Текст книги "Земля-воздух (СИ)"
Автор книги: Александра Лимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
– Сексист однозначно, немного шовинист, но не гомофоб. Мне, киса, плевать, кто в какую дырку тыкается, если обладатель дырки совершеннолетний и согласен на это. Меня раздражает, что черноходники яростно бьют себя в грудь, визжат о своих правах и всеми возможными способами, в том числе внешним видом, демонстрируют, что они не такие. Да ты хоть в лесу дерево трахай, зачем об этом кричать-то? Но твой полупокер не сознается, что он по мальчикам прикалывается, я его раза три уже спросил. Или он и по мальчикам и по девочкам? – паскудно улыбнулся Паша, вперивая в мое недовольное лицо. – Надо уточнить этот момент у полупокера.
– Не трогай его. – Задетая его интонацией, холодно предупредила я, подхватывая со столешницы блейзер.
– Да ладно. Он не обижается. – Паша на мгновение прикусил губу, задерживая взгляд на моей груди, но не рискуя идти в атаку прекрасно расценив мой ледяной взгляд. – Даже поржал, когда я ему сказал, что он выглядит как полупокер. Хотя, чего там смешного?
– Вообще не трогай. – Обрубила его я.
– Сдался он мне. – Закатил глаза, взяв стакан с подставки и подходя к диспенсеру в углу. – Сам таскается. Времени сейчас много, работы мало, а он иногда смешно шутит. Так что пусть таскается, хоть не так скучно.
– Ты меня не слышишь?
– Не веришь, значит, что он сам? – саркастично улыбнулся, в ответ на мой раздраженный взгляд, отпив воды. – Ну, хорошо. В воскресенье вечером на шашлыки приезжайте в пригородный, у меня там что-то вроде дачи с небольшим прудиком. Соберу несколько друзей, чтобы не так подозрительно было, ведь у тебя же репутация, да, киса?
Я цокнула языком и, сказав, что в его помощи больше не нуждаюсь, удалилась из офиса. Кинула загубленный блейзер на сидение, села за руль и отправилась домой.
Меня еще долгое время нервно потряхивало от прокручиваемого в голове разговора, но к вечеру вернувшийся Женька значительно разбавил мое настроение веселыми байками. Отогнал мою машину на химчистку, потом вернулся и мы пошли в обещанный ресторан. Вспоминали о прошлых своих посиделках здесь же, сплетничали об общих знакомых и я окончательно расслабилась, с благодарностью посмотрев на него. Смысла он не понял и решил обрадовать приглашением Коваля в воскресный вечер. Я, было, начала отнекиваться, но Женька, сказал, что он кое-что задумал, и ему для этого надо быть в хороших таких отношениях с Ковалем. На мои попытки выпытать его идею он лишь загадочно улыбался и клятвенно обещал рассказать все позже.
В воскресенье вечером меня и Женьку за город отвозил наш общий друг, ибо пить мы собирались оба.
Пашина «дача с прудиком» напоминала хорошую такую боярскую усадьбу на берегу озера, окруженную частым лесом. Я вышла из машины и с любопытством огляделась, втягивая свежий и вкусный воздух. «Дача» располагалась в некотором отдалении от загородного поселка, почти на отшибе.
Забора не было, только живая изгородь вместо него, окружавшая своебразным полукругом огромную территорию перед большим бревенчатым домом с широкой асфальтированной парковкой. Смотрелось красиво.
Женька потянул меня в обход к озеру. От берега, покрытого ровным газоном, на десять метров вперед тянулся широкий деревянный пантон с огромной площадкой на сваях, на которой располагалась большая, резная беседка.
Мы с Женькой приехали последними, народ уже был в сборе и уже воодушевленно горланил песни под гитару, иногда пррываясь для поджарки мяса на мангале, недалеко от дома или распитием подбадривающего и значительно расширяющего репертуар.
Из всех присутсвующих а их было одиннадцать человек я знала только Костю, его жену (и то по фотографии), Рамиля и Пашу. Но Костя поспешно попытался исправить этот факт, выйдя к нам из беседки, когда мы подошли. Представился мне, со значением поведя головой назад, в ту сторону, где сидела его очаровательная, добродушно улыбающаяся супруга. Я едва заметно кивнула, сдерживая улыбку и стала знакомится с остальными. В том числе с двумя проститутками Коваля, жмущихся к нему с обеих сторон. Но имен их не запомнила.
Пашка венчал широкий дубовый стол, и кивнул Женьке рядом с собой по правую сторону. Женька потянул меня, и я, неловко улыбаясь людям пошла туда же. Села на деревянную скамейку, рядом с женьккой, тут же о чем-то попытавшимся заговорить с Пашкой, и познакомилась с сидящей напротив меня миловидной черноволосой Ритой, женой Рамиля, снова уже успевшего набухаться и радостно мне лыбящегося. Рядом со мной села общительная Кристина, жена Пумбы и мы сней быстро нашли общий язык. Этому немало поспособствовало белое вино, которые я, Кристина и Рита.
А Женька, бухающий с Костей, Пашей и Рамилем и вправду иногда выдавал подобострастие Ковалю. К которому игриво жались две проститутки. Я несколько раз сжимала Женькино колено под столом, когда он уж слишком наигранно смеялся над шутками Паши и мысленно била лопатой по голове гада Коваля, который мне не соврал. Женька сам под него стелился и меня это уязвляло. А эти две проститутки еще. Бросила вскользь взгляд, когда брюнетка, на плече кторой лежала рука Коваля, что-то шепнула ему на ухо, едва не вылизывая его мочку языком. Ну-ну, смотри не отравись.
Блондинка, на бедре которой расслабленно лежала его левая рука меня не особенно беспокоила. До тех пор пока я не заметила томный взгляд из-под ресниц на моего заливающегося соловьем Женьку. Шалава. Рита с Кристиной вышли из беседки покурить, и я, опасаясь не выдержать пошла с ними за компанию. Девченки были уже пьяненнькими и поэтому игриво хихикая пустились в обсуждение сексуальных вопросов. Мне, в общем-то, было достаточно сложно представить, миниатюрную Кристину рядом с громилой Костей, но факт наличия двух дочерей, продемонстрированных мне на фото в телефоне как бы опровергал мои подозрения об их несовместимости.
Они докурили, но Рита захотела еще, и мы чуть задержались. Мимо прошли мужики. И пашины пальцы легко почти невесомо тронули меня за ягодицу. Я вздрогнула от яркого эха тут же раздавшегося в низу живота на это наглое, пусть незаметное прикосновение и уставилась в его спину, затянутую темно синей ветровкой. Но взгляд соскользнул на его шикарную задницу в черных джинсах, и я почувствовала как в крови просыпается желание. Придурочное желпание.
Мы вернулись за стол, и я даже пообщалась с проститутками, мило улыбаясь на их заявление, что они в банке работают. Потом пришли мужики, неся ароматное мясо в тазике, и я снова почувствовала дикое напряжение. От взглядов блондинки на Женьку. От легких поглаживаний длинных пальцев по оголенному плечу брюнетки. Особенно от этих поглаживаний.
Кристина, бурно рассказывающая как ее маленькая дочь встала на нижний ящик комода, кусая край столешницы, случайно задвинула под собой ящик и повисла. На зубах. Впившихся в край столешницы. А «отец года» Костя, заливаясь смехом снимал происходящее на телефон, пока шокированный ребенок весел зубами на краю комода.
Мы с Ритой смеялись до слез, пока Кристина, старательно гася в себе желание расхохотаться, бурно размахивала руками, изображая Пумбу, защищающегося от ее нападок и смешно передразнивала его бас: «ну, масенька! Ну, это молочные же зубы, если бы они остались в столешнице, то другие бы выросли!». Кристина, неловко взмахнула руками и случайно опрокинула на меня бутылку вермута, окатившего кожаный рукав легкой куртки и кисть с ладонью. Принялась извиняться и попыталась помочь развазюкивая полотенцем липкое пойло по одежде.
Давясь смехом, отказалась от ее помощи и поднялась, решив смыть вернут дома. Она хотела было снова помочь, но я отказалась.
Войдя в дом презрительно фыркнула на дизайн с претензией на георгианский стиль, хотя смотрелся интерьер в целом очень вкусно. Простор помещений и высота потолков позволяли эти веяния сочетания налета классицизма с ярким рококо проявляющимся обоями я спозолоченным бордюром, винил выстилающий пол прихожей и коридора с правдоподобностью мраморного рисунка, тяжелая мебель в большинстве своем из светлого дерева массивная и красивая.
Кухню нашла без труда, такую же помпезную с но с неожиданным закосом под под английский стиль респектабельной сдержанности в серо-пастельных тонах. Паша любит дерево. Это чувствовалось, дизайнеры постаралась на славу. Надо спросить кто с ним работал и дать маме ревизиты. Она давно говорит, что хорошие дизайнеры в нашем городе либо вымерли, либо еще не родились.
Скинула куртку на широкий стол рядом с внушительным кухонным гарнитуром и подойдя к каменной раковине задумчиво глянула в сумерки за большим окном над мойкой. Отсюда беседку было не видать, но слышны гитарные переливчатые аккорды заглушаемые пьяным нестройным пением.
Смыв липкий вермут с кожи, я бросила рассеянный взгляд на стекло окна. И застыла, когда в отражении заметила узнаваемую фигуру, облокотившуюся плечом о косяк входной двери и держащую в опущенной вдоль тела руке бутылку.
Закрыла воду, раздраженная на себя за идиотскую дрожь, отчего-то тронувшую кончики пальцев. Угрюмо вытирая руки бумажными полотенцами, я упрямо не поворачивалась к выходу из кухни. Открыла дверцу тумбочки под раковиной, чтобы выкинуть намокшие полотенца и почувствовала его. Прижимающегося бедрами к моим и толкающего мое тело вперед, к столешнице с раковиной. Его руки опустились по обе стороны от моего тела. Отставил бутылку и медленно выдохнул мне в затылок, пустив мурашки вдоль позвоночника.
– Отошел от меня. – Сквозь зубы приказала я, стараясь как можно тверже смотреть на его нечеткое отражение в оконном стекле.
– Киса ревнует. – Иронично выдохнул, и прижал меня к тумбочке теснее. – Не думал, что это так приятно.
Нужно собраться. Этот маньяк тоже с крышей не в ладах. Все может закончится плачевно.
– Ревную? Тебя? – да, нужно говорить вот именно с этим оттенком сарказма в выверенном тоне.
– Ну не полупокера же. – Фыркнул, пробегаясь пальцами по моим рукам, вцепившимся в край раковины, чтобы скрыть дрожь и оставляя на коже немеющее чувство удовольствия от этих легких, дразнящих прикосновений.
Его пальцы медленно провели по моим кистям, предплечьям и впились в плечи. Достаточно сильно. Почти болезненно. Вызвав идиотский отголосок удовольствия. Да что за нахуй вечно со мной происходит?! Хотела раздраженно повернуться, чтобы оттолкнуть. Не дал. Стиснул плечи уже до боли, бедром прижимая меня к тумбочке. Раздраженно дернула головой, чтобы распущенные волосы хлестнули его по лицу. Тихо рассмеялся на ухо, будоража оттенком призыва и удовлетворения от моих реакций.
– Отошел от меня, я сказала. – Почти рыкнула я.
И парализовано застыла, видя в отражении как его голова склоняется к моей шее. Замерла от вспенившегося в крови желания прикосновения этих жестких губ. А когда он обжег дыханием кожу, прежде чем прикоснуться к ней, я, едва не закатывая глаза от удовольствия, безотчетно откинула голову ему на плечо и за каким-то хреном прижалась спиной к его груди. Горячий язык медленно заскользив вверх к линии нижней челюсти, от чего я почувствовала в слабеющих ногах, наливающийся жаром и плавящий вены свинец, перетекающий горячей тяжестью в низ живота. Его пальцы накрыли грудь и сжали, заставив меня повернуть к нему голову и впиться в полуулыбающиеся губы. Почувствовала ягодицами его однозначный ответ на мое жесткое движение языком по его языку. Двинул бедрами вперед, вжимая мою нижнюю часть тела в тумбочку, и швыряя моему изнывающему разуму отчетливое ощущение того, как сильно он меня хочет, чем вытеснил весь мир за рамки, оставляя только жадно пьющую его поцелуи меня и его, скользящего свободной рукой по моему животу вниз.
– Ой, бля, пардон. – Извиняющийся голос Кости, заставившей меня тут же отстранить от мгновенно злого Паши.
Я почти с испугом увидела в отражение стекла, как Костя резко развернувшись на пятках торопливо чешет по обратному маршруту. И понимала, что вместо Пумбы мог бы войти Женька. И он бы не простил. Он бы посчитал это за предательство. И в отместку явно бы рассказал обо всем моей семье. И может, не только моей.
Пораженная своим безрассудством, зло выдохнула с силой отстраняя от себя руки Паши. Но он, разгоряченный моим безумством и алкоголем в своей крови, сдаваться вовсе не собирался. Недовольно отступил, позволяя мне развернуться, но тут же прижал своим телом обратно. Попыталась сопротивляться, раздраженная этим напором до крайности, но без труда скрестил мне руки и намертво прижал к моей груди.
– Хватит. – Зло глядя на него исподлобья мрачно сказала я. – Хватит. Заканчивай этот фарс. Ясно? Прекращай.
– Какие грозные глаза, киса. – Опять эта ебучая блядская улыбка. От которой меня так пропирало. – Мне здесь полагается испугаться?
Закрыла глаза и мотнула головой, словно бы это помогло бы унять жадное желание стереть улыбку с его лица грубым поцелуем. Господи, ну как можно меньше минуты назад быть готовой отдаться, а сейчас уже ненавидеть и все равно его хотеть? Мне нужен психиатр. Я серьезно. Мне нужна квалифицированная помощь, потому что это ненормально. Так не бывает. А ему нужен цианистый калий. Ведерко, чтобы уж наверняка.
– Я говорил тебе, что ты красива, когда злишься? – с тенью иронии, его пальцы чуть сильнее сжали кисти на моей груди, а в глазах блеснула истома. – Так и тянет тебя бесить. Хотя я иногда увлекаюсь и бесить меня начинаешь уже ты.
– Это чем же? – прищурилась я, попытавшись вырвать уже немеющие от его мертвой хватки руки. Бесполезно.
– Отрицанием очевидного. Попыткой скрыться за маской. Тебе не идет это совершенно. Вот то, что было минуту назад, это ты. Смелая, раскрепощенная, страстная, такая, от которой у меня крыша течет. А сейчас снова этот дебильный снобизм. Снова отрицание себя, подгон под правила. Ты знаешь, так и до шизофрении недалеко. Проконсультируйся с психиатром, что ли.
Захотелось его ударить.
– Отпусти мои руки.
– Признай, что приревновала, отпущу.
У меня аж челюсть отпала, когда он потребовал от меня новый повод подогреть его эго и самолюбие. Опять наглеет, сука. Я презрительно искривила губы, вкладывая в свой взгляд насмешку, заставившую потемнеть его глаза.
– Пахнет идиотизмом, Коваль. Я тебя не ревновала.
А он расхохотался и мои руки отпустил. Я в ступоре смотрела на его веселый оскал. Снова опустил пальцы на столешницу по обе стороны от меня, склонился, проникновенно глядя мне в глаза.
– Не признаешь, значит? – усмехнулся и быстро, так, чтобы не успела среагировать, провел по моим отчего-то пересохшим губам языком.
– Я не могу признать то, чего нет. – Твердо глядя в его усмехающиеся глаза, сказала я.
– Хорошо. – Он довольно улыбнулся и, достав телефон из кармана ветровки, быстро кому-то набрал, дождавшись ответа, пренебрежительно бросив в трубку «иди сюда».
Она пришла. Та брюнетка. И пришла быстро. Застыла в дверях, несколько растерянно глядя в спину Паши, удовлетворенно бросившего взгляд на ее отражение в окне. Усмехнулся мне, и отстранился. Несколько лениво подошел к ней. Она смотрела в его глаза, не понимая, что происходит. Он протянул руку и сжал ее горло, вынуждая повернуться ко мне боком. Чтобы лучше видно было.
Я скрестила на груди руки, не понимая почему не ухожу, и, чувствуя некоторую нервозность, старательно изобразила ухмылку на лице. Только вот он на меня не смотрел. Он смотрел ей в глаза, толкая назад, вынуждая спиной прижаться к боковой стенке холодильника. Она тонула в нем, уже начхав на то, что они в комнате не одни. Девчонка попрощалась с крышей, дыша часто, поверхностно и податливо глядя в его равнодушные глаза. Он так на меня и не посмотрел, очевидно, и без того прекрасно чуя расходящиеся от меня волны напряжения. И я едва не пала от неожиданного эмоционального взрыва во мне, когда он вжал ее до упора в холодильник и грубо, без особых церемоний, впился в ее губы.
Сердце ошиблось на несколько тактов. Я, не в силах моргнуть, смотрела на этого скота, целующего на моих глазах млеющую от него и стелящуюся под него девчонку. И все что я хотела – убить его. Ударить. Сильно. Больно. До крови и хруста костей. Растерзать и напоить этим злобно ревущее пламя в груди, от которого судорогой сводило пальцы.
Она попыталась прижаться к нему и обвить его плечи. Ты куда лапы протянула, сука?.. Но он не позволил. Сначала. Потому что от меня не последовало реакций. Вжал ее собой в гребанную дверь холодильника, вырвав у нее сладострастный стон тяжелым эхом отдавшийся у меня в ушах.
Сначала была скинута лямка ее топа. Потом вторая.
Я держала бурю, сжигающую все внутри до болезненных колющих остовов, на которые хотелось насадить их обоих. Его за сволочизм, ее за податливость, за жаркие ответы. Но я себя сдерживала. Пусть уже с большим и очень скрипучим трудом, но сдерживала. До того самого момента, пока не поняла, что он реально готов идти до конца. И трахнуть ее. На моих глазах. И эта шлюха, похоже, явно не имела возражений. Мой судорожный вдох и я поняла, что в этом есть свой плюс – я готова к этому, потому что это выжжет его из меня окончательно и бесповоротно.
Я действительно была к этому готова, пока под ее пальцами не звякнула пряжка его ремня, а у меня не потемнело в глазах от злого воя животного в душе и бешенного набата сердца, стремящегося пробить мою грудную клетку.
– Хватит. – Не выдержала. Не смогу. И уйти не смогу, потому что знаю, что он не остановится.
Отстранился и вперил в меня неопределенный взгляд. Я медленно выдала рваный, но почти неслышный вдох сквозь стиснутые зубы. Знала, что он посмотрит, но несмотря на внутреннее бурлящее негодование с крупицами желания хорошенько пнуть его и желательно между ног, я держала мимику под контролем. И моя равнодушная улыбка была вполне естественной. Я не понимаю, как он прочел все то, что было погребено, замуровано внутри, но он это прочитал. Хмыкнул и сказал ошарашенной девчонке идти за стол. Она, бросив на мое восковое лицо беглый испытывающий взгляд, послушно удалилась
А он направился ко мне. Которая все еще стояла с уже несколько натянутой улыбкой. Давай, подойди, скотина. Скажи хоть слово со своим ебучим самодовольством и я тебе в глаз дам.
Но не сказал. Взял бутылку с виски и набрал в рот. Прополоскал и выплюнул в раковину. Потом еще раз. На третий просто приложился к бутылке, чтобы сделать хороший глоток.
– Думал, абзац. Не остановишь. – Тихо выдохнул, вставая рядом, и глядя в проем двери.
– А сам бы не остановился? – попыталась сказать уничижительно, вышло не совсем.
– Честно? Конечно, тормознул бы. – Снова пригубил. – Во-первых, не время и не место. Во вторых… – Усмехнулся и оборвал себя, бросив на меня косой взгляд. – Мне стоит сейчас изгаляться, и повторять «а я говорил»?
Я убито покачала головой и вышла. Погано как-то на душе. От того, что остановился бы. От того что вообще это сделал. Каждый раз начинает жестко, но хитровыебанно не доводит до конца, избегая моего окончательно ненавидящего к нему отношения. Сука. Может поэтому меня так трясет?.. Надо бы сходить к психологу. Для начала. Может еще есть шанс все исправить.
Подходя к беседке и заметив уже значительно захмелевшего Женьку, я усилием взяла себя в руки. Костя, что-то увлеченно обсуждающий с пьяным Женькой, быстро мазнул по мне непонятным взглядом, я устало ухмыльнулась в ответ.
Паша пришел позже, что-то шепнул брюнетке, глядящей на него томным взглядом и она отсела. Какое, блядь, благородство!
Градус за столом повышался и вместе с тем, как это часто бывает, компанейские отношения крепли. Не знаю, отчего у меня у меня нарастало внутренне напряжение. На Пашу я вообще старалась не смотреть, увлеченно разглядывая фотки в телефоне у жены Кости и делая вид, что вижу их впервые.
Вино сменил белый ром и жить стало веселее. Кристина стала казаться близкой подругой, Костя охрененным человеком, и я все чаще прикусывала себе язык, чтобы с него не сорвалось милое сердцу «Пумба», даже Рамиль, хихикающий в тему и нет и страстно вещавший о приключениях его и своей жены в Турции, где все закончилось обезьянником, мне очень нравился. Женька пытающийся наладить контакт с мрачнеющим Пашей, удрученно вздохнув, шепнул мне на ухо, что Коваль мудак, вызвав у меня этим неистовый смех.
Впрочем, при одном взгляде на Пашу смеяться расхотелось. Он все чаще устремлял потемневший взор на дальний конец стола, где на коленях у рослого здоровяка сидела его блондинистая проститутка, а вторая флиртовала сразу с двумя. И мне это не нравилось. От слова совсем.
Мы лишь раз скрестились с ним взглядом. И я не смогла больше надолго от него отвлекаться. Как и он. Что-то гипнотическое было в его потемневших глазах, не слабо так играющих алкоголем в крови. Я сжала руку Женьки на своем плече, пытаясь вырваться, отвлечься от затягивающей трясины и почуяла, как Пашку это мое движение подстегнуло. Сломив во мне голос разума. Накатившее чувство мести за его представление с брюнеткой руководило всеми моими флиртующими с Женькой действиями. И Паша бы себя не выдал, если бы его закончившийся виски не сменила текила.
Нет, ревности он не выказывал никак. Только легкую иронию, демонстрирующую, что он прекрасно знает, почему и для чего я сейчас жмусь к Женьке. Это несколько раздражало, но и прекратить жаться я не могла. Пока не прочла по его губам «киса». Последующая блядская манера в легкой, но такой провоцирующей улыбке быстро коснуться кончиком языка верхнего клыка мгновенно опалило сознание и тело воспоминаем о Швейцарии. Он сделал тоже самое в ресторане отеля. А потом, тем же вечером, я едва сознание не потеряла от оргазма…
Скрестила ноги под столом, стремясь сдержать дурное возбуждение, которое не глушилось Женькиным легким поцелуем в висок, зато напомнило реальное положение вещей. Я тщательно сделала вид, что мне все равно.
Только вот Паша весь этот мой маскарад считывал без труда. Он подарил мне очередной ироничный взгляд. Но такой тяжелый, с явной нехорошей тенью. С намеком, от которого сердце забилось чаще.
Не желая сдаваться, внезапно поцеловала Женьку, пытаясь этим самым снять приступ безумия, горячо шепчущий на ухо, что мне необходимо сейчас выйти из-за стола, отправиться на кухню и дождаться там появления Коваля. И не для разговора. Вот совсем не для этого
Женька удивился, но ответил, под деланно завистливый вдох Кости, сказавшему жене: «смотри, старушка моя, страсть какая! У нас по молодости тоже так было, помнишь?». Кристина рассмеялась и отпарировала, что она еще молодая, а Костя просто не переживет накала страстей, если она их начнет.
Отстранилась от Женьки и нежно ему улыбнулась, вызвав у того нежный поверхностный поцелуй мне в лоб. Его объятия стали крепче, ласковые прикосновения чаще, что отлично меня оградило от той части себя, что сейчас разочарованно выла и требовала немедленно посмотреть на Пашу.
Посмотрела, почти не опасаясь. А там снова ирония. Стремящаяся скрыть крах его самоконтроля. По мере того, как стремительно пустел его бокал, я все отчетливее чувствовала, как фальшива его насмешка и как тяжела нарастающая ярость, которую он старательно топил в текиле, но которая только сильнее от этого загоралась, прорываясь резкостью движений и слов, иногда замораживая веселую атмосферу, витающую над гомонящим столом.
Помимо меня, за столом присутствовал еще один человек, который замечал, что чайник терпения у Паши вот-вот закипит и издаст оглушающий свист. И это был Костя. Этот суровый громила отпускающий сальные, но такие забавные шуточки, над которыми угорала вся разношерстная компания, хитроумно налаживал контакт со стремительно пьянеющим Женькой, умильно тискающим меня в объятиях, и все чаще дергал его из-за стола. То мясо пожарить, то покурить, то еще какой повод выдумывал, лишь отдалить тело моего жениха от моего. Как и сейчас, позвав Женьку по какому-то весьма отдаленному от витавшего празднества поводу в сторону стоянки. И Женька, опьяненно и радостно покивав, мазнул губами по моему виску и отправился вслед за Костей.
А Паша уже тлел, порождая этим во мне беспокойство. Я испытывала и глумливое наслаждение от того, как стремительно съезжает его крыша и идиотское желание прямо при всех и прямо сейчас встать и, перегнувшись через стол, впиться в твердо сжатые губы. Моя фантазия не на шутку разыгралась, уводя меня в такие дичайшие дебри с изображением горячего секса тут же на столе и снова прямо при всех, что я одновременно ощущала, как намокает белье, и как Паша это будто чует.
Он смотрел на меня в упор. Не скрываясь больше, не пытаясь изобразить маску иронии и насмешки. Меня бросило в жар от нажима в его взгляде, от ощущения, как же сходны сейчас наши мысли.
Сама едва заметно повела головой в сторону выхода из беседки. Кивнул.
Я шла стремительно. Отдалялась от кипящей весельем и светом резной беседки на воде. Уходила прочь, в сторону леса и едва сдерживала желание перейти с шага на бег, чуя нутром, что он идет следом. Веяние преследование отчего-то захлестнуло, и я рванула в сторону подлеска, подгоняемая жарким вбросом адреналина в кровь с дичайшей охотой вживаясь в роль добычи, гонимой зверем.
Как его это завело, боже, как завело.
Я слышала, как под его ногами хрустит сухостой. Чувствовала его за своей спиной, словно дикого, обуянного животной жаждой хищника. Он мог нагнать меня, стремительно мчащуюся в подлесок в два шага, но давал мнимую свободу, вероятность того, что я могу скрыться от него, длинноногой сволочи.
Я влетела в подлесок с хрипящим вдохом, в темноте отчаянно пытаясь вглядеться себе под ноги, чтобы не упасть. А он посчитал, что пара метров вглубь редкой чащи это достаточно. Сбил меня собой довольно жестко. Я не смогла погасить таранящую инерцию его тела, чуя только злость и досаду, и готова была уже кубарем покатиться по небольшому склону, но он благородно попытался исправить свою оплошность, перехватив мое почти рухнувшее тело. Но и его по инерции потащило вперед и мы вместе пустились в круговерть по вкусно пахнувшей траве.
По правде говоря, откатились бы мы совсем недалеко, но я упорно пыталась оказаться сверху, а ему это претило, и из-за этого мы, увлекшись противоборством, откатились от места столкновения достаточно прилично.
– Сверху. – Выдали мои немеющие и кривящееся губы, когда я в очередной раз упрямо оседлав его бедра, прижала руками плечи к смеси пожухлой листвы и сочно пахнущей летней травы.
Зеленые глаза хищно блеснули, и его пальцы, сжимающие мои ягодицы расслабленно заскользили по ткани джинс вверх. По ребрам. До груди.
– Не заслужила, сука. Ты там поиздеваться хотела, а сейчас подоминировать? – Хрипло и едва слышно, от этого голоса еще не остывшая от адреналина кровь вновь вскипела.
И он одним движением скинул меня на землю и подмял под себя. Резкий удар, чтобы я раздвинула ноги, и он прижался бедрами к моему паху, сломив последнюю волю к сопротивлению. Я жадно прильнула к его раскрытым губам, позволив безумию накрыть меня с головой. Здесь и сейчас. На склоне, в пожухлой, прошлогодней листве под весом его горячего тела.
Он чуть отстранился, едва ощутимо скользнув языком мне по скуле и едва не сорвав этим стон с немеющих зудящих губ. Одно движение его бедер, и от отчетливого ощущения его сильнейшей эрекции, у меня разом вспыхнуло бескомпромиссным жаром все тело. И сладко заныл низ живота.
– Калишь меня с этим уебком. – Глухо и таким охеренно хриплым шепотом мне на ухо. – Спецом в отместку, да? Знаю же, что тебе на него похуй, и все равно… Ты не киса, ты редкостная сука.
И если бы не последние слова…. Но он подкрепил их имитацией движения при сексе, сорвав во мне все тормоза. Я смазано выдохнула, опьяненно откинув голову и раскрываясь перед ним.
– Порви с ним, блядь…
Я аж опешила и изумленно посмотрела в полыхающие изумрудным огнем злые глаза перед собой. Вроде, не шутит. Но что мужик на взводе не скажет? Хотя, приятно, конечно. И особенно приятно с его губ. Жестко и требовательно скользнувших по моей шее до обнаженной груди, с которой была сдернута блузка мгновением раньше.
Земля холодная и жесткая, лопатки упирались в какую-то ветку, царапающую кожу даже сквозь ткань. Но мне было плевать. Все, что имело сейчас значение, так это его горячий язык, терзающий мою грудь. И его руки требовательно оглаживающие мое отчего-то подрагивающее тело. Пальцы вцепились в его голову. Прогнулась в пояснице, когда его язык скользнул ниже по покрывшейся мурашками коже живота. С губ сорвался стон от ощущения его зубов на коже, прихватывающих не сильно, но так, сука, распаляющее, что единственное, что полыхало в моем мозгу это отстранить его, опрокинуть на спину, так же искушающее заскользить зубами от линии нижней челюсть по груди и животу до самого низа. Прижаться, чуть куснуть эрекцию сквозь плотную ткань его джинс и потом расстегнуть ширинку. Я впервые желала сделать минет не из интереса (погашенного опытом), а просто потому, что хотелось слышать его сорванные вздохи, чувствовать дрожь его тела, и готова была давиться, задыхаться, но делать ему так хорошо, чтобы он стонал подо мной… Боже, как я хочу, чтобы он стонал подо мной и из-за меня…
Но мысль была потеряна, когда его пальцы расстегнули пуговицу на ширинке моих джинс.
– Нет… нет… Паш… – я слабо попыталась воспротивиться, но его сволочные пальцы скользнули за тонкую грань нижнего белья и я оторопело осеклась, почувствовав как к чертям порвало мир от его первого такого легкого, пробного прикосновения к моей самой чувствительной точке тела.
Тело сжалось, рвануло вперед и в сторону под его алчными пальцами, под весом его распаленного тела. Удержал. Одним движением сорвал со своих плеч ветровку и бросил ее на землю рядом со мной. Не осознала момента, как лежу на животе на мягком и так вкусно пахнущем его парфюмом ткани. Совсем не отпечатался в памяти миг одного рваного движения джинс вниз по бедрам, оголившем ягодицы. Значение имело лишь чувство его горячей плоти прислоненной к моим бедрам и тяжесть веса его тела надо мной.
Следующий миг опьянил, сломил во мне меня, оставил лишь дичайшее послевкусие наслаждения после его краткого и такого упоительного движения вперед, заставившего мои пальцы впиться в мои же плечи, а с губ сорваться стону удовольствия.
Я не знала прежде, что значит вот так быть под мужчиной, и что это может принести такое удовольствие. Нет, он не бил. Он двигался медленно. С чувством. С расстановкой. Считывая акценты по моему сжимающемуся каждый раз на его ветровке телу. И о боже, как мне это нравилось. Как безумно приходился по вкусу жар его тела, властные пальцы, зарывающиеся в пряди волос, напор и сила движений бедрами, порождающими во мне такое яркое нестерпимое желание подаваться назад, навстречу ему.
