Текст книги "Земля-воздух (СИ)"
Автор книги: Александра Лимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
Одно яркое, животное движение его бедер и мой безотчетный стон в его губы. Потерялась в нем, в его веянии и напоре. И найтись мне отчаянно не хотелось. Он скользнул языком по моим разгоряченным губам, удерживая собой и одной рукой мое изнывающее тело, быстро извлек серебристый квадратик упаковки презерватива из внутреннего кармана пиджака. Очевидно, уготовленный не для меня. А для суки, оставшейся за столом с Женькой. Это привнесло ясность и ужас в творившуюся вакханалию в моей голове.
– Серьезно? – Хрипло хохотнула, с презрением глядя в распаленные зеленые глаза. – Здесь? Сейчас?
– А ты сильно против, да? – саркастично улыбнулся, опуская мои ноги, но зажимая мое тело собой, и прежде чем я успела сообразить, его рука задрала мою юбку, скользнув по предательски влажному кружеву белья. – Прямо категорически против?
Со злостью отстранила его руку и попыталась оттолкнуть от себя. Руку убрал, но остался на месте, в ответ лишь прижав меня собой к стене сильнее. Попробовала вывернуться. Сжал сильнее. Вот как? Внутри забивший протест окончательно смыл налет вожделения затемнивший все доводы разума. Я пришла в себя. Наконец-то. И собиралась унизить в ответ. За то, что перепутал меня со воей проститукой, дающей по первому требованию.
Обвила шею руками, загадочно улыбаясь и глядя в еще затуманенные желанием глаза. Приблизилась к его губам. Едва касаясь, чуть отстраняясь, когда он пытался податься вперед и сорвать поцелуй. Заводя его этим, распаляя сильнее, до ярких остервенелых искорок безумия вспыхивающих в насыщенных изумрудах глаз.
– Киса, не играй со мной… – тихо, с нажимом выдохнул он, когда при очередной его попытке поцеловать, я, соблазнительно улыбаясь, снова отстранила голову. – Я терпеть это не могу.
Киса. И обращение-то какое пренебрежительное. Как для очередной потаскухи, имя которой вспоминать нет необходимости. Это осознание только подпитывало мое раздражение, прорывающееся наружу мстительным искушением в глазах, на которое он так охотно подавался.
– Хорошо. – Ласково улыбнулась я очень кратко скользнув языком по пересохшим горячим губам. И надавила руками на его плечи. – Я люблю сверху.
Он сначала не понял. А когда до него дошло, к чему это мое движение, удивленно приподнял бровь.
– Я? Сидя на полу в женском туалете? – надменно уточнил он, отстраняясь. – Киса, ты сошла с ума?
Невольно поморщилась в ответ на это обращение и кивнула, полуулыбаясь. Испытывающе прищурившись долгое мгновение пристально смотрел в мои глаза. Когда понял, что я не шучу и либо так, либо никак, прицокнул языком, убито закатив глаза и отступив окончательно. Так и думала. Так и знала. Негромко и презрительно фыркнула, глядя как он убирает презерватив обратно и идет к стойке с раковинами.
А внутри что-то так разочарованно взвыло, словно в действительности сожалея, что я не отдалась этому ублюдку в туалете. Раздраженно повела головой, выбрасывая идиотское веяние остывающего безумия.
– Тот полупокер не врал, и ты его невеста? – усмехнулся, включая воду и глядя на меня в отражении зеркала. – Ну и вкус у тебя… я был уверен, что ты так, прикрытие его страсти к черным ходам…
– Он не полупокер. – Не скрыв раздражения, ответила я, подходя к раковине, максимально удаленной от него и придирчиво осматривая свое отражение.
– Ну, не скажи. – Бросил на меня насмешливый взгляд, смывая мою размазанную по его губам помаду. – Весь шлифованный, что оскомину при одном взгляде набивает. И презрение. Сколько ему? Двадцать три, двадцать два?
– Двадцать девять. – Зачем-то ответила я, стирая разводы помады с губ влажными салфетками.
– Надо же, ровесники. – Хохотнул Паша, вытирая подбородок бумажными полотенцами и со смехом глядя в мое напряженное отражение. – Только судя по его тупому взгляду и неумению вести переговоры, я бы предположил, что высшее образование у него куплено и он с умоляющими глазками смотрит на папку, чтобы тот отдал ему бизнес. А он его развалит впоследствии. Киса, серьезно? Ты с ним? Ладно, выглядит как пидор, но он же тупой…
Выдох сквозь стиснутые зубы и мои прищуренный взгляд, смотрящий прямо в отражение его насмешливых глаз. Пальцы стиснули пластик колпачка помады и так и замерли в клатче, потому что я не в силах была пошевелиться от обуявшего меня желания ударить его.
– Киса очень горяча, когда злится. – Чарующая улыбка на змеиных губах и одно плавное движение, чтобы оказаться у меня за плечом.
Дохнуло слабым запахом парфюма. И его ароматом. Именно его, и именно ароматом. От которого ноги пытались подкоситься, а кровь вновь впенилась в жилах, стекая к низу живота и наполняя его горячим свинцом. Я оцепенело смотрела в его отражение, понимая, что вновь, несмотря на вроде бы царившее в голове раздражение, погружаюсь в то придурочное, абсолютно иррациональное состояние неистового желания, и не могу, и самое интересное не хочу этому противиться.
– Я же говорил, что тебе подойдет красная помада. – Его пальцы накрыли мою похолодевшую кожу, помогая извлечь тюбик из клатча. Свободной рукой откинул локоны с моего плеча и склонившись, не отрывая глаз от отражения быстро и убивающе скользнул губами по открывшейся шее. – И распущенные волосы… Знаешь…
Он не окончил фразу, напряженно и так неопределенно глядя в мои глаза. Я, все еще воюющая с собой, деланно насмешливо усмехнулась его отражению. Для него – словно пощечина. Отшатнулся, взгляд стал надменным, холодным. Странно резанувшим по мне. Упрямясь себе и ему, усмехнулась повторно.
– Выйдешь минут через пять. А то твой тупой полупокер что-то заподозрит, а ты же так дорожишь репутацией. – С нескрываемой издевкой, и решительный шаг к двери.
Накрасила губы раза со второго. Трясущиеся от злости пальцы смазывали контур. Пришла к столу вовремя. Женька, заскучав, смотрел по сторонам, пока Паша пристально изучал составленный договор по аренде автоцистерн.
Женькин вид меня успокаивал, а его мой, потому что он и никогда не умел читать то, что скрыто за доброжелательной миной. В отличие от Паши.
Не удержала раздраженного взгляда на его непроницаемое лицо. Женька пнул меня под столом, намекая быть повежливее.
– Годится. – Кивнул Паша к немалому изумлению Женьки, уже, видимо, с тоской думающего о своей скорой ссылке в Сибирь. – Аренда на три месяца. По кубатуре завтра скажу, цистерны маловаты, надо рассчитать количество рейсов.
Женька очумело смотрел на Павла, не отрывающего взгляда от отложенных на край стола уже размашисто Пашей подписанных доков. Тот на миг поднял на меня зеленые глаза, и я поняла, что значит улыбаться взглядом. Улыбаться нехорошо, с намеком таким. Не скрывая раздражения, приподняла бровь, но он уже перевел взгляд на давящегося радостью Женьку и начал обговаривать детали. Я снова осушила бокал вина, не понимая, что я делаю, что я уже сделала и чем все это аукнется. А аукнется определенно, ибо видно, что Женька и не надеялся на заключение контракта, а Паша не планировал дать ему добро. До момента в туалете.
Щеки залил предательский румянец, и я поняла, что на горизонте маячат проблемы. И корень всех грядущих зол сейчас нагло и насмешливо улыбается мне блядскими зелеными глазами.
Глава 2
Отдел планирования полетов меня удивил. Перед началом брифинга – своеобразной планерки за несколько часов до вылета, где обговаривались все вопросы текущего рейса, мне запоздало заявили, что бортпроводница, которую я заменяю являлась фрилансером. А это плохо. Для меня. Фриланс-проводницы – стюардессы по краткосрочным контрактам, один-два рейса. Личные, так сказать. И метаться приходится в пять раз больше, ибо ты уже фактически личная служанка, и выполняешь все поручения клиента, а с учетом того, что рейс длится сутки, это обещало быть ужасным
Я, с вымученной улыбкой смотрела на менеджера джета, прекрасно понимая, почему о такой «маленькой» детали мне "забыли" сообщить, ведь я бы непременно отказалась, а рабочий график и уровень из текущих бригад у меня одной были подходящими для замены. Фрилансерами шли только опытные, хорошо себя зарекомендовавшие стюарды.
Слышала о случаях, что некоторые вип-клиенты отказывались лететь без своих личных стюардесс. Жаль, что этот случай не из таких.
Единственное, что меня хоть немного успокаивало это то, что старшей бортпроводницей джета являлась любовница Диего Ксюша. И она не знала, что я знала о ней. И об Аллочке тоже. И подозревала еще Таисию, но не была уверена. Поэтому, в принципе, брезгливая я с Диего прекратила заниматься всякими экспериментами в плане постели.
Страстный мачо Диего только со мной не скрывал отношения. Ксюша, как и прочие его любовницы, были осведомлены, и старательно делали вид, что на козла Диего не претендуют. Ксюша старалась больше всех, периодически порываясь со мной завести дружбу, но я никак не могла скрывать убийственной иронии при ее попытках завязать со мной отношения, и ее это порядком охлаждало. Наш флайт-менеджер, занимающийся организацией диспетчерских, полетно-технических, и маршрутных вопросов уже заканчивал обсуждение рейса с парой английских пилотов, и одновременно подписывал нам с Ксюшей доки по обеспечению размещения экипажа в гостинице и чеки на командировочные в сто пятьдесят долларов. Для Цюриха это вообще не о чем. С их ценами-то. Начальство в очередной раз зажопилось, выделив скудные командировочные, что ровным счетом не добавило мне настроения.
Вообще, я люблю свою работу и не ленюсь особо, но «радостная» перспектива стать личной рабыней на сутки как-то не вдохновляла, и я нагло вытребовала у Ксюши, уже обеспечившей доставку питания и напитков с ресторана себе зону стаффа на рейс. Конечно, с учетом того, что я подменяю фрилансера это мое требование прозвучало ну просто абсурдно. Мне как раз-таки полагается порхать над клиентом весь рейс и воплотить все его пожелания и рекомендации. Но удержаться от того, чтобы не загнать ластящуюся ко мне Ксюшу в неловкое положение, я не смогла. Нужно же себя как-то подбодрить. Она неуверенно блеяла, что по регламенту не сможет отдать мне зону стаффа, а я разочарованно вздыхала и с нажимом на нее смотрела. Ксюша была в отчаянии, а я в глумлении, о чем я тут же рассказала Женьке в смс, получив в ответ несколько смайлов дьяволёнка и одобрительный большой палец. А следом запоздалый вопрос, порвала ли я со своим «итальянским чуркой». Смело соврала что да, и что мне нужно идти на подготовку к джету и отключила телефон.
Не хочу я расходиться с Диего. Стоит только вспомнить его такое красивое испанское лицо с выразительными насыщенными до черноты карими глазами, его руки, которые умеют делать ох, какие интересные вещи, его воркование «те кьеро» мне в ухо, и ласковое поглаживание моего обнаженного тела… Я скрестила ноги под столом, стремясь сдержать возбуждение. Но это помогло мало. Радикально решил сей вопрос другой момент.
Я, отчего-то сегодня была весьма рассеянна, и только сейчас обратила внимание на данные о рейсе. Точнее о пассажирах. Константин Викторовия Захаров и Рамиль Дамирович Гильятдинов не вызвали у меня особого интереса. А вот когда я прочитала следующее имя помеченное красным маркером, акцентирующим, что фрилансерить я буду именно с этим клиентом, меня как в прорубь окунули. Павел Александрович Коваль.
И дело даже не в том, что имя того ублюдка, одним взгляд вводящего меня в безумство такое же. Все дело в том, что я видела реквизиты контракта между Женькой и Пашей. И фамилия у скота Паши была Коваль. И, кажется, в том предыдущем чертовом рейсе, среди списка пассажиров была эта фамилия. Все эти фамилии. Сейчас уже не вспомнить точно, ведь их было тогда семь и они растрепали все нервы, да это и не имеет ровным счетом никакого значения. Самое эпичное – это точно он. Он летит в Цюрих. А я на фрилансе. Черт.
Я вчера аккуратно выпытывала у радостно порхающего по квартире Женьки, чем занимается Паша. Замгендиректора нефтеналивной станции – это все, что он знал. Воодушевленно глядя на контракт, добавил, что вроде бы слушок ходит среди элиты бизнеса нашего города, что сия наливная станция протянула нехилое такое щупальце к нефтегазоконденсатному месторождению где-то близ Карского моря, но подробностей никто не знает. Я, мать вашу, знаю. Я их на Ямал возила и чего-то там они действительно купили, на обратном перелете бурно празднуя это событие.
Одного я понять не могла почем он Пашу замгендиректора назвал. То, как затихла вся стая при одном звучании его голоса говорило о нехилых регалиях. И я крепко сомневаюсь, что подобные сделки проворачивает замгендиректора. Значит, среди своры был директор. До того момента, пока Коваль не одернул качка, я бы решительно утвердила, что гендиректором являлся именно бритоголовой детина. Но после… Я снова пристально вгляделась в список пассажиров. Определенно, Захаров и Гильятдинов были в том моем рейсе. А сейчас все они летят в Швейцарию… А я буду вынуждена пресмыкаться перед Ковалем. Были перелеты групп бизнесменов, и фрилансер стандартно шел у ключевой фигуры этой группы, что опять-таки склоняет меня к мысли, что Женька напутал с гендиром… Хотя, может эти двое его подчиненные?
При воспоминании о зеленых глазах мои руки, привычно сцепленные на коленях обтянутых строгой узкой черной юбкой униформы, слегка дрогнули. По венам прокатился жар, а в горле пересохло.
– Маш, что-то случилось? – участливо спросила Ксюша, вглядываясь мне в лицо, чем обратила внимание менеджеров и остального экипажа.
– Нет, все хорошо, – доброжелательно ответила я, мысленно дав Ксюше оплеуху.
Механически отработаю рейс, мне не нужно лишнее внимание к моей персоне, хотя, конечно, весьма велик был соблазн сослаться больной и сняться с рейса несмотря на шорох, который наведет этот мой поступок и пристальное внимание отдела планирования полетов. А это не есть гуд, вот совсем не есть. Репутация у меня должна быть безупречная, чтобы на меня всегда могли положиться и времени на затрату воплощения своей мечты в жизнь ушло как можно меньше. Сам факт того, что на замену вызвали именно меня уже о многом говорит. Поэтому я тщательно изображала дружелюбие, внимательность и ответственность на брифинге, зная, что менеджеры у нас первоклассные психологи и любое подобие протеста прочтут по лицу и каждому моему движению без труда, а это опять-таки пристальное внимание начальства. И новые препоны.
На проверке наших документов и досмотре, я старалась вообще не думать о Паше, отчаянно опасаясь тех неподконтрольных мне реакций, которые вызывает один лишь его мысленный образ. Все, что я ощущала – злость и раздражение, потому что понять себя не могла, а его дурное веяние подводило меня под риск. Господи, еще и фрилансер… Танцевать вокруг этого ублюдка шесть часов полета…
Старательно думая о скудных командировочных и тщательно отгоняя от себя мысли о Паше, я с Ксюшей начала принимать джет, быстро проводя текущую уборку салона. Потом прибыли экспедиторы с бельем, посудой, питанием и напитками, и с учетом того, что до начала отправки было все времени все меньше, а дел еще по горло, я вполне успешно выбросила дурное, гнетущее ожидание чего-то паскудного из головы. И зря.
Когда мониторинг температуры салона, систем водоснабжения и водоотведения, проверка аварийно-спасательного оборудования были закончены, и Ксюша занялась подготовкой трапа, а я велком зоной, быстро комбинируя привезенные живые цветы во вполне сносные букеты, меня начало терзало подозрение, что Паше на цветы в широких расписных вазонах будет как-то плевать. Да и прихлебателям его тоже. И плевать им будет на выровненный уровень света, чтобы салон обитый панелями вишнёвого дерева заиграл уютом, и на обработанную кожу кресел и дивана…
– Ксюш, кто с тобой в бригаде? Кого я подменяю? Римму Абубакирову? – заканчивая последний букет, негромко спросила я свою старшую бортпроводницу на этот рейс.
– Да, Римму. И предугадывая следующий твой вопрос – она уже фрилансерила с этим клиентом. – Задумчиво обводя взглядом салон, негромко ответила она стоя у двери. – Правда, деталей не знаю, мы только месяц с Риммой работаем. Ее перевели на наш джет, когда Оксанка в декрет ушла. Но, вроде бы, Римма говорила, что клиент на редкость адекватный. До этого фрилансерила с какой мадам из управления банка, так той как-то захотелось антрекот из оленины. В Мавритании. С учетом того, что это Африка, и из рогатых там только антилопы, у Риммы чуть инфаркт не случился, но она молодец, как-то вырулила, хотя клиентка была ужасно капризная.
Я, удивленно приподняв бровь, покачала головой, и, сверившись с наручными часами, пошла готовить кофе для пилотов перед вылетом. Ксюша окликнула меня раньше назначенного времени, и я, торопливо ополоснув руки и оправив униформу вышла из стаффа, чтобы встретиться дорогих гостей, которых подвозили к трапу на элитном автомобиле. Сколько понтов-то.
Вдох. Выдох. Нацепить маску добродушия и приветливости, растянув губы в дружелюбной улыбке. Не накрашенные губы…Господи, это-то в моих мыслях откуда?
Он вышел из машины первым. Элегантный. Сексуальный. Глаза скрыты солнцезащитными очками. Приталенная рубашка, строгие брюки, через локоть перекинута кожанная куртка, в руках ноутбук и несколько папок.
После него с переднего пассажирского вышел тот самый детина, беззастенчиво домогающийся меня в предыдущем рейсе. Он безостановочно что-то негромко бурчал по телефону, правляя светлый пиджак и перекидывая сумку с ноутбуком за спину. Я отчетливо почувствовала, что улыбка у меня становится весьма натянутой. Последним машину покинул высокий и худой татарин, одетый на манер Женьки, во все эти модные обтягивающие шмотки. Вроде бы я его тоже помнила по тому рейсу, он сидел справа от Паши и с интересом следил за тем, как меня прессует их громила. Как и Паша.
Коваль поднялся на борт последним, сухо кивнул на наше приветствие, ничем не выказав эмоций, правда чуть дольше положенного задержав давящий даже сквозь стекла очков взгляд на моем лице. Уголки губ едва-едва заметно дернулись в пародии на удовлетворенную ухмылку и я вдруг все поняла. Не случайно.
Не случайно в рейс дернули меня. Как неслучайно он подписал с Женькой контракт вчера.
По спине пробежал холодок. Он прошел в салон, сев в кресло лицом к нам и стянув очки, углубился в документы, разложенные на сервированный перед ним стол, не обращая на нас внимания. Качок плюхнулся на диван не прекращая разговаривать по телефону в разных вариациях повторяя: «ну масенька, ну не ругайся, я правда не знаю где его шампунь, ну помой его человеческим, не облезет же», и от этого заискивающего перед собеседником баса, у меня глаза на лоб лезли, пока я дождалась отката трапа и закрывала выход, повторно проверяя работу рычагов.
У меня все потряхивало пальцы от смеси шока и пытающегося прорваться злым рыком возмущения, когда я тщетно пытаясь взять себя в руки, стояла перед все так же погруженным в документы Ковалем, представляясь, уведомляя, кто я для него в этом рейсе и что все вопросы буду непременно решать, а затем отрепетированным движением предоставила ему меню, винную карту, пока Ксюша проделывала те же манипуляции с татарином, развалившемся в кресле позади от Паши и качком, все так же царски лежащим на диване. Фу, ну и манеры.
– Тебя трясет. – Негромко, так, чтобы слышно было только мне, стоящей справа от его кресла в ожидании заказа, заметил он, по прежнему не поднимая на меня глаз, но снова улыбаясь самыми уголками губ, и пуская этим зрелищем жар ненависти в мне в сердце, потому что я снова не понимала, что со мной начинает твориться и как с этим справиться. – Расслабься, киса. Пока не трону. Занят немного.
Сука. Я ощутила, как перекашивает мое лицо, и пользуясь тем, что остальные пассажиры меня не видят, а этот индюк не смотрит, прикрыла глаза, сжав челюсть и загоняя в себя желание двинуть Паше кулаком. Ублюдок. Пока не тронет он меня. Да кто тебе еще позволит, сволочь!
Остальные пассажиры от напитков отказались, и Ксюша ушла в стафф. А этот все держал меня. Моя доброжелательность на лице далась мне вымученно, когда он с тенью издевки спустя пять минут протянул мне меню и карту назад, сказав, что тоже пока ничего не желает.
В стаффе я мучительно сдерживала мат, наблюдая за Ксюшей, четко, без суеты выполняющей свои обязанности и не обращающей взгляда на меня. Далее следовало дать инструктаж пассажирам. Отправилась она, что-то прочитав в моем мрачном лице.
Перелет, в целом, прошел достаточно спокойно. Амбал Захаров вообще делал вид, что меня не замечал, а тощий модный татарин мирно проспал все время. Прибыли в Цюрих ранним утром. Я была на удивление измотана. В основном от того, что ожидала какой-нибудь подлянки от Паши, но он так и рылся в документах и ноутбуке, утратив интерес к моей персоне абсолютно.
После сдачи смены и получения командировочных нас отправили в отель, в который, к моему изумлению, поселились и эти три гада. Правда, на разных этажах. Хоть какое-то успокоение.
Цюрих. Надежный и умиротворенный. Раннее утро в финансовом центре страны было напоено неповторимым ароматом цветущих лип с тонкими нотками горной свежести в озорных и таких приятных порывах ветра.
Спать мне решительно расхотелось, пока я шла от машины развозки по идеальному каменному тротуару на мраморное крыльцо отеля. Остановилась и огляделась. Наш отель находился в трех минутах ходьбы от Банхофштрассе – основной и прекрасной пешеходной улицы Цюриха эклектично и весьма органично сочетающего в себе неоготические налеты средневековья в архитектуре и элементы царственного облика позднего периода эпохи Возрождения.
Буду дурой, если потрачу время на сон. Я попробовала уговорить Ксюшу на прогулку по Бахофштрассе, начинающегося от величавого здания вокзала совсем недалеко отсюда и кончающегося Цюрихским озером. В Швейцарии я была второй раз, и мне отчаянно хотелось обновить впечатления. Но Ксюша отказала.
Освежившись в душе, я натянула на себя джинсы, свитер и подхватив небольшой рюкзак с документами и легкую кожаную куртку, сбежала по лестнице в лобби, мурлыкая под нос любимую песню.
Со стороны обеденной доносился вкусный запах выпечки и кофе. Доброжелательно улыбнувшись швейцару у дверей, я решила немного подкрепиться, заодно время потянется, и я когда я дойду до середины сонной улицы, бутики известных брендов, которые так щедро расположены по обе стороны Банхофштрассе уже откроются. Цены само собой там сумасшедшие, однако и качество ни чета многим европейским филиалам.
Взяв себе ароматный круасан и чашечку эспрессо я села у огромного окна в пустом пока трапезном зале, влюбленным взглядом глядя на просыпающийся город за стеклом. По неширокой идеально ровной улице еще пока редко и неторопливо протекали автомобилями. Прохожих почти не было. Город спал, но уже чутко и поверхностно, как перед самым пробуждением.
Внутри меня было так тихо, так спокойно и приятно. Вкус нежнейшей, тающей на языке выпечки вызвал у меня непрошенную улыбку. Но все испоганил Паша.
Он возник словно из неоткуда, и опустился за мой стол напротив меня, держа в правой руке бокал с кофе. Я неприязненно на него посмотрела, чувствуя, как учащается сердцебиение.
– Киса, ты херовый фрилансер, ты знала? – насмешливо окидывая меня взглядом, произнес он, откидываясь на спинку стула. – Там вам полагается в конце полета спросить о дальнейших моих указаниях. А ты смылась и больше не появлялась.
– Кнопочку надо было нажать для вызова стюардессы. – Не удержала порции яды в своем отчего-то глухом голосе.
– С Риммой мне не приходилось ничего нажимать. – Усмехнулся он. – Исполнительная и активная женщина. С ней приятно работать. И яйца мне взглядом не морозила, в отличие от тебя.
Я поморщилась, тщательно удерживая трещащий по швам самоконтроль. Он меня раздражал. Только раздражал. Я тщательно себя в этом убеждала, загоняя обратно безумие, собирающееся с пинка ворваться в запертые, но такие всегда хлипкие при появлении Паши двери разума. А он словно бы прекрасно все с меня считывал, несмотря на выверенную, пусть и немного подкачивающую мимику. Снова усмехнулся, быстро и незаметно коснувшись кончиком языка белоснежного верхнего резца. Мои ноги рефлекторно сжались, что стало сигналом для революции в моем упорядоченном мире, потому что к херам были снесены все мои попытки загородиться от его сумасшедшего влияния при этом таком вызывающем и таком искушащем движении языка.
– Киса, ты меня снова заводишь. – Изумруды глаз потемнели, на губах змеиная улыбка. – У меня есть сорок минут, поднимемся ко мне?
Горячая волна ударила по напряженным мышцам ног, заставив судорожно и плотнее свести колени, в попытке сдержать цветущее буйным цветом возбуждение, несмотря на унизительность всей ситуации в целом. Хотелось. Хотелось сейчас перелезть через стол и прокусить эти губы. До крови. Предварительно почувствовав их напор в сумасшедшем поцелуе.
Крыша у меня стремительно съезжала и не собиралась останавливаться. Это осознание быстро пробудило забитую, затюканную похотливыми мыслишками ненависть, огненным пожаром промчавшуюся по сосудам к вакханалии, творящейся в моей бедной голове. Ведь как проститутке предложил. Как очередной своей шалаве.
– Ты не охерел ли? – не сдержавшись, змеей прошипела я, вперив в его лицо ненавидящий взгляд.
Он довольно хмыкнул и с давлением на меня посмотрел. Не знаю, может быть, все дело было в том, что сейчас я его неистового ненавидела, но дичайшего сумбура и уже традиционной дрожи от его такого прямого взгляда я не ощутила.
– Мы же только вчера разговаривали о твоей немалой выдержке. – Скучающе проронил он, чуть прищурившись и глядя на мои губы.
И нет. В его глазах не было ни похоти, ни веяния порока. Желание. Это было определенно оно, и именно это так будоражило. Приглашение, легкая ирония и желание. Прорывающееся успокаивающими всполохами сквозь пелену злости во мне.
– Не называй меня так. – Тихо приказала я, предупреждающе улыбаясь.
– Мне нравится. Кошачья грация, кошачьи глаза, и вроде с виду вся такая ручная, домашняя, а коготочки в любой момент полоснуть по рукам могут. Да, киса? – и снова эхо издевки, стеревшей во мне все кроме злости.
– Не называй, сказала. – В моем негромком голосе прорвались рычащие нотки от взметнувшегося внутри столпа горячей пыли раздражения, запорошившей все попытки разума бить в колокольчики рациональности. – Звучит пренебрежительно. Это раз. Во-вторых мое имя тоже из четырех букв, не лопнешь от натуги, если их произнесешь.
– Маша. – Негромко рассмеялся он, словно пробуя мое имя на вкус. – Мар-р-р-рия. Какое неподходящее имя. Простое, без изысков. Как твоя строгая униформа в самолете, что не позволяет разыграться мужской фантазии. Как и эти акценты макияжа, хотя на встрече с твоим полупокером ты подчеркивала совсем другие моменты и была самим воплощением искушения. А сейчас снова все в тебе призвано скрыть ту женщину, которую я отчаянно захотел, когда мы впервые встретились взглядом. Одного не пойму, к чему так ужимать себя? Отчетливо видно, что весь этот фарс строгости и подчинения тебе не по вкусу. Там внутри дикая кошка, которая сейчас попеременно хочет то выцарапать мне глаза, то трахнуть прямо на этом стуле. А ты ее давишь правилами и нормами никому не нужной морали.
Я расхотаталась. Цинично и очень весело. Правила и нормы морали. И я. Которая столько лет врала родителям, чтобы не наседали, трахалась с лучшим другом, с которым мы сейчас вывели друг друга из френдзоны и планировала еще не разрывать горячих отношений на «эстафетках» со страстным испанским мачо. Нормы морали?.. Мне было смешно. А ему отчего-то не очень. Заморозил одним взглядом, и я было, подчинилась, но протест, вовремя вскипевший в крови заставил невольно дернуть подбородок чуть в верх. И тут уже он рассмеялся.
– Мне нравится, что ты все время сопротивляешься. Окружающим условиям, себе самой. Мне. И как хорошо это скрываешь. Это заводит нереально. Кис, ну взрослые же люди. Меня жутко пропирает при одном твоем виде, и чуть ли не стояк случается, когда я к тебе прикасаюсь, ты тоже на меня нехило так реагируешь, к чему это сопротивление? Ну, хочется же обоим и пиздец как обоюдно. Давай не будем продолжать эту дебильную игру и просто сделаем то, что все равно случится.
Я снова рассмеялась. Наглость и нахальство ненавижу. Только отчего у меня так намокло нижнее белье, при условии, что я снова испытала раздражение в ответ на это вульгарное предложение я себе пояснить не могла.
– Так был у тебя шанс, Коваль. Я хотела сверху, ты отказался.
– В туалете, да? – хмыкнул он, раздевая меня взглядом и пригубив кофе. – Да еще и ты сверху? Нет, киса, ты будешь подо мной. Извиваться, стонать и отдаваться. А я буду вертеть тобой и всей ситуацией. Никакого доминирования и власти над собой я не потерплю. Ты женщина, ты снизу.
Ага, счаз. Я всегда сверху. Всегда. И почему-то меня возмущало именно это его высказывание, а не то, что он фактически мне в лоб сказал, что сексом мы займемся, это лишь вопрос времени. Привет, неадекватность, я тебя давно ждала, заходи, располагайся, властвуй и распоряжайся моими скудными мозговыми ресурсами. Я прицокнула языком, глядя на свой недопитый эспрессо и убито покачала головой. Теряю себя. Рядом с этой наглой и самоуверенной мразью.
Последняя слабая попытка уцепиться за слова и унизить его:
– Никакой власти над собой? От женщины, да? Ты же заместитель генерального директора. Что ж, от мужчины власть терпишь, выходит. Так что не втирай про принципы, там не должно быть ни ремарок, ни исключений. Прогнулся в одной степи, прогнешься и в этой. – Усмехнулась я, с долей вызова во взгляде.
И вот тут он расхохотался как и я минуту назад. Так же весело и так же цинично.
– Киса, никакой власти. Ни от кого. – С нотками несколько уязвленного самолюбия. – Я сверху над всеми всегда и везде, а то, что в документах написано… я там могу себя хоть марсианином прописать. – Задорно мне улыбнулся с нехорошей такой тенью в глазах. – Впрочем, ладно, вернемся к этому разговору позже, ведь ложка дорога к обеду. Ты же моя персональная стюардесса, верно? Я тут со своим Тимоном и Пумбой по делам свалю до обеда. У меня заказ в одном часовом магазине. Заберешь часы, доставишь мне в номер. А вечером съездишь со мной за город на полуофициальную встречу с потенциальным партнером и его семьей.
– Это с какого такого хера? – потрясенно спросила я.
– С такого, что про часы я бы тебе дал указание еще в самолете, но ты сухарилась по углам, а времени выцепить тебя, и по возможности поиздеваться у меня не было. – Он поднялся из-за стола, вытянув из кармана черных брюк небольшую книжицу с эмблемой дорогого часового бренда. – Тут недалеко на Банхофштрассе магазинчик. А на ужин со мной поедешь… господи, забыл как эта херня называется… В общем, когда стюардесса у своего рабовладельца уточняет, чем тот изволит трапезничать на обратном перелете, а потом в лепешку разбивается, но организовывает сей изощренный момент… Я над Риммой пару раз эксперементировал, справилась.
