Текст книги "Земля-воздух (СИ)"

Автор книги: Александра Лимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Машка, тебя где черти носят? – обеспокоенно спросил он. – С работы позвонили, интересовались, почему ты на занятия не пришла. Я сказал, что ты уехала уже к ним. Звоню-звоню, а мобильник выключен. Уже думал домой когти рвать, переживал. Ты че, сука, трубку вырубила, а?!

– Мне… плохо стало. – Поморщилась я, сдерживая мат в ответ на его раздражающую до крайности грубость и раздраженно глядя в асфальт под ногами. – Заехала в клинику, провериться. На обследовании была, поэтому телефон выключила.

– Целый час? – присвистнул Женька и серьезно спросил. – Что-то случилось? Что тебе сказали?

– Ничего такого. ПМС просто так проявился… – поморщилась, не в силах ничего толкового придумать.

– Господи, ужас какой. Домой приедешь мне набери обязательно.

Он говорил что-то еще, действуя на нервы. Что-то неважное и ненужное. Я тупо смотрела на кисть правой руки, свисающей с колена. След от наручников прошел. Но только с кожи.

Оглянулась на отдел. Он там. Он все еще там.

Почти уже послала Женьку, все еще что-то щебечущего но он, буркнув что-то про мою необщительность и ПМС попрощался и отключился.

Сжала телефон в холодных пальцах. Положила локти на широко разведенные колени и впилась пальцами в опущенную голову. Что делать-то?

Почему-то хотелось заплакать. Как вовремя-то, блядь. Паника внутри нарастала, и если она вырвется, пиши пропало. Не сейчас. Вообще не сейчас. Нужно двигаться, иначе скачусь в позорную истерику. Сейчас нельзя. Ничего не известно. Когда Пашка будет рядом, хоть уревись, дура, сейчас нельзя.

Что делать никак не могла придумать. Друзей юристов не было. Так знакомые, да и то, уровень не тот. Обстоятельств дела не знала. Тупица. Нашла, когда гордость и презрение врубить. Сейчас бы в интернете прошерстила, кто у нас самый крутой адвокат в городе и поскакала бы к нему. А так даже не знаю, с чем скакать. Надо было хотя бы ознакомиться с теми бумагами, чтобы знать, от чего танцевать, но я же не думала, что меня так быстро отпустят. Да и та девчонка сказала о делегации его адвокатов. Сдается мне, что Паша абы кого в свои защитники не нанимал, так что можно себе простить бабскую тупость с отказом от ознакомления дела. Простить-то можно, только на душе от этого спокойнее не становится. Я подавила желание зашагать обратно в отдел. Сдается мне, от моей истерики в дежурке толку мало будет. Если еще хуже не станет. Что ж мне делать – то?

Телефон пискнул, напоминая о насущных проблемах. Звонило начальство. Как-то отбрехалась, сказав, что заеду сейчас со справкой.

Позвонила подруге, работающей в частной стоматологической клинике, попросила оформить себе справку, и, забрав ее, поехала на работу. Начальство участливо интересовалось моим состоянием, и то, что я никак не могла справиться с лицом, время от времени перекашивающимся от свежих воспоминаний и мыслей о том, что Коваль в ментовке, сыграло мне на руку, окончательно утвердив их во мнении, что мне плохо и прогул уважительный.

Когда я приехала к себе домой и переступила порог пустующей квартиры, меня, наконец, прорвало. Отодвинутый на край сознания ужас от всего произошедшего забил тело, безвольно лежащее на кровати. Попробовала отвлечься на уборку, на звонки подругам, не получилось. И беспокойно мерила шагами квартиру, бросая взгляды на блейзер на спинке стула, где лежал вызов на допрос. Господи, связалась на свою голову… Что с Ковалем? Что с ним? Пришли его адвокаты, когда этот мерзковатый следак пытался взять меня в оборот… Но что с ним? Прошел час. И тринадцать минут. Его телефон все еще выключен. Мне тоже мой в выключенном состоянии вернули. Значит, когда его отпустят, мне придет оповещение, что абонент снова в сети. А когда это случится? И что они там с ним делают? Господи…

Понимая, что еще немного и сойду с ума, поехала в офис. Пустой. Злобно пнула дверь и сползла по косяку, напряженно глядя перед собой. Телефон Кости или Рамиля я не знала. Зато знала, где живут Захаровы. Это ободрило. Не знаю, правда, верный ли шаг, но осознание, что я хоть немного вытрясу из Кристины информации, успокаивало.

Но она меня удивила.

– Их еще держат в мусарне, да? – спросила жена Кости, когда я позвонила в домофон и представилась. – Суки, как же заебали… Поднимайся, Маш.

Она в курсе. «Их все еще держат в мусарне?» – выходит, не только меня, Пашку и Рамиля загребли. Но и Костю. Вопрос о причине отпал сам собой. Бизнес. Разумеется. Зло усмехнулась, тыкая в кнопку двадцатого этажа в лифте.

Кристина ожидала меня. Оперевшись плечом о косяк распахнутой входной двери. Бледная и угрюмая, даже рыжие волосы, уложенные тяжелыми локонами казались тусклыми.

– Ну, с боевым крещением, что ли, подруга. Добро пожаловать в клуб ждущих жен. Сейчас еще Ритка, которая жена Рамиля, приедет. – Мрачно поздравила она, шире распахивая дверь, чтобы я вошла.

– Пиздец. – Невесело хохотнула я, сбрасывая балетки и идя вслед за ней на кухню. – Спасибо за поздравление. И часто вы так собираетесь клубом своим?

– Да нет, не особо. – Усмехнулась Кристина, заваривая ройдос и бросив на меня усталый взгляд. – Не особо, да. Обычно все вдвоем с Риткой, да вдвоем. Рада, что наша компания пополняется, плохо, конечно, что в таком понимании, но тем не менее… Вместе подобное переживать легче.

Определенно. Определенно она была в этом права. Напряжение внутри спало, когда я пригубила чашку неплохого напитка. Господи, надо было сразу сюда ехать. Откинулась на спинку углового кухонного дивана и прикрыла глаза, постукивая ногтями по фарфору чашки в своих руках.

– А ты сходу поняла, зачем я явилась, да? – я приоткрыла глаза, оглядывая миловидный профиль Кристины, неотрывно следящей за своим молчащим мобильником на столешнице.

Она фыркнула и подняла на меня взгляд прозрачно голубых глаз.

– Разумеется, Маш. Я знаю это выражение лица, с которым ты в домофон пялилась. Костю загребли утром. В который раз. А я все с таким же выражением, как у тебя в зеркало смотрю. И Ритка тоже. В принципе, я думала, что рано или поздно, мы с тобой встретимся именно по этому поводу. Начала подозревать в тот вечер, когда впервые тебя увидела в загородном доме у Пашки. Все ждала, когда он уже наконец закончит ломать комедию, и мы смело начнем дружить семьями. Я не слишком по жести говорю, нет? Если что, обрывай меня. Я на нервах всегда много болтаю.

– Кристин, я с Ковалем, как никак. И до сих пор не сошла с ума от его трепа и не зарезала его. Как ты думаешь, ты говоришь мне по жести? – я мрачно усмехнулась, притягивая себе кружку с чаем.

Она рассмеялась, соболезнующее глядя на меня и пошла на звонок двери.

– Привет, Маш. – Удрученно падая за стол, сказала Рита. – Ты теперь тоже в нашем клубе, да?

– Видимо, тебя тоже это не удивляет, да? – я усмехнулась, поднимая на замученную Риту тяжелый взгляд. – А как же нравственное «но ты же была с другим, а потом вдруг с Ковалем!»?

– А оно тебе надо? – фыркнула Кристина, поставив на стол коробку конфет и виноград. – Мы можем, конечно. Только это было бы глупо. Как и глупо то, что зная столько лет Пашку, ожидать, что баба которую он так взглядом пожирал будет не его.

Я расхохоталась. Облегченно и свободно. Впервые за день почувствовав эхо облегчения. Девчонки точных причин ареста не знали. Не знали вообще почти ничего. Кроме того, что все связано с бизнесом. Меня до сих пор не отпускало напряжение, что все это не впервые, и вместе с тем успокоило то, что они не паниковали. Переносить подобное в окружении людей, прошедших через это было все же легче, в этом Кристина была права. Когда я неуверенно попросила сменить напиток в моем бокале на что-нибудь покрепче, Рита добродушно рассмеялась:

– Как многому еще предстоит научиться тебе, мой юный падаван. Их должны вот-вот отпустить. Рамиль успел вызвонить адвокатов, прежде чем его на станции скрутили. Их не задерживают больше, чем на несколько часов. И когда их отпустят, у тебя не будет желания своего забрать? И насвинячиться с ним в умат, слушая какие нехорошие у нас правоохранительные органы и какие они втроем белые, пушистые и ни в чем не повинные?

– Будет такое желание. – Мучительно сдерживая отчего-то дерущее чувство в груди, согласно кивнула я, делая большой глоток чая.

– Машка, ты попала, дорогая. – Дрогнувшим голосом произнесла Кристина, невесело хохотнув и приобнимая меня за плечи. – Но хорошо, что ты появилась. А то нам с Риткой к пяти ехать в садики за детьми, если что, ты этих козлов заберешь. Отпускают их всегда одновременно.

Я прикрыла глаза рукой, издав странный звук из смеси всхлипа и хохота. Пиздец. Но на меньшее я уже не соглашусь. Кристина и Рита тянули время до последнего. Когда оставалось пятнадцать минут до пяти и пришло время чтобы ехать за детьми, я поднялась вместе с ними из-за стола. Пройдусь по улицам. Не могу я. Не могу сидеть в тишине. Первым оповещение об абоненте в сети пришло мне. Когда я обувалась в коридоре. Телефон выпал из обмякших пальцев и стукнувшись о плитку пола разбил себе экран.

– Кристин, их отпустили! – крикнула Костиной жене, собирающейся в спальне Рита, с улыбкой глядя, как я пытаюсь скрюченными пальцами взять свой гребанный телефон, уже разразившейся трелью входящего вызова.

– Да! – раза с третьего сумев принять звонок от Паши, выдохнула я, с тревожно бьющимся сердцем сидя на корточках на пороге и слепо глядя перед собой.

– Кис, ты как?

Внутри все дрогнуло и оборвалось. Он меня об этом спрашивает?.. Позорная, просто позорная и неуместная истерика застряла в горле, прорываясь дрожью в конечностях.

– Маш?

Имя. Мое имя. В третий раз за весь период нашего ебучего знакомства. Сердце сбилось, сорвалось и пустилось в неистовый галоп.

– Нормально. Тебя… забрать?

– Само собой. Машину пока не отдают, суки. Я тут на скамейке недалеко сижу. Через сколько подъедешь?

– А Костя с Рамилем?

– О, как. Киса, а ты умеешь удивлять. – Хохотнул он. – Что, к девчонкам поехала? Имей в виду, все, что они говорили про меня, они наврали. Я нормальный. А прессую Тимона и Пумбу, потому что они иногда тупят.

– Коваль… Ты такой Коваль. – Хохотнула я, зачем-то прижимая ладонь ко рту и сдерживая смех. – Скоро буду.

Я неверными ногами втиснулась в балетки, пока Кристина обувала танкетки и ровным злым голосом разговаривала с Костей по телефону:

– Ну, сука, ты у меня огребешь… Нихера ничего… Сейчас девчонок из садика заберу и надеру твою необъятную задницу… В смысле, вечером приедешь?.. Да похер мне на твою станцию, скотина, домой давай, живо…

А по ее красивому лицу катились слезы, которые утирала тихо плачущая Рита, с надеждой косясь на свой телефон в правой руке.

– Что с Рамилем? – сурово шмыгнув носом, осведомилась Кристина, ободряюще глядя на жену Тимона. – Пусть Ритке наберет, сволочь. И ты сволочь. И Паша ваш сволочь. И все вы вообще сволочи…

Ритке Рамиль набрал, когда мы, неловко отводя друг от друга взгляды, ехали в лифте. Она говорила с ним на татарском, так же как и Кристина обливаясь слезами и судя по ее тону, совсем не радующаяся, а скорее проклинающая своего мужа.

Мы рассмеялись. Истерично и смущенно, когда расходились от подъезда каждая к своей машине. Они за детьми, а я за Ковалем. В ментовку. Ну, пиздец же. И чего я так улыбаюсь, больная?..

Он ждал на той же скамейке у отдела, где несколько часов назад восседала я, болтая с Женькой и мучительно желая его убить, потому что он мне мешал переживать за Пашу. Припарковалась рядом и трясущимися пальцами сняла блокировку дверей, чтобы он рухнул на пассажирское сидение и я, ни слова не говоря впилась в его губы, вжимаясь в него всем телом, как получалось из-за мешающегося подлокотника.

Очень мешающегося. Потому что страх и напряжение только сейчас полностью отступили и тело бешено требовало вжаться в него. В его теплую кожу, в его губы, в его руки, стискивающие мои плечи.

– Кис, ну-ка не плачь. – Отстранился и утер пальцем откуда-то взявшиеся на моих щеках влажные дорожки. – Со мной слезы лить ты будешь только в постели. И то, исключительно по одному поводу.

Я расхохоталась откидываясь на свое кресло и вытерла рукой такую ненужную, неуместную и даже раздражающую влагу на щеках, пристально глядя в смеющиеся зеленые глаза.

– Видел запись твоего так и не начавшегося допроса. – Он протянул руку и сжал мое колено, довольно улыбаясь. – И сдается мне, Мирошников был весьма удивлен, что девочка под него не прогнулась с первых секунд. Да еще и взглядом унижала. Сколько этого пидора знаю, впервые вижу, чтобы он так реагировал. Ну, разве что на меня, только. – Пьяняще улыбнулся и подался вперед, сокращая расстояние между нашими губами и грея их дыханием. – И в том вашем базаре ставку бы я сделал не на него, кис. Просто три минуты и сорок восемь секунд записи, а я от тебя чуть не кончил.

– Записи?.. – тихо переспросила я, весьма туго соображая и глядя в затягивающие поволокой глаза. – Но тебя же… нас задержали. Как тебе могли запись показать?

– Ну что ты, кис. Задержанным я числился первые три часа, пока адвокаты денег не принесли. И пока мне не пришла в голову одна гадкая, но весьма интересная идея. А дальше я распивал виски в кабинете полковника, кстати, дерьмо, а не виски, и смотрел запись задержания, вслух рассуждая, приплести ли свои поломанные ребра к результату захвата, али оставить травму в молчании, как рекомендовал мне наивный полковник, свято веривший бригаде купленных медиков, поставивших мне свежую травму, полученную, скорее всего, в результате неаккуратного задержания. Большим плюсом для моей комедии было то, что съемка при задержании велась в основном с тобой в главной роли, то есть там не видно, что при всем желании, мне бы ребра не поломали, так что это развязало мне руки. И язык, когда я пересматривал запись допроса.

– Ты су-у-у-ука, Коваль, – удовлетворенно мурлыкнула я ему в губы, но он играючи отстранился, когда я хотела прильнуть к нему и соблазнительно улыбнулся.

– Ну, я немного обозлился, что тебя по земле так валяли, хотя могли к машине просто прижать. Вот и подумал на нервах полковника сыграть. Там же им пизда по всем фронтам, если меня покалечили в ходе задержания при отсутствии моего сопротивления. А сопротивления не было, мой видеорегистратор на машине все записывал. Ну, в общем, там еще пикировки были с тем, что изымут регистратор, что сделают медицинское переосвидетельствование, но, как понимаешь, спорить со мной бесполезно, так что твой завтрашний допрос отменен. И если захочешь, тот пидор, что тебя в обочину вдавливал может перед тобой извиниться.

Усмехнулась, вливаясь в поток машин. Уж чего-чего, а контактов с этими уродами, пусть даже для извинений, мне не нужно. О чем сообщила ухмыльнувшемуся Ковалю.

– То чувство, когда правильно женился. – Фыркнул он, дразняще пробегаясь пальцами по моему бедру вверх и вызывая тяжесть в венах.

– Но мы, как бы не…

– Вопрос времени, кис, вопрос времени. – Хохотнул, сжимая пальцами внутреннюю сторону моего бедра и пуская дрожь по телу. – После тех записей это точно теперь только вопрос времени. Паркуйся у обочины, я за руль сяду, иначе не выдержу и приставать начну, а ты на меня неадекватно реагируешь. Врежемся.

Не знаю, что со мной происходило. Его слова будоражили кровь, омывая разум истомой и наслаждением. И осознанием, что я за него, за эту умную сволочь пойду до конца. Уже сознательно и определенно. Не на инстинктах, как в первые моменты допроса, не на чувстве жалости, солидарности или уважения к нему, как к мужику. Просто из принципа. Как для себя.

Пересела на пассажирское. С упоением глядя на его четкий профиль, уверенно и спокойно ведущий мою машину. И до меня запоздало докатился вопрос о причине произошедшего. На что он поморщился и ответил не сразу. Отозвался спокойно, даже равнодушно, но мое сердце все равно было взято в тиски холодом:

– Меня обворовали собственные люди, случайно на этом спалились и меня менты попытались взъебать за это. За то чем я был даже не в курсе.

– Что?..

– То. Есть на станции такие люди у меня, как операторы. Они принимают товар, занимаются технической стороной переработки, а потом регулируют отправку. Шесть человек. Эта стая шакалов в течение нескольких месяцев потихоньку отщепляла товар там, где это было возможно. Записывали прибытие меньше, чем оно было по факту. Остаток свой где-то отстаивали. Я пару раз замечал, что у меня количество по итогу месяца никак не сойдется… Да похер как-то было, цифры дорисовывали, потому что у меня голова другим была забита, и то, что я замечал не критично особо было. Я тогда не знал, что там дохера левых списаний. Заметил-то пару раз всего и людям своим доверял, дебил наивный. А эти пидоры, то, что списывали, продавали. И все шло хорошо, пока сегодня утром у незарегистрированной на рейс у организации, но моей тачки на перегоне не разлетелось и не загорелось колесо. Вызвали пожарных, потому что машина была груженная двадцатью с лишним тоннами нефти и находилась в населенном пункте. Соответственно, если бы цистерна из-за колеса рванула могли быть жертвы, а это уже… короче, все очень плохо было бы. Так бы, думаю, нихуя они не вызвали пожарных… Когда потушили, встал вопрос об оформлении происшествия. И знаешь, что вскрылось, кис? Что документов нет. Вообще никаких. Неизвестно куда, сколько и зачем столько кубов. Машина зарегистрирована на мою организацию, а документов никаких нет. Потому что это абсолютный левак. Потому что за полчаса доки на такое уже не нарисуешь. Пожарные мусорам сообщили. Те, улюлюкая, группу захвата по мою душу отправили и вот я уже сижу в отделе и хлопаю глазами, потому что ни сном ни духом за отправку и эту машину. Вообще за существование левого товара. В двадцать четыре тонны.

– Они поверили? Менты поверили? – похолодев, спросила я глядя на его мрачное лицо.

– Мне они никогда верить не будут. У нас это взаимно.

– Паш, и что теперь?.. А как же тебя отпустили?..

– Коррупция. Иногда я ей благодарен даже. Да и по факту, я зам. Там Толстого пытались пресануть. Да смысл, если он только очень примерно знает, где станция, почти ничего не знает о том, как там работа идет, и он это не скрывает. Не знаю, нахера они его полтора часа опрашивали, слышал только, как он ржал и говорил, «я вам в двадцать седьмой раз говорю, что я не знаю», ему следачка возмущенно так «но вы же генеральный директор!», а он ей такой «и чо?». Мне кажется, еще бы немного и она бы его пристрелила. Толстый обожает допросы, он всегда говорит на них правду, что ничего не знает, но ему никто не верит и он этого кайф ловит. Вообще, красавец конечно. – С ноткой уважения произнес Паша, зачем-то выезжая на объездную дорогу, ведущую за город. – Ничего не боится. Ни бога, ни черта, ни криптонита, ни налоговой. Люблю я таких людей. – Хохотнул, бросив взгляд на меня. – Живут чаще недолго, но весело.

– Он Кристинку боится. – Хохотнула я, с упоением оглядывая его красивый усмехающийся профиль. – Так что вычеркивай его из списка бесстрашных. А с Рамилем что?

– Рамиля цепанули со станции, одновременно с ним привезли мудака-водилу с ворованной нефтью. Последний раскололся. Они ж даже не пытали его, да и особо не давили. – Паша с ненавистью ощерился. – Он выложил сразу все после того, как мои деньги кому надо занесли. И как бы тут уже реальный повод меня опустить. Только бабло зря потратили. Да хуй с ним, хоть над полковником поизгалялся.

Я прыснула, глядя на его профиль. Он взял меня за руку, поднес к губам и куснул за палец, смазывая болезненность последующим поцелуем и вызывая этим ватную слабость в ногах.

– Может, притормозишь? – сглотнув, прошептала я, глядя как его язык пробегается по ногтю моего указательного пальца.

– Нет, кис, сейчас мне очень нужно на станцию. – Бросил косой дразнящий взгляд. – Мне с операторами надо разобраться. Тимон с Пумбой их собирают там, а мне разнести надо. За то, что паразиты. Твари. Ладно бы деньгами обижал или сам уродом каким-то был, заставляя их на износ работать и платил бы за это копейки… Суки. Да что ж мне так везет-то на таких гнид. Вроде по человечески стараешься, по людски…

Я прикусила губу, и сжала его пальцы, заставив пелену ненавидящего мрака в полыхающих изумрудах глаз чуть рассеяться. На станцию приехали быстро. Огороженная крытая территория, чем-то смахивающая на завод. Несколько сложных строений, бесконечные единицы техники, и дальнее от площади здание, возле которого и остановились.

Воздух тяжелый, раздражающий, с химической примесью и запахом бензина. Я растерянно огляделась и пошла за Ковалем, с пинка распахнувшим ворота в здание и втягивая меня в некое подобие гаража и сервиса для грузовых машин. В дальнем углу огромного помещения лестница на второй этаж. Разительно отличающийся от первого. Здесь сразу было видно, что Паша подстраивал это подобие офиса под себя. Очень похоже на его загородный дом. Дерево, и стилистика под хай-тек.

И там нас ждали. Мрачный Пумба, напоминающий того себя, которым я видела его в самолете при нашей первой встрече, оперевшись бедром о огромный рабочий стол, неотрывно и не моргая смотрел на широкий кожаный диван, на котором сидели шестеро мужиков среднего возраста. Наверняка те самые операторы, обманывавшие Пашку.

Рамиль при нашем появлении встал из кожаного кресла стола и, притянув к себе стул сел напротив дивана, так же угрюмо глядя на шестерку сволочей, значительно напрягшихся при появлении Коваля.

– Итак, господа, томить не будут – сдаете схему и я увольняю организаторов. И только их. – Паша опустился на освободившееся кресло и вперил ледяной взгляд в операторов.

Я немного растерянно застыла, но Костя, кивнул мне на кресло в некотором отдалении от стола по правую сторону от Коваля. Я как можно элегантнее в него опустилась. Сдерживая себя от недоуменного взгляда на Пашу. Уволит организаторов? Серьезно? Увольнять надо их всех. Всех. Такое наебавало в коллективе нельзя провернуть в одно лицо. Даже в два. Они же как-то списывали тоннами. И не может же один принимая смену не обратить внимание на то, что цифры… Хотя я не знаю. Смотрю на эти напряженные, уже сомневающиеся лица паразитов и не знаю.

В одном уверена точно – псы, однажды укусившие хозяина подлежит отстрелу. Иначе они могут в подходящий для них момент разорвать горло. А здесь отстреливать надо всю стаю, а не вожака. Шакалы изберут себе другого ведущего. Это стая. И от нее нужно избавляться.

Он не может этого не понимать. Не может. Господи, Коваль, что же ты тогда несешь? Я заметила быстрый взгляд Кости на непроницаемое лицо Паши. Очевидно, Пумба тоже так же думает. Тоже понимает. И никак не может принять мысль, что Паша будет выкорчевывать только самые жирные сорняки, оставив остальные. Но как и я, он не имел права сейчас говорить.

Тишина затягивалась, густела, звенела. Шакалы на диване смотрели куда угодно, но не на Пашу, давившего их одним своим присутствием, не только взглядом.

– Не сдаете – беретесь за ручки и дружно идете под суд. – «Подбодрил» он их. – Кстати, познакомьтесь, это Мария Анатольевна, прокурор центрального района, не так давно разбивший в пух и прах Лигостаевскую группировку. Так что сравните свой уровень, уровень Лигостаева и дойдите до мысли, что она сотворит с вами, дебилами.

Шесть пар глаз посмотрели на меня с тревогой. Я ласково им улыбнулась, заставив крайнего правого, который особенно трусил, громко сглотнуть. Глазенки бегают, пальцы судорожно сжали колени. Не оставалась сомнений, что я права и все шестеро, вся ебучая стая была в теме. И вот этот крайний боялся последствий больше остальных. С него и начнем.

– Добрый вечер. – Не знаю почему, но мне очень понравилось то, как в воздухе разлилось веяние страха, и я уперлась взглядом в водянистые глазки труса. – У вас есть ко мне вопросы? Нет? Наверное, на ваш главный, но невысказанный я вам все-таки отвечу – исправительная колония строгого режима. – Они верили. И пугались. Боже, как мне нравится! Надо было в юридический идти, чтобы на законных основаниях сейчас полоскать тварей, укусивших Коваля. – А вот у меня есть к вам вопросы. Мне приступать, Павел Александрович?

– Подождите, Мария Анатольевна. – Паша довольно блеснул глазами, бросив на меня краткий взгляд и снова посмотрел на помертвевших и молчащих шакалов. – Что, все-таки будете страдать все вместе?

– Нет.

Он сдался-таки. Тот, что боялся больше остальных. И рассказал. Торопливо, сбивчиво. Про Егора. О, а вот кто из них Егор понять было не сложно. Нет, он не пытался заставить заткнуться шестерку, сдающего его сложную схему. Он убито прикрыл глаза и опустил голову. А шакалы молчали. Соглашаясь с тем, что во всем был виновен только лишь Егор. На то они и шакалы.

Но Паша, холодно улыбнувшись, после рассказа, негромко произнес, что уволены они все. Что он посчитает, на сколько они его обули, выставит им счет и определит срок, когда они должны будут все вернуть. Что ему плевать, как они это сделают, но они это сделают, потому что менты только ждут команды, чтобы запустить дело. Что деньги, которые утром были потрачены, чтобы все замять, шакалы тоже вернут.

– До новых встреч, господа. Ждите, завтра позвоню. – Улыбнулся помертвевшей стае почти ласково.

– Но, Пал Саныч, ты ж сказал, если организаторов… мы же не причем… – потерянно смотрел на Коваля шестерка.

– Нахуй пошли отсюда! – Рыкнул Рамиль, заставив меня вздрогнуть, но согласно на него посмотреть. – Ты, ишак, еще к совести призывать будешь? Ты? Вы наебали своего «Пал Саныча» и еще недовольны, что отсюда на своих ногах уйдете и не в мусарню?

– Вежливее, Рамиль Дамирович, вежливее. – Хохотнул Коваль, взглядом поднимая их с дивана.

Я облегченно выдохнула, когда за ними закрылась дверь. И посмотрела на Коваля, прикрывшего ладонью глаза. Костя молча достал из пакета у стола бутылку текилы. Рамиль пошел за стаканами. А я, прикусив губу, подошла к Паше, отодвинувшемуся от стола и притянувшему меня к себе на колени, со словом «пиздец», зарывшемуся лицом мне в плечо.

Они выпивали. Сначала молча. Потом начав обсуждать, что сейчас придется туго и как из этого вырулить.

– Сегодня ночью машины на слив приедут. – Покачав головой, Паша откинулся спиной на спинку кресла и прикрыл глаза. – Предварительно пять штук. Хотя если Емельянов отзвонится то шесть, надо емкости и стабилизаторы посмотреть… И талуол проверить, а то эти твари могли еще и его спиздить… Кис, ну-ка пересядь, мне по документации прошерстить надо.

Я послушно пересела в свое кресло, благодарно приняв поданный Рамилем стакан с соком.

– Как я в осадок соль и воду выведу если талуола не хватит… Так, кубы я рассчитал же, а куда дел?.. Маразматик хренов, здесь же было… Или нет?.. – пробормотал Паша, роясь в бумагах. – Пиздуйте домой, я сам приму. Выходить посуточно будем, пока людей не подберу.

– Я останусь, – с любовью глядя на пакеты с бухлишком произнес Костя. – Если посуточно дежурить будем, мне знать надо, что и как делать. Так что я останусь, Паш.

Паша промолчал, напряженно перебирая бумаги перед собой. Пумба хотел позвонить жене чтобы «обрадовать» ее, что сегодня его не ждать, но передумал, и написал смс. Получил ответное и убито покачал головой, глядя в телефон.

– Вот да, правильно мыслишь, Пумба. – Зевнул Рамиль, дымя у окна и посмотрел на наручные часы. – Я тоже останусь. Шесть машин и вдвоем принять сложно, плюс Косте объяснять надо, а ты, Паш, злишься быстро, если до человека не сразу доходит. Я объясню ему сам.

Коваль улыбнулся, не отрывая взгляд от бумаг и снова не ответил. А я с каким-то необъяснимым для самой себя теплом в сердце, посмотрела на его Тимона и Пумбу. Паша поднял на меня взгляд и, достав из кармана ключи от своего дома протянул их мне, велел ехать домой. Домой. И прозвучало-то как.

Чмокнув его в губы и попрощавшись с Рамилем и Пумбой, я спускалась по лестнице, когда зазвонил мой телефон.

– Мар-р-рия, по батюшке как, не знаю. – Важно произнесла трубка голосом Кристины. – Очередное заседание клуба ждущих жен торжественно объявлено закрытым. Вы, как новый почетный член нашего клуба, приглашены на бухич по случаю закрытия. Вы прибудете? Адрес тот же.

– Само собой, – хохотнул я, падая на водительское сидение. – Что-нибудь купить по дороге?

– Не. У нас запасов еды на года вперед. А алкоголя до апокалипсиса. – Рассмеялась она. – Сможешь Ритку забрать? Я адрес пришлю.

– Без проблем. – Ответила я, выезжая через распахнутые ворота.

Вообще, подруг у меня много. Но странной смеси спокойствия и веселья и я ни с кем из них не испытывала, как с этими женами друзей Пашки. Простые, в то же время с характером, добродушные и открытые. Чем больше алкоголя в нас вливалось, тем проще поводы для смеха. Иногда вообще без повода. Потому что мы все испытывали одно и то же – сход дикого напряжения от ожидания, когда наших мужиков отпустят.

Как нельзя остро поняла, что беда действительно объединяет. И, слава богу, что с такими хорошими людьми. Никакого осуждения за то, в качестве чьей женщины я изначально пришла в их компанию, ни намека, ни взгляда. Хотя чем быстрее пустел мой бокал, тем сильнее меня это гложило. Кристина с Риткой пошли покурить на уличный балкон, я отказалась, потому что в пьяном состоянии запах дыма плохо переношу. И набрала Женьке. Он обрадовался моему звонку, и ныл, как устал и как хочет домой. Я с силами собиралась, но так и не смогла сказать, что с ним расстаюсь. Потому что он, как будто что-то почувствовав, начал вспоминать бурные годы нашей молодости, чем вызывал непроизвольную улыбку и желание хохотать в голос.

– Машка, я по тебе так соскучился. – С нежностью выдохнул он, заставив меня почувствовать себя тварью.

Потому что я тоже по нему соскучилась. Я бы с ним снова выпила в пяти барах за ночь, а потом шла бы походкой от бедра, с туфлями в руках по главной пешеходной улице нашего города, чтобы он ржал над моими пьяными разъезжающимися глазами и требованием как можно красивее сфотографировать меня в предрассветных сумерках. Потом, пока он курил косяк на скамейке в парке мы бы с ним мерзко хихикая грязно сплетничали бы об общих знакомых и планировали, как выбить у его отца отпуск для Женьки так, чтобы он совпал с моим и мы бы снова рванули на Ибицу. Скучала по тому, как Женька врал моими родителям, что я еще в рейсе и из-за этого мы не можем прийти на семейным ужин, а не по тому, что я с Диего зависла на три дня у него в квартире, когда сам Женька жарил телок в соседнем городе.

По этому всему я действительно скучала. И никак не могла сказать ему, произносящему какие-то глупые нежности, что я его бросаю. Господи, как же я это скажу, глядя ему в глаза?