Текст книги "Переплавка (СИ)"
Автор книги: Алексей Шепелев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Глава 7
«Тень! Знай своё место!»
(Е.Шварц. «Тень»)
Валерка вспоминал совсем другие пословицы. С того момента, когда во время разговора со Стригалёвым он прочувствовал, куда занесла их судьба (не то, что понял, в голове то до конца ещё никак не могло уложиться, а именно прочувствовал, ощутил, можно сказать, до самой глубины души), подросток не мог толком думать ни о чём, кроме как о том, чтобы уберечь своих спутников от угрожавшей им опасности.
За Паоло Валерка волновался меньше. Во-первых, потому, что тот был постарше, а значит и поразумнее. Мог взвесить последствия, прежде чем лезть на конфликт. Во-вторых, друг был настоящим итальянцем и органично сочетал взрывной импульсивный характер со своеобразным взглядом на жизнь – за что стоит воевать и за что не стоит. Валерка знал его, можно сказать, с пелёнок, но при этом регулярно ошибался в прогнозах на его поведение. Паоло мог устроить громкий скандал абсолютно из ничего, на совершенно пустом месте, а мог безразлично пройти мимо такого, от чего у Валерки буквально вскипала душа.
Отец в таких случаях говорил, что у итальянцев существует поговорка: "Если в твоем доме пожар – погрейся". Валерка так и не набрался смелости спросить у Паоло так ли это на самом деле. Но в любом случае, на здравомыслие друга можно было рассчитывать.
А вот на Никитино – нельзя. За лето Валерка уже имел не оду возможность убедиться, что двоюродный братец, выбирая между чувствами и расчетом, всегда руководствуется первыми. Правда, сделав выбор, Никита неизменно включал мозги и хорошенько продумывал свои слова и действия, но вот только если выбор изначально неправильный, то это ведь может уже и не помочь.
С братцем требовалось серьезно поговорить, что Валерка и сделал в тот же вечер. Для начала рассказал ему то, что они с Паоло услышал от врача после того, как Никита убежал вслед за Серёжкой. Младший загрустил и после долгой паузы изрёк:
– Хреново дело…
– Вот именно, хреново, – согласился Валерка, хотя в другой ситуации на правах старшего брата мог бы и сделать замечание за неподобающую культурному ребенку лексику. Но подросток давно уже понял, что лексика зависит не только от культуры, но и от ситуации. Когда на ногу падает кирпич, то даже академик не станет цитировать Пушкина: "Я помню чудное мгновенье…", а просто и незатейливо заорет всем известное нецензурное слово. – Поэтому ты давай посерьезнее. На неприятности не нарывайся.
– Это в каком смысле? – в голосе у мальчишки явно прорезался вызов.
– В прямом. Нам сейчас надо быть тише воды и ниже травы. Не привлекать к себе внимания у нас уже не получится, Игорь наверняка доложил куда следует про подозрительных типов с андроидом, но раз уж внимание нам обеспечено, то мы должны вести себя так, чтобы сомнений в нас не возникало. Мы для них должны стать своими без всяких вопросов. Понимаешь?
– Нет, не понимаю, – крутанул головой Никита. – Своими – это как? Тоже поверить, что командиров надо назначать не по умению, а по происхождению?
– Да нет, конечно. Я не говорю «поверить». Я имею ввиду, что нам сейчас не надо пытаться объяснять им, как надо назначать командиров. Всё равно по-нашему они делать не будут.
– Ты так уверен что не будут?
– Уверен, – вздохнул Валерка. – Ты же понимаешь, что мне то тоже не нравится. Но посмотри на Стригалёва. Ведь умнейший человек, а сделать ничего не может. И не один он, кстати. Думаешь, мы тут всю Империю перевернем и с головы на ноги поставим?
– Да тут не то важно перевернем или не перевернем, – досадливо махнул рукой Никита и скривился, словно откусил кислющего лимона.
– Не то? А что же?
Заинтересованный Валерка на секунду утратил бдительность и уступил инициативу в разговоре младшему брату. А уж тот воспользовался подарком сполна:
– Вот ты говоришь – Стригалёв. Он, конечно, человек очень хороший и очень умный. Но он обречен на поражение, понимаешь? Потому что он уже сдался. В душе сдался. Решил, что ничего исправить нельзя, можно только обороняться. А это уже поражение, даже если он мог победить. Потому что из тех, кто может побеждает тот, кто больше хочет.
Заметив на лице Валерки недовольство, Никита прервался и спросил:
– Что, скажешь, не так?
– Да так, всё так. Это и дети малые знают. Только вот с чего ты взял, что ты можешь? Что ты можешь-то?
– Что могу? – переспросил Никита. – Да хотя бы Серёжке объяснить, какой идиотизм эти здешние порядки.
На Валеркин взгляд это принципиально ничем не отличалось от того, что делал так горячо осужденный Никитой доктор Стригалёв. Но этого он двоюродного братцу не сказал. Сказал другое:
– Да объясняй, если он тебя слушать будет. Я же не запрещаю. Я тебе говорю, что осторожно надо, понимаешь? Чтобы Игорь или кто-нибудь ещё не узнали.
– Боишься?
Подобные наезды Валерка научился отбивать уже давно:
– Ничего не боятся только дураки. А дураком быть не хочу, поэтому реально смотрю на опасность.
– Я тоже реально смотрю на опасность, – возразил Никита.
– Ой уж…
– Вот и ой уж. Ты этого Игоря переоцениваешь. Сам ведь говорил, что он – дикарь. Обезьяна, удравшая из клетки. Тогда какого фига мы эту обезьяну бояться должны? Пусть он нас боится: мы умнее.
Вот тут Валерка проявил слабину: беспомощно оглянулся на Паоло, словно пытаясь взглядом сказать: "ну что с таким обормотом сделаешь".
– Видишь ли, Найк, – присоединился к разговору итальянец, – если бы в где-нибудь в Рязани или Флоренции из клетки выбралась какая-нибудь там горилла, то ветеринарные службы наверняка бы объявили тревогу и оцепили ближайшие территории. А умные люди не стали бы разгуливать в опасной зоне. Потому что они, конечно, умнее, вот только вот горилла этого не понимает. Свернет голову, и погибнет умный человек непонятно за что.
– А если бы такая вот горилла бродила, а там Валерка беспомощный лежал, ты бы не полез? – чуть дрогнувшим голосом спросил Никита.
– Если бы Валерка – то полез бы, – без раздумий признался Паоло. – В этом случае понятно, за что.
– Ну и вот, – подытожил маленький упрямец. – Ты за Валерку, а я за Серёжку. Чего тут непонятного?
– Знаешь, я бы за Валеркой всё равно бы полез осторожно, – доверительно сообщил итальянец. – Если надо рисковать, то это ещё не значит, что надо делать глупости.
– Да не собираюсь я никаких глупостей делать, – рассердился Никита. – Вот заладили. Я вам что, маленький?
– Ладно, не кипятись, – примирительно произнёс Валерка. – Ты не маленький, ты просто слишком горячий. А тут нужно думать, хорошенько думать. Как бы отец сказал: "Семь раз отмерь, один отрежь".
– Ну и как? – с ехидцей в голосе поинтересовался младший брат. – Надумал и отмерил?
– Пока ничего не надумал, – признался старший.
– А вот я кое-что сообразил, – сообщил Никита и принялся излагать свой план.
– Хорошая идея, – оценил Валерка, внимательно выслушав предложение. – вот только одна беда: параметры излучения-то совсем другие. И опытным путем их не больно-то подберешь.
– Не надо ничего подбирать. У меня на «Ладушке» есть все нужные цифры.
– Eccellente! – восхитился Паоло. – А зачем они тебе?
– Да кое-что нужно было уточнить, по биотокам, я сразу на всякий случай полную документацию скачал. А потом стереть было недсуг, – признался Никита.
– Барахольщик, – нарочито укоризненно произнес Валерка.
– При попадании на необитаемый остров любые ненужные вещи становятся очень даже нужными. – со столь же наигранной серьезностью парировал мальчишка. – Это ещё Робинзон Крузо установил.
– Ладно-ладно… Не задирай нос…
– А я и не задираю. Я как раз хотел попросить Паоло это дело собрать и допрограммировать. Самому мне с этим возиться…
Никита не договорил, Валерка деликатно промолчал. Подколка о том, что возись – не возись, а результата всё равно не будет, разумеется. на язык просилась, но сейчас она была совсем не к месту. Хвастовством и зазнайством Никита не страдал, как и большинство Валеркиных знакомых. О друзьях не стоило и говорить: присвоение себе чужих заслуг в мальчишеском мире, что на Земле, что в космосе рассматривалось как один из самых больших пороков и наказывалось всеобщим презрительным отчуждением. Считалось, что чужое за своё может выдавать только тот, у кого за душой нет ничего своего. А кому интересно иметь дело с такими пустыми людьми?
Тем более, что ответа на вопрос сможет братишка сам собрать и наладить нужные устройства или не сможет, Валерка не знал. Зато был точно уверен, что у Паоло это получится: друг решал и не такие задачки.
– Помогу, конечно. В чем вопрос…
– К утру управимся?
Словно подслушав Валеркины мысли, маленький баламут тут что усложнил условие. Но Паоло остался невозмутим.
– Мухтар постарается, – пообещал он.
В своё время на мальчишку произвел сильнейшее впечатление очень старый русский кинофильм "Ко мне, Мухтар!". С тех пор фраза милицейского старшины превратилась для него во что-то вроде пароля, означавшего готовность с головой уйти в сложное дело, результат которого далеко не ясен.
– Я могу помочь? – поинтересовался Валерка.
– Конечно, – кивнул Паоло. – Если сумеешь остаться в стороне – будет самое это.
– Самое то, – хмуро поправил подросток.
Друг был прав, но всё равно брала досада. В микроэлектронике Валерка и вправду совершенно не разбирался, поэтому самая большая помощь, которую он мог оказать ребятам, это не создавать им помех в работе. Именно на это Паоло ему и указал. Но даже если понимаешь, что такое понимание на сто процентов верное, всё равно тяжело с ним смириться. Захлестывает обида. Трудно согласиться, что ничего не делание приносит больше пользы, чем пусть неумелая, но исренняя попытка принести хоть какую-то пользу.
Но всё-таки Валерка сумел взять над собой верх. Помогли воспоминания о разговоре со Стригалёвым. Всякий раз, когда особенно сильно накатывало желание присоединиться к погруженным в работу ребятам, он вспоминал про местные методы руководства. И желание сразу отступало: быть похожими на тутошних командиров Валерке ой как не хотелось.
Так он и вытерпел до самого вечера и даже, чтобы не смущать друзей, пораньше лег спать. Правда, похоже, Паоло и Никита этого просто не заметили, но если всё-таки обратили внимание, то им, наверное, стало легче.
Уснуть он, конечно, не смог, но старательно делал вид, что погружен в глубокий сон. И только когда уже хорошо заполночь "юные техники" стали укладываться спать, он шепотом спросил у брата:
– Ну как, получилось?
– Всё в порядке! – уверенно прошептал в ответ Никита. – Чтобы у нас, да и не получилось…
– Уверен?
– Да уверен, уверен. Но утром проверим.
– На мне проверять будем, – не оставляющим места для возражений тоном заявил Валерка. Усталый Никита спорить не стал.
Утром "чудо инженерной мысли" прошло «госприемку». Не мудрствуя лукаво, в качестве полигона выбрали школьную туалетную комнату, Разумеется, выждав, пока поток пионеров перейдет от личной гигиены к завтраку: случайные свидетели ребятам были совсем не нужны.
Испытания прошли успешно. Настолько, что в столовую Валерка и Паоло вошли еле передвигая ноги. За что удостоились множества иронических и осуждающих взглядов, а Серёжка даже укоризненно высказался на тему того, что нельзя же быть такими засонями. Защищаться ребята даже и не пытались. Пусть лучше их считают сонными мухами, чем раньше времени откроется Никитин замысел. Очень многое в реализации придуманного мальчишкой плана строилось на эффекте внезапности, когда противник будет действовать в условиях острого недостатка времени, а значит и принимать решения, которые основаны не на анализе ситуации и размышлениях, а на местных стереотипах. Ведь именно с ними, а сосем не с каким-то конкретным человеком, ребята и собирались бороться.
Утренние события благоприятствовали планам Игоря.
Во-первых, из штаба полковника Городова на комбрас провизировали, что в районе полудня он может понадобиться и попросили подтвердить своё присутствие в Беловодске, что Игорь с удовольствием и сделал. На всякий случай уточнил своё расположение в школе и добавил, что имеет под командой пионерский отряд в составе восьми мальчишек и двух девчонок.
«Ученые», разумеется, в тот список не попали. Зато отряд пополнил Алексей Ефимов более охотно откликавшийся на непривычное русскому уху прозвище Аннит – четырнадцатилетний парень, тоже живший в окрестностях Яснодольска, выживший при нападении сипов и вышедший к Беловодску в одиночку. "Штаб эвакуации" направил его в распоряжение Мурманцева, чему Игорь оказался очень рад. Из короткого, не больше пяти минут разговора, он заключил, что Алексей, несмотря на странное прозвище, – парень надежный и серьезный, не то, что романтик Серёжка. На него Игорь всецело мог положиться.
Конечно, менять своего заместителя прямо сходу Игорь не собирался, это было бы психологически неверно. Серёжка такое решение наверняка расценит как признак недоверия. Пусть даже сразу убедится, что это не так, всё равно у него возникнут сомнения и колебания, которые сейчас совсем не нужны. Это до начала любого дела можно менять важные фигуры относительно безболезненно. А когда оно уже началось, то тут уже всё. Смена обоснована только в случае возникновения сильных сомнений в том, что человек способен довести порученное ему дело до конца. А в Серёжке Игорь не сомневался.
Но в перспективе, конечно, такая замена напрашивалась. Ничего не поделаешь, рановато ещё Клёнову командовать, а может это и вовсе не его предназначение.
Ну а в-третьих, Игорь внимательно обследовал школьную аудиотеку и был приятно удивлен её богатством и разнообразием. Проблемой было не найти подходящее аудио, а выбрать что-то одно из пары полок приключенческой литературы. После некоторых размышлений Игорь остановился на повести "Держись, геолог!", в которой рассказывалось о приключениях на Шумерле юного выпускника Селенжинского Императорского Лицея Олега Летягина, которому губернатор Домб-Добжанский поручил разведку и составление карты одного из государств набисок. Эта повесть Игорю очень нравилась. Не столько потому, что её главный герой был выпускником одного с Игорем Лицея (хотя, конечно, это тоже имело значение), просто она была хорошо написана. Сильно и динамично, она слушалась на одном дыхании и звала вперёд, в непознанные дали, полные опасностей и побед. Игорь сам слышал, как кто-то из приготовишек после прослушивания очередного отрывка переживал: "Ну почему я не Олег Летягин". На что получил традиционный в таких случаях ответ от офицера-воспитателя: "Не пытайся быть Олегом Летягиным, старайся быть таким, как он".
Всё правильно. Олег, как и многие другие герои аудио и стерео, был примером не только для малышей, но и для взрослых пионеров и для выпускников. В том числе – и для самого Игоря. Юноша надеялся совершить поступок, который станет достойным книги или сценария. Пока что происходящее на Сипе тянуло, разве что на завязку. Приключений, конечно, хватало, наверное и на целую книгу, но не было главного, того, без чего книга невозможна: победы. Вот когда «ученые» будут разоблачены, а их коварные замыслы полностью сорваны, можно будет подумать и о роли литературного консультанта: наверняка кто-нибудь из писателей захочет написать книгу о произошедшем на Сипе. А пока об этом думать рано. Пока – время Летягина. Придуманный герой вставал в строй рядом с живыми – чтобы вложить свой вклад в борьбу за родную Русскую Империю.
Решение Игоря устроить коллективное прослушивание аудио отряд встретил одобрительно, хотя и без особого энтузиазма. Отдохнувшие мальчишки уже подумывали о чем-то более подвижном и практически полезном, а именно о выяснении своей роли в обороне города и первичном осмотре выделенного участка. Мурманцев пообещал им, что скоро дело дойдет и до того, рассказав о послании из штаба обороны.
Историю Летягина отряд слушал затаив дыхание. «Ученые», разумеется совсем иначе. Старшие тщательно прятали от посторонних глаз быстро овладевшую ими скуку. Младший вертелся на стуле, точно сидел на иголках, то и дело заглядывал в свою плашку, что-то там искал. Видимо, находил, потому что удовлетворенно откидывался на спинку стула, но почти тут же ёрзанье и поиски начинались по новой. На лицо мальчишки то и дело наплывала ироническая ухмылка.
Наблюдая за этим, Игорь с каждой такой улыбочкой становился только спокойнее и увереннее в своей победе. Враг явным образом себя демаскировывал, открывал свою тщательно скрываемую сущность. Именно таким был замысел Мурманцева: заставить «экспедицию» проявить себя. Для них, судя по обмолвкам, героизм и поиск приключений был не более чем глупой и бессмысленной тратой времени и сил. Пусть скажут об этом прямо и тем самым полностью разоблачат себя в глазах ребят: для любого русского мальчишки эти ценности были одной из основ жизни и глумиться над ними он не позволит никому. Это было так же гнусно, как позволить оскорблять своих родителей.
Наконец, чтение отрывка завершилось. Олег и его товарищи, преодолев многочисленные опасности и трудности, вернулись на базу. Живые, невредимые и с нужной информацией. Так, как это и должно было кончится.
– Ну что, народ, понравилось? – спросил Игорь, вынимая из устройства диск записью повести.
В ответ раздался дружный хор восторженных эмоций. Мурманцев с удовлетворением отметил, что в нём отчетливо слышалось Серёжкино "ещё как", а вот все трое «землян» (андроида в расчёт он, разумеется, не принимал) не сговариваясь промолчали. Всё шло так, как и задумывалось, и следующий ход, хотя и мог показаться естественным любопытством, на самом деле был плодом "домашней заготовки". Игорь обратился непосредственно к «ученым».
– А вам как? Смотрю, вы молчите. Что-то не так?
Валерка от этих слов весь сжался внутри. Неприятности надвигались на них, словно шторм на плывущее в открытом море судно. Одно дело знать, что в море штормит, готовиться к возможному шторму, и совсем другое – испытать его на себе на самом деле. Даже если ты уверен в себе и в своем корабле – всё равно страшно.
Но смелый человек – это не тот, кто ничего боится. Такие называются иначе – дураками. Смелый – это тот, кто идет навстречу своему страху, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, сразиться и победить.
Вот и Валерка, стараясь, чтобы не было заметно волнение, нарочито ровным голосом произнёс:
– Да нет, нормально.
– Нормально, – подтвердил Никита. Вот уж у кого голос звучал – естественнее не бывает. – Только уж слишком наивно. Наверное, на малышей рассчитано, да?
После этих слов снова прозвучал дружный хор пионерских эмоций, только уже возмущенных. Сравнение с малышами пришлось ребятам не по вкусу. Игорь снова с удовольствием отметил, что в хоре явственно различим был голос Серёжки.
– На малышей? Почему же на малышей? – снисходительно поинтересовался Мурманцев. – С чего ты так решил?
– Ну, если фотограф, например, говорит мальчишке, что из объектива вылетит птичка, то явно не считает его за взрослого, – охотно пояснил Никита.
И тут в комнате раздался смех. Недолгий, негромкий, не очень дружный, но Игорю он показался ударом грома. Улыбки после слов чужака играли на лицах у всех, кроме разве что Алексея-Аннита. И Мурманцев вдруг осознал, что перед ним не беззащитная жертва, которую можно будет красиво изничтожить под восхищенными взглядами и одобрительными криками зрителей, а опасный противник, способный нанести встречный удар. Но так, пожалуй, было даже лучше: Игорь был уверен в себе и жаждал не только триумфа, сколько настоящей победы.
– А если писатель пишет в книжке как эта птичка вылетела и получилась прекрасная фотография, значит, он пишет для малышей, которые в это поверят. Вот я и сказал, что эта история для маленьких, – пояснил между тем Никита.
– И где же там птички вылетают? – как не странно, но вопрос задал не Серёжка, Ромка Лобов. На самом деле, Серёжка тоже хотел об этом спросить, просто Ромка его опередил.
– Да они там на каждом шагу летают, целыми стаями, – охотно ответил Никита. – Вот смотри, зачем вообще нужна эта экспедиция?
– Ясно же сказано: чтобы составить карту, – фыркнул Серёжка, на сей раз не упустивший возможности возразить первым.
– А почему бы её не составить по данным космической съёмки? Вывести на орбиту несколько спутников и отщелкать всё как надо. А потом обработать снимки.
– Ха… Кто же поверит данным аппаратуры? – снисходительно, словно малому ребенку пояснил своё несогласие с идеей Ромка.
Валерка внутри вздрогнул: Стригалёв буквально дословно угадал реакцию мальчишек.
– А почему нет?
– Да потому что аппаратура не надёжная.
– Так значит надо использовать надёжную. Зачем вообще делать спутники с ненадёжной аппаратурой? Надо сразу надежную ставить.
– Ты дурак или прикидываешся? – рассердился Ромка. – На спутники ставят самую лучшую аппаратуру, но она всё равно не надёжная.
– То есть, ты мне доказываешь, что в России не могут сделать нормальную надежную аппаратуру для космической съёмки? – спокойно уточнил Никита.
Ромкину агрессию как рукой сняло. Он беспомощно оглянулся на товарищей, но те тоже не знали чего сказать: ведь и правда получалось, что если надежной аппаратуры в России нет, значит, создать её не могут. Ну ведь не не хотят же…
– А вот ты мне скажи, – теперь уже роли поменялись и Никита агрессивно давил на Ромку. – Что Летягин распорядился поставить на дирижабль вместо носового орудия?
– Аппаратуру для топографической съёмки, – нехотя признался Лобов. Он уже понял, как его сейчас будет полоскать землянин, но ничего поделать с этим уже не мог: Никита имел на это полное право. Ошибки надо признавать и исправлять, а Ромка, увы, ошибся глупо и грубо.
– Надежную?
– Наверное, надежную. Вообще-то я в этом не разбираюсь.
– Но Олег-то разбирался?
– Ещё бы! Он же командир.
– Значит, он считал её надежной? Ведь иначе получается, что он отправлялся на задание, заранее зная, что может его провалить из-за ненадежности аппаратуры.
– Разумеется, это была надежная аппаратура, – Игорь посчитал, что пришла пора вмешаться и осадить «засланца». Хорошо, что пионеры сами, без подсказки, возразили его попыткам поглумиться над героем аудио, плохо, что у них не хватило сил самостоятельно довести дело до конца. – Разумеется, Олег никак не мог повалить порученное ему дело, раз он за него взялся. Он знал, что эта техника его не подведет.
– Тогда неувязочка получается, – заявил Никита. – На дирижабле техника надежная, а на спутнике нет.
– Никакой неувязочки не получается, – Игорь испытывал настоящее удовольствие. Сейчас он на глазах у всех пригвоздит этого мерзавца так, что ему нечем будет ответить. – Потому что съёмка с дирижабля и из космоса – это совершенно разные вещи. И дело тут не в том, что аппаратура ненадёжна в том смысле, что она ломается, а в том, что ненадежны результаты: слишком много помех. И детализацию нужную не получишь.
– Вообще-то в России в самом начале двадцать первого века уже была аппаратура для спутниковой съёмки, которая позволяла делать снимки с разрешением в полметра.
– Во сколько? – недоверчиво переспросил Ромка.
– В полметра.
– Ух ты. В двадцать первом и полметра?!
– Ну да. Это когда ещё о полетах к другим звёздам только мечтали. Так что составить карту всей планеты по данным даже безнадежно стареньких спутников – не проблема.
Игорь молчал. Потому что на самом деле не знал, что сказать. Скажи он, что это невозможно, а вдруг это неправда? Вдруг такая аппаратура действительно существует? Получится, что он при всех соврал. Если это потом где-то когда-то всплывет, то от такого пятна на репутации будет очень трудно отмыться. Практически невозможно. А всплыть может, слишком много ребят слушало этот разговор, и поди разберись, что там кто из них думает. Хоть один ляпнет слово в неподходящий момент из самых добрых побуждений – и пиши пропало.
Эх, если бы знать, правду и говорит нахальный мальчишка на самом деле или нагло врёт? Но в том, то и дело, что Игорь это не знал, хотя и имел в дипломе отличную оценку по картографии. Но получена она была именно за ручное составление карты, а не за обработку спутниковых данных. Этот вопрос в Лицее рассматривался наскоро и неглубоко, потому что считалось глупым тратить время на изучения возможностей техники, которые по сути ничего не решают: ведь всё решают возможности человека. Кто же мог предугадать то, как сейчас нужны ему эти знания…
Удерживать позиции в споре ещё пытался Димка Салугин:
– Пусть даже разрешение такое хорошее, помехи-то всё равно никуда не денутся.
– Какие помехи?
– Ну, откуда я знаю, какие?
– Облака, – подсказал Серёжка.
– Да, облака…
– А что облака? Сегодня они есть, а завтра их нет. Там что, куда спешить?
– Может и есть…
– А где тогда этот губернатор был раньше? Чем он занимался? Люди же на этой планете не первый год живут, верно?
– Верно.
– Ну вот. Что, трудно было подумать и карту составить, пока жареный петух в одно место не клюнул?
Ребята рассмеялись. Игорь гневно вздохнул. Всё поворачивалось совсем неправильно. Вместо того, чтобы гвоздить врага, ребята явно проникались симпатиями к его словам. Нужно было срочно что-то предпринимать, вот только что?
– К тому же облака помеха для фотосъемки в спектре обычного цвета, но для радаров легко подобрать частоты, на которых они прозрачные. Лётчики умели летать вслепую, по показаниям приборов ещё на заре авиации, в двадцатом веке.
– Точно, я читал, – азартно подтвердил Ромка. – Ещё Чкалов по приборам в облаках летал.
Эта фраза вызвала в аудитории почти единогласное длинное уважительное «ууууу». Чкалова ребята знали и чтили.
– На самом деле, конечно, всё не так просто, – великодушно сообщил Никита. – На планете могут быть места, хорошую карту которых из космоса не составишь. Где-нибудь в горных ущельях, например. Но это можно решить, например, посылкой беспилотных летающих аппаратов.
– Ну и нафига? – спросил Аннит.
– Что – нафига?
– Нафига нужны эти беспилотные, если набиски могут механизмы на расстоянии из строя выводить? Улетит и не вернется.
– Страшно-то как, – хмыкнул Никита. – На всю громадную столицу нашелся один колдун, который смог вертолёт заглушить.
– Кто сказал, что он был только один?
– А почему тогда второй вертолёт никто не сломал? От великой душевной доброты?
Ребята снова рассмеялись. Аннит покраснел. Игорь чувствовал, что его охватывает бешенство. Смеялись не над угодившим впросак Ефимовым. И даже не над Летягиным. Смеялись над губернатором Добжанским, которого «засланец» из героя превращал в дешевого клоуна. Смеялись над его, дворянина Игоря Мурманцева, Россией. За такое достойным наказанием могла быть только смерть. Игорь испытывал сильнейшее желание придушить ултского агента прямо тут, на месте. Но не позволял чувствам взять над собой верх. Наказание должно было настигнуть в тот момент, когда он совершит ошибку, ошибку явную и очевидную для всех ребят. И он её обязательно совершит, а Игорь своего момента не упустит. А пока пусть попоет, недолго осталось.
– И потом говорю же, что беспилотники имеет смысл использовать только в труднодоступных районах. Не думаю, что там у колдунов круглосуточное дежурство.
– Автор, наверное, этого сего не знал. И не подумал, – миролюбиво предположила Ленка.
– Наверное, не знал и не подумал, – согласился Никита. – Только ведь из-за этого у него и герои не знают и не думают. Вот о чем думает Пашка, когда по вертолету из пушек стрелять начинают?
– Что их не достанут, – ответил Серёжка.
– Верно. А что потом делает?
– Открывает огонь из пулемёта.
– Угу. Вот только летели они на высоте три километра. А такие цели из пушек ещё в Первую Мировую войну, когда настоящих зениток-то ещё и не было. Ставили обычную полевую пушку на специальный станок, чтобы можно было вести огонь по воздушным целям, заряжали шрапнелью – и вперёд.
– Так это было человеческие пушки, – усмехнулся Ромка.
– Пушка она и есть пушка. На дальность выстрела то, кто ведёт огонь не влияет. На точность – другое дело. Только вот Пашка-то уверен был, что не достанут, а не что не попадут. Выходит, понятия не имел, на что зенитки способны, а на что – нет.
– Ну а если даже и так, – согласился Лобов, – что в том особенного? Он же с зенитками никогда раньше не сталкивался. Когда встречаешься с незнакомым оружием, заранее не знаешь, чего от него можно ждать, а чего нет.
– Поэтому разумные люди проявляют осторожность, а не прут как на буфет с криком: "Нас не достанут". Верно?
– Ну, верно, – нехотя согласился Ромка. Пашка в той ситуации и правда спорол чушь. Плохо, что Олег его не одернул.
– А уж когда он собирается с трех километров стрелять из пулемёта. Интересно, куда? Как он целился?
– Бред, разумеется, – согласился Серёжка. Даже совсем почти не знакомый с оружием человек понимает, что на таком расстоянии без специальных прицелов в цель можно попасть только случайно. Глупо себя вел в вертолёте напарник Олега, откровенно глупо.
Странно, но раньше мальчишка всех подмеченных Никитой несуразностей не замечал, хотя слушал это аудио несколько раз и очень внимательно. История приключений Летягина была слишком интересна, чтобы отвлекаться на размышления, зачем его понесло в небо над городом набисок, опасны ли для вертолёта вражеские зенитки и какой смысл в том, чтобы отвечать им пулемётным огнём.
– Ну не подумал об этом автор, – повторила Ленка. – Может, он вообще в руках никогда оружия не держал.
– Ты думай что говоришь, – возмутился кто-то из ребят. – Как это – "не держал в руках оружия"?
– Ну, значит, когда писал, у него из головы весь опыт вылетел, – рассердилась девчонка. – Если чушь такую пишет.
– Ребята, вы себя послушайте, какую вы сами чушь несете, – вмешался Аннит. – Вас поманили ерундой какой-то, вы и рады. Разве про карты эта история? Или про пулемёты? Или про вертолёты? Она про людей! Про героев!
– Про героев – это отлично, – легко согласился Никита. – Но если эти герои сталкиваются с картографией, вертолётами и пулемётами, то они должны понимать что это такое и уметь ими пользоваться. А когда они не понимают и демонстрируют свою дурость, то сам же автор своих героев и унижает. Я что ли придумал, что при аварии вертолёта Олег действует как полный дурак, который не понимает, что надо делать? Нет, это автор написал. К нему и вопросы.
– При аварии вертолёта Олег спас себя и Пашку!
– Спас, конечно. Потому что автор написал как не было и как быть не могло. А если попробовать так спасать в реальной жизни – кончится двумя лепешками.
– С чего ты взял? – как не странно, в вопросе Салугина не было агрессии. То, как Никита аккуратно доказывал все свои порицания истории Летягина, произвело на мальчишек сильное впечатление.
– Ну вот смотри. Во-первых, когда заглох мотор, Олег должен был попытаться посадить вертолёт на авторотации.
