующий клубом средних лет мужчина, бывший военный, обратился к нам:
– Ребята! В вашем лагере есть музыканты?
– Как не быть – есть!
– Хорошие?
– Ну, как вам сказать…
– На струнных инструментах умеют играть?
Я насторожился:
– А у вас что, есть такие инструменты?
– В том и дело, что у меня в кладовой лежит струнный инструмент, и струны целые, а играть некому.
Ребят это обрадовало.
– Можно на них посмотреть?
– Да не только посмотреть, но и поиграть можно.
Признаться, я очень соскучился по струнному оркестру, ведь почти два года не играл на таких инструментах после отбытия в Артек. Нас повели в кладовую. На стене ровными рядами висели балалайки, мандолины, гитары, внизу стояли басы, ударные инструменты. Я взял осторожно балалайку, отряхнул пыль, притронулся к струнам, они отозвались жалобным звуком.
– Какие-то дикие звуки! – проронил Саша Илица.
– Подожди, Саша, сейчас я их приведу в порядок, – я начал настраивать балалайку. Потом заиграл «Коробейники», украинскую «Ноченьку».
– Это совсем другое дело! – одобрили ребята.
– А на том вон пузатом инструменте ты сможешь?
Настроил мандолину, нашёл что-то похожее на медиатор и заиграл «Три танкиста».
– Эта штуковина будто сама поёт!
– А на гитаре умеешь?
– Конечно.
Пришлось объяснить ребятам, что дома играл в школьном струнном оркестре, на балалайке отец научил играть ещё в дошкольном возрасте. У ребят созрел план: попросить в клубе инструменты для Артека и создать свой оркестр.
Посоветовались с заведующим:
– Для пользования я могу разрешить, но чтобы инструменты даром не висели!
Ребята вопросительно смотрели на меня: как мол, будем играть?
– Научить вас играть, ребята, я обещаю, но для этого нужно время.
– Как долго? За неделю-две научишь?
– Возможно за два-три месяца.
На очередном заседании совета лагеря я рассказал о возможности иметь свой оркестр. Меня поддержали, согласовали этот вопрос с администрацией и вскоре инструменты были у нас. Охотников записаться в оркестр было больше, чем нужно. На первых занятиях на каждый инструмент было по два-три претендента. Но потом всё утряслось само собой. Сложился постоянный состав оркестрантов, случайные отсеялись, и мы начали регулярно заниматься – ежедневно по часу, иногда немного дольше. Обучение двигалось трудновато, каждому приходилось начинать с азов – осваивать технику простейших аккордов. Надёжным помощником был Боря Макалец: он помогал настраивать инструмент, показывал технику игры на мандолине, и за ним пришлось закрепить этот инструмент. На балалайках учились играть Игорь Сталевский, Володя Аас, Муля, Саша Илица, на гитарах – девочки: Эля Карахтанова, Нина Иванова, Маша Гусева, на басе играл Левин. Я с Борей чередовал игру на баяне и мандолине. Первые занятия проходили в присутствии многих «вольных слушателей», потом им, видимо, надоели блуждающие звуки и они стали убегать не только из палаты, но и, вообще, из корпуса на улицу, и лишь потом, когда ребята немного освоили технику игры, к нашему оркестру стали прислушиваться.
Аккорды имели у нас условные названия: «единица» – это соль минор, а на гитаре – это до минор, «два» на балалайке – соль мажор и соответственно на гитаре – до мажор, «три» – ля мажор и ре мажор и т. д. Были и такие ещё названия аккордов: «кольцо», «пусто», «минор».
Сначала на всех инструментах ребята научились исполнять аккорды, а потом руководитель только называл их, а музыканты исполняли, а позже стали определять сами. Учились играть преимущественно народные песни и танцы: «Гопак», «Светит месяц», «Коробейники», «Лявониху», «Ноченьку», разные польки, вальсы, а потом стали обогащать свой репертуар песнями советских композиторов. Играли «Катюшу» Блантера, «В землянке» Листова, «Москва майская» да марш из кинофильма «Весёлые ребята» Дунаевского и другие.
– А вы знаете, ребята, – обратился я как-то к оркестрантам, – что композитор Дунаевский – мой земляк?
– Почему он твой? Разве ты москвич? Ведь Дунаевский живёт в Москве.
– Правильно, он живёт в столице, но родился и жил до революции в городе Лохвице на Полтащине, – доказывал я друзьям.
– А ты разве оттуда – из Лохвицы?
– Не из города, а из района, оттуда и в Артек прибыл.
– А как Дунаевский попал в Москву?
– Ну, это уже совсем другой вопрос, есть ведь пословица на этот счёт: «Все дороги ведут в Москву!» Всех подробностей его биографии я не знаю, и когда он стал москвичом – не скажу, но главное для меня то, что он – мой земляк!
– Повезло же тебе иметь такого известного земляка!
– Там у вас, наверное, все музыканты?
– А что вы думаете, – в нашем районе почти в каждой школе был струнный оркестр. Почти ежегодно на районном смотре мы занимали первое место, – хвастался я.
– А мой земляк – Григорий Иванович Котовский! – отозвался Миша Еремия из Молдавии.
– А мой – Амальгельды Иманов! – в тон ему продолжал Алёша Култыгаев.
– А мой земляк – Янка Купала! – отозвался Яша Олесюк.
Москвичи заулыбались, зашумели:
– У нас столько известных земляков, что трудно перечесть!
– Народ выдвигает выдающихся людей, а наш народ – великий народ, отсюда и известных много. Закономерное явление, – подытожил разговор Дорохин. – Вот вы собрались со всех концов нашей Родины, и каждый по праву гордится своим народом, своими земляками – известными и малоизвестными, а все они – наши общие земляки: советские учёные, писатели, полководцы, композиторы.
Володя ещё долго рассказывал о национальном величии наших народов, об интернациональном единстве наших национальных культур, а потом незаметно перевёл разговор к сегодняшним событиям на фронте.
– Под Сталинградом сейчас наступил великий перелом, наши войска уничтожают окружённую группировку немецко-фашистских войск! А весной, по-видимому, начнётся великое наступление советских войск на всех фронтах!
– А где об этом сообщалось?
– Никто нигде об этом не сообщал, но это можно понять каждому, если внимательно проанализировать события на фронте.
– Возможно, к лету и война закончится?
– Нет, я бы не сказал – об этом судить трудно, ребята, но мы все убеждены в нашей победе!
– Мы с самого начала войны были убеждены!
…На новогоднем празднике струнный оркестр впервые выступил на концерте и сразу завоевал симпатии зрителей. А потом не проходило ни одного концерта без его участия. Репертуар наш постепенно обогащался, но музыканты, конечно, понимали, что до профессионалов им ещё далеко и поэтому упорно работали над улучшением исполнительского мастерства.
На вечерней линейке после сдачи рапортов Гурий Григорьевич объявил:
– Завтра, в субботу, к нам прибывает делегация курсантов военного училища из Бийска. Крайком партии порекомендовал им посетить не детский дом, а наш Артек, как показательное детское заведение. Для нас это, конечно, – большая честь! Мы должны быть готовы к их встрече. Все должны осмотреть свои костюмы, чтобы внешний вид был не хуже, чем у гостей!
Ребята улыбнулись. Ястребов обратился к вожатой Тосе Сидоровой:
– Что у нас подготовлено из художественной самодеятельности?
– Есть хорошие песни, несколько танцев, вокальное соло у Миши Цуркану, дуэты у эстонских девочек. Есть струнный оркестр! – она вопросительно посмотрела на меня – я утвердительно качнул головой.
Курсанты приехали после обеда. Их было около тридцати человек, все на лыжах, в военных телогрейках, немного уставшие, но бодрые, с раскрасневшимися лицами. Они с любопытством рассматривали артековцев, которые выходили из столовой. Старший группы о чём-то перемолвился с Дорохиным и курсанты пошли в столовую.
Через несколько минут мы их встретили в помещении курортного клуба. Гости рассказали артековцам о своей учёбе в училище.
– Мы изучаем нашу советскую артиллерию – «бога войны». Через несколько месяцев часть наших выпускников уедет в действующую армию на фронт, где так нужно наше грозное оружие, чтобы быстрее изгнать немецких фашистов с советской земли. Советские артиллеристы сейчас завершают разгром окружённой группы немецких войск под Сталинградом. На других фронтах также развёртывается наступление, и наши артиллеристы ещё скажут своё огненное слово!
От имени артековцев с приветствием выступили Света Косова и маленькая эстонка Эллен. Светлана сообщила решение Совета пионерской дружины лагеря: принять в почётные пионеры группу курсантов военного училища.
– Четвёртый отряд, повязать красные галстуки почётным пионерам! – подала Светлана команду.
Младшие артековцы старательно повязали галстуки – военным пришлось немного наклониться – все дружно аплодировали.
Встреча закончилась общим концертом. Ребята впервые услышали современные военные строевые песни: «Марш артиллеристов», «Моя любимая», «Тёмная ночь» – в исполнении курсантов. Почти всем им приходилось выходить «на бис».
Им тоже понравились артековские песни, пляски. Гости очень удивились, когда на сцене появился большой струнный оркестр. Когда ребята играли польку «Отход поезда», вся группа курсантов хлопала в ладоши в такт музыке, а им вторил весь зал.
В воскресенье артековцы катались с гостями на лыжах с гор. Военные показали образцовый слалом, хотя и лагерные спортсмены – Муля, Арвид, Володя – не уступали в технике спуска с почти отвесных склонов.
После общего обеда артековцы проводили курсантов за околицу Белокурихи, тепло с ними простились, пожелали счастливого пути и боевой удачи, и долго смотрели им вслед, – извилистая цепочка лыжников вскоре растаяла в сверкающей белизне снежной равнины.
Очень интересно было узнать, кто остался в живых из той группы молодых курсантов, что познакомились с артековцами в далёкую суровую зиму 1943 года.
Но это уже будет поиск наших дней.
ВОЛОДЯ СМОЛОВ
О человеке судят не потому, что он о себе говорит, а потому, что он делает…
В. И. Ленин.
Ребята шли из школы в лагерь. Навстречу по широкой улице села шагал солдат размашистым шагом. Был он в шинели, в ботинках, в чёрной шапке-ушанке. Шёл уверенно, не оглядываясь по сторонам. Сравнявшись с ним, ребята поздоровались, он козырнул и пошёл дальше.
– Моряк! – констатировал кто-то из нас.
– Не моряк, а морской пехотинец!
– А как ты знаешь?
– По форме можно отличить!
Ребята ещё долго спорили, припоминая известные им матросские звания и отличия. За ужином они узнали, кого встретили. В столовой работали эвакуированные из Ленинграда девушки, артековцев обслуживала официантка Вера Смолова. Она была немного старше их, но это не служило препятствием для хороших отношений и даже дружбы с этой девушкой. Сегодня она была веселее обычного, разговорчивей со всеми. Кто-то осмелился бросить комплимент:
– Сегодня Вера словно ухажёра встретила!
Она услышала и, улыбаясь, ответила:
– Брат возвратился!
– Откуда?
– С фронта.
– В отпуск?
– По ранению.
Мы начали догадываться, но для уточнения спросили:
– Он в военной – морской форме?
– Да, вы его видели?
– На раненого он не похожий, – шёл, как на параде!
– Ему осколок глаз рассёк, теперь у него – протез.
– А что он собирается делать?
– Думает устроиться где-нибудь здесь, возле нас, а закончится война, возвратимся в Ленинград, пусть заканчивает учёбу.
– А где он учился?
– В политехническом институте.
– Пусть в лагерь устраивается на какую-нибудь должность.
– Да, он говорил уже с Ястребовым на эту тему, возможно, и устроится.
…Спустя несколько дней, на зарядку прибыл Володя Смолов. Он был в спортивном костюме, стройный, подтянутый. Ребята прониклись уважением к этому юноше. Он рассказывал о суровых буднях защитников города Ленина, о «Дороге жизни» через Ладогу, о подвигах морских пехотинцев и балтийских матросов на Синявинских высотах, а через несколько дней знакомства ребята уже перехватили от него и распевали под баян новую песню о Ладоге:
…Недаром Ладога родная
Дорогой жизни названа!
Володя немного играл на гитаре, с особенно глубоким лиризмом он напевал танго «Студенточка», а девушки аккомпанировали ему многозначительными вздохами. Теперь к изобретательности и широкой эрудиции Дорохина добавилось смоловское знание современной военной науки и боевой опыт фронтовика. Он был высоко культурным, широко эрудированным человеком и, к тому же, – очень скромным и простым в обращении со всеми.
Вскоре он уже вёл стрелковый кружок, секцию лёгкой атлетики, гимнастическую секцию с юношами (с девушками такую секцию вела Тося).
…Мы лежим на снегу, рядом с нами Володя Смолов. Он ставит задачу: – Возле отдельного дерева стоит замаскированный вражеский танк, вам нужно подбить его двумя гранатами!
– Подниматься можно?
– Нет, это исключено, – вас тогда могут убить. Только в положении лёжа!
– Мы ведь не добросим туда лёжа!
– А ты подожди, пока он тебя ближе подпустит, да ещё и корму подставит!
– Показываю, как нужно бросать гранаты из такого положения!
Володя берёт в руку гранату, потом изгибается на снегу, отводя руку с гранатой в сторону, пружинящим движением подбрасывает себя вверх и одновременно бросает гранату в цель. Она ложится точно у «танка», потом бросает вторую, третью – «цель» уничтожена.
– Но вы же говорили, что подниматься нельзя!
– А я и не поднимался, а быстро вскочил, даже на ноги не становился. Видели, как вратари ловят футбольные мячи? Они бросаются на мяч и какие-то секунды находятся в воздухе. Вот с такого примерно положения вы бросаете гранату.
И он снова показал, как это делать, а ребята потом старались овладеть секретами такой техники метания. Тренироваться со Смоловым было интересно, к каждому случаю, он имел пример из фронтовой жизни.
– А на фронте вам приходилось бросать вот таким способом?
– Иногда приходилось и таким, но чаще истребители танков размещались в окопах и оттуда метали гранаты, бутылки с зажигательной смесью.
– А если не попадут?
– А если не попадёшь в цель – больше шансов у противника попасть в тебя, значит нужно успеть бросить первому и бросить точно, тогда ты выйдешь победителем в схватке с танком.
– А страшно, когда на тебя танк ползёт?
– Бывает и страшно, но нужно уметь преодолеть, отбросить страх, наступить на него силою воли и действовать рассудительно, смело, как поётся в песне:
Смелого пуля боится,
Смелого штык не берёт!
– А когда ещё бывает страшно?
Володя немного подумал:
– Пожалуй, перед атакой.
– А почему?
– Ну, вот подали команду, ты выскакиваешь из окопа и бежишь, а навстречу бегут фрицы в серых мундирах. Ты уже видишь, кого ты должен колоть штыком, и он тебя видит. Лихорадочно работает мысль: «Как тебя обмануть, чтобы первому нанести чувствительный удар?» Ведь если не ударишь первым, то тогда – беда! Вот здесь и бывает страшновато иногда.
– А как получается на деле?
– По-разному бывает, ребята. Здесь уже играет роль физическая сила и сноровка, как ты владеешь техникой штыкового боя. Нужно научиться делать провокационные движения винтовкой, чтобы обмануть противника, а настоящий укол или удар наносить молниеносно и точно. А для этого нужна подготовка упорная, кропотливая.
Ребята изготовили несколько макетов деревянных винтовок, поделали чучела, и Володя показывал им приёмы штыкового боя. А они кидались на чучело и кромсали его со всех сторон.
Весной активизировались занятия по лёгкой атлетике. Володя научил нас прыгать в длину способом «прогнувшись», тщательно отрабатывал разбег, толчок, полёт в воздухе и приземление. Мальчикам он показал интересные упражнения на перекладине.
Когда настало лето, под горой – влево и от аллеи был устроен тир для стрельбы из боевой винтовки, и мы впервые стреляли боевыми патронами. Володя тренировал быстро определять цель, метко вести стрельбу и искусно маскировать себя на поле боя. Кстати, его советы и наставления пригодились многим из ребят позже, когда они – старшие артековцы – пошли на фронт.
…Прошли годы и годы. Разлетелись артековцы – кто куда, на какое-то время мы потеряли друг друга из виду. В начале 70-х годов я нашёл след Смолова, написал ему письмо. Он вскоре ответил: «Бери, Алёша, баян и приезжай в гости в Ленинград, споём любимую: „Мы не дрогнем в бою за Отчизну свою, нам родная Москва дорога…“». В письмо была вложена визитная карточка: «Смолов Владимир Борисович, заслуженный деятель науки и техники РСФСР, доктор технических наук, заведующий кафедрой вычислительной техники Ленинградского ордена Ленина электротехнического института им. В. И. Ульянова (Ленина)».
ВТОРАЯ ВОЕННАЯ ВЕСНА
Не успокаивайтесь, не давайте усыплять себя! Пока молоды, пока сильны, бодры, не уставайте делать добро.
А. Чехов.
В Алтайском крае большинству артековцев пришлось пережить только одну весну, – это была вторая весна военной годины (первая была прожита в Сталинграде). В отличие от привычных европейских вёсен, здесь, на Алтае, весна пришла быстро и дружно: из-за гор налетели тёплые ветры, пригрело солнышко, и снег побежал ручьями в речку Белокуриху. Быстро просохли дороги, зазеленели предгорья, а потом запестрели цветами типа подснежников, фиалок и очень ярких огоньков, от которых отдельные склоны алели, словно после жаркой битвы. За огоньками ребята ходили в лес, рвали их большими букетами. Потом расцвела черёмуха, и наши комнаты превратились в сказочные оранжереи: на каждой тумбочке стоял букет благоухающих весенних цветов.
Иногда походы в лесные чащи заканчивались неприятными сюрпризами: на ребят в лесу сыпались с деревьев клещи. Они впивались в тело, вызывая невыносимый зуд, – приходилось выковыривать их иголками.
В выходные дни любители туризма штурмовали ближнюю к лагерю вершину – гору Церковку, которая манила горной экзотикой и музейным набором надписей. Она действительно была чем-то похожа на церковь: конусообразная гора увенчивалась нагромождением каменных глыб. Они были сложены в виде крестов, колонн, а по ним шли надписи краской и чем-то были нацарапаны, и датировались началом ХХ века и прошлым годом. Наверное, и колонны рейхстага после падения Берлина не были так испещрены всевозможными надписями, сколько их оставили туристы и курортники на скалах Церковки. Подняться на неё было делом не совсем лёгким, всё же ребята выбирались сюда почти в каждый выходной. С её вершины открывалась широкая панорама: с северной стороны виднелись сёла, а на юг – нагромождение горных утёсов и скал, дышащих могучей первозданной силой, и вместе с тем были величественно-прекрасными, грозными и привлекательными.
В выходные дни были и другие походы – тимуровских отрядов. Совет лагеря взял на учёт все семьи фронтовиков, особенно старушек преклонного возраста. С наступлением весны, естественно, каждая семья старалась обработать огород, а рабочих рук не хватало, – вот к таким и приходили на помощь артековцы. Правда, действовали они не всегда так, как гайдаровский Тимур – тайком, чтобы и хозяева не знали. Они помогали открыто, приходя с лопатами, граблями к усадьбе какой-нибудь бабушки. Спрашивали, что нужно сделать в первую очередь, а потом приступали к работе: вскапывали огород, скородили, помогали сажать картошку.
Сначала к нашей помощи некоторые относились с недоверием или с настороженностью, но потом, убедившись, что артековцы – люди не только слова, но и дела, которое они умеют делать быстро и качественно, – нас стали ожидать с нетерпением. Некоторые бабушки старались даже платить, иные – угостить каким-нибудь лакомством, но ребята, естественно, от всего тактично отказывались с надлежащей скромностью.
Лишь одной старушке мы уступили и приняли её приглашение войти в избу. На стенах висели фотографии её сыновей, мужа – все они были на фронте. Бабушка познакомила со всеми членами своей большой семьи.
– А вот это – Гоша мой, на баяне играл.
– А теперь, где он?
– Бог его знает, писал ещё в сорок первом из Севастополя. Он там возле больших пушек служил ещё до войны, а потом не стало его слыхать. А я всё ожидаю, чтобы пришёл он да заиграл на баяне, как раньше бывало.
– А где же тот баян?
– Да вот в сундуке лежит. Может из вас кто умеет играть – я вытащу!
– Вынимайте, бабушка! – ребята посмотрели в мою сторону.
Старуха застучала задвижками, подняла крышку и вынула тульский баян.
– Вот так штука! – восхищались ребята.
Баян сверкал чёрными полированными стенками корпуса, белел кнопками басов и пуговицами правой стороны и красивой затейливой инкрустацией.
– Ну, что вам, бабушка, заиграть?
– Морскую эту, что «волны бушуют вдали» заиграй!
Я потихоньку взял аккорд и поплыла в бабушкиной избе старинная матросская песня «Раскинулось море широко». Старушка слушала внимательно, смотрела на фотографии Гоши и с её глаз струились горькие материнские слёзы. Дальше баян играл только по её заказу.
– Спасибо, вам, детки! И за работу спасибо, и за музыку. Немного развеселили старуху. Буду ожидать своих орлов, ох и заиграем тогда хорошенько, да и «Подгорную» спляшем! Только бы дождаться! Только бы возвратились!
– Возвратятся, бабушка! Обязательно возвратятся!
Ребята действительно верили в свои слова, нам хотелось, чтобы к этой бабушке, да и ко всем матерям, возвратились все её сыновья и муж, ведь и нам хотелось поскорее возвратиться к родному дому в объятия родных матерей, а они с нетерпением ожидали свидания с сыновьями, как и эта бабушка.
На вечерней линейке командиры сводных тимуровских отрядов докладывали председателю совета дружины о проделанной работе.
– Товарищ председатель совета дружины! Пионеры первого сводного отряда помогли четырём семьям фронтовиков обработать приусадебные огороды, очистили от мусора дворы, побелили деревья, написали на фронт письма! Тимуровскую помощь будем продолжать!
У тимуровцев радостно сверкали глаза: приятно было сознавать, что ты кому-то оказал помощь, да и не просто кому-то, а семьям фронтовиков!
В таком же духе докладывали председателю совета дружины и остальные командиры.
Были случаи, когда на имя начальника лагеря приходили письменные благодарности от жителей Белокурихи и их зачитывали перед строем. К артековцам жители села стали относиться с большим уважением – труженики умели ценить бескорыстную помощь. Присмирели и сельские задиры, хотя серьезных конфликтов с ними у нас и до этого не было.
В школе артековцы были надёжной помощью и опорой педагогов, активными застрельщиками всех хороших начинаний.
Школьные комсомольцы выбрали меня своим секретарём, и я старался оправдать их доверие. Регулярно проводились субботники по сбору средств для нужд фронта. Все комсомольцы работали с энтузиазмом, каждый знал, что и он вносит небольшой вклад в дело победы над врагом. Лентяев не было.
Первого мая, с первыми вечерними сумерками колонна артековцев с зажженными факелами прошла по улицам села. Это было грандиозное зрелище: наши факелы ярко освещали центральную улицу, а над колонной гремела артековская песня, её сменяла пионерская речёвка.
Сельские ребятишки сгрудились возле заборов или гурьбой бежали возле праздничной колонны, с жадностью ловили каждое слово, каждый звук и, наверное, по-ребячьи завидовали артековцам.
Начались экзамены в школе. Успеваемость у всех артековцев была хорошей, но к экзаменам мы готовились усердно. После завтрака все с книгами в руках расходились по разным углам, чтобы не мешать друг дружке. Я облюбовал местечко на противоположном берегу речки, недалеко от корпуса, раздевался до трусов в густой траве, чтобы одновременно принять загар. Ко мне почти всегда присоединялся Игорь Сталевский. Хотя он и заканчивал только шестой класс, и наши программы отличались, но мы дружили давно, привыкли друг к другу. Свободного времени у Игоря было больше, поэтому он был курьером: приносил нужные учебники, ходил за водой.
Невдалеке от нас располагались другие ребята – на лоне чудесной алтайской природы ребята готовились к экзаменам.
Свободное время мы отдавали спорту: проводили соревнования по лёгкой атлетике, купались в речке, играли в футбол, вертелись на турнике, ребята старшего возраста возились с гирей.
Хороших спортсменов в лагере было много, но лучшего футболиста, чем Натан Остроленко – не было, хотя хорошо играли Валя Иванов, братья Петровы, Володя Мананников, Володя Николаев, Ваня Заводчиков и другие ребята.
К Володе Смолову приехал его знакомый, тоже раненный на Фронте. Он был перворазрядником по гимнастике, показал нам много упражнений на перекладине. Нам хотелось тоже исполнять сложные упражнения с такой лёгкостью и чёткостью, как этот раненный спортсмен. Но турник у нас был примитивный: на двух столбах сверху была прикреплена труба, и после хорошего маха всё сооружение шаталось, как в лихорадке.
Однажды я потерпел аварию: исполнил сильный мах, труба сорвалась с крепивших её гвоздей, и я с ней в руках полетел под стену корпуса. Больно ушибся, а труба одним концом угодила в окно, разбила несколько стёкол, за что на вечерней линейке я получил замечание перед строем.
Все артековцы успешно сдали экзамены и теперь могли вздохнуть с облегчением – начались каникулы.
В какой-то газете я прочитал объявление о возможности поступления в институт после девятого класса. Посоветовался с вожатыми, друзьями, собрал необходимые документы и, отослав в Московский авиационный институт имени Серго Орджоникидзе, стал ожидать ответа из столицы.
