Текст книги "Мужики что надо"

Автор книги: Александр Колин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

– Придурки, какого черта вы здесь оказались?! – сказал он, обращаясь к Нилову и Кожевенкову. – Я смеялся над вами, бил вас, а теперь получается, что вы спасли мне жизнь?! А сами?..

Старший лейтенант пошевелился, издав слабый стон.

– Жив, засранец! – радостно крикнул Вася и услышал властный окрик за спиной:

– Стой, ни с места, брось оружие! Не шевелись, стреляю!

Коновалов остановился и бросил "ПМ" на асфальт.

– Руки на голову, – повторил все тот же знакомый голос.

Капитан повернулся.

– Не дури, Аркаша, – мрачно отозвался он, встречаясь глазами с наставлявшим на него "Макарова" капитаном Афиногеновым, которого, впрочем, узнал и по голосу. – В них стрелял не я.

Однако Афиногенов – высокий, грузноватый мужчина, примерно одногодок Коновалова, получивший в отделении кличку Толстолобик, – не спешил.

– А кто же? – спросил он с недоверием и встряхнул кудрями. Аркаша был в цивильном костюме и без головного убора.

Василий, сам не зная отчего, подумал, что свою кличку бывший коллега получил вполне заслуженно. Лоб у него действительно был выпуклым, из-за чего лицо капитана казалось слишком тяжелым, а первое из определений, приходивших на ум людям, встречавшим Толстолобика впервые, чаще всего было "туповатый".

– Какой-то тип на синем "Скорпио". Мужик моих лет, среднего роста, в джинсовой куртке, да, волосы сивые... – Коновалов сделал небольшую паузу и с уверенностью добавил: – Профессионал... "Пушку"-то убери, а то выстрелит ненароком.

– На кой они сдались профессионалу? – грубо отрезал Толстолобик, но пистолет все-таки убрал.

Тут только Коновалов заметил, что Афиногенов прибыл на место происшествия не один.

"Девятка", на которой приехали коллеги Афиногенова, принадлежала следователю Центрального райотдела Любови Сергеевне Синицкой, которую между собой все коллеги называли Синичкой, а при обращении Любочкой.

Женщина есть женщина. Пока Афиногенов, выскочивший из машины первым, базарил со своим бывшим коллегой, а два прибывших вместе с ним сержанта понуро стояли за капитанской спиной, ожидая, чего скажут, Люба осмотрела лежавших.

– Иди вызови "скорую", – приказала она одному из сержантов. – Они живы, но в очень тяжелом состоянии Здравствуй, Василий Андреевич.

Произнося ответные слова приветствия, Коновалов рассеянно кивнул. Его внимание сосредоточилось на двух группах людей, одетых как в милицейскую форму, так и в гражданские костюмы. Оперативники вышли из сине-желтых "уазиков" с городскими гербами на дверцах. Машины остановились одна за другой впереди Любиной "девятки". Вспыхивали и гасли мигалки, звучали обрывки разговоров по рации. Коновалов на секунду окунулся в свою родную стихию, сердце защемило какой-то особой, непонятной, неведомой прежде тоской.

Однако это состояние длилось недолго.

– Что здесь происходит? – спросил солидный, как принято выражаться, представительный мужчина лет сорока, спешивший к Коновалову впереди всех.

– Здорово, Санек, – расплылся в улыбке Василий. – Как поживаешь?

Прибывший – по всему видно, человек, привыкший командовать, проигнорировал Коновалова и его приветствие. И вновь повторил свой вопрос, обращаясь конкретно к Афиногенову.

– Вот Коновалова задержали, – неуверенно ответил тот. – Палил тут из оружия Тощего с Зайцем., тьфу ты, Нилова с Кожевенковым ранил...

– Это не я... – начал было Василий, но "Санек" намеренно игнорировал его.

Тут в беседу вступила Любочка. Двадцатипятилетняя любительница приключений страшно завидовала Коновалову, как говорится, белой завистью. Еще бы. Так круто со всеми разобрался, вот бы и ей вместе с ним! А то сиди в сыром каменном мешке и допрашивай всяких там придурков. Вот недавно какие-то идиоты, иначе и не назовешь, – главарь банды на иномарке разъезжал – украли по глубокой пьянке, конечно, у какой-то старухи... утюг!

Это была самая "фирмучая" и, пожалуй, единственно ценная вещь в доме, и бабке стало обидно – утюг она получила, угадав что-то такое в одной из бесчисленных викторин. А Любе не обидно? Коновалов с приятелем превратились в знаменитостей, а она... тоже прославилась. Ограбление века раскрыла, утюг нашла и... попала на телеэкран. Проныры журналисты пронюхали и сделали громкий репортаж! У Синички, сидевшей перед телекамерами, щеки горели от стыда, ей хотелось провалиться и... заплакать.

То ли дело Коновалов! Только один раз за все-то геройства вытащили его в студию: прямая трансляция на всю область. Один вопрос, другой... Все больше Васин приятель Омар отвечал и при этом как-то странно на товарища посматривал и ерзал. Впрочем, это уж Люба потом заметила, когда запись (она, разумеется, записала передачу на "видик") прокручивала. Лишний раз возблагодарила Любочка своего дядю, подарившего ей и "девятку", и видеомагнитофон. Своих детей у него нет, вот и задаривает любимую племянницу. Свой дом обещает, а вместо "девятки"

"Мерседес", лишь бы глупенькая девочка из милиции ушла.

Как же, уйдет она!

Так вот, Василий Андреевич молчал, молчал, а потом как принялся всех костерить – и журналистов, что из мухи слона делают, и мэра, что лезет куда не надо, и... всех подряд. Потом встал, сказал: "Па-ашли вы все" и удалился, на прощание опрокинув юпитер боковой подсветки вместе со штативом. Последнее – по всему было видно – не нарочно.

Вот это да!

– Это не он стрелял, – твердо произнесла Синичка, едва доходившая высокому, широкоплечему "Саньку", уважаемому ею майору Михееву до плеча.

– Разберемся, – не стал он спорить. Однако было видно, что заступничество Любы Александру Ивановичу не понравилось.

– Поезжайте, посмотрите, что там за углом горит, – бросил он через плечо, и трое его спутников вернулись к "уазику".

– Василий Андреевич, – окликнул Коновалова Копайгора, как-то опасливо косясь на милиционеров и людей в штатском. Некоторые из них так и топтались возле своих раненых товарищей. – Омар пропал.

– То есть как это пропал? – удивился капитан.

Все присутствовавшие повернулись и посмотрели сначала на старика, потом на Василия.

– Так вот и пропал, – встревоженно пожимая плечами, проговорил толстяк. Нигде его нет.

– То есть как это нет? – воскликнул капитан, беспокойство, посеянное первыми словами Копайгоры, уже переросло в тревогу. – А что, если киллеров двое? Вы везде смотрели? – спросил он на всякий случай, понимая, что Омар не маленький ребенок и что раз его тут нет, значит, причиной этому нечто очень серьезное. Коновалов шагнул вперед. – Я должен сам все осмотреть, – решительно заявил он.

– Куда?! – взвился майор, хватая Коновалова за рукав. – Стоять на месте!

Впопыхах он и не заметил даже, как Люба подобрала коноваловский "ПМ" и спрятала в карман кителя. Она обожала ходить в форме.

– Чего? – как обиженный мальчишка, прогундосил Василий. – Чего надо?

– Ты арестован! – закричал майор. – И на сей раз ты ответишь за все свои безобразия, понял?!

Подъехала "скорая помощь".

– Да ты чо, Михеич, в натуре, – загнусавил Василий. – У меня друг куда-то пропал... В меня стреляли...

– Ты стрелял в работников милиции!

– Ты охренел, Санек, да? Говорю же – стреляли в меня. Тот же самый тип, который уложил и их, – Коновалов мотнул головой в сторону лежавших на тротуаре милиционеров, возле которых деловито копошились врачи. – Надо передать всем постам, чтобы задержали синий "Скорпио", номер наш местный, старый, четырехзначный – Василий прищурился. – По-моему, первые цифры "шесть-один". Ловить надо этого мужика, Сань, он может убить ещё многих...

Майор покачал головой и нехотя отдал приказание одному из коллег как раз в тот момент, когда из-за угла вывернул "уазик" с сотрудниками, посланными к догоравшей "Вольво". "Бобик" объехал квартал и наткнулся на нечто очень интересное, о чем немедленно следовало доложить старшему оперуполномоченному Михееву.

– Что? – не поверил своим ушам майор. – Четверо? Четверо убитых? Застрелены из пистолета!? Трое сгорели? Пожарку вызвали?

Оперы не успели ничего сказать, ответом Михееву стал рев пожарной сирены.

– Он может натворить много бед, – проговорил Коновалов.

– Он уже натворил, – тяжело вздохнул Михеев. – Но это не твое собачье дело, Коновалов! – Майор ткнул пальцем в Толстолобика, указал на Василия и, едва сдерживаясь, чтобы не кричать, приказал: – Арестуй его.

Афиногенов сделал какое-то неопределенное движение, которое могло означать все что угодно, в том числе и – "можно, конечно, но как-то боязно".

Коновалов про свой пистолет, конечно, помнил и понимал, что повод для его ареста у Михеева имеется, но сдаваться, по своему обыкновению, не желал.

– За что? – спросил он.

– За "пушку", – улыбаясь, пояснил Михеев. – Двести восемнадцатую не отменили пока что! Где его пистолет?

– Не знаю! – с искренним изумлением проговорил Толстолобик. Любой, кто видел в этот момент его лицо, мог убедиться – кличка дана ему правильно. – Тут лежал...

На асфальте пистолета не было.

– Так где же он?! – взвился майор.

– Нету, – проговорил Толстолобик. – Может, эти уперли? – добавил он, показывая на врачей, погружавших раненых в машину.

– Ты ду... бл... – захлюпал Михеич, так и недоговорив ни одного из начатых слов, то ли не находя подходящего эпитета, то ли не решаясь в присутствии Любы как следует выругаться. А как хотелось! – Кто взял?!

Все недоуменно переглянулись.

– Вы не это ищете? – спросил вдруг Копайгора, нагнувшись и делая вид, что поднимает что-то с асфальта. – Извините, что я... – он протянул майору "вальтер".

– Это что? – ошалело уставившись на пистолет, спросил Михеев.

– Трудно сказать, – как бы между прочим, проговорил Коновалов, который, что называется, въехал в ситуацию. – Придется отдать на баллистическую экспертизу.

Учуяв какой-то запах, исходивший от "вальтера", Михеев непроизвольно поднес оружие к носу и поморщился. Сообразив наконец, что никакая баллистическая экспертиза тут не требуется, Александр Иванович пришел в неописуемое раздражение.

– Ты! – довольно грубо обратился майор к Копайгоре. – Откуда ты это взял?

– На асфа... – состроив простодушную мину, начал Копайгора.

– Не ври мне, алкаш! – совершенно незаслуженно оскорбил старика озверевавший Михеев. – Не ври! Ты спрятал его пистолет? – спросил майор старика, тыча пальцем в Коновалова. – Ты?!

Реакция ветерана войны, рабочего с пятидесятилетним стажем Ивана Макаровича Копайгоры Коновалова уже не удивила.

– Да как ты смеешь, щенок паршивый, тыкать в меня своим поганым пальцем?! – завопил старик и решительно двинулся на оперативника, так что тот поневоле попятился. – Я помню, как ты ещё ссался и срался в пеленки! У твоих отца и матери, пусть земля им будет пухом, весь балкон был завешан пеленками, будто у них тройня родилась! И во дворе всегда висели, твоя мать стирать не успевала. Они-то, родители твои, были приличными людьми, посмотрели бы, какого, прости Господи, говнюка вырастили, то-то бы обрадовались!

Среди стоявших сзади милиционеров раздалось несколько довольно выразительных смешков, а в наступившей вдруг секундной паузе ктото неторопливо, спокойно, негромко, но тем не менее очень отчетливо произнес:

– Силен, ребята, был наш Михеич в свое время!

– Сейчас он, наверное, уже не тот, что был, – возразил на это предположение другой точно таким же тоном.

– Кто сказал?! – Майор медленно повернулся на каблуках и скользнул из стороны в сторону Затуманенным яростью взглядом по лицам своих коллег: белым и смуглым, узким и широким. Все они, как один, хранили серьезное выражение, и только хитрые искорки в глазах говорили о том, что на самом деле им страшно весело и они только и ждут, какую следующую хохму отмочат новоявленные бесплатные артисты.

– Хватит тут груши околачивать! – сказал Михеев, обращаясь ко всем своим коллегам сразу. – Делом займитесь!

Каким именно, он не пояснил.

– Извините, ребята, что прерываю, но мы там закончили, и у нас, судя по всему, есть три трупа, – сказал подошедший здоровенный парняга-пожарный в робе и каске, которая делала его похожим на греческого воина-великана. – Кто здесь у вас старший?

– Что?!!

– Ничего, – развел руками великан, – те парни, что ехали в машине, не смогли выбраться и сгорели. Обычное дело. А вы туг за главного?

Михеев неуверенно кивнул, будто был не очень-то и уверен в том, что он тут старший.

– Тогда приходите поскорее, некогда нам особо рассиживаться, – проговорил великан и не спеша побрел обратно.

– Эй, Санек, – сказал Василий беззаботным тоном, – пошли кого-нибудь из ребят на крышу вот этого самого дома. Там должен быть ещё один парень, я с ним не знаком, но могу поспорить, что в нем вы найдете дырку от пули.

– Что ты сказал? Что? – произнес Михеев тихо, но очень зловеще.

– Что слышал! Не гонять же зря ещё раз труповозку? Забери его для коллекции.

– Что?

– Да ты оглох, что ли? Говорю же, там он должен быть! Омар его видел...

– Я убью тебя, – пообещал майор своему бывшему коллеге с каким-то особенным предгрозовым спокойствием в голосе, так говорит человек, который наконец-то понял, каким образом ему надлежит действовать, дабы избавиться от некой нестерпимой помехи, но знает также, что даже избавление от неё не принесет ему полного облегчения и радости.

Александр Иванович уверенно шагнул к Коновалову и размахнулся, целясь кулаком прямо в лицо капитана. Удар был неплохой, но не принес желаемого результата, потому что не пожелавший превращаться в тренировочную грушу бывший опер сумел увернуться.

Александр Иванович Михеев был двумя годами старше своего противника. В юные годы они оба занимались боксом и мечтали добиться успеха на большом ринге. Тогда, в молодости, они весили почти одинаково, хотя Вася имел преимущество в росте. Они простояли друг против друга не одну сотню раундов, и не раз случалось, что здорово колотили друг друга. Довольно часто Михееву удавалось выиграть у своего соперника по очкам, но ни разу за все это время не удалось ему закончить бой нокаутом! А вот Коновалову случилось этого добиться, и даже дважды. Один раз он провел свой коронный прямой правой в челюсть, а это, черт побери, была вовсе не челюсть какого-нибудь доисторического динозавра, а его, Саньки Михеева, челюсть! Судивший товарищескую встречу тренер не успел ещё закончить счет, а все присутствовавшие поняли, что лежавший на ринге Михеев не поднимется.

Второй раз Васе повезло всего за несколько дней до того самого переломного в прямом и переносном смысле в его жизни дня, когда этому неуемному драчуну проломили голову монтировкой в уличной драке. Тогда Васе удалось провести своему другу (хорош друг, называется!) очень удачный боковой левой. Правда, Саша смог подняться, но тренер, посмотрев ему в глаза, отрицательно замотал головой, и бой закончился победой Коновалова.

Это была их последняя встреча. Василий получил травму, а осенью ушел в армию. Михеев закончил техникум и тоже отправился на службу, потом он вернулся и встретился с Коноваловым, который уже служил в Центральном РОВДе...

Жизнь у друзей-соперников сложилась совершенно по-разному. Михеев обзавелся семьей не так, как некоторые, а раз и навсегда: хорошая жена, дети, просторная квартира, дача... Машины нет, так что ж? На все не хватает Александр Иванович был не на самом плохом счету у руководства. Уже не впервые замещал он на время отпуска подполковника Провоторова – заместителя начальника отделения. Поговаривали о том, что Михеев получит вскоре очередную звездочку и, когда коллеги проводят наконец на заслуженный отдых старейшего работника органов внутренних дел полковника Хмельницкого, займет законное место заместителя Провоторова, который, как все считали, и возглавит самый крупный в городе райотдел.

А что Коновалов?

Ни детей, ни семьи, ни работы, даже старуюпрестарую Васину "двадцатьчетверку", и ту взорвали. Как утверждал Коновалов, это сделал Ревякин, хотя доказательств все же собрать не смогли. Бывший капитан КГБ пропал, словно под землю провалился. Тот же самый Ревякин, как утверждал опять-таки Василий, украл у него дедов "наган"...

И все же Михеев завидовал своему старинному приятелю. Он сам не понимал почему. Коновалов не был, кажется, полным психом, то есть инстинкт самосохранения у него наличествовал.

Вместе с тем, если его разозлить по-настоящему, он мог прошибить головой кирпичную стенку или свалить бетонный забор. Вполне возможно, что не только в переносном смысле.

Но самым страшным для Михеева оказалось то, что его бывший партнер по рингу и товарищ по милицейской службе выбрал себе в друзья – где только выкопал, ведь нарочно ищи – не найдешь! – точно такой же генератор всевозможных неприятностей, как и он. Именно Омар Хафизов и втравил Васю во взбаламутившую весь город историю Но что самое невероятное, пройдя вместе со своим компаньоном до конца, Омар вышел из передряги почти – если сравнивать с избитым и израненным великаном Васей – целым и невредимым.

Слава Коновалова и Маркиза гремела на всю округу. Михеич же утопал в бумагах, и вот теперь его вызвали из отпуска, потому что, как сказал Хмельницкий, "твой псих Коновалов опять в городе безобразит".

Одним словом: кому пироги да пышки, а кому синяки да шишки.

Все четыре с лишним месяца, прошедшие со дня побоища на складе Рахмета Джегоева, майор милиции старший оперуполномоченный Александр Иванович Михеев постоянно думал обо всем этом, но сейчас, стоя посреди улицы, он хотел только одного – разнести чертову уроду всю его мерзкую харю, превратить её в фарш, сделать из него котлету и сожрать на ужин.

ГЛАВА 11

Неприятности, как трамваи, ходят косяком.

В справедливости этой аксиомы Леонард Свентницкий только что получил возможность убедиться.

Лео не ехал, он скорее полз с черепашьей скоростью, озираясь по сторонам и размышляя о том, что надлежит ему предпринять, чтобы выбраться из весьма паршивенькой ситуации, в которую он влип.

Он бросил взгляд на часы и подумал о том, что прошло всего немногим более пятнадцати-двадцати минут, как он, уже почти ощутив себя победителем, внезапно, точно наступил на плохо закрытый люк канализационного колодца, уронив уже хрустевшую на зубах добычу, полетел вниз.

Какие-то идиоты-менты помешали ему сделать последний выстрел. Теперь он ухлопал их, а значит, обозленные коллеги его жертв начнут рыть землю рогом. Все было бы ещё ничего, но уезжая, а точнее, смываясь с места происшествия, Лео допустил одну ма-ахонькую ошибочку – проехал на красный свет. А место, как назло, оказалось из гиблых: водители часто позволяли себе игнорировать светофор, особенно в ночное время, поэтому за поворотом нарушителя ждал гаишник, чтобы поживиться "законным"

червонцем или хотя бы пятеркой В случае с Лео жадность обошлась милиционеру дорого, вместо того чтобы заработать, он заплатил., собственной жизнью.

Свентницкому, поставившему в свой "дабл игл" уже третий магазин, пришлось почать обойму из-за проклятого гаишника. Киллер с некоторой озабоченностью подумал вдруг, что следовало, пожалуй, попросить у Бена пятнадцатипатронный "рюгер" восемьдесят пятого года или "спрингфилд П-9", в магазине которого шестнадцать патронов.

Но не такой человек Свентницкий, чтобы сдаться! Нет, он не упустил добычу, один – есть!

Вот он, спит, как покойник, – Лео влил в него немного водки и обрызгал дорогой костюм – пусть пахнет. Впрочем, теперь такая достоверность уже не нужна. На него началась охота, хорошо, что у ментов здесь "бобики" да "жигуленки", в Москве, где милиция давно уже использует скоростные "БМВ" да могучие "Бьюики", ему и на "Скорпио" пришлось бы не сладко. А так он без труда оторвался Очень не хотелось убивать подопечного – к чему тогда все эти сложности?

Нет, Лео доведет свое дело до конца и сорвет с Бена прибавку. Дело ведь не в деньгах – это спорт, черт его возьми! Развлечение не для слабаков, которые вечно сбиваются в стаю. Настоящие мужики – всегда одинокие волки!

"Сколько же народу я ухлопал? – подумал Свентницкий, мысленно загибая пальцы. Но совершенно против воли эту мысль вдруг заслонила другая – А сколько ещё времени придется мне гонять по городу? Сколько ещё раз нажимать на курок, чтобы пришить наконец того, кого надо? Надо поберечь патроны, обойма, между прочим, последняя".

Он открыл крышку ящика для перчаток и достал из-под лежавшего там пистолета пленника карту города, чтобы определить, где же он находится. Район этот, называемый жителями города "Маленьким Израилем", выглядел совсем поиному, чем тот, в котором его постигла неудача.

Здесь его иномарка казалась вполне уместной.

Ему было очень жаль бросать "Форд", но ездить на нем по городу, а тем более пытаться выбраться за его пределы было бы теперь равносильно самоубийству. Придется как можно скорее разжиться подходящей машиной, перегрузить туда пленника, который может вот-вот проснуться, и... закончить работу.

Патрульная группа, вернее, часть её – сидевший за рулем припаркованного у набережной Волги милицейского "уазика" сержант Губанов и расположившийся рядом старшина Малеев дожидались старшего – лейтенанта Слепнина. Тот отправился в очередной раз звонить в роддом, где жена его должна была согласно честолюбивым замыслам мужа осчастливить его сыном.

Это была вторая беременность жены – первая закончилась выкидышем, – и Евгений Игоревич, так звали лейтенанта, очень переживал.

А когда мужчина так переживает, не имея возможности хоть как-то повлиять на события, помочь своей любимой женщине, он страшно нервничает.

Нельзя сказать, что Слепнин славился особым пристрастием к спиртному. Нет, скорее даже наоборот, лейтенант никогда не принадлежал к любителям заложить за воротничок. Как, впрочем, и его напарники. Однако случай уж больно особый, деликатный, можно сказать.

Ребята все молодые – самому старшему и по званию и по возрасту "четвертак" ещё не стукнул, а посему немного выпили. Закусили "Сникерсом", а это для мужика не еда.

Потом, как раз когда лейтенант опять пошел к таксофону, сообщили про "Форд" с опасным преступником на борту. Дали четкое задание – обнаружив машину, немедленно сообщить о её местонахождении, следить, по возможности незаметно (в милицейской-то машине! Ночью! Незаметно? Ха-ха!), если нужно, преследовать, и все. Строго-настрого запретили попытки самим обезвредить водителя, так как тот, возможно, захватил заложника. Одним словом, организацию поимки преступника брал на себя милицейский спецназ. Говоря кондовым протокольным языком, вышеозначенное подразделение, сиречь УОП, в лице своего начальника очень беспокоилось, как бы проныры из ФСБ не перехватили киллера, хотя те, в лице опять же начальника, так быстро пронюхать ничего вроде бы не могли.

Тут следует приоткрыть завесу над тонкостями взаимоотношений глав обеих организаций.

Когда-то эти люди неплохо относились друг к другу и даже дружили, однако получив в свое ведение один – управление по борьбе с оргпреступностью, а второй – местную Федеральную службу безопасности, они несколько охладели друг к другу. Постепенно отношения их стали портиться, все больше и больше напоминая общение гоголевских Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем. Первым "ружьем" – а их пока "случилось" только два – послужил тот самый, ставший притчей во языцех, инцидент не инцидент, случай не случай, одним словом, та заваруха, которую устроили все те же Коновалов и Хафизов.

Тогда подручные Ганджиева захватили в плен остатки недобитой компаньонами банды Джегоева и недостреленных охранников сбежавшего Веньяминова. Примчавшаяся опергруппа Центрального райотдела и спецподразделение "Молния" захватили и победителей, и побежденных, а уже всех вместе повязали доблестные парни из ФСБ.

Коновалов с Маркизом под шумок преспокойненько смылись.

Парни, работавшие на оба ведомства, под горячую руку навешали друг другу синяков, повывихивали конечности, не обошлось и без переломов. Однако никто не погиб и в тяжелом состоянии в больницу доставлен не был.

Тем бы все и кончилось, как говорит Василий – выпить да забыть. Ан нет!

Один руководитель усмотрел в случившемся козни другого. Тот в долгу не остался... И... процесс пошел.

Вторым "ружьем" стала операция по устранению плантации конопли, которая испокон века произрастала где только можно, как за городом, так и в городе – в знаменитой промзоне, точнее, на огромном пустыре, окраины которого были превращены жителями во вторую неофициальную городскую свалку.

Во времена брежневского застоя со сборщиками урожаев милиция боролась в одиночку.

При нынешнем разгуле преступности такое было уже никак невозможно. Вот УОП вместе с районной и муниципальной милицией и разработал строго секретную операцию по задержанию сборщиков урожая наркотика.

Двинулись на треклятое поле с трех сторон, может быть, и не под покровом ночной темноты, зато под вуалью строжайшей секретности.

С самого начала заподозрили неладное, но что же все-таки не так, осознали, лишь когда лоб в лоб столкнулись приблизительно в центре поля, на котором собирать уже было нечего и, что самое главное, некого задерживать. Урожай уже собрали, а труженики полей, а точнее поля, исчезли. Справедливости ради нужно отметить, что парочку-другую бомжей спецназовцам в камуфляже, масках и при автоматах задержать все-таки удалось. Бедолаг попинали, и те раскололись, по секрету сообщив, что сборщиков конопли кто-то предупредил

И кто бы вы думали?

Для спецназовского начальства ответ был ясен как белый день. ФСБ. То есть конкуренты.

Они, а кто еще?

Теперь процесс не только пошел, но и углубился.

Как же ликовал спецназовский начальник когда фээсбэшников кинули, как щенков.

Вывод напрашивался однозначный – кто-то в недрах ФСБ стучит, работает на мафию. Хотя дав себе труд подумать, вполне можно было предположить, что этот "кто-то" существует и в милиции и, даже страшно такое представить, в неподкупном милицейском спецназе.

Но об этом-то как раз думать не хотелось.

Сержант Саша Губанов, старшина Толя Малеев, скучавшие в "бобике", и звонивший в роддом лейтенант Женя Слепнин мало разбирались в большой политике высокого начальства. Они просто сидели в машине и смотрели по сторонам, а без пяти минут папаша обрывал телефон роддома.

Саша с Толей молчали, выпили пол-литра ни то ни се, сейчас бы добавить или уж и вовсе начинать не следовало. Да лейтенанта Женю обижать не хотелось событие как-никак.

Вдруг не столько страшный, сколько неожиданный удар по крыше "уазика" заставил милиционеров вздрогнуть. Они не успели ничего сообразить, как задняя дверца машины распахнулась и в салон, почему-то вопя – "Есть контакт!"

ворвался Слепнин с литровой бутылкой "Кремлевской" и упаковкой печенья.

Коллеги поняли – сын, за него лейтенант обещал литр, за дочь – только пол-литра. Пить договаривались после окончания дежурства но об этом как-то дружно забыли. Предусмотрительный старшина – а вдруг двойня, две девки? переспросил.

– Парень?

Лейтенант радостно закивал и принялся сворачивать винтовую крышку бутылки, что очень здорово у него получилось.

– Давайте "аршин"! – крикнул он, но напарники четко знали дело Не успел отзвучать последний слог, как водка уже радостно журчала, наполняя граненый стакан.

Минут десять ушло на поздравления, тосты, кряхтение, занюхивание выпитого рукавом, поедание печенья и единодушные заверения, что наша лучше.

Затем напарники ввели счастливого отца в курс дела относительно "Форда".

– Херня! – махнул рукой лейтенант И оба его подчиненных с ним согласились.

Пофантазировали на тему того, кто на том "Форде" рассекает. Выпили еще. Осталась половина. Еще поговорили, и вовсе захорошело.

– А как назовешь? – спросил сержант Саша.

Счастливый отец тупо уставился в одну точку.

Имя он придумал давным-давно, но теперь оно ему не нравилось. Да ещё что жена скажет?

– Игорем назову, в честь папаши моего! – обрадовался Слепнин находке: увозя жену в роддом, он собирался назвать парня Володей, а если вдруг все-таки дочь, то Наташей.

– Молодец! – обрадовались напарники хором – Молодец!

Оба были ещё не женаты, и возникновение проблемы, как назвать своего ребенка, если он родится, казалось им очень отдаленным.

Раз лейтенант такой молодец, то и в самом деле, почему бы не выпить за это еще? Тут от этого занятия их оторвал сигнал милицейской рации.

Парни немедленно сделались серьезными.

– Да, все в порядке... Да... Да... Чего делаем?.. Патрулируем! Все спокойно... Да... Да... Знаем, знаем... – отвечал Женя совершенно трезвым голосом.

Отбой.

– По чуть-чуть, по чуть-чуть, по чуть-чуть, – дружно зашептали все трое, по очереди принимая бутылку, поднимая стакан, хрустя печеньицем.

Ясное дело – по чуть-чуть! Служба все-таки, к тому же опасный преступник в "Форде", за которым надо следить.

– Да не поедет он сюда, – покачал головой скептик старшина Толя. – Он на Пролетарку или в промзону повалит – там днем с огнем никого не сыщешь, а тут у нас начальства до фига и больше живет, – он махнул рукой в сторону сложенных из отделочного кирпича фасадов, – стало быть, и нашего брата немало, чтобы, значит, начальству опять же спокойнее спалось.

– Почему это он не поедет сюда!? – обиделись водитель Саша и счастливый отец, которому хотелось сделать сегодня что-нибудь очень хорошее, нужное людям. Может быть, он представил, как скажет сыну, когда тот станет уже взрослым и пойдет в школу: "А знаешь, Воло...

нет, знаешь, Игорь, твой отец с ребятами задержал особо опасного преступника как раз в тот самый день, то есть в ту самую ночь, когда ты родился!" Чертовски здорово заявить такое своему подрастающему сыну!

Трудно определить, чего именно хотелось Евгению Слепнину в тот вечер. С сержантом Саней дело обстояло попроще, ему всего лишь надоело сидеть за рулем неподвижно замершего у обочины "уазика". Захотелось поездить – водитель любил крутить баранку, особенно если маршрут можно выбрать самому, ну, или почти самому.

С Женей это просто – свой парень.

– А вот потому, потому, что я вам говорю! – упорствовал старшина. Алкоголь пробуждал в нем упрямство. – Неужели непонятно?

Все тот же алкоголь будил в его душе протест против чужой непонятливости и бестолковости.

А вообще-то ему тоже надоело сидеть на месте.

Очень захотелось прошвырнуться с ветерком вдоль набережной, вдоль черного велюра реки, усыпанного где-то вдалеке редкими алмазиками огоньков.

– Может, поедем? – предложил сержант Саша, которому спорить не хотелось.

– Погнали! – махнул рукой лейтенант, разваливаясь на заднем сиденье. Он плеснул в "аршин" водки, при этом половину пролив на форменные брюки – Держи!

Водитель принял стакан и успел даже "хлопнуть" его в промежутке между включением второй и третьей скорости. Машина, урча мотором, остановилась на красный свет, когда счастливый отец протягивал стакан старшине.