Текст книги "Земля-воздух (СИ)"
Автор книги: Александра Лимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
– Не с тремя одновременно. – Буркнула я.
– С двумя, да?
– Я с ним живу как-никак.
– Заебись. Со мной и с ним. Хоть не в один и тот же день?
– И это я истерю?
– Я просто сейчас охуел. Я реально охуел.
– Это я сейчас охуела, Коваль. Сидишь тут, изображаешь мужа оскорбленного изменой. Да по сути расклад-то прост! Ну потрахались. Несколько раз. И…
– И ты рванула со мной в другую страну чтобы продолжать это делать. А сейчас сидишь и стенаешь что я тебя, бедную, на вшивость проверял.
– Ты невозможен. Я к себе в отель. Иди ты на хуй вместе с Женькой. Спасибо за чудные выходные, Павел Александрович, вылет по расписанию, если будут непредвиденные обстоятельства, мы вам заранее сообщим, доброго вечера.
– Да ну конечно, в отель ты поедешь. – Коваль расхохотался и схватил прошедшую было мимо меня за руку, и резко встав подхватил на плечо. – Поедешь ты, да. Чтобы в бабской голове генерировать дебильные мысли, делающие из мухи слона.
– Кова-а-а-аль. – Уперевшись в его спину простонала я. – Ты меня разочаровал, чудовище. Понимаешь, нет? Ра-зо-ча-ро-вал.
– Очарую обратно. – Парировал он, двигаясь вместе со мной на плече через лобби к лифтам. – Недавно у нас с тобой тема была за интересное направление в сексе. Знаешь, у меня на двенадцать, стоит только представить твои блядские кошачьи глаза, когда ты будешь стоять передо мной на коленях…
– Тема была за шесть-девять. – Оторопело прошептала я, чувствуя как немеет и дрожит все внутри.
– Была. Пока ты съебаться не решила, в обиженку играя. Киса, я хочу минет. – Он поставил меня на пол лифта и толкнул к металлической поверхности, зажимая собой склонившись к лицу и глядя в глаза.
– Хоти. – Я отчаянно сопротивлялась нарастающему возбуждению, глядя в улыбающиеся зеленые глаза, в паре сантиметров расстояния. – Я говорила, что не стоит меня принуждать…
– Не стоит, да. Я помню, как ты посмотрела на меня в лесу, как опустила взгляд ниже. И как облизнула губы. – Хриплым полушепотом в мое ухо, и пальцы с силой сжали ягодицы. – Я еще подумал… много чего я тогда подумал. А потом в офисе. Киса… ох, это было нереально с твоим языком и моим пальцем. К тому же сама пизданула, что хотела бы, но оборвала себя.
Фыркнула, чувствуя горячую тяжесть в венах и вкус его кожи на губах. Ох, Коваль, если бы ты еще знал, что мне снилось пару раз, ты бы охренел. Только собиралась посопротивляться, хоть попытаться вид достойный сделать, но кого я, блядь, обманываю? Я потянулась к его губам и он резко прижался бедрами. И у него уже было, что называется на двенадцать. Ахнула от дикости сочетания огненного желания и жажды погасить ее немедленно.
В номер ввалились, на ходу срывая друг с друаодежду. Учащенное дыхание смешивалось, вжималась в его губы и тело до боли, повалил на постель и рухнул сверху. Оседлал, и глядя потемневшим взглядом, улыбнулся. Языком по резцу. Подбросило на постели от разлетевшегося в дребезги самоконтроля. Рванула вперед, впиваясь в губы и обхватывая руками за шею. Рывком дернула в сторону. Послушно рухнул, позволяя мне быть сверху. Охнул, когда я грубовато рванула ворот легкой светлой рубашки и пуговицы отлетели.
Удовлетворенно улыбнулась и подчинилась темному торжествующе воющему желанию, приказывающему скользить языком по шее до линии ключицы. Прихватить ее зубами и чуть укусить, вдохнуть его запах смешанный со слабым ароматом парфюма от которого тут же все тело начало гореть, а мысли путаться.
Его пальцы скользнули под мою хлопковую футболку, с нажимом провели от поясницы вверх, доля секунды и бюстгальтер не поддерживал грудь. Жадно поцеловала усмехнувшиеся губы. Грубое натяжение хлопка и его треск, ударивший по тлеющуему на грани сознания безумию, заставляющего его влиться в кровь и разнестись горячей волной по телу. Чуть отстранил, помогая снять остатки ткани.
Я будто озверела, вообще не понимала что делаю, под рев вожделения правившего хаосом в голове. Судорожными пальцами пыталась расстегнуть хитроумную бляшку ремня, но она не поддавалась, заставляя меня от злости кусать его губы.
– Тише, киса, не ешь меня. – Прыснул, рывком сбрасывая меня на постель и нависая сверху. Мягкий щелчок и меня тряхануло, когда он прижался бедрамик моему низу живота, исходящему горячим требовательным жаром. Ткани много. Слишком много тками между нами. Он дразняще скользил языком по моим пересохшим губам, расстегивая остатки пуговиц одной рукой, а другой ощутимо сдавливая шею, и давя сильнее, как только я пыталась рвануть вперед, или обвить его ногами, чтобы прижаться теснее. Удерживал. Сводил с ума. Кровь кипела от этого хвата на грани грубости. Я досадливо рыкнула, он скинул рубашку, но руку с шеи не убрал. Не понимала, что он хочет. Для чего так мучить?
Чтобы вообще распрощалась с мозгами.
Поняла это, когда перевернул на живот и заставил встать на четвереньки. Хлесткий удар по ягодице. Не люблю я такое, но сейчас взбудоражило, заставило прогнуться в спине и взять упор на локти. Его пальцы с силой сжали кожу на пояснице. Прижался бедрами к ягодицам, и быстро расстегнул пуговицу джинс. Звук расстегнутой молнии, и почувствовала, как намокает мое белье.
– Приподнимись. – Послушно привстала, чувствуя ужасающе медленно скольжение ткани джинс вниз. – Снова шелк. Да, киса, ты определенно решила свести меня с ума.
Почти взвыла от его пальца, безошибочно надавившего на самую нужную сейчас точку, сквозь влажную ткань. Приподнялась на локтях, прижалась ягодицами к его паху, прося и умоляя. Заметив краем глаза отшвырнуты его и мои джинсы. Внутри все задражало, когда поняла, что все. Кожа к коже. Что отодвигается ткань белья. Мы не так договаривались, мать твою!
Рывком повернулась, упала на спину, но подняласьи рванула его за руку на себя. Он просто от неожиданности подчинился, упав на постель полубоком. Мой краткий и требовательный удар в плечо, заставивший его лечь на спину. Я готова была кончить просто от того, что он одобрительно посмотрел на меня, когда я снова оказалась верхом и накрыла его ладонями свою грудь, распаляя собственный голод. Возводя его в такую степень, что даже кипящее адским пламенем безумие, пригнуло звериную голову.
Соскользнула вниз по его ногам. Одновременно губами зубами и языком от шеи по груди, до живота. По вкусной, покрывшейся мурашками коже. Его сорванный судорожный выдох стал упоением, высшей наградой, которая смогла бы сломить любые сомнения. Но их и так не было.
Краткий взгляд вверх, чтобы удостовериться, как далеко он сейчас от контроля, что помешен на мне, моем теле и подчиняется этой страшной темной но вкусной анархии, которая творится на этой постели.
И хотелось его погрузить в хаос. Услышать чуть больше чем сорванный выдох. Облизнула губы, спустилась ближе и наконец сделала то, что мне три ночи подряд снилось дома. Вкус солоноватый из-за обильной смазки, нотки горечи и, будто, миндаля.
По телу словно прошел электрический импульс, сметающий мои собственные желания и мою личность, заставляющий судорожно и жадно следить за его реакциями. О да, это были охерительные реакции. Вздрогнул от языка по основанию, пальцы сжали простынь, вторая рука впилась в мои волосы, его голова откинулась сильнее, и по красивой, изумительно красивой линии нижней челюсти скользнул отблеск уличного фонаря.
В голове жадно ревела жажда большего. Его большего ответа, заставляя ускориться, едва не до защитной реакции горла, до нехватки воздуха, до горящих легких и слез застилающих глаза и мешающих следить за тем, что было так необходимо мне, моему внутреннему сгорающему от изнеможения миру, моему оттиснутому на задворки сознания разуму, моего полухающему и сладко подрагивающему телу.
– Кис… хорош… – господи, как этот надломленный близким удовольствием голос отдался тяжелейшим эхом в голове, опьянившим, и пустившим и без того быстро бьющееся сердце просто в галоп. – Хорош, я сказал…
Челюсть ныла, губы не могли полностью сомкнуться, и мне нельзя сейчас притормаживать, иначе я больше не смогу и мое тело сдохнет от разочарования. Но меня за волосы достаточно болезненно потянули вверх, заставляя отстраниться и вызывая досадный рык в унисон с внутренним ожиданием, готовым вот-вот кайфануть от его почти накатившего оргазма. Перехватил за плечи и резко развернул назад, заставляя снова встать на четвереньки, в классическую позу для шесть девять. Снова треск ткани. И я стыдливо зажалась, почувствовав его язык. Не знаю, почему. Внутри все рухнуло, сгорело, и горячие бурлящие воды хлынули в низ живота, наполняя его быстро тяжелеющим жаром.
– Блядь, да расслабься, кис… – недовольство во все еще надломленном и таком с ума сводящем голосе. – И не отвлекайся там давай.
Не отвлекалась, но то, что он вытворял, заставляло прорываться стоном с губ, и все, чего я боялась – утратить контроль от его языка, заставляющего меня дрожать, и задеть его зубами так и норовившими стиснуться. Никогда ничего подобного и ни с кем не было.
И становилось все хуже, потому что меня просто било от каждого его движения языка, просто разрывало. Я не могла с собой совладать и вроде несильно цепанула, по крайней мере, он вздрогнул и ощутимо шлепнул меня по ягодице явно не от удовольствия. Я уткнулась лбом в его бедро, понимая, что не могу, просто не вывожу. Пыталась подвести его к краю рукой, но пальцы немели и их сводило судорогой от накатывающего все ближе до сознания эха слепяще-паралитического наслаждения. Мышцы тела напряглись в попытке приблизить это, усилить. Кажется, всхлипнула, вжимаясь лицом в кожу его ноги. И все. Накрыло. Жестко и страшно. Сначала разорвало, а потом утопило. В голове дикий гул, оргазм разнесся молниеносно, по каждой клеточке, по каждому нервному волокну, заставляя их взорваться и кануть в хаос.
Когда пелена чуть схлынула, я осознала, что лежу на спине, что он быстро садится между моих ног и хитро улыбнувшись склонятся, чтобы вновь провести языком, заставить горло сжаться, а голосовые связки издать странный хрипящий звук в ответ на быстрое движение его бедер, разносящих, множащих творившееся в моем судорожно подёргивающемся теле сумасшествие. Я взвыла, когда возросла интенсивность движений, пригоняя обратно только было ушедшую волну наслаждения. Я выгнулась, что-то бессвязно умоляюще зашептала, откидывая голову и зажмуривая глаза.
Это все иррационально. Не поддается логическому объяснению. Но я чувствовала, чувствовала возврат. Его хриплый, рваный вздох и последний особо сильный толчок, снова столкнувший меня в бездну. Подбросило вперед, снова забило и снова сожгла, а прах развеяло по ураганному ветру, бушвавшему в венах и выворачивающему мышцы. Не почувствовала разлившегося липкого тепла на коже живота. Ощутила только его обжигающий протяжный выдох куда-то в шею и достаточно болезненный укус в плечо.
Поняла, что пальцы сводит судорогой от силы, с которой я впилась в его плечи, пока меня медленно отпускало. С трудом разжала и безвольно рухнула на спину слабо подрагивая и ощущая ленивую тяжелую негу медленно разливающуюся по телу из слабо пульсирующего живота.
– Киса-киса… – усталый шепот в затылок. – Второй раз за один раз?.. Да ты же мое чудо…
Мои губы растянулись в слабом подобии улыбки. Да уж, Коваль, воистину чудо. Только не я. А эта хренотень которую ты вытворяешь в постели со мной. Так, чтоб аж сдохнуть готова от удовольствия.
– Пить будешь? – негромко спросил он.
Я очень слабо кивнула, не в силах пошевелить онемевшим языком, да и телом, нзаполнившемся чугонной тяжестью.
– А дождешься? – слабый укус в плечо, пустивший мурашки. – В Швейцарии, когда с бутылкой вернулся, ты уже храпом стену сносила.
Козел. Я фыркнула, с трудом переворачиваясь и глядя в черные в полумраке зеленые глаза. Затягивающие, с ноткой иронии, пускающих темное, неописуемое удовольствие по телу и зуд в губы.
– Ходил долго, решила вздремнуть. – Сиплым шепотом ответила я, глядя на его излюбленную полуулыбку.
Он хохотнул и несильно куснул меня за нос, напомнив о запоздалой боли в плече, от его зубов. Огладила пальцами то место, невесело хмыкнула и взяла протянутую бутылку, когда он вернулся и плюхнулся на спину рядом со мной.
– След останется, Паш. – Отставив бутылку на тумбочку, я с трудом натянула на себя одеяло. – Нахрена кусать-то?
– Да я вообще готов был тебя сожрать. – Хмыкнул, притягивая спиной к себе. – Но сдержался. Так, метку оставил. Приятно, знаешь ли, видеть на тебе свои следы.
– Так ты же не оставлял?
– В самолете, когда белье снял, переусердствовал. Там на правой ягодице у тебя царапина от ногтя. Сука, это сейчас завело до безумия.
– Ты еще меня побей, чудище. – Фыркнула я, отпихивая его руку, пытающуюся стиснуть мою грудь через одеяло.
– Ну тебя вряд ли.
Я поняла, о чем сейчас пойдет речь. Но о Женьке говорить мне не хотелось. Вообще. Не сейчас. И не здесь. Но Ковалю было на это похер. Он высказал мне значительно охлажденным тоном, что завтра с утра я звоню Женьке и бросаю его. Навеяло ассоциации с Диего, и я хотела было хихикнуть, но вовремя вспомнила, кто был инициатором того, что меня впервые в жизни бросили. Внутри воспрянула оскобленная гордость. И пошло-поехало. Ругались мы недолго, но увлеченно и со вкусом. Меня заставило оторопеть его хододное утверждение, что тогда он сам со всем разберется, и это после моей десятиминутной оды, что он козел, который мне тут проверочки устраивал (парировал довольно легко и уже известными словами), и пятнадцати минутах объяснения, что я не могу бросить Женьку по телефону. Что это по скотски. Что лучше с глазу на глаз по прилету… Да, до меня не сразу дошло, что я и не подумала о том, чтобы отказаться от разрыва отношений с Женькой, а начала пускаться в пространственные рассуждения, почему не могу сделать это по телефону. И это неприятно удивило. Женька, конечно, трепло. Но это мой Женька. Я знаю его столько лет и… Господи, да кому я это говорю вообще?
Коваль мрачнел с каждым моим сказанным словом, а под конец минералку на его тумбочке сменил виски и нехороший такой взгляд однозначно мне заявил, что ночь будет долгой.
– Слушай, кис, а давай-ка сыграем по твоим правилам. Я завтра позвоню какой-нибудь шлюхе, одной из тех, что в неисчисляемых количествах кружат голодными стервятницами вокруг меня и моего кошелька, буду трепаться с ней по телефону, а по прилету скажу ей аривидерчи. Ты как, нормальная воспримешь, м?
Я оторопело молчала. Сразу пред глазами вспыхнул тот вечер, когда он целовал эскорт-девицу на моих глазах. И как меня разрывало.
Нет, я не восприму это нормально. Но ситуация неравноценная – кто для меня Женька, и кто для него шлюха. Однако я поняла, что в лоб с Ковалем бодаться бесполезно. Поэтому мучительно соображала, что делать. Он ждал, глядя на меня прохладно и с нажимом, взбалтывая в бокале виски. Подавив в себе бессмысленное желание вскинуться и наорать на него, негромко произнесла, что прошу его. Просто прошу. Паша не ожидал. Плеск жидкости в бокале прекратился. Он испытывающее смотрел мне в глаза, стремясь выцепить хоть что-то, что позволит ему военные действия, чтобы меня прождолжать загонять. Но не было ничего такого в моих глазах, усталость и уверенность, что я должна поступить так, а не иначе.
– Твой полупокер гнида, а ты его сраную душеньку боишься разбередить бросив по телефону? – последняя попытка вывести меня из себя и сыграв на эмоциях обезоружить, вынудив признать его правоту.
– Если он такой, не значит что и я должна вести себя, как гнида. – С трудом, с большим и очень скрепучим трудом сдержалась от резкости слов, выдавив из себя то единственное, что могло усмирить его ебучее изощренное умение играть на чужих эмоциях.
Он постукивал ногтем по стеклу, глядя на меня с нехорошим таким блеском в глазах, наводя ассоциации с нашей первой встречей, где я его посчитала за ту еще сволочь. Но прокатило. Он одним глотком допил виски и отставил бокал на тумбочку, укладываясь на спину.
Сдержала облегченный вздох, когда он потянул меня на себя, вынуждая лечь головой ему на плечо.
– Послушай меня, кис, – переплел наши пальцы и сжал до ощущения на грани боли. – Не играй. Просто не играй со мной. У меня забрало падает, если меня наебать пытаются. Особенно если это люди, которых я считаю своими. И в этой ситуации, если ты попытаешься… на двух стульях усидеть, я просто не знаю… что случится, понимаешь?
Сглотнула, снова неимоверным усилием подавив вспыхнувшее возмущение. Это не вызов и не предупреждение. Не шантаж и не угроза. Это констатация факта. Жесткая, дерущая нутро первобытным страхом констатация факта. Кивнула. Он прикрыл глаза, загоняя в себя прорывающееся в резкости черт лица звериное выражение, которое отчетливо прозвучало в сказанных им словах. И утвердило, что я дура, и явно не знаю, на что подписываюсь. Но отказаться не могу. Уже не могу.
Ну а утром мы ехали в соседний город, чтобы испытать мою нервную систему на прочность. На атракционах я в Испании еще не была, но кое-что о них слышала. В частности то, что компания Феррари обосновала здесь свой парк с самой высокой оркой во всей Европе. С их творением в Абу-Даби я была знакома, и когда ужас после поездки на безумных скоростях и виражах сошел, мне даже понравилось. Хотелось посмотреть на что способны еще итальянские инженеры.
Мы уже прилично отдалились от города, ехав по красивому серпатину, когда Паша, удрученно выдохнув, произнес:
– Блядь, у меня такое ощущение, что я сижу в сплюснутом мерине. Бодреньком конечно, с хорошим крутящим моментом, но после покупки Мерседесом акций Мартина тут вообще никакой английской индивидуальностью не пахнет. Нет, кис, ты посмотри только… мультимедиа, консоль, джойстик с логикой и программируемой кнопкой, ну как под копирку с мерина, мать вашу… Чего Виталик так писался от восторга, я не понимаю.
– Коваль, мне, кажется, ты зажрался, для средненького ИП. – Хохотнула я, с удовольствием оглядывая его улыбающийся профиль.
– Знаешь, кис, был такой интересный император в Риме, как Марк Аврелий. И его очень любил народ. Когда он шел по улице его славили и восхваляли. Чтобы не словить звездную болезнь, он приказывал своему слуге следовать за ним и говорить ему «помните, вы всего лишь человек». Будешь такой моей служанкой?
– Хренасе, ты замахнулся. – Удивленно приподняла бровь, и переводя взгляд на серпантин дороги. – Буду конечно. Могу прямо сейчас начать. Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит буржуй.
– Нет, мне не нравится. – Паша рассмеялся и сжал пальцами мое колено, не отрывая взгляда от дороги.
Когда мы приехали таки в порт Авентура и направились к Феррари парку… Честно говоря, интерес мой сразу угас, когда я просто посмотрела на невероятно высокую конструкцию горки. А когда по ней пронеслись с невероятной скоростью вагончики с людьми, которые на разных языках прощались с жизнью, я громко сглотнула. А Паша, с горящими глазами, нетерпеливо ждал когда нам уже оформят билет без очередей на атракционы. И потащил меня сразу к этой махине.
– Господи, Коваль, да в ней же метров сто… – хотелось перекреститьься и поставить свечку за тех, кто уже выходил из вагончиков на платформе.
– Сто двадцать. Скорость сто восемьдесят километров за пять секунд. – Глумливо поправил меня он. – Кис, да ладно, ты чего такая трусиха.
– Я не трусиха… – чуть не плача возразила я, думая, что не успела составить завещание, и покорно переставляя ноги за этим чудовищем, потянувшем меня, сука, прямо в первый вагончик, где всегда страшнее всего.
Если кратко, я была очень удивлена, что осталась жива. Особенно, когда нас несло с высшей точки вниз. Душа в пятки ушла и долго отказывалась оттуда выходить. Челюсть сковало от страха, и я еще с минуту, после выхода на платформу не могла ее разжать, чем очень веселила гада Пашу. Предложившего еще разок сходить, мол, второй раз не так страшно. Но мое перекосившееся лицо выдало однозначный отказ и вызвало у него смеховой припадок.
После этого атракциона на остальных конечно, дух захватывало, особенно на огромной и длинной красной горке в китайской части парка, но все равно уже было не так страшно. А Паша продолжал вертеть карту парка, выискивая развлечения пострашней. Он меня иногда пугает. Впрочем, время текло достаточно весело, особенно когда мы на таблетке катались по искусственной реке и Паше было решительно скучно, вот его выражение лица и удрученный вид заставляли меня смеяться.
Перекусив в кафе, и сцеловывая с моих немеющих губ остатки мороженного, Паша-таки уломал меня второй раз прокатиться на гребанной горке, где я чуть не померла. И чем ближе мы подходили к парку, тем быстрее я растрачивала уверенность, насуплено глядя на громадину железа где все кричали и кричали проносящиеся по ней бедные люди. Я уже была готова позорно запросить у Коваля пощады, как пошел дождь. Не особо сильный, но дождь. И тут же, в парке объявили, что в целях безопасности, аттракционы закрываются. Я благодарно посмотрела в небо.
Решив не ждать, мы вернулись в машину, чтобы поехать обратно в Барселону. Дождь скоро прекратился, а я с упоением смотрела в окно на потемневшие слегка волнующееся Средиземное море, с мокрой песчаной линией берега.
И коваль съехал с дороги, ведя машину к парковке у пляжа. На мой удивленный вопрос нахрена, ответил, что ему приспичило заняться серфингом, мол волны подходящие. Мне кажется, он однажды сведет меня с ума. Впрочем, мне нравится.
Серфингом я никогда этим не занималась, в отличие от него, но глядя как на удалленной части берега, где он переходил в скалистый отвес с бьющимися о него бушующими волнами, которые несколько серферов красиво рассекали, я испытала желание попробовать. Но не там где камни, а для начала на песчаной части берега, где серферили детишки и такие же новички как я.
Паша арендовал доски и гидрокостюмы. Я хотела ту, что поменьше, мне отказали, аргументировав тем, что это для профессионалов, и вручили огромную и широкую доску, едва ли не выше меня самой
Море не сказать, чтобы прямо гневалось, но было не спокойно. Волны омывали песочный берег, набирая в кульминации самое большее половину человеческого роста. Коваль с желанием смотрел на скалистый берег в отдалении, где волны были гораздо больше, и оккупированы такими же смертниками как он сам. Я остановилась у кромки воды, глядя на детей, вполне себе умеючи скользящих по волнам, Паша неожиданно довольно ощутимо толкнул меня в плечо, заставив отступить и выронить доску.
– Ты чего пихаешься, Коваль? – приподняла бровь я, склоняясь за своей оброненной доской в симпатичных розовых цветочках.
– Проверял, какая нога ведущая. – Хмыкнул он, засаживая свою в песок, и глядя на меня ироничным взглядом.
– А спросить не судьба?
– Спрашиваю. Какая, кис?
– Ну… правая.
– Нихрена подобного. Ты правую отставила, оставив левую впереди. Она и ведущая. – Заявил он, забирая у меня доску и ложа ее на песок.
И нет, в воду мы не пошли. Паша объяснял, как ложиться, как грести, чтобы поймать скорость волны, и была возможность встать на доску, как брать разгон, когда и как давить ногой. Объяснял на удивление доступно и понятно. И я чувствовала, что мне это нравится. Вот так сидеть с ним на берегу Средиземного моря, слушать его голос, чувствуя прохладный бриз на коже ног, не прикрытых гидрокосюмом. Смотреть в эти спокойные, улыбающиеся глаза и млеть. Именно млеть. Купаясь в темном зеленоватом омуте, пуская его воды вдоль тела. По коже, в нее и под нее.
– Киса, ты меня не слушаешь. – Возмутился Паша.
– Слушаю. – Встрепенулась я, стряхивая наваждение и понимая, что последние несколько его предложений я пропустила мимо ушей.
– Ладно. – Фыркнул, с нехорошим таким блеском в глазах. – Перейдем к практике.
Я в предвкушении поднялась, и хотела было взять свою громоздкую доску, когда он меня огорошил, что для начала практиковаться я буду здесь. На пляже. Я недоуменно на него посмотрела, но мне милостиво объяснили, что сначала надо довести до автоматизма движения чтобы встать с положение лежа в положение стоя, чтобы в море не тратить на это силы и время.
– Занудство какое-то. – Разочарованно буркнула я, послушно раз в третий вставая с живота на ноги и стараясь делать это быстрее, потому что Коваль говорил, что если я так долго возиться буду, то дождусь полного штиля.
Раз на двадцать шестой, или двадцать девятый (я сбилась со счета), Коваль остался доволен результатом.
– Сносно. – Резюмировал он, но скорее от того, что я уже начала злиться, и готова была отказаться от его долбанутой идеи. Он натер воском доски, чтобы ступни не соскальзывали, прикрепил к моей щиколотке длинный шнур с фиксатором, чтобы я доску не потеряла и мы пошли-таки к морю.
Оказавшись в воде, я как-то растерялась. Паша лежа плыл на доске рядом, удерживая меня за руку. С первой волны меня с доски снесло, вызвав у него смех.
– Господи, кис, да не пытайся ты волну перепрыгнуть. Передний край доски нагибаешь и подныриваешь. – Посоветовал он, когда раздражённую меня раз в четвертый с доски спихнуло.
Так и вправду было легче. Развернувшись лицом к берегу под контролем Коваля, оседлавшего свою доску, я старалась грести быстрее, когда волна приближалась сзади. Но попасть в один ритм с ее скоростью у меня никак не получалось. Я хотела уже расстроенно отказаться, чувствуя усталость в руках и теле, но когда я повернулась к Паше, тот блеснув зелеными глазами негромко сказал:
– Моя женщина не сдается. Поняла меня? Сделай это, Маш.
Если бы он начал опять насмешничать, или того хуже, как Женька делал в сходных ситуациях, пожалел бы меня, я бы точно поплыла к берегу. Но его негромкий серьезный тон, его слова оттеснили чувство холода и усталости. Пятая попытка и я заскользила по инерции движения, но встать не успела. Воодушевило, очень и очень воодушевила, до схожести с восторгом. На шестой почти встала, но упала с доски, едва не заполучив бортом по виску. Упрямо снова взобралась на доску. На него не смотрела, отодвинув мир и ощущения своего ноющего от усталости тела на грань сознания. Нужно встать. Нужно. Встать.
На седьмой, когда набрала разгон, и меня слило со скоростью волны, снова пробудив яркое воодушевление уже очень близкое к восторгу, я рывком оторвала тело от пластиковой поверхности и немеющими ногами взяла шаткую опору. И покатило вперед, даря небывалое чувство торжества и удовольствия, прокатившегося жаром по дрожащим от усилий мышцам. В голове ярко полыхал окрыляющий азарт от несущей меня бурлящей непокорной воды, от звука ветра в ушах, от непередаваемого чувства, что смогла. Так, наверное, ощущается свобода. Диким огнем внутри, зажигая сознание пламенем радости и удовольствия. И снова рухнула, когда инерция движения погасла и мыс доски нырнул в воду. Но это не имело значения. Я набрала мало воздуха и в толще воды легкие просили вынырнуть за кислородом, а я нежилась в прохладных слабых волнах, позволяя им переворачивать свое тело, содрогающееся от восторга, а не усталости и холода.
Но меня вытянули за руку. Паша довольно улыбался, огладив пальцем мне скулу и припал солоноватыми губами к моим. Размножив затихающее чувство торжества и наслаждения от маленькой победы над собой, и переродив это в ощущение эйфории.
– Целых две секунды, кис. – Хмыкнул мне в губы, убирая мокрую прядь выбившуюся из моего хоста и прилипшую ко лбу. – И это было красиво.
Безотчетно улыбнулась, обнимая его плечи и вжимаясь в тело. Хотелось сохранить этот момент, отпечатать его в памяти.
Позже, сидя на прохладных камнях скалистой части берега, где разбивались волны такой силы, что по сравнению с теми, с которыми мучилась я, они казались просто свирепыми, я с упоением следила, как Коваль не в пример лучше уже трущихся тут же безумных серферов красиво рассекает волны в человеческий рост.
Горячий грог в глиняной кружке и теплый плед на плечах согревал мое утомленное тело, даруя чувство неги. А удовольствие от его четких, без суеты, но с запалом движений ведущих доску с вершины волны, почти до ее основания и по ее длине поселяло восторг и чувство зависти. Тоже так хочу. Если я от «детской» волны чуть ли не оргазм словила, то что со мной будет, когда я смогу на таких кататься.
А Паша был такой свой среди свирепо бурлящих волн, подлетающих страстно и высоко, и безжалостно сбрасывающих неумелых наездников. Он сливался с инерцией движения, ловил точные моменты и скользил, обуздывая стихию. Делал это уверенно, точно. И наслаждался. Это чувствовалось. Ощущалось очень четко. Ему нравилась сила, нравилось то, что он ею управляет, покоряет и делает это красиво. Завораживающее зрелище.
У меня аж чуть грог не выпал, когда взлет очередной волны, быстро склоняясь пенящейся шапкой кпереди, скрыл его. Но он успел выйти с той стороны, где вершина волны еще не склонялась, а изгибалась, только готовясь набрать высоту, и пустил доску к основанию волны, уходя от озверевшей силы моря. Спрыгнул в воду, откатившись от места со скалами, и подхватив доску, стал выходить на пляж.
Я плотнее запахнулась в плед и поднялась, осторожно сходя со скользких прохладных камней и идя к нему навстречу, смакуя впечатления от увиденного. Господи, там внутри этого туннеля, по которому он пронесся наверняка просто дико. Просто нереально. Я поняла, что моя новая идея фикс это ощутить это. Что я в серфинг влюбилась. И скорее всего у меня проблемы с тем, кто меня с этим познакомил. Потому что я восторженно целовала слабо улыбающиеся губы, прижимаясь к его насквозь мокрому костюму, своими сухими джинсами и футболкой, и мне было на это плевать.
– Зимой на Канары поедем. – Чуть куснул меня за нос, запахивая на мне плед и идя к пункту проката. – Там на северо-западе есть городок Эль Котильо, идеальное место. Волны средние, и вода теплая. Тебе понравится. Ну, или на сноуборде покататься, тоже ощущения что надо. Нисэко в Японии мне больше всего понравился.
– Забегаешь вперед. – Фыркнула я, ощущая тяжесть его руки на своих плечах и довольно пригубив порядком остывший грог.
– Мне показалось, ты в восторге от серфа.
– Я не об этом.
– А я об этом. – Хохотнул, и потрепал меня по волосам. – Киса, не вредничай. Сама понимаешь, что никуда ты от меня не денешься. Уже.
Я закатила глаза, чувствуя и возмущение и удовольствие от его слов и интонации.
– Тебе нужны экстремальные виды спорта? Острых ощущений не хватает? – Спросила я, когда он сдал вещи и переодевался в кабинке в пункте проката, вызывая у меня дразнящее желание туда зайти, но магазинчик был небольшой и совсем рядом с кабинкой сидела девушка, улеченно тыкающая в экран мобильника, и явно не собирающаяся никуда сваливать.
