Текст книги "Вне рамок приличия: Друг моего сына (СИ)"
Автор книги: Александра Ермакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Глава 28
ЛИЗА
Я несколько минут пребывала в ступоре. Голова разрывалась от вопросов.
– Так вышло, – Герман забрал у меня телефон, но не спрятал в карман, не отложил, глазами уткнулся и вновь что-то искал, – когда мы только с сыном возобновили отношения, у нас случился первый конфликт. Он встречался с девушкой, по моему мнению, недостойной такого парня, как Руслан. Но он настаивал, что она лучшая и собирался на ней жениться, – в словах Громова сквозила горечь. Молодые порывы, горячая кровь… Руся почему-то сразу искал отношений постоянных, чтобы раз и навсегда…
– Почему-то? – тихо подивилась я. – Может, ему просто не хватало крепкой, любящей семьи с чистыми и крепкими отношениями? – обронила свою мысль.
Герман прищурился, будто я его упрекнула в том, что он плохой отец. Отчасти так и было, но сказала чисто с точки зрения психологии, а никак не от желания унизить.
– Может и так, – выдавил Герман кивок, явно пересилив себя. – Но чистоты в том, что находил, тоже не было. Да и не в том сейчас суть – дела минувшие, ошибки прошлого, их уже не исправить… а вот настоящее и будущее – можно.
– Если это было неважно, тогда зачем вы мне это показали? И не нужно ли нам поторопиться?
– Показал потому что это первопричина конфликта между мной и сыном, протянувшегося до дней сегодняшних.
У меня зародилось очень нехорошо предчувствие, даже внутри заледенело.
Громов опять мне телефон придвинул:
– Руслан слишком ненавидят меня, чтобы любить других. И в своей жажде мести он готов перейти любые границы и рамки допустимого.
Ещё сильнее укрепилось чувство приближающейся катастрофы. Не хотела смотреть следующее видео! НЕ ХОТЕЛА! НО глаза против воли опустились на айфон. На экране опять мелькнул кадр… Очередное видео, как и первое – сразу начиналась с повышенных тонов. И опять Руслан, только в этот раз он уже такой, каким помнила, такой, каким его встретила – даже вроде бы в то же одежде: белая рубашка, чёрные брюки. Привычно взрослый, но пугающе суровый. Стоял лицом к лицу с Германом:
– И знаешь, я, пожалуй, буду делать как ты, – цинично улыбнулся, глядя на отца сверху-вниз. Смотрел без уважения. Ненавидя, презирая и грозя.
– Буду продолжать трахать твоих баб, упорно доказывая, что ты тоже не умеешь их выбирать, – врача на миг оглушила, я даже сморгнула, чтобы не ослепнуть и не оглохнуть от эха, дико стучащего сердца. – Верные, любящие, бескорыстные, светлые – тема не про нас! Мы любим женщин иного порядка: красивых, развратных. Да и внешне вкус у нас схож, проблем не возникнет… – продолжал паясничать Рус.
Герман отвечал сыну прямым, злым взглядом, но молчал, выказывая недюжее умение держать себя в руках и не поддаваться на глупые, ребяческие провокации.
– Да, – смаковал своё и подростковое превосходство Рус, не понимая, что в этой ситуации проигрывая выдержке умудренного жизненным опытом человека. – Твои телки особенно сладко стонут на моём члене.
– Может хватит мстить? – ровно бросил Громов старший. – Это глупо…
– Глупо или нет, но я тоже хочу тебя оберегать от хищниц и слабых на передок женщин, – даже не скрывал яда Руслан.
Вальяжно плюхнулся на диван, нога на ногу, руки водрузил на спинку, с насмешкой на отца продолжил смотреть.
– Пока ни одна не устояла против моего члена. Может у тебя с эрекцией проблема? Возраст уже не тот…
Я поражалась терпению Германа.
И злилась на Русю. Дико злилась. Руки чесались – даже я бы ему уже прописала затрещину.
Мысль упорхнула аккурат фразе Германа:
– У меня нет проблем, зато я нашёл поистине достойную женщину. Почему и решил с тобой серьёзно поговорить. Хватит играть и разбивать судьбы. Позволь мне…
– Боюсь, твой радар сломан. За всё это время ни одна женщина не соответствовала твоим завышенным критериям, но ты их всё равно тащил в дом. Закономерно, что при первом же удобном случае они падали в мою постель.
– Лиза другая. Она на тебя не купится, – при упоминании моего имени в контексте их грязных и жутких разборок, я поперхнулась. И как бы не смаргивала, перед глазами поплыло. Кажется, и земля из-под ног ускользнула. Хорошо я сидела, а так бы точно упала. Лишь вцепилась сильнее в телефон.
– Прошу, не порть мне жизнь. Не лезь к нам. Я правда в ней очень заинтересован! И вполне серьёзно собираюсь жениться.
– Так я не мешаю, – развёл руками Руслан, но с видом «уже шипы на дороге раскиданы, палки в колёса воткнуты». – Но она такая же. Вот увидишь, окажется на моём члене прежде, чем ты уснешь ей сделать предложение.
– Ты меня услышал! – мрачно кивнул Герман. – В этот раз я тебя не прощу!
– Пфф, – показно поржал Руслан. – Если так, тогда не врубаюсь зачем ты об этом рассказал?
– Перед тем, как сделать ей предложение, я хочу вас познакомить. Хочу, чтобы ты с ней подружился, а не трахался. И мне нужно твоё мнение…
– Скажу, – заверил с кривой ухмылкой Рус. – И сделаю всё, чтобы она за тебя НЕ вышла! Я хочу, чтобы ты сдох одиноким, никому не нужным! – это стало последним ударом. Теперь меня правда ослепило и оглушило. Я так и застыла, глядя в застывший кадр на экране телефона.
Когда темнота стала набегать, судорожно хватанул воздуха, часто поморгала, не позволяя слезам пролиться. Но боль была сильная. Словно на кожу попала жгучая капля кислоты. Только это было внутри – в груди… в сердце.
– Мне жаль, – тихий голос Громова вырвал из прострации, где безвозвратно тонула. – Ты просто стала очередной его игрушкой ради «отомстить мне», – его признание лилось ровно и искренне. И шокирующе спокойно. Я посмотрела на Громова другими глазами.
– Да, я знаю, что ты спишь с моим сыном, и всё равно…
– Почему? – сипло нарушила молчание. Спрашивала с надрывом, ибо не понимала маниакального желания меня заполучить. В любовь таких мужчин больше не верила. Ни он, ни Руслан понятия не имели, что такое любовь. Ни жалости, ни сострадания. Им глубоко плевать, что их жестокие игры убивали в других светлое, доброе, чистое.
– Я правда к тебе испытываю симпатию.
– Это ложь! – не дала договорить. – Почему? Зачем я тебе? Предвыборная гонка? Я важное приложение? – гадала, но варианты были вполне жизнеспособными, хоть и уничижающими меня как женщину.
– Да! Ты идеальный кандидат. Мне необходимо рядом лицо с чистой репутацией и работой «ангела». Ты спасаешь жизни. Ты красива. Ты самодостаточна. Умеешь за себя постоять. Имеешь голос… Ты мне подходишь по всем показателям. НО у меня больше нет времени на игры и ухаживания. У меня горят сроки… Предвыборная гонка началась и не хватает голосов. Хайп на фоне моего брака с тобой улучшит ситуацию.
– Так вот в чём дело, – понимающе поливала.
– И в этом тоже, – был безжалостен к моей психике Герман.
– Простите, – было встала с дивана, – но я не желаю встречаться с вами впредь…
– А я не предлагал, – хлёстко отозвался Громов. Глянул так, что по мне будто плеть кожаная прошлась. Я замерла, не смея двинуться дальше. – Я поставил тебя перед фактом – моё предложение звучит не вопросом. И я женюсь на тебе, несмотря на интрижку с моим сыном. Ты выйдешь за меня, даже если мне для этого придётся использовать грязный шантаж. И если придётся, куплю тебя и твою клинику с потрохами. Мне нужна ты! Вся! Для работы, для престижа, для удовлетворения мужских амбиций. Считай, что у меня на тебе сошлись все планеты. И я тебя заполучу, чего бы мне это не стоило! Потому что мои фантазии на твой счёт очень богатые и горячие.
– Не хочу разочаровывать, но я не сильна в эротических утехах. Практики маловато, я скорее врач, чем мать и женщина. И в этом списке «жена» вообще не прозвучало, – дала понять, насколько всё плохо и запущено.
– Ничего, притрёмся…
Мерзкая фраза, меня аж перекосило от неё.
– Я никогда вас не полюблю. В моей жизни уже есть самый главный мужчина – сын! И есть постоянная любовница – работа! Я с ними давно! Так давно, что не представляю другой жизни. Меня всё устраивает!
– Тогда не вынуждай лишать тебя всего самого для тебя дорогого, – его убийственности спокойствие меня уже раздражало. – Я беспринципен в достижении своих задач.
– Ты мне угрожаешь? – опешив от новости, перешла на «ты».
– Я хочу вас! Но хочу заполучить с минимальными для вас потерями.
– Уничтожая что мне дорого, меня не добиться!
– Тогда не вынуждай меня это делать.
Он что, реально думал, что после такого я… соглашусь быть с ним? Возможно какие-то идеалистки и фантазёрки расплылись бы от чувств, какой брутальный мужчина, но я видела в клинике жертв этих брутальных козлов, и все мои инстинкты орали: БЕГИ! Но куда? И как?
От мысли пришлось отказаться, когда прозвучал контрольный:
– Лиза, тебе нужно успокоиться и здраво подумать. Мне нравилось как ты всегда рационально мыслила. Но общение с Русланом тебе не пошло на пользу. Ты стала… поддаваться порывам, страстям, бросаться глупыми фразами… Протрезвей уже! Пока ты трахалась с моим сыном, я стратегически тебя завоевал. Ты в моих руках. Ты, твоя работа, карьера твоего сына…
Сердце пропустило удар, я во все глаза смотрела на это чудовище с ликом интеллигентного мужчины, и этот монстр не переставал меня поражать.
– Подумай, как твой сын попал в команду моего сына? Какой агент мог обычного игрока из простенькой спортивной школы углядеть и продать не последнему клубу страны, как перспективного защитника? – бил правдой, к которой была не готова. – И что будет с его карьерой, если контракт с ним завершится на плачевной ноте? – с хладнокровием убийцы чеканил Громов. – Или не дай бог травмы…
Вменять гаду отсутствие на порядочности – бессмысленно, как и взывать к его совести, поэтому молча слушала, гадая насколько Громов низок в своём болезненном желании заполучить недосягаемое.
МЕНЯ, кто его не любит и не полюбит.
МЕНЯ, кто его теперь ненавидит и презирает.
Меня, прекрасно осознавая, что буду его ненавидеть ещё сильнее. Ибо только в сказках такая ненависть обращается в любовь с одного шага.
Но не в жизни! В жизни, скорее «пока смерть не разлучит нас!»
Глава 29
ЛИЗА
– Господин Громов, – наше затянувшееся уединение прервал мужской голос аккурат со стуком в дверь. – Пора начинать, уже толпа волнуется.
– Иду, – бросил в стороны выхода Герман и потом мне: – А теперь прости, – шаблонно роняя, встал из-за стола, – оставляю тебя наедине с мыслями… Но не задерживайся, – даже не обернулся, выходя из комнатки с гордо выпрямленной спиной.
Провожала его рассеянным взглядом, а в голове звучал набат голосов, Германа и Руслана. И особенно слова парня вдалбливать в черепушку, будто мечтали отпечататься на кости на века. В груди было нестерпимо больно. Так больно, что разминай/не разминая не легчало. На глаза набежали едкие, злые слёзы.
Он сделал это! Громов посмел меня шантажировать!
Я кипела от гнева, бессилия… и жажды его поставить на место! Но как? Как это сделать, не подставив других?
Не желала здесь оставаться, но шоу продолжалось, Я была важной пешкой, от которой требовалось присутствие, но от действий которой мало что менялось – в игре Громова!
Прихоть, блажь… Пешка в руках низкого человека.
Я побоялась сбежать, поэтому перевела дух и вернулась в зал, где уже во всю громыхали голоса, шелестела публика, щёлкали фотоаппараты, гудела прочая техника.
Моё место пустовало…
– Лиз, – не сразу среагировала на волнение Марго. – Лиз, – вторила подруга, подтолкнув меня плечом меня, – что случилось? На тебе лица нет… Он… тебя обидел? Угрожал? Нам уже бежать?..
– Всё нормально, Маргарита, текст давай, – не своим голосом пробормотала, забрав из её рук папку, где должен был быть мой текст. На немой вопрос в испуганных глазах подруги, настоятельно кивнула: – Потом поговорим…
Мероприятие длилось пару часов. Сначала в поддержку Громова выступали значимые люди города, потом сам виновник торжества, потом шквал вопрос… я уж грешным делом решила, что участь меня миновала, но нет:
– Вы готовы? – ко мне незаметно подошёл один из теневых помощников-организаторов, остающихся за кадром, но без участия которых подобные мероприятия могли бы провалиться.
– Да, – папку в руках держала. Пока выступали другие, я успела несколько раз пробежаться глазами по тексту речи и даже сделала несколько пометок.
– С богом, – послала меня Анисимова. Я промолчала. На трибуну шла, как на эшафот, и всё не могла понять, почему не отпускало чувство, что мои злоключения только начались? Остро ощущала, что вот-вот случится ещё что-то, от чего я окончательно буду в плену.
Но уже остановившись на сцене возле микрофона, замерла – почему нет молнии и грома? Не могло же всё быть так просто и гладко.
Но зал тоже затаился, все с ожиданием смотрели на меня. А когда наткнулась на прямой взгляд Громова, опять накатило жуткое чувство безысходности.
Втянула воздуха, поправила лист с речью, пока меня представляли толпе. Опять подняла глаза, пробегать по лицам в зале и коротким вспышкам…
Три минуты позора и я свободна! Смогу обдумать свою ситуацию в тишине и наедине с собственными мыслями…
– Вечер добрый, – шаблонную поздоровалась, настраиваясь на короткую читку, и впервые в жизни речь всего на пару минут казалась нескончаемой.
Старалась не смотреть в сторону группы Громова, и на своих тоже – я вообще мало кого видела – массу, и этим спасалась от дрожания голоса, неуместных пауз.
А когда взглядом зацепилась за конец финальной строчки, ощутила радость:
"Мы бесконечно признательны Герману Анатольевичу Громову за безвозмездную помощь нашей клинике. Благодаря таким людям не умирает надежда. Благодаря таким поступкам и делам мы имеем возможность спасать жизни", – много пафоса, но в наше время любой жест от меценатов приходилось озвучивать. Анонимность нынче не в моде, и о всех великодушных деяниях спонсоры предпочитали услышать премного «спасибо»!
Это малая плата за их великодушие, ведь за деньги в наше время купить можно гораздо больше. И Герману я благодарна не лживо, а от чистого сердца, поэтому и говорила без фальши, порой заменяя текст своими словами. И зал это оценил.
Шквал аплодисментов. Вспышки телефонов, фотоаппаратов… Я покивала в благодарность за внимание и, прощаясь, вздохнула с облегчением – ура, мучения завершены. Было собиралась уйти со сцены, как гул зала прорезал мужской голос:
– Лучше скажите, на какое число у вас назначено торжество! – А вот и гром. Настало такое гробовое молчание, что если бы прилетел комар, все бы только на него и обращали внимание.
Но в зале был свой «комар», и его громкий писк услышали отлично! Мне даже не пришлось выискивать в толпе кто это был. Народ и чуть расступился во все глаза таращась на смельчака, явно пришедшего для скандала. А личная охрана Громова тотчас подсуетилась, и к нему с разных сторон двинулась. Но молчание тянулось, зал ждал хлеба и зрелищ.
– Я… – придвинулась к микрофону, толком не зная, как отвечать на подобные провокации. – Даже если было назначено, а бы отказалась от комментариев, – дала понять, что эту тему обсуждать не собираюсь.
И молила, чтобы секьюрити быстрее устранили/припугнули хотя своим грозным видом «проблему».
– Да перестаньте, – продолжал парень, прекрасно видя, что для его шоу осталось немного времени, потому что грозные мужики приближались со всех сторон. Потому и не удирал – снимал на телефон и припохабенько ухмылялся. Знал, что наброситься без видимой причины не посмеют. Он не делал ничего противозаконного – всего лишь задал неудобный вопрос. И примирить силу охранники могут, если только он сделает что-то из ряда вон выходящее, а так… побоятся на скандальном видео засветиться. Особенно учитывая важность для репутации Германа.
– Громов никогда не делал таких крупных пожертвований и в благотворительности участвовал только, если выгода светила больше… – он явно чувствовал себя на коне. – А тут… от щедрот своих… какой-то часто клинике, где людей за деньги лечат, перевёл средств? – он издевался хотя в его словах была соль. Толпа зароптала сильнее. Я в поисках спасения, глянула на Германа, к неудовольствию отметив, что он уже поднимался на трибуну. ГЕРОЙ!
Мне, скорее всего, стоило бы промолчать, но вступилась за «дело»:
– Вы, наверное, прослушали, но именно благодаря таким пожертвованиям клиника имеет возможность лечить бесплатно: чем больше нам удается собрать, тем большему количеству людей помогаем. И неважно единичное пожертвование или систематические вливания. Не важны мотивы и причины. Мне даже всё равно откуда деньги – лишь бы на них можно было спасать жизни! А если у кого-то возникают сомнения в рациональности использования средств, то вопросы не к Громову, а к той организации, куда сумма была отдана. В этом случае – к нашей клинике! И мне всё равно, помогал ли Герман Анатольевич кому-то раньше. О человеке говорят его дела. И на сегодняшний день – средства, пожертвованные Громовым, спасли уже не одну жизнь. Поэтому он достоин восхищения и благодарности, а не обвинений и упрёков. Это всё, прошу меня простить, – дала понять, что разговор окончен.
Даже если парень был прав, кто он такой, чтобы упрекать других? За ним числятся большие заслуги?
Я разозлилась, я вообще не желала участвовать в этом мероприятии – Я ХОТЕЛА ТИШИНЫ И СВОБОДЫ!
Но уйти мне не позволил Герман:
– Не спешите, Елизавета Сергеевна, – преградил собой путь для побега, – раз уж подняли этот вопрос, я бы хотел все сплетни разрешить раз и навсегда. Властным жестом заставил толпу замолкнуть и прислушаться к его словам: – Я хочу служить народу и во благо любимого города, и я агитирую за чистоту намерений. Подняли вопрос – отлично, я отвечу: – Помощь клинике «Здоровье» – была не из-за моей симпатии к Лазаревой Елизавете Сергеевне, но, да, познакомившись с ней ближе, я понял, что о такой женщине мечтал всю свою жизнь. И раз народ желает знать, – выдержал театральную паузу. У меня кровь в жилах прекратила бег, сердце замерло в ожидании самого жуткого объявления, которого никак не ожидала, но уже видела его неотвратимость.
– ДА! Я покорён силой этой женщины. Её красотой! Её неуёмным стремлением давать надежду больным. Преданностью делу. Её умом, рациональностью и порядочностью. Она сокровище, которое нельзя упускать! А я не из тех, кто не пользуется шансом. Так что, да! Её собираюсь на ней жениться…
Меня из без того потряхивало от каждого слова Германа, а на последнем предложении, земля из-под ног ушла. Я ждала… но всё равно опешила.
ОН не мог этого сделать! ОН не имел права!!! Это говорить во всеуслышание. ОН ведь не посмеет… Мысль ускользнула, когда Герман красноречиво повернулся ко мне. Как-то угрожающе-спокойно посмотрел…
НЕТ! НЕТ!!!
– Вы станете моей женой? – Встал на колено под дружный ах толпы, усиленные вспышки и нарастающий гомон. Кольцо в бархатной коробочке, словно готовился к этому спектаклю, не пойми откуда взял. Раскрыв, мне протянул.
От Гула в башке уже ничего толком не понимала. Сердце билось так громко и быстро, что было больно.
НЕНАВИЖУ!!!
Громов нашёл способ не получить от меня грубый отказ. И больше не давал времени…
Напряжение зашкаливало, молчание затягивалось, меня лихорадило всё сильней… толпа ждала. Герман тоже – и глядел снизу-вверх обманчиво терпеливо.
И как никогда остро, на своей шкуре поняла, что сейчас не он был в неудобной ситуации, несмотря на то, что проситель, а я! Мне было не по себе…
Он специально! Нарочно выкручивал мне руки!
– Это так неожиданно, – зазвучала хоть как-то, суматошно подбирая слова. Мы всё же на публике, жадно идущей скандала, сенсации.
– Просто скажи "да", – таранил прямым взглядом в его шелестящем тоне, услышала предостаточно угрозы.
И я… не то кивнула, не то мотнула головой, ясно слыша всё, что Громов сказал до начала мероприятия.
Глава 30
ЛИЗА
– Вы не имели права так поступать! – праведно гневалась я, расхаживая по комнате за сценой, где спряталась после скандального объявления, не зная куда себя деть. – Это подло! Это… – не хватало словарного запаса, чтобы без матов и лишней грубости объяснить Громову всю степень его низости. Но все мои аргументы даже мысленно, разбивались о непробиваемую скалу его эгоистичного и беспринципного желания заполучить меня любой ценой. И как уже понимала не из-за «любви до гроба», а потому что… – Все эти записи, шантаж… – задыхалась от негодования. – И если Руслан – глупый мальчишка, вы – взрослый и…
– Осторожно, Лиза, – тон Громова заледенел. – Я не говорил, что игры со мной безобидны. Я не мальчик для флирта и использования. Я знал, на что шёл, и на ваши условия согласился: помощь клинике, дальнейшее спонсорство и развитие. Так почему же вам так сложно пойти на уступки мне? Неужели я так для вас так плох…
– Вы невозможно упрямы! – отчеканила решительно. – И я вам уже говорила. Вы просто не мой мужчина! И я не желаю быть с вами! Но это я! Зато есть масса женщин, куда интересней меня и они бы с удовольствием ваши условия приняли.
– Вот именно – масса! А мне нужна ваша кристально чистая репутация. Громкое имя в вашей среде и для нашего города. Незапятнанная биография и драма молодости. Я же говорил: вы мне идеально подходите. Идеальный набор, который меня устроил. К тому же, вы в детородном возрасте и родите мне нового наследника.
Что я испытала?
Шок… очередной. Даже на диван опустошенно осела:
– Я! Не буду! Рожать! – разделила по слогам своё негодование, чтобы донести до самого невозможного мужчины на свете, абсурдность его заявления.
– Родите! Мне нужен наследник! – бараном упирался Герман и с таким спокойствием, что у меня руки чесались его придушить.
– У вас есть сын… – начала было, но Громов непререкаемым тоном отрезал:
– Вы родите мне нового, и свою империю я оставлю ему. Рус, по известным вам причинам, не получит ни копейки.
– Это… конечно ваше дело, – не находила верных слов, чтобы в полной мере высказать всю степень своей растерянности. – Но не лучше ли наладить отношения с уже имеющимся сыном…
– Нет, – холодно покачал головой Герман. – Бывает разбитая чашка, склеить которую нет ни желания, ни сил, необходимости. Проще купить новую.
– Сын – не чашка, – опешила заявлению.
– Физиологически, – покивал Громов, убивая своему равнодушию к собственному сыну. Это не человек! ОН… даже не знаю, что он такое, но точно не живое существо, потому что любое существо имеет хоть какие-то родственные чувства. НЕТ! Ему нельзя быть отцом! Категорически! ОН не умеет любить, уважать, доверять, сострадать и отдавать себя! Ему не нужен наследник! Ему нужен другой в наказание первому!
– Тебе лучше подумать о НАС, о нашем будущем и ребёнке, а не о наследстве Руслана. И я бы на твоём месте, в моём присутствии, вообще пытался избегать разговоров о нём! Будь добра, никаких упоминаний, иначе забуду, кто он мне – сотру в порошок за покушение на женщину, которую я присмотрел себе.
– Ты что, – очередное изумление, и, увы, как всегда с оттенком «неприятное», – готовы сына убить? – сердце удар пропустило.
– Война между родственниками из-за красивой женщины – не редкость, – снисходительно пояснило чудовище. – Я не отдаю своего – если только посмертно, и здесь дело не в любви, а просто потому что я так хочу! – посуровело его тон. – Я привык получать, что желаю. И на методы достижения цели мне плевать.
– Ты нездоров, Громов! – шикнула, преисполненная злостью и праведным возмущением.
– Я целеустремлённый. А ты – важная ступень! Перешагнуть не могу, но и запинаться о тебя вечно – не вариант. Свадьба через неделю – я без того давал достаточно времени. Больше его нет! Ты выйдешь за меня! Иначе я буду крушить кирпич за кирпичом, пока не разнесу стены твоего дома. Разрушу твою жизнь и уничтожу всё, что наработала. Если это будет необходимо, избавлюсь от сына, а что страшнее для тебя – лишу твоего сына карьеры.
– Ты чудовище, Громов. И ты прав, я не встречала людей хуже тебя?
– Я умею быть благодарным и полезным, Елизавета Сергеевна, просто не нужно меня доводить. А вы много меня топтали. Я не безобидный кролик, вот и подумайте, какие тузы в моих рукавах остались.
– На всех компроматы собирали? – едко подметила, но с надеждой, что это не так.
– В наше время продвинутых технологий, было бы глупым не пользоваться благами человечества, – не скрывая своей подлой душеньки Громов. – Ведите себя прилежно, выполняя всё, что требуется, и тогда видео не всплывут, Женя продолжит гонять мяч, женится на Марине, Руслан… будет далеко от нас, но зато жив и здоров.
– Степень твоей безнравственности и низости достигла дна, Громов, – убито пробормотала в ужасе от того, какое чудовище скрывалось под личиной известного бизнесмена. Я, конечно, сомневалась в Громове сразу, да и Руслан предупреждал, но никак не ожидала, что даже мои подозрения и рассказы его сына, померкнут в сравнении с истинным лицом Германа.
– Мы можем ужиться, – монотонно чеканил Громов, пока зависала в прострации, не находя выхода из ситуации. – Я умею прощать.
В этом искренне сомневалась!
– Я терпелив, – на своей волне продолжил Герман, – но в ответ прошу преданности и наследника.
Я аж зубами скрипнула.
– Нам обоим выгоден союз. Мне для лица и продолжения рода наследником, достойным моего имени, Тебе – для карьеры и клиники.
– Хочешь сказать, не вспомнишь, что я предпочла Руслана тебе? – даже я понимала насколько это не реально.
– Да, я привык к тому, что женщины ветрены в плане секса. Признаться, не ожидал подобного от тебя, потому что твоё избегание отношений было для меня приятным приложением ко всем остальным положительным качествам. Я был уверен, что ты устоишь против чар Руслана. – Громов тяжко вздохнул: – Но раз этого не случилось, и ты оказалась подвластна минутным, низменным порывам, я немного пересмотрю наш брачный договор. В остальном всё останется по-прежнему.
Меня убивало, как спокойно Герман рассуждал на столь щекотливые темы. Поражало, что и мысли не допускал о моём отказе. Его уверенность и самонадеянность…
Я была не просто зла – я его убить хотела!
– Всего хорошего, Герман Анатольевич, – чтобы не сорваться, еле сдерживая себя в руках, решила попрощаться. – У меня ещё месяц свободы. Надеюсь, и вы хорошенько думаете, что творите, – бросила на прощание, с горечью понимая, что моя жизнь рухнула в одночасье.
Если раньше я была хозяйкой себе – теперь… я даже себе – никто… И нет ничего ужасней, чем осознание, что мои глупые поступки могут служить приговором тем, кого люблю больше всего на свете.
* * *
Злилась ли на Руслана? Да, но не ненавидела. Я не в том возрасте, когда бездумно бьют копытом и винят всех вокруг и кроме себя. Руслан сглупил – наговорил непорядочного, возможно, сделал что-то мести ради, даже верю, если нагулял на стороне, но он преисполнен обидой и подростковый, увы, до сих пор не прошедший, максимализм в нём ещё бурлил.
Не оправдывала. НЕТ! Но его понять с натяжкой могла.
А вот маниакальное упрямство Германа – нет!
Этот человек – моя погибель! И душевная и телесная!
И если не уступлю ему – он станет погибелью не только мне, но Жене и Руслану.
Ненавижу, когда мне выкручивали руки, но сейчас – их сломали, а, вместе с тем, ноги! И ещё поставили перед выбором без выбора!
* * *
Первый звонок от Руслана сбросила, на второй уже знала, что делать, поэтому коротко ответила:
– Не звони мне больше. Никогда! – и занесла его номер в ЧС, хотя прекрасно понимала, что объясниться бы нужно, что поставить все знаки препинания.
С Марго тоже поговорила предельно сдержанно и ёмко:
– Поздравляю, ты добилась чего желала для меня – устроила мою личную жизнь. И нашла кошелёк для клиники. Только приглашения на свадьбу не жди. В такой счастливый день никого из близких видеть не хочу!
Она пыталась со мной поговорить много раз, и писала и звонила и на работе караулила и даже домой приезжала, но её переживания и извинения разбивались о стену моего отчуждения.
Не то, чтобы я её винила в своих проблемах, сама дура пошла на поводу, но её лепта сыграла значительную роль в моей судьбе. И я не рвала отношений. Просто мне с новой реальностью нужно свыкнуться… пережить момент.
* * *
Я и Жене не говорила о своих планах – плыла по течению и больше ничего не ждала. Вынуждено встречалась с Громовым, чтобы засветиться на очередном для него важном мероприятии и шаблонно поулыбаться на объективы камер и фотоаппаратов.
Руслана увидела, когда уже свадьба была на носу, а команда вернулась. Мы с Громовым были на встрече по его предвыборной кампании, когда в толпе Рус мелькнул. Он не подходил, но обмолвиться всё попытался, когда Герман зазевался отвечая на вопросы, а я была вытеснена на край.
– Лиз, – проникновенный шёпот, как всегда, вызвал во мне лихорадку и бурю. – Но я страх за наши жизни был сильнее, чем желание поговорить, поэтому я отрезала:
– Неужели не ясно, держись от меня подальше! – и решительно пробилась к будущему мужу, ещё и под руку его взяв. Я искренне надеялась, что Руслана это охладит, может разозлит, обозлит… плевать что и как – лишь бы не искал больше встреч.
А я боялась, что он попытается со мной увидеться вновь, как раньше – подкараулив у дома/ на работе. Поэтому не очень хотела переезжать к Громову, но во избежание встреч с Русланом вне поля зрения его отца, и чтобы не провоцировать монстра, взяла из квартиры самое необходимое, и в течение выходного переехала к Герману. Остальные вещи планировала собрать, как будет следующий выходной.
И когда он наступил, заехала упаковать следующую партию вещей, ну и с сыном обмолвиться парой слов. Тем более свадьба уже была на носу, вот и огорошила предстоящей церемонией Жеку. Он мрачно кивнул, принимая мой выбор, сухо пожелал счастья.
– Я думала ты отреагируешь чуть более улыбчиво, – замялась, сидя на кухне.
– Если считаешь, что он тот самый… я рад, – не сменил тональности сын, – но если делаешь это по какой-то другой причине… – многозначительно умолк, смотря на меня в упор. Моё сердце екнуло:
– По какой другой? – состорожничала я. Мысль, что сыну известны все подробности, почему-то казалась совсем жуткой.
– Я не знаю, – хмуро пожал плечами Женя, – это я тебя спросил.
– Нет, всё нормально, – отмахнулась, не желая посвящать сына в грязные подробности.
Это мои дела! Пусть живёт без этого. Ему свою строить…
Мы ещё немного поговорили на тему спорта, его отношений с Мариной, планов на будущее, а после загадочного звонка, из-за которого сын извинившись, скрылся в комнате, немного расстроил скорым уходом:
– Прости, мне по делам нужно.
– Конечно, – не сдержала горечи, но сына проводила. Щёлкнула замком, и с мыслями, что мне предстоит грустный день сбора коробок, поплелась в комнату, но только порог переступила в дверь настойчиво постучали.
Я была уверена, это Жека. Он так быстро собрался, что, уходя, мог просто что-нибудь забыть, но распахнув дверь, остолбенела.
