Текст книги "Евангелие от космонавта (СИ)"

Автор книги: Александр Владимиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Она присела на диван, и продолжила отчитывать американца:

– Во-вторых, ты забыл меня!

Она надула губки. Роберс опустился рядом, закрыл лицо руками и сказал:

– Извини Роза. Я дурак. Мне осталось побыть здесь всего несколько дней, а потом улетаю. Мне так хотелось побыть в инопланетном городе, что я решил, что это важнее чем процедуры, и уж тем более ты. Сейчас я вдруг понял, что с тобой тоже хочу быть. Сидеть гладить твои руки, целовать губы. Обнимать.

– Обещай, что съездишь туда еще раз. Принесешь извинения археологам, что не сможешь принять участие в их исследованиях. После чего останешься со мной.

– Обещаю, – молвил Майкл, понимая, что перечит девушке, ему не хочется. Поэтому он обнял ее за плечи и поцеловал в щечку. – Но сейчас, извини Роза, я должен побыть один. После обхода этих зданий – я устал. Мне хочется спать.

Девушка разочарованно вздохнула.

– Ну, тогда, хотя бы поешь. Я принесла тебе пельмени по-сибирски.

Она встала. Подошла к столу и скинула скатерть, на которую до этого не обратил внимания американец. Под ней стояла глубокая тарелка с отварными пельменями, и маленькое блюдечко с большим куском сливочного масла. Рядом стакан с минеральной водой и кусок белого хлеба.

Вдруг Роберс вспомнил, что когда обедал вместе с Молодцовым, тот, когда ел пельмени, из принципа не брал хлеб.

– Так тут и так хлеб, – говорил Игорь Семенович, беря пельмень вилкой. – Оно так с одного из языков жителей Сибири переводится – ухо-хлеб.

Почему хлеб объяснять американцу тогда не пришлось, а на счет "уха" механику пришлось прочитать целую лекцию.

– А еще в Италии, аналоги пельменей – тортеллини именуют не иначе "Пупком богини Венеры". А, вообще, – произнес Молодцов, – пельмени, это интернациональное блюдо.

Майкл положил масло в тарелку, и оно растаяло. Затем зацепил вилкой пельмень, и обмакнув, положил в рот. Стал жевать.

– Вкусно, – пробормотал он.

Роза улыбнулась. Ей было приятно смотреть на этого глупенького американца.

СОН

Это была не Венера, это была Земля.

Он брел по просеке, что пролегала в эвкалиптовых зарослях. Деревья, эти великаны, уходили своими верхушками в белые, как пух облака. Где-то там вверху, пела птица. Зеленый мох, покрытый яркими красными, синими и голубыми ягодами, лежал по краям просеки. Солнце только что взошло, и его слабые лучи пробивались через густую листву.

Майкл остановился и прислушался. Он посмотрел в чащу и сделал шаг в сторону. Ноги, обутые в разношенные мокасины, коснулись мха. Стараясь не помять ягоды, он, осторожно ступая, двинулся вглубь леса. Где-то вдалеке грянул выстрел, и раздалось гулкое эхо. Прозвучали еще пара, а потом началась канонада. Роберс отбросил всякую осторожность и просился, туда, откуда доносилась стрельба. Иногда ему приходилось останавливаться. Роберс доставал топорик, и начинал крушить этим оружием заросли, возникавшие на его пути.

Вскоре, преодолев милю, он выбрался на поляну, посреди которой высился небольшой форт, срубленный из стволов гигантских деревьев.

Именно из-за стен крепости, по осаждающим его индейцам, шла стрельба. Разноцветные перья на головах, говорило о том, что штурмующие форт были – ирокезы. И только тут до Майкла дошло, что он один из них. Он выхватил томагавк и с криками присоединился к атакующим.

Казалось, что они вот-вот захватят крепость. Роберс ожидал, что ему повезет, и он ворвется среди первых в форт, но фортуна вдруг отвернулась от него. Женщина просто показала ему язык. Пуля, пущенная бледнолицым, угодила в него. Майкл пошатнулся и стал медленно падать в густую траву, что росла на поляне.

Он пришел в себя от того, что кто-то окатил его холодной, даже ледяной водой. Майкл открыл глаза. Над ним склонилась женщина. Ее красный колпак на голове, испачканный жиром фартук навеивали что-то давно забытое.

– Вы живы, товарищ? – обратилась она к Роберсу по-французски.

Майкл встал и оглядел себя. Француз, как есть француз. Длинные полосатые брюки, порванные около деревянных башмаков, грязный темно-синий военный мундир, на не мытой, по все видимости уже давно, голове – красный колпак. Роберс коснулся своей груди, и попытался ощупать то место, в которое только что угодила пуля.

– Со мной все в порядке, – проговорил он, так же по-французски.

– Но, товарищ, мне показалось, что я видела, как в тебя угодила пуля. Она ударила в вашу грудь.

Майкл показал ей, что на груди нет следов от выстрела. Тот хоть и был рваным, но скорее от времени, чем от пуль.

– Нет мадмуазель, вы ошибаетесь.

– Тогда пойдемте смотреть казнь Людовика, – предложила она.

Вдвоем они двинулись к центру Парижа. Вместе с ними шли такие же оборванцы, как и он. Все кричали: "Долой короля, Да здравствует революция!".

Грязные и вонючие улицы города. Восставшие, чуть было не угодили под вылитые помой. Кто это попытался сделать, сторонники короля или такие же нищие, как и они осталось тайной. И чем ближе к центру приближалась толпа, тем чаще улица стала приобретать ухоженный вид. Появились только что покрашенные здания. И вскоре с криками "Да здравствует революция!" они вышли на площадь, прямо, посреди которой возвышалось странное и одновременно пугающее изобретения доктора Жозефа Игнаса Гильотена (29).

– Гильотина лучшее средство, от головной боли, – пошутил Майкл, оглядывая толпу.

На его высказывания никто ни обратил внимание.

– Короля, короля ведут, – раздалось над площадью.

Действительно, к гильотине вели короля. Он не спеша брел с опущенной головой, глядя под ноги, и понимая, что истекают последние мгновения его жизни. На нем сейчас был порванный по швам старый голубой камзол, на голове перекошенный набок белый напудренный парик. Он на секунду остановился, и Майклу показалось, что тот искал глазами кого-то в толпе. Солдат толкнул его в спину. Парик слетел, обнажая лысую голову. Король хотел было нагнуться, но тут, же получил второй удар по спине. Плюнул в сердцах и взошел на эшафот. И в этот момент король поднял голову и посмотрел в ту сторону, где стоял Роберс. Майкл ахнул от удивления, как и тогда, в том сне, где ему снилась казнь Иисуса, на него вновь смотрел он сам.

Король, прежде чем опуститься на колени, перекрестился.

– Именем революции, вы приговариваетесь к смерти, – проговорил палач, знакомым Майклу голосом.

Велел Людовику просунуть голову в отверстие. Когда король выполнил его приказ, палач легким движением руки привел машину в движение.

Голова медленно упала на землю и покатилась к ногам Майкла. Палач сдернул красный балахон. И Роберс вновь ахнул. На него вновь смотрел он сам.

Он вновь падал.

Но когда пришел в себя, понял, что вновь стоит на площади, но уже не в Париже.

Холодный, ледяной декабрьский воздух, что дул с реки. Окружающие площадь здания были ему очень хорошо знакомы, и хотя Майкл ни разу не был здесь, он понял, что видел их на картинах Молодцова. Россия, Санкт-Петербург, – понял Роберс.

И вновь восставшие. Причем в большей массе это солдаты. Они стоят в каре, прижавшись, друг к другу плечом. Их всего несколько полков и каждый из этих служивых сейчас понимает, что они обречены.

С трех сторон к ним приближаются преданные императору гвардейцы. Роберсу показалось, что он начинал разбираться, как вдруг…

* * *

Его вновь разбудила кошка, неизвестно как проникшая в каюту. Майкл, когда это произошло в первый раз, в первый день прилета на Луну, сначала предполагал, что через вентиляцию. Но осмотрев вытяжки, убедился, что это вариант отпадал. Вот и сейчас она сидела на его груди и умывалась. Вечный спутник человека. Роберс попытался пошевелиться. Кошка недовольно посмотрела на него и соскочила. Подбежала к двери, и только сейчас американец заметил, что дверь в каюту была приоткрыта. Это или Роза забыла плотно закрыть ее, или кто-то уже позже заглянул к нему, но убедившись, что Роберс спит, просто ушел.

Вставать и затворять дверь не хотелось. Майкл попробовал заснуть, но ничего не получилось. Он закрыл глаза и пролежал так, пока шорох у двери не привлек его внимание. Роберс сначала подумал, что это, скорее всего, кошка вернулась, но не выдержал, открыл глаза и посмотрел. В проеме, в белом медицинском халате, стояла Роза. Майкл даже подумал, что она пришла вновь с напитком, но в руках у нее ничего не было.

– Я скучаю без тебя Майкл, – проговорила она и вошла в номер.

Захлопнула дверь. Он только услышал, как сработал замок, издав характерный щелчок. Подошла к нему и присела на край кровати.

И Майкл в первый разглядел ее черные, как ночь глаза. Даже удивился, почему он на них раньше внимания не обращал.

– Мне вот уже второй день снится какая-то ерунда, – проговорил он, – как говорил Бережанов: – околесица. Сначала Древние Египет и Рим. Потом Венера. А вот сегодня как на подбор Северная Америка, с ее эвкалиптовыми лесами, индейцами и бледнолицыми, Франция с восставшим народом, спешащим на казнь Людовика XIV, а уж под конец и Россия. Зима, декабрь, площадь с недовольными солдатами…

– Декабристами, – подсказала Роза.

– Не знаю, может, они и так назывались. Правда часть сна с Россией, как и вчера с Венерой, мне кошка досмотреть не дала.

– А, – воскликнула медсестра, – это кошка Германа Федоровича тебя разбудила.

– А, она всегда гуляет по корпусу?

– Так, ведь она же кошка, – улыбнулась Роза, – а кошки гуляют сами по себе, и где захотят.

– Она вчера разбудила меня в тот момент, когда "Flower-predator", – ему не нужно было объяснять, что это, – сожрал Перчикова. А я опять не смог ничего поделать. А ведь он мне один раз спас жизнь. Тогда мы обходили периметр вокруг венерианского города. На меня накинулся хундур. Вадик выстрелил и убил его. А потом, когда везли Херувима на станцию "Солнечную", он почему-то углубился в чащу. Когда я заметил его отсутствие, и бросился к нему. Было поздно. Челюсти "Flower-predator"… Б-р-р-р. Страшно рассказывать. Мурашки по телу так и пробежали. Он первый из землян, кто погиб на Венере. Похоронили, то, что от Вадима осталось, у станции "Туманной".

Роберс заметил, как Роза вытерла слезу. Майкл обнял ее и прижал к своей груди. Гибель Перчикова была одной из причин, из-за которых он так долго задержался на Луне. Ванесса Феликс считала, что ему нужно было подлечить нервы. Но, увы, судя по снам это ему пока не удавалось. Американец вдруг задумался, а что станет с Молодцовым, для которого Вадик был, как сын. Улетая с Венеры, Майкл заметил, что Игорь Семенович немного внутренне изменился. Замкнулся. Картины, что тот писал, стали носить в себе след печали.

Роберс встал и подошел к своему чемодану, который возил с собой всегда. Мать купила его ему, когда он уезжал в академию. Там в куче вещей лежало две маленьких картины Игоря Семеновича. На одной был изображен хоккейный матч, а на второй на фоне Венерианского города были изображены Бережанов, Роберс и Перчиков. Последнего Молодцов рисовал уже по памяти.

– А ведь Вадим спас мне жизнь, – прошептал Майкл. – А я, не смог это сделать два – тут он вспомнил свой сон на Венере, – три раза.

– Три? – Переспросила она.

– Да, три. Перед его гибелью был вещий сон. Но я не предал ему значения.

3

Через три дня, после того разговора на связь вышел полковник МкНил. Представитель НАСА приказывал Роберсу вернуться на Землю, где тот должен жить в своем частном доме, и ожидать вызова. Сколько продлится это самое ожидание, полковник говорить не стал, лишь произнес:

– Когда все будет готов к следующей миссии.

Куда готовилась миссия, на все попытки узнать, тот только отвечал:

– В нужный момент вы обо всем узнаете Роберс.

Пришлось Майклу собираться на Землю. Сны, что мучили его до этого, вдруг прекратились. Временное это было явление или нет, Роберс не знал. В город инопланетян он так и не съездил. Встретился с Карлуччи и принес свои извинения. Про то, что виной девушка Майкл промолчал, сославшись на то, что процедур у него много. Врач требует (а это была правда), чтобы он их прошел все, в противном случае, тот вынужден был сообщить в НАСА о нарушении режима. Приняв решения с горечью, Рей пообещал ставить американца в известность, если что-то появится интересное. И он это делал, правда, нового найти ничего не удалось. Единственное, что удалось выяснить, все оборудование, то самое, кнопку которого нажал Майкл, не работало. Попытки привести в работоспособность ни чего не давали.

Увы, но город так и не смог дать ответ на самую главную загадку солнечной системы – как они выглядели венерианцы?

Майкл тем временем проходил медицинские процедуры, и отдыхал в обществе Розы.

Когда же наступил последний день его пребывания на Луне, "Буран" уже приземлился на космодроме, а космонавты попросили сутки для отдыха, Майкла к себе вызвал лечащий врач Джордж Хантер.

Невропатолог сидел в своем кабинете, и пересматривал личную карточку Роберса. На шее у него висел стереоскоп, рядом лежал молоточек. Доктор велел Майклу сесть на стул, а когда тот выполнил его просьбу, спросил:

– Скажите Роберс, вас все еще тревожит гибель Вадима Перчикова?

– Я чувствую свою вину.

– Ну, это и хорошо. Главное, только не замыкаться на этом. Все мы кого-то теряли, всякий мог предотвратить гибель товарища. Сейчас нам удалось снять большую часть последствий виденных вами. Роза мне говорила, вас тревожат не здоровые сны. Вроде стоило бы вас еще задержать на недельку, но ваш начальник требует, чтобы вы вернулись на Землю. Вот на "Буране" для вас от полковника МкНила доставили.

Хантер наклонился над столом и выдвинул ящик. Покопался в нем и передал голубой конверт с печатью НАСА.

– Тут, по всей видимости, дополнительные инструкции для вас. Я так полагаю, что многое по космической связи он объяснять не захотел, – увидел подтверждающий кивок, – Вот тут могут быть ответы на все вопросы. Я письмо не читал, оно меня не касаются. Единственно, что я бы хотел попросить вас Майкл, спокойнее относиться к жизни. А насчет снов, вот что я могу посоветовать: на Земле посетите специалистов в этой области. Даже если они будут иметь отношение к оккультным наукам.

Он протянул руку и добавил:

– А теперь дайте мне вашу санаторно-курортную карту.

Майкл протянул маленькую книжечку, в которой были расписаны все его процедуры. Джордж ее открыл, достал шариковую ручку, специально изготовленную для Луны, и сделал несколько записей. Потом закрыл и вернул ее Роберсу.

– Вы свободны, – сказал он. Потом пожал на прощание Майклу руку.

Роберс направился в столовую. Когда он туда зашел, за столом уже сидели его приятели. Шотландец Колин Мак-Дугал и американец Гомер Кэш. Оба обедали.

– Я завтра улетаю на Землю, – проговорил Майкл присаживаясь.

Подошла официантка, и подкатила тележку с едой. Роберс выбрал русские щи и баварскую отбивную.

Сидели трое астронавтов долго. Много беседовали, а под конец обеда Майкл предложил выпить немного "Бушеле" 2000 года выпуска.

Когда они расстались, и Майкл пошел в свой номер упаковать вещи. Сегодня ему не хотелось покидать город.

Пока он их собирал, пришла Роза. На ней было красное платье.

– У меня сегодня выходной, – проговорила она, – и я бы хотела сходить с тобой в кино. Завтра улетает на Венеру Черенков, ты его не знаешь, и он заказал фильм "Белое солнце пустыни", про Сухова. Ну, есть такой фильм, очень старый. Его перед полетами по традиции смотрят русские космонавты. Ты не против этого?

Майкл задумался. Может, оно того и стоило, посмотреть фильм.

– Сюжет хоть интересен?

– Русский аналог вашего вестерна, – проговорила Роза, – только дело происходит в пустыне, в средней Азии, во время гражданской войны. А герои красноармейцы Сухов и Петруха, а также таможенник Верещагин.

– Художник?

– Нет не художник, к баталисту тот не имел ни какого отношения. Просто, по-видимому, режиссер выбрал такую фамилию.

– Хорошо, давай пойдем.

Кинозал находился в соседнем здании. Имел несколько залов, в том числе и с 5D технологией. Майкл предположил, что они сейчас с Розой направятся именно в такой, но девушка его повела в обычный.

– Фильм так и не перевели ни в 3D формат, ни в 5D. Народ возмутился, против такого кощунства. Им хватило испоганенных версий фильмов "Берегись автомобиля" и "Я шагаю по Москве". А всего-то оба фильма попытались только раскрасить.

К сожалению зал, в котором должен был демонстрироваться фильм "Белое солнце пустыни" был пуст. Только несколько космонавтов присутствовали в зале.

Но, увы, для Майкла фильм не оказался таким уж интересным. Видимо он с его менталитетом не мог понять всей глубины фильма. Его философской линии понятной только русскому человеку. Удивлялся тому, что красноармеец Сухов должен был охранять целый гарем. И при этом даже ни разу ни пристал, ни к одной из женщин. Вот Петруха – тот Казанова, жаль, что погиб по глупости. Иногда, когда становилось неинтересно, Майкл переключал свое внимание на русского космонавта. Интересно было понять по выражению на лице, какое впечатление этот фильм производил на того. Увы, это было сделать очень и очень сложно, как потом объяснила Роза, тот этот фильм уже раз десять посмотрел.

– А разве, фильм остается интересен? – спросил потом Роберс.

– Остается. Всегда можно обнаружить скрытый подтекст, что присущ старым советским фильмам.

Майкл этого не понимал. Он лучше бы посмотрел, что ни будь с Чарли Чаплином или хотя бы со Шварцнегером. Роберс любил черно-белое кино со знаменитым комиком, и ему нравилась игра губернатора Калифорнии в фантастических фильмах. Будь то сериал о Терминаторе, Конане или Хищнике. Правда, Майкл как-то не верил в существование таких существ, как Чужой и Хищник. По сравнению с хундуром эти твари были детьми.

Вдруг Майкл перевел взгляд на Розу. Ему вдруг стало грустно, и проскочила в голове мысль, что он, улетев с Луны, больше ее не увидит. Он оглядел зал и заметил, что на них никто не смотрел. Обнял девушку и поцеловал в губы, сладкие словно мед. Ни у одной из его женщин не было таких сладких губ.

После того, как фильм кончился, они вернулись в номер, девушка обняла Майкла, и сама поцеловала того в щечку. Прошептала:

– Жаль, что ты завтра улетаешь….

Он наклонился и прервал ее, поцелуем в губы. Его рука прижала ее ближе к телу. Затем скользнула по спине, и устремилась вниз, подгибая под себя платье.

Минут через пять они уже лежали в постели. Они были обнажены. Она ласкала его, он ее. Потом наступила близость…

– Не улетай, – шептала она.

– Не могу, – в ответ твердил он….

Через час, когда он стал засыпать, Роза ушла. Она выскользнула через дверь, как приведение.

Сон сморил Майкла. Его глаза закрылись, и он уснул.

Сон (Последний на Луне)

Конусные сооружения, построенные коренными жителями Венеры. Майкл стоял на пороге одного из таких домов, сжимая в руках М-16. Над головой темное небо планеты. Ветер гонит черные тучи и чувствуется, что вот-вот начнется венерианский шторм. Майкл взглянул вверх и выругался.

Вошел в помещение. Тут все, как он видел на планете, за единственным исключением, здесь стоял круглый земной стол. За ним сидели его друзья: Перчиков, Бережанов, Молодцов, Фон Штейн, Ванесса и Ямамото. Чуть поодаль, прислонившись к стене, полковник МкНил.

Собравшиеся что-то обсуждали в слух. Говорили о каких-то загадках и тайнах. Как ни пытался Майкл их расслышать, так и не понял о чем конкретно, они говорят. Наконец прекратили разговор и посмотрели на Роберса. Переглянулись, и из-за стола встала Феликс – врач "Туманной".

– Ты любишь меня еще Майкл? – спросила она, затем уставилась куда-то за спину и произнесла, – А, ее? Ты любишь ее?

Роберс оглянулся и понял, что за его спиной стояла Роза. Он вдруг на секунду задумался и впервые в жизни Майкл осознал, что если покинет Луну, то потеряет, что-то, что ему было сейчас очень дорого.

– Люблю, – признался он.

– Но, ты должен лететь на Землю, Майкл, – проговорил вышедший из-за стола полковник МкНил, – это твоя обязанность вернуться на Землю!

Роберс положил винтовку на пол. Стоял растерянно, смотря то на Ванессу, то на полковника, то на медсестру. Он не знал, как поступить.

– Поступай правильно, – посоветовал из-за стола Бережанов.

– Слушай свое сердце Майкл, – вторил ему Перчиков, – имеем, не храним, потерявши плачем, – напомнил он.

Майкл понял, что не знает как поступить.

И он шагнул в сторону полковника.

Зеркало разбилось. Куски со звоном упали на белый мраморный пол. Сердце заныло, он хотел, было сделать шаг назад, но было уже поздно.

Поздно, что-то менять. Поздно отступать. Поздно, поздно, поздно…

Занавес

Роберс вновь стоял на космодроме. Он сначала рассматривал «Буран», потом перевел взгляд вверх, и засмотрелся на огромный диск Земли. Голубая планета манила его к себе, как никогда. Сейчас почему-то ему хотелось вернуться туда, не лететь к звездам, к солнцу, на Венеру, но при этом в душе щемило. Ни как не хотелось покидать Розу, но в данной ситуации он просто был бессилен. Приказ есть приказ.

Майкл взглянул в последний раз на Луноград. Роза так и не приехала его проводить. Видимо девушка не хотела еще раз пережить те чувство, что возникли между ними. Сердце от этого защемило и Майклу показалось на секунду, что он вот-вот потеряет сознание. Предательские слезы начали подбираться изнутри к глазам.

– Пора, Роберс, – проговорил высовывающийся из люка, облаченный в голубой скафандр, капитан "Бурана", Олин Рид, – Пора.

Роберс послал салют в направлении Лунограда, в надежде, что все-таки этот сигнал разглядит девушка. А затем сделал решительный шаг в сторону корабля. Поднялся по трапу на борт.

Двигатели "Бурана" заработали. И вскоре он начал набирать высоту.

Роберс летел на Землю. Где-то там внизу осталась его настоящая любовь. Где-то там осталось его сердце.

Как и во сне, он выбрал работу.

Акт 3: Одиссея Майкла Роберса

Интерлюдия:

Путешественник по всей Вселенной,

Наш профессор говорил не раз,

Как, похож на уголёк нетленный,

Умирал и возрождался Марс.

Города заносит жгучей пылью.

Прах засыпал пашни поселян.

Но не зря тысячелетья жили

Поколенья дальних марсиан.

Софья Ковалевская «Марсиане»

1543 год. Земля.

Неаполь.

– Вы уверенны, отец Бенедикт, что Людовико Споилтано, собирается вызвать дьявола? – уточнил преподобный Джулио Антонио Сантори, Великий Инквизитор.

– Да, ваше преосвященство, – вторил настоятель церкви отец Бенедикт, – сей муж, перестал посещать храм божий и принародно грозится вызвать сатану. Де есть у него к тому вопросы. – Монах высунулся из-за угла четырехэтажного дома. – Да и живет он на окраине Неаполя, подальше от взора чужих глаз. Но, мой соглядатай сообщил мне, что он именно сегодня, готов это сделать.

Сейчас, когда всю Италию была охвачена пламенем костров, в которых десятками сжигали еретиков и ведьм, Священная Инквизиция в каждом благочестивом гражданине видела приверженцев сатаны. Вот и попал некто Людовико Сполитано под их внимание. В церковь перестал ходить, более сотни свечей скупил, не иначе как для ритуала и замечен был за непристойными делами.

– Смотрите, смотрите преподобный! – Воскликнул отец Бенедикт, тыча рукой в сторону небольшого двухэтажного дома. Там в верхних окнах вспыхнули множество огней, словно кто-то зажег разом больше десятка свечей.

* * *

Людовико проснулся и понял – пора. Он уже давно подумывал призвать сатану. Уж больно много вопросов у него накопилось к нему. Скупил в лавке сотню свечей, отыскал старинную книгу (несколько лет назад на заднем дворе, рыл погреб), страницы, которой просто пестрили сатанинскими символами: Перевернутым крестом, Пентаграммой Сатаны, Тремя шестерками, Рогами козла, и непонятными словами. Самое время для вызова – ночь в полнолуние.

Сегодня была именно такая ночь.

Людовико проснулся. Взглянул на жену – спит. Прошел в соседнюю комнату – посапывают мирно детишки. Их у него четверо. Младшему второй год идет, а старший уже почти взрослый – тринадцать. Бесшумно прошел в дальнюю комнату, дверь которую вот уже как месяц закрывал на ключ. Там у Людовико все давно было приготовлено. Свечи выставлены по стенам. На полу пентаграмма – звезда в круге. На вершинах ее лучей пять свечей.

Закрыл дверь на задвижку, так на всякий случай, вдруг жена проснется. Вынул лучинку, поджог ее от лампадки, что горела в углу. Стал против часовой стрелки обходить комнату, зажигая одну, свечу за другой. Последними запалил те, что стояли в пентаграмме. Открыл книгу, и стал читать, уже скорее по памяти – абракадабру, набор слов понятный только ему – сатане.

Опустился на колени, вознес руки к небу и проговорил:

– Я вызываю тебя Сатана. Я прошу тебя – приди! Я жду тебя сатана!

И вновь стал читать книгу, пока в комнате наполненной его бормотанием, не раздался незнакомый шорох. Сполитано замолчал, прислушался, но звук не повторился. Он вновь продолжил занятие и тут свечи стали гаснуть. В зале повеяло холодом. Упал дикирий(30), издав не приятный звук, заставивший Людовико содрогнуться.

– Ты звал меня, человек? – спросил хриплый голос, на латинском языке, прямо из центра пентаграммы.

– Кто я? – переспросил Сполитано. На секунду ему стало страшно.

– Ну, не я же, – сердито произнес сатана.

– Да, звал!

– Тогда я пришел.

В центре перевернутой звезды, сначала возникло сияние, и лишь только потом оно стало приобретать черты. Стройное длинное тело, слегка согнувшиеся, ноги лохматые, как у сатира. Заканчивающиеся не ступнями, как у человека, а копытами. Длинная удлиненная морда, так похожая на козлиную, на голове рога. Из ноздрей вырывается пар. Сам весь красный.

– Зачем ты вызвал меня презренный? – спросило существо, косясь на итальянца, – зачем разбудил меня?

– У меня есть к тебе вопросы, – дерзко проговорил Людовико, понимая, что нечистый в его руках. – Но я хотел, чтобы ты ответил на них мне письменно, так как память у меня плохая. Боюсь, я все забуду, а еще хуже всего утром подумаю, что ты мне приснился.

– Ха… Ха… – засмеялся дьявол, – ну давай свой пергамент.

– Он там, позади тебя, – проговорил Людовико, понимая, что подать не сможет, так как боится его, – там бумага и перо. А еще я буду задавать тебе вопросы….

– А вот это не надо, – прервал его дьявол, – я и так знаю то, что ты хочешь меня спросить. Я попытаюсь ответить на все твои вопросы, какие могут придти в твою голову.

* * *

– Мне кажется пора, – проговорил инквизитор, когда в окне возник силуэт существа с рогами. – Надеюсь, мэр вам выделил городскую стражу, отец Бенедикт?

Отец Бенедикт осенил себя крестом и кивнул.

– Так завитее их.

Священник убежал. Сантори даже за голову схватился.

– Идиот, – пробормотал он, – да, и я не лучше. Не поверил в рассказ старика. И вот теперь придется против демона ада идти не с инквизиторами. Дай бог, – пробормотал он, – все получится.

С того конца улицы вскоре показался отец Бенедикт и четверо гвардейцев. Не, густо, но под умелым командованием и их достаточно, чтобы скрутить приспешника сатаны.

– Жаль, только дьявол опять уйдет от костра, – пробормотал Джулио Сантори. И проговорил, когда городская стража подошла вплотную к нему, спросил, – Надеюсь, отец Бенедикт объяснил, для чего вы нужны?

– Да, ваше преосвященство, – проговорил усатый здоровяк, явно старший из этой четвертки. – Не в первый раз.

– Боюсь, – молвил инквизитор, – раньше вы с таким не сталкивались.

Он показал рукой на окно. Начальник стражи ахнул.

– Да, с таким еще не встречались. Были ведьмы, колдуны, еретики. Но такого…

– Не боитесь? – поинтересовался Санторио.

– С вами нет! – отчеканил усач.

– Ну, тогда с богом! – произнес Инквизитор, и направился к дверям дома. Гвардейцы с алебардами наперевес последовали за ним.

После нескольких ударов, дверь не выдержала и распахнулась. Штурмующие рванули на второй этаж, расталкивая проснувшихся от шума родственников приверженца сатаны.

* * *

– Не завидую я тебе, – проговорил дьявол, и оскалил челюсти. – Эта писулька тебе не поможет. Я сейчас уйду, а сюда ворвется святая инквизиция. Так всегда бывает. А ты, так ничего и, не узнав, вместе с этим пергаментом, сгоришь в костре.

Смех пронесся по комнате. Он словно ветерок начал гасить одну свечку за другой. Потом раздался хлопок и сатана исчез. На его месте теперь висел густой белый дымок, а в воздухе летал запах серы.

Людовико словно проснулся, пока дьявол писал, тот стоял, прижавшись к стене и тихо, чуть слышно читал Аве Марию. Дверь сотрясли сильнейшие удары, и голос с той стороны, властный и холодный произнес:

– Именем инквизиции откройте дверь! Откройте немедленно дверь!

Сполитано хотел сделать шаг вперед, но не смог.

Дверь после очередного удара не выдержала и упала, прямо в центр пентаграммы, подминая под собой свечи.

– Держите его, – прокричал толстый монах, показывая рукой на Людовико, – Именем Святой инквизиции вы арестованы за связь с дьяволом.

Итальянец сначала посмотрел на ворвавшихся людей, потом перевел взгляд, на лист, лежавший на полу, в самом центре круга.

– И все-таки он сдержал слово. – Пробормотал Сполитано, – Он ответил на мои вопросы.

Монах перехватил его взгляд. Прошелся к пергаменту. Присел и взял лист в руку.

– К счастью, мы успели вовремя. Он не взял вас в ад, – проговорил он, – но я опасаюсь, что ваша душа уже принадлежит Ему. Только огонь божественного костра спасет ее от ада. Покайтесь грешник.

Монах замолчал. Еще раз взглянул в пергамент и сказал:

– Свяжите его!

Гвардейцы исполнили приказ. Людовика просто вытолкали на улицу. Отец Бенедикт оценил его крестным знамением, но Сполитано не обратил на это, ни какого внимания.

Он шел с гордо поднятой головой впереди гвардейцев, чувствуя, как алебарды упираются в спину, тем самым причиняя боль. Позади них семенил отец Бенедикт.

* * *

Сантори вновь держал знакомый ему пергамент. Он только что получил его назад из рук самого папы Павла III.

– Так Вы отец Сантори, – проговорил старик, – утверждаете, что бумагу, которую я вернул вам, писал сам сатана?

– Да. Мы чуть было, не схватили его, но он выскользнул от нас, испарившись белым дымом, а в воздухе от него остался только запах серы.

– Я вам верю отец Сантори. Это бесценное доказательство существования, по крайней мере, Ада. Да вот только то, что мы с вами держим в руках, не сможет прочитать ни один ныне живущий человек. Символы эти понятны, только истинным поклонникам дьявола. А мы с вами пока отлавливаем только души заблудшие, свернувшие, но до конца так и проникшиеся его духом.

Папа встал с кресла. Шатаясь, подошел к окну. Стал рассматривать природу. На секунду вдруг задумался. Потом развернулся, посмотрел на инквизитора и произнес:

– Сейчас вы должны сжечь этого служителя дьявола на костре. Чтобы ни кто, вы слышите, чтобы ни кто Сантори не знал, что существует вот этот клочок бумаги. Потом вы отнесете его в библиотеку Ватикана, и пусть он там хранится в раке, до тех пор, пока не появится на свет человек способный прочитать эти письмена. А теперь ступайте Сантори, я хочу побыть один. Я стар и уже устал от этого грешного мира.