Текст книги "Мужики что надо"

Автор книги: Александр Колин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– Ты поверил Хоботову? Человеку, который ненавидел тебя за свой позор? Он держал тебя на мушке, как ты говоришь, он собирался нажать на курок, но ему мало было убить тебя, он хотел перед этим уничтожить тебя морально! Разве ты не понимаешь?

– А Крыса?

В ответ Ганджиев так ловко изобразил удивление, что Омар на некоторое время даже усомнился в правдивости Хоботова. В том, что говорил дядя Сиявуш, имелось рациональное зерно.

Однако нельзя было забывать и то, что сказал Пилот про убитого им "коллегу". А Аксельбант?!

– У меня были и другие подтверждения! – выпалил Маркиз, слишком поздно сообразив, что подставляет под удар того, кто не сделал ему ничего плохого, а даже, наоборот, помог.

– Какие же? – спросил бывший нефтяной директор с нарочитой незаинтересованностью.

– Неважно, – отрезал Маркиз.

– Нравится? – поинтересовался Ганджиев, усмехаясь, когда Омар, засмотревшийся на святого Себастьяна, с трудам оторвал взгляд от картины и их глаза встретились вновь. – Тебе, наверное, известен автор?

От Маркиза не ускользнул неприятный холодный огонек, мелькнувший в глазах его бывшего шефа.

– Прежде чем я уйду, я хочу услышать ответы на некоторые вопросы, – жестко сказал Маркиз. – Где Жанна Голубева?

– Что за неумеренное любопытство, Омар?

Она что, твоя симпатия, подружка?

– Это дочь одного очень несчастного человека, господин Ганджиев. Девушку против её воли увезли ваши люди. Предупреждаю, ей нет даже и шестнадцати лет.

Сиявуш Мамедович рассмеялся.

– Вот уж верно говорят: с кем поведешься, от того и наберешься, проговорил он. – Ты стал ментом, мальчик мой. Чего не ожидал, того не ожидал. Впрочем, неудивительно, если в человеке нет стержня, он склоняется под любым ветерком, легко поддается чужому влиянию. А насчет девушки... хм... думаю, тот факт, что ей нет шестнадцати, – это единственное, что тебе удалось бы доказать на суде. Впрочем, какой суд, а?

Ганджиев явно наслаждался ситуацией.

Щенок ошибается! То, что ему удалось пройти сюда, вовсе не означает, что он отсюда выйдет.

Опомнившиеся охранники – они свое получат – примчались сюда следом через минуту после его появления. Он и сам не дурак, должен понимать, что они сейчас за дверью, ждут сигнала. Оружия у Омара нет...

– Немедленно отдайте приказ своим людям привести её сюда! Девочка должна быть возвращена отцу. Могу обещать вам, что постараюсь убедить его не подавать на вас в суд...

Беседа стала утомлять Ганджиева. В тихом омуте черти водятся! Сиявуш Мамедович не помнил, чтобы Маркиз, служа у него, когда-нибудь так много болтал. Вот уж действительно, пока человек сидит, не узнаешь, хром ли он, пока молчит, не поймешь, глуп он или умен. И всетаки, кто же сказал ему? Кто-то стукнул, но кто?

Значит, Омар поживет ещё столько времени, сколько потребуется ему для того, чтобы ответить на вопрос, который задаст ему Бек, – кто?

– Знаешь, щенок, почему я до сих пор сижу тут и слушаю твой бред? – жестко произнес хозяин кабинета и, не дав собеседнику ответить, продолжал: – Только потому, что меня все это развлекает. Ты сейчас очень напоминаешь мне своего отца, который предпочел скучать в бесперспективной заводской конторе, учить музыке разных бездарей, вместо того чтобы добиваться богатства и власти. Он проиграл. Разве он мог бы погибнуть так нелепо, если бы у него была сила и власть? Вместо мишуры для слабаков. Честь?

Правда? Чистая совесть? Очень удобные отговорки для трусов и бездельников, не желающих трудиться до седьмого пота. Еще – чистые руки.

Чистеньким вообще быть очень удобно, да только не получается никогда и ни у кого! Как мало времени понадобилось тебе, чтобы ухитриться потерять все, что ты имел. Ты думаешь, что, перестав помогать мне, сделался добропорядочным членом общества? Стал чистеньким? Тебе что-то такое в голову ударило, наверное, слава народного героя, в которого тебя и твоего приятеля превратила пресса. Поверь, что, если будет надо, эта же самая пресса так заплюет тебя, что никто и добрым словом не вспомнит. Приходить ко мне и пугать меня судом! До этого мог додуматься только твой приятель, милиционер-неудачник. Но, видимо, не зря говорят, что дурь заразна, и твой пример тому подтверждение. У вас у всех это проявляется, но по-разному. Что до Марата и Артура, тут уж сомневаться не приходилось, но я думал, хотя бы ты-то умнее...

Впрочем, я мог бы догадаться, что ошибался, когда ты приперся сюда в этом маскарадном костюме, а ведь я не звал ряженых! Так зачем ты явился, глупец?

– Кроме местонахождения Жанны Голубевой, меня интересуют ещё две вещи, проговорил Маркиз, точно он и не слышал презрительного монолога Ганджиева. Куда девалась "Морская соль" и где Ревякин, который не только убил сотрудника милиции, подложив бомбу в мою машину, но и задолжал моему другу, похитив его реликвию – дедушкин "наган".

Глаза Сиявуша Мамедовича сузились. Щенок говорил так, словно это он тут главный, словно сила на его стороне. Что ж, недолго осталось тешить себя иллюзиями.

– Хочу напомнить, если ты забыл, – проговорил бывший нефтяной директор, едва сдерживая злость и раздражение, – что задавать здесь вопросы имею право только я. Я бы с удовольствием выгнал тебя, но я хочу знать, от кого тебе стало известно про Крысу. Ты прав, я приказал Хоботову нанять кого-нибудь...

– Мне, наверное, придется убить вас, дядя Сиявуш, – произнес Маркиз с интонацией Васи Коновалова, делая ударение на слове "дядя". Он удивился тому, как спокойно звучит его голос, – в душе его больше не было места сомнениям. Я не собираюсь отвечать ни на какие ваши вопросы, пока не получу ответы на свои.

– Для того чтобы убить меня, тебе понадобится какое-нибудь оружие, не так ли? А кто тебя за ним отсюда выпустит?

– Для того чтобы убить человека, мне вовсе не нужно оружия, господин Ганджиев. Я неплохо умею делать это голыми руками, – негромко ответил Омар, глядя прямо в глаза бывшему боссу.

Все то время, пока шла их беседа, Маркиз видел перед собой лица разных людей. То перед ним в кресле сидел добрый дядюшка, терпеливо объяснявший племяннику сложности и трудности жизни, то разгневанный монарх, глумившийся над надерзившим рабом, было и ещё несколько масок – строгого директора, распекавшего проштрафившегося молодого специалиста, проповедника новой (уж не специально ли для бандитов изобретенной?) религии, но впервые на секунду-другую перед Омаром мелькнула не маска, а настоящее лицо, искаженное гримасой страха, и лицо это показалось ему омерзительным.

Надо было отдать должное хозяину, он быстро взял себя в руки. Надменно и презрительно улыбаясь, он вернул на свое лицо маску монарха и коснулся пальцем нижней части крышки своего стола.

Обе двери кабинета мгновенно распахнулись, и в помещение решительно вбежали пятеро охранников с оружием на изготовку.

– К Беку его, – приказал хозяин.

Маркиз мгновенно оценил ситуацию, он был окружен. Охранник, стоявший прямо перед ним, спиной к столу, за которым сидел его босс, сделал шаг вперед, тыча в Омара дулом автомата.

Не тратя времени на раздумья, Маркиз схватил направленное ему в грудь оружие и дернул его рывком на себя, одновременно отводя влево.

Прежде чем охранник успел что-либо сообразить, Омар ударил его коленом в пах. Парень взвыл, правая кисть его инстинктивно сжалась, и указательный палец невольно надавил на курок. Жерло готового к бою автомата изрыгнуло порцию свинца. Кто-то, стоявший слева за спиной Маркиза, вскрикнул, заваливаясь набок.

Как раз в эту секунду Маркиз нанес противнику мощный удар снизу кулаком в лицо. Тот полетел навзничь, сметая предметы, лежавшие на столе хозяина.

Омар выхватил из ослабевших рук охранника оружие и, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, ударил стоявшего к нему ближе всех прикладом. По раздавшемуся тотчас же громкому вскрику Маркиз понял, что попал удачно.

Теперь он оказался возле окна, спиной к нему, и перехватил автомат так, что дуло "Калашникова" пришлось двинувшемуся на Омара охраннику прямо в грудь. Тот застонал, отлетая далеко назад.

Маркиз вскинул автомат, но в этот момент другой охранник, находившийся прежде за спиной у Омара, а теперь оказавшийся справа и сбоку, изо всех сил размахнувшись, ударил по стволу "Калашникова". Омар не удержал оружия, – и оно с глухим стуком упало на ковер.

Он успел уклониться от следующего удара, и ружейный приклад просвистел у него прямо перед носом. Нападавший вложил в свое движение слишком много силы, промахнувшись, он потерял равновесие, и Маркиз ударил его по лицу правой, левой и опять правой, тот рухнул на пол.

Хафизов быстро нагнулся, чтобы поднять "Калашников", но в это время, как ни стремительно двигался Омар, последний державшийся на ногах охранник хватил его прикладом. Удар, нацеленный в затылок, пришелся Маркизу по спине, он застонал, но выпрямился и с разворота ударил нападавшего ногой, тот отлетел в сторону.

– Не стрелять! – услышал он голос Ганджиева. – Взять его живым, идиоты! Он мне нужен живым!

Над ухом Маркиза взвизгнули пули. Брызнули стекла разбившегося окна.

Справа на Омара прыгнул здоровенный детина-охранник, уже успевший прийти в себя. Он попытался свалить Маркиза на пол, но тот успел уклониться и, схватив потерявшего равновесие громилу за полы спортивной куртки, развернул его, толкая на вооруженного "узи" охранника, когда тот нажал на курок. Свинец, вырвавшийся из автоматного жерла, застрял в спине детины, невольно прикрывшего собой Омара.

– Не стрелять, идиот, не стрелять! – заорал Ганджиев ещё громче.

Парень опустил оружие и растерянно уставился на лежавшее у его ног тело товарища. Омар не стал дожидаться, когда бывшие коллеги, опомнившись, вновь бросятся на него всей оравой.

С силой оттолкнувшись от пола, он сделал прыжок и, вынося своим телом расколотое пулями стекло, прыгнул вниз со второго этажа.

Приземляясь и глубоко приседая на корточки, чтобы не упасть, Омар в ту же секунду вскочил, но сразу же почувствовал, что нога его точно обожгло огнем и сковало. Он уже начал двигаться вперед и потому, потеряв равновесие, рухнул на землю лицом вниз. В следующую секунду кто-то сильно ударил его по затылку чемто тяжелым. Маркиз потерял сознание.

Мурат Нуралибеков, улыбаясь, свернул длинный кнут и засунул его за пояс брюк.

– Помоги мне, – сказал он стоявшему рядом охраннику. Тот все ещё сжимал в руках свой дробовик, прикладом которого он только что нанес выпрыгнувшему из окна человеку удар по затылку. Парень помог палачу взвалить неподвижное тело на плечо, и они оба медленно двинулись к черному ходу, огибая с торца здание виллы.

ГЛАВА 17

Недолго наслаждался Василий Андреевич Коновалов тишиной и покоем. Не успел он прикончить коньяк, как в дверь уже позвонили: первым пришел Копайгора с внуком-моряком, как признался парень позже, дед не разрешил ему снять бушлат и бескозырку, а так хотелось походить в гражданском – в отпуск ведь приехал.

Кроме внука у Ивана Макаровича имелось при себе ружье двенадцатого калибра и целый патронташ, горделиво пересекавший грудь и объемистый живот старика полосой слева направо.

Копайгора кричал что-то насчет того, что раз он не захотел поговорить со мной, как отец с отцом, то придется поговорить с ним, как мужчина с мужчиной. При этом старик потрясал двустволкой.

Дед с внуком принесли бутылку "Столичной".

Вася достал стаканы и резервный пирог, который, по счастью, не успела слопать оголодавшая догиня Кассандра. Едва чокнулись, как заявился Старицкий, который принес с собой сумку с двумя "Калашниковыми", несколькими рожками к ним и целой кучей гранат.

Майор вкратце поведал собравшимся о гнусной выходке бывшего сержанта Хафизова.

– Два часа стоял, – проговорил Григорий Сергеевич. – Ну, я, понятно, отошел в сторону, чтобы не мешать. Но из виду его не теряю, нетнет да и смотрю – все стоит. Вот я бдительность-то и утратил. Еще полчаса брожу, вернулся, все стоит на том же месте, уже стемнело...

Решил в конце концов подойти. Вот гад, а? Не знал за ним такого, экий же коварный стал!

Разгадка оказалась простой, как грабли. В сумерках майор не разглядел, что стоявший у могил человек хотя и носил камуфляж, как Омар, однако был заметно крупнее и обут в кроссовки, а не в армейские ботинки.

Вася дал сигнал к выступлению. Составить план действий и выработать стратегию и тактику решили дорогой.

Приотставший Коновалов спускался последним. На душе у него было тревожно, но вместе с тем и легко. "Нельзя", "не могу", "незаконно"

отступали прочь. Ганджиев сильный? Отлично, вот и поговорим с ним с позиции силы и посмотрим, чья возьмет. Вася пнул входную дверь ногой и стремительно вышел, нет, вылетел на улицу, сбивая кого-то с ног.

– О, черт! – проговорил он, по визгу понимая, что это не кто иной, как его длинноногая красавица Ирма.

– Ты что, псих? – сказала она почти нормальным тоном, переставая визжать, словно гдето в её мозгу существовало реле, которое включало и выключало сирену, когда это требовалось.

– Ирма? – растерянно спросил капитан, протягивая блондинке руку и поднимая её с асфальта.

– Почему ты такой грубый всегда, Вася, почему? Я хотела сделать тебе приятное, приехала...

– О, Ирмочка, – елейно запел Коновалов. – Мне страшно приятно, что ты приехала, но...

– Зачем ты толкнул меня на асфальт, Вася?

– Послушай, милая, ты прекрасно знаешь, что я сделал это не нарочно...

– Ты всегда так! А я-то думала... Я купила тебе... я принесла тебе кепочку!.. Как какую?

Такую, как ты носишь, но только подходящего размера. Я специально выбирала самую большую.

Твоя старая была тебе мала. Я подумала, что она может упасть у тебя с головы в самый неподходящий момент и...

Тут только капитан заметил валявшийся на земле целлофановый пакет, в котором темнела бейсболка. Бывший оперативник нагнулся и, оценивающе оглядев подарок, с удовлетворением кивнул. Надев "кепочку", которая оказалась ему почти впору, он благодарно улыбнулся:

– Спасибо, малыш! Это как раз мой размер.

Его гости, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, стояли у темно-синей, показавшейся Коновалову на первый взгляд черной "Победы"

со старинным номерным знаком, где белые цифры и буквы были на черном фоне. Копайгора открыл дверцу, но прежде чем сесть за руль, спросил:

– Может быть, поедем, товарищ капитан?

Омар и Жанна...

– Куда ты собираешься, Вася? Кто эти люди и о какой Жанне они говорят? – с подозрением спросила Ирма, оглядывая и автомобиль, и всю собравшуюся вокруг него странноватую компанию.

– Это мои друзья, – махнул рукой Коновалов, направляясь к своим спутникам.

– Что за Жанна?

– Ирма... О Господи! Ей всего шестнадцать...

Заводите мотор, Иван Макарович!

– Шестна... – Ирма застыла, недоговорив до конца страшное слово. – Я так и знала, что ты...

Копайгора завел мотор, но отъезжать не спешил. Прогревал двигатель.

– Поехали, поехали, поехали, – запричитал капитан, хлопая передней правой дверцей, майор и Иван Копайгора-младший устроились на заднем сиденье.

– Ты куда?!! – Ирма, очнувшись, двинулась наперерез.

– Извини, детка... Да побыстрей же, Иван Макарыч! Иначе у меня сейчас от лица ничего не останется!

– Я мигом, Василь Андреич, я мигом, – затараторил старик, снимая машину с тормоза и включая скорость.

Тяжелая, как танк, "Победа" встрепенулась и покатила по двору.

– Ты не можешь так поступить со мной!!! Ты ест мерзавец, Коновалов!!! вслед быстро удалявшейся машине кричала разъяренная Ирма, у которой всегда в моменты крайнего раздражения прорезался латышский акцент.

Ехали долго, так что времени на обсуждение плана вполне хватило.

Шутница-судьба неподалеку от виллы Ганджиева приготовила майору неожиданный подарок. Это только Старицкому казалось, что его развалюха могла привлечь внимание грабителей.

Никому-то она не была нужна и как стояла там, где её оставил Омар, так и осталась, даже незапертая. И пулемет лежал себе завернутый в грязную, промасленную ткань в багажнике.

Не обошлось без спора, кому из него стрелять. Победа осталась за капитаном, который единогласно был избран главнокомандующим небольшого отряда. Старицкий сдался ещё и потому, что в соответствии с его собственным предложением ему, как наиболее сведущему в подобных делах, поручалось добыть "языка", дабы узнать наверняка, где Омар и Жанна. Кроме этого, майору надлежало вывести из строя связь.

С обоими поручениями он превосходно справился.

Старицкий нашел телефонный щиток, оказавшийся наудачу не внутри здания, а снаружи, и обитатели виллы оказались отрезаны от внешнего мира. На то, чтобы обнаружить это и разобраться в причинах поломки, им "отводилось"

пятнадцать минут. Десять из них Старицкий потратил на поиски подходящей жертвы. Ею стал один из двоих парней, охранявших заднюю калитку. Он только отошел отлить, и... через пять минут напарник обнаружил его в бессознательном состоянии метрах в пятидесяти от калитки.

– Ну, – сказал Коновалов, получив от Старицкого подтверждение, что Омар и какая-то девка действительно находятся на вилле, – начнем? – Трое его спутников кивнули. – Вперед, Ваня, давай, морячок! – скомандовал Василий Андреевич.

* * *

Так глупо схваченный в саду, Омар очнулся в подвале. Руки и ноги Маркиза оказались растянутыми на стоявшем под углом градусов в семьдесят к полу щите. Запястья и щиколотки были помещены в металлические скобы, каждая из которых состояла из двух половинок стянутых между собой болтов с накрученным на него "барашком"..

Первым, кого увидел Маркиз, придя в себя, был стоявший перед ним Бек, одетый в старомодные, но чистые и тщательно выглаженные серые брюки, поверх старенькой клетчатой рубашки он носил кожаную безрукавку без пуговиц и застежек. Черные гладкие волосы его были тщательно зачесаны назад и стянуты в хвост на затылке. Из-за широкого пояса брюк Мурата выглядывала рукоятка кнута. Маркизу хватило одного взгляда на любимое орудие Нуралибекова, чтобы понять, почему он, Омар, почти уже вырвавшись, тем не менее оказался в этом невеселом месте.

Увидев, что он очнулся, Бек улыбнулся и достал из-за пояса кнут.

Он задавал Маркизу только один вопрос – требовал назвать имя предателя, и, не получая на него ответа, бил по груди, животу, по ногам и рукам. Понимая, что так долго не продержится, Маркиз имитировал глубокий обморок, что оказалось вовсе не трудно сделать. Омар и в самом деле едва не потерял сознание.

Бек медленно подошел к нему, проверил пульс, посмотрел на зрачки и, убрав кнут за пояс, стал опять на прежнее место, в трех метрах от щита, на котором находился распятый пленник.

В это время раздался звонок, которым обычно хозяин вызывал своего палача. "Операционная" Бека являлась единственным местом в здании, где не существовало двусторонней связи с кабинетом Ганджиева.

Услышав, что его вызывают, Мурат быстро вышел из помещения. Спустя несколько секунд дверь снова открылась, и в комнату просунулась голова охранника. Сквозь едва приоткрытые веки Омар видел, как охранник внимательно посмотрел на него, не проходя в комнату, и, решив, что беспокоиться не о чем, убрался восвояси.

Когда он удалился, Маркиз открыл глаза и посмотрел вниз на свой обнаженный торс. Его грудь и живот были покрыты вздувшимися рубцами, оставленными кнутом Бека.

В помещении было очень жарко, оттого что на открытом очаге стоял чан с какой-то жидкостью, которую, как мог без труда догадаться пленник, разогревали специально для него. На стоявших у стены стеллажах лежали разные инструменты, вроде тех, которыми, по мнению Омара, успешно пользовалась священная инквизиция, чтобы выяснить у попавших в её застенки всю подноготную. Бек, трудившийся от зари до заката, создал эту коллекцию своими руками. Палач очень любил свою работу. Он согласился бы трудиться на Ганджиева бесплатно за миску пустой похлебки и краюху хлеба, лишь бы иметь возможность почаще пускать в ход свои инструменты.

Маркиз посмотрел на левую, а затем перевел взгляд на правую руку и попробовал пошевелить ею. Скоба держала прочно, но, видимо, все-таки была рассчитана на более крупное запястье, и кисть Омара имела в ней некоторую свободу движений.

Он попробовал сложить ладонь лодочкой и протащить её таким образом через скобу, но это ему не удалось.

Внимательно посмотрев на ушки, торчавшие по бокам гайки, накрученной на скреплявший скобу болт, он подумал, что, если дотянуться пальцами до этого "барашка", возможно, удастся повернуть его. Только бы гайку затянули не слишком туго, тогда он сумеет открутить её достаточно, чтобы расширить скобу и протащить через неё ладонь.

Маркиз дотянулся до ушка гайки и, собрав всю силу, которая только оставалась у него, подтолкнул его против часовой стрелки. Затем зацепил противоположное ушко большим пальцем и потянул его. Гайка сделала ещё пол-оборота. Он снова толкнул первое ушко и, снова зацепив, потянул второе. Скоба ослабла, распятый потянул руку и почувствовал, что ладонь может пролезть, если ему удастся её как следует сжать. Он уже почти совсем собрался это сделать, когда входная дверь скрипнула и открылась. В комнату вошел Джафар Багратов, один из парней, которые работали в охране Ганджиева недавно. Молодой, только недавно отслуживший в армии, Джафар приходился каким-то дальним родственником Ганджиеву.

Омар посмотрел на вошедшего. Тот сделал несколько шагов вперед, всматриваясь в распятую на щите фигуру. Он подошел ближе и, протянув руку, коснулся одного из рубцов на теле пленника.

– Больно? – спросил он скорее с интересом, чем с сочувствием.

– Могу уступить тебе место, если желаешь, – отозвался Маркиз хриплым голосом и провел по губам сухим языком.

– Больно, – подтвердил Джафар, мерзко ухмыляясь, – очень больно, и жажда мучит.

Маркиз промолчал.

– Сейчас напою тебя, – продолжал ухмыляться Багратов.

– Ты лучше меня не трогай, а то Беку это может не понравиться, – тихо произнес Омар.

– Плевал я на Бека! – Джафар происходил из той породы людей, которые при первом же удобном случае готовы лопнуть от переполняющего их ощущения собственной значимости. – Я дяде Сиявушу почти племянник, а он кто?

Дрянь! Я водички тебе сейчас принесу. Или ты, может быть, пивка хочешь? сказал Джафар и заржал. Говорил он с заметным акцентом. – Я мигом. – Он подмигнул пленнику и вышел.

Едва за Джафаром закрылась дверь, Маркиз отвернул гайку ещё на пол-оборота.

Парень очень быстро вернулся со стаканом воды в руке. Он подошел совсем близко, его лицо было теперь в нескольких сантиметрах от покрытого потом лица Маркиза, а стакан с водой Багратов поднес к самому носу Омара.

– Ужасная вещь – жажда, – произнес Джафар, коверкая русскую речь, и поднес стакан к своим губам. Сделал глоток: – Все можно отдать за глоток воды, не правда ли, Хафизов?

"Слишком близко стоит", – подумал Омар с досадой.

– Что молчишь? – спросил охранник, уже начинавший злиться оттого, что ему не удается как следует покуражиться. – Говорили, ты – крутой! Ты крутой, эй?!

"Сделай шажок назад", – мысленно попросил охранника Омар.

– Эй, ты! Ты крутой?! – Багратов чуть отступил и, размахнувшись, выплеснул воду в лицо распятому, но насладиться своей шуткой он не успел. Словно металлическая клешня робота-манипулятора ухватила Джафара за горло и так сдавила его, что лишила шутника возможности не то чтобы закричать, но даже вдохнуть или выдохнуть воздух. Тщетно Багратов пытался высвободиться, хватая руку Омара судорожно сжимавшимися пальцами. Ничего не помогало.

Лицо охранника начало быстро синеть, железная хватка не ослабевала, а, наоборот, становилась все сильнее.

Почувствовав, что тело обмякло, Маркиз разжал пальцы, и оно рухнуло на пол. Хафизов начал быстро откручивать "барашки", скреплявшие скобы, которые сковывали его левую руку и обе ноги. Освободившись от кандалов, Маркиз наклонился над телом охранника и сунул руку ему за пазуху, но пистолета там не оказалось, не было его и за поясом брюк. Омар, чертыхнувшись, стал переворачивать Багратова. Глаза Маркизу словно бы застилала кровавая пелена, в голове шумело, тело саднило от боли и перенапряжения.

Наконец-то он нашел то, что искал.

Омар достал сзади из-за пояса убитого серебристый блестящий пистолет и быстро проверил его боеготовность, сидя на корточках возле распростертого тела охранника. Надо было вставать и выбираться отсюда, но Омар все никак не мог заставить себя двигаться, ему приходилось собирать воедино всю свою волю, чтобы просто не упасть.

Он просидел так минуту, а может быть, две или три и, почувствовав наконец, что справился с собой, глубоко втянул в легкие густой воздух подвала, сделал выдох и снова вдохнул.

Что-то черное, похожее на змею, мелькнуло перед лицом Омара, вырвав из его рук только что обретенное оружие. Он поднял глаза и увидел стоявшего недалеко от него Бека. Пистолет отлетел в сторону и упал на пол.

Палач снова взмахнул кнутом, но Омар успел отскочить, и змеиное жало оружия Мурата просвистело совсем рядом, не задев его. Но поводов для радости у сошедшего с креста не было, противник снова ловким, едва заметным движением послал вперед серпантин кнута. На сей раз он взял низко, стараясь зацепить босые ноги Маркиза, тот ловко подпрыгнул, и змея убралась восвояси, не причинив ему вреда.

Но Нуралибекова все это, похоже, мало расстроило. Он щелкнул кнутом, как это делает укротитель перед носом у хищника, стоя один на один с ним на огороженной металлическими сетками арене.

Он знал, что рано или поздно сумеет зацепить свою обессилевшую жертву и, заставив её потерять равновесие, свалит с ног, а затем, прыгнув, как леопард, сверху, прижмет к земле. Он видел, что противник его сейчас не в лучшей физической форме, и, надеясь на крепость своих мускулов, был уверен в победе. Однако хозяин велел поторопиться, и ослушаться его приказа верный слуга не имел права.

Бек двинулся вперед, совершая кнутом сложные манипуляции, заставлявшие его противника прикладывать все свое умение и ловкость, чтобы, постепенно отступая, уклоняться от опасного жала.

Пространства для отступления оставалось не так уж много. Справа от Омара находился металлический стеллаж с коллекцией Бека. Если бы ему удалось завладеть хотя бы лежавшими в соблазнительной близости от него клещами с длинными рукоятками, чаша весов в смертельной схватке вполне могла склониться в его сторону. Однако он знал, что и Бек также понимает это и ни в коем случае не подпустит к полке.

И все же нельзя бесконечно отступать, надо вынудить противника на какое-нибудь неосторожное или даже неловкое движение и, воспользовавшись этим, переломить ход поединка.

Всем своим видом показывая, что готовится сделать прыжок и схватить какой-нибудь из инструментов, Омар качнулся всем корпусом в сторону стеллажа. Стараясь упредить его движение и ни в коем случае не дать ему прорваться к орудиям пыток, Бек щелкнул бичом, длинное змеиное жало которого обмоталось вокруг металлической стойки стеллажа.

Всего лишь на секунду страшное оружие Мурата оказалось скованным, но и этого хватило Омару. Воспользовавшись моментом, он схватился за кнут обеими руками и изо всех сил резко рванул на себя. Затем перехватывая его так, словно карабкался по канату, он стал быстро приближаться к Беку.

Тот сплоховал, пытаясь вырвать оружие из рук противника, и, потеряв, наверное, даже меньше секунды, дал своей жертве подобраться к себе достаточно близко для того, чтобы ударить ногой. Удар был быстрым, но не очень точным, однако палач потерял равновесие и, отлетая назад, выпустил из рук гладкую деревянную рукоятку своего любимого кнута.

Теперь палач и жертва стояли друг против друга Бек выхватил из-за спины длинный, острый как бритва нож, жутковато блеснувший в тусклом свете подвала, и стал медленно наступать на противника. Маркиз, зло оскалившись, отбросил подальше в сторону бесполезный для него кнут.

Нуралибеков делал выпады, Омар уклонялся, ожидая подходящего момента, чтобы поймать руку палача. Один раз он, совершив неверное движение, позволил кончику ножа скользнуть по своей груди и тут же получил возможность убедиться в том, что палач тщательно ухаживает за своими инструментами.

Кровь брызнула из раны, заставив Бека радостно улыбнуться. Его глаза сверкнули, и, вдохновленный успехом, он с ещё большим рвением двинулся в атаку. Нуралибекову вновь удалось зацепить противника, и кровь струйками побежала из левого предплечья Омара.

Маркиз отступал, при этом Бек следил за тем, чтобы держать его подальше от стеллажа с инструментами, никаких иных сколько-нибудь пригодных для обороны предметов поблизости не было – проклятый палач оказался ужасно аккуратным.

Мурат видел, что удача на его стороне, но он ни на минуту не забывал перед ним опасный, хотя и ослабевший после пыток противник, с которым даже сейчас надо быть очень осторожным.

К тому же положение палача осложнялось тем, что ему непременно придется отвечать перед хозяином, если Маркиз умрет раньше, чем он, Бек, сумеет получить от него признание. Надо было ранить пленника так, чтобы он ещё быстрее терял силы, и тогда Мурат сумеет снова водворить его на щит, с которого он по совершенно непонятной причине сумел сорваться. Очевидно, в этом как-то был виноват охранник, лежавший на полу, но, судя по его виду, узнать у него что-нибудь уже вряд ли удастся.

Палач на секунду остановился, готовясь к новой атаке. Маркиз понимал, что должен завершить поединок именно сейчас, пока совсем не лишился сил. Убить Бека, взять пистолет охранника и прикончить Ганджиева. Хорошо бы при этом ещё и разыскать здесь девчонку...

В нескольких шагах от него стоял сильный, прекрасно владевший ножом человек. По животу Омара текла кровь, но не эта рана, а та, на руке, беспокоила его больше, именно она уменьшала его шансы выйти победителем. Сдаваться он не собирался. Сейчас Бек пойдет в атаку, и это будет последняя атака в его жизни.

"Иди сюда, я жду тебя, я готов", – мысленно произнес Маркиз. Он ждал атаки, чувствуя, как воля его собирается в единый комок, подобно тому, как до боли в суставах сжимаются сейчас его пальцы.

Палач же всем своим видом показывал, что и не помышляет о нападении. Взгляд темно-карих глаз Мурата блуждал, будто он совсем забыл, где он и что должен делать, он выглядел даже расслабленным в противоположность своему напряженному, как натянутая струна, противнику.

Омар разжал кулаки, его тело немного обмякло, даже кровь из раны почти перестала течь, взгляд затуманился, утратив остроту, казалось, он перенапрягся, превысив свои возможности, и теперь быстро терял последние силы, словно скатываясь вниз с горы. Он даже прикрыл слегка веки, ещё одно мгновение, и он упадет...

Нуралибеков сделал стремительный выпад, стараясь провести нож по косой, чтобы рана, оставленная лезвием, оказалась достаточно глубокой и длинной – так из неё вытечет больше крови.