Текст книги "Королевская кровь"

Автор книги: Александра Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 5. СОЛАНЖ

Суббота, день

Когда я проснулась, Люси бормотала что-то себе под нос. В этом не было ничего необычного, хотя сегодня в ее голосе звучало особенное напряжение, не такое, как из-за нашего слишком медленного Интернета. Те несколько ферм, что составляли владения Дрейков, раскинулись почти на тысячу акров, и на некоторых из них не было вообще никаких источников энергии. В нашем доме, к счастью, имелась спутниковая связь, хотя это значило, что если где-то над континентом зависали облака, то нам приходилось нелегко.

– Дурацкий спутник!

Мне не нужен был калькулятор, чтобы подсчитать, сколько раз я просыпалась под такие вот завывания возле моего компьютера. Терпение не было одним из главных достоинств Люси. Я поглубже зарылась под одеяло. Солнце казалось немножко слишком ярким, но мне нравилось, как его лучи согревали мое лицо.

– Который час? – зевнув, спросила я.

– Третий, полагаю. – Люси бросила на меня быстрый взгляд и записала что-то на листке бумаги. – Затычки для носа, да, они определенно нужны. И карманный нож, что-то по-настоящему острое. Ох! – взволнованно перебила она сама себя. – Электрошокер! Как ты думаешь, такие есть в интернет-магазинах?|

Я снова зевнула, приподнялась на локте, поняла, что чувствую себя куда более усталой, чем обычно, но постаралась не обращать на это внимания и спросила:

– Какого черта, чем это ты там занимаешься?

– Составляю список снаряжения, – мрачно ответила Люси, – Я не намерена позволять этим уродам из «Гелиос-Ра» снова использовать меня, чтобы добраться до тебя.

– Ты ни в чем не виновата.

– А вот Николас думает, что виновата. – Люси мои слова явно не убедили.

– С каких это пор тебя стало интересовать, что он думает?!

Люси немного помолчала, потом щелкнула мышкой и заявила:

– Неплохо. Эй, смотри-ка, у них есть шоковые пистолеты! Этот вроде бы даже с торговой маркой «Хеллоу, Кити»… А может, и нет, трудно сказать. – Глаза Люси комически расширились. – Из чего оно сделано, из чистого золота и бриллиантов? Мне такого не купить на карманные деньги!

– Люси, ты не можешь заказать что-то такое дорогое. – Я застонала и уронила голову на подушку.

Подруга состроила гримасу и подтвердила:

– Да уж пожалуй.

– Кроме того, ты знаешь, что у мамы в кладовой, скорее всего, есть такие штуки.

Люси развернулась на стуле и уставилась на меня сверкающими глазами.

– Думаешь, она даст мне одну?

– После прошлого раза? И не надейся.

– Да о чем ты! Это же было сто лет назад!

– Все отлично помнят, что случилось, когда ты убедила маму научить тебя стрелять из лука.

– Откуда же мне было знать, что подвернется такая хорошая цель?

Люси тогда чуть не угодила стрелой прямо в сердце Маркуса, а это наверняка убило бы его, как и любого из нас. Стрелы действуют точно так же, как колья. Неважно, из чего они изготовлены, если достаточно остры и попадают точно в сердце. Конечно, добиться этого нелегко. Грудная клетка представляет собой достаточно надежную защиту.

– Ты что-то очень бледная, – вдруг нахмурилась Люси. – Хорошо себя чувствуешь?

– Ох, хотя бы ты-то не начинай! – Я накрыла голову подушкой. – Со мной все в порядке!

– Ты раздражительна.

– Потому что ты меня достаешь! Я еще и не начинала доставать тебя! – Люси ткнула пальцем в мою сторону.

Я одним глазом выглянула из-под подушки и попросила:

– Уйди отсюда, Люси. Я устала.

Я попыталась изобразить открытым глазом то ледяное пламя, которое так удавалось моей маме.

Люси вскинула голову и заметила:

– А у тебя все лучше получается.

В такой долгой и крепкой дружбе хорошо то, что даже мое грядущее полное превращение в вампира ничуть не беспокоило Люси. Ее улыбка смягчилась. Отлично. Мои вампирские штучки вызывали у нее жалость, а не страх.

– Поспи еще, – сказала она.

Солнечный луч сверкнул на блестках ее бархатного шарфика и ослепил меня.

– Я все-таки составлю списки того, что заставит Кайрана страдать мучительно и долго.

Кайран.

Я закрыла глаза, гадая, почему без всякого труда могу назвать точный оттенок его темных глаз, таких враждебных. Мне бы следовало думать о призе, назначенном за наши головы, а не о том, увижу я его снова или нет. Потому что, конечно же, встречусь с ним. Он ведь наверняка попытается проткнуть колом одного из моих братьев, если не меня саму. Вряд ли это можно назвать хорошим началом будущих взаимоотношений.

Взаимоотношений?

Какого черта, о чем вообще я думаю?

Нет сомнений, близящийся день рождения дурманил мне голову. Других объяснений тут не найти. Мне просто нужно побольше спать. Из-за того, что я ощущала куда большую усталость, чем обычно, держать глаза открытыми становилось до глупости трудной задачей, примерно такой же, как вычисление алгоритма движения вышивальной иглы тети Гиацинт. Когда я проснулась снова, в комнате никого не было. В желудке у меня громко заурчало. Я чувствовала себя куда лучше, отдохнула и отчаянно проголодалась. Пожалуй, сооружу себе вафли с черничным сиропом. Я даже вообразить себе не могла, что когда-нибудь мне не захочется вгрызаться в гору таких вафель, покрытых взбитыми сливками, хотя братья все до единого заверяли меня, что уже через неделю одна только мысль о подобном блюде вызовет у меня тошноту. Так что лучше съесть их как можно больше, пока я могу это делать.

В доме было тихо. Солнце еще не село, поэтому братья, наверное, спали. Папа вполне мог провести на ногах весь день, даже посидеть в саду, под тенистым деревом. Но я знала, что сегодня он висел на телефоне, связываясь со всеми знакомыми частными детективами и вампирами, а мама, скорее всего, проводила инвентаризацию оружия. Днем она бывала не слишком сильна, но все равно не смогла бы усидеть на месте – только не после прошедшей ночи?

В кухне тоже было пусто, хотя Люси оставила для меня на плите кофейник с кофе. Я налила себе чашку. Кофе был очень вкусным, но есть мне расхотелось. Да и черничного сиропа у нас все равно не было. Когда родители отправляются за покупками, они склонны приносить домой кровавые бифштексы и вообще что-нибудь красное: клубнику, вишню, острый перец. Готовить от этого не становится легче.

– Дорогая, попробуй клубничный мусс. Он свежий.

– Конечно же, тетя Гиацинт.

Я постаралась скрыть содрогание, разворачиваясь на одной пятке, чтобы улыбнуться ей. Она стояла в дверях, одетая в то, что я называла пеньюаром для викторианских борделей: сплошное кружево, бархатные цветочки и шелковая бахрома. Длинные каштановые волосы тети были заколоты в небрежный узел. Ее мопсиха миссис Браун, разумеется, топталась у ног тети. Когда миссис Браун выходила из комнат тети Гиацинт, остальные собаки, по сути большие щенки, сразу прятались под обеденным столом. Они боялись миссис Браун так же, как я – реалистичного телевидения.

– Поболтаем немножко, – предложила тетя Гиацинт, налив себе бокал крепкого шерри.

Ей нравилось экспериментировать, соединяя кровавую пищу с выпивкой. Именно поэтому у меня не возникло ни малейшего желания хотя бы прикоснуться к клубничному муссу.

Вообще-то, строго говоря, мы могли после полного обращения потреблять обычную пищу, просто она для нас не имела никакого вкуса и ни малейшей питательной ценности. Только кровь поддерживала в нас жизнь и здоровье.

Черт, черт, черт!

Мне ведь придется скоро преодолеть в себе этот страх перед кровью.

Даже очень скоро.

– Ты идешь? – окликнула меня тетя Гиацинт с верхней ступени лестницы.

Я пошла следом за ней, а миссис Браун с энтузиазмом тыкалась в мои пятки. Слышно было, как в столовой жалобно скулят собаки.

У тети Гиацинт было несколько комнат на втором этаже, как у моих родителей и у меня, рядом с одной из гостевых спален. Тетя Гиацинт предпочитала жить у нас, вместо того чтобы построить собственный дом во владениях Дрейков. Она уж точно могла бы себе это позволить. Наша семья прожила здесь достаточно долго для того, чтобы научиться быть богатой. Поначалу накопление шло путем простых краж, на которые никто не жаловался, потому что не помнил о них благодаря нашим феромонам. Но в течение нескольких последних столетий все начали копить монеты и предметы прикладного искусства, которые почти без усилий превращались в ценный антиквариат. На деле каждый ребенок, рожденный или обращенный в семье Дрейк, имел собственный начальный капитал в виде сундука, набитого старинными монетами и запертого в подвале. Но, независимо от состояния, тетя Гиацинт утверждала, что одиночество делает ее слишком сентиментальной. Так говорила она, а не я, хотя, если верить школьным приятелям Люси, у меня странный запас слов и акцент. Видимо, это стало результатом того, что я училась дома и жила в семье, члены которой родились в самые разные периоды XX века… и не только.

Комнаты тети Гиацинт выглядели куда приятнее, чем можно было бы ожидать от леди, до сих пор оплакивавшей смерть королевы Виктории и тот факт, что упомянутая королева отвергла предложение обменяться кровью.

Я снова сосредоточилась на окружающем. Мое собственное неминуемое обращение не только сделало меня невыносимо сонливой, но и привело к тому, что мне стало по-настоящему трудно сосредоточиться. Салон тети Гиацинт ничуть не помог. Кстати, это был именно салон, а не простая гостиная или жилая комната. Салон! Я поняла разницу еще до того, как научилась произносить это слово. Конечно, с настоящим британским акцентом, ради тети Гиацинт. Я также умела много чего выговаривать на средневековый лад – ради Вероники… и с французским прононсом ради ее аквитанского наследия… и на современный лад для мамы и папы. Иной раз я удивлялась тому, что научилась произносить собственное имя.

Я уселась в парчовое кресло, стоявшее рядом с огромной медной вазой с папоротником. Тетя Гиацинт обожала его. Именно папоротники украшали ее первый бал, когда ей исполнилось восемнадцать лет. Она тогда была в белом шелковом платье и сделала реверанс перед самой королевой. Тетя научила этому меня, а я – Люси. Та тренировалась до тех пор, пока у нее не свело судорогой ноги.

В салоне все возможные поверхности были покрыты кружевными скатертями и салфетками, везде стояли серебряные подсвечники и раскрашенные масляные лампы, в золоченых рамах красовались силуэты. К салону примыкала маленькая гардеробная, битком набитая корсетами, нижними юбками и остроконечными туфлями. Когда мы с Люси были маленькими, то целыми часами играли там. Люси и теперь не отказалась бы, если бы тетя Гиацинт позволила.

Тетя театрально откинулась на спинку бархатного дивана, не выпуская из рук бокала с кровью, приправленной вишневым шерри. Миссис Браун шлепнулась у ее ног и милостиво приняла несколько кусочков бифштекса в качестве легкой дневной закуски.

Я уже не в первый раз подумала о том, бывают ли вампиры-вегетарианцы.

– Если ты будешь так много тревожиться, то заработаешь кучу морщин, – мягко выбранила меня тетя Гиацинт.

– Ничего не могу с собой поделать.

– Милая, все твои братья прекрасно пережили обращение. Ты женщина из рода Дрейк, так что намного сильнее их. Только подумай, ты проснешься такой освеженной! Нет ничего подобного этому чувству. – Она обмахнулась шелковым веером, украшенным белыми перьями. – А пока ты должна просто наслаждаться тем, что у тебя так много поклонников.

– Поклонников? Тетя Гиацинт, да они просто пьянеют от моей странной вони! Им наплевать на меня, они лишь хотят, чтобы я нарожала им маленьких клыкастых детишек или еще что-то в этом роде. Вдобавок их интересует власть семьи Дрейк. Не слишком-то все это романтично.

Тетя Гиацинт энергичнее взмахнула веером.

– Но может стать романтичным, если ты используешь все это к своей пользе.

– Спасибо, нет.

Я любила тетю, но существовало несколько тем, по которым мы никогда не могли прийти к согласию. Одной из них были мальчики, а также поклонники, мужья, техника флирта и предполагаемое удобство корсетов на стальных прутьях.

Тетя Гиацинт наклонилась вперед, провела рукой по моей голове и продолжила:

– Меня просто изумляет, какой прекрасной ты иногда бываешь, даже вот с такими распущенными, спутанными волосами.

Тут ее лицо потемнело от ярости. Я бы даже испугалась, если бы не знала тетушку так хорошо.

– Ничто дурное не коснется тебя, Соланж, пока хоть кто-то из нас жив!

А вот это уже напугало меня не на шутку.

ГЛАВА 6. Люси

Суббота, день

Я оставила записку на дверце холодильника и выскользнула из дома. Я держала машину на нейтралке, пока не очутилась достаточно далеко. Я знала, что им захочется отправить со мной кого-нибудь, но ведь моя персона не имела никакого значения. Мне не хотелось, чтобы из-за меня защита Соланж ослабла хоть на минуту. Кроме того, я дождалась самой светлой, солнечной части дня. Мне нужно было лишь проверить, что у кошек достаточно воды и пищи. Все остальное, в чем я нуждалась, находилось в городе, в разных замечательных местах, битком набитых народом, или же прямо во владениях Дрейков.

Я знала, что Джеффри должен находиться в своей лаборатории, исследовать образцы гипнотического порошка. Меня действительно не на шутку мучило то, что я оказалась слабым звеном. Кайрану, этому ничтожеству, придется ответить на много вопросов.

Я проехала мимо последнего дома, стоявшего на землях Дрейков, и повернула к амбару за ним. Джеффри уже много десятков лет использовал это строение в качестве лаборатории. Прежде чем войти, я постучала в дверь. Это был урок, который я накрепко усвоила уже тогда, когда стала достаточно взрослой, чтобы понимать: можно не обращать внимания на какие-нибудь взрывы и черный дым, исходящий из этой лаборатории, но ни в коем случае нельзя входить туда без стука. Джеффри прекрасно слышал мое сердцебиение, когда я приближалась, но некоторые его эксперименты были слишком сложными и опасными, он не всегда мог прервать их ради безопасности посетителя. Я предпочитала проводить исследования в гардеробной тети Гиацинт, но не забывала и о том, что в прошлом году Джеффри помог мне одолеть экзамен по биологии, а потому надеялась, что и сегодня он мне поможет.

– Входи, Люси! – крикнул Джеффри довольно рассеянно.

Мне следовало задать свои вопросы как можно быстрее. Амбар был битком набит самым современным оборудованием. Тут имелись целые акры разных счетчиков, детекторов, холодильных установок и по меньшей мере дюжина огнетушителей. Джеффри в потрепанном лабораторном халате рассматривал поднос, заполненный мензурками и химическими стаканами.

– Привет! Я знаю, что вы заняты, так что не задержу вас, – сказала я, поморщившись от знакомых запахов формальдегида и спирта для протирок, смешанных с легким ароматом сена.

И хотя сено в этом амбаре не держали уже лет сто, но, видимо, этот пыльный дух остался здесь навечно.

– Продвинулись вперед с этим гипнозом?

– Такие вещи требуют времени, ты и сама это знаешь. – Он капнул какой-то голубой жидкостью на предметное стеклышко и сунул его под микроскоп. – Точно так же тебе известно, что ты сюда пришла совсем не из-за этого.

– Мне очень жаль, что я позволила ему сбежать.

Джеффри посмотрел на меня.

– Вряд ли тут есть твоя вина. Я и сам подчинился бы приказу, если бы схватил такую порцию гипноза. Это очень мощная штука, Люси.

– Я знаю.

– Так чем я могу быть тебе полезен?

Я закусила губы и выпалила:

– Хочу узнать об обмене кровью.

– Тебе все об этом известно.

– Нет, только то, что это нечто ужасное и все из-за этого волнуются. Когда я спрашиваю Соланж, она каждый раз отвечает, что беспокоиться нет причин.

– И она права.

– Ох, пожалуйста! – Я уже почти готова была умолять. – Я просто хочу понять, могу ли хоть чем-то помочь ей!

– К несчастью, ничем не сможешь, моя дорогая. – Джеффри мягко улыбнулся. – Это личная битва Соланж.

– Но она моя лучшая подруга! – упрямо возразила я. – Так что это и моя битва тоже!

Видимо, что-то в моем лице убедило Джеффри в том, что я не отстану, пока не получу то, чего мне так хочется, потому что он наконец вздохнул и сказал:

– Ладно, Люси. Присаживайся.

Я быстро села, пока он не успел передумать.

– Обмен кровью до сих пор остается довольно загадочным явлением, – признал Джеффри. – Я провел множество исследований и экспериментов, чтобы разобраться в этой нашей особой семейной проблеме, но степень моих успехов можно оценить по-разному. Видишь ли, это явление и не строго научное, и не сверхъестественное в полном смысле слова, так что вопросов у нас ровно столько же, сколько и ответов. Существует небольшое число семей, которые могут рождать вампиров так же, как мы. Все остальные вампиры сделаны, а не рождены. В техническом смысле даже хел-блары тоже созданы, как и все прочие. Только они проходят через более жестокое превращение, без посторонней помощи или руководства, а потом уже слишком поздно что-либо менять.

– Хел-блары действительно такие страшные, какими их все считают?

– Да.

– Гончие тоже заболевают?

– В общем-то, да, только на свой лад, не так, как мы. Наше обращение – генетическое, ты ведь знаешь. Насколько мы можем это понять, когда наша молодежь достигает момента полового созревания, гормональный взрыв запускает механизм обращения. Это выглядит так, будто тело атакует само себя, потом разрывается на части, а позже вновь оживает, получив кровь вампира. Наши дети должны быть очень сильными, чтобы пройти через это и победить.

Я нервно сглотнула и спросила:

– Но в основном ведь все с этим справляются, правда?

– В основном.

– Тогда почему все просто сходят с ума? Это что, тоже гормоны? Вроде перемежающейся лихорадки?

– Не совсем так, – коротко улыбнулся Джеффри. – Просто одни из нас сильнее, другие слабее. Обмен кровью очень труден, некоторые не могут справиться с ним самостоятельно. Даже если они получают достаточно крови для того, чтобы выжить, жажда все равно заставляет их думать только о ней. То же самое относится и к хел-бларам.

– Вы утверждаете, что Соланж может превратиться в одного из них, если она недостаточно сильна?

– Хотелось бы мне самому знать это наверняка. Куда вероятнее то, что она может просто умереть, а не переродиться.

– Вот дерьмо!.. – Я нахмурилась. – Но Соланж вообще-то очень сильная. Она не умрет и не свихнется.

Я почти не сомневалась в том, что это должно быть правдой.

– Я уверен в твоей правоте, – утешающе произнес Джеффри. – У нее крепкая наследственность, а это очень ценно. Когда она выпьет кровь кого-нибудь из своих родных, это даст ей достаточно сил, чтобы выдержать битву. Ее тело не станет пытаться уничтожить чужую кровь, но не сможет сразу создать собственные необходимые запасы. Поначалу ей придется пить кровь каждый день, для поддержки, но все меньше и меньше по мере того, как Соланж будет стареть.

– Но она же не постареет!

Я постаралась отогнать мысль о том, что когда-нибудь покроюсь морщинами, стану носить зубные протезы, а Соланж все еще будет выглядеть такой молодой, как будто она моя внучка. В конце концов, сейчас у меня были и другие причины для размышлений.

– Физически и внешне – да, не постареет. По крайней мере в течение нескольких лет, пока ее тело не приспособится полностью к новому состоянию. Боюсь, я не слишком-то понимаю, как можно объяснить эту адаптацию с научной точки зрения. Моя теория такова: это особый генетический механизм выживания. Мы стремимся достичь наилучшего для нас возраста, периода наибольшей силы. Это нечто вроде способа отпугивать хищников, как охотник старается выглядеть большим, чтобы устрашить черного медведя.

– Ох! А эти ее особые феромоны – они тоже связаны с механизмом выживания, заставляют всех гоняться за ней?

– Да. Это вопрос подбора пары. Всех интересует, сможет ли Соланж в свое время выносить ребенка-вампира.

– Ну и хрень!

– Изучай Дарвина, девочка.

Как будто от этого будет толк.

– И вот еще что, Джеффри… А почему хел-блары синие?

– Это побочный эффект, точно такой же, как и их дополнительные клыки, которые дают им возможность добыть первую… пищу, но с такой жестокостью и жадностью, что это налагает отпечаток на всю их жизнь. В результате они становятся страшно прожорливыми и неразборчивыми.

– Ох!

Мне просто необходимо научиться не задавать бесконечные вопросы, потому что никогда не нравятся ответы.

– Спасибо. Думаю, мне лучше не мешать вам работать, – сглотнув, сказала я.

– Впрочем, Дарвин не особенно мне помог, когда я проходил все это.

Джеффри отвернулся к микроскопу. Я прекрасно знала, что он успел забыть обо мне еще до того, как я дошла до выхода. Не могу сказать, что почувствовала себя лучше после разговора с ним, но, но крайней мере, я уже не ощущала себя бродящей в полной тьме.

Я поехала домой, усиленно размышляя. У нас было уж как-то очень тихо, совсем пусто. Мамина статуя богини Кали наблюдала за мной, пока я меняла чашечки с водой на алтаре. Здесь и останется так же тихо, пока мои родители не вернутся. Конечно, было немножко чудно думать обо всем этом, но мне необходимо было подготовиться. Соланж была бы просто счастлива спрятаться где-нибудь в уединенной хижине, пока все не кончится, но я хотела бороться. Родители до сих пор не понимали моей склонности к энергичным действиям, ведь они воспитывали меня особым образом: медитации, постоянное питание одним тофу, долгие поездки прямо в середине учебного года – лишь ради того, чтобы увидеть какие-нибудь петроглифы или понаблюдать за американскими лосями. Безграничная терпимость моей мамы распространялась не только на людей, но и вообще на все виды живых существ, включая вампиров. Они с Хеленой были лучшими подругами в школе, но разошлись, когда мама уехала в колледж, а потом путешествовала по всему миру в поисках самой себя. В родной город она вернулась только десять лет спустя. Однажды, возвращаясь с прогулки в полнолуние, мама натолкнулась на Хелену, пившую кровь оленя, которого убил Лайам, чтобы помочь жене утолить жажду. В то время Хелена как раз вынашивала Соланж, и такая жажда была у нее впервые. Когда Хелена вынашивала семерых братьев Соланж, ничего подобного не происходило.

Как бы то ни было, ничто не могло заставить мою вегетарианку маму забыть это необычное зрелище, даже воздействие на ее ум особыми вампирскими методами. Хелена не сумела скрыть все от мамы, тем не менее их дружба возобновилась. Именно так мы стали близки с семьей Дрейк. Нам иной раз было куда приятнее общаться с ними, чем им с нами… то есть я имею в виду Николаса.

Николас.

Иногда я хотела, чтобы он не умел так хорошо целоваться. Тогда мне было бы гораздо легче забыть о случившемся. Я не гадала бы, повторится ли такое еще раз.

– Сосредоточься, – строго приказала я себе, заперла входную дверь и дважды проверила, хорошо ли она закрылась.

Возвращаясь к машине, я подозрительно всматривалась в каждый куст и в каждое дерево. Шины взвизгнули и подняли в воздух облако пыли, когда я рванула с места. Но напряжение не оставляло меня, пока я не добралась до нужного мне пригорода, с его галереями леденцовых расцветок и изысканными кафе. Этот район облюбовали для себя художники, борцы за чистоту окружающей среды и фермеры вроде моих родителей. Здесь имелось несколько кусочков дикой природы – густые лесочки и скрытые от посторонних глаз водопады. Холодными зимними ночами иногда даже слышался волчий вой. Такое соединение первобытной среды и того, что тут каждому предоставлялась возможность оставаться наедине с собой и вести какой угодно образ жизни, делало это место идеальным для вампиров. Ведь на них никто не обратил бы внимания. По крайней мере, я так думала. Если и нет, то все равно никто об этом не говорил. Местных жителей гораздо больше интересовали теории тайных заговоров и хранилища ядерных отходов.

Сначала я остановилась возле аптеки, чтобы купить затычки для носа, и тут же распечатала упаковку. Продавец и глазом не моргнул. Потом я отправилась в маг азин за снаряжением для охоты и отдыха на природе. Признаюсь, я чувствовала себя немножко глупо, как будто сама взялась подражать герою какого-нибудь комикса, в чем совсем недавно обвиняла Кайрана, но была полна решимости. Если я и научилась у своих родителей чему-нибудь кроме того, как щепать лучину и налаживать водяной насос, так это тому, что следует сделать то, что ты должен сделать, и при этом не ныть и не прикидываться, будто все это никому не нужно. Потом я вознаградила себя двойной порцией кофе латте, а поскольку родителей не было рядом, даже не стала брать соевые сливки. Это в нашей семье рассматривалось как прямой бунт. Я чуть не фыркнула… потому как собиралась сейчас вернуться в дом, где кровь пили как вино, а вегетарианство вообще не рассматривалось в качестве возможного варианта. Я уже заставила Соланж пообещать, что она не будет досуха выпивать даже какого-нибудь кролика.

Я возвращалась к своей машине, но на полпути меня как будто что-то кольнуло. Я нервно сглотнула, заставляя себя идти как шла, не прибавляя и не убавляя шага, ровно, рассеянно. Неподалеку на скамье сидело какое-то семейство, поедающее хот-доги, а еще я заметила кого-то на велосипеде, две девочки выгуливали чихуа-хуа размером с чайную чашку. Но где-то рядом было что– то еще. Я же не просто так испытывала то неописуемое чувство, которое охватывает нас, когда за нами наблюдают, крадутся. Я свернула за угол. Слева от меня раскинулись зеленые лужайки парка, а моя машина находилась впереди справа. Нигде ни одного пешехода. Солнце так разогрело асфальт, что он казался мягким. Почти наверняка за мной следили не вампиры, для них сейчас было слишком светло и жарко.

Ветки густого орешника едва заметно шелохнулись. Я и не увидела бы этого, если бы не так напряженно наблюдала за всем вокруг себя. Во мне бушевал адреналин. Я лишь понадеялась, что продолжаю выглядеть как любая рассеянная девушка, На ходу попивающая кофе через соломинку и размахивающая пакетами с покупками. Я шла все так же ровно, пока не очутилась рядом с орешником, лишь тогда отшвырнула кофе, заорала и бросилась на того, кто прятался в зарослях. Мы столкнулись среди ломающихся побегов, ругаясь на чем свет стоит, и покатились по земле. Я видела только свободные брюки карго, черные затычки в носу, черные глаза… Наверное, его кодовое имя было Тень.

Кайран.