Текст книги "Комедия убийств. Книга 2"

Автор книги: Александр Колин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

С

Игорь Владимирович Важнов – он же Кай Кралькович – сразу же сообразил, что никакие «отводы глаз» и прочие «напускания туману» не помогут: рядом с допрашивавшим его крупным, тяжеловатым сорока – сорокапятилетним подполковником находился невзрачный, лысоватенький типчик в очках, этакий замухрышка. Однако от слабого и ничтожного на вид человечка исходила – кто-кто, а Кай Владиславович чувствовал это – огромная сила. Воля его уступала воле самого Кральковича, но о том, чтобы «прокидывать» в его присутствии обычные номера Кай не мог и думать.

Ребята в штатском знали, с кем имели дело, и подготовились основательно, вплоть до того, что тип в очках присутствовал с ними на задержании Кральковича. Последнему оставалось одно – жидковатое, надо признать, средство – напирать на свое иностранное подданство. Но и туг не повезло.

– Бросьте, Кралькович, – усталым голосом проговорил подполковник Найденов. – Давайте не будем терять времени зря. Как насчет того, чтобы рассказать нам кое о чем?

Сузив ставшие от этого еще более раскосыми глаза, вскинув подбородок, Кай надменно произнес:

– Не понимаю, о чем я могу вам рассказать?

– Можете, Кралькович, и вы сделаете это, если не хотите отправиться в Сибирь валить кедры. Уж что-что, а мест в лагерях строгого режима у нас для убийц, по крайней мере, хватает.

– О чем вы гово… – Кральковичу тон подполковника не понравился, но Найденов, не дав ему закончить вопрос, продолжал:

– Убийство Олеандрова…

– У-бийство?!

– Только не притворяйтесь, что вы ничего не знаете об этом, – предостерегающе поднял ладонь Григорий Александрович. – У нас существует запись переговоров сменного начальника охраны господина Алексея Медынника и самого господина политика. Вот, не угодно ли послушать?

Подполковник вытащил из недр стола простенький портативный кассетник и включил его. Запись оказалась не длинной, но к тому моменту, когда эфэсбэшник нажал на кнопку «стоп», лицо Кральковича изрядно вытянулось.

Кто разбудил спящего? Кто дал Иванову возможность проявить свободную волю? Свободную волю?! Да нет у него никакой воли! Нет и никогда не было! Как у куклы, пешки, управляемого робота! Значит, его ведет кто-то другой, но кто?! Кто смог совершить такое? На земле существовало только два посвященных, обладавших достаточной силой для того, чтобы, находясь в контакте, превратить в послушного раба едва ли не любого человека.

Количество людей, не поддающихся внешнему воздействию, очень невелико. Беда состояла в том, что настоящий «наследник» принадлежал к меньшинству, точнее, был просто непробиваем. Если бы не это, Кай Кралькович мог бы рассчитывать заполучить куда более мощное оружие, чем Иванов. Он, Кай, единственный оставшийся в живых посвященный – старший из правнуков Белого оборотня, Избавителя Маккоя и дочери шамана, сестры старухи Ринэны Туар.

Тем не менее молчание затягивалось, и оно могло быть истолковано не в пользу задержанного.

– Вам будет довольно трудно доказать, что убийство совершено мной, – спокойно проговорил он. – У меня есть средства, я сумею нанять адвоката, который…

– Ну полноте, – перебил его подполковник, – предъявлять обвинение будет прокуратура, а не мы. Они смогут доказать вашу причастность, заметьте, я не говорю, что вы – убийца, но ваша – подчеркиваю – причастность к… хм… повышению уровня смертности населения в различных регионах этой страны. Срок вы получите, да что срок, сидеть в наших СИЗО – одно удовольствие. Не пробовали? Тогда поверьте мне на слово: никакая магия не спасет вас от туберкулеза, потом во сне вы уязвимы, как и все прочие люди, а в обычае преступного элемента сводить счеты с сокамерниками именно когда те спят.

Подполковник поднял лицо на Кральковича, крючковатый нос которого, казалось, еще больше обычного выделялся на белом, точно посыпанном мукой, лице. Тонкие губы Кая скривились в ухмылке.

– И вы надеетесь таким образом запугать меня, господин подполковник? – спросил он с нотками превосходства в голосе.

– Надежды, – задушевно улыбнувшись, ответил Найденов, – юношей питают. – И добавил уже вполне серьезно: – Мы ведь можем не передавать вас прокуратуре, выдадим господина Кральковича или… известного ФБР мистера Кингби Соединенным Штатам, где его, как вам хорошо известно, приговорили к смертной казни за куда менее тяжкие преступления, чем те, которые он совершил у нас… Хотя… почему бы вам не погибнуть, например, при попытке к бегству? Вы ведь Игорь Владимирович Важное, душевнобольной человек. Представьте себе, милиционер, юный сержантик задерживает некоего гражданина по фамилии Важнов… Последний, оказывается… вооружен. Сопротивляется: наводит пистолет на работника милиции, тот, исключительно в целях самозащиты, стреляет и… Надо ли продолжать?

Григорий Александрович посмотрел на собеседника с некоторым сочувствием, как бы говоря: «От-прыгался ты, братец, не твой нынче расклад!»

– Чего вы хотите? – мрачно выдавил Кралькович.

– Могу ли я считать это началом конструктивной беседы?..

Задержанный кивнул.

– Хорошо, – обрадовался подполковник. – Тогда постараемся помочь друг другу.

– Чего вы от меня ожидаете?

– Нас интересует многое, – сообщил Найденов. – Но, – он сделал паузу, заостряя внимание на том, что собирался сказать, – но прежде всего мне хотелось бы услышать, что вам известно о судьбе вашего младшего брата, Милоша?

Казалось, Кралькович впервые с начала допроса выглядел по-настоящему удивленным и взволнованным.

– Милош погиб в авиакатастрофе, – проговорил он. – «Боинг» компании «Эрфранс» упал в горах. – В живых не осталось никого… Имя Милоша было в списке пассажиров…

– Его труп опознали вы? – строго спросил подполковник, заранее знавший ответ.

– Нет. Бывшая жена. Но пока самолет обнаружили и добрались к нему, трупы пассажиров успели изрядно разложиться… Чем вызван ваш вопрос? – В словах Кральковича присутствовала уже явная озабоченность.

Найденов слегка помедлил и, внимательно посмотрев на допрашиваемого, с уверенностью проговорил:

– Думаю, что мы договоримся. Есть веские основания полагать, что Милош жив.

– Что?! – Кай подпрыгнул так, словно бы через его тело пропустили как минимум триста восемьдесят вольт.

– Более того, в настоящее время он находится в Москве, – закончил Григорий Александрович и, посмотрев на старшего Кральковича повнимательней, предложил: – Может, желаете водички?

CI

Валентин не мог не пожалеть о том, что скверно знал Москву. Одно дело – изучать карту, созданную, как принято выражаться, для народа под чутким руководством господ из его же собственного всесильного ведомства так, что сам черт по ней ничего не найдет, другое – пытаться оторваться от слежки в реальных условиях.

«Эх, кабы дома, я бы им устроил! – сокрушался он. – Показал бы, как пасти Вальку Богданова!»

«Watch your ass… Watch your ass, when in fight»[16]16
  Смотри, что у тебя за спиной… Смотри, что у тебя за спиной, когда дерешься (борешься) (англ.).


[Закрыть], -to и дело лезли в голову майору слова Уилфреда Шарпа.

Что имел в виду Шарп, Валентин давно понял. Но то, что американец уже тогда знал про слежку и предупреждал о ней, вызывало законное недоумение.

«Морская пехота, говорите? Во время корейской войны? Как бы не так!»

– Слушай, – спросил он свою притихшую – рада, что не выгнали, – пассажирку напрямик. – А что Шарп? Не он ли всем заправляет?

Девушка чуть-чуть подумала и, не желая больше сердить Богданова, поспешила с ответом.

– Нет. Он… Нет, как он может им руководить? Рома… Роман Георгиевич по-английски… – она красноречиво покачала из стороны в сторону головой. – Нет… А мистер Шарп, тот по-русски даже «здрасте» выучил с трудом.

– То-то и подозрительно, – не сдавался майор. – Он в России уже три месяца, а до сих пор не мог запомнить хотя бы несколько десятков самых необходимых слов, что не помешало бы ему при таком переводчике.

– Ничего странного тут нет, бывают неспособные к языкам люди, у них лингвистический тупизм.

– Угу… Ты машину водить умеешь?

Несмотря на неожиданность вопроса, Зинаида не удивилась.

– Немножко, – сказала она и с некоторым смущением добавила: – У меня на первом курсе парень был, дипломник, у него предки богатые, дачка, тачка и все такое. Он меня учил, говорил, что получается… Ничего, что я при тебе про других парней говорю? Это ведь раньше было, пока я тебя не встретила, а теперь… Теперь никого не будет, правда!

«О Господи! Кто о чем…» – мысленно застонал Валентин, а вслух проговорил как можно тверже:

– Ты должна мне помочь. За нами «хвост». Да не вертись ты, все равно ничего не увидишь. Смотри, видишь вон там впереди дом?

И верно, слева по курсу располагалось находившееся на реконструкции здание, судя по всему, еще довоенной постройки, – подрядчики, исполняя замысел архитектора, сохраняли фасад, все прочее они возводили заново.

Девушка кивнула:

– Вижу.

– Сейчас я сделаю финт ушами, не в буквальном смысле… Я выйду из машины, а ты… ты постарайся вырулить и приезжай к… к Дому кино как можно скорее. Найдешь дорогу?

– Найду, – Зинаида опять кивнула и нахмурила бровки, как ребенок, который заподозрил взрослых в том, что они готовятся обмануть его. – А если… если мы разминемся?

– Тогда… Тогда увидимся вечером у меня… Держись!

По встречной полосе машины катились чуть быстрее, чем по той, по которой ехала «семерка» Козлова, и интервал между ними, хотя и маленький, все-таки существовал. Майор решился: была не была! Он резко повернул руль влево и нажал на педаль газа. Только бы успеть! Только бы проскочить. Создавая угрозу аварии, ведомые Богдановым «жигули» промелькнули буквально в нескольких сантиметрах перед носом тупорылого КамАЗа, благополучно миновали встречную полосу движения и выскочили левыми колесами на тротуар как раз между двумя деревьями.

– Я не выеду отсюда! – в ужасе воскликнула Зинаида.

– Тебя отсюда «выедут»! За счастье почтут.

Покинув салон «семерки», Богданов со спринтерской скоростью помчался в направлении пере-страемого дома.

Двое из троих молодых людей, сидевших в неприметной, с подгнившим кузовом «девятке», слишком поздно поняли, кто так бешено мчится через тротуар; покинув водителя, они, не дав ему никаких указаний, рискуя угодить под встречный автомобиль, устремились вдогонку за «объектом».

Вихрастый молодой человек, этакий Шура Балаганов, «клоун» из цирка на Цветном бульваре, и его спутник, маленький, верткий, сидевший за рулем Анвар Алиханов, отставшие от «девятки» на три корпуса, повели себя иначе.

– Что предпримем? – спросил Анвар.

Напарник, которого родители и вправду нарекли Сашей, а друзья звали Шуриком, носил фамилию Миронов и звание офицера ФСБ, к сыновьям лейтенанта Шмидта себя никогда не причислял и в трамваях не «щипал». Он взял рацию, вызвал по ней некоего четвертого и попросил его устроить шмон серой «девятке» с номерным знаком…

– Ты, Анвар, на тачке давай, – сказал он. – И телку паси, на всякий случай, а я своим ходом, на метро поеду.

– Эх, сейчас бы «жучка» поставить, – мечтательно проговорил Алиханов, и в глазах его сверкнули лукавые искорки. – Интересно, о чем они там болтают.

Миронов покачал головой и возразил:

– Там и так уже два маяка, наш да этих деятелей, а он, может статься, совсем бросил машину, заметив «хвост».

– Нас? – воскликнул Анвар так, словно его оскорбили в лучших чувствах.

– Их. Тоже еще слоны в посудной лавке, – бросил Саша. – Не забывай, он все-таки наш… К тому же у нас с тобой никакого «жучка» и нет. – Открывая дверцу собой, он добавил: – Ладно, держим связь, пока.

Майор, имея пару десятков метров форы плюс жгучее желание избавиться от слежки, обставил преследователей. Молодость проиграла, при этом весьма глупо засветившись.

«Это не наши и… и не менты, – с уверенностью подумал Богданов. – Ромка, сучонок! Ему-то чего надо? Камушек надеется к ручонкам прилепить? Не по нему каравай! Подавится!.. Однако кто же грохнул господина Шаркунова? Конкуренты-наркодельцы? А кто сказал, что господин президент – наркоделец?.. Что еще можно предположить? Да что угодно, допустим, «Исполин» перехватил у кого-нибудь выгодный заказ?.. Жидковато… А если очень выгодный, ну о-о-очень выгодный?.. Возможно. А может?.. Черт, а если просто банковские или там биржевые игры? – Со всей откровенностью и безжалостностью к самому себе Валентин подумал, что в последнем он разбирается еще меньше, чем свинья в апельсинах. Апельсины? Черт бы побрал их! Теперь они сделались майору еще гаже, чем прежде. – Надо выяснить у Лукьянова, хотя… что он знает об «Исполине»? Ну кто-то же занимается ими?!. Мне Вовика придется на полставки взять, что же он, бесплатно должен на меня трудиться?.. А кто сказал, что он трудится на меня?!»

Мысль неприятно поразила его; майор постарался отбросить ее, она, не желая сдаваться, все равно напоминала о себе. В конце-то концов с Лукьяновым они вовсе даже не были такими уж давними приятелями, как с Процентом, а ведь говорят, что старый друг лучше новых двух. Лучше? Ну уж дудки!

Около метро продавали газеты, в глаза бросился жирный заголовок: «Ночь смертей». Валентин купил газету и, на ходу развернув ее, буквально остолбенел.

Богданова толкали озлобленные пешеходы, до сознания его сквозь какую-то пелену доносилось милое сердцу простого совет… русского человека: «Урод!», «Козел!», «Встал тут!», «Заснул, что ли?!»

Уносимый бурным людским потоком на другую сторону улицы, Валентин повторял:

«Ну и дела… Новый Оборотень…»

Со смертью Олеандрова неизвестный злодей-убийца, казалось, отнял у Богданова что-то дорогое. Нет, все-таки маловато общался Валентин с профессором Стародумцевым, не привык он к мысли о безнадежности мщения, не желал подставлять другую щеку, хотел сам, сам наступить на горло господину засранцу нового типа. Некий «аз» воздал за Милентия Григорьевича, за генерала Орехова, за него, майора Богданова.

«Нас мало, но мы еще есть!» – вспомнил Валентин слова, которыми завершалась книга Монтевила, будущего бандита Бладэкса.

– Нас мало! Нас! – Майор ткнул себя пальцем в грудь. – Мало, но мы еще есть!

– Что с вами? – услышал он негромкий участливый голос. – Что-то случилось?

Богданов повернул голову и увидел человечка лет пятидесяти – пятидесяти пяти в светлом плаще, кругленьких очочках и старомодной фетровой шляпе.

– Вам плохо? – спросил старичок.

– Нет, – улыбнулся Валентин. – Мне хорошо.

СII

«Мы не сделали скандала, нам вождя недоставало, настоящих буйных мало, вот и нету вожаков», – совершенно справедливо подметил народный поэт. Но и замечание относительно того, что удавшийся мятеж – революция, а не удавшийся – бунт, также верно.

Один из… бунтовщиков потирал единственной здоровой рукой быстро заплывавший глаз, а второй, лежа на кушетке с запрокинутой головой, прикладывал мокрый носовой платок к переносице, стараясь остановить носовое кровотечение. Из всех троих, видимо, не пострадала только Наталья – дама. Перед ней виновник столь плачевного состояния ее… сокамерников, пожилой, но очень бодрый, невысокий и вместе с тем впечатляюще широкоплечий мужчина с благородным лицом, даже извинился. Уверив ее, что ни в коем случае не толкнул бы даму, если бы не… столь сложные обстоятельства.

Наталья не сердилась на обидчика, хотя, падая, ощутимо ударилась об пол. Извинялся старик как-то по-особенному, во-первых, очень искренне, во-вторых… трудно сказать, возможно, его акцент (судя по всему, французский) придавал учтивым словам дополнительный шарм. В конце концов, Наталья и Кирилл сами виноваты, что послушались не проспавшегося с бодуна Лёньку Бакланова, который, узнав, что по утрам приходит человек (что-то вроде охранника-кормильца) и приносит еду и даже газеты, подговорил товарищей по заключению напасть на него.

«Что мы, втроем со стариком не сладим?! – убеждал он Наталью и Кирилла. – Набросимся разом и вырвемся отсюда!»

Результатом атаки, предпринятой на «француза», стали телесные повреждения: вожаку достался синяк и вывих руки, а его сподвижнику бодрый старичок разбил нос, их сообщницу кормилец, как уже сказано выше, толкнул, правда, справедливости ради отметим, не сам, а посредством Амбросимова, который, отброшенный стариком, и сбил с ног Наталью, честно пытавшуюся помочь мужчинам.

Мятеж провалился.

– Никаких я ваших извинений не приму! – заявила Наталья. – По какому праву нас держат взаперти?

«Француз» приложил руку к груди и со всей искренностью произнес:

– Я только выполняю задание начальства, мадемуазель.

– Какого еще начальства?!

– Фирмы «Хардлайн».

– Что такое?! – проговорил Амбросимов, приподнимаясь на кушетке и немедленно переставая «истекать кровью». – Вы разгромили издательство, а теперь держите нас здесь!

– Руководство намерено покрыть вам убытки в тройном размере, господа, также каждый из вас получит на выбор оплаченный тур практически в любую точку планеты либо денежную компенсацию его стоимости, – заверил «француз». Все слова он произносил правильно. Если бы не акцент и что-то особенное в манере речи, его вообще можно было принять за русского человека. – Куда бы вы пожелали отправиться?

– На Луну! – заявила Наталья.

– Ну да, держи карман шире, – пробурчал Бакланов. – Дождешься от вас. Пригнали каких-то жлобов… Теперь небось прирежете нас…

– Напрасно вы так думаете, – возразил пожилой охранник, ничуть не обидевшись, и, предвосхищая традиционный вопрос: до каких пор это будет продолжаться? – сообщил: – Не хочу опережать события, но есть мнение, что сегодня вам удастся покинуть это… м-м-м… не слишком приятное место. А чтобы у вас не осталось обид лично на меня, – он сделал паузу и, удалившись на несколько секунд, вернулся с бутылкой. – Мартель, – сообщил «француз».

«Какой это, к черту, иностранец? – подумала Наталья. – «Есть мнение» – это вам что?!»

– Сейчас принесу рюмки, – пообещал охранник, но прежде чем выйти на кухню, виновато посмотрел на единственную в компании даму. – К сожалению, мадемуазель, шампанское, которое я принес специально для вас, разбилось.

– Я, – зверски улыбнулась Наталья, – с удовольствием выпью и коньяку.

– Как пожелаете, мадемуазель, – «француз» приложил руку к груди и поклонился.

«Нет, что бы вы там ни говорили, – подумала Наталья, – это не наш. Наши так не кланяются. Во мужик, черт возьми! Просто голова идет кругом!»

CIII

Шагая по знакомой улице, майор не мог не заглянуть во дворик «Форы»: здесь встретил он алкаша Мишу и его африканского приятеля Огюста, отсюда начинался след и здесь же, как хотелось надеяться Валентину, заканчивался… Пора возвращаться домой к жене и детям.

«Вот найду Сашку и… – думал майор, отчего-то уверенный, что скоро встретит Климова. – Вот найду и…» – «И что? – спросил кто-то очень ехидный, уютно обустроившийся в голове Валентина. – Может, на колени падешь и прощения попросишь? А может, спляшешь, а, Валек? Танец Маккоя!..» – «Танец Маккоя? – переспросил угнездившегося в мозгу пересмешника Валентин. «Танец Маккоя… Именно танец Маккоя. Смерть идет по кругу, и он с каждым разом сужается».

Повторив эти слова едва ли не вслух, Богданов остановился и, уставившись на облупленную штукатурку ограды, прочитал: «Голосуйте за…» Фамилия стерлась. Богданову вдруг стало интересно, за кого призывают голосовать. Оказалось, что потрепанный плакатик устарел; составители текста, помещенного на нем, хотели, чтобы в шестую Госдуму попало побольше интеллигентов, а потому призывали избирателей голосовать за гражданина со стершейся фамилией, являвшегося представителем самой гуманной профессии. Ниже следовало довольно двусмысленное утверждение: «Думе нужны врачи!»

«Точно, – согласился майор. – Вернее и не скажешь, а пуще – санитары».

Размышления заняли у майора полминуты, он отвернулся от плаката и двинулся дальше, но, сделав несколько десятков шагов, вынужден был вновь остановиться. В глубине памятного двора стоял казенный «уазик», к которому два угрюмых милиционера вели, держа под руки… чернокожего Огюста.

Тот шел упираясь.

– Я Миша нэ убиват! – обращался он к зрителям – старушкам и детям то на ломаном русском, то на родном языке. – Je suis… J’ai été…[17]17
  Я есть… Я был… (фр.)


[Закрыть] Друг… Друг… Ami… Il a été mon frere! Je n’ai pas été assassine Micha![18]18
  Друг… Он был мне братом! Я не убиват Мишу! (фр.)


[Закрыть]

«Уазик» уехал, Богданов подошел к одной из зрительниц, дородной тетке.

– Так что? – ответила она на вопрос Валентина. – А вы Мишу-то знали?.. Всем известно, пил он много, последнее время с негром. У нас тут Нинка живет… – Переминаясь с ноги на ногу, майор выслушал «славословия» в адрес Нинки и дождался все-таки, когда женщина поведала ему: – Он Мишу-то по голове бутылкой и саданул. По пьяному-то делу чего не бывает?

Становилось понятно, что «бывает по пьяному делу» тетка знает не понаслышке.

– Угу. А давно?

– Да с неделю уж считай. – В результате дальнейшего допроса майор выяснил, что Огюст убил собутыльника – хорош mon frère и ami сердечный – в день «торжественного» закрытия «Форы» или на следующий. – …А сегодня и вернулся, наверно, совесть заела, – вещала словоохотливая гражданка. – Тут я, – добавила она с гордостью, – и позвонила. Они и взяли его. Я по телевизёру глядела, как показывали, будто они возвращаются туда, где убивали…

– Ну да, ну да, – кивнул Валентин и пошел дальше.

Наконец-то ему повезло: во дворе дома, где жила Ирина, он увидел двух мальчиков, одного из которых немедленно узнал. Однако не успел Валентин сделать шаг в направлении ребят, как услышал нетерпеливое: «Славик!», «Слава!» и совсем уже нервное: «Славка! Иди же скорей!»

Кричала невысокая женщина, стоявшая рядом с такси. Мальчик перебежал улицу перед самым носом длинного и нудного, как жизнь батарейки «Энерджайзер», рефрижератора.

– Климов! – закричал майор, бросаясь к желтому «москвичу». – Санька! Сашка!

Проклятый рефрижератор тащился ужасно медленно, следом за ним проехала еще одна машина, так что, когда Валентин выбежал на дорогу, автомобиль, увозивший Климова в неизвестном направлении, уже сворачивал за угол.

Не помня себя, Богданов, подобно героям крутых американских боевиков, готовых, преследуя преступника, удирающего в шикарном авто, без одышки пробежать десяток-другой миль, помчался за «москвичом». Уже за поворотом майор понял, что долго не протянет.

«Только бы добежать до Тверской! – стучало в висках у Богданова. – Там поймаю тачку! Только бы не потерять их!»

Славик, ужасно довольный тем, что его везут на машине (жалко, что не до самого Кашина, ну хоть до вокзала, все равно здорово!), крутил головой во все стороны. Оглянувшись уже перед Тверской, которую его мама почему-то называла улицей Горького, он задержал внимание на том, что происходило позади.

– Ma, ма! – не то с удивлением, не то с восторгом воскликнул он, толкая смевшую рядом Иру. – Смотри, дядька бежит! – Ирина, которая собиралась было прочитать сыну нотацию за не слишком приличное поведение в общественном месте, нехотя повернулась и… – А я его знаю! – еще-громче закричал мальчик. – Он приходил к нам, когда тебя не было. Он, наверное, шпион? Все выспрашивал, вынюхивал, такой хитрый… Дядя Саша!

– Ну что, малыш?

– Смотри!.. Эх! Все… – сокрушенно вздохнул Славик.

Как раз в тот момент, когда Александр откликнулся на призыв мальчика, водитель такси выехал на Тверскую и сразу же перестроился во второй ряд.

– Сука!!! – завопил Богданов, выбежав на «брод». Желтый «москвич» почти скрылся из виду. – Да что за невезуха?!

Он начал голосовать, но едва поднял руку, как тут же опустил ее: пистолет чуть не вывалился из-за пояса на асфальт, пришлось поправить его. Не успел Валентин вновь броситься на поиски такси, как сзади заскрипели тормоза. Он резко обернулся.

– Ой, Валечка! Ты так бежал… – Дверца «семерки» распахнулась. – А я у Дома кино стояла… Мне какие-то ребята выехать помогли…

Едва они свернули на Тверскую, как майору пришлось осознать всю глубину своего заблуждения; пускать подругу за руль было просто преступлением. Спасибо водителям окружающих машин, мастерства которых хватало, чтобы увертываться от… пассажей «семерки». Одному Богу известно, каким образом удалось Зинаиде никого не угробить и самой остаться целой и невредимой. Видимо, у институтского дружка оставалось немного времени на обучение своей пассии вождению.

«На первом же светофоре пересяду!» – клялся себе Богданов, когда очередной участник движения, не чуя мчавшейся к нему смерти о четырех колесах, слишком поздно спохватывался. На следующем светофоре? Это здорово, только до него еще надо доехать, не потеряв при этом из виду желтый «москвич».

– В левый ряд! В левый!

«Москвич» свернул на Садовое кольцо.

– Поворотних! Поворотних кто включать будет?! – орал майор, понимая, что делает это напрасно, – Зинаида только больше пугалась и суетилась.

Машина без всякого предупреждения повернула влево.

– Твою мать! Щас же остановят!

По всему видно, мадам Фортуне, в лице постового, понравилась красивая водительша. Пронесло. Пересесть за руль «семерки» Валентину удалось только на Сухаревской площади, когда поток, двигавшийся по Садовому кольцу, вынужден был приостановиться, давая дорогу автомобильному ручью со Сретенки. «Москвич» же успел проскочить на зеленый.

Ждать пришлось целую вечность, но вот, наконец, разрешающий сигнал светофора вспыхнул вновь, Богданов рванул вперед так, что покрышки «жигулей» запели жалобную песню. Однако, как ни гнал он, такси исчезло бесследно.

«Куда они поехали? – задавался майор вопросом. – У мальчика была сумка. Может, на вокзал?»

Желтое такси, скрывавшееся из виду за ехавшим позади панелевозом, перестроилось в крайний левый ряд и свернуло к Курскому вокзалу. Майор повторил маневр в лучших традициях своей подружки.

– Ай! – воскликнула она.

– Все в порядке, малышка, не беспокойся, все как надо.

Все в порядке?

Из остановившегося впереди такси вышла… дама с собачкой – такой противный пудель. Богданов, вообще собак любивший, в тот момент ненавидел данную породу до глубины души.

– Что?! Где?! – завопил майор, тараща глаза, переводя бешеный взгляд с дамы на «москвич», с «москвича» на подругу. – Что такое?!

– Что-то не так, Валечка?

– А-а-а?..

Никто больше из такси не появился. Поравнявшись с машиной, майор убедился, что она пуста. Все рухнуло, но Валентин повел себя на удивление спокойно.

– Значит, три вокзала, – сказал он. – Но вот какой из них? Черт их дери! Это же дотемна проходишь и ни черта никого не найдешь. Так проколоться. Таких «москвичей», наверное, штуки три пока на всю Москву!

Майор посмотрел на Зинаиду, та молчала.

«Сыграем в игру», – решил Валентин и спросил:

– Ты бы куда поехать хотела?

– Прямо сейчас?

– Вообще. Но только у нас, в России.

– В Палангу! – выпалила Зинаида, недолго думая. – Там так– клево, мы с папой и мамой были в восемьдесят восьмом году!..

– Е…лки-палки! Я же сказал, в России!

– Ну, тогда… – Зина вздохнула. – Тогда в Петербург, мы там тоже были еще раньше в восемьдесят седьмом, с классом ездили. Ленка пирожных тухлых объелась…

– Отлично! – оборвал ее Валентин. – Едем на вокзал!

– Вау!!! – Зина захлопала в ладоши. – Прямо сейчас? Классно!

– На вокзал, а не в Ленинград, – уточнил Валентин и, увидев, как радость прямо на глазах сползла с личика девушки, спросил: – А сколько тебе лет тогда было?

– Тринадцать, – ответила она. – Нас с Ленкой в шесть в школу отдали.

– А сейчас тебе сколько? – не желая утруждать себя подсчетами, поинтересовался Валентин.

– Двадцать два… Будет через два месяца…

Дальнейший путь до Комсомольской площади они проделали молча и, что самое отрадное, без приключений. Хоть пять минут прожили спокойно.

Внаглую закатившись между зданиями Ярославского и Ленинградского вокзалов, Богданов заглушил двигатель и строго сказал подруге:

– Сиди тут и жди.

– Мы в Питер не поедем? – с грустью проговорила она в ответ. – Там так клево.

– Потом… – Майор вытащил из бумажника пятидесятитысячную купюру и, протянув ее Зинаиде, сказал: – Тут стоять нельзя, если мент подойдет – скажи, что хозяин ушел, пусть берет штраф и катится отсюда.

– А ты скоро?

Вопрос показался Богданову идиотским, однако он сдержался и ответил спокойно:

– Не от меня зависит.

Прошло полчаса или больше. Валентин, поначалу резво обежавший здание Ленинградского вокзала и прилегающую территорию, отправился на обследование его соседа. Ярославский вокзал, образно говоря, обнулял шансы Богданова на этой стороне площади. Его не покидало ощущение, что, шлюпкой болтаясь в людском море, заглядывая под крыши перронов Ярославского вокзала, тянул он пустышку.

«Так где же? Идти на Казанский? – спросил себя майор. Именно оттуда начиналась дорога в родной город. – Иди, Валя, иди. Бери билет и дуй прямо сейчас нах Остен… Ну уж нет!»

Переходить площадь Богданов не стал.

В надежде, что друг еще не уехал, майор вышел к электричкам. Около перронов стояло несколько поездов, один из которых – битком набитый – отправлялся через пять минут в Тверь.

Богданов двинулся по перрону, заглядывая в окна вагонов. Последние пассажиры бегом спешили занять места, двое из них чуть не сбили майора с ног. Благодаря им он столкнулся лоб в лоб с каким-то долговязым мечтателем, «считателем ворон».

Тот блаженно улыбнулся и пробормотал «извините», но продолжал по инерции напирать на Богданова, видимо считая, что уступить должен последний. Майор, которого придурковатый тип порядком разозлил, не сдавался, и долговязый начал «обтекать» препятствие. И в этот момент Валентин почувствовал, что что-то не так. Привычная тяжесть на животе исчезла. Не мешкая ни секунды, Богданов схватил типа за руки. Тому не хватило буквально доли секунды, чтобы убрать в карман украденный ТТ. Валентин резко рванул вниз запястья «мечтателя», пистолет упал на асфальт перрона. Богданов оттолкнул щипача, но поднять оружие не успел: неведомо откуда взявшийся вертлявый типик буквально, как корова языком, слямзил ТТ.

Сообщник «мечтателя» явно не ожидал от Богданова большой прыти, однако майор, обрушиваясь в прыжке на вора всей массой, с маху придавил последнего к зеленому металлу вагона поезда, стоявшего на противоположной стороне перрона. Сообщник щипача охнул – Богданов весил без малого центнер, – а противник, вероятно, чуть больше половины, хотя тело его, как успел заметить майор, было тренированным, что наводило на размышления. Развивая успех, Богданов взял шею вора на излом. Тот, как профессионал, мгновенно понял, что раунд проигран.

– В каком? – спросил майор.

– В левом внутреннем. В куртке, – пробулькал вор – не слишком-то разговоришься, когда у тебя голова набок, свернута.

– Спасибо. Я спрашиваю про звание!.. Эй ты, длинный, не подходи, шею ему сверну. – «Мечтатель» отошел. – Так в каком ты звании? Я шутить не буду, ну?!

– Лейтенант.

– А тот?.. А, внештатник, значит… Так, внештатник, вали отсюда, бегом! Ну! – по-медвежьи рыкнул майор. – А вам что, дополнительное приглашение нужно?! – заорал Валентин на начавшую собираться компанию зевак. – Вон, суки! А ты, голуба, ручку за пазушку, медленно вынимаем пистолет и бросаем его на землю… Одно резкое движение… Ты меня понимаешь!