Текст книги "Поэзия рабочего удара (сборник)"
Автор книги: Алексей Гастев
Жанры:
Советская классическая проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Нет сил.
Мы валимся на работе.
Хлеб остается только в музеях.
Надо решиться: мы манифестируем!
С юга на север.
И путь держим на леса.
Впереди черная дивизия голода.
Мы ставим на широкие колеса кочегарки все станции огня, тепла, электричества, газа.
Двадцатисаженные трубы – лобовая колонна. Линией в государство они двигаются наступлением к северу.
Лобовая колонна беспощадна. Через горы, реки, дебри, водопады, нарастающее:
Идти –
Ломить –
Разить –
Уничтожать.
Пожрать по пути все леса, весь уголь, торф, обречь на смерть заснувшие города, погосты, усадьбы.
Все жечь.
Все жечь.
Жечь!
Кочегарки, котлы, цилиндры не знают ни минуты покоя. Миллион манометров стережет их огненную жажду…
Трубы рабочим маршем идут день и ночь. Двадцать городов кочегаров, двадцать городов машинистов вместе с ними.
Дивизия голода не знает сражений, но клокот печей дал новый пульс всей земле: она гудит от Урала до Вашингтона, и океаны бредят кипящими приливами.
Трубы голодной дивизии дымят непрестанно. Они шествуют в дымовом кессоне. Солнце завешено. Многомильный суровый мрак – знамя дивизии голода.
«Что там под черным шлемом? У них будет взрыв. Катастрофа неминуема. Они голодны до безумия. Они решительны, как перед смертью».
Но черная дивизия шествует с упоительной дерзостью. Режет, жжет, заливает мраком.
Черная дивизия порой устает, трубы дают перебой, надрывно пыхтят и кашляют.
– Оркестры! Оркестры! – кричит толпа с башен.
Вперед выступают двести отборных силачей-котлов, настраивают хор сирен, хор ударяет мгновенно, и звуковые залпы мчатся вперед дивизии.
Музыка, рассчитанная на города, департаменты, государства.
Трубы вытягиваются.
Хмурая гордость растет.
Огненные станки бушуют.
Вспыхивают великаны-прожектора.
Потом гаснут. Обрываются сирены.
Сигнальная тишина.
Две минуты.
Минуты как эпохи.
…Взрыв света и музыки.
Ураганная открывается работа.
Плуги-ихтиозавры в тысячу челюстей. Впиваются. Жрут застывшую землю и тут же, испепеленную, изрыгают.
Всё хоронят и мелют.
Стелют мягкое поле для хлеба.
Ровные бригады плугов идут под командой блестящих бригадиров-будок.
Там машинисты.
Но правят не они.
Правят токи, пар, воздух.
А, Б, В… алфавиты-линии будок.
Первые алфавиты дробят землю.
Задние шлифуют.
Земля просит посева.
На железную молитву взвиваются кронштейны.
Толпами мчатся по вспаханному полю.
Плетеными руками бросают зерна.
Железный сеятель сеет.
Бассейны нагружены.
Живительный ливень несется по команде.
Земля благодарно дышит.
Взвиваются ракеты.
Котлы-музыканты гремят «Зеленые всходы».
– Голодному поезду браво!
– Тысячетрубный паровоз – наш привет!
– Вагон-землерой-ихтиозавр – наш восторг.
– Вагоны-полировщики-бороны – слава!
– Кронштейны-сеятели – наша надежда – ура!
– И грузные бассейны – еще раз наш салют!
– И всему голодному поезду – браво!
……Смолкните гимны: тревога!
Крадутся тучи. Небо шалит не вовремя.
Готовит ливень.
Гроза уже гремит. Поля размоются и погибнут. Готовьтесь.
– Пальба немедленно!
– Мортиры, вниманье!
– В небо на двадцать пять градусов к зениту – пли! Циклон начинается…
– Залпы на залпы!
Тучи шарахнулись.
– Не давайте опомниться: пальба. Непрестанно пальба!
Рухнули сорок домн и свалились ажурные башни. Пусть!
Тучи несутся экспрессом и дадут ливень впереди паровозов.
– Трубы, дымите торжественно. Ваш смрадный труд не потерян. Дымите.
– Котлы, продолжайте ваш гимн.
– Мастерская композиторов – немедленно симфонию пушкам!
Но не слишком танцуйте, товарищи.
Опасности снова.
Солнце палит и дурманит поля, жжет департаменты хлеба.
– Пушки, вниманье!
Этот мучительный штиль разогнать немедленно.
– Десятитысячные залпы, бейте!
– В сорок пять градусов – пли!
…Треснула земля, на реках выступили пороги, забурлили водопады.
Пустяки: зато циклон победоносно веет над полями. Котлы, гремите «Победный».
Гремите «Победный», но незаметно перейдите в «Тревожный».
Хлеб еще не снят. Урожай еще не собран.
А работникам плохо. Валятся тысячами.
Играйте «Тревожный», котлы.
Пусть думает, мучится в думе вся голодная дивизия.
– Красные прожектора, на каждой вышке выжигайте: «Двадцать часов работы».
– Те, которые могут проработать без устали сорок восемь часов, – на экстренные поезда!
И бесповоротно:
делаем,
работаем,
достигаем.
Выхода нет: умереть или изобрести.
Хлеб зеленый.
Чтобы он налился.
Пожелтел.
Чтобы дозрел.
И был убран.
Через неделю!
Иначе смерть дивизии и всем, кто ждет ее. Смерть департаментам и государствам.
Бесповоротно же.
Двигаем!
Химики, механики, инженеры, слесаря, котельщики, организаторы, политики, станки, пресса, конструкции.
Включите же, что есть: руки, рычаги, мысли, песни, взрывы, жару, непреклонность.
И – ну!
И – еще!
Невиданный чудище-динамо.
Кованый, грузный.
Миллионы щупалец, шестерни, башни, печи, синие блузы, бессонные ночи.
Давит.
Сдается.
Встает.
Говорит.
Низвергает.
Взрывает.
Летит.
Пламенеет.
Рушится.
Замирает.
…Открывает!
Храм изобретений.
Фабрика мысли.
Мозг из железа.
Творимый – творящий.
Три дня кошмарных железных вдохновений…
В корнях зеленого хлеба задрожали растительные токи.
И солнцем управляют, как плавильной печью…
Хлеба наливаются часами, минутами.
Несется радостный ветер, полный запахов пряного свежего хлеба.
Долой голодное оцепенение.
Котлы – «Победный»!
Трубы – маршем!
Церемониальным.
Дым к небесам.
Машите черными жестами!
Да здравствует праздник!
Заводы, в хоровод!
Ударяйте же в нефтяные бакены!
Паровыми молотами – бейте!
Манифестанты, к башням!
Начинается раут.
Мост*I. Репетиция
Маховики в ход.
Сто тысяч работников в дело.
Идемте бесстрашно в железо. Дадим ему сердце. В печи.
Две тысячи градусов…
Отборным батальоном в зев.
Двести кипящих болванок.
Лежат как девицы.
Шагаем.
Горим.
Победим и восстанем как призраки.
Рычат и летают болванки.
Бело-огненные рыбы.
Погибают в стонах…
Воскресают…
– Плавильные ванны. В нас боги. Запертый хаос огня. Стены ломит…
Горящий водопад.
Орудийный хохот.
Смерть.
Смерть.
– Спокойствие, – там двести сторожей.
Потные, охриплые, худые, ржавые…
Прекрасные творцы металла.
Двести черных в очках.
Мертвецы, вы в заговоре с чертом.
В верхних этажах нас сорок тысяч.
Мы верим в вас.
– Взрывайте, – мы за станками дивно курим.
Пресса, вы молча жрете. Два поезда металла проглотили.
Снова жажда. Горящий шепот.
Не беспокойтесь, с горизонта мчатся паровозы.
Сегодня в ночь еще пожрете сорок, еще сорок поездов.
По виадукам гомон.
Ночная смена.
Дружат с машинами механики.
В бархате купаются колеса.
Резцами нежными подкрались в микроскопы.
Неслышно подкрались.
Шлифуют тонко.
Десятитысячные доли миллиметра.
Мы в атомах металла.
Нас нет. Станки безлюдны.
Мы растворились.
Планшайбы, шпинделя шуршат.
Ажурный белый свет.
И шепот, шепот, шепот.
Нежность, ласка, греза.
Станки – виденья.
Чуть легкий ветер.
Сумерки, дыхание малюток.
Станки – тенета.
Станки – лучи.
Станки – эфир.
– Стропила!
Колонны, рамы, трубы, эллинги.
Чугунные гиганты, пойте.
И двери, распахнитесь.
Зала – сборка.
Монтаж железной улицы.
Семь километров тротуаров.
Раздайтесь, крыши.
Улица, к подъему.
С трамваями, домами, арками, дворцами – к небу.
Тысяча клепальщиков, в лифты.
Котельщики, пешком на вершину.
Перед работой завтрак.
Рассаживайтесь там на балках, как на нарах.
И будьте выше всех на семь километров.
Этажи.
Террасы.
Сорок корпусов.
Двадцать башен.
Фонари на шпилях.
За небом.
Костры из фонарей.
Свет небу. Свет земле.
Алтари труда.
Монументы дерзости.
Гул.
Дрожь.
Удар.
Обвал.
Похороны башен, людей, конструкций, поэм.
Траур городов.
Фонари, фонари, фонари.
Террасы, террасы, террасы.
Восстание, звоны, пальба.
Корпуса, корпуса, корпуса.
Краны, домкраты, молы, угольные горы.
Удары, удары, удары.
Пожары, пожары, пожары.
Кровь. Голод. Взрывы.
…Водопады. Море. Солнце.
Песни. Пляски.
Сумасшествие. Знамена.
Краски. Краски.
– Гудки…
Сто тысяч в ворота.
Две минуты на выход.
Тьма. Тьма. Тьма.
II. Осада
Проснулся один
Как ошпаренный.
По заводу ходят цепи.
По цепям ползут кочегары.
К тучам.
И в тучах зажигают топки.
Бегу.
– Спасайте. Мой муж рехнулся.
Жена бежала по улице в рубашке.
– Смяли. Раздавили. Двадцать неумытых галопом…
Прожектора. Бушуют огненные лапы. Завод в горячке.
Бредит.
Чумазая сотня литейщиков.
В дерзостной панике.
– Проснитесь. Будем бить стекла.
– Стоп. Куда.
– Лязгают невидимые дизеля. Гром потушил свечи во всех церквах… Там проповеди о Страшном суде.
– Нас пока сорок… Привратники, отпирай!
– Куда вы ломитесь? Сегодня воскресенье.
– Разнимай запоры. Нас двести.
– Из котельной лезут щупальца.
По тучам шарят.
– Ищут Венеру. Ставят ее на пьедестал.
– Невидимое пламя. Неслышный грохот. Битва подземных речей.
– Сторожа. Эфиопы. Мы будем громить.
– Завода нет. Там озеро.
По середине остров.
На острове бурят колодцы.
Кораллы, звон меди.
Лабиринты.
В подземелье десятины накаленных стружек.
Стальные верески.
Поют подземный гимн.
Но озеро – море.
Горящие острова.
Колодцы без числа.
Пьют все недра.
Завод тронулся.
Он идет по морю.
Прощается с землей.
– Канаты. Ка-на-ты. Ка-на-ты!
– Сторожа, отходи.
Динамит под воротами.
Стройся, работники,
По тысячам.
Отступи.
Зажигай.
Ложись и прячься.
– Ох, мы похоронены, убиты.
– Умирайте со славой. Вас триста.
Сто тысяч в ворота.
Две минуты на вход.
На крыши, на крыши, на крыши.
III. Митинг
Тысячи, тысячи, тысячи:
Шелест по стеклянным крышам.
– Работники деталей, последний взгляд на ваши чертежи.
Он выступает.
Чумазый, черный, подземный и небесный вместе.
К уступам, к обрывам крыш.
Железное жерло.
Заряды мысли, инструмента, воли.
Он говорит.
Зажимай крепче уши. Вагон мелинита.
С трудом… Но он выйдет.
Настраивается.
Речь…
Небо в глиняных брызгах.
Дрожит неуверенно солнце.
Сто тысяч наготове.
Мы знаем все до секунды, до терции.
Через две минуты не будет этого каменного кряжа.
Раз, два, три, четыре…
Ночь. – День?
Смерть. – Жизнь?
Минута. – Сто лет?
Европа. – Америка?
Марс. – Земля?
– Аплодируйте!
Извержение.
Падаем. Встаем.
Несемся. Стоим как вкопанные.
Сквозь землю, сквозь землю.
Аплодируем бешено.
Кряж разворочен.
Смрадный, закоптелый, прет железный скелет.
Дамбы. Эстакады. Трубы. Туннели-вокзалы.
Подземные вести.
Железные стосаженные обручи.
Жадные пасти.
Решил.
Дышит тяжко.
Тверже и тверже.
Тучи пара.
Сто паровозов наготове.
Топот на месте.
Насыпям не терпится.
Насыпи колышутся.
Веера рельс горят.
Притаились.
Разбеги, разбеги, разбеги.
Звонок.
Железный ураган вопьется в горизонт.
– Наши сто тысяч, подайтесь.
Железная пасть, раскрывайся шире.
Но там сокровища.
В глубинах звезды сигнальных фонарей.
Нажим.
Весь рельсовый веер в огнях, фонарях, колебаньях. Не кверху ли?
Или бешеным галопом обратно в землю?
Железо, мы гаркнем вместе все сто тысяч.
Наши сто тысяч еще вперед.
– Семафоры, мы ждем от вас команды.
– Семафоры, руки вверх.
Тысяча железных гвардейцев.
– И еще руки вверх.
Мы уже не в силах.
Мы должны бежать навстречу семафорам.
Галопом по насыпи.
И хоры, хоры.
Пусть все поет под ногами.
Настраивайтесь.
Рельса – камертон.
Сначала – стрелочники. Вы – настоящие поэты.
Стрелки – клавиши.
Вас сотни.
Сыгрались.
Не поприте от восторга.
Через вас всей кавалькадой.
Лягте.
Обнимайте шпалы.
Ласкайте рельсы.
Взовьемся всем веером.
В двести путей.
Сто тысяч, приготовьте нервы.
Моторы, вниманье.
Насыпи идут и растут кверху.
Подъем в сорок пять градусов.
– А дальше. А потом… – спрашивали трусы-зеваки.
Мост. Мост.
– Прямой, непреклонный. – Кричали сто тысяч.
– Через тундры и пропасти.
– Мост! Чего бы нам ни стоило.
IV. Подъем
Вы выстроились?
– Начинаем.
Праздничные погреба машин, арки, освященные смертью и победой, фантом железа.
Священный устой, начальная точка разбега, – стой, не шелохнись.
Подземная пасть с лабиринтами песен, горящие дыхания, буренье проходов, будьте нашим вдохновением.
Сто тысяч к подъему.
Запели блоки.
Полки, полки блоков. Рабочие зори. Жуткое пробуждение всему спящему.
Тройка железных богины Рубка, Чеканка и Клепка. Океаны рабочего стука на все небо.
Они прекрасны, жестоки и циничны, богини.
Чеканка надменно кричит высоким фальцетом и только зовет.
Рубка впивается бесстыдно и всему ржавому дает фиолетовое.
Страсть, превращающая грех в святыню.
Клепка творит исступленно.
Схватки в огне.
Клокот наготы.
Упоенье удара.
Счастье и распятие вместе.
Железные листы-площади.
Столбы-циклоны.
Плавучие краны-ярмарки.
Кессоны-черепахи.
И фермы, фермы, фермы.
Их поднимают в сумерки.
Тянутся в воздухе, как руки рока.
Ферма – наш стотысячный мускул. Налитый, заряженный, просящий.
Ферма, тебе вся судьба пролета и устоя. Мы выросли на целую ферму.
Страшный пролет, будь нашим жестом… миллионов синеблузых, строящих, бросающих весь мир в водоворот построек и великих проб.
Мы закачаем тебя над миром. Мы замахнемся.
Нам нужны шестерни. Всюду – в подвалах, на земле, вверху.
Шестерни в миллиметр. Шестерни в сажень. И одна в версту.
Махина-станок-карусель. Наш дядя токарный – триста резцов.
Народы. Классы. Племена.
Умирайте.
Или стройте вместе с нами…
И, во всяком случае, долой из-под моста.
Вы понастроили дач и засадили цветами… Извините, – здесь будет копоть, уголь, шлаки…
Долой же из-под моста.
Вы или предатели, или трусы.
– Плавучие краны, наши грузовые. Дюжину баржей с булыжником немедленно на фермы.
И… грох на клумбы и беседки.
Пусть заказывают попам молебны.
Двадцать цистерн нефти… бух. В реку. Река запылает, как змей на втором пришествии.
Они завопят.
Запросят возврата.
Им бы сломать все две тысячи лет…
Только бы жить…
– Два часа на выход из-под моста.
Последний сигнал.
Иначе… горячим паром.
Сто тысяч на моторы.
Вниманье.
Подъем небывалый – 45 градусов.
Выпрямитесь и пронзитесь:
– Эпоха моста.
Риск тысячей.
Опасность миллионов.
Решение умерших.
Отвага рожденных.
Мост. Мост.
Достигнуть.
Или погибнуть на стройках.
На моторы.
По зубчатым рельсам и балкам.
Разгон из подземелья.
Включаем до последнего.
Завыли…
Железные псы, окутанные нашей любовью.
Рев стомоторного хора.
Полмиллиона пудов тронулись…
Включаем еще.
Завыли выше моторы. Пышут железной верой.
Наступают черным наступленьем.
Включаем. Включаем. Включаем.
Басов сменяют баритоны.
Разбег… и еще включаем.
Отчаянный, бушующий тенор,
Еще, еще и еще.
Крылатый, летающий дискант.
Но в гору все, в гору…
Стомоторный хор спускает.
Долой улыбки.
– Суровости!
Тяжко – неслыханно.
Моторы октавой ниже…
Мучатся.
Еще октава… Голод…
Моторы хрипят.
Рельсы горят.
Шестерни крошатся.
Отчаянно. Пытки…
Подшипники дымят.
Моторы в агонии.
Кожуха лопнут.
Казни… Казни… Казни…
Сто тысяч, держись.
Света, света.
Лампы всюду, фонари.
Топки – максимум.
Шуруйте топки.
Доводите пар.
Стройся: динамо, трансформаторы, турбины, блоки.
Грейтесь… Ломает…
Меняйте на ходу.
Горит… Взрывает…
Ввергайте масло, нефть, стружки, крошите дерево.
Доски с манометрами – на осадном!
Сто тысяч, вы мокры от пота.
Пусть тлеют блузы…
Все для любимых псов-моторов.
У нас гнется.
Вы торжествуете.
«Чем выше заберетесь, тем беспощаднее падение».
– Сорок барж с булыжником… грох.
– Тормоза, тормоза.
Тот берег… он виден.
Стоп.
К нам идут, к нам идут.
С горизонта ломятся устои к нам.
Фермы. Божественные фермы.
Полрадуги железного моста.
Да здравствует!
Стой.
Ни дюйма вперед.
Мы должны сговориться.
Сто тысяч, стройся на салют.
И завтра же мы подадим друг другу железные лапы…
Изящные богини:
Рубка,
Чеканка,
Клепка,
Ваш танец,
Ваш манифест,
Ваш вопль торжественный,
Победные рыдания.
Огонь, аплодисменты, прожектор.
– Грохаемся…
– Валимся…
Да здравствует мост.
Тысячи… Тысячи…
Падаем…
Приговор.
Смерть.
Да здравствует…
204
Погибель… Погибель…
Новые сто тысяч, да здравствуют.
Пепел до звезд…
Траур до сердца земли…
Тысячи две…
Тысячи две живых…
Заложники новой постройки…
Башни. Три прекрасных.
– Песню железным руинам…
Скорбную песню железным останкам.
Железной радуге тех берегов.
Две тысячи живых на похороны.
Раненые – встаньте на минуту с коек.
И трупы… трупы, трупы, выстройтесь рядами.
Локомотивы, встаньте на дыбы.
Вагоны – вверх колесами…
Доски, щебень, лом, пыль.
Песню железным руинам.
Блоки, хоть один из вас жив. – Ударьте.
Так-так… пусть с хрипом…
Еще блоки… Горизонт мигает.
Еще… колышется.
Хоругви. Знамена.
Лапа, лапа на горизонте.
Она.
Две тысячи, за руки.
Трупы, теплые, родные…
Будьте нам шпалами.
Сделайте руки, еще рельсы…
Ура, две тысячи в поезд.
Три прекрасных на крыши.
Что будет, что будет.
К подъему.
Мы мчимся по вас, благословенные шпалы.
Арка в Европе*Все вместе.
Все разом.
Солдаты, механики, чернорабочие, матросы, скульпторы, ораторы.
Разом.
Обнимите: пулеметы, ружья, броневики, орудия, станки, молоты, поезда, танки.
Обнимите.
Скажите им речь в тысячу градусов.
И дайте команду, чтобы через секунду накалились добела.
Влюбленные в работу механики, в эту ночь изобретите рупор.
И пусть бас из расстриженных дьяконов заревет во все стороны:
«Арка в Европе».
Два делегата.
Руки друг другу на плечи.
Живые ворота.
– Германцы, романты, камчадалы, англичане, славяне, евреи, тунгузы.
Без раздумья – под арку.
Гогочет арка.
Взрывами и дымом.
Колесами и паром.
Горы дредноутов.
Черепахи-танки.
Дредноуты в пропасть.
Пропасти жрут города.
Мосты на дыбы над огнем и дымом.
И в воздух.
Пальба по всем направлениям.
Водопады снарядов.
Ураган мин.
Гром молотов под землею.
Рушатся горы.
Тринадцать армий, на рытье могил!
Миллионы трупов на кранах, в могилы!
Четыре батальона сумасшедших.
С хохотом к морю.
Полк калек на костылях.
Танцуют изысканно «Марш хромых».
Обвал государств.
Пожары вопля стариков и детей.
Погромы городов голодными.
Жадность раздетых.
Народы.
Кочегары, кузнецы, пулеметчики, саперы, артиллеристы.
Вы выдержите.
Всё загогочет.
Тяжелое книзу.
Легкое кверху.
Дредноуты, танки, мосты, станки, пулеметы, солдаты, сумасшедшие, калеки, младенцы, стройтесь!
Все вместе.
Все разом.
В арку.
Голос – пальба.
Дума – машина.
Высота ее – звезды.
– Народы!
Германцы, англичане, тунгузы, евреи и русские.
Идите.
Вот вам крещенье.
В арку.
Раз, два…
Раз, два…
Арка, держись.
Все партии.
Станка.
Голода.
Пальбы.
Партия скитаний, караулов.
Под арку.
Раз, два…
Раз, два…
Вы под аркой?
Арка, смирно!
Арка, делай па-а-ль-ба.
Партия, раз, два…
Смелей!
Тверже ногу.
Ать-два.
Па-а-ль-ба.
Непогребенные трупы, сумасшедшие, калеки – на парад!
Располагайтесь за аркой И встречайте идущих.
Партии: раз, два…
Приуныли, в раздумье.
Семь поездов с голодными агитаторами, марш по Европе!
С крыльями и звоном.
С голодными воплями.
Бушуйте, агитаторы.
Дайте скорость 200 километров.
Прорежьте робких
И прямо на глазах,
Через народы, дредноуты, трупы.
Гряньте через арку:
– Па-а-ль-ба!
Батальоны, народы, стремглав за нами.
– Алло. Кто у телефона?
– «Арка Европы».
У аппарата Америка. Нам слышно через Атлантику.
Тише. Немного тише.
– Мы заняты…
– Поставьте на тихие скорости.
– Два слова: в ночь бурим колодец из Берлина прямо в Вашингтон. Мы спустим делегатов. Семь поездов делегатов…
– Довольно… Нас прерывают…
* * *
– Алло, кто у телефона?
– Земля; это Марс?
– У аппарата Марс. Нельзя ли легче?
– Здесь «Арка» и вместе с Землей несется по орбите.
– Вы по своей земной орбите?
– Возможно, что мы переключим орбиты и завернем к вам.
– Довольно… нас прерывают.
* * *
Арка в Европе!
Арка в Европе!
Выходи*В этот город – сто железных дорог.
Мы высадимся сразу.
На дома, на заводы, на колонны.
Все соединим вместе.
Будет дом в три миллиона жителей.
Наверху зажжем неистовый жертвенник:
Факела,
Урагано-печи,
Прожекторо-пожары,
П-пах. Сразу потушим.
Ослепим материки…
Трехмиллионный дом, утонувший во мраке, взорвем.
И заорем в трещины и катакомбы:
Выходи, железный,
Выходи же, бетонный!
Высотой в версту.
Нога его – броненосец.
Ступня его – как Везувий.
Глаза его – домны.
Руки его – виадуки.
Иди.
И молча,
Ни звука.
Тяжеленными бродами.
Прогуляйся по свету.
Твой путь:
Европа, Азия, Тихий океан, Америка.
Шагай и топай средь ночи железом и камнем. Дойдешь до уступа,
Это Атлантика.
– Гаркни.
Ошарашь их.
Океаны залязгают, брызгнут к звездам.
Миссисипи обнимется с Волгой.
Гималаи ринутся на Кордильеры.
– Расхохочись!
Чтобы все деревья на земле встали дыбом и из холмов выросли горы.
И не давай опомниться.
Бери ее, безвольную.
Меси ее, как тесто.
Города и людиРжет Нью-Йорк.
На дыбы.
Р-рух в каналы.
Завизжало кипением море.
И вышвырнулись Гудзоны с Нью-Йорком и паром к небу.
Пята небоскребов давнула Илью Пророка.
Р-pyxl запихавшись в море опять…
Ночью шепчет Нью-Йорк на весь мир.
Ды-ш-ш-шу.
Небо задохлось.
Невмоготу.
– Америка, машины, конторы, доллары.
Америка, выстрели меня.
Полнокровный, полножелезный город.
Или затрясу материк.
– Н-на.
Верхняя челюсть – Чикаго.
Нижняя – Сан-Франциско.
Скрученный заряженный язык – стальная диагональ путей.
Пол-Вашингтона пороху.
Гренландия, рубильники…
Прямым углом к Берлину, поперек Лондона через катакомбы Парижа лязгнул и взорвал Нью-Йорк.
Саботаж, саботаж и дым.
Философия человечества вдребезги.
Или спать, или жить.
Но не читать, не учиться.
Сорок миллионов блуз.
Синие, цвета хаки, красные.
Ноги… тысяча тысяч спиц.
Кто сделает шаг на полмиллиметра больше – сжечь. Одна голова в восемьдесят верст.
Тонны жажды.
Броневое лицо.
Цемент и волосы, цемент и волосы.
Жар, лед, нот.
Жар, лед, пот.
Бацануть. Долбануть. Рявкнуть.
Зацепить за сатурны башней.
Перекувырнуть домну.
Засмеяться лавой.
Плакать пулеметом.
Элеваторы гранат… раз, два, три в Балтику!
И город поездов ко дну…
Добела сварились Скандинавы.
Четыре миллиарда болванок.
Крылья бетонного сатира – на полюс!
Два часа вам сроку.
Тропики переслать на Карское море.
А теперь танцуйте.
Двадцать два Клемансо.
Окостенелый орел ренты.
Тридцать три Вильсона.
Пухлый поп мира.
Сорок Ллойд-Джорджей.
Ораторы, картечь на рельсах.
Командуйте!
Товарищи-рабочие, сирена.
Крючники. Спина. Лестница на Монблан.
Металлисты. Бал… бал… балки. Зигзаг. Огненная жратва. Тиш… ш-ш-ина.
Каменщики. Блоки. Росты. Окна. Рупоры по городу, по морю.
Землекопы. Рвы. Меридианы. Параллели. Перпендикуляры.
Развертывайтесь крепче.
Пути. Крыши. Своды. Взнузданные взрывы. Пьяные мосты.
И вклепанные люди.
Третий. Пятьдесят седьмой. Ноль, семь, два, три, девять, три.
Карточки. Инструкции. Колеса. Установщики. Токаря. Пожарные.
Дома – серия В. Башня 7, улица 40.
Делопроизводитель Атлантического океана.
Берлин. Электрика.
Три миллиона блузников. Глаза, глаза Европы.
Эссенцы. Вас миллион. Вы знаете ваше имя? – Стрельба.
Колонна городов, ряды вздвой!
Меридианы деревень, направо!
Глыба восстаний.
Угол репрессий.
Железный знак восклицания в восемьдесят этажей.
Два восклицательных знака.
Ходули.
Революция на ходулях.
Американский хлеб перекликается с европейским голодом.
Вильсон не может ехать в Европу: голова его Штаты, сердце – Колумбия, ноги – Аргентина, шляпа – Аляска.
Если поедет, то железной магистралью штатов так и плюхнется в азиатскую грязь.
Или сожрет, или задохнется.
Но при чем тут Вильсоны?
В рельсах.
В железе.
Бетонирован мир.
И Вильсоники, Клемансики, Ллойд-Джорджики… командуйте.
Не вглядывайтесь в наши физии.
Частокол ног. Барабан.
Груди… Блиндированные балки.
Наши физии.
Серая насыпь.
И песню.
Телеграфную.
Мостопреклонную.
Гигантски-виадучную.
Кверху голову.
Глаза, впаянные в швеллера и брони… распаяйте. Артерии, обвившие котлы и динамо, – возвратите к маленькому человеческому сердцу.
А
Не удастся.
Ясно ли, что наше имя – Чугун.
Руда, Нефть, Железо… и еще миллион миллионов имен.
