Текст книги "Из золотых полей"
Автор книги: Александра Рипли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)
Она посмотрела на часики, пришпиленные к лацкану жакета. Уже почти восемь, надо торопиться. «Подымательная машина» движется слишком медленно, лучше она спустится пешком.
* * *
Как только Чесс вышла из гостиницы, ее окружили запахи и звуки реки. Она заспешила им навстречу, все больше ускоряя шаг. Вот оно – то, ради чего она приехала. Вот он Лондон! Темза… Славная королева Бесс[31]31
Королева Бесс – прозвище Елизаветы I (1533–1603), королевы Англии в 1558–1603 гг.
[Закрыть]… Шекспир… Дик Уиттингтон[32]32
Уиттингтон Ричард («Дик» – уменьшительное имя от полного имени «Ричард») (ум. в 1423 г.) – английский купец, лорд-мэр Лондона в 1397–1398 гг., 1406–1407 гг. и 1419–1420 гг. В начале XVII века об Уиттингтоне была сложена занимательная легенда, вошедшая в сборники английских народных сказок.
[Закрыть]… Ричард Львиное Сердце[33]33
Ричард Львиное Сердце – прозвище Ричарда I (1157–1199), короля Англии в 1189–1199 гг.
[Закрыть]… Нога любого из них могла ступать там, где сейчас шла она. И наверняка все они проплывали мимо этого места на кораблях или лодках и ощущали свежий, пахнущий рыбой ветерок, такой же, как тот, что развевает сейчас перья на ее шляпе. Чесс подняла лицо и подставила его ветру с приветственной улыбкой.
Она любовалась изящными арками моста Ватерлоо, дивилась огромному количеству экипажей, запрудивших его широкую проезжую часть, и сильному шуму, который они производили. Рядом с нею, на набережной, движение было не менее оживленным. Чесс стояла, глядя на быстрые потоки подвод, колясок и кэбов, пока не увидела просвет. Тогда она подхватила свои юбки, ринулась в него и, перебежав дорогу, очутилась на противоположном тротуаре.
Справа от нее высилась знаменитая «Игла Клеопатры»[34]34
Игла Клеопатры – название, закрепившееся за двумя египетскими обелисками, созданными в XV в. до н. э. В 12 г. до н. э. римский император Август перевез их в Александрию. В 1878 г. они снова были перевезены: один был установлен в Лондоне, на набережной Виктории, а другой – в Нью-Йорке, в Центральном парке.
[Закрыть]. Чесс знала ее историю, видела гравюры с ее изображением, читала описания. И все же, увидев обелиск воочию, она была поражена. Он был таким высоким, таким тонким и хрупким на вид и таким изумительно розовым. Она задрала голову, и ее взгляд заскользил по изящному сужающемуся кверху контуру обелиска, пока не достиг его заостренной верхушки.
– Вот это да! – проговорила она вслух. Подумать только – любой человек, любой, кто захочет, может запросто подойти и положить руку на этот монумент, такой древний, что никто не знает, сколько ему лет. Его камень видел египетских фараонов, пирамиды, сфинксов. И вот он здесь. Перед ней.
Чесс снова подобрала юбки и пустилась бежать. Она коснулась обелиска обеими ладонями; нагретый солнцем гранит был теплым. Она сняла перчатки и провела пальцами по вырезанным на нем таинственным символам, с трудом веря, что она, Франческа Стэндиш Ричардсон, действительно находится здесь и действительно касается этих знаков, дошедших из невообразимой глубины веков. Несомненно, она самая счастливая женщина на свете!
Внезапно теплый розовый камень под ее пальцами померк. Чесс подняла взгляд и посмотрела на тучи, закрывшие солнце. Как видно, то, что она читала об английской погоде, – правда. Она надеялась, что успеет добраться до гостиницы до того, как начнется дождь. Ее перчатки соскользнули на землю. Неважно, у нее их много, она не станет поднимать эти.
Она торопливо зашагала обратно к «Савою».
Около входа она замедлила шаг. Должно быть, она выглядит сейчас ужасно, вся прическа растрепалась. Что подумает главный швейцар в безукоризненном фраке? Ведь англичане и без того смотрят на американцев сверху вниз, это общеизвестно. Ей бы не хотелось еще больше ухудшить их мнение…
О, Господи, что за мысли лезут ей в голову? Да пусть их думают, что хотят. Она не просто американка, она – мисс Стэндиш из Хэрфилдса. Вскинув голову и расправив плечи, она с видом королевы вошла в величественный, отделанный мрамором и золотом вестибюль.
– Стэндиш! – произнес мужской голос.
Чесс быстро обернулась. Кто здесь может знать ее? И почему он обращается к ней по ее девичьей фамилии? И таким необычным образом? Она оглядела лица мужчин в вестибюле, пытаясь отыскать среди них того, кто ее позвал. Это кто-то, кого она знает, но кто именно?
У нее вдруг стеснилось дыхание. Она увидела призрак, призрак своего отца.
Но здравый смысл тут же взял верх. Она не верит в привидения. И никто не обращается к даме по фамилии, не добавляя перед ней «мисс» или «миссис». Мужчина, которого она сейчас увидела, должно быть, какой-то ее дальний родственник, один из английских Стэндишей. Она точно знает, что они существуют; когда ее родители были в Англии, они посетили их родовой дом, первоначальный Хэрфилдс.
Она должна с ним познакомиться. Кузен. Родственник. Родня. Какая невероятная удача! Чесс толкнула мужчину, идущего впереди нее, и, не извинившись, оттеснила его в сторону, желая поскорее догнать незнакомого Стэндиша.
Когда она приблизилась к нему, то задыхалась от волнения. Бородка у него была короче, чем у ее отца, а усы крупнее, но лицо было то же самое. Он, смеясь, разговаривал со своим спутником и то и дело наклонял голову, чтобы расслышать, что говорит его невысокий друг. Они направлялись к ближайшей двери, сейчас они скроются из виду.
Чесс схватила незнакомца за руку, чтобы остановить его. Он обернулся.
Рукой в перчатке он учтиво коснулся края своей шляпы.
– Мадам, вы желаете мне что-то сказать?
Чесс посмотрела на свою голую, без перчатки руку на его рукаве, и, ужаснувшись, отдернула ее. Что она наделала! Остановила человека, которого совершенно не знает. Но его имя… и этот тонкий нос, такой же как у ее отца… нет, она должна его спросить. Она уже привлекла к себе внимание, теперь ничего не исправишь, а раз так, то почему бы не довести дело до конца?
– Скажите, вы мистер Стэндиш?
Его густые темные брови поднялись вверх.
– Да, – ответил он и замолчал, ожидая объяснения.
– Стэндиш из Хэрфилдса? – отчаянно продолжала Чесс. Ей казалось, что все на нее смотрят.
Незнакомец покачал головой:
– Нет, я не имею такой чести.
От стыда Чесс бросило в жар. Заикаясь и с трудом выдавливая из себя слова, она пробормотала:
– Извините. Извините, пожалуйста.
Желая провалиться сквозь землю, Чесс бросилась прочь, к ближайшей лестнице, и, спотыкаясь, взбежала вверх по ней, чтобы поскорее скрыться.
* * *
– Ну и ну, – сказал второй мужчина, молча наблюдавший эту сцену. – Послушай, в чем дело? Чего она хотела?
– Не имею ни малейшего понятия, – ответил Стэндиш.
– Мой дорогой друг, я буду рассказывать эту историю на всех званых обедах, и уверен, мне ее хватит на несколько недель. Я буду всем говорить, что Стэндиш стал уже не тот. Теперь его домогаются не очаровательные молодые актрисы, а американки средних лет. Ведь этот достойный сожаления акцент присущ американцам, не так ли?
Стэндиш усмехнулся.
– Да, акцент у нее был американский. Но в этой истории есть кое-что куда более странное. Неужели ты не заметил, Уэмбли? Эта женщина покраснела, как школьница. Я не видел такого уже несколько десятилетий.
– Стало быть, твои очаровательницы не краснеют?
– Они заставляют краснеть меня, Уэмбли. Именно это и делает их такими очаровательными.
* * *
– Я едва не сгорела со стыда, – простонала Чесс. – Как я могла так поступить, Нэйтен? Должно быть, у меня было помрачение ума. Я еще никогда не чувствовала себя такой униженной.
Нэйт погладил ее по плечу. Он был рад, что она потупила голову и не может видеть выражения на его лице. Он был не в силах сдержать улыбку. Уж кто-кто, но Чесс… вот бы никогда не подумал. Чесс с ее покровительственными замашками владетельной госпожи. Сама мисс Виргинская Аристократия. Жаль, что его при этом не было.
– Выкинь все это из головы, Чесс. Лондон – большой город. Самый большой в мире, ты мне это сама говорила. Того типа ты больше никогда не увидишь. А если ты опасаешься, что кто-то запомнил эту сцену, то достаточно избавиться от этой дурацкой шляпы, и никто не узнает в тебе ту даму, которую он видел. Я тебе ручаюсь, что за всеми этими перьями никто не мог разглядеть твоего лица.
Чесс подняла на него взгляд и заставила себя улыбнуться.
– А я и не подозревала, что тебе не нравится моя шляпа.
– Она похожа на курятник, в котором побывала лиса.
Несмотря на все свое смущение, Чесс рассмеялась.
– О, Нэйтен, спасибо. Поговорила с тобой – и на душе стало намного легче.
– Вот и успокойся. Мне от разговора с тобой тоже всегда легчает… А в какое время должна прийти эта твоя старушенция, которая водит людей по Лондону?
– О, Господи, я чуть не забыла. Который час? Мне надо срочно умыть лицо и прибрать волосы.
Чесс вскочила на ноги и кинулась в ванную комнату. По дороге она швырнула свою парижскую шляпу в корзинку для мусора.
Нэйт улыбнулся. Слава Богу, Чесс опять стала смеяться! Он уже так давно не слышал этого мурлыкающего, переливчатого, брызжущего радостью смеха. Теперь все опять будет хорошо. Нет, это еще слабо сказано. Он чувствовал себя так, словно огромная каменная гора свалилась у него с плеч.
Глава 34
Мисс Луиза Фернклиф была вся какая-то очень кругленькая. У нее было круглое лицо с превосходной белой кожей и круглыми розовыми щечками. Ярко-синие глаза ее тоже были круглыми, и над ними нависала короткая челка из мелких, круглых седых кудряшек. На мисс Фернклиф была шарообразная шляпка и давно вышедший из моды турнюр, образующий сзади округлую выпуклость, увенчанную бантом. Туго затянутый корсет нисколько не скрывал ее полноты. Она была маленького роста и не доходила Чесс даже до плеча.
«Какой милый колобок, – подумала Чесс, пока мисс Фернклиф представлялась. – Надеюсь, что она не имеет привычки болтать, а если все-таки имеет, то придется напомнить, что я наняла ее, чтобы она делала то, что нужно мне, и притом без болтовни».
– Я внимательно изучила путеводитель, – начала Чесс, – и думаю, что нам надо начать с начала – с собора Святого Павла. До него недалеко, так что нас ждет приятная пешая прогулка.
– До собора и впрямь недалеко, миссис Ричардсон, и именно поэтому мы пока отложим его посещение, – красивые синие глаза мисс Фернклиф смотрели твердо, как у человека, привыкшего, чтобы его слушались.
Чесс глубоко вздохнула. Сейчас она раз и навсегда объяснит мисс Фернклиф, кто здесь главный.
– Наши лондонские извозчики, – невозмутимо продолжала мисс Фернклиф, – грозят объявить забастовку. Об этом говорит весь город. Если они осуществят свою угрозу, то добираться до мест, которые находятся более или менее далеко, станет крайне затруднительно. Поэтому мы разработаем свои собственные маршруты. Я предлагаю начать с Тауэра. Тем более что это самая старинная из достопримечательностей Лондона, и с нею связано больше всего знаменательных исторических событий. Там, как вы помните, в молодости была заключена королева Елизавета, до того, как унаследовала престол. Разумеется, все эти обезглавливания тоже вызывают непреходящий интерес. И вы, несомненно, с удовольствием осмотрите выставку драгоценностей Короны.
«Да, – подумала Чесс, – говорит она, конечно, много, но это едва ли можно назвать болтовней».
– Вы совершенно правы, мисс Фернклиф, – сказала она. – Давайте начнем с Тауэра. Я жажду его увидеть. У нас в Америке мало древностей.
У мисс Фернклиф была очаровательная улыбка. Когда она улыбалась, ее щеки становились похожи на румяные яблоки.
* * *
В кэбе мисс Фернклиф сидела молча. Чесс поминутно вертела головой, глядя то в свое окошко, то в противоположное, и восхищалась всем, что видела. Улица была заполнена всевозможными повозками и экипажами, тротуары запружены разношерстным народом, витрины магазинов пестрели соблазнами. К тому времени, когда кэб остановился, у Чесс было такое чувство, что ее мозг перегрузился и страдает своего рода умственным несварением.
Мисс Фернклиф сунула извозчику несколько монеток через специальное отверстие в крыше.
– У ворот для посетителей есть кафе, – сказала она. – Думаю, перед осмотром Тауэра нам следует немного подкрепиться и лучше узнать друг друга.
Чесс кивнула.
– Вы очень внимательны, мисс Фернклиф. И, как я вижу, очень опытны. Это прекрасная мысль.
Она с удивлением осознала, что голодна. После завтрака уже прошло немало времени. Пока Чесс поедала сдобные лепешки, сидя за столиком кафе, мисс Фернклиф, прихлебывая чай, рассказывала ей свою историю.
– Насколько я понимаю, – сказала она, – американцы не стесняют себя той церемонностью, которая разъединяет нас, англичан. Мои американские клиенты чувствуют себя более непринужденно, если знают все о человеке, с которым им предстоит провести много времени.
Затем она с улыбкой заметила, что жизнь у нее всегда была весьма интересной. Она была дочерью армейского офицера, полковника гвардейских драгун. Его убили на Крымской войне в сражении под Балаклавой.
– В своем знаменитом стихотворении лорд Теннисон прославил бригаду легкой кавалерии, – заметила мисс Фернклиф, презрительно фыркнув. – Мой же отец служил в бригаде тяжелой кавалерии, о которой теперь никто не помнит. Но именно они заставили русских отступить. А легкая кавалерия только и умела, что глупо мчаться навстречу своей погибели.
Мисс Фернклиф была помолвлена с молодым лейтенантом, который служил под началом ее отца. День свадьбы был уже назначен, приданое готово. Но его тоже убили в Крыму.
– Я так и не встретила мужчины, который мог бы сравниться с ним, – будничным тоном продолжала мисс Фернклиф, – поэтому я не вышла замуж.
Полк ее отца выплачивал ей небольшую пенсию, так что нужда ей не грозила.
Она училась у мисс Флоренс Найтингейл[35]35
Найтингейл, Флоренс – знаменитая английская медсестра, организатор и руководитель отряда сестер милосердия во время Крымской войны 1853–1856 гг. Создала систему подготовки медсестер и санитарок в Великобритании.
[Закрыть] в школе медицинских сестер, которую та организовала при больнице Святого Фомы, а потом работала там много лет. Недавно она решила, что уже слишком стара для такого занятия. Иногда она соглашается поработать домашней сиделкой при каком-нибудь выздоравливающем пациенте, но ей куда больше нравится работать гидом. Комнаты больных все похожи одна на другую, а достопримечательности Лондона все разные и никогда не приедаются.
Мисс Фернклиф отсчитала монеты, чтобы заплатить по счету. Чесс была рада, что ей не нужно возиться с английскими деньгами: всеми этими фунтами, шиллингами и пенсами, в которых так трудно разобраться. Счет за услуги мисс Фернклиф будет включать в себя все расходы, банк Кутта оплатит его из денег Нэйтена. Хорошо, что пожилая леди взяла все заботы на себя; она, Чесс, будет охотно ее слушаться. Подумать только – эта старушка была знакома с самой Флоренс Найтингейл!
* * *
– А потом мы съели ленч в очень нарядном кафе-кондитерской, после чего я прошагала миль триста по залам Британского музея, едва поспевая за этой симпатичной седой дамой. Я не уставала так сильно с тех самых пор, как работала на табачном поле.
Нэйт засмеялся.
– У тебя хватит сил, чтобы пойти на концерт оркестра? Сможешь доковылять?
– Если не смогу доковылять, то доползу. Я без ума от Лондона и ни за что не соглашусь что-нибудь пропустить.
Нэйтен улыбнулся, прикрыв рот салфеткой. Чесс была сейчас похожа на ребенка, дорвавшегося до сладостей и желающего перепробовать их все. Впервые за все годы, что они провели вместе, он почувствовал себя старше, чем она.
Ее энтузиазм был ему понятен, хотя он не мог взять в толк, как можно так увлекаться музеями и рассказами про давно умерших королей и королев. Сам Лондон – это, конечно, другое дело. Он никогда еще не видел таких многолюдных, вечно шумных улиц, а как далеко здесь шагнула инженерная мысль! Взять хотя бы эту внутригородскую железную дорогу с битком набитыми поездами, которые ездят быстрее, чем скачет самая быстрая скаковая лошадь. И большая часть путей проходит под землей, притом высота туннелей так велика, что в них мог бы поместиться большой дом в несколько этажей. Это так удивительно, что кажется, будто попал в будущее.
А механики в гостинице! До чего башковитые ребята, он таких еще не встречал. Они рассказывали ему о чудесах прогресса, пока небрежно, будто что-то обыденное, показывали необыкновенные устройства, работающие в подземной части здания. Их послушать – так и впрямь подумаешь, что нет ничего особенного ни в большом, как амбар, генераторе, ни в машинах, которые приводят в движение гигантские лифты, ни в оборудовании, которое каждый день производит – да, да, именно производит, а не просто сохраняет – сотни тонн льда. Все это казалось Нэйту едва ли не волшебством, механики же только небрежно пожимали плечами в ответ на его восхищенные замечания. Для них это был уже пройденный этап. Они толковали о другом – о том дне, по их мнению близком, когда люди на противоположных берегах океана смогут говорить друг с другом по телефону и когда человечество научится летать.
Бог ты мой, до чего же интересно жить в такое время!
* * *
Приятель, с которым Нэйт подружился на пароходе, сказал ему, что, когда ведешь переговоры с президентами английских компаний, главное – не деловая хватка, а хорошо сшитый костюм. Поэтому 2 мая, в среду, он отправился в рекомендованное ему пошивочное ателье.
Чесс тоже поехала за покупками, однако и цель, и настрой у нее были совершенно другие. Ей не терпелось вкусить от соблазнов по-настоящему большого города. Мисс Фернклиф сказала, что с удовольствием ей поможет.
– Перекресток Риджент-стрит и Пикадилли, – сказала она кэбмену.
Лондонские магазины ошеломили Чесс. Она накупила подарков всем родным и друзьям, это было нетрудно, но когда ее взору предстал ассортимент декоративных тканей и мебели для ее нового Хэрфилдса, она была так потрясена богатством выбора, что даже растерялась.
– Я не знаю, что выбрать, – сказала она, вздохнув. – Здесь нет ничего старинного. Я собиралась начать с мебели, старинной мебели. Но здесь все новое.
– Моя дорогая миссис Ричардсон, мы живем в эпоху прогресса. Скоро начнется двадцатый век. В наше время никому не хочется иметь в своем доме неудобную старомодную обстановку.
– Мне нужна мебель старых мастеров: Хепплуайта и Чиппендейла, – упрямо сказала Чесс. – Они делали ее в Лондоне, и здесь наверняка что-то еще осталось, надо только поискать.
Мисс Фернклиф постаралась не показать своего неодобрения, но недовольно поджатые губы выдали ее. Она считала себя современной женщиной и твердо придерживалась современных взглядов.
Чесс стало ее жалко.
– Завтра мне хотелось бы пойти в картинную галерею, – сказала она.
* * *
Это решение оказалось как нельзя более удачным. Следующий день, четверг, выдался дождливым, и низко нависшее небо как бы придавило дым из тысяч труб, выпускавших его даже летом. Он стелился понизу, пронизывая сырой, тяжелый воздух своим едким запахом; в такой день не тянуло на улицу.
У входа в громадное здание Национальной галереи Чесс купила путеводитель и глубоко вздохнула. По сравнению с этим грандиозным дворцом даже Британский музей казался маленьким.
Она вошла и остановилась как вкопанная. Никогда – она никогда и вообразить не могла, что на свете существуют такие огромные, такие великолепные, такие красивые залы. Мраморные стены, мраморные колонны – зеленые, розовые, желтые Лестницы, широкие, как дом, и высокие, как самое высокое дерево. Чесс стояла, преисполненная благоговения.
– Это Гейнсборо, – заученно прощебетала мисс Фернклиф. – Это Рейберн… Лоренс… Рейнолдс[36]36
Знаменитые британские портретисты, творившие в XVIII – начале XIX в.
[Закрыть]…
До сих пор Чесс не доводилось видеть великих картин. В Хэрфилдсе было множество фамильных портретов, пейзажей, гравюр, изображающих римские развалины и мифологические сцены. Все они были приятны для глаз, но среди них не было ни одного шедевра. Опустив руку с вмиг позабытым путеводителем, Чесс переходила из одного зала в другой. Она не слушала объяснений мисс Фернклиф, а только смотрела, смотрела и не могла насмотреться.
Шедевры великих итальянских мастеров потрясли ее. Она смотрела на нежных мадонн, и у нее щемило сердце, а выразительные завораживающие лица на картинах возбуждали ее любопытство.
– А это коллекция фламандской живописи, – сказала мисс Фернклиф. – Эксперты считают, что это самая ценная часть экспозиции.
Чесс в изумлении вгляделась в висящую перед ней картину, потом, будто притянутая магнитом, приблизилась к ней. На картине были изображены мужчина и женщина. В комнате, где они находились, было так много света, что Чесс невольно подняла взгляд, чтобы увидеть, откуда он льется. Но свет был только на картине. В самой галерее было сумрачно, по оконным стеклам сбегали струйки дождя.
Мисс Фернклиф что-то громко сказала, будто позвала кого-то. Чесс повернула голову, чтобы узнать, чего она хочет. Но румяная улыбчивая толстушка звала не ее.
– Лорд Рэндал, – воскликнула она опять. – Доброе утро.
Мужчина, стоявший недалеко от Чесс и разглядывавший одну из картин, снял с головы цилиндр и повернулся, чтобы ответить на приветствие мисс Фернклиф.
Чесс тряхнула головой. Ох, нет, не может быть! Какой ужас… Это был тот самый мужчина, с которым она заговорила в вестибюле гостиницы «Савой».
– Я так рада видеть вас, лорд Рэндал, – прощебетала мисс Фернклиф. – Как себя чувствует леди Хермиона? Помните, я была у нее сиделкой, когда она поправлялась после гриппа?
Лорд Рэндал улыбнулся, и его холодное лицо сделалось чуть приветливее. Но Чесс это не ободрило. На другом конце зала виднелся выход. Она начала тихонько пододвигаться к нему.
– Вы мисс… Фернклиф, не так ли? Вы просто пышете здоровьем, мисс Фернклиф. Счастлив сообщить вам, что моя невестка тоже здорова. Это результат вашего прекрасного ухода. Я расскажу ей о нашей встрече. Уверен, она хотела бы, чтобы я еще раз поблагодарил вас от ее имени.
– Она была очень приятной пациенткой, – сказала мисс Фернклиф. – Лорд Рэндал, я заговорила с вами, поскольку полагаю, что дама, которую я сейчас сопровождаю, приходится вам сродни. Миссис Ричардсон рассказала мне, что ее девичья фамилия была Стэндиш и усадьба ее семьи носила название Хэрфилдс.
– В самом деле? – лорд Рэндал посмотрел на Чесс. Она стояла к нему спиной.
– Мисс Фернклиф? – обратился он за помощью к пожилой даме.
Спасения не было. Чесс приготовилась к тому, что сейчас мисс Фернклиф тронет ее за рукав или позовет, и ей придется обернуться. «Если Господь смилуется надо мной, – подумала она, – то пол разверзнется, и я провалюсь сквозь него».
Луиза Фернклиф похлопала ее по локтю:
– Позвольте мне представить вам лорда Рэндала Стэндиша.
Чесс обернулась, ожидая увидеть на его лице насмешку. Но оно было совершенно спокойно и выражало смесь вежливого любопытства и столь же вежливого безразличия, естественную при первом знакомстве. Может быть, он и впрямь не запомнил ее.
Когда мисс Фернклиф представила ее, он поклонился и произнес: «Миссис Ричардсон». Он действительно очень походил на ее отца. Глаза у него были орехового цвета; в тусклом освещении они казались почти бронзовыми. И его темные волосы так же закручивались колечками в сырую погоду – Чесс помнила, как мать подтрунивала над отцом по этому поводу. А вот похожи ли губы, трудно сказать: усы лорда Рэндала закрывали половину его верхней губы. Возможно, его подбородок был таким же квадратным, как у ее отца, но его очертания были скрыты аккуратно подстриженной бородкой.
Чесс вдруг осознала, что пялит на него глаза и, смутившись, быстро отвела взгляд.
«Бог ты мой, она опять краснеет, – подумал Стэндиш. – Должно быть, у нее какое-то нарушение кровообращения». Однако приличия обязывают его оказать этой даме определенные знаки внимания.
– Я сочту за честь, если вы позволите мне нанести визит вам и мистеру Ричардсону, – сказал он. – Где вы остановились?
Возможно ли? Неужели он в самом деле ее не помнит?
– Мы будем очень рады видеть вас, – ответила она. – Мы остановились в гостинице «Савой».
Стэндиш взял ее руку и склонился над ней.
– До скорого свидания, миссис Ричардсон.
Кивнув на прощание мисс Фернклиф, он удалился.
– Какой он элегантный, – заметила бывшая сестра милосердия. – Не то что его брат. Но тот унаследует титул, а значит, может прекрасно обойтись и без элегантного вида.
Отвечая на расспросы Чесс, она пустилась рассказывать о семействе Стэндишей: о брате Рэндала Дэвиде, его жене Хермионе, их детях… Система титулов и званий высшей английской знати показалась Чесс настолько запутанной, что она засомневалась, удастся ли ей когда-нибудь во всем этом разобраться. Лорд Рэндал был вторым сыном Эдгара Стэндиша, маркиза Хэрфилда, к которому обращались «лорд Хэрфилд» или – если вы были его другом – Хэрфилд. Старший брат лорда Рэндала, Дэвид Стэндиш, носил титул виконта Уилбрука. К нему следовало обращаться «лорд Уилбрук» или – если вы были его другом – просто Уилбрук. Так будет до тех пор, пока он не унаследует титул своего отца. Тогда он станет Хэрфилдом, а его старший сын – Уилбруком. Младший сын маркиза, лорд Рэндал Стэндиш, носит «титул учтивости», то есть именуется лордом по обычаю и не является членом палаты лордов. Те, кто занимает более низкое положение в обществе, и те, кто с ним незнаком, обращаясь к нему, называют его «лорд Рэндал», а те, кто ему ровня и друзья, – Стэндиш.
– А кто-нибудь зовет его просто Рэндалом? – спросила Чесс, отчаявшись что-либо понять. Похоже, среди этих людей давать ребенку имя при крещении – пустая трата времени.
Мисс Фернклиф улыбнулась с видом человека, посвященного в самые сокровенные семейные тайны.
– Так его называют члены семьи и еще его любовницы. Он никогда не был женат.
Ее голос понизился до шепота.
– Говорят, что самые близкие друзья называют его Мефистофелем из-за его сходства с дьяволом. Надеюсь, что это сходство ограничивается его темной шевелюрой и остроконечной бородкой.
* * *
Чесс попыталась растолковать Нэйтену, как кого зовут в семействе Стэндишей, но тут же безнадежно запуталась. Но одно она помнила твердо – когда ее кузен явится к ним с визитом, его следует называть лордом Рэндалом.
Нэйтен расхохотался.
– Уж лучше я буду называть его Дьяволом – по крайней мере просто и ясно… Не беспокойся ты так, Чесс, я пошутил. Эх, жаль, что мы не можем предложить ему «подсластителя» старой Ливви. Ма всегда называла его «дьявольским варевом». Кстати, Элва рассказала мне, что поминки по Ливви превратились в самую долгую и шумную вечеринку, какую кто-либо видел. Она оставила целый бочонок своего домашнего пива специально для этого случая.
* * *
Лорд Рэндал Стэндиш нанес визит мистеру и миссис Ричардсон на следующий день, как того требовал и приличия. Он уже давно понял, что светские обязательства лучше исполнять не откладывая; после этого о них можно тут же забыть.
Он ответил учтивым отказом, когда Чесс предложила ему выпить чаю, а Нэйт – чего-нибудь покрепче.
Неписаные правила лондонского света гласили, что на визит вполне достаточно пятнадцати минут, однако если визитер соглашается что-то съесть или выпить, то он должен остаться по меньшей мере на три четверти часа.
Нэйт заинтересовал Стэндиша. У англичанина было несколько друзей и знакомых среди американцев, но ни один из них не был предпринимателем. Нэйт представлял собой неизученную разновидность.
Однако Стэндиш помнил, что его привел сюда семейный долг, и потому обращался преимущественно к Чесс. После посещения галереи, сказал он ей, он вспомнил, какую сенсацию произвел в Хэрфилде визит ее родителей.
– Мой отец – которого называют Стэндишем из Хэрфилда – впоследствии рассказывал мне о нем.
Чесс почувствовала, как ее лицо заливается краской. Значит, он все-таки помнит ту сцену в вестибюле. Ей захотелось убежать в другую комнату и запереться на ключ. Однако кузен улыбался ей, словно у них двоих имелся восхитительный общий секрет. Он даже подмигнул ей правым глазом. Он явно не считал, что она совершила нечто постыдное. Возможно, он прав. Во всяком случае, она надеется, что это именно так. Как замечательно, что она встретила его – самого настоящего английского кузена. Как чудесно, что можно поговорить с ним о семье, о ее семье, ее родителях.
– Я тогда был в университете и не встретился с ними, – продолжал лорд Рэндал. – Потом я узнал, что мой отец и старший брат безнадежно влюбились в вашу мать.
Чесс рассмеялась. Беседовать с английским кузеном было таким удовольствием, что она перестала корить себя за ту первую ошибку.
– Это похоже на маму, – сказала она. – Когда янки явились грабить Хэрфилде, она так их околдовала, что они оставили нас в покое.
Стэндиш был очарован мурлыкающим, воркующим смехом своей американской кузины. Такого удивительного смеха он еще никогда не слышал, а новизна была в его жизни редкостью. Он был продуктом и пленником узкой привилегированной касты, и хотя у него был более широкий круг интересов и занятий, чем у большинства представителей его класса, он, как и они, был вынужден постоянно бороться со скукой.
– Мистер Ричардсон, я передумал, – сказал он. – Я, пожалуй, выпью, если ваше предложение еще остается в силе.
– Отлично. – Нэйт подошел к переговорной трубке. – Знаете, я с удовольствием пользуюсь этой штукой. Один из здешних инженеров обещал достать мне ее описание и инструкцию по эксплуатации, чтобы я мог установить эти трубки в нашем новом доме. Что вы будете пить?
– Виски с содовой.
Стэндиш, улыбаясь, посмотрел на Чесс. Ему хотелось еще раз услышать, как она смеется.
– Семейное предание гласит, что когда первый из американских Стэндишей поселился в колониях, он назвал свое тамошнее поместье не Хэрфилд, а Хэрфилдс[37]37
Хэрфилд (Harefield) означает по-английски «Заячье поле», а Хэрфилдс (Harefields) – «Заячьи поля».
[Закрыть], потому что оно было вдвое больше, чем поместье его отца. Скажите, миссис Ричардсон, это правда?
Чесс не засмеялась, а только улыбнулась и покачала головой. «Прелестная история», – сказала она. Однако она слышит ее в первый раз.
А бывал ли он в Америке, спросила она.
Нет, сказал лорд Рэндал, однако когда-нибудь он туда непременно съездит.
Вошел официант с напитками на подносе, Стэндиш смирился с тем, что ему придется продлить визит еще на полчаса. Все-таки зря он согласился выпить. Как видно, виргинская ветвь рода очень разрослась, заметил он небрежно. Дошло до того, что имя «Стэндиш» стало использоваться производителями одной из марок сигарет.
– О, да ведь это мы! – воскликнула Чесс. – Неужели наши сигареты добрались до Англии? Нэйтен, ты об этом знал?
Лорд Рэндал изумился. Потом разразился смехом.
– Стало быть, вы – причина всех моих бед! Американцы буквально засыпали своих лондонских приятелей и знакомых этими вашими рекламными плакатиками, рассказывающими о субъекте по фамилии Стэндиш. Друзья уже давно подтрунивают надо мной по этому поводу. Е.К.В. постоянно спрашивает, почему я жадничаю и до сих пор не подарил ему двух-трех замков, если уж у меня их так много[38]38
Игра слов: как помнит читатель, основная марка сигарет, выпускаемых фирмой Нэйта и Чесс, называлась «Кэсл», то есть «Замок».
[Закрыть].
Чесс поглядела на сидящего перед нею безукоризненно вылощенного англичанина и вспомнила персонажа их рекламных плакатов, одетого в хороший городской костюм, но все равно похожего на фермера. Она рассмеялась.
– Ах вы бедняжка, – произнесла она и снова залилась смехом. Она сознавала, что с ее стороны это невежливо, но ничего не могла с собой поделать.
Чесс и не подозревала, что ее смех доставляет лорду Рэндалу Стэндишу наслаждение. Он был готов слушать его бесконечно.
– Я прикажу прислать вам несколько ящиков «Кэсла», лорд Рэндал, – весело сказал Нэйт. Он уже прикидывал выгоды, которые можно извлечь из неожиданно свалившейся на него удачи. Этот фасонистый английский кузен Чесс мог бы ввести здесь моду на сигареты компании «Стэндиш». Это стало бы отличным козырем на переговорах с английскими производителями сигарет. Если отослать письмо с вечерней почтой, оно дойдет до фабрики в Северной Каролине уже через неделю. А спустя еще неделю сигареты будут доставлены в Лондон.
