Текст книги "Если знаешь, как с этим жить (СИ)"

Автор книги: Александра Волк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Очнись!!! Тебе еще рано уходить. Да, очнись же ты!

Голос преследовал, но тело отказывалось повиноваться.

– Аврора!!!

Я проснулась. Яркий свет ослепил. Застонала. Кто-то рядом продолжал обращаться ко мне, звать по имени. Вцепившись в голос, как в спасительный буек, вновь открыла глаза. Свет. От боли и истощения едва не погрузилась в беспамятство, но резкий запах заставил удержаться на плаву – между засасывающей трясиной мрака и реальностью. Хотела отмахнуться от раздражающего аромата, но тело не повиновалось.

  – Очнулась. Что-то ты слабовата для Огненной Волчицы. На, выпей – это вернет тебе немного сил.

  Меня приподняли, удерживая за плечи, и что-то мокрое коснулось губ. Тонкая струйка потекла в рот и по подбородку. Закашлялась, чувствуя, что не хватает воздуха – жидкость закупорила горло.

  – Хочешь умереть, захлебнувшись? Так не пойдет.

Я хотела бы ответить или что-нибудь сделать, но была овощем и едва могла думать.

  – Я скоро вернусь, а ты не пытайся сбежать. Это нереально.

«Сбежать? Я не могу двигаться», – в голове появились первые внятные мысли, и я заставила себя открыть глаза. Свет исчез. Раздался скрип и легкий стук, как будто открыли дверь, а затем хлопнули ею. И тишина.

«Что произошло? Где я нахожусь? Кому принадлежал голос?» – этими и многими другими вопросами удерживала себя в сознании. Силы постепенно возвращались. Медленно. Понемногу. Тело откликнулось. Я привыкла к темноте и осмотрела помещение, в котором очнулась, но не узнала этого места, так же как не знала, кто мой спаситель или мучитель.

Небольшая комната без единого окна и дверей, только с узким отверстием для вентиляции. Был слышен тихий звук, напоминающий монотонное гудение вентилятора. Здесь не было сыро или холодно, как в погребе или подвале. Я лежала на тонком матрасе, уложенном прямо на пол, под покрывалом из грубой ткани, как мешковина, рядом стоял табурет – это все, что смогла разглядеть.

Приподнявшись с неудобного ложа, почувствовала, как голова закружилась, но мне было необходимо побороть свою слабость. Обстановка настораживала, и я уже не считала, что нахожусь в гостях. Посидев несколько минут и стараясь не делать резких движений, еще раз оглядела комнату, затем придвинула к себе табурет и, опираясь о него обеими руками, встала. Пошатнувшись, уперлась ладонями в стену. Сердце бешено колотилось, ноги дрожали, но я отчаянно боролась с собой. Сделав пару глубоких вдохов, выпрямилась. «Все хорошо. Я справлюсь», – мысленно успокаивая и подбадривая себя, сделала крохотный шаг. Продолжая держаться за стену, обошла половину комнаты, но безрезультатно – выход так и не нашла.

  Над головой послышался скрип. Посмотрела вверх и увидела желтоватый свет.

  – Ну, и как успехи?

Голос принадлежал девушке, и что-то в нем показалось знакомым: или интонация, или манера говорить, но я не могла вспомнить. Ее лицо скрывала темнота, и свет от свечи, которую она держала в вытянутой руке, не позволял разглядеть кто же передо мной.

  – Ужасно.

  – О, мы еще и разговариваем? А я думала, что все потеряно.

  – Где я?

  – В гостях, – в голосе незнакомки прозвучал сарказм, от которого стало не по себе.

  – А больше похоже на тюрьму, но без неба сквозь решетку.

  – Если есть ирония, то будешь жить, – прозвучала пауза. – Недолго.

  – Не поняла.

  – А что здесь непонятного? В скором времени я убью тебя.

В том состоянии, в котором я находилась, было сложно реагировать адекватно, поэтому, не удивившись и не испугавшись, продолжила задавать вопросы.

  – Зачем? И ты вообще кто?

  – Не узнаешь?

  – Не вижу отсюда.

  – А вот так?

Пламя свечи колыхнулось от резкого движения, и я увидела лицо Катрин. Наступил миг, соединивший воедино сразу все эмоции, которые еще секунду назад не желали пробуждаться во мне.

  – Вижу по выражению на твоем лице, что узнала, – Катрин улыбнулась. – А если тебе рассказали обо мне достаточно, то не будешь задавать лишних вопросов.

Я знала многое и видела собственными глазами, на что она способна, но во мне еще остались крохи мужества, поэтому не поддалась на провокацию. И чтобы узнать, где нахожусь и зачем понадобилась Катрин, пришлось выбирать между участью покорной овечки и показушной игрой о том, что ее мнение относительно меня неверно, и она не имеет власти надо мной. Я выбрала второе, не полностью понимая причину своего выбора.

  – Это почему же?

Я вложила в вопрос как можно больше издевки, но Катрин не обратила внимания на это и продолжила свою игру.

  – Так ты до сих пор ничего не знаешь?

  – Знаю, но не все. А если думаешь, что боюсь тебя, то сильно заблуждаешься. Я же еще жива.

  – Как я уже сказала, это ненадолго.

  – Пусть так, но узнать причину своего заключения могу?

  – Можешь. Но зачем?

  – Чтобы спокойно сдохнуть в этой дыре.

  – Ладно, так уж и быть. Твоя смерть – это месть Алексу и всем, кто меня отверг. Он должен почувствовать твою боль, а потом вечная тоска приведет его к сумасшествию. А если повезет, то он допустит небольшую ошибку и станет подобным мне. Вот такой несложный план для восстановления справедливости, – на губах Катрин заиграла самодовольная улыбка, но она исчезла так же быстро, как и появилась, сменившись гримасой недовольства. – Но о чем я говорю. Мне все равно. Главное, я получу еще больше силы!

Катрин продолжала издеваться, насмехаясь над моим положением, мучая словами, но не это было важным, а ее эмоции, которые она тщательно скрывало, и все же они иногда проявлялись: во взгляде, в мимике, в дрогнувшем на мгновение голосе. Или померещилось, но я увидела разочарование и обиду, словно передо мной не монстр, а брошенный всеми ребенок.

Она рассмеялась, но я прервала ее самодовольное поведение:

  – Катрин, а ты уверена, что это сделает тебя счастливой? Алекс тебе не нужен.

  – Откуда тебе знать, нужен он мне или нет? Я хочу его силу и власть. Он альфа, и за ним пойдет стая. Эти никчемные твари – оборотни второго сорта – не будут всегда подчиняться моим приказам. Так они устроены – необходим истинный лидер.

  – Но Алекс никогда не станет послушной марионеткой, и ты об этом знаешь.

  – Это сейчас он такой, а оступившись, захочет власти так же сильно, как и я.

  – Я в это не верю.

  – И не верь. Все равно скоро все закончится – для тебя.

  – Если он почувствует меня, то найдет.

  – Не успеет. Сегодня вечером ты уже не помешаешь моим планам на будущее.

Я услышала свой приговор. И как бы ни хотелось закричать от страха или броситься в ноги палачу, чтобы вымаливать свою жизнь, продолжала изображать ничем непробиваемую скалу, но при этом выглядела удручающе, как надломленное тонкое деревце, что вот-вот упадет на землю.

  – Почему именно вечером, а не сейчас?

Катрин поставила свечу возле своих ног и присела рядом с ней. Каждый ее жест говорил о самоуверенности: ленивые движения, полуулыбка и взгляд из-под полуопущенных ресниц, следящий за каждым моим шагом.

  – Потому что жду гонца с хорошими известиями.

  – Можно поинтересоваться, с какими?

  – Я должна быть уверена, что Алекс страдает и находится на грани, и останется всего лишь немного его подтолкнуть.

  – Мне тебя жаль.

  – Это почему же?

  – Ты не умеешь любить, и все от тебя отказались.

  – Тогда мне жаль тебя. Обычный человечек, связанный с оборотнем. А это значит, – в воздухе повисло молчание. – Что это значит? – она улыбнулась и ответила на свой вопрос. – Что твое место в тени и всегда будет именно там. Ты никто и никем умрешь.

Ее слова достигли цели, но, наверное, не совсем так, как она хотела: я разозлилась, и прошло несколько секунд, прежде чем смогла совладать со своими эмоциями. Да, Катрин была в чем-то права, но я не имела права подарить ей победу над собой. Не сейчас.

  – Я согласна! Для тебя я никто, но меня любят, и это самое главное.

  – Поздравляю! Есть ради чего умирать.

  Катрин думала, что продемонстрировала свое превосходство, но заблуждалась – я увидела обиду и боль, притаившуюся в самых недрах ее души. Сильная Черная Волчица сейчас была беспомощна перед правдой и не могла этого скрыть. Ей с трудом удавалось контролировать себя.

  – Я не верю в потерю души у таких, как ты. Ты чувствуешь боль, а человек без души лишается такой способности.

  – Насмешила. Ты не представляешь, на что я способна. И никакой боли во мне нет, а если хочешь в этом убедиться, то могу показать, что такое настоящая боль.

  В одно мгновение Катрин оказалась в нескольких сантиметрах от меня. Хищница с жаждой уничтожать. Свет над нами освещал ее лицо желтым маревом, уродуя красивые черты. Ее питала злость, словно богиню войны, сброшенную с небес и готовую на все, чтобы вернуть свою власть.

  – Ну что, уже страшно? Или маленькая девочка еще не осознала, в какую ситуацию попала?

  – Я такая же маленькая девочка, как ты волчонок. Неужели думаешь, что испугаюсь тебя?

  – Ты или глупа, или еще на что-то надеешься.

  – Надежда умирает вместе с человеком, запомни это.

Катрин успокоилась так же быстро, как разозлилась, и на губах появилась легкая усмешка.

  – Знаешь, а ты мне нравишься, и даже жаль, что ты не оборотень.

  – Почему?

  – Было бы интереснее убивать.

  – Все не можешь наиграться в "кошки-мышки"?

  – Да. Но небольшая поправка, в "оборотня-человека".

  Мы все сказали друг другу.

Катрин еще раз улыбнулась и отошла в сторону. Подпрыгнув вверх, ухватилась руками за проем в потолке, подтянулась и вновь оказалась наверху. Весь маневр занял несколько секунд. Она исчезла, захлопнув единственный выход из темницы.

  Вскоре я опять привыкла к темноте и с тоской осмотрела скудную обстановку. Выбраться не было возможности – осталось лишь ждать. Мышцы болели от напряжения. Слишком долго делала вид, что могу вынести все невзгоды, но сейчас, оставшись в одиночестве, больше не надо было играть на публику, и я вернулась на жесткое ложе. Страх не появился, и картины из жизни не проносились в голове. Я размышляла над словами Катрин и не могла избавиться от давящего чувства, что если она права, то я никто – крупица среди обычных людей, не способная защитить себя и тех, кем дорожу. Обуза.

– Эй, чего притихла?! Аврора! Аврора!!!

  Слабость еще не прошла и из-за этого сморило. Сквозь сон услышала, как кто-то меня зовет. Поборовшись немного с желанием не просыпаться, не возвращаться в реальный кошмар, нахмурилась и открыла глаза. На табурете сидела Катрин, держа в руке фонарик. Свет резанул, и я прикрыла лицо ладонями, спасаясь от новой боли.

  – Убери его! Глазам больно.

Даже в такой удручающей ситуации иногда посещают довольно обычные мысли, например о том, что цивилизация напомнила о себе в виде фонарика, заменившего свечу, но, к сожалению, они не спасают от действительности.

  – Я уж подумала, что опоздала.

Отведя ладони в стороны, я посмотрела на свою мучительницу.

  – Уже вечер?

  – Да, радость моя, вечер, но ты еще будешь жить.

Наверное, должно было полегчать, но я прекрасно осознавала, что решение Катрин изменится только по веской причине. И не надо надеяться на ее человечность.

  – Вестник принес плохие новости?

  – Нет. Все идет по плану, но появилась более интересная идея, чем твоя быстрая кончина.

  – Не говори, что в тебе проснулась совесть, и ты решила меня отпустить.

  – Не мечтай. Я тут вспомнила одну интересную деталь, а мой любезный гонец подтвердил ее, – Катрин улыбнулась. – И не смотри так удивленно.

Я села и облокотилась спиной о стену, чтобы чувствовать себя увереннее.

  – А как прикажешь смотреть? Тебя же не поймешь.

  – Ты можешь видеть, что происходит с Алексом, когда спишь! Это же правда? Чего молчишь?

  – Кто тебе такое сказал?

  – Есть достоверные источники. Говорят, ты видела нашу последнюю битву.

  – Ага. Ты хотела сказать – твое позорное бегство?

  Этого говорить не стоило. В считанные секунды лицо Катрин исказила гримаса ненависти, фонарик выпал из ее руки на матрас, и я оказалась припечатанной за горло к стене. Тонкие пальчики выглядели изящными и хрупкими, на самом же деле в ее руках таилась нечеловеческая сила. Катрин медленно сдавливала мою шею, не позволяя дышать, губы пересохли, перед глазами заплясали кровавые пятнышки. Отчаянно сопротивляясь, потеряла остатки сил, но когда мое сознание начало угасать, она отпустила. Я схватилась за свою шею и вдыхала воздух глубокими глотками, словно рыба, выброшенная на раскаленный песок. Через некоторое время, смогла говорить, но испугалась настолько сильно, что боялась пошевелиться. А Катрин наслаждалась своим превосходством:

  – Думай прежде, чем что-то говорить. Необходимо, чтобы ты увидела Алекса и рассказала, что он делает.

  – Как себе это представляешь? Я не умею засыпать по приказу и не умею контролировать нашу связь.

  – Уснуть не проблема, а вот все остальное будь добра сделай. И как это получится, меня не волнует.

  – А если откажусь?

  – Тогда будешь жить долго и счастливо с единственным условием, – Катрин подняла фонарик и наклонилась вперед, – я убью Мари. Я давно заметила, как вы неравнодушны друг к другу.

  Услышать подобное было страшнее собственной смерти.

  – Хорошо.

  – Вот и умница, а теперь выпей это и улетишь в мир грез со скоростью звука.

  Катрин протянула чашку, наполненную мутной жидкостью. В нос ударил резкий запах с мятными нотками. Пересилив себя, выпила все до капли, и буквально через минуту, или меньше, погрузилась в темноту. Проваливаясь в принудительный сон, единственное, за что смогла уцепиться – это образ Алекса.

Сознание играло со мной, чередуя покой с черно-белыми нечеткими картинами, пока не увидела лес. Небольшая поляна, усыпанная местами прогнившей листвой, черные островки земли и холм. Я не узнавала этого места, но кое-что выделяло его – огромное черное дерево с раскидистыми ветками, торчащими во все стороны, как скелетообразные руки. Его словно пытались сжечь, но оно выстояло против огня и стояло посреди пустоши, как неприкаянный мученик.

Я посмотрела вперед и увидела, появившихся из леса людей. От них веяло защитой. Хотела приблизиться, но невидимая сила удерживала на месте, заставляла молчать. Сон и реальность смешались. Люди сбрасывали одежду и превращались один за другим в волков. Я кричала, звала на помощь, но меня не слышали и не видели. Стая сорвалась с места и исчезла в лесу. Лишь один из них задержался: Алекс все еще не изменил своего облика и продолжал стоять на возвышенности, осматриваясь по сторонам. Я знала, кого он ищет, но в этот раз мне не хватило сил показать себя, он ушел за стаей.

  – Проснись!!

  Я потихоньку возвращалась из мира грез, голова болела, тело опять не хотело четко исполнять приказы мозга, но все-таки удалось проснуться и посмотреть на Катрин

  – Наконец-то. Что-нибудь видела? Говори! Где Алекс?!

  Я не хотела отвечать, надеясь, что умру раньше, чем она услышит от меня хоть слово.

  – Этого еще не хватало. Неужели переборщила с дозой? Аврора, собери свою волю, а то придется исполнить то, что обещала, и твоя дорогая подружка пойдет к праотцам.

Смерть не спешила ко мне – пришлось говорить:

  – Дай воды, а то не доживу до твоего триумфа.

  – Опять ирония, это хорошо. Сейчас принесу.

  Вскоре я жадно глотала холодную воду, не думая о том, что могу заболеть. Сейчас это было совсем неважно и мелочно.

  – Хватит, а то еще заболеешь.

  – Какая ты заботливая, а я и не знала.

  – Все, говорить можешь? Рассказывай.

  – Я видела стаю, не знаю, в каком количестве, но там Веркен и Алекс.

  – Два вожака. Это интересно. И где их видела?

  – Я не ориентируюсь в лесу. Какая-то опушка или возвышенность, вокруг лес. Раньше не видела этого места.

  – Опушка? Знаешь сколько здесь таких опушек?! – раздражение Катрин росло. – Вспоминай!

  – Дерево.

  – Какое еще дерево?

  – Огромное черное дерево, погоревшее полностью. Это все. Не знаю, что еще добавить.

Катрин забрала стакан, поставила его на пол и улыбнулась чему-то, что только ей было понятно.

  – Близко подобрались. Не думала, что Алексу хватит суток, унюхать тебя.

  Катрин рассмеялась, и ее глаза засверкали, как два огонька.

  – И что теперь? Убьешь?

  – Да. Но не так, как думаешь. Разрывать на куски не собираюсь, мне нужна долгая смерть.

  – И мучительная?

  – Опять не угадала. Отравлю и усыплю. А если найдут, то не поймут, что ты умираешь.

  – Оригинально. Но зачем такие сложности?

  – Чтобы все помучились. Если тебя спасут, то расслабятся, а потом ты умрешь, и горечь потери будет разрывать их сердца. Красиво сказала, как в мелодраме.

  – Но Алекс поймет, что это ты, и отомстит.

  – Не переживай, меня не заподозрят в твоей смерти. Подобных мне много, например, Дон. И ему тоже есть, что сказать Алексу.

  – Кто такой Дон? – я старалась оттянуть время, продолжая втягивать ее в разговор.

  – Не знаешь?! Удовлетворю твое любопытство напоследок. Дон тоже не совладал с основным инстинктом каждого оборотня и убил человека, но проклятие не спрашивает, а действует мгновенно, – Катрин, неожиданно замолчав, покрутила в руке фонарик, потом снова посмотрела на меня. – У Дона была невеста, и они думали, чувствовали, двигались, как единое целое. Я им даже завидовала, но Дон оступился, и Оливия, видимо, не смогла ему этого простить, предпочла отказаться от него и не бороться за свою пару.

  – А причем здесь Алекс?

  – Они встречались – недолго, а Дон принял это, как укол в собственную сторону и затаил злость на обоих, поэтому могу спокойно перевести стрелки на него.

  – Интересная история, но больше похожа на мыльную оперу. Неужели все так серьезно?

  – Не знаю. Это слухи, но я воспользуюсь ими. А теперь извини, но будем прощаться.

  Я не успела ничего сделать: Катрин зажала мне рот и нос тряпкой, от которой шел удушающий запах. Сопротивляться было бессмысленно, и моих сил не хватило бы отмахнуться от комара, ни то, что справиться с разъяренным оборотнем в женском обличье. Последнее, что всплыло в памяти перед сдавливающим запахом смерти – лицо Алекса.

  Жизнь замедляла ход, и я не могла вырваться из убаюкивающих объятий смерти. Темнота рассеялась и меня, словно невесомое перышко, проносило над миром. Тело понемногу отдавало последние жизненные соки. Но что-то задержало, на мгновение, связав невидимой силой, и я услышала свое имя: "Аврора", – совсем тихо, но этого было достаточно.

Так необычно: быть невесомой, ничего не чувствовать, не бороться за жизнь, и этот шепот в голове: "Вспомни, кому принадлежит твоя жизнь. Вернись". Я вспомнила всех: веселую шумную Марьям, заботливую Мари, молчаливого преданного Лерана, и бабушку, но, самое главное, вспомнила его. И не только вспомнила, увидела рядом с собой Алекса, угрюмого молодого индейца с волчьей сутью и человеческим сердцем. Я увидела один из первых снов, связавших меня с ним, но еще ярче и четче, как будто это реальность. Мы стояли на краю скалы. Внизу бушевал непримиримый ни с чем океан, и вместе с сильными потоками ветра, словно танцуя древний танец, он заглушал все звуки. Ледяной холод и солено-горьковатые брызги пронизывали насквозь не только тело, но и душу. Алекс стоял ко мне спиной, и ветер пытался столкнуть его вниз, или наоборот, удерживал могучего зверя от смертельного прыжка в бездну. Боль нарастала, сжигая заживо мое сердце, но это была его боль. Тоска и отчаяние смешались единым клубком в душе.

Как же хотелось его обнять и утихомирить бурю эмоций, отдающуюся болезненным эхом в моем сердце. Стать единым целым с этим наполовину человеком, наполовину зверем, но Алекс не видел меня. Он, словно озверевший от тоски волк, боролся с чувствами и стихией. Находясь над пропастью, жадно вдыхал сырой холодный воздух и вглядывался вдаль.

  – Алекс, услышь. Почувствуй мою боль, как свою. Я хочу жить!

  Я звала на помощь, обращаясь к самому дорогому существу, и он обернулся, словно что-то услышал. Серые глаза выдали все его эмоции, желания, стремления, они горели огнем, от которого могло пробрать дрожью страха. Он родился одним из самых опасных и сильных хищников на земле, но для меня был всем: и жизнью, и смертью. Ради него могла отдать себя, но и жить хотела именно ради него, чтобы хоть раз еще увидеть его смеющимся.

– Аврора. Волчица!

  Слова оборотня обратились к вечности, или все-таки ко мне. Искорка надежды заколыхалась, и, собрав остатки воли, я крикнула, что есть сил: « Я здесь!!!!!!»

  Наши души слились в водовороте жизни, сближая и связывая навечно, но время истекало и силы тоже, тьма и одиночество опять забрали мой разум в свои сети. Как песок просачивается сквозь пальцы, так минуты моей жизни приближались к концу.

  – Аврора, ты жива. Слышишь меня? Моя волчица, проснись, я рядом.

  Голос Алекса, как мелодия, доносился до моего медленно угасающего разума, но желание жить превозобладало.

  – Яд. Катрин отравила.

  Это единственное, что я прошептала, прежде чем снова потеряла сознание.

Глава 4.

Свет от огня в печи смягчал темноту в помещении. Очнувшись, подумала: «Я жива!» – но от этого не полегчало на душе. Страх монолитной глыбой придавил и не отпускал. Я не знала, что же произошло, с трудом вспоминала детали и не могла разглядеть в полумраке комнаты, где нахожусь.

  – Не бойся. Ты больше не одна.

  Я резко повернула голову и почувствовала, как сильная боль пронзила позвоночник, пробежав от шеи до поясницы и вернувшись к основанию черепа. Это было невозможно выдержать молча: крик вырвался наружу, с глаз потекли слезы, и я зажмурилась.

– Не двигайся. Скоро боль утихнет.

Этот голос не давал покоя, и от боли соображала с трудом, пока не почувствовала прохладу на разгоряченном лбу от мокрой ткани. Я открыла глаза, жадно вдыхая воздух, и увидела Алекса. Он нежно провел пальцами по моему лицу, убирая со щеки прядь волос. Я долго молчала, боясь, что любое крохотное движение принесет новые мучения. Алекс не отходил, сидел рядом, держал за раку и наблюдал. А когда боль утихла, я не выдержала и спросила: «Я поправлюсь?» – и в ответ увидела улыбку на губах.

– Не ври.

Я хотела знать правду, пускай самую ужасную, а не питать иллюзий по отношению к себе.

– Аврора, верь мне. Скоро будешь доставать вопросами, как прежде, а сейчас отдыхай.

Он не врал, и я позволила себе насладиться заботой того, кто приобрел бесценность в моем сердце. И было все равно, что пострадала именно из-за него. Я жаждала его внимания, и маленькое желание исполнилось. Но гложущее ощущение чего-то забытого и важного не давало покоя, пока не вспомнила угрозы Катрин.

  – Алекс, где Мари?

  – Скоро вернется. Мы не отходим от тебя уже более двух суток, но я знал, что твой темперамент и жажда к жизни так просто не отпустят из этого мира, – он улыбнулся и провел рукой по моей щеке.

Вот теперь можно было вздохнуть с облегчением: все живы, Катрин помешали довести до конца ее коварные намеренья, и Алекс рядом со мной. Думая обо всем произошедшем, я не знала одного, что именно произошло в день моего спасения.

  – А что с Катрин?

  – Жива здорова. Сбежала до нашего появления. И если бы не ты, то никто бы не догадался, что она тебя отравила.

  – Значит, это еще не конец.

– Конец, – Алекс улыбнулся и снял с моего лба полотенце, чтобы намочить еще раз. – Больше мы ей такой возможности не предоставим. Как только доставим тебя в резервацию, я найду ее.

От его слов меня передернуло. Резко приподнявшись с подушки и не обращая внимания на боль во всем теле, схватила Алекса за руку и испуганно прошептала:

– Нет. Не посмеешь ее… – слово «убить» застряло в горле, колючим комом.

Мы смотрели друг на друга несколько секунд, а затем он нагнулся и притянул к себе, прижав к груди. Полотенце так и осталось лежать в миске с водой, а Алекс провел по моим волосам мокрой рукой, дотронулся до щеки, отодвинулся и, приподняв за подбородок мое лицо, заглянул в глаза.

– Успокойся. Все хорошо. Никто ее не убьет, но и оставить все как есть, нельзя. Пойми, Катрин не остановится на полпути, и необходимо разузнать ее планы.

  Я слушала и верила. Хотела верить. Тепло рук усмирило страх, и я затихла, уткнувшись лицом ему в грудь. Мягкая ткань рубашки слегка щекотала кожу, но было так хорошо и спокойно не двигаться в его объятиях и слушать, как бьется сердце оборотня.

  – Я боюсь за тебя.

  – Не бойся. Она слабее.

  – Все равно, не рискуй зря.

  Стукнула входная дверь, и я резко отодвинулась от Алекса. В комнату вошла Мари с высоким кувшином в руке.

  – Аврора? Ты очнулась? Я переживала за тебя.

Я улыбнулась, но не успела ответить: Мари поставила кувшин на стол и прижалась ко мне. На ее милом личике отпечатались следы усталости от бессонных ночей.

– Мари, я переживала, что Катрин доберется и до тебя. Как ты, как малыш?

  – С нами все хорошо. Ты должна о себе думать. Такое пережить может не каждый. Яд удачно подобрали: никаких симптомов, ослабленный организм под сильным снотворным. Он убил бы за несколько часов, но ты оказалась сильнее и вовремя пришла в сознание.

  – Катрин на это и рассчитывала, что никто не догадается об отравлении, и я умру, не очнувшись.

Я посмотрела на Алекса, чтобы увидеть его реакцию: за наигранным спокойствием и полуулыбкой, скрывался бушующий вулкан эмоций. Но только я это заметила, а Мари кроме меня ничего не замечала: щебетала без умолку, целовала, прижимала к себе. Улыбнувшись подруге, чтобы успокоить, я снова посмотрела на ее брата. Алекс потянулся к моим рукам и, нежно сжав их, произнес:

– Она не учла маленького нюанса, нашу с тобой связь, – замолчав, он сжал мои пальцы слегка сильнее. – Аврора, я, наконец, чувствую тебя в любом состоянии...

Я не знала, как реагировать на его слова, но для меня это было словно признание в любви. Мы становились единым целым. И наша связь не подчинялась обычному объяснению.

  – Ты видел меня там, на обрыве?

  – Видел? Не уверен, что могу верить тому, что видел. Одно мгновение, и ты растаяла, как дымка, но чувство боли и желания жить не ушло, оно притянуло меня.

От его слов и прикосновений я забыла, что мы не одни, но Мари вырвала из опьяняющего состояния, вернув с небес на землю:

  – Ой. Ребята, что же мы тут тоску наводим. Пойду, расскажу всем о том, что ты очнулась, и принесу поесть. Тебе необходимо набираться сил.

Вынырнув из красочного мира, где центром вселенной был Алекс, я попыталась удержать Мари рядом. Жуткое ощущение того, что могу ее потерять, накрыло с головой.

– Не уходи!

– Аврора, я здесь. И Алекс рядом. Мы все с тобой.

Подруга хотела успокоить, но сама разволновалась, и в уголках ее глаз заблестели зарождающиеся слезы.

– Все равно не уходи, – я упрямо повторяла одно и тоже, – не уходи.

  – Ты обязательно должна поесть, и это не обговаривается. Я скоро вернусь, а Алекс поможет тебе сесть так, чтобы тело меньше болело.

  – Откуда знаешь?

Мне не пришлось продолжать, Мари и так поняла.

  – Это отголоски яда, но все равно поправишься.

  – Хочешь сказать, что яд…– я не договорила, испугавшись произнести вслух страшное предположение.

  От меня не укрылось то, что Мари периодически уводит взгляд в сторону, а Алекс прикасается, словно к фарфоровой кукле. Поведение друзей лишь усугубило мое настроение. Зажмурившись, задержала на мгновение дыхание, и если бы могла остановить сердце, то сделала бы и это, чтобы перечеркнуть прошлое, а когда вновь посмотрела на мир, приняла решение: буду бороться до конца, не стану обузой, не буду еще слабее, чем раньше!

Отстранившись от любимого сероглазого оборотня, выхватила свою руку из его ладоней и улыбнулась Мари. Боль не отпускала, но я могла двигаться, а это значило многое. Я хотела доказать, что все опасения лишены смысла – откинула одеяло и самостоятельно приподняла подушку. Каждое движение отдавалось болезненным уколом: в голове, спине, руках, ногах, словно тело кровоточило. Мари испуганно наблюдала за каждым моим движением, а Алекс замер. Он не ожидал таких подвигов и, видимо, морально готовился к слезам, стонам, воплям о помощи, но я удивила его, а заодно и саму себя.

  – Аврора, успокойся. Прекрати.

Я отмахнулась от Алекса, продолжая усердно взбивать подушку.

  – Отстань.

– Ну, как скажешь.

Он поднялся с кровати и шагнул к двери, а я не смогла больше играть воительницу, которой всё нипочем. Потянулась вперед, чтобы остановить его, но движение получилось резким и болезненным – я вскрикнула. И вновь Алекс сидел рядом, крепко прижимая к себе.

– Глупышка. Ты скоро поправишься.

– Правда? Это недолго?

  – Недолго. Лично займусь твоим здоровьем.

  – Будешь временно заменять мне костыли?

  – Если надо, буду твоими ногами. И перестань сопротивляться. Я спасал тебя не для того, чтобы опять ругаться.

  – Ладно. Наберусь терпения, но не надо обращаться со мной как с калекой. Боль терпимая.

  – Насколько твоего терпения хватит? Ладно, – Алекс улыбнулся, – прекратим бессмысленный спор. Мари, принеси поесть этой нетерпеливой особе.

  Мари оставила нас одних, Алекс зажег свет и отошел к печи. Я и не заметила, что все это время мы находились в темноте. Обстановка в комнате (полумрак, отблески огня на стекле, колышущиеся тени) придавала происходящему иллюзию волшебства, но стоило зажечься свету, как сказка исчезла, напомнив о боли и том, что выгляжу, наверное, ужасающе. Пока Алекс подкидывал бревна в огонь, дотянулась до своей косметички. Выглядела и впрямь удручающе: бледная, под глазами синеватые круги, волосы похожи на птичье гнездо. «Ну почему нельзя, как в сказке? Принц спас принцессу, и при этом ее облик в любых условиях великолепен. Не повезло», – улыбнувшись своим мыслям, кое-как расчесала волосы, но результат все равно не привел в восторг.

– Прекрати мучить себя.

– Что? – я растерянно взглянула на Алекса и сразу же опустила голову, увидев его улыбку. – Я ужасно выгляжу.

– Нормально. Не на курорте же побывала. Лучше лишний раз не беспокой себя.

– Как скажешь, – вздохнув, вернула на стол косметичку, но смотреть на Алекса все еще не решалась. – Скажи, боль точно исчезнет?

  – Да. И скажу тебе еще кое-что. Ты удивила. Становишься сильнее, меняешься, но я пока не уверен, что понимаю верно то, что вижу.

  – Превращусь в оборотня? – подмигнув ему, я тем самым хотела разрядить обстановку.

  – Такого удовольствия тебе не почувствовать, – он подмигнул в ответ.

  – Тогда о чем говоришь?

  – Наша связь изменит тебя. Если верить старикам, а они у нас любят сказки рассказывать, то станешь намного сильнее и быстрее, чем обычный человек.

  – Но как такое возможно?

  – Ответа нет, но об этом говорят сказания об Огненной Волчице.

  – Твоя бабушка рассказала не все. История намного длиннее?

– Да. У истории множество дополнений.

– Ясно, – подтянув к подбородку одеяло, поморщилась от усилившейся боли, но мне хотелось разговаривать с Алексом, слушать его, наблюдать за ним, поэтому нашла новую тему для разговора. – Алекс, как ты догадался, что меня пыталась убить Катрин, а не кто-то другой?