Текст книги "Евангелие от космонавта (СИ)"

Автор книги: Александр Владимиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– А может лучше роботов доставить в город по воздуху? – вдруг поинтересовался Вадим.

– Можно и по воздуху, – согласился Бережанов. – Вот только сможет ли Роберс починить их, если что-нибудь случится? Нет.

– Так ведь и я не исправлю, если поломка будет по механике.

– Вот видишь. Только на венероходов, с возможностью проделывания дороги ведущей в город в этих зарослях.

Последние слова убедили не только Перчикова, но американца. Он, конечно, мог начать дискуссию о том, что вылетел бы за обоими мастерами, но увидев лицо Бережанова, передумал. В чем-то Валентин Петрович был прав. Все его потуги, просто могли занять какое-то время. Пока взлетел и долетел, затем ведь нужно еще доставить их на место. А если погода вообще будет никакая? Тогда исследования города затянутся. Вряд ли Бережанов хотел, тянусь с этим.

– Вы убедили, – хором проговорили Перчиков и Роберс.

– Вот и хорошо. А теперь Вадим ступай отдыхать, ну, а ты иди, докладывай. Народ уже заждался.

Между тем прошли три недели.

За это время удалось прорубить проход в зарослях и построить базовый лагерь. У Роберса получилось, еще пару раз выбраться к городу. Оба раза Майкл был вынужден на венеролете доставлять Молодцова, Перчиков просил провести профилактику роботов. По мнению Вадима, продолжительный дождь отрицательно влиял на работу механизмов.

Когда же Игорь Семенович, выполнял свою работу, Вадик предлагал прибывшим к нему приятелям (Роберс, Молодцов и Ямамото) сыграть с ним в преферанс.

– Тут же со скуки умереть можно. Почти все книжки, что с собой взял, перечитал. Вы уж мне, как в следующий раз прилетите, что-нибудь прихватите. Желательно боевик или детектив. В крайнем случае – альтернативную историю.

Между полетами к Перчикову, Майкл все основное время проводи у Ванессы. От нее и узнал он результаты анализов тех образцов, что были привезены им и Бережановым. Они оказались не такими уж неожиданными.

Молодцов продолжал рисовать свои картины, да периодически обследовать оборудование станции. Частенько беседовал с котом. Тот садился у самой двери и вслушивался в речь механика.

Вскоре поступили сведения, что базовый лагерь на территории города построен. И утром, на следующий день, два венерохода выехали в направлении радиомаяка, что по-прежнему давал сигнал (Вадим не решился его отключать).

В первой машине, которую вел Роберс, были: Молодцов, Бережанов, Ямамото и Федор Федоров (тот самый десантник). Во второй Степан Егоров, фон Штерн, Бьерн Норн и Микола Цибуля. Вел машину Бабушкин.

В венероходах слегка потряхивало. Пару раз они пересекли все ту же уже знакомую космоисследователям реку. Молчавший всю дорогу Федор Федоров, сделал предположение, что реки разные.

– Это одна и та же река, – сказал Бережанов. – Во время полета Роберса была сделана топография местности.

К вечеру оба венерохода сделали вынужденную обстановку. Предстояло поменять пилотов. Роберсу и Бабушкину требовался отдых, а до города еще нужно было ехать почти сутки. Это на венеролете, когда движешься по идеальной прямой, времени уходит куда меньше, а вот на машинах этого, увы, не получалось. Где-то приходилось снижать скорость, где-то объезжать препятствия, а ведь еще впереди лежал горный массив, с его серпантинами. Как сообщал в отчетах Перчиков, предполагалось по такому серпантину преодолеть горный перевал, чтобы попасть на небольшую равнину, заросшую непроходимым, как тогда казалось, лесом.

Роберс уступил место для Бережанова, а сам направился на заднее сидение, чтобы выспаться.

Сон

Полковник МкНил минут пять пристально смотрел в его глаза. И вдруг Роберс не выдержал и отвел их в сторону.

– Сегодня отправляешься на космодром, – произнес полковник, – а завтра уже будешь в космосе. Знаешь, я тебе Роберс, завидую, – признался Артур. – Всю жизнь мечтал слетать на Венеру, ну, или, по крайней мере, на Луну. Но не сложилось. Тебе же повезло. М-да, не каждому дано увидеть другой мир.

Майкл понимающе посмотрел на полковника. Человека можно было понять. Грезить, мечтать, а в результате оказаться обычным бюрократом, без закорючки которого не один полет не состоится. Вот и сейчас, тот поставил подпись под бумагами. Роберс хотел было уйти, после того, как выслушал дюжину инструкций, как вести себя во враждебной среде, но Артура МкНила пробила сентиментальность. Словно платину прорвало. Затем тот вдруг замолчал, смотрел на него, словно хотел проникнуть в душу, а потом вновь выплеснул поток слов.

– Ну, да ладно. В последний раз напомню тебе, – сказал полковник, – будь осторожен. Не доверяй, особенно русским. Противный народец, лично мне он не по душе. А, теперь ступай.

Роберс встал. Поправил китель, хотел было уже открыть дверь, но МкНил вдруг проговорил:

– Будь, пожалуйста, осторожнее.

Роберс посмотрел на Артура. Улыбнулся и вышел в коридор…

Дверь открылась, и он вошел в просторную комнату. У огромного, высотой почти два метра, окна стол, на нем свечи и куча исписанных листков бумаги. Перед ним кресло, на нем кто-то сидел, но из-за спинки его было не видно. По стенам книжные шкафы, заставленные старинными фолиантами.

– Уважаемый Эрнст, – раздается мелодичный бархатный голос, сидящего в кресле, – вы сегодня задержались, а у нас с вами так много работы. Вы случаем не забыли, что обещались помочь написать мне мои мемуары?

– Мемуары? – переспросил Роберс, понимая, что Эрнстом сидящий назвал именно его.

– Мемуары, – повторил на распев тот.

– Ах, мемуары, – вздохнул Майкл, и только тут обратил внимание на зеркало, которое висело на стене, и которого до этого не было.

Оттуда на него смотрел молодой человек в белой рубашке, с кружевными воротниками, черном камзоле, немецкого образца, в коротких, почти до колен такого же света брюках и желтых чулках. Ноги были обуты в туфли с серебряными пряжками. В правой руке у него перо. В левой хрустальная чернильница.

– Вы уснули Эрнст Теодор Амадей Гофман(14)? – поинтересовался сидящий.

– Вполне возможно, – согласился Роберс и сделал несколько шагов к столу. – Но сейчас я уже не сплю.

– Вы, уверены?

– Уверен!

– Тогда садитесь, – проговорил вновь на распев, сидящий, и показал рукой в сторону стоящего рядом кресла.

Вот только была ли это рука? Скорее мохнатая лапа. Роберс непроизвольно перекрестился и направился креслу.

– Вы, меня боитесь, – проговорил сидящий. – Не надо. Я ведь всего…

Договорить тот не успел. Роберс сел в кресло и взглянул на него. Перед ним, держа в лапах бокал, с чем-то белым, сидел черный кот.

– Кот, – выдохнул Майкл.

– Ну, и что, – возмутился тот, – вы же знаете что я кот. И знаете, что зовут меня кот Мурр. А теперь давайте без всех этих ахов-вздохов, они мне честно надоели. Лучше возьмите вот это.

И кот протянул ему чистый лист бумаги.

– Кстати, а вы не помните, на чем мы остановились? – вдруг спросил Мурр.

– Нет, – проговорил Роберс, но тут, же сообразил, – а мы сейчас посмотрим. Вон ведь последний лист лежит ваших мемуаров.

Майкл хотел было потянуться за бумагой, но тут кот насторожился. Волосы у него стали дыбом, глаза загорелись ярким огнем. Он поставил на стол бокал и спрыгнул с кресла. Направился в темный угол комнаты. Не доходя несколько метров, остановился и замер. Оттуда вышло нечто. Майкл сначала принял его за крысу, но потом понял, что перед ним хундур, собственной персоной. Глаза того были красными. Оба охотника смотрели друг на друга минуты три, после чего одновременно прыгнули навстречу…

Дождь на Венере закончился. Роберс остановил машину и произнес:

– Ну, вот можно и отдохнуть. До "Солнечной" еще сутки ехать, а тело уже устало от бесконечного сидения. Может, пройдемся?

– Можно и прогуляться, – согласился Перчиков, который и сам-то уже изрядно заскучал.

Книгу он аккуратно положил на сидение. Взял шлем с полки и приладил к скафандру.

– Ну, выходим, – проговорил Майкл, закрывая шлем и запуская в кабину венерохода воздух планеты.

Медленно шли по венерианскому лесу. Впереди американец с винтовкой наперевес. Позади Перчиков. Они прошли немного, когда раздавшийся крик Вадима, заставил Майкла развернуться. То, что он увидел, заставило его закричать…

****

– Майкл, с вами все в порядке? – Спросил Молодцов, теребя Роберса за плечо.

– А, что?

– Я спрашиваю, с вами все в порядке? – повторил свой вопрос Игорь Семенович.

– Со мной?

– С вами!

– Со мной все в порядке, но Перчикова…

– С Перчиковым все нормально, – произнес Бережанов, – только что выходил на связь. А вот на счет вас я не уверен. Вы кричали во сне Майкл!

– Кричал? – И тут Роберс вспомнил свой сон, – Верно, кричал, – согласился он. – Мне снилось, что "Flower-predator" съел Вадима. А еще мне снился странный черный кот…

– Барсик? – спросил Молодцов.

– Нет, того звали кот Мурр. Да и мое имя было…

– Эрнст Теодор Амадей Гофман, – произнес Бережанов.

– Но, откуда?

– Так это же автор "Житейских воззрений кота Мурра"(15), – проговорил Валентин Петрович. – Кстати теперь ваша очередь вести Венероход.

* * *

Теперь виденный город был окружен силовыми установкам, причем сделано это было так, что ни какая тварь не могла проникнуть на его территорию. Роботы сделали все, чтобы пребывание людей в этой местности было самым безопасным.

У центрального здания города, в том самом месте, где когда-то впервые приземлился венеролет Роберса, была построена база, огромное сооружение из стекла и металла. Не далеко от нее стоял венероход Перчикова. А сам Вадим, до этого вальяжно расхаживавший среди роботов, позабыв об опасности, теперь встречал прибывшие венероходы.

– Ты, наверное, нас заждался, – проговорил Бережанов, протягивая ему руку.

– Еще бы, – произнес Перчиков, – если не Роберс да Молодцов, что прилетали сюда чинить роботов, я, пожалуй, с ума сошел.

– Ну, теперь твои злоключения закончились. Так что веди, показывай, чего вы здесь с роботами нагородили.

Они вошли в здание станции. Просторные помещения для работы и отдыха. Каюта для десантников, в ней больше сотни мониторов, на которые поступает изображение с камер, что расставлены по периметру. Этой работой должны будут заниматься двое, о чем свидетельствовали два кресла. Неплохая столовая и кухня. Как обещал Бережанов, когда собирались в дорогу, здесь будут готовить любые блюда, что захочется откушать исследователям. Правда, с одним условием запросы тех должны быть в пределах "разумного".

Затем убедившись, что база действительно готова на все сто процентов, Бережанов предложил прогуляться к периметру города. Хотелось лично убедиться, что современная система контроля ничем не уступает старинным бастионам, но его отговорил Егоров.

– Валентин Петрович, – сказал он, – мы же сюда не за эти приехали.

Решили отложить осмотр периметра на более поздний период, а сами отправились осматривать город. Прогулялись по его улицам, при этом делая остановки и осматривая привлекавшие внимания детали. В глаза бросались искусственные фигуры цветов, птиц и непонятных животных. Удивляли орнаменты, изображенные на стенах пирамид. Словно это были знакомые для всех надписи, любой из присутствующих мог поклясться, что их видел до этого.

Объяснения орнаментов нашел почему-то Перчиков. Ожидали, конечно, что разгадку даст Степан Егоров, но тот сделал это первым.

– Похоже на арабские надписи, – пояснил он, – я видел такие же, когда отдыхал с родителями в Бухаре. Тогда мы жили у медресе(16), и я частенько бегал разглядывать арабские надписи, что находили местные археологи.

– Действительно, – согласился Егоров, – похоже на арабские надписи. Но, увы, в арабском я не силен.

– М-да, – проговорил Бережанов, – где же мы на Венере найдем араба или хотя бы лингвиста. Ямамото, – вдруг он обратился к японцу, – может вы, умеете читать?

– Я нет, а вот компьютер, любой текст переведет, – ответил тот. – Только надпись отсканировать и в программу ввести, а та уж сама за нас все сделает.

Идея пришлась по душе Бережанову, и тот сразу же распорядился продумать, как это сделать.

Вернулись к центральной пирамиде города.

Самое высокое здание. По высоте казалось, даже превосходило пирамиду Хеопса.

– Как же в таких сооружениях жить? – спросил вдруг Роберс. – Я, конечно, понимаю, что чувства комфорта у всех разные, но ведь должны, же быть окна.

– Не обязательно, – ответил Егоров. – К тому же, у кого-нибудь есть уверенность, что здесь не использовались ставни. Ведь смогли же хозяева создать сложный прибор – "Булаву".

Еще с полчаса, ходили вокруг пирамиды, пытаясь обнаружить вход. Затем вернулись на базу, где занялись насущными делами. Ямамото и Егоров решали, проблему сканирования. Перчиков с Федоровым занимались контролем периметра. Цибуля с Бабушкиным возились на кухне, готовя обед для экипажа. Как выяснилось, украинец был неплохим поваром. Сам же Бережанов вначале связался с "Туманной" и сообщил о благополучном прибытии в город венериан. Затем вышел на связь с Майданом Ибрагимовичем Понтиашвилли. Поинтересовался у того, есть у него в штате человек владеющий арабским?

– У вас там что, – спросил вдруг грузин, – инопланетяне на арабском языке говорят?

– Какие инопланетяне, – отмахнулся Валентин Петрович, – тут на стенах зданий, почти по всюду орнаменты, напоминающие надписи на арабском.

– Я не удивлюсь, – вдруг проговорил Майдан Ибрагимович, – что если вы не найдете ни одного изображения венерианцев.

– А, это еще почему? – удивился Бережанов.

– Так ведь у мусульман не принято изображать людей и животных.

– Так венерианцы не люди. В смысле никогда людьми не были. Короче запутался с тобой, – вздохнул Валентин Петрович.

– Да, ладно. Я понял тебя. Но с чего ты взял, что они не люди? То есть не напоминают своим строением людей?

На это Бережанов ответить не смог. Действительно, а как они выглядели, эти самые венерианцы на самом деле? Ведь даже если и существую их изображения на Земле, то там они по любому изображены в скафандрах.

Дверь в каюту открылась, и просунулся Бабушкин.

– Валентин Петрович, – проговорил он, – обед готов.

– Одну минуточку, сейчас иду.

Бережанов вновь посмотрел на Понтиашвилли.

– А ты друг поспрашивай, поспрашивай. Вдруг найдешь кого, кто владеет арабским. Конец связи.

Выключил передатчик. Снял со спинки пиджак, надел его и вышел из каюты.

* * *

Десять дней в Венерианском городе, пролетели, как один миг. Увы, но человека знающего арабский, ни на "Туманной", ни на "Солнечной". Об этом на следующий день после прибытия сообщил Понтиашвилли. Да и вряд ли специалист со знаниями языка смог бы им помочь. О чем свидетельствовали результаты, полученные на третий день. Со сканированный и пропущенный через компьютер текст, дал не утешительные результаты. Слова, на котором были написаны надписи, не принадлежали к арабской группе языков, как и не относились к ни одному известному земному.

Зато удалось обнаружить входы почти во все дома города. Случилось это случайно, когда Роберс случайно облокотился на выступавший из стены камень. Поначалу никто не обратил на треск, раздававшийся за их спинами. И если бы не Бабушкин, что обходил в это время пирамиду по ее периметру. Он вышел из-за ее угла в тот самый момент, когда громадная плита, закрывавшая проход отъехала в сторону. Бережанов так и не смог решить, кому из этих двоих принадлежит разгадка одной из тайн пирамиды.

Когда вошли внутрь оказались в просторном полупустом помещении. Только несколько столов, да с десяток, похожих на земные, скамеек, они стояли вдоль стен. И напоминали римский сенат. Роберс не раз видел такие интерьеры в американских исторических постановках.

– Парламент, дума, сенат, – проговорил Бережанов. – А цивилизация явно проповедовала демократию.

Он коснулся рукой скамейки.

– Хоть сейчас садись и заседай. Интересно, какие они венерианцы?

– Наверное, такие же, как мы, – проговорил Егоров. – Жаль, что нет нигде ни каких изображений.

И действительно, кроме скамеек, столов больше ничего не было. Хотя если судить по следам, оставшимся в дальнем конце зала, там стояло что-то необычайно массивное.

– Монитор? – Спросил Роберс, прикидывая длину и высоту стоявшего когда-то здесь предмета.

– Вполне возможно, – согласился Егоров. – Хотя я бы предположил, что стела.

– Вряд ли, – парировал Валентин Петрович, – если бы тут была стела, так она так и осталась бы тут стоять. Но что-то произошло, что заставило убрать этот предмет из города. Эх, прав, наверное, Понтиашвилли.

– В чем? – спросили хором присутствующие.

– В том, что не обнаружим мы тут изображений хозяев планеты.

Егоров пожал плечами, слышал он Бережанова мнение грузина по поводу жителей планеты. Да вот, что-то в рассуждения обоих мужей не верил. Как-то неправдоподобно это было.

– Нужно попробовать проникнуть в другие дома, – предложил Степан, – скорее всего они так же открываются, как и эта пирамида.

Предположение Егорова подтвердилось. Вот только, как и в главном здании города изображений не обнаружилось. Поразила внутренняя обстановка помещений. Все скромно, по-спартански: скамейки, столы, но, ни каких приспособлений для сна, будь-то кровать или гамак.

– Как же они спали, – проговорил Роберс, после того, как ими было уже осмотрено с десяток домов. – Чем занимались. Ведь только одни столы да скамейки. Уж, не обедали они все это время.

– Еще одна загадка, – вздохнул Валентин Петрович.

А ведь он был прав. Отсутствия изображений венерианцев, непонятные надписи на "арабском языке", скромное житье и непонятная "булава", технологией превосходившая, в несколько раз, земную.

– Эх, – проговорил Бережанов, – нам бы зацепочку и мы бы раскрутили этот клубок. Глядишь, и узнали бы тайну венерианцев. А вдруг, они ушли куда-нибудь из этих мест из-за непонятных нам, пока, причин.

Теперь, когда был получен доступ в помещения зданий, удалось выяснить, что чем дальше от центра, тем меньше было в доме этажей. В центральном здании было пять этажей, на остальные этажи можно было попасть, открыв двери, что располагались по бокам от входа. В домах на окраине в основном были одноэтажными. Вот почему (это трудно было определить на изображении из "булавы"), сам город напоминал огромный конус.

Улицы, что простирались из центра к окраинам, были вымощены каменными блоками, структуру которых Степан Егоров пообещал определить, как можно скорее. Одно археолог мог сказать точно, что его добывали в окрестных горах.

Даже отколол несколько кусков от стен зданий и дорожного блока. И сразу же началась бесконечная обработка данных. Вроде и картина начинала прорисовываться, да вот только было опасение, что ко всему к этому люди подходили относительно человеческой точки зрения.

* * *

Происшествие случилось на седьмой день пребывания в городе. В тот вечер, Роберс и Перчиков отправились проверить периметр, одна из камер наружного наблюдения вдруг отказалась работать. Прихватили с собой оружие, Майкл, как обычно любимую М-16 взял, а Вадим АКМ прихватил, как впоследствии оказалось не зря. Если русский шел, молча, казалось он, о чем-то думал, вполне возможно и о своей подруге, то американец насвистывал какой-то незатейливый мотив.

Из центра по прямой улице, мимо домов, к невидимому барьеру, пересечение которого посторонним сразу же фиксировалось компьютером на базе. Затем начинала гудеть сигнализация и мигать красная лампочка. Такое уже происходило дважды. И всегда прежде, чем предпринимать какие-нибудь действия, Бережанов садился у одного из мониторов и пытался разглядеть, кто попытался, нарушит их покой. И оба раза это делало существо наподобие табаргана. Вероятно, ему хватало небольшого удара током, чтобы оно со всех ног убегало в лес.

Валентин Петрович надеялся, что когда-нибудь к периметру приблизится венерианец. Хотя был уверен, что вероятность этого слишком мала. И каждый раз отряд десантников отправлялся в так называемую точку прорыва.

Роберс к окраине города вел венероход уверенно, он уже не первый раз направлялся в этот район города. Один раз отвозил Перчикова осматривать, как и сейчас периметр, пару раз Егорова.

– А может, на инопланетный аэродром? – предложил Майкл.

– Хотелось бы, да вот только инструкции нарушать нельзя. Нужно было с Бережановым насчет этого обговорить. Он, сам знаешь, душа человек, глядишь и согласился бы. Выделил пару десантников, – проговорил Перчиков, поглаживая автомат, – ну, и Степан не упустил бы такого шанса.

Спорить американцу не хотелось. Во-первых, бесполезно это. С ним, как с ребенком нянчатся. Туда нельзя, сюда нельзя. Во-вторых, не станут, да и не захотят его слушать. Интересно, что было у Бережанова на сердце, когда на Роберса цветок напал? Вроде спокойным выглядел, а скорее всего, волновался.

"Ладно, – подумал Майкл, – попытаюсь уговорить Перчикова у периметра. Может его самого любопытство одолеет".

Вскоре американец остановил машину. Они выбрались наружу. Роберс с винтовкой наперевес, так ему было спокойнее, Перчиков автомат за спину закинул, в надежде на то, что сумеет взять его в боевое положение, если что-то вдруг случится. На боку коробка с измерительными приборами. Вадим шел впереди, за ним волочился, по-другому и не назвать, Роберс.

Электронщик вдруг оглянулся и посмотрел на товарища. Покачал головой. Майкл сразу понял, что тот недоволен тем, что тот так идет.

– Хватит об аэродроме думать Миша, – произнес Вадим, – да же не пытайся меня уговаривать. Не подамся.

– Ну, может…

– Ни каких может. С тобой что случится, так Бережанов мне голову оторвет.

Подошли к одному из столбов. Вадим достал из сумки отвертку и открыл маленькую крышку, под которой были провода. Подключил к ним "крокодилы" и снял показания.

– Зашибись, работает, – сказал он, – если все столбы по окружности исправно функционируют, ни одна тварь не проникнет.

Отсоединился и направился к следующему. Проделал точно такую же операцию и с ним. Взглянул на Роберса и сказал:

– Ничего. Съездим мы еще к аэродрому.

– Тебе легко говорить, – вздохнул Майкл, – ты вон делом занят, а я?

– А, ты следишь за тем, чтобы мне никто не помешал. На то у тебя и винтовка.

Покрутил ручку на приборе.

– И здесь все окей.

Пошли дальше. Еще один столб. Вновь замеры. И так по периметру почти километр. Около одного Вадим задержался. Долго возился. Потом вдруг выругался. На вопрос Роберса, – Что случилось? Получил однозначный ответ:

– Связи со следующим столбом нет.

Минут пять провозился. Отчего Роберсу даже показалось, что под этим проливным дождем они вот-вот растают.

– А почему земля между столбами не испускает ток? – вдруг спросил он. – Как-никак дождь идет. И не убьет ли этот нас?

– Ток испускает. Ты что надеялся, что увидишь искры?

Роберс кивнул. Вадик это заметил и продолжил:

– Ну, я так и предполагал. А не убивает нас потому, что подошвы у ботинок скафандра прорезиненные. Ты, надеюсь, не забыл, что резина – диэлектрик?

Майкл покраснел. Хорошо, что Перчиков не мог этого видеть. А тот на американца и не смотрел, еще покопался чуть-чуть и произнес:

– Ну, все готово. Можно возвращаться.

То, что за то время, пока не работал в полную силу периметр, могла проскочить тварь, ни Роберс, ни Перчиков не подумали. И скорее всего зря.

Автоматная очередь прозвучала за спиной Майкла неожиданно. Он развернулся и обомлел, на него летело белое чудовище.

– Стреляй Роберс, стреляй, – кричал в ухе голос Перчикова.

Майкл вскинул винтовку и выстрелил. Звук прозвучал, как гром среди ясного неба. Тварь вдруг перестала лететь, обмякла и свалилась на почву. Роберс повторил выстрел, целясь уже в голову хундура. Он узнал этот оскал.

– Еще немного, и ты был бы покойник, – произнес Перчиков, подходя к нему. – Он, наверное, проник сюда, когда барьер, временно, не работал.

– Вполне возможно, – согласился Майкл, присаживаясь над чужим.

Второй раз за время своего пребывания он уже подвергался агрессии. С чего у венерианской природы к нему такая нелюбовь. Может из-за табаргана? Да вряд ли. Скорее совпадение.

А тело хундура было изречено автоматной очередью. Но умер тот только от единственного выстрела Майкла в самое сердце твари.

– Спасибо Вадик, – проговорил, поднимаясь, американец, – ты спас мне жизнь.

– Пустяки, ты бы на моем месте поступил так же. А теперь пошли к венероходу. Нужно забрать чужого в лагерь.

* * *

Следующие три дня, после второго нападения Хундура прошли спокойно. Лишь только, когда запасы продовольствия в лагере стали приближаться к критической черте, Бережанов вызвал к себе Роберса и приказал тому отправиться на "Туманную". Майклу ехать ни капельки не хотелось, но с другой стороны он заскучал по Ванессе.

– А, может это любовь? – перед самым отъездом, то ли в серьез, то ли в шутку, спросил Перчиков.

– Какая любовь, – отмахнулся Роберс, – так, влечение.

А уже когда был в дороге, вдруг задумался, а может это серьезные чувства? Поэтому, по приезде тут же кинулся в кабинет девушки. Так как всегда была занята исследованиями. Изучение микроорганизмов, единственное, что сейчас было возможно. Что удивительно, но самочувствие членов экипажа на станции было просто идеальным. Как тут не заскучать? Она пыталась было пообщаться в непринужденной обстановке с Яузой, но тот оказался человек-гранит. Тому сейчас было не до отношений, даже дружеских. Михаил Егорович писал научную работу. Попыталась подкатить к фон Штейну, но немец предложил обычное общение. У Ванессы даже закрылась мысль, что "качок" голубой, но у того на столе был женский портрет. Выяснилось, что жена. Осталась на Земле, видите ли, ни за что не хотела, улетать неизвестно куда.

– Формально ты Генрих свободен, – улыбнулась врач.

– Формально да. – Согласился тот, – Да вот только изменять ей с кем-то другим не хочу.

– Воздержание, – вздохнула Ванесса.

– Ничего, потерплю, через месяц, вылетаю на Землю, в отпуск. Там уж оттянемся по полной.

– Отпуск! Это хорошо! – согласилась девушка.

Пришлось вернуться ни с чем. Перчиков далеко, можно было бы проводить вечера в каюте Молодцова, позируя ему для картин, но и тот присоединился к Бережанову, оставив свои установки на какого-то юнца, правда, как ходил слушок, очень талантливого. Если Игорь Семенович надумает улететь, хотя бы в отпуск, пусть даже и не на Землю, а на Луну, станцию было кому доверить. Но Молодцов улетать с Венеры никуда не собирался, хотя, как знала доктор, по Земле очень скучал.

А тут вернулся Роберс. Влетел к ней в кабинет. Обнял за плечи и простонал:

– Соскучал…

– Я тоже. Подожди минуту. – Прошептала Ванесса.

Встала и начала убирать приборы и препараты. Когда все было сделано, подошла к Роберсу обняла его и поцеловала.

– Пойдем в мою каюту. Закроемся там и займемся любовью. И не будем выходить, оттуда пока не надоест.

– А как же пациенты, – прошептал он, целуя ее в мочку уха.

– А их нет. А все эти табарганы, хундуры, цветы-хищники они подождут.

Вышли из кабинета и вошли в каюту напротив.

За время своего пребывания на станции, Майклу никогда не удавалось попасть в святая-святых девушки. Если они и встречались то в основном или у него, или в соседней комнате кабинета. Сейчас он бегло окинул помещение и присвистнул.

– Ты чего? – спросила Ванесса.

– Восхищен, – прошептал он, – я не думал, что у тебя так уютно.

Вывод пришел сразу же. Женщина, где бы она ни оказалась, пусть даже на другой планете, всегда остается женщиной. Огромная кровать с балдахином. Рядом трельяж с духами и прочей косметикой. Напротив шкаф, в котором, как предположил Роберс, у той были всевозможные наряды. Для чего они нужны на станции, это уже другой вопрос, но они, эти наряды существовали. Напротив входа на стене большой плоский, скорее всего жидкокристаллический, хотя может быть и плазменный, монитор. Он заменял девушке окно.

Сейчас Ванесса подошла к экрану. Нажала несколько кнопок и пейзаж, который транслировался, сменился рисунком занавесок, создавая ощущение, как будто окно зашторено. Затем приглушила свет. Подошла к Майклу и поцеловала. Он ответил взаимностью.

Из кровати не вылезали полтора дня. Лишь изредка Роберс вставал, чтобы налить девушке бокал вина, или чашечку кофе. Наконец они так устали, что уснули. Разбудил их стук.

Ванесса соскочила с кровати. Накинула на себя халат и подошла к дверям. Открыла их. На пороге стоял человек от Михаила Егоровича Яузы.

– Вас вызывает по связи Бережанов, – проговорил он. Затем посмотрел вглубь каюты и добавил, – и вас Роберс то же.

Ушел. Ванесса закрыла дверь. Майкл поднялся с кровати и уже натягивал брюки.

– Что-то случилось, – проговорил он.

– Может, несчастный случай? – предположила девушка.

Вспомнив последнее происшествие с ним и Перчиковым, Майкл вздохнул тяжело и молвил:

– Возможно.

* * *

Но все оказалось намного проще. Выяснилось это в кабинете Михаила Егоровича. Оказывается, исследователи в заброшенном городе поймали некое существо. Вполне возможно птицу, как утверждал Бережанов. Для того, чтобы провести обследование Валентин Петрович требовал, чтобы на базу прибыла мадам Феликс.

– Ваше присутствие просто необходимо, – добавил он.

– Ничего подобного, – возразила Ванесса, – вам, там нужен космобиолог, а не врач. У вас зверюшка живая? Живая! А, я могу обследование только мертвого животного произвести.

– Все равно, вы должны прибыть, – настаивал Бережанов.

– Сделали заключение о состоянии его здоровья, а уж затем мы бы его отправили на "Солнечную".

– Интересный вы, Валентин Петрович, – вспыхнула вдруг врач, – да как же я определю, здорово ли оно. Что бы это сделать, нужно знать их характеристики, а для этого нужно произвести не одно наблюдение.

– Ладно, – вздохнул Бережанов, – тебя не переубедить. А теперь дай мне с Роберсом поговорить.

Майклу пришлось предстать пред светлыми очами своего начальника.

– Ну, – проговорил Валентин Петрович, – пора возвращаться в лагерь Запасы у нас подходят к концу, а ты уже третьи сутки на "Туманной" прохлаждаешься. Эвон думал твою подругу пригласить, так она не хочет. Вот и придется эту странную зверюшку тебе с Перчиковым на "Солнечную" вести. Тем паче, он сам туда рвется. Удержать не могу. Ну, а тут такой случай. Так и так со своей ненаглядной встретится. Так что, давай собирайся. Ждем.

Вот и пришлось в спешном порядке загружать продукты в венероход и уже через полтора часа выезжать со станции. Уже по знакомому маршруту прибыл к утру следующего дня в город. На границе периметра связался с базой и сообщил о своем прибытии. Поэтому и разгрузка провианта (участвовали все) произошла в течение десяти минут. И только когда закончилась, а скафандры были сняты, Игорь Семенович коснулся рукой спины американца и проговорил:

– Пойдем, взглянешь на чуду-юду.

Как оказалось, для этого самого чудо-юдо было выделена целая каюта. Роберс даже заволновался, а как же воздух на станции. Небось, животное дышит углекислым газом? А здесь в помещении среда близкая к Земной, но Молодцов его успокоил.