Текст книги "Поэзия рабочего удара (сборник)"

В настоящее время, бесспорно, ЦИТ отстаивается как социальная организация, имеющая выверенную дорогу. Та знаменитая краткая формулировка, которая выражалась в рубке зубилом, а потом в тренаже, теперь для ЦИТа – только лозунг. Он давно перерос эти узкие, так в свое время необходимые методические формулировки и пришел к проблеме органического обновления предприятий.

Мы хотели бы теперь резко, как никогда, фиксировать ту социальную дорогу, по которой ЦИТ проводит свое движение. ЦИТ наполнился особым миром конструкций, рабочих и машинных приспособлений, моделями, машинами, но за лесом рычагов, колес, шестерен и сигналов мы все с большей резкостью фиксируем социальное лицо ЦИТа.

Мучительно рожденная, в болях выношенная дума сотен тысяч пролетариата реализуется в ЦИТе. То, о чем каждый из рабочих смутно думал, изгибаясь в канавах железнодорожных и трамвайных мастерских, починяя на проливном дожде паровоз или зарабатывая ревматизм при обслуживании металлообрабатывающего станка или ткацкой машины, – всему этому мы даем ответ не в виде причитаний или агитации о тяжести работы и вредности, а в форме нового организационного строя предприятий.

Мы не напрасно вышли из глубин заводов, не напрасно нашими восприемниками были Всесоюзный Центральный Совет профессиональных союзов и Всесоюзный союз металлистов.

За нашими спинами годы и десятилетия работы на заводах. Мы никому не должны. Мы не «идем в народ» с пресловутым лозунгом «связаться с производством» и «ближе к массам». Мы сами были этой массой и из ее глубин несем жажду обновления проклятой работы и превращения ее в подлинный мир производственного мятежа и силы,

Первое, что мы сказали, на чем мы резко фиксировали внимание, – было не стремление высоко поднять проблему верховного управления предприятия, а первым манифестом мы сделали наше «Как надо работать». Мы обратились не к директорам, не к мастерам и инженерам, а к широкому анониму завода – рабочему. В этом документе была написана активность, сноровка, организация. Не «охрану труда» мы проповедовали, а звали каждого товарища по станку быть реформатором своей работы и вырабатывали пособия для этой реформации. Мы выкинули лозунг, что каждый рабочий, работая за своим станком, является директором предприятия.

В этом «предприятии» есть свои «отделы», которыми заведует директор:

отдел снабжения (материал),

отдел энергетики (мотор),

отдел скоростной (шестерни, шкивы),

отдел установок (центра, шпинделя),

отдел орудий (резцы, штампы),

отдел учета (счетчики оборотов и подач),

отдел контроля (измерение изделий),

отдел управления (фартук с рычагами и колесами).

В станке есть свое «делопроизводство», давно ведущееся по «карточной системе» (наряд, браковочные, сдельные карточки).

Идея «плана» в станке выступает не как спокойная постройка, а как полная рабочих движений система.

Ловкое обслуживание этой системы и воспитывает в каждом рабочем его настоящие управленческие функции, точные, деловые.

И «верстак» для нас – тот же станок. И его мы призываем совершенствовать аналогично станку.

Так же мы смотрим и на человека. Это тоже станок, созданный в результате миллионов лет.[3]3
  Теория Дарвина – это теория выработки биологических приспособлений. (Прим, автора.)


[Закрыть] И его мы призываем совершенствовать, создавая в нем рассчитанную культуру снабжения, культуру энергетики, культуру скоростей, установок, учета, контроля, управления и «делопроизводства».

Наш лозунг не охрана, а призыв. Мы говорим: твори, совершенствуй. Не защищайся, а наступай.

Распространенный лозунг – перенимай у заграницы! – мы режем другим лозунгом: вводи приспособления![4]4
  Этот лозунг так понятен серьезному производственному рабочему, понятен технику, цеховому инженеру; но он может быть непонятен интеллигенту-гуманисту и так распространенному у нас инженеру-администратору. (Прим. автора.)


[Закрыть]

Когда к тебе, рабочему, отдавшему десятилетия работе у станка, приходят люди с трезвоном о загранице, с щебетаньем о фордовских конвейерах – мы говорим: не подражай этим потребителям и будь производителем– смотри на рулон скорых штамповальных станков, смотри на движущуюся матрицу, смотри на револьверную головку в автомате, смотри на элеватор, смотри на подачи в текстильных машинах, это как раз то, о чем звонят популяризаторы Форда, это – конвейеры! И не жди как пассивный потребитель, а как активный производитель принцип «передачи» возводи в систему, не дожидаясь, когда, как счастливый дождичек, придет Форд из Америки.

Мы возвеличиваем станок, верстак, живую рабочую машину, развиваем любовь к приспособлению – к шаблону, к направителю, к водителю. Мы говорим своему товарищу-рабочему: пусть литераторы пишут о планах, о пришествии готовенького оборудования[5]5
  Ох, вы, обломовские модернисты! Мало над вами работал Добролюбов, мало вас бил Писарев, и Ленин так недостаточно крыл вас дурачками. (Прим. автора.)


[Закрыть] – ты ежеминутно подстерегай машинный ход, подстерегай свою собственную работу и совершенствуй свою машину вводом в нее: шайбы, кулачка, патрона, втулки, больших непрерывного хода скоростей. И знай: в тебе – в каждом – сидит Форд, но только такой, который отдает свои силы новому, невиданному отечеству.

Мы хотим, чтобы всякий рабочий чувствовал силу конструктивного инстинкта, которой он владеет. Мы призываем его к постоянному совершенствованию, мы призываем его к постоянному творчеству.

Когда мы работали над так называемой рабочей зоной, тщательно отделывая рабочее место, разложив его на стойку, хватку, точность в распределении движения, аккуратность в расположении материала, мы смотрели на эту ограниченную рабочую зону как на самое совершенное предприятие. И мы знаем, что тот, кто одержит экзамен в пределах этой рабочей зоны, – так же блестяще выдержит экзамен и на управление цехом, и на управление заводом, и, смеем сказать, – на управление государством.

Методы управления станком предрешают методы управления самым сложным сооружением.

Мы возвеличиваем станок.

Мы говорим, что какие бы человечество ни творило новые организационные формы учреждений, оно ничего не даст выше той экономики движений, которую дает современная заводская машина – металлообрабатывающая или ткацкая.

Мы возвеличиваем функции рабочего, мы говорим, что буквально, как ты меняешь место своих ног, как ты разжимаешь тиски, как ты делаешь установку резца, точно так же надо делать организацию завода, проверку организации учреждения. Точно так же, как ты держишь напильник или молоток, – рассчитанно, верно и точно, как ты подводишь резец к болванке, точно так же ты должен отправлять организационные функции в государстве.

Точно так же, как ты бракуешь выработанные тобою вещи посредством предельных калибров, такие же калибры ввергай в обращение в учреждениях. Точно так же, как ты ведешь учет движения машины при посредстве тахометров и счетчиков оборотов, – прилагай в той или иной форме этот принцип к организации учреждений и государства.

Мы все время призываем рабочих к активности, мы говорим им, что расчет твоих собственных функций автоматически разрешит вопрос об охране труда, расчет твоих функций, постоянное твое собственное творчество – это лучший реформатор производства.

Пролетариат не для того пришел к власти, чтобы ждать каких-то подачек… Он пришел как новый, массовый реформатор, чтобы сверху донизу перерождать все, что было создано до него.

Мы призываем, мы все время говорим: развивай свои способности, тренируйся, совершенствуйся!

Мы переворачиваем современную биологию и говорим: человек полон возможностей; в нем тысячи возможностей для приспособления, тренировки, победы. Вот почему мы жестко противопоставляем себя психотехникам – не сортировка на первом плане, а тренировка.

Мы все время говорим: двигайся вперед, активизируйся, достигай!

Если бы даже все производство было механизировано, если бы все было поставлено на конвейеры и движущиеся ленты, мы знаем, что вместе с этим надо поставить задачу воспитания особого нового скоростного человека, с его быстрой реакцией, с его способностью всегда быть настороженным и в то же время расходовать минимум нервной энергии.

И здесь опять-таки не отбор, а тренировка, ибо все должны быть такими, а не только избранные.

Говоря о науке, мы обращаемся к рабочему, обращаемся к профессору, чтобы они не проводили разницы между работой на заводе и лабораторным методом.

Мнение, которое полагает, что настоящая работа в лаборатории производится другими методами, чем всякая другая работа, мы беспощадно отвергаем. Мы говорим, что современный завод, в муках рождающийся, есть самая совершенная лаборатория с его тысячами регистраций, с его миллионной выработкой, с громадными толпами браковщиков и контролеров.

Как распространено тысячами радио, как любит свой аппарат каждый радиолюбитель, так же тысячами мы насаждаем и лаборантов-рабочих.

Мы каждого рабочего хотим делать изыскателем и вместе с тем развиваем у него такую жажду постоянной переустановки, постоянного реформаторства, которая, конечно, служит лучшим залогом дальнейшей победы.

Верховная проблема администрирования, управления предприятием – она одна будет так же бессильна разрешить социальные вопросы, как она бессильна разрешить и*и на Западе, и в Америке.

Только органическое обновление производства, когда каждый рабочий, поступив на завод, сразу почувствует, что это не только дом работы, а что это в то же время изыскательная мастерская, где каждый день все совершенствуется у него, под собственными ногами, под собственными руками, только тогда реформирование производства будет органично, непрерывно и победоносно.

Мы перевертываем современный взгляд на образование. Нам говорят, что рабочий должен быть «образован». А мы говорим: это старая школьная «накачка» в новой фразеологии. Нет лучшего «образователя», чем сам завод. Но здесь так неуместно слово образование, – здесь так идет слово воспитание.

Рабочий, стоящий у станка, всасывающий логику его движений, как губка, будет впитывать теоретическое знание и сделает его новым рычагом станкового переворота, а «образованный молодой человек», не имеющий этой органической конструкторской страсти, просто с испугу перед станком и верстаком растеряет формулы и силлогизмы и в лучшем случае станет резонером и оратором.

А поэтому наши науки не те, которые были так популярны у русской интеллигенции и под «трудовым» соусом протащены в новую школу. Наши науки: уход за станком, уход за телом и нервами, установки скоростей и инструмента, снабжение станка, установки корпуса, нервные автоматы при движениях, настороженность, быстрота технической помощи, наука о шаблонах, наука о направителях, наука о рабочей операции, наука о рабочем приеме. Было бы это, а если будет, то оно так нагреет рабочего, что формула придет к нему, как пластинка притягивается к магниту.

Именно, надо намагнитить, а не накачивать!

Поэтому-то под культурой мы понимаем не образование, а сноровку.

Только этим самым воспитываем мы в пролетариате любовь к орудию, любовь к машине. Они в полном смысле становятся собственностью класса, – все эти орудия и средства производства, которые рабочий послё усовершенствования, после тренировки будет любить в 100 раз больше, чем любил вчера. Рабочий становится творцом, полным распорядителем этих средств производства, которые не хранит просто в сберегательной кассе социализма, а для того же социализма все время совершенствует и развивает, органически спаивая с ним.

Рабочий органически слит со всем заводским механизмом, со всем производством. Можно ли у него будет тогда все это отнять? – Нет! Он никогда не отдаст, ибо органически спаян со своим собственным производством, в котором он каждый день выковывает частицу своего «я», а каждое новое, как будто незаметное приспособление, каждая ручка, рычаг, которые ставятся сегодня на станок, – это холодный памятник его горячей творческой температуре.

Не ясно ли теперь, какая социальная сила заложена в цитовской «установке».

Восстание в октябре разрешило проблему перехода власти к пролетариату. Мы работаем для грядущего восстания пролетариата как класса, – но именно вместе с его станками и орудиями производства против жалко-собственнических владетелей машин, патентов и личных наследств. Сила этого момента будет выше простого человеческого восстания, выше победоносного шествия машины, но и выше и крепче всего, чем кичливо гордится образованный, философски-ходульный капиталистический мир.

Это будет настоящий трактор социальных установок пролетариата, и наш курс – на невиданные магистрали этого тракторного пробега.

Иллюстрации

1. Воззвание «Всеукраинского Совета Искусств», возглавляемого А. Гастевым.

Текст составлен А. Гастевым и Г. Петниковым, напечатан в виде листовки в январе 1919, в Харькове, экземпляр листовки хранится в архиве Гастева.

2. Воззвание «Всеукраинского Литературного Комитета», руководимого «Всеукраинским Советом Искусств».

Текст составлен при участии А. Гастева, напечатан в «Известиях временного рабоче-крестьянского правительства Украины и Харьковского Совета рабочих депутатов», № 30, 28 января, 1919.

3. Первая страница автографа «Ответьте срочно».

4. Третья страница автографа «Ответьте срочно».

Комментарии

Имя автора этой книги вошло в историю советской литературы, как и в историю русской революции, с ним также связано зарождение в СССР одной из современнейших наук – науки об управлении и организации труда. В нерасторжимое единство сошлись в личности Гастева поэт и рабочий, ученый и революционер.

Основные вехи своей жизни Гастев наметил в автобиографии, написанной им в 1925 г. для энциклопедического словаря:

«ГАСТЕВ, Алексей Капитонович, родился 26 сентября 1882 г. в г. Суздале Владимирской губернии. Отец его был учителем и умер, когда Гастеву исполнилось 2 года. Мать Гастева была портниха. По окончании городского училища, а затем технических курсов, Гастев поступил в учительский институт, но был исключен оттуда за политическую деятельность. Бросив ученье в 18 лет, отдался политической работе, скитался по тюрьмам, ссылкам и работал слесарем на заводах в Петербурге, Харькове, Николаеве, а также в трамвайных парках по ремонту трамваев. До 1917 г. находился на нелегальном положении. Скитальческая жизнь бросала Гастева то на дикий север (ссылка в Нарымский край), то в Париж, куда он несколько раз эмигрировал, преследуемый за политическую деятельность. За границей работал на заводах.

С 1901 г. состоял в РСДРП(б)[6]6
  Партийные клички – Лаврентий, Вершинин, Иванов, Лаврентьев, Степанов.


[Закрыть]. В профессиональный союз (ВСРМ)[7]7
  ВСРМ – Всероссийский союз рабочих-металлистов.


[Закрыть] вступил в 1907 г. С 1907 по 1918 г. был членом правления ленинградского союза металлистов, а в 1917–1918 гг. – секретарем ЦК ВСРМ. С момента Октябрьской революции работает в качестве профессионалиста, управляющего промышленными предприятиями, и журналиста.

Художественные вещи Гастев начал писать в 1900-х гг. В первый раз его произведение опубликовано в 1904 г. – рассказ „За стеной“, из жизни политических ссыльных. Сборники художественных произведений издавались несколько раз под заголовками „Поэзия рабочего удара“. Последний сборник вышел в Москве в 1923 г. В настоящее время Гастев оставил деятельность в области художественной литературы и всецело посвятил себя работе по организации труда. Своим последним художественным произведением Гастев считает ЦИТ (Центральный Институт Труда ВЦСПС), которым он Заведует и который воплощает все легендарные замыслы, вложенные в его художественную работу. Основным научным трудом Гастева является книга „Трудовые Установки“ (издана в 1924 г.), где изложена методика ЦИТа по обучению трудовым приемам. Целый ряд книг им написан по вопросам профессионального движения, научной организации труда и строительства новой культуры: „Индустриальный мир“, „Профсоюзы и организация труда“, „Как надо работать“, „Время“, „Восстание культуры“, „Юность, иди!“, „Новая культурная установка“ и др. Редактирует журнал „Организация труда“ и сборник КИУ („Конструктор-Изобретатель-Установщик“)».[8]8
  Энциклопедический словарь «Гранат», т. 41, ч. I, приложение «Деятели Союза Советских Социалистических республик и Октябрьской революции», стр. 101.


[Закрыть]

К лаконичной энциклопедической заметке необходимо добавить несколько слов о литературном пути Гастева.

Он начинает печататься в 1904 г. в России и за границей под псевдонимами И. Дозоров, А. Зорин, А. Одинокий, А. Набегов, И. Дальний, А. З., А. Зарембо. Герои его первых рассказов – политические ссыльные, революционеры. В основу его дальнейшей литературной работы ложится богатый запас новых впечатлений, полученный во время работы на машиностроительных заводах. Сначала это корреспонденции и статьи о рабочей жизни, которые с 1907 г. появляются на страницах профессиональных изданий «Рабочий по металлу», «Единство», «Металлист», затем очерки для разделов «Рабочий мир», «Рабочее движение» в журнале «Жизнь для всех». В 1911–1912 гг. в Париже вместе с А. Луначарским, П. Бессалько, Ф. Калининым, М. Герасимовым Гастев входит в кружок революционных писателей – «Лигу пролетарской культуры», где читаются и обсуждаются его произведения.

Приезд Гастева в Петербург в 1913 г. совпадает с подъемом пролетарского движения. Вместе с рабочими завода «Новый Айваз», где он работает, Гастев бастует, посещает массовки в Удельной. В это время он сотрудничает в «Правде». Жизнь Выборгского района «с его исключительно рабочей публикой» дает ему сюжеты для рассказов и миниатюр. Повседневные ситуации рабочих будней – забастовки и локауты, штрейкбрехерство, положение заводских подростков и стариков – в произведениях Гастева получают особое освещение, обусловленное «беспокойным и романтическим временем» революционного натиска российского пролетариата. В этих вещах начинает складываться новый стиль Гастева, его возвышенная ритмическая проза, называемая иногда стихопрозой, которая, несомненно, близка романтическим произведениям М. Горького.

Поэта увлекает растущий мир индустрии с его мощной техникой, гигантскими металлическими сооружениями. Он открывает то, что до негоже было дано ни одному из русских писателей: «лирику железа, лирику всего того, где пролетариат растет и где проводит лучшее время своей жизни». Так возникают знаменитые гастевские стихотворения в прозе «Гудки», «Мы растем из железа», «Башня», где «поэт как бы сливается с жизнью машин, становится одной из их необходимых частей» (Брюсов).

Под гром революционных событий создаются произведения цикла «Ворота земли». Для Гастева это шаг в будущее к небывалым песням и нерассказанным сказкам, к легендам пробужденного к невиданным свершениям трудового народа.

В «Пачке ордеров» (1921) Гастев делает попытку дать новый тип предельно сжатой «спрессованной» словесной конструкции в духе приказа, репортажа, которую рассматривает как своего рода эксперимент, разведку в область будущих языковых и литературных форм.

Задавшись целью создать учреждение, в котором смогут претвориться в жизнь его замыслы по научной организации труда и работа по строительству новой культуры, Гастев объявляет Центральный институт труда своим «последним художественным произведением».

Гастев во всем был революционером в высшем смысле этого слова. Одной важнейшей задаче, которую в данный момент выдвигала перед ним революция – будь то борьба с самодержавием или хозяйственное строительство – он умел подчинить все стороны своей разнообразной деятельности.

До конца жизни Гастев не выпускал пера из рук, всю свою литературную работу последних лет посвятив ЦИТу. Значит ли это, что он перестал заниматься художественным творчеством? Думается, что это не так. В спорах о путях нового искусства он утверждал: «Над вдохновением рано ставить крест. Это вдохновение каждый переживает. Мы поверили, что его нет, а на самом деле оно есть у всех, начиная с метельщика и кончая поэтом».

В своей публицистике, научных статьях и докладах Гастев по-прежнему остается подлинным поэтом. В этом нетрудно убедиться читателю, когда с доверием и заинтересованностью он прочтет эту книгу.

В настоящий сборник вошли произведения А. К. Гастева из его художественных и научно-публицистических книг, а также некоторые статьи из периодических изданий. Сборник составлен таким образом, чтобы читатель смог получить разностороннее представление о Гастеве – революционере, поэте и видном деятеле в области организации труда.

По сравнению со сборником произведений Гастева, выпущенным в 1964 г., в новое издание внесены дополнения: разделы «Машина» и «Ворота земли» печатаются полностью.

Поэзия рабочего удара

«Поэзия рабочего удара» вышла весной 1918 г. и была первой книгой, изданной Петроградским пролеткультом. Некоторые произведения из этой книги получили известность еще до ее выпуска: в то время их часто исполняли с эстрады. Вечера с чтением произведений Гастева пользовались в рабочей и красноармейской аудитории неизменным успехом.

Появление «Поэзии рабочего удара» было отмечено пролетарской прессой (Ф. Калинин, Путь пролетарской критики и «Поэзия рабочего удара» А. Гастева. – «Пролетарская культура», 1918, № 4; В. Фриче, Поэзия железной расы. – «Вестник жизни», 1918, № 2; его же, Торжествующая песнь кованого металла. – «Творчество», 1918, № 2, и др.). Позднее о книге Гастева писали В. Брюсов («Вчера, сегодня и завтра русской поэзии». «Печать и революция», 1922, № 7), В. Хлебников («О современной поэзии». – «Пути творчества», Харьков, 1920, № 6–7) и др.

В издание «Поэзия рабочего удара» 1918 г. вошли произведения двух первых разделов, тогда еще не озаглавленных. То же и в несколько сокращенных изданиях 1919 г. в Петрограде и 1921 г. в Саратове. В харьковском издании 1919 г. появились заглавия разделов: «Романтика» и «Машина», и оно пополнилось новым – «Ворота земли». Окончательно состав книги сложился в пятом издании (ВЦСПС, М. 1923), в котором последний раздел «Слово под прессом» составил цикл «Пачка ордеров». В предисловии к этому изданию автор кратко сообщил историю возникновения книги и привел интересные сведения об отдельных произведениях. Последним прижизненным изданием «Поэзии рабочего удара» было шестое издание (ВЦСПС, М. 1926), снабженное новым предисловием автора (см. оба предисловия в наст, издании).

В 1964 г. издательство «Советский писатель» предприняло первое посмертное издание «Поэзии рабочего удара», снабженное подробными комментариями и вступительной статьей. В него вошли избранные произведения из всех четырех разделов.

В настоящем издании тексты печатаются по последнему прижизненному шестому изданию 1926 г. В примечаниях отмечается первая (или наиболее ранняя из выявленных) публикация.

Мы растём из железа^*

Вошло во все издания как введение к «Поэзии рабочего удара». Написано в 1914 г. во время работы на машиностроительном заводе Сименс-Гальске в Петрограде (см. предисловие к пятому изданию). Произведение пользовалось большой известностью и многократно перепечатывалось в различных сборниках, хрестоматиях, периодических изданиях.

В трамвайном парке^*

Напечатано в газете «Правда труда», №№ 10 и 11, 21 (и 22 сентября 1913 г., под псевдонимом И. Дозоров. Вошло в издания 1923 г. и 1926 г. Написано в 1913 г. В основу положен действительный случай (см. предисловие к пятому изданию).

Пороховые – район окраины Петрограда Охты, где находились Охтенские пороховые склады.

Тейлор Фредерик Уинслоу (1856–1915) – американский инженер, первый представитель течения, получившего впоследствии название Научной организации труда (НОТ). Основываясь на многочисленных экспериментальных данных, относящихся главным образом к металлообрабатывающему производству, разработал систему мероприятий, обеспечивающих резкую интенсификацию и, как следствие, повышение производительности труда. Занимался также вопросами рационализации профессионального обучения и управления предприятиями. Достижения Тейлора и его последователей были учтены и развиты при разработке оригинальных методик ЦИТа.

«Листок» – сокращенное название еженедельного юмористического приложения к «Газете-копейке» – «Листок-копейка», выходившего в Петербурге в 1909–1914 гг.

Весна в рабочем городке^*

Напечатано в журнале «Грядущее», 1919, № 7–8, стр. 8, и 1920, № 1–2, стр. 13. Вошло в издания 1923 г. и 1926 г. Написано в 1911 г. в Париже (см. предисловие к пятому изданию). Сообщение автора о публикации рассказа в 1913 г. в газете «Правда» не подтверждается.

Звоны^*

Напечатано в газете «Правда», № 132, 11 июня 1913 г. Вошло во все издания. В статье «„Правда“ в рабочем квартале» Гастев рассказал, как создавались «Звоны»: «Работая в области построения теоретически-производственных вопросов, я считал нужным передать свои идеи в художественной форме. Первым в этом отношении произведением явились „Звоны“. Я писал его буквально на слесарном верстаке в отделении „приплотки“. И послав в „Правду“ – по почте. Очень быстро „Звоны“ были напечатаны под псевдонимом Дозорова. Они читались вслух тут же на заводе моими соседями, которые не знали, что автором был сосед пр верстаку… Я понял тут же, что угадал и настроение и среду» («Правда», № 99, 5 мая 1927 г.).

Эти дни^*

Напечатано в журнале «Металлист», 1913, № 10 (34), стр. 4, под псевдонимом И. Дозоров. В издания 1919 г. (Пг.) и 1921 г. не вошло. Написано во время массовых петербургских забастовок 1913 г. (см. предисловие к пятому изданию)..

Осенние тени^*

Напечатано в газете «За правду», № 21, 27 октября 1913 г., под псевдонимом И. Дозоров. Вошло во все издания.

В утренней смене^*

Напечатано в газете «Рабочая правда», № 8, 21 июля 1913 г., под псевдонимом И. Дозоров. Включено М. Горьким в «Первый сборник пролетарских писателей», СПб. 1914, стр. 80, под названием «Утренняя смена» и под тем же псевдонимом. В издания 1919 г. (Пг.) и 1921 г. не вошло. О мотивах рассказа см. предисловие к пятому изданию.

Иван Вавилов^*

В издания 1919 г. (Пг.) и 1921 г. не вошло. О мотивах рассказа см. предисловие к пятому изданию.

Коммерческая гостиница – гостиница в Петрограде на Караванной улице.

Дом графини Паниной – Лиговский народный дом в Петрограде на Тамбовской улице, учрежденный на средства графини С. В. Паниной, был культурно-просветительным центром рабочих Московской заставы. Там работали вечерние классы для рабочих, библиотека, устраивались лекции, спектакли. Большевики использовали возможности Дома для легальной и нелегальной политической работы.

Штрейкбрехер^*

Напечатано в журнале «Металлист», 1913, № 11(35), стр. 3, под псевдонимом И. Дозоров. В издания 1919 г. (Пг.) и 1921 г. не вошло.

Социальная стратегия^*

В издания 1919 г. (Пг.) и 1921 г. не вошло.

Сильнее слов^*

Вошло во все издания. В рассказе изображен старик, которого автор встречал на одном из парижских заводов (см. предисловие к пятому изданию). Портрет этого старого рабочего дан также в очерке «Старики» из цикла «Рабочий мир», напечатанном под псевдонимом А. Зорин: «Когда-то он был здоров и силен. Рост его ведь и сейчас сохранился; хоть и высох он, а видно, что плечи широкие, Он солдат; воевал с Россией в Крыму, участвовал во франко-прусской войне, а после войны вот поступил на завод и работает на нем уже сорок лет. На заводе прежде кранов не было, и громадные машины передвигали вручную; это он их ставил. Потом вот перевели на эти наждаки. И теперь уже тридцать лет, не выходя, он работает на них, сидит в этой пыльной клетке. Медленная, мучительная пытка – во славу европейской цивилизации» («Жизнь для всех», 1912, № 1, стр. 82).

Я люблю^*

В издания 1919 г. (Пг.) и 1921 г. не вошло.

Дума работницы^*

Напечатано в газете «За правду», № 33, 12 ноября 1913 г., под псевдонимом И. Дозоров. В издания 1919 г. (Пг.) и 1921 г. не вошло.

Я полюбил^*

Напечатано в журнале «Металлист», 1917, № 4, стр. 4, под псевдонимом И. Дозоров. В издания 1919 г. (Пг.) и 1921 г. не вошло.

Мы идем!^*

Напечатано в журнале «Металлист», 1914, № 1(38), стр. 3, под псевдонимом И. Дозоров. В издания 1919 г. (Пг.) и 1921 г. не вошло (см. предисловие к пятому изданию).

Гудки^*

Напечатано в журнале «Металлист», 1918, № 2, стр. 4, под псевдонимом И. Дозоров. Вошло во все издания. Написано в 1913 г. (см. предисловие к пятому изданию).

Ворота^*

Напечатано в журнале «Юный пролетарий», 1918, № 1(3), стр. 8, под названием «Вход», под псевдонимом И. Дозоров. Вошло во все издания.

Башня^*

Впервые напечатано в журнале «Металлист», 1917, № 24, стр. 4. Вошло во все издания. Замысел «Башни» возник во время пребывания в Париже (см. предисловие к пятому изданию).

Рельсы^*

Напечатано в газете «Правда труда», № 8, 19 сентября 1913 г., с подзаголовком «Думы на паровозе», под псевдонимом И. Дозоров. В издания 1919 г. (Пг.) и 1921 г. не вошло. По словам автора, «Рельсы» были написаны в 1913 г. «…во время знаменитой айвазовской забастовки на железнодорожных путях, во время массовок на окраинах Удельной» («Правда», № 99, 5 мая 1927 г.).

Кран^*

Балки^*

Молот^*

Вошли во все издания.

«Мы посягнули»^*

Напечатано без последнего абзаца под псевдонимом И. Дозоров, в «Сборнике пролетарских писателей», под ред. М. Горького, А. Сереброва и А. Чапыгина, «Парус», (Пг.), 1917, стр. 111. Вошло во все издания.

«Мы вместе»^*

Напечатано в журнале «Объединений», 1918, №№ 1–2, стр. 19, под псевдонимом И. Дозоров. Вошло во все издания.

Железные пульсы^*

В издания 1919 г. (Пг.) и 1921 г. не вошло.

«Лионский кредит» – крупнейший французский банк, тесно связанный с военно-промышленными монополиями/

Экспресс^*

Напечатано в журнале «Сибирские записки», 1916, № 1, стр. 3, с подзаголовком «Сибирская фантазия», под псевдонимом И. Дозоров. В издания 1919 г. (Пг.) и 1921 г. не вошло. Написано под впечатлением пребывания в Сибири (см. предисловие к пятому изданию). «Экспресс», по свидетельству родных, был одним из любимых произведений Гастева, увлеченного идеями преобразования Сибири.

Ново-Николаевск – старое название г.!Новосибирска.

Обдорск – старое название г. Салехарда.

Лэбель – клеймо, ярлык (от англ, label).

Принудительный денежный курс – официальный валютный курс, устанавливаемый буржуазным государством часто в период кризиса, когда валютные курсы теряют связь с золотом и становятся в значительной мере искусственными.

Гижигинск – вымышленный город на берегу Гижигинской губы, залива Охотского моря.

Город Беринга – вымышленный город на берегу Берингова пролива.

Моя жизнь^*

Вошло во все издания. На такие произведения, как «Моя жизнь» и следующее «Мы всюду», наложила отпечаток скитальческая жизнь автора (см. предисловие к пятому изданию).

Мы всюду^*

Наш праздник^*

Вошли во все издания.

Ответьте срочно!^*

Опубликовано в издании 1964 г. с автографа, хранящегося в архиве А. К. Гастева. Точная датировка не установлена. Гастев, очень пунктуальный в хронологии, поместил этот отрывок в архивную подшивку между 1919 и 1922 гг. В его содержании отчетливо слышится основной мотив гастевского творчества – «рабочий удар». Здесь ясно виден и переход от поэтизирования рабочего удара к призыву точно и научно его анализировать (ср. помещенные в настоящем сборнике статьи Гастева). Все это позволяет отнести отрывок к периоду создания ЦИТа, то есть к 1921–1922 гг. (Эта же идея «трудового чемпионата» провозглашается в опубликованной 3 января 1923 г. статье «Восстание культуры» – см. наст, сборник).