Текст книги "Пилот особого назначения"

Автор книги: Александр Зорич

Соавторы: Клим Жуков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Десять лет в группе «Скорцени». Десять лет, где, черт возьми, исчисление стажа год за три – не пустой звук.

Он служил в седьмой, так сказать, «роте», чья численность иногда не дотягивала и до взвода. Специальность: нелегальные операции. Силовая разведка в глубоком тылу, стратегические диверсии, ликвидации, захваты, сопровождение грузов и лиц на враждебной территории. Если группа «Скорцени» – элита сил особого назначения, элита элит, как ее справедливо называли, он, Нибелунг, принадлежал к элите группы.

Элита элиты элит – такая элита в кубе.

Этих людей в лицо знало лишь высшее руководство дивизии, да непосредственный командир. Показываться перед сослуживцами без мимикрирующего грима они не имели права. Режим действия, в основном, одиночный. Реже – парами. Совсем редко – в составе подразделения.

Когда Готфрид слышал слова «мирный космос», его колотил смех, так как его космос не был мирным ни одного дня из десяти лет. Самый смешной анекдот – текст закона «О запрещении биологической и межвидовой имплантации».

Его организм был буквально начинен опровержениями: от дублирующей нервной системы, позаимствованной у акселерированного богомола, до капсул с наноботами. Последние могли залатать почти любую дыру за секунды, поддержать работу поврежденного органа… а могли и убить по кодированной команде. Буквально выжрать тело изнутри. О таких мелочах, как усиление мышц и армированные карбоновыми трубками кости умолчим. Это рутина всех сотрудников элитных групп еще на этапе учебки.

– Нибелунг, как слышишь? – Раздался голос в шлеме.

– Вест, слышу тебя чисто.

Стандартная проверка связи.

Оба агента еще в брюхе «Кирасира» приняли новое обличие, чтобы не бросаться в глаза – это так важно, быть незаметным. Если на борту «Тьерра Фуэга» оба выглядели корректными штатскими «пиджаками», сопровождающими полковника Пуэбло, то на «Амазонии» они должны были явить себя в виде техников. Усиленные герметичные комбинезоны, монтажные шлемы – если что, можно ненадолго выйти в открытый космос. А можно заниматься отладкой излучающей аппаратуры без риска для здоровья. Стандартная, словом, комплектация.

«Кирасир» достиг «Амазонии». Теперь Нибелунг и Вест споро помогали перетаскивать и устанавливать на флуггеры инфоборьбы «Кассиопея-Е» спецсредства, доставленные из метрополии.

Естественно, они занимались своими прямыми обязанностями: присматривали за группой и лично полковником Пуэбло. Мало ли что? Ведь их присутствие означало неприглядный факт: вводная определяет данную территорию как территорию врага. А значит, любой человек здесь – враждебен. И не только человек. Все: от воздуха и пыли, до роботов уборщиков – потенциальная агрессивная среда.

Нибелунг не удивился заданию.

За десять лет случалось и похлеще. Так бывает, когда родная земля становится враждебной. Даже тротуары Москвы и Берлина, не говоря уж о каких-то занюханых базах в Тремезии.

Его не удручил даже потрепанный внешний вид «Амазонии», хотя, объективно, по крепости давно плакали металлорезка и доменная печь.

Нибелунг позволил себе удивиться только тогда, когда выяснил, что на задание, вполне обычное, без «подводных камней» задание, он полетит в компании Веста.

Готфрид знал этот позывной, хотя, естественно, не знал лица. Им доводилось работать вместе, Вест был отличным профессионалом.

Но двое, господа! Зачем? За-чем? Вдвоем они могли бы вырезать половину станции «Тьерра Фуэга» до того, как аборигены сообразили бы, что их кто-то режет.

Впрочем, удивлялся Нибелунг недолго – секунд пять. Потому что знал: начальству с его высокого командного мостика виднее.

И вот теперь на «Амазонии», пока руки помогали техникам грузить и монтировать, а отточенные до остроты молекулярного лезвия чувства сканировали кубатуру, кусочек мозга размышлял.

Через восемь дней день рожденья. Сорок лет. Хороший повод подвести итоги!

Без одного месяца десять лет в группе «Скорцени». Всего лишь корветтен-капитан – в осназе на звания всегда скупились. С другой стороны, по армейским меркам он подполковник, а при демобилизации, можно не сомневаться, кинут вдогонку очередную звезду.

Демобилизация.

Грустно?

Пожалуй, нет. Все возможные сроки Нибелунг выслужил, пора, наверное, возвращаться герру Штольцу.

Полковник Штольц…

Полковник Штольц – неплохо, черт возьми!

Если бы довелось служить в рядовом осназе… Увольнение, шумные проводы, пиво с сосисками и шнапс рекой; коллеги хлопают по плечам; а помнишь, как оно было, не пропадай, камарад Готфрид, заезжай в часть; пьяные слезы, пьяные песни, похмелье и домой.

А в реальности?

Нету «камарада Готфрида». Есть агент Нибелунг и почти десять лет фактически на нелегальном.

Как оно было? Не с кем вспомнить, не с кем залить огненную память литром шнапса. И дома нет – возвращаться некуда.

Но – все будет. Надбавки к окладу накопились такие, что представить страшно. Тратить-то все эти годы не приходилось. Он бы и рад, да некуда и незачем – контора платит за все.

Да и сорок лет – не возраст. Самый расцвет для мужчины. Свой дом, где-нибудь под Мюнхеном, фрау Штольц глупая миловидная блондинка (обязательно глупая) и пяток детей, чтобы не скучать. И ничего не подозревающие соседи, которые никогда не поверят, что отставной полковник, этот невысокий, сухопарый тихоня – живые ворота в Вальхаллу, машина смерти, способная упокоить весь квартал сотней способов.

Хороший план.

«Вот ты дожил… – подумал он. – Уже строишь планы на будущее! А ведь еще недавно не было никакого будущего!»

Крепость жила обычной жизнью крепости, помноженной на специфику глубокого, ну очень глубокого внеземелья. Боевая готовность без всяких дураков плюс крайнее, какое-то нарочито трапперское разгильдяйство будет равно орбитальной крепости «Амазония».

Все-таки Нибелунг имел военное воспитание, хоть и со скидкой на последние десять лет за границами устава. Резали глаз военфлотцы, одетые как попало, офицеры, которым никто не козырял при встрече, беспорядок на палубе. Когда он наткнулся на разобранную флуггерную пушку неизвестной модели прямо в ангаре, притулившуюся в переборочной тени и давно забытую, он только вздохнул.

«Ничего не попишешь – Латинская Америка как она есть. У них тут, небось, и сиеста бывает…»

Не успел подумать, как за недалеким шпангоутом заиграла музыка, а молодой парень и высокая, фигуристая девица сплелись в яростном аргентинском танго. Прямо под обтекателем боевого флуггера. Возле транспортно-заряжающей машины. На парне был серый комбинезон палубного техника, а девица красовалась в голубой повседневке с нашивками пилота-истребителя.

«Капитан-лейтенант, – автоматически подметил Готфрид. – Командир эскадрильи, не иначе. Танцует с палубным матросом. Не жизнь – сказка!»

Да, похоже, сиеста тут не прекращалась! Или прекращалась только на время боевых вылетов. Хотя победные реляции пели в эфир, что с пиратством в Тремезии покончено… То есть отныне – да здравствует вечная сиеста?

Кстати, о сиесте. Который час? Чего это они расплясались?

В нижнем углу на забрале шлема высветились цифры: 14–00, время местное. Однако, обеденное время. И где носит камарада Веста и господина полковника? То есть понятно, что шеф ушел на встречу с комендантом станции, договариваться насчет деталей по использованию «Кассиопей-Е». Как-никак, они реквизировали все три «летающих глаза».

Когда вернут? Что можно? Чего лучше не делать? Сплошь важные вопросы.

С господином Пуэбло ушел старший пилот, тот самый дуболом – лейтенант технической разведки, и Вест, под видом его зама. Оперативное охранение ценного кадра – полковника Пуэбло, который был, по всей видимости, ну очень ценный, раз к нему приставили сразу двух агентов спецгруппы.

Тем не менее, два часа прошло. Пора бы назад…

Нибелунг собрался было вызвать Веста, но в дальнем торце поднялась дверь и послышались голоса – знакомые голоса коллег по миссии.

– Значит так, – вещал полковник кому-то за рядом истребителей невидимому, – сеньор комендант настаивает, чтобы нас сопровождали шесть истребителей – по два на «Кассиопею». Ладно, не помешает. Далее, в подфюзеляжный оружейный отсек «Кассиопеи» принимают по четыре ракеты «Мартель». Тоже, в общем и целом, разумно.

– Машины не перегрузим?

Нибелунг понял, что полковник общается со старшим пилотом.

– Это вам виднее. Но вряд ли, учитывая, сколько штатных блоков мы демонтировали – наше оборудование гораздо легче.

Процессия появилась из-за флуггеров, миновала шпангоут, возле которого тангерос уже подходили к стадии оргазма, поддерживаемые аплодисментами однополчан.

Возле «Кассиопей» сеньор Пуэбло оглядел техническую суету и обратил начальственный глаз на лейтенанта.

– Теперь вы. Доложите готовность нашего оборудования. Только умоляю, не надо орать в ухо «Разрешите доложить!»

– М-м-м… – промычал обескураженный офицер, вспоминая неуставную манеру речи и не вспомнил, – почти все готово. Прогноз по окончанию работ – шестьдесят-шестьдесят пять минут.

– Отлично. Значит, в 16–00 по местному времени можем стартовать. Пока еще заправщики отвалят… Напоминаю, лейтенант, как только оборудование встанет на борт, вы лично активируете блоки самоуничтожения. Аппаратура секретная, протокол вы знаете не хуже меня. Да, вот еще что: сейчас местный персонал должен подкатить «Мартели», так что не удивляйтесь.

Последняя фраза обращена в адрес Веста, который стоял чуть позади, лениво помахивая снятым шлемом – портрет опупевшего от службы воина. Потом полковник поймал зрачками Нибелунга. Мол, все понимаю, и ты не беспокойся.

– «Амазония», вызывает борт семь два ноль, как слышите?

– «Хинете» семь два ноль слышу вас чисто. Прошу посадочный коридор.

– Принадлежность, имя, цель визита?

– «Эрмандада», приписка на «Тьерра Фуэга», везу капитана де Толедо.

– Ого! Даю коридор. Следуйте пятым коридором по телекоду. Очоа, ты что ли? Зачем вас принесло?

– Здорово, Рауль! Капитан привез ящик коньяку и поздравления с Днем Ангела вашему коменданту от нашего коменданта.

– Ящик коньяку! Хорошо живут! Так это… опоздал слегка ваш комендант! На месяц!

– Ага! Говорит, лучше поздно, чем никогда!

– Точно! Лады, заруливай! Пока начальство расшаркивается, может, заглянешь в диспетчерскую?

Вот такой диалог сопровождал юркий флуггер «Хинете» примерно за час до прибытия в крепость группы разведчиков.

«Хинете», малотиражное дитя конструкторов «Дитерхази и Родригес», задумывался, как сверхлегкий десантный транспорт, этакий облегченный во всех отношениях аналог русского «Гусара». Кому он такой нужен – этот вопрос на стадии проекта не прозвучал, и флуггер, в результате, завернули. Неинтересно, когда машина может принять всего половину взвода.

Военным он оказался без надобности. В гражданском обороте «Хинете» тоже сначала не прижился, – как и большинство конверсионной техники, он был нелепо мощен, избыточно быстр и весьма прожорлив. Да и стоил каких-то совершенно неразумных денег.

И быть бы машине, хорошей во всех отношениях, списанной за ненадобностью. Но вышеперечисленные нелепости вдруг показались весьма привлекательными людям и организациям с мешком лишних терро и заниженной самооценкой.

Короче говоря, «Хинете» стал популярным в узких кругах космическим лимузином. Огромный, могучий, быстрый и о-о-очень дорогой – то что надо, короче говоря. Для метания понтов по орбите и запуска звездной пыли в глаза лучше не придумаешь.

Вот и теперь, когда капитану де Толедо потребовалось прибыть на «Амазонию», он решил не таиться, а применить обратную маскировку с максимальным уровнем шума и помпы. Для этих целей радикально черный в серебряных молниях «Хинете» подходил идеально.

Сработало на все сто.

Ни диспетчер, ни дежурный офицер, ни караульные не задались простым вопросом: какого дьявола принесли черти лично начальника контрразведки «Эрмандады», фактического замкоменданта сектора? Все глазели как посадочный транспортер втягивает в крепость пятьсот тысяч терро, отлитые в роскошь нарочито аэродинамических обводов, и грезили о красивой жизни.

Насчет «ящика коньяка» на именины с опозданием в месяц, де Толедо тоже не побоялся переборщить, потому что врать надо чудовищно, нагло и нелепо – тогда поверят. Он знал, что сеньор комендант любит ром, но – Санта Мария де Гваделупа! – в кладовой приличного рома не сыскалось, пришлось ограбить шефские запасы коньяку.

Получив приказ на проведение «Аутодафе», капитан принялся действовать. Рабочие моменты его совершенно не смущали, все было продумано и толково распланировано заранее, про запас. Более того, не было сомнений в месте акции – крепость «Амазония».

Во-первых, учинять такое на вверенной территории неразумно, особенно после угона секретного флуггера. Во-вторых, «Амазония» – это военфлот, то есть к «Эрмандаде» вопросов не возникнет. В-третьих, шеф ясно сказал: «Задействуй Хесуса».

Но что-то грызло капитана. Смущало. Нервировало.

Не возникли бы вопросы к службе и персонально к нему безотносительно места акции. А когда он внимательно посмотрел против кого придется работать, ему стало не просто беспокойно, стало ему страшно.

Полковник ГРУ ВКС не впечатлил, а вот двое других…

Один невысокий, худой, соломенноволосый. Второй чуть покрупнее и пополнее, чернявый. Обличье, конечно, липовое, но на дне глаз блестели одинаковые льдинки, заметные только очень подготовленному человеку, каким был капитан де Толедо.

«Скорцени»… Все понятно. Но ничего не поделаешь, придется работать. В конце концов, у него преимущество – он на своей территории, есть несколько заготовок…

Наверное, ни один боец героического гарнизона «Амазонии» не смог бы объяснить ради какой причины курилку технического уровня на авианесущем модуле назвали «Колумбией».

Любой искушенный и повидавший сразу возразит: все курилки техников на тяжелых вымпелах ВКС ЮАД назывались так. А почему?

У меня есть одна идея, но она не безупречна. Дело в том, что такого рода помещения (условно мирного назначения) на боевых кораблях ЮАД отделываются фирмой Colturn. Так что во время сдачи судна в эксплуатацию, или в ремонте, переборки обычно затянуты пленкой с логотипом Col.Col.Col. Ну а дальше понятно: быстрое мыслью южноамериканское туземство достроило навязчивое сокращение до полной, наиболее привычной формы.

Как всякая традиция, эта давно переместилась в область соматических реакций. То есть никто вдруг и случайно не станет обсуждать с какой такой радости наша курилка столь нелепо прозвана.

Все сии обстоятельства выглядят невинно, по-домашнему, как положено бытоописательной стороне жизни. Но их умудрились использовать для крайне мрачных нужд.

«На Колумбии» сидело человек пять (а может и шесть, нынче этого не выяснить).

Все увлеченно дымили, один предавался пассивному вдыханию отравы.

Накурено было крепко. Старый кондиционер сражение за свежесть явно проигрывал. И аромат весенней Долины Маринеров (Марс, Солнечная система, степное разнотравье, близкое море, много кислорода), который должен был царить в помещении по воле аппаратуры, здесь вовсе не царил.

Разговоры не отличались от точно таких же в разнообразных курилках за пятьсот лет до этого.

«А как сыграли наши? А что он? А она? Шеф-то ваш, какой, прости Господи, мудозвон! Ну ничего себе! Пять-ноль, трагедия, поверить не могу. А ведь еще в позапрошлом году… Ну и дурень, надо было ее послать. Я бы точно послал. А шеф все равно мудозвон».

Общение типичное, неинформативное, но необходимое для снятия трудового стресса и перезагрузки мозгов. Конкретно эти мозги нуждались в перезагрузке с витальной необходимостью – в курилке собрались инженеры-оружейники, секция боепитания, очень важные, словом, мозги.

Когда отворилась дверь, никто поначалу не обратил на это внимания. Народ сидел на банках, оперевшись спинами на Долину Маринеров (трехмерная панорама по переборке), новоприбывшего одарили парой взглядов, да убавили громкость – вошел чужой человек в черном комбинезоне «Эрмандады», гость с «Тьерра Фуэга».

Смежники и коллеги по силовому воздействию бывали в крепости часто – обычное дело. Поэтому гостю без вопросов поднесли огоньку и забыли. Пусть покурит человек, да и не велика птица – какой-то пилот, судя по нашивкам.

– Прошу прощения, амиго, – прошептал пришелец, дотронувшись до рукава одного из курильщиков, – не подскажешь, кто здесь инженер Хесус Квартерон? Мне сказали, что он ушел на Колумбию, а Колумбия – это, вроде, здесь…

– Ну я Квартерон, – курильщик повернулся к новенькому. – Чем могу?

– Очень хорошо! Удачно я вас нашел! – Пилот, отчего-то, стал говорить медленно, с расстановкой и почти без интонаций. – Вы не могли бы проконсультировать меня насчет программирования ракетных детонаторов «Шарль»? Французская техника, я слабо разбираюсь, а вы, как говорят, специалист.

Инженер Квартерон полностью развернулся в сторону собеседника, стряхнул пепел в бумажный кулек (до урны было далековато).

Он хотел просто и доходчиво разъяснить странному парню, что есть биос[3]3
  биос – от аббревиатуры BIOS, Basic Input/Output System (англ.). Термин обозначает набор записанных в микросхему постоянного запоминающего устройства (ПЗУ) компьютера микропрограмм, обеспечивающих начальную загрузку компьютера и последующий запуск операционной системы. Начиная со второй половины XXI в. в русском языке аббревиатура BIOS вытеснена неологизмом «биос».


[Закрыть], прошитый в электронику, который только и можно там программировать. Но в котором лучше вообще не рыться, так как есть операционная система, она управляется бортовым парсером, а для пилотских нужд больше и не надо. Стандартный набор команд…

Но он с удивлением понял, что губы произносят нечто совсем иное.

– Да, хорошо, конечно.

Вслед за удивлением пришел испуг. То есть, пока еще не испуг, а нечто сырое и холодное в диафрагме. Тело и, что хуже всего, язык, не слушались. Последнее, что он слышал, были слова, все такие же медленные, падающие крупным тяжелым градом.

Их хотелось слушать.

Их надо было слушать.

Это было важно.

Важнее всего. На. Свете.

– Прекрасно. А тогда, быть может, вы знаете, откуда такое забавное обыкновение, называть курилку «Колумбия»? И отчего так называются только курилки техслужб?

Больше он не слышал и не видел ничего.

Ни совершенно школьного, но очень смешного анекдота про то, как Данко Липич, Паскаль и Ньютон играли в прятки, ни фразы «Я пойду, проконсультирую коллег» – которую сказал он сам, ничего.

Вслед за черным пилотом встало и ушло существо, которое лишь выглядело в точности как инженер Хесус Квартерон.

Сеньор Квартерон попал на флот в 2621 году.

Уроженец планеты Лючия, тридцати лет, закончил Ракетно-Артиллерийскую Академию имени Вернера фон Брауна (Манхейм, субдиректория Германия), факультет боеприпасов, специальность – монтаж и программирование боевых частей.

Отличный специалист, обеспеченное будущее, интересная работа.

Поразмыслив, на военную службу не пошел, оставаясь вольнонаемным сотрудником. Социальных преимуществ не так много, зато свобода, сам себе голова и так далее. Да и с презренным металлом вышло куда как чудно!

К двадцати восьми он изрядно помотался по нашему ломтю Галактики и накопил такой опыт, что разрядность зашкаливала, а его самого без звука принимали на любую работу с любым окладом. Предложений было столько, что Хесус мог позволить себе разные капризы, которые так любят кадровики.

Сеньор Квартерон отличался умом, завидной прагматичностью и ясными целями. Результирующий вектор этих качеств позволял ему переть по жизни, словно линкор через атмосферу – болтает и мотает, но с курса хрен собьешь!

Собственно, генеральная цель была одна: выйти на пенсию годам к тридцати пяти, тридцати шести. То есть, выписать пенсию себе самому. Молодость, здоровье, куча денег и абсолютная свобода!

Иллюзий насчет Очень Больших Денег Хесус не питал. Но вот на Настоящие Деньги рассчитывал вполне обоснованно. В конце концов, человеку нужно не так много. Миллиард терро не потратить и за десять жизней, а в четырех особняках ты будешь жить точно так же, как и в одном. Его запросы были скромнее и разумнее.

Яхта прогулочного класса (не крейсерская, упаси Бог!), дом, пара мобилей, хорошая выпивка и много женщин.

С кучей денег, правда, выходило не совсем ладно.

По его расчетам, вожделенная свобода с такими заработками светила лет на десять позже плана, а такой темп его категорически не устраивал. И Хесус обратил взгляд на частные концерны, которые поддавались доению куда легче, чем государственные конторы, связанные трудовым законодательством и Единой Тарифной Сеткой.

Где Настоящим Ценным Кадрам платят больше всего (на деле, а не в рекламных проспектах)? Правильно, там, где есть Настоящие Экстремальные Условия, куда нормальный человек по доброй воле не полезет. Короче говоря, где у нас «далеко и плохо» разом?

Тремезианский пояс!

И сеньор Квартерон подал заявление на работу в отделе вооружений «Эрмандады».

Итак, 2620 год, последняя работа, последний большой заработок. Как говорил сам Хесус: Большой Рывок. Этот рывок привел его на «Тьерра Фуэга».

Собеседование проводил офицер безопасности Ахилл Мария де Вильямайора, неожиданно заинтересовавшись анкетой молодого спеца.

– Сеньор Квартерон, я вижу, вы написали, что у вас совсем нет родственников?

– Близких точно нет. Таких, о которых бы я знал.

– Тогда, простите за любопытство, ради кого вы стараетесь? Вы же здесь только из-за денег, я прав?

– Именно. И я этого не стыжусь.

– Нечего стыдиться! Мы платим, вы работаете – идеальные отношения! И все же? Ради кого это все?

– Честно? Исключительно ради себя. Я из породы прагматичных эгоистов. Надоело, знаете ли, побираться по крохам в центральных мирах. Мне нужна оплата, достойная моей квалификации и моего опыта.

– Спасибо за откровенность! Ну что же… Не обижайтесь, но мы проверим вас по нашим каналам – это обычная процедура, и я дам ответ. Пока беру паузу. Жду вас в этом кабинете через три дня!

Через три дня сеньор Квартерон был зачислен на службу.

Вскоре начались странности. Хесус стал замечать провалы в памяти. Иногда он не мог вспомнить какой сегодня день, чем именно он занимался вчера и где был. Доктора в голос сказали, что все в полном порядке, просто нужно больше отдыхать.

«Ну сейчас! А кто будет зарабатывать деньги?!»

Примерно через полгода все прекратилось.

«Втянулся в режим», – подумал он и был не вполне прав.

Да, его состояние на языке профессионалов называлось именно так: режим. Но только использование возвратной формы глагола «втянулся» было неправомочно. Втянули – так вернее. Втянули в режим. Уточним: режим ожидания.

Таких как он называли агентами Пси, или «сонными торпедами». И смеялись:

– Почему так? Потому что медленный, но агрессивный! – У всех есть профессиональный юмор, даже у патологоанатомов.

Хотя, надо сказать, «врачи» с уровня 11 орбитальной базы «Тьерра Фуэга» были циничнее любого прозектора раз в сто. Сеньор Квартерон, который был специалистом по взрывчатым веществам и приспособлениям, и очень удачно не имел близких, могущих озаботиться его судьбой, в первый же месяц сел на весьма специфическую дыхательную диету.

В его каюте распыляли пентадотоксин из группы запрещенных нейроморферов. Потом были некоторые интересные процедуры под гипноизлучателем с инъекциями других, но не менее запрещенных токсинов. Процедур он не помнил, откуда и провалы в памяти.

Когда Хесус втянулся в режим, его сознание было заряжено смертоносной начинкой, которая активировалась двумя фразами. Первая – «готовность», вторая – «исполнение».

Внешне все было лучше не придумаешь.

Счет в банке округлялся с запланированной скоростью.

А в 2621 году ему предложили пройти стажировку на флоте в крепости «Амазония». Совсем рядом, на той же орбите, да и полный оклад сохранялся, плюс премии, плюс повышение разрядности, плюс все, что заработает у военных.

И Хесус согласился, ничуть не удивившись, чему он вообще может научиться в этой глухой галактической заднице! К тому времени, наш герой вообще ничему не удивлялся. И вопросов не задавал.

Надо ли говорить, что гарнизонное начальство согласилось принять такого классного спеца, подвывая от радости!

Три «Кассиопеи-Е» стояли на палубе в полной готовности к вылету.

Полной? Что-то вроде этого.

Оставались мелочи: принять жидкое топливо и дождаться парома. Гелий-3 для ТЯРД[4]4
  ТЯРД – термоядерный реактивный двигатель.


[Закрыть] заправлен, аппаратура смонтирована…

Еще, правда, нужно было подвесить в оружейные отсеки нестандартные модули с ПУ на четыре «Мартеля», но это заботы местных техников.

А вот, кстати, и они – шагающая ТЗМ с тремя контейнерами – под одному на флуггер. Позади заряжающей машины вспыхивали оранжевые проблесковые маяки, а в воздухе повис тревожный рев – это ехала вереница заправщиков.

Значит, конец работе! Скоро начнется служба (техническая разведка в космосе – ответственная да и опасная штука), а вот утомительной работе – конец.

Вся разведгруппа расслабленно слонялась по палубе. Шесть пилотов и дюжина операторов (радарные комплексы, СР-сканеры, БПКА, связь – на одной «Кассиопее» смонтировали миниатюрный Х-передатчик всего двадцати тонн весом).

Легко догадаться, что всеобщее внимание приковал к себе роскошный черный «Хинете» с эмблемой «Эрмандады» на киле.

– Какое у него ускорение, вот интересно?

– Откуда я знаю?

– Ну ты же пилот!

– Чудак человек! Где?

– Что «где»?

– Ускоряться ты где собрался? В космосе? В атмосфере? Какой атмосфере? Какая гравитация планеты? Погодные условия? Взлетаешь ты или пикируешь? Что ты узнать-то хотел?

– Во зануда!

– И не говори!

– Академик хренов, это называется «удельный импульс двигателя»! Ты вообще чему учился в своей академии?!

– СР-сканированию, вообще-то.

– Сколько такая штука стоит, вот что интересно?

– Пятьсот тысяч в стандартной комплектации, я узнавал. Только у этого комплектация явно нестандартная. Видишь, фрагмент днища выдвигается на палубу вместе с салоном? Ну, чтобы пассажиры ноженьки не натрудили? Это вообще только на заказ делают, «Хинете» Х-5! В серии таких нет.

– Ах-х-хренеть!

– Там не серия – смех. Полсотни машин в год.

– Красиво жить не запретишь, да!

Нибелунг и Вест в обсуждении принимали участие на «необходимо-достаточном» уровне, чтобы не вызывать подозрений у местных. Их внимание было поглощено окружающим пейзажем, особенно сейчас, когда до отлета оставалось меньше часа.

Например, Нибелунг ухватил взглядом двух эрмандадовцев, которые неспешно шествовали по палубе, направляясь к «Хинете».

– Вест, «безопасность» на три часа, – сказал он в рацию на всякий случай.

– Вижу.

В самом деле, какого лешего «Эрмандаду» принесло в крепость? Это не их территория. На заметку.

– Вон, хозяева идут, – бросил кто-то из скучающих разведчиков.

– Ага, они, – согласились с ним. – Шевроны видал?

– Красивая у них парадка…

– Это повседневка! Ты бы парадку видел! Все в эполетах, аксельбантах, мрак, короче, попугаи!

– А повседневка красивая.

– Факт.

Нибелунг оставил эрмандадовцев с их красивой формой на попечение Веста, тем более что гуляли они с его стороны, а сам сфокусировался на ТЗМках и заправщиках.

Между тем, секуридады прогуливались не спеша с умыслом. Они разглядывали разведгруппу не менее внимательно, чем она их.

– Смотри, – шепнул де Толедо, – видишь двое в монтажных шлемах и комбезах? Это ребята из «Скорцени».

– Ну мастера! – Восхитился второй, пилот Рауль Очоа. – Как загримировались, вообще не узнать!

– Ты уверен, что все сделал верно?

– Просперо…

– Докладывай, ты, убоище!

– Все четко, по инструкции. – Рауль на секунду замер. – Слушай, как-то оно нервно: а если не сработает? Может надо проконтролировать?

– Кого ты проконтролируешь? Если не сработает? Ты собрался схватиться с этими? Проживешь секунд пять, и то много. Так, время! Марш на борт, пора отваливать!

Под брюхами «Кассиопей» копошилась ТЗМ, возле кормы разворачивали топливные штанги заправщиков, а с борта «Хинете» уже запросили взлет. Транспортер, рыча натруженным механизмом, вывел флуггер в шлюз, катапульта пнула его в пространство.

Нибелунг верил полученной подготовке, опыту, но, более всего, интуиции, потому прожил целых десять лет.

В его карьере было чем гордиться. Например, он в одиночку ликвидировал пару умников (какие-то очень ценные ученые – муж с женой), которые инсценировали свою смерть, а сами бежали в Конкордию. Нибелунг перевел их статус-кво к фактическому состоянию прямо на улице Хосрова – клонской столицы. Ножом.

Банально? Банально. Но попробовали бы вы оттуда эвакуироваться после акции!

Были моменты страшные. Нибелунг предпочитал не вспоминать схватку с эзошами на одном безымянном планетоиде, когда их группа недосчиталась четырнадцати человек! Вест там, кстати, тоже был и выжил.

Один эпизод казался совершенно отвратительным, его Готфрид не любил и постарался запечатать в самой дальней кладовке памяти. Тогда им приказали зачистить базу на Бартель Два. Целая рота из его родной дивизии «Скорцени» не смогла выполнить задание, нарушила режим секретности и ее накрыли с орбиты главным калибром линкора. А они дочищали. Своих коллег. Братьев.

Так что с интуицией у Нибелунга был полный порядок. И сейчас она буквально вопила.

Ему очень, очень не нравился поезд ТЗМки. Конкретнее – персонал. Совсем точно – один инженер, который уже минут пять выстукивал что-то на планшете, подключив его к внешнему разъему пусковых контейнеров.

Вот и камарад Вест семафорит: проверь! Опасность!

Он не спеша, вразвалочку, прошел сквозь суету техперсонала, похлопал инженера по плечу и дружелюбно спросил:

– Амиго! Чего ты так долго? Может помочь?

«Амиго» обернулся.

Медленно. Совсем не так, как полагается человеку, которого внезапно хлопают по плечу.

Глаза уже смотрят на Нибелунга, а пальцы продолжают плясать над клавиатурой.

Глаза.

Зрачки неподвижные. Расширенные…

– …А то ты так страшно вкалываешь, прямо жалко тебя! Давай пособлю, я же монтажник второй категории! А ракеты эти – так мне же с ними лететь!

– Не. Надо. Я. Справлюсь. Осталось. Не. Долго. – Ответил инженер.

Весь этот разговор только выигрывал время. Нибелунг оценил самого парня – одурманен суровой дозой наркотиков, не иначе. А теперь он вглядывался в монитор, анализируя, что именно вбивает в их ракеты специалист.

Он достаточно разбирался в программировании, чтобы понять: никакого отношения к штатной работе боеголовки или двигателей данная последовательность символов не имеет!

А к чему?

Это не имело никакого значения.

Парень прошелся по двум ПУ из трех. Что он в них ввел? Сколько секунд до завершения последней программы?

Режим полномочий Нибелунга включал в себя лицензию на убийство.

Он вытянул из набедренного шва шестидюймовую нить. Прозрачная, как стекло, толщиной в миллиметр. Его пальцы сдавили ампулу в основании нити. Электроразряд инициировал связи в кристаллической решетке конвикорда, и шнур на пять секунд превратился в невидимое шило алмазной твердости.

Острие вошло в сердце инженера, даже не заметив преграды одежды, кожи и мышц. Пронзив аорту, шнур разлетелся мельчайшими и острейшими осколками, которые растворятся в крови без следа.