Текст книги "Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары (СИ)"
Автор книги: Алексей Шепелев
Соавторы: Макс Люгер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)
"Всадит ещё из арбалета, с него станется", – подумалось морпеху.
– Я это.
– Что случилось? – это уже Мирон.
– Подводный бой, – выдохнул Гаяускас, перебираясь через фальшборт.
"Вот так, товарищ капитан второго ранга", – вспомнились морпеху уроки боевого пловца, – "теперь и я плавал, а не купался".
Он ступил на палубу, и в этот момент вдруг закружилась голова. Навалилась страшная слабость, потемнело в глазах. Балис пошатнулся и чуть не упал. Спасибо, стоявший рядом Йеми успел подхватить его под левое плечо.
– Он ранен. В каюту, быстрее. Наромарт!
– Конечно… господин Йеми, – откликнулся эльф.
Олус, опередив растерявшегося Мирона, подхватил Балиса под другое плечо, а Гаяускас даже не мог ничего сказать. Ослабели не только мышцы, ослабела воля. Хотелось лишь одного: лечь и лежать, и чтобы никто его не беспокоил.
В каюте было светло: горела масляная лампа. Одного взгляда Наромарту хватило, чтобы оценить тяжесть раны.
– Положите на подстилку. Отойдите.
Эльф склонился над раненым человеком.
Женька вдруг ощутил, что его тянет к окровавленному телу. Хотелось припасть ртом к ране на плече и сосать тёплую, живительную влагу. Вампир сделал шаг вперёд и… И правое плечо пронзила страшная боль. Женька ошалело мотнул головой. Наваждение исчезло, осталось только ноющая боль, отдающая от плеча в локоть. "Привет от богини", – понял маленький вампир. Украдкой бросил взгляд на спутников – всем было не до него. Смотрели только на нависшего над Балисом Наромарта.
Боль отхлынула почти сразу. Оставались слабость и лёгкая тошнота. Гаяускас смотрел в темноту под капюшоном, пытаясь угадать в ней лицо целителя.
– Саша, намочи чистую тряпку.
– Вот.
– Протирай.
Гаяускас скосил глаза. Мягкая красная плёнка легко смывалась, а под ней, как он и ожидал, на коже не было даже шрама. Наромарт выдавал чудесные исцеления, словно автомат – газированную воду. Три копейки – и забирай полный стакан.
– Благословенна будь Элистри. Благословен Иссон, – негромко провозгласил эльф.
– Благословен Иссон, – в пол голоса, чтобы не услышали на палубе, подхватили Йеми и Олус.
Сашка протёр целителю заляпанную кровью ладонь.
– А теперь рассказывай, что было, – потребовал Нижниченко.
– Не что, а кто. Ныряльщик там был пиратский.
– И что с ним?
– Понятно что: на дне лежит. Но шустрый, зараза. Подрезал меня всё-таки.
– Может быть, магия у него была какая? – поинтересовался Йеми.
– Может быть, – вяло согласился Балис. – Магия – не по моей части.
– Амулетов у него никаких не было? Или колец? – не отставал кагманец.
– Вот только и дело мне было, что кольца рассматривать, – из-за слабости фраза получилась не столько недовольной, сколько ворчливо-плаксивой. – Ожерелье золотое было на шее. Тоже мне, новый…
Закончить не удалось: кто такие русские в этом мире не знали. Да и вообще сравнение хромало: настоящему новому русскому полагалась цепь, а не ожерелье. Правда, тоже золотая.
– Волшебное, – убеждённо сказал Олус.
– Я тоже так думаю, – согласился Наромарт. – Жаль, теперь его уже не достанешь.
– Зачем оно тебе? – Балис попытался сесть – получилось. Но перед глазами сразу поплыли цветные круги. Нет, такой как сейчас он – не боец.
– Любой волшебный предмет может пригодиться, особенно в нашем положении. Но что зря говорить? Это ожерелье для нас потеряно.
Гаяускас вытер со лба выступившую испарину.
– Мирон, уточни у капитана, какая тут глубина и попроси его подготовить канат с петлёй.
– Зачем?
– Будем вытаскивать этого пловца, чтобы Наромарт обследовал его на предмет магии.
– Мне кажется, что тебе сейчас лучше лежать и набираться сил, – начальственным голосом произнёс Нижниченко.
– Лучше. Но нельзя: я ещё не выполнил задания. Поэтому Наромарт сейчас даст мне какое-нибудь снадобье, и я повторю попытку.
– Но, Балис…
– И не говори мне, что у тебя ничего подобного нет, – уверенно заключил морпех.
– Есть, но… – целитель выглядел растерянным. – Балис, пойми, врачи – не волшебники. За всё придётся платить. Я могу вернуть тебе силы, но не на долго, часа на три. А потом слабость вернётся, и тебе будет гораздо хуже, чем сейчас.
– Меня это устраивает. Часа через три пловец будет в твоём распоряжении, пираты – на мели, а выход из лагуны – свободным. Вот тогда я спокойно смогу лежать здесь столько, сколько ты потребуешь. Хоть да завтрашнего заката.
– Сам сказал, – констатировал Наромарт. – До заката не нужно, но раньше полудня ты с матраса не поднимешься.
– Идёт!
Эльф уткнулся в мешок с медикаментами. Мирон вышел из каюты, следом за ним выскользнул Сашка.
На палубе, за спиной капитана и помощника топтались несколько матросов, разбуженных суматохой.
– Как он? – нетерпеливо поинтересовался Бастен.
– Нормально. Нар – хороший целитель, за то и держим.
– Да уж, нечке доверять себя лечить… – тихо пробормотал кто-то из матросов. Настолько тихо, что Мирон предпочёл сделать вид, что не услышал.
– А что случилось-то? – продолжал расспрос Бастен.
– Водолаз пиратский.
– Дюжина портовых девок! – выругался капитан. Позади кто-то выругался ещё более забористо. Уже не таясь, в полный голос.
– Балис просил глубину смерить и канат с петлёй приготовить, – предупредил Нижниченко новый вопрос.
– Зачем? – изумился Бастен.
– Тело пирата поднять хочет.
– Тело?!
– Уже тело.
– А за какой каракатицей нам тут этот дохляк? – снова не выдержал кто-то из матросов.
– Вам – не знаю. Балису – нужно, – расставил точки над и Мирон.
– Джил, приготовь канат. Остальные – в койку! Нечего тут топтаться! – к капитану вернулась уверенность. Развернувшись к Мирону, Бастен продолжал: – Глубину я, разумеется, мерил. Чуть больше тринадцати песов.
– Это сколько ж будет? – озадаченно промолвил генерал на русском.
– Примерно десять саженей, – быстро подсказал сообразительный Сашка.
– Ага… Значит – метров пять. Если бы не рана, то для Балиса такая глубина – семечки.
Казачонок кивнул. Морской бой поднял в его глазах отставного капитана Советского Военно-Морского Флота на запредельную высоту. Конного ценят по умению владеть саблей, пластуна – кинжалом. В этом Балис не уступал лучшим бойцам Волчьей Сотни. Может, даже, и превосходил, но так говорить Сашке не хотелось. Лучше – не уступал, чтобы никому не было обидно.
Гаяускас вышел на палубу твёрдым шагом, словно это не его каких-то десять минут назад тащили на руках истекающего кровью.
– Ну, что?
– Пять метров, – по-русски ответил Мирон.
– Я где-то так и прикидывал.
Морпех взял из рук матроса петлю. Сашка заметил, что на левой руке занял привычное место перстень. Видимо, эльф настоял на своём.
– Нормально, будет вам сейчас этот ныряльщик со всем скарбом.
– Балис, ты действительно в порядке? – с тревогой поинтересовался Нижниченко.
– Всё хорошо, Нар подтвердит.
Капюшон эльфа утвердительно колыхнулся. С канатом в руках морпех перебрался через борт, спустился по трапу и с тихим плеском ушел под воду. Тут же по мутной толще воды разлилось чарующее красноватое свечение от обнаженного клинка.
Труп пирата Балис увидел почти сразу: течения в лагуне не было, и он опустился на дно прямо под местом схватки. Ныряльщик лежал на спине, уставившись вверх остекленевшими глазами. Правая рука сжимала мёртвой хваткой рукоятку тесака.
Запаса воздуха морпеху хватило на то, чтобы продеть в петлю левую руку и голову мертвеца, а так же разжать пальцы и вложить тесак в ножны на кожаном поясе. Может, волшебным было как раз не ожерелье, а именно боевой нож – почему нет? А может, таким проворным пират был благодаря маленькому серебряному колечку с прозрачным камушком, которое он носил на среднем пальце левой руки.
"А может, и вообще никакого волшебства не было", – подумал Балис, всплывая на поверхность, – "просто подготовка у мужика была хорошая. Хотя, нет. Подготовка подготовкой, но так быстро под водой человек двигаться не способен".
– Готово, тащите, – негромко скомандовал он собравшимся наверху. – А я поплыл, посмотрю, что у них там на судне делается.
Глубокий нырок избавил от необходимости выслушивать очередную порцию напутствий и пожеланий. Слишком уж много было их сегодня. Гаяускас никогда не любил длинных разговоров перед заданием. Задача поставлена, цели расписаны, тактика определена – всё.
Сейчас тактика, правда, оставалась совершенно неопределённой, но ни Мирон, ни Йеми, ни Бастен ему ничем помочь не могли. И Сашку на подстраховку взять было нельзя: слишком плохо и шумно плавал казачонок. Хорошо хоть, что он и сам это понимал, не просился.
К пиратскому судну Балис выплыл почти точно, благо с вечера запомнил, где оно должно находиться. Ну, промахнулся немного, слегка занесло за корму, так ведь это к лучшему: именно на корме находился запасной якорь, который нужно было уничтожить в первую очередь. Бесшумно подплыв к корпусу, морпех по нагелям взобрался до ограждения палубы. «Противострельные» щиты на пиратском корабле всё ещё были подняты, но проёмы между них были шире, чем на судне Бастена, перемахнуть через фальшборт на ют проблемы не представляло.
Только пока что на юте Гаяускасу было делать нечего. Там топтались двое пиратских часовых. Снять их выглядело не самой сложной задачей, но являлось делом абсолютно бессмысленным: караульщики всё время общались со своими коллегами на палубе, так что их отсутствие сразу заметят и поднимут тревогу.
Так что, морпех решил начать со стоп-якоря, благо здоровенная каменюка на толстом канате свисала за фальшбортом совсем рядом. Вытащив универсальный нож, морпех не спеша, соблюдая тишину, принялся пилить канат, попутно внимательно вслушиваясь в разговор пиратов. Если вдруг часовому придёт в голову фантазия выглянуть за корму и осмотреться, то его следовало встретить во всеоружии. Хотя по-прежнему небо застилали тучи и темень стояла непроглядная, всё же с двух-трёх метрах разглядеть диверсанта пират был обязан.
Но никто происходящим за кормой не поинтересовался до тех пор, пока канат не оказался перепилен и освобождённый от пут камень с глухим всплеском не исчез в водах лагуны. Тут-то кормовые караульщики и кинулись к борту, но именно этого и ожидал от них морпех.
Первый пират высунулся из проёма прямо над тем местом, где висел якорь. Прежде чем он успел понять, что произошло, Балис одним резким движением перерезал ему горло. Тело морского разбойника беспомощно повисло на фальшборте и забилось в предсмертных судорогах, а Гаяускас запрыгнул в соседний проём. Нахлынуло знакомое чувство опасности и снова не зря. Прямо перед морпехом оказался второй пират с арбалетом в руках. К счастью, пораженный неожиданным появлением вооруженного человека, он на мгновение растерялся, что и стоило ему жизни. Ударом ноги в лицо Балис опрокинул врага на палубу и, спрыгнув с фальшборта, всадил нож по самую рукоятку в грудь пирата. Тело дёрнулось и обмякло. Гаяускас потянул оружие обратно – не тут-то было. Клинок намертво застрял то ли в теле, то ли в досках настила, а по левому трапу на ют взбежал ещё один пират с арбалетом.
Балис кувыркнулся ко второму трапу, одновременно выхватывая кортик. Свет не вспыхнул, колдовство Наромарта уже потеряло силу. Оно и к лучшему: пиратам будет труднее целится.
Морпех спрыгнул с юта, ещё раз кувыркнулся, распрямился рядом с ещё одним часовым и на разгибе всадил тому кортик под челюсть. Левой рукой подхватил падающий арбалет, ринулся к баку, но навстречу из носовой надстройки уже выбегали разбуженные по тревоге пираты. Гаяускас навскидку выстрелил в ближайшего. Из арбалета он стрелял первый раз в жизни, но с трёх метров, пусть и ночью, не промазал: стрела ударила пирата в грудь, войдя в тело по самое оперенье. Разбойника отбросило назад, он сбил кого-то с ног, и у выхода с носовой надстройки образовалась куча мала.
Балис вихрем влетел на бак, перед лицом с шипением пронеслась арбалетная стрела и, тупо тюкнув, вонзилась в щит. Круговым ударом ноги морпех отбросил часового на балюстраду бака, та не выдержала, проломилась, и пират свалился на головы своих товарищей, добавив неразберихи. Второй часовой, почему-то без оружия, бросился на Гаяускаса с кулаками. Балис встретил его ударом ноги в живот, после которого пират замер на месте, а затем правой рукой с зажатым в кулаке кортиком ударил в лицо. Костяшками пальцев ощутил, как ломается под ударом скула. Разбойник отлетел куда-то в темноту и неподвижно затих. В самом лучшем для него случае столкновение закончилось для него нокаутом и переломом лицевых костей. На сегодня – не боец.
Морпех глянул себе под ноги и чуть не застонал от бессилия. Весь этот эффектный рейд через пиратский корабль оказывался бесполезным. Прямо перед ним лежал якорный канат толщиной в руку. Резать его кортиком можно было с тем же успехом, как и делать то же самое дамской пилочкой для ногтей. Минут десять, не меньше. А у него в запасе была минута, максимум две. Потом на бак ворвётся толпа пиратов, с которой ему не справится. Если бы у него сейчас был топор…
Правую руку повело вниз от неожиданной тяжести. Балис не поверил своим глазам: вместо кортика он сжимал боевой топор, вроде тех, что видел в своё время в Тракае и Эрмитаже. К счастью, к чудесам нового мира Гаяускас уже привык: вместо того, чтобы пребывать в приличном для нормального человека состоянии шока от превращения маленького кортика в большой топор, офицер с силой рубанул по якорному канату. Оружие не подвело: топор не только перерубил канат с первого удара, глубоко уйдя в доски настила, но и назад из них вышел легко, словно нож из масла.
Больше на пиратском корабле морпеху делать было нечего. На бак лезла целая орава морских разбойников, но драться с ними Балис не собирался. Перемахнув через фальшборт, он нырнул в тёмные воды лагуны. Ещё в воздухе почувствовал, как тяжесть топора в ладони сменяется почти невесомой массой кортика. И всё же в воду он вошел с перекосом, подняв тучу брызг. Пока хватало дыхания, плыл под водой. Вынырнув, первым делом поднёс к глазам правую руку. Всё правильно, пальцы сжимали морской офицерский кортик, самый обычный кортик, какой входил в парадную форму тысяч офицеров ВМФ СССР.
Но ведь и топор тоже не был сном. За спиной, крича, бесновались пираты: оставшееся без якорей судно начинало сносить, а в какую сторону грести, чтобы избежать скал и мелей в чернильной ночной темноте было сообразить не так-то просто.
Не просто было и Гаяускасу найти свой корабль. Но, интуитивно выбранное направление оказалось верным. Получилось даже лучше чем в первый раз: на судно Бастена морпех выплыл чуть ли не по центру корпуса. Лучше бы уж слегка промахнулся: трап ожидал его с противоположного борта, пришлось оплывать вокруг корабля.
– Свои! – негромко предупредил Балис, когда до трапа оставалось не больше пяти метров. Судя по силуэтам, на палубе его поджидали экипаж и пассажиры в полном составе. Так оно на самом деле и оказалось, да иначе и быть не могло: крики с пиратского корабля разбудили бы даже пожарника.
Правда, встреча героя получилась далекой от тожественности: едва он ступил на палубу, рядом оказались Мирон и Наромарт.
– Вот так, товарищ генерал, – устало улыбнулся отставной капитан. – Я же говорил: у Флота нет проблем, у Флота бывают задачи.
– Я и не сомневался, – ответил Мирон, а потом заговорил уже на понятном всем морритском. – А сейчас тебе нужно отдыхать. Врач настаивает.
Наромарт кивнул капюшоном.
– Потом, – досадливо отмахнулся морпех. – Они могут в темноте налететь на наш корабль, и тогда будет драка.
– Прервёшь отдых, – пожал плечами Нижниченко и, снова перейдя на русский, добавил: – Балис, это серьёзно. Ты можешь отключиться в любой момент. Ну, не тащить же нам тогда бесчувственное тело на виду у всей команды.
Женька хмыкнул. Сашка наградил маленького вампира негодующим взглядом, который тот то ли не заметил, то ли высокомерно проигнорировал.
"Да я в порядке", – хотел сказать Гаяускас, но… Не был он в порядке. Сейчас, когда напряжение боя покинуло морпеха, он понял, насколько сильно устал. Слабость сковывала мускулы, глаза слипались. Очень хотелось прилечь, а ещё лучше поспать… несколько часов. Но, нельзя!
– Мирон, пойми, не могу же я спать во время боя!
– Если дело дойдёт до боя, то ты успеешь проснуться раньше, чем начнётся схватка. Кажется, этому тебя то же учили.
– Было дело, – согласился Балис. Чуткий сон, когда просыпаешься от малейшего шороха, не то, чтобы ставится, скорее вырабатывается во время учений в обстановке "максимально приближенной к боевой". – Ладно, если это так нужно…
– Необходимо! – горячо заверил Мирон.
"Интересно, что ему наш целитель напел?" – подумал про себя Гаяускас, направляясь в каюту. Прилёг на матрас и моментально провалился в глубокий, беспробудный сон.
Из леса на луг выходил крупный воинский отряд. Или банда – уж больно разномастными были люди, этот отряд составляющие.
Чем попало вооруженные – кто с копьём, кто с рогатиной, иной с тяжелой двуручной секирой, кто-то с боевым топором, немногие – с мечами. Большинство в левой руке держали небольшие деревянные щиты: круглые, овальные или квадратные. Порой щит обтягивала кожа, у других прямо на дереве были грубо намалёваны хищные звери или птицы, а то и драконы. У некоторых за плечами виднелись дуги коротких луков.
Доспехи воинов разнились так же, как и их вооружение. Одни шли в бой голыми по пояс, видимо, намереваясь устрашить противника видом бугристых мускулов. Других прикрывали грубые кожаные куртки. То тут, то там поблёскивали металлом кольчужные рубашки, почему-то очень короткие, закрывавшие тело разве что до пупа, а руки – только самые плечи.
Ещё большее разнообразие наблюдалось среди головных уборов. Кожаные шапки всевозможных фасонов соседствовали с металлическими шлемами. Кто-то и вовсе шел в бой с непокрытой головой, и тогда взгляду открывалось многообразие причёсок: от наголо бритых черепов через стрижки разной длины до длинных, ниспадающих на лопатки косичек.
Дубрава осталась позади, отряд полностью вышел на луг, и теперь стали видны враги пёстрого воинства: на другом конце луга вершину холма занял другой отряд, примерно втрое меньший по численности, но вовсе не собиравшийся отступить без боя.
Основную ударную силу второго воинства составляла конница: полтора десятка всадников на низкорослых мохноногих лошадях в кожаных попонах. Сами всадники, все как один были в сверкавших на солнце металлических панцирях и открытых шлемах, с длинными копьями и большими деревянными щитами с единым рисунком: две сплетающиеся зелёные змеи на белом поле. Справа от кавалеристов в шеренгу выстроились легионеры в железных сегментатах и шлемах с высоким гребнем. У ног каждого воина стоял большой деревянный скутум, который они придерживали левой рукой, а в правой солдаты сжимали пилумы. Левый фланг отряда составляли два десятка копейщиков в длинных кольчугах, кольчужных колпаках и с круглыми щитами с тем же рисунком.
Позади этих воинов располагалась вторая линия: числом более полусотни, но менее ста человек, вооруженная, как и нападающие, кто во что горазд, но одетых в однообразные кожаные куртки и кожаные шлемы. Ещё дальше, на самой вершине холма редкой цепочкой расположились восемь лучников с короткими луками наизготовку.
Штурмующая орда, состоявшая не менее, чем из трёх сотен воинов, преодолела уже половину расстояния от опушки до холма.
– Господин, командуйте! – произнёс командир копейщиков, воин средних лет с лёгкой проседью в окладистой чёрной бороде. – Изгоним сакских бандитов прочь с благословенных земель Логры.
Предводитель, высокий пожилой воин, единственный среди всадников, чьи доспехи, кроме панциря и шлема составляли ещё железные поручи и поножи, усмехнулся:
– Не торопись, мой верный Горлойс! Пусть они подойдут поближе.
Командир был уже далеко не молод, но вовсе не производил впечатление немощного старца. Разве что, короткая борода, обрамлявшая загорелое лицо стала совсем седой, но держался воин на коне уверенно, а синие глаза из-под нависших бровей зорко оглядывали поле боя. И было в этом лице что-то неуловимо знакомое.
– Пора! – воскликнул он, наконец, и взметнул к небу в вытянутой руке меч. ТОТ САМЫЙ КЛИНОК.
– За мной, мои воины! Покажем этим сакским псам силу Логры! За короля Пэндра! Ко Пэндра гэну!
– Ко Пэндра гэну! – вырвалось из десятков глоток.
И конная лава, стремительно набирая скорость, устремилась по склону вниз, на непросохший от утренней росы луг… Из-под копыт летели куски влажной чёрной земли, застилая видимость…
Вдоль опушки сосняка неслись кавалеристы в серо-зелёных камзолах со стоячими васильково-синими воротниками. Вперёд вырвался молодой всадник на кауром жеребце. Без шляпы, с перепачканным в глине правым плечом, он мчался вперёд, размахивая шпагой. Сверкали на солнце позолоченные пуговицы камзола, метался по ветру чёрно-жёлтый шелковый темляк. Вот рука взметнулась вверх и ясно стал виден клинок. ТОТ САМЫЙ КЛИНОК.
Конь и всадник скрылись в облаке белого дыма. А когда дым рассеялся, то они уже неподвижно лежали на земле. Вокруг растекалась красная лужа крови.
Рукопашный бой в окопах – одно из самых тяжелых зрелищ на войне. Здесь нет ничего красивого и благородного. Здесь каждым владеет лишь одно желание – выжить. Здесь, не задумываясь, используют самые гнусные и подлые приёмы. Здесь годится любое оружие. Здесь в ход идут штыки и ножи, сапёрные лопатки и кинжалы, ногти и зубы. Здесь наносят и получают самые страшные увечья.
В раскисших глинистых траншеях схлестнулись в смертельной схватке два отряда: солдаты в мышино-серых и солдаты в чёрных шинелях. Пехотинцы вермахта против моряков Военно-Морского Флота СССР. Одним нужно было во что бы то ни стало захватить линию окопов, другим – её удержать.
Вцепившись друг в друга, слившись в один клубок, катались по склизкой осенней грязи два офицера – фашистский и советский. Гауптман и капитан-лейтенант. Левые руки и того и другого намертво стискивают правые запястья врага. В правых зажаты смертоносные клинки: тесак у пехотинца, кортик у моряка. Чьи силы иссякнут первыми, тот и проиграл. А ставка у этой игры – жизнь.
Медленно, но верно победа в бою клонится на сторону советских моряков. Медленно, но верно капитан-лейтенант побеждает гауптмана. Навалившись сверху, он всё сантиметр за сантиметром приближает острие кортика к горлу врага. Немец ещё сопротивляется, но он уже обречён. Сила силу ломит. Последнее усилие – и клинок входит в шею по самую рукоятку. Из пронзённой артерии фонтаном брызжет алая кровь. Тело гауптмана бьётся в конвульсиях. Победитель вынимает из трупа врага кортик. Ясно виден перепачканный в крови клинок. ТОТ САМЫЙ КЛИНОК.
Перепачканный в крови и грязи, капитан-лейтенант, тяжело дыша, с видимым трудом поднимается на ноги и осматривается. Вокруг завершается бой. Моряки удержали линию обороны, но скоро им предстоит встретить новую атаку. На лице офицера – усталость и озабоченность. Он утирает рукавом шинели взмокший от пота лоб.
Балису знакомо это лицо капитан-лейтенанта – лицо его деда, Ирмантаса Мартиновича Гаяускаса.
Ещё не открывая глаз, по качке, Балис понял, что судно идёт со скоростью в три-четыре узла. Сколько же он тут провалялся? А как же пираты? Что, вообще, происходит?
Распрямившись, он сел на матрасе и тут же в глазах заплясали светлые пятна. Закружилась голова. Морпех интуитивно подался назад, опёрся плечами о деревянную стенку каюты.
– Добрый день, Балис Валдисович! – раздался над ухом Сашкин голос.
– День? Почему – день? – удивился Гаяускас. Зрение постепенно возвращалось, теперь он уже различал предметы в полумраке каюты.
– А как ещё сказать? Полдень уже миновал.
– Полдень? – Балис снова напрягся и снова без сил припал к стенке. – Это я столько времени валяюсь?
– Наромарт не велел будить…
– А пираты?!
Казачонок махнул рукой с таким пренебрежительным видом, как будто шла речь о последнем пустяке.
– На мели сидят, наверное. А может, уже корабль и столкнули… Всё равно не догонят. Они ж не знают, куда мы плывём.
Балис протёр рукой покрытый испариной лоб.
– Я смотрю, за меня всё решают…
Сашка совсем по-детски засопел и сказал:
– Наромарт просил позвать его, если Вы проснётесь… В смысле, когда Вы проснётесь… Ну, если Вы проснётесь пока его нет, понимаете?
Гаяускас не очень убедительно рассмеялся. Сашкина серьёзность его действительно веселила, только вот собственное самочувствие было таким, что никак не до смеха.
– Понимаю. Давай, зови его.
Облегчённо вздохнув, казачонок вышел из каюты. А через минуту вошел тёмный эльф.
– С пробуждением. Как себя чувствуешь?
– Паршиво. Почему меня не разбудили раньше?
– Зачем? В твоём состоянии нет ничего полезнее здорового сна.
– А если бы пираты…
– Если бы у людей были острые уши – они были бы эльфами, как любит говорить один мой друг.
Гаяускас хмыкнул, вспомнив гораздо менее пристойный русский эквивалент. А потом устало сказал:
– Нар, ты же опытный воин, должен понимать, что в таких ситуациях нельзя рассчитывать на то, что всё хорошо сложится. Удача не всегда на твоей стороне.
– Во-первых, я вообще не воин. Искатель приключений – пожалуй. Но это далеко не одно и то же. А, во-вторых… Много ли пользы ты сейчас можешь принести в бою?
– Мог бы мне дать ещё своего зелья…
– Это бесполезно.
– Почему?
– Потому что в первый раз ты использовал все ресурсы своего организма. Поэтически говоря, сжег их.
– Можно и без поэзии, – проворчал морпех.
– Можно, – легко согласился целитель, – но сути дела это не меняет. Сила, которую ты получил ночью – это твои внутренние резервы. Моё снадобье лишь высвободило их, не более. Но теперь этот источник пуст, и сколько бы настойки ты не выпил, лучше тебе не станет.
– Ну, дал бы тогда что-нибудь другое…
– Балис, я не сомневался, что ты капризен, как и любой настоящий воин, но…
– Капризен, как настоящий воин? – недоумённо переспросил Гаяускас.
Наромарт кивнул.
– Конечно. Воины, как правило, очень капризны. Они настолько привыкли быть могучими героями, что им кажется, что любое проявление слабости их унижает. Как же, могла быть драка, а ты бы её пропустил… Подумай, любой матрос, выпусти из него столько крови, сколько вытекло из тебя, лежал бы пластом и ни о каких боях бы не думал. Ты же в одиночку лишил якорей пиратский корабль, спас всех нас от верной гибели и ещё чем-то недоволен. А ведь при каждом удобном случае любишь повторять, что ты – просто человек. Раз так, то и веди себя, как простой человек, а не как герой с ахором в жилах.
После этой фразы эльф смутился и смолк, но морпех этого не заметил – слишком уж точно попали в цель слова целителя.
– А что, много крови было? – в свою очередь смущенно поинтересовался Балис.
– Конечно, – излишне торопливо ответил Наромарт. – С утра Бастен заставил двух матросов палубу отмывать да отскребать. Долго возились…
– Ладно, – слабо махнул рукой Гаяускас, – забудем. Главное, от пиратов мы ушли. Но теперь-то я хоть могу встать? Ты вчера говорил, что лежать мне до полудня, а полдень уже миновал.
– Это как сам себя чувствуешь. Можешь встать – прогуляйся по палубе, свежий воздух тебе очень полезен. А если нет, то лучше полежать.
– А как же лечение?
– Какое лечение? Ты не больной и даже не раненый. Ты просто потерял много крови. Твои лекарства – крепкий сон, хорошая пища и свежий воздух. Вот только с пищей у нас проблема, сам понимаешь. Супу не сварить, да и вина красного на корабле нет.
– У капитана жжёное вино имеется.
– От него тебе особой пользы не будет. Так что, налегай на фрукты.
Эльф поставил рядом с матрацем Балиса глубокую глиняную миску, заполненную абрикосами, курагой и черносливом.
– Откуда такое богатство?
– Милостью Элистри, благоволением Иссона.
– А красного вина, значит, они не благоволят?
Наромарт сокрушённо вздохнул.
– Может, и благоволят, только вот моих сил и веры не хватает.
Гаяускас потянулся за фруктами.
– Ладно, это я так… Спасибо за то, что есть. Сейчас перекушу – и попробую выйти на палубу. Наши все там?
– А где же ещё. Я специально попросил их остаться, чтобы переговорить с тобой наедине.
Балис недоумённо уставился на эльфа.
– Во-первых, врачу лучше осматривать больного без посторонних, – пояснил Наромарт. – Во-вторых, на том пирате, что напал на тебя под водой, и вправду были магические амулеты. Ожерелье и кольцо. Весьма сильная магия.
– То есть? Что они делают?
– Не могу сказать. Я же говорил тебе, что могу определить лишь основную школу магии, которая заложена в предмете, не более того. В обоих – магия Изменения Сути.
– Понятно, – медленно проговорил Балис. – В том смысле, что ничего не понятно. Знаешь, что, Нар, давай я подарю тебе эти амулеты?
– Мне? Послушай, эти вещи стоят огромных денег, я не могу просто так взять и…
– Почему – просто так? А кто меня после этой драки на ноги поставил? И потом, меня, если честно, магия уже достала. Ну, привык я без неё обходиться, понимаешь?
– Отлично понимаю. Так рассуждает большинство гномов.
Балис хмыкнул.
– Вот и отлично. Значит, принимаешь подарок?
– Принимаю. Спасибо тебе. Кстати, там ещё тесак тебе причитается. Он не волшебный, но очень качественный: из чёрной бронзы.
– Бронзы… – разочарованно протянул Гаяускас.
– Чёрной бронзы, – эльф сделал особое ударение на слове "чёрной". – Конечно, это не сталь, но получше железного.
– Даже так? Тогда, себе возьму: я ж на пиратском корабле свой нож оставил, надо хоть чем-то его заменить.
О том, что он оставил нож не где-нибудь, а в груди одного из морских разбойников, Балис распространяться не стал. Не застольный это разговор. А фрукты оказались настолько вкусными и сочными, что морпех с волчьим аппетитом опустошил половину миски и собирался довести дело до конца.
– Кстати, раз уж мы говорим о магии. Скажи, Нар, может ли волшебный кинжал превратиться в топор?
– Ну, это зависит от того, на сколько кинжал волшебный. Есть разные…
Эльф осёкся.
– Погоди. Ты говоришь про свой?
Гаяускас молча кивнул.
– Может, – убеждённо проговорил Наромарт. – Я же сказал тебе, что это очень древняя и очень сильная магия. В нём сокрыта огромная энергия. Что-то случилось?
– Случилось. Без этого топора я бы не смог перерубить якорный канат.
– Так это ж хорошо. А почему в твоём голосе такое недовольство?
– Потому что я хотел бы знать, что можно ждать от оружия, а чего – нельзя.
– Я понимаю, – серьёзно сказал эльф. – Но другого выхода у нас нет. Я знал, что твой кинжал волшебный, когда мы встретили Гаттара. Полагаю, архимаг мог бы определить все его возможности, но, во-первых, на это ушел бы не один день, а, во-вторых, не уверен, что у нас хватило бы денег ему заплатить.
– Этому магу-оборотню я бы кинжала не отдал. Тебе я доверяю, а ему – нет.
