Текст книги "Прелюдия (СИ)"
Автор книги: Александр Горохов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Кстати, с наступлением холодов и выпавшим снегом нам приказано отобрать наиболее успешно освоившие боевую технику экипажи, «обкатать» их на работе в зимних условиях и, сформировав из них отдельную роту, подготовить её к отправке «для выполнения реальной боевой задачи». Значит, и в этом варианте истории, грядёт «Зимняя война»… Честно говоря, всё идёт к этому.
Что вы знаете о советско-финляндской войне 1939−40 годов? Лично я и моё поколение, начитавшись откровений в «Огоньке» и прочих «демократических» перестроечных изданиях, а также наслушавшись завываний «демократов», были уверены в том, что это гигантский и насквозь агрессивный Советский Союз ни с того, ни с сего, взял и напал на маленькую, «святую» в своём миролюбии Финляндию. Только член вам – не мясо?
Оказывается, «позорная» (по мнению указанных лиц) война была вовсе не первой между двумя странами, а уже ТРЕТЬЕЙ!!! Причём, оба предыдущих раза агрессорами выступали именно финны. Первый раз они вторглись на нашу (тогда ещё РСФСР, а не СССР) территорию в марте 1918 года, и первое время вели бои «неофициально»: войну финское правительство объявило только 15 мая. При этом они претендовали на весь Кольский полуостров, всю Карелию, а линию границы собирались провести по линии: восточное побережье Ладожского озера – Онежское озеро – Белое море. Петроград и прилегающей территории (Царское Село, Гатчина, Петергоф, Ораниенбаум и другие, вплоть до границы с Эстонией), планировалось превратить в «вольный город-республику» наподобие Данцига. Разумеется, под протекторатом «Великой Финляндии», в состав которой должна была войти и Эстония. Ага! «Мирная» такая страна!
Финнов удалось выбить с большинства оккупированных территорий только к середине октября 1920 года. Но, согласно Тартусского мирного договора, Советская Россия была вынуждена уступить Финляндии богатый никелем район города Петсамо, значительную часть полуострова Рыбачий и бОльшую – полуострова Средний. В Заполярье.
Прошёл всего год, и финские войска под прикрытием отрядов «карельских партизан» снова вторглись на советскую территорию: их, видите ли, не устраивали условия Тартусского мира, которые уже они посчитали «позорными». И хотя оккупантов вышвырнули вон в середине февраля 1922 года, рейды через финско-советскую границу вглубь Карелии продолжались до конца 1920-х.
Думаете, дважды получив по морде, они успокоились? Щас! Сами финские политики признают, что в их стране ведётся самая оголтелая среди стран-соседей Советского Союза агитация за нападение на СССР. Мелкие нападения и обстрелы на границе происходят регулярно. Последний случился меньше месяца назад, 19 октября, когда финская делегация, возвращавшаяся с переговоров в Москве, пересекала границу.
Да, советское правительство ведёт с финнами мирные переговоры. Ведь граница проходит всего в 25 километрах от Ленинграда. Им было предложено перенести границу на 90 км от Города Ленина, обоюдно разоружить укрепления на Карельском перешейке и передать СССР несколько островов в обмен на вдвое большую территорию. На 30 лет сдать в аренду полуостров Ханко для постройки военно-морской базы. Ну, и дополнить действующий советско-финляндский пакт о ненападении статьёй о взаимных обязательствах не вступать в группировки и коалиции государств, враждебные той или другой стороне.
А вот последнее – вообще острый нож в сердце клике Маннергейма! Пакт пактом, а поляки открыто декларируют присоединение Финляндии к проекту «Междуморье», направленному именно против Советского Союза. Не исключаю того, что существует и какой-нибудь секретный договор между Польшей и финнами о совместных боевых действиях против нас. Зря, что ли, они просто категорически против данного дополнения. Не просто так же в последний день октября Вячеслав Михайлович Молотов, выступая на VI сессии Верховного Совета СССР, сказал, что «Финляндия, и прежде всего Карельский перешеек, превращена в готовый военный плацдарм для третьих держав для нападения на Советский Союз, для нападения на Ленинград».
А вот вызов к комбригу Кривошееву и его приказ о назначении меня заместителем командира роты, отправляемой «для выполнения боевого задания», стал для меня полной неожиданностью. Воевал-то я в жарком Афганистане, а не в карельских лесах. Но, кажется, именно я оказался наиболее подходящим по наличию боевого опыта и воинскому званию, чтобы занять эту должность…
Дождётся ли Инна, пока я вернусь с фронта? Всё-таки «притёрлись» мы с ней друг к другу, и очень не хотелось бы снова начинать личную жизнь с полного нуля.
Фрагмент 22
43
Глава постоянного представительства СССР в Германии Алексей Фёдорович Мерекалов, 25 ноября 1939 года
Советское постпредство в Берлине эвакуировалось из германской столицы вместе с дипломатическими представительствами других стран, уже когда польские войска завершали охват города.
Всё произошло очень стремительно, поскольку от захваченной ранее поляками Померании, откуда ринулись польские танковые, механизированные и конные дивизии, до Берлина всего около ста километров, и немецкие войсковые части вместе с фрайкором не смогли оказать им серьёзного сопротивления. И если польское Министерство иностранных дел разослало коллегам из других стран ноты с предложениями вывести посольства из Берлина, то в наш Наркомат иностранных дел подобного документа не поступало. И я, узнав о том, что дипломаты других стран готовятся уехать, обратился с соответствующим запросом в Москву. В результате приказ о подготовке к эвакуации пришёл к нам только к вечеру 3 сентября, когда Берлин уже пережил несколько польских авианалётов.
Первым делом, мы отправили в Любек, откуда предполагалось морем вывезти их в Советский Союз, семьи дипломатов. Но к этому времени в проливе Катедринне разыгралось крупное морское сражение, и планы пришлось поменять: эвакуация семей должна была состояться уже из Копенгагена.
К тому моменту, когда сотрудники постоянного представительства закончили уничтожение секретных документов, правительство фон Браухича уже покинуло Берлин, а иностранным дипломатам было предложено перенести посольства в Киль, «временную столицу» Германии, отражающей польскую агрессию. И мы небольшой колонной (к каждому автомобилю, включая автобусы, был прикреплён флажок СССР, хорошо заметный издалека), двинулись в путь по дороге на Гамбург. Едва ли не последними из коллег-дипломатов.
Несмотря на то, что мы обозначили государственную принадлежность колонны, недалеко от Ораниенбурга, она была обстреляна польским самолётом-бипланом. Причём, пилот заходил в атаку на небольшой высоте и не мог не видеть флажков. К счастью, никто из сотрудников постпредства не пострадал, мы отделались лишь несколькими пулевыми пробоинами в автомобилях.
Конечно, новое правительство Германии, состоящее из националистов и даже фашистов, сложно назвать дружественным Советскому Союзу, но оно более или менее придерживалось норм дипломатического права и Гаванских конвенций, так что препятствий в организации диппредставительства в Киле нам не чинило. А мне пришлось заниматься налаживанием его работы «на пустом месте».
Военные действия, тем временем, бушевали уже на большей части страны нашего пребывания. Более или менее спокойной была обстановка лишь здесь, на северо-западе, поскольку польские войска, предназначенные для продвижения в этом направлении, завязли в штурме Берлина, огромного города, население которого оказывало ожесточённое сопротивление оккупантам.
Этот штурм затянулся на целых полтора месяца и стоил полякам огромных потерь, несмотря на то, что им, преимущественно, противостояли плоховооружённые гражданские лица. И пока против них не применили авиацию, тяжёлую артиллерию, а потом ещё и отравляющие газы, сломить оборону не удалось.
О применении отравляющих газов сообщили любительские радиостанции, работающие в Берлине, но Лига Наций в ответ на обращение германского правительства, под давлением Великобритании и Франции отделалось совершенно беззубым осуждением Польши и пообещала расследовать «инцидент», когда это станет возможным. А два подстрекателя этой войны, вырастившие польского империалистического монстра, и вовсе отделались заявлениями «с выражением озабоченности». Когда же фон Браухич пообещал ответить полякам той же картой, Лондон пригрозил тем, что любое использование отравляющих газов Германией, которой запрещено иметь такое оружие, приведёт к вступлению Британии в войну на стороне Польши. И газовым атакам на германские города.
Паника, вызванная этим демаршем, охватила, пожалуй, всю страну. Купить противогаз стало невозможно даже за большие деньги, и мне пришлось обращаться в НКИД с просьбой доставить необходимое количество противогазов дипломатической почтой через Швецию. Так что с определённого момента противогазная сумка превратилась у нас в неотъемлемый предмет гардероба.
Европа разделилась в поддержке той или иной воюющей стороны. Естественно, на стороне Речи Посполитой выступают её союзники по Конфедерации Междуморье, негласную поддержку оказывают французы, англичане и бельгийцы. Финны увеличили поставки Польше никеля, необходимого для танковой брони и артиллерийских стволов. Австрия и Италия, тоже негласно, помогают оружием и добровольцами отсечённым южным германским землям. Здесь, на северо-западе, бросается в глаза значительное количество голландцев, норвежцев, датчан и шведов, записывающихся в германскую армию в качестве добровольцев, хотя их правительства официально объявили о нейтралитете.
Помимо добровольцев, Швеция «нейтрально» продаёт оружие (зенитные и полевые орудия) как Германии, так и Польше. А в Голландии случился «прискорбный случай» с перелётом нескольких истребителей на немецкую территорию. Около двух дюжин истребителей разных марок правительству Браухича ещё в первые дни агрессии удалось купить в США. И этими самолётами германские военные пытаются хоть как-то закрыть небо над «временной столицей».
Но военная обстановка для немцев очень тяжёлая. Ко второй половине ноября польские войска оправились от потерь, понесённых при штурме Берлина, и возобновили наступление в северной части Германии. Конечно, столь молниеносного прорыва, как это было в сентябре, они уже не в состоянии устроить, но и не останавливаются. Ведь германские военные всё это время тоже не сидели, сложив руки, а занимались формированием и вооружением новых частей из числа всех, кто способен держать в руках оружие.
Практически каждый крупный город превращается в крепость, которую полякам приходится брать с огромными потерями, как это было, например, в Ганновере и Бремене, в котором уличные бои ещё не закончились. Это видно и в самом Киле, вокруг которого возводятся полевые укрепления, а на улицах устанавливаются огневые точки из бетонных блоков.
По информации из германского военного министерства, шестидесятипятикилометровое пространство между устьем реки Траве в Любеке и Эльбой в Гамбурге превращено в сплошной укреплённый район, для прорыва которого полякам придётся потратить немало усилий. Если не считать укреплений вокруг Киля, то это последний серьёзный рубеж обороны германских войск. Именно на него стянуто две трети всех сил сухопутных войск, почти вся артиллерия и даже «собранные на коленке» танки, представляющие собой обшитые броневыми листами гусеничные тракторы с автоматическими пушками.
Столь ожесточённое сопротивление немцев, как мне кажется, продиктовано жестоким отношением к ним на оккупированных территориях. Уже имели место случаи побегов из лагерей военнопленных и «фильтрационных» лагерей, в которых содержатся гражданские лица, заподозренные в вооружённом сопротивлении оккупантам. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов пропаганду, которая всеми силами старается приукрасить зверства противника, но сами факты издевательств, голодного существования и массовых убийств пленных не оспаривают даже «нейтралы». Так что все немцы обещают, что погибнут, защищая «Фатерланд», но не отступят.
Но одно дело – обещания, и совсем другое – реальность. Даже если Гамбург и Любек продержатся втрое меньше, чем Берлин, то Киль находящийся в шестидесяти километрах от Любека, немцам уже не отстоять. Несмотря на то, что его оборону будет поддерживать артиллерия всех оставшихся на плаву германских кораблей. У поляков просто подавляющее превосходство в авиации, и они довольно быстро смогут потопить эти корабли.
Из-за приближения линии фронта к «временной столице» Германии и участившихся бомбардировок Киля мы уже получили распоряжение Наркомата о необходимости покинуть германскую территорию через Данию. А мой коллега в Копенгагене Иван Филиппович Власов – организовать приём и отправку на Родину сотрудников подчинённого мне постоянного представительства. Так что агонию Германии, просуществовавшей в качестве единого государства менее семидесяти лет, мы будем наблюдать уже из Москвы.
44
Дмитрий Новиков, 6 декабря 1939 года
Кто про что думает по дороге на фронт, а я, как идиот, вспоминаю последнюю ночь с сожительницей перед дальней дорогой.
Похоже, Инна меня всё-таки любит, хоть мы о любви с ней никогда не говорили. Как выразился кто-то из моих знакомых, «о любви не нужно говорить, ею нужно заниматься». Вот и мы с Федотовой больше об общих делах разговаривали, совместные планы на будущее строили, и, чего уж отнекиваться, «практикой» занимались, чем в чувствах изливались. А я её люблю? Сложно сказать. Обжёгшись на молоке, на воду дую. Но уже не чужая она мне, если судить о том, что эти глупости вспоминаю.
Какие именно? Да её вопрос:
– Дим, а у меня правда груди выросли, или мне это только кажется?
Нет, Инуся, не кажется. Я тоже такое заметил. И это не мудрено, поскольку мы тебе выделение гормонов подстёгиваем постоянно, за исключением нескольких дней в месяце.
Смешно, конечно, что про такие глупости вспоминаю. Но ведь как приятно вспоминать!
Роту нашу, десять танков Т-55, грузовики «Урал» с топливом и боеприпасами, «летучку» ремонтников, инженерную машину разграждения ИМР-1, машину разминирования и «Шилку» с экипажем капитана Гареева, получившего орден Красного Знамени за боевые действия на реке Халхин-Гол, действительно погнали двумя эшелонами на запад. А уж когда обошли Москву с севера и выбрались на прямую, как стрела, Октябрьскую железную дорогу, соединяющую две российские столицы, то и вовсе не осталось ни малейших сомнений в том, куда нас направляют.
Если, как рассказывает Рафаил, в Монголию их гнали практически без остановок, то мы движемся вполне размеренно. Судя по инструктажу, проведённому полковником Смирновым, нас будут использовать при прорыве Линии Маннергейма, а не на какой-то упомянутой им Раатской дороге.
– Хотя, конечно, если советское руководство ознакомилось с ходом боевых действий этой войны, такого на той дороге уже может и не случиться.
Мне, конечно, это название ни о чём не говорит, но, судя по контексту, там в нашей истории было что-то не очень приятное.
В Калинине младший политрук Ёжиков закупил свежие газеты с заявлениями советского правительства о Майнильском инциденте на советско-финской границе. 26 ноября финская артиллерия обстреляла деревушку Майнило, расположенную у самой границы. «Так уж случилось», что в момент обстрела там находились советские и какой-то совершенно уж «залётный» американский корреспондент, приехавший готовить статью о переговорах между СССР и Финляндии об обмене территориями. Вот они и сняли на фото– и даже кинокамеру как сам обстрел, так и его последствия. Фотографии к тексту прилагались. А поскольку американец тоже свидетельствовал, что обстрел вёлся с финской территории, то Советское правительство объявило, что «считает себя свободным от обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении, заключённого между СССР и Финляндией и систематически нарушаемого правительством Финляндии».
Вот она, война! Пусть её ещё официально не объявили.
Пока неспешно ехали до Ленинграда, пропуская вперёд воинские эшелоны с пехотными частями, дождались и объявления войны. Об этом мы услышали из репродуктора на одной из станций в окрестностях Питера. Меня это, с одной стороны, успокоило, а с другой насторожило. Успокоило в том, что хоть в чём-то история этого мира повторяет события нашего. Насторожило, так как хорошо помню: тяжко нам далась победа над финнами. Точных цифр потерь не помню, а вот то, что потери были огромными, в память врезалось крепко. И очень не хочется, чтобы всё повторилось.
Разгрузка бронетехники – занятие «весёлое». Особенно – если участь, что масса Т-55 почти в три раза превышает вес БТ-7, и, перед тем, как сгонять на землю боевые машины, пришлось добиваться того, чтобы сапёры дополнительно укрепили погрузочные рампы. Целые сутки на этом потеряли.
Впрочем, нам особо спешить некуда: наша работа начнётся, когда стрелковые части дойдут до той самой линии финских укреплений. Вон, даже загнав танки в жиденький лесок в районе Чёрной речки, так и остались в нём стоять, пока наш командир, капитан Бредихин, выйдет на командование даже не армии, а фронта. Часть-то наша особая, приданная для решения особой задачи.
На удивление, её присоединили к «сверхштатному» батальону уже находящейся там же 20-й тяжёлой танковой бригады. Батальону очень даже странного состава. Просто эклектика какая-то (подхватил же мудрёное словечко от первой жены!). Наши Т-55, «трёхголовые» Т-28, опытные образцы «кировских» КВ-1 и КВ-2 (они, правда, называются не так, а просто «КВ» и «КВ с большой башней»), Т-100 и СМК. И это ещё не всё. Добавим к этому по паре ИС-3 и Т-10, а также самоходки СУ-100, ИСУ-122 и ИСУ-152. Похоже, советское руководство решило влить в наш «экспериментальный» танковый батальон всё, что предстоит испытать при выполнении особо тяжёлой фронтовой работы. Т-28, кстати, тоже экспериментальные, с дополнительными броневыми экранами, которые, насколько я помню, стали устанавливать как раз по итогам Финской кампании.
Отстаиваемся в тылу, занимаемся маскировкой нашей техники. Просто «красим» её… обыкновенной извёсткой, чтобы сделать менее заметной на фоне заснеженного леса. И танки, и автотехнику. Правда, в этот «зимний камуфляж» приходится вводить демаскирующие дополнения: красные звёзды, чтобы красноармейцы не открыли огонь по ней, приняв за неизвестную вражескую. В первую очередь – именно на автомобили, которые особенно уязвимы для ружейно-пулемётного огня. На них звёзды малюем покрупнее и так, чтобы они имелись буквально со всех сторон: на решётках радиаторов, на дверцах кабин, на задних бортах и даже сверху, на крышах кабин, бочке топливозаправщика или тентах грузовиков. Авиация же не только у финнов есть, но и наша собственная летает и обстреливает вражеские автомобили с воздуха.
Даже без нас, «сверхштатников», бригада укомплектована бронетехникой на 100%. Больше всего в ней именно Т-28, но обыкновенных, неэкранированных, аж 105 машин. Кроме них, 8 штук БТ-5, 21 БТ-7, 11 огнемётных танков на базе Т-26 и 20 бронемашин. А вот с топливозаправщиками, ремонтными «техничками» и эвакуационной техникой – просто беда. Некомплект жуткий! И самое главное, наш «Урал» с цистерной бригаде в этом не помощник, поскольку вся эта стальная армада ездит не на дизельных, а на бензиновых двигателях, а нам требуется дизтопливо. Разве что, приданный нашей роте ИМР можно использовать для эвакуации подбитой техники.
По внешнему виду комбрига Семёна Васильевича Борзилова, человека спокойного, уравновешенного, сложно было понять, о чём он думает, знакомясь с техникой батальона. Удивился только несоответствию вооружения (всего-то пулемёт КПВТ в башенке от бронетранспортёра) громадным (в его представлении) размерам боевой машины разминирования БМР-1: наши Т-55 со 100-мм орудием – и то выглядят менее массивными, чем она. Но, узнав, для чего нужна эта машина, порадовался: уже поступили сведения, что предполье Линии Маннергейма буквально напичкано разнообразными минами, включая противотанковые.
Я, конечно, тоже не упустил возможности ознакомиться с легендарной техникой, с которой ровесникам моего деда пришлось встречать Войну. И едва удержался от того, чтобы не процитировать ослика Иа: «жалкое, душераздирающее зрелище». Ясное дело, в сравнении с танками, к которым я привык. Мелкие, донельзя тесные, слабо бронированные. И если авиационные двигатели БТ-5 и БТ-7 ещё радовали своей мощностью, то слабенькие моторы в 90 сил огнемётных БХМ-3 на базе Т-26… Т-28, конечно, вызывает уважение размерами и плотностью пулемётного огня, но бронирование у него тоже ни к чёрту. Хотя, конечно, обижать потомков очень не хочется: что умели делать, на том и воевали. Геройски воевали!
Не только воевали в истории «моего» мира, но и воюют сейчас. Ведь, пока наша бригада только готовится к вступлению в бой, танкисты из «обычных» частей сейчас поддерживают пехоту, уже штурмующую предполье Линии Маннергейма. На этих самых «бэтэшках» и Т-26, произведших на меня угнетающее впечатление.
