Текст книги "Прелюдия (СИ)"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Фрагмент 14

27

Джон Смит, 1 июля 1939 года

За конфликтом, разрастающимся на границе Монголии и Манчжурии, мы следим очень внимательно. Участвуй в нём только монгольские и манчжурские войска, его можно было бы даже не принимать всерьёз: ну, сцепились между собой мелкие, отсталые армии двух азиатских стран. Но на стороне Манчжоу-Го сражаются японцы, с которыми у нас неплохие экономические и политические связи, а основную тяжесть противодействия им несут Советы. И ход этих боёв позволит нам оценить реальную силу Красной Армии, а значит, перспективу решения намеченной нами цели – уничтожения России.

Япония изначально никак не фигурировала в наших планах. Да, тридцать пять лет назад она показала, что способна противостоять русскому колоссу, но только в своём, очень удалённом от жизненно-важных центров России регионе. Но в той войне она надорвалась, и её победа, достигнутая на пределе напряжения, стала возможна лишь благодаря бездарности и трусости русских генералов. Правда, это была совсем другая Россия. Как и другая Япония, с тех пор очень продвинувшаяся в развитии промышленности. Теперь она самостоятельно производит не только боевые корабли, которые в начале ХХ века заказывала в Европе (и в первую очередь – в Британии), но и самолёты, автомобили и танки.

Во второй половине 1920-х, после провала решения Вашингтонской конференции 1921−22 гг. о передаче Китайско-Восточной железной дороги, находящейся под совместным советско-китайским управлением, под международное управление, мы попытались разыграть другую схему. Сделали ставку на китайцев и русскую эмиграцию, проживающую преимущественно вдоль трассы КВЖД. Русским, разгромившим слабые китайские войска, тогда удалось отстоять важнейшую для них железнодорожную магистраль. А японское руководство, анализируя ход боевых действий, пришло к выводу, что большевистская армия достигла в своём развитии японской армии. И начало немедленную подготовку к войне с Россией.

Тем не менее, направлением агрессии Страны Восходящего Солнца, несмотря на наши попытки подправить взгляды японских военных, был избран Китай. Оставалась надежда на то, что после захвата Манчжурии японская армия продолжит движение на север, но вместо этого она начала продвижение на юго-запад, вступив в затяжную войну с правительством Чан Кайши и китайскими коммунистами, некоторое время подчинявшимися Чану.

И прошлогодний конфликт около приграничного (между Россией и оккупированной Японией Кореей) озера Хасан, и нынешний были вызваны экономическими причинами. Японская импортно-экспортная экономика остро нуждается в сырье и рынках сбыта. Решить эту проблемы может доступ японцев к месторождениям полезных ископаемых в оккупированном ими, марионеточном государстве Манчжоу-Го, а также поставки готовой продукции не только в эту «страну», но и в Корею с Китаем. Существовали планы постройки крупного порта в устье реки Туманган, занимавшегося бы перевалкой этих грузов, и столь близкое нахождение его от советской территории создавал угрозу порту. Однако проба сил, официальным поводом которой стало нарушение большевиками линии границы на одном из холмов на 3 ярда, оказалась неудачной.

Формальная причина нынешнего конфликта – территориальные претензии Манчжурии к соседней Монголии из-за близости границы к строящейся японцами железной дороге, тянущейся к месторождению полезных ископаемых. Воспользовавшись какой-то старой картой, единственной, на которой граница с Монголией была обозначена на большем расстоянии от стройки, японцы попытались оспорить существующий статус-кво с использованием небольших по численности пехотных и кавалерийских сил.

Серия незначительных стычек принесла японо-манчжурским войскам лишь временный успех, поскольку расквартированные на монгольской территории части Красной Армии, в большинстве случаев, сумели либо отразить удары, либо очень быстро вернуть утраченные позиции.

Разумеется, все эти мелкие стычки внимания пока не стоят. Важнее для нас то, что происходит в воздухе над зоной конфликта, поскольку воздушная война между советской и японской авиацией с самого начала приняла ожесточённый характер.

И японская авиация продемонстрировала в ней превосходство над устаревшими советскими самолётами. Всего за два дня воздушных боёв, начавшихся 22 мая, один только советский истребительный полк потерял 15 машин, сумев сбить всего одну японскую боевую машину. Достаточно архаичный из-за неубирающегося шасси истребитель Ki-27 (построенный, кстати, с использованием лицензионной версии британского двигателя Bristol Jupiter) по всем параметрам превосходит русский массовый истребитель-биплан И-15 и способен на равных конкурировать с И-16, неплохо проявившим себя в недавно закончившейся Гражданской войне в Испании. Примерно в таком же положении находится принимающий участие в конфликте сухопутный вариант палубного истребителя «Мицубиси» A5M, применяемого Квантунской армией.

Русские скоростные бомбардировщики СБ-2 в столкновениях с этой японской машиной не в состоянии воспользоваться привычным для них преимуществом в скорости и несут большие потери. В то же время, истребители большевиков не в состоянии противостоять японским бомбардировщикам из-за более высоких скоростных характеристик последних.

Плохо организовано и взаимодействие советских авиационных частей. Так русские бомбардировщики вылетают на боевое задание без истребительного прикрытия, в результате чего несут высокие потери. В отличие от японских, русские истребители на начальном этапе воздушной войны вообще не имели радиостанций, что не позволяло им координировать в воздухе действия даже в составе эскадрилий.

Совершенно небоеспособной проявила себя противовоздушная оборона русских, вооружённая, преимущественно, пулемётами винтовочного калибра, не способными поражать самолёты, летящие на высоте даже в три тысячи футов. Правда, уже в 20-х числах июля появились сведения об удачном применении ими какой-то самоходной скорострельной малокалиберной зенитной пушки, но, скорее всего, это какой-то единичный экспериментальный образец.

Если бы не переброска Советами в Монголию ещё четырёх истребительных и двух бомбардировочных авиаполков, то их авиации грозило бы полное уничтожение. Но с 20-х чисел июня из-за этого большевики получили численное превосходство в воздухе и, кажется, ситуация меняется. В том числе – из-за того, что прибывшая в Монголию новая модификация русских самолётов И-16 снабжена более мощными моторами, сводящими на нет превосходство Ki-27 и А5М в скорости. Часть этих истребителей управляется опытными пилотами, имеющими опыт воздушных боёв в Испании.

Эти меры привели к изменению характера воздушных боёв. По поступившим по неофициальным каналам (официальные данные многократно занижаются) из Японии сведениям, в боях 22, 24, 26 июня японская авиация потеряла 50 самолётов, был сбит и попал в русский плен прославившийся во время войны в Китае ас Такэо Фукуда. Русскими истребителями, среди которых замечены какие-то новейшие бипланы, было применено какое-то неизвестное оружие, по описаниям действия напоминающее ракеты. О его эффективности пока нет никаких сведений.

Но каким бы накалом ни отличались эти воздушные сражения, все хорошо понимают, что судьба конфликта близ реки Халхин-Гол и высоты Номон-Ган решится на земле. Именно к этому готовится командование и Квантунской, и Красной армии, стягивая войска к его зоне. И пусть за весь июнь не произошло ни одной стычки между сухопутными частями, решающее сражение вот-вот разразится: по нашим сведениям, японское командование уже завершило подготовку к мощному удару, запланированному уже на завтра, на 2 июля.

Одна группировка должна форсировать реку и прорваться вглубь монгольской территории на глубину до 25 миль. В то же время, вторая, в составе двух пехотных и двух танковых полков – окружить советские и монгольские войска на восточном берегу реки, а ударом с тыла, со стороны первой, завершить их уничтожение.

Как я же говорил, Советы тоже не сидят без дела. Они организовали переброску на Восток пехотных, танковых и артиллерийских частей. Но их логистика выстроена безобразно: всем эти войскам приходится совершить марш, протяжённостью около 850 миль, чтобы добраться до зоны боевых действий. Буквально всё, от патронов и снарядов до горючего приходится доставлять автомобильным транспортом. По имеющимся сведениям, из-за низкого качества русских грузовиков их десятки, если не сотни, оказались брошены вдоль дорог, по которым доставляются войска и военные грузы.

Таким образом, разгром русских в этом конфликте мне видится бесспорным. Может быть, после этой победы осторожничающие японские генералы наконец-то решатся вступить в уже скорую большую войну с Советской Россией.

28

Дмитрий Новиков, 15 июля 1939 года

Инна отнеслась к моему вопросу о возможности переселиться к ней положительно. Без щенячьего восторга «ой, милый предложил мне выйти за него замуж!!!», но согласилась на это вполне охотно.

И по вечерам, после обучения на полигоне уже полносоставного учебного взвода, сразу же пришлось заниматься обустройством нашего «гнёздышка». Все, кто уже переправился в это время, но ещё не отправился на советские заводы, в НИИ и КБ, обустраиваются.

Первым делом – раздобыть простейшую раковину, под сливное отверстие которого пристраивать всё то же «помойное» ведро, и рукомойник. Ну, тот самый «прибор», о котором во времена моего детства ходила «детская» загадка с очень даже взрослым намёком: у стального молодца звонко капает с конца. Правда, клапан рукомойника я быстро притёр, и теперь никакой капели в раковине не наблюдается.

Потом при помощи обрезков досок расширил нашу кровать. Под ширину уже не одного, а двух матрасов, так что «сексодром» получился довольно просторным. Дальше пошли полочки под посуду, ещё одна табуретка, «типа-комод» для белья, только без дверок, а с занавеской, нанизанной на кусочек верёвочного шнура. В общем, все эти мелочи, призванные обустроить наш почти семейный быт. Заботы, привычные для меня, но оказавшиеся «в новинку» для всю жизнь прожившей в квартире горожанки Инны.

Это она у меня – женщина не из первого десятка тех, с которыми мне довелось переспать (а кое-с-кем из них и пожить), а я у неё первый и пока единственный, с кем она живёт вместе. «Пока» – не потому что я после истории с неожиданным итогом первого брака разуверился в существовании женской верности. Жизнь, как я в этом убедился, сложная штука, чреватая самыми неожиданными поворотами. И поскольку я теперь ещё и красный командир, то завтра вполне могу оказаться в тысячах километрах от подружки, а когда вернусь назад, могу застать её замужней женщиной с ребёнком, а то и не одним.

И такой вариант совершенно не исключён. Особенно – с учётом того, что конфликт в районе Халхин-Гола разгорелся и в этом варианте истории, и кое-кто из «гостей из будущего» уже воюет там, на востоке Монголии.

Нам про это не рассказывают, но я знаю, что туда отгружены некоторые образцы техники, переброшенной из будущего. Мне известно о зенитной самоходной установке «Шилка», батарее из четырёх «Катюш» на базе Зил-157 и паре десятков грузовиков с боекомплектами и топливом для этой техники.

Технику, большей частью очень старую, разработанную во время Войны, отправляют и в другие места. Куда – мне неизвестно. Скорее всего, частично на знаменитый бронетанковый полигон в Кубинке, частично на танковые заводы в Харькове, Ленинграде, Сталинграде и Челябинске. Как я понял из политинформаций, проводимых в это время куда более часто, чем даже когда я был курсантом учебки, ситуация на западной границе СССР сейчас даже более напряжённая, чем в известной мне истории, и советское руководство прекрасно осознаёт, что приближается Большая Война. Вот и озаботилось тем, чтобы Красная Армия встретила её с серийно выпускаемыми образцами бронетехники, превосходящей по характеристикам всё, что делается наиболее вероятными противниками.

Кто эти противники? Не только Польша, тут «заменившая собой» фашистскую Германию и претендующая минимум на всю Белоруссию и всю Украину. В дополнение к западным частям этих союзных республик, и без того входящим в её состав. Ну, и на Крым, кстати, тут входящий в состав РСФСР. У Румынии есть «виды» на Молдавскую АССР в составе Украинской ССР (вот к таким, говоря словами Маяковского, «географическим новостям» приходится привыкать!), кажется, примерно совпадающую по территории с известным мне по «нашей» истории Приднестровьем. Турки «точат зуб» на Аджарию и Армению. А возможно, и на Азербайджан. Если им это позволят англичане с французами, очень уж облизывающиеся на бакинскую нефть.

Британия традиционно активна в Центральной Азии. Под её пятой Индия вместе с территориями Пакистана и Бангладеш моего прежнего мира. И проникнуть в нашу Среднюю Азию англичане очень даже непрочь. Как чуют, гады, что там тоже достаточно нефти, этой «крови войны».

Японцы, успевшие в годы Гражданской войны побыть оккупантами на советском Дальнем Востоке, спят и видят себя хозяевами этой огромной территории, богатой полезными ископаемыми. Собственно, полыхающие сейчас бои у реки Халхин-Гол и есть проба сил самураев, попытка оценить, удастся ли им осуществить задуманное. Именно после того, как они получили по зубам в Монголии, они и решили направить свою агрессию на Юго-Восточную Азию, где столкнулись с интересами британцев и американцев.

Конечно, вряд ли англичане с французами откроют собственный фронт боевых действий против СССР. У нас с ними просто нет общих границ. А вот послать какие-нибудь экспедиционные силы в Польшу и гадить нам на море – легко! Устроить «вторую редакцию» Восточной войны, как у них называется Крымская война 1850-х, в ходе которой они и Архангельск пытались атаковать, если я не путаю, и Петропавловск-Камчатский.

В условиях, когда частично оккупированная и очень деиндустриализированная Германия не имеет собственных танковых войск, лучшими в мире считаются британские танки. Именно их «Виккерсы» послужили образцами для создания и советских Т-26, и целой линейки польских боевых машин. А ещё экспортируются в массу стран, практически всем союзникам Польши и «нейтралам». Но есть у бритишей и более новые модели. Например, очень сильно бронированный пулемётный танк «Матильда» и не менее «толстокожий» пушечный, идущий под тем же названием, но уже с индексом № 2. Но самым массовым является лёгкий «Марк-6», вооружённый крупнокалиберным 12,7-мм пулемётом и пулемётом винтовочного калибра. Есть куча прочей «мелочи» от упомянутого уже «Виккерса» до только-только начавших выпускаться «Тетрарха» и только-только спроектированного «Валлентайна», в нашей истории поставлявшегося СССР по ленд-лизу. Пара видов «крейсерских» танков, выпущенных в небольших количествах.

Если не считать устаревших, снимаемых с вооружения, есть у них средний танк «Виккерс 16 тонн», явно послуживший прообразом для проектирования советского Т-28. Не считая упомянутой «толстокожей леди», «Матильды-2».

Но, на мой взгляд, такая репутация «англичан» является всего лишь результатом агрессивной рекламы. Французская бронетехника в этом плане намного интереснее.

Начнём хотя бы с того, что разработанный французами лёгкий двухместный Рено FT до сих пор используется по всему миру в самых разнообразных вариантах и комплектациях различных производителей. Его лицензионные и нелицензионные копии изготавливали американцы и итальянцы, его модификации строили в СССР, а созданный на его основе Т-18 даже чуть-чуть повоевали в первые дни Великой Отечественной. С закономерным результатом, если учитывать устарелую конструкцию, слабое вооружение и бронирование и крайне изношенные механизмы. Хотя, конечно, их «выпотрошенные» бронекорпуса, в основном, использовались в качестве неподвижных бронированных огневых точек укрепрайонов.

Пара разведывательных танков, AMR-33 и AMR-35, считалась быстроходными и «проходимыми», хотя и имела пулемётное вооружение и слабую броню. Зато их лёгкие пехотные и кавалерийские танки «Рено R-35/R-39», FCM-36, AMC 35, «Гочкисс-H35/H35», помимо 37-мм пушек, обладали весьма крепкой бронёй до 40 миллиметров. Не говоря уже о средних «Шар-D1» и «Шар-D2» (последний, кстати, уже с сорокасемимиллиметровкой). Самым же лучшим, мне кажется, у них является средний «Сомуа S35», лишь немногим уступающий в защищённости нашим первым «тридцатьчетвёркам». По крайней мере, немецким танкистам во Франции приходилось идти на серьёзные хитрости при столкновении с этими «кавалерийскими» танками.

А вот с тяжёлыми танками у «лягушатников» не задалось. Их «Шар B1» с бронёй в 60 мм выглядел полным недоразумением: массивный, с короткоствольной 75-мм пушкой в спонсоне корпуса и «сорокасемимиллиметровкой» в башенке от «Сомуа», с явно недостаточным для его массы двухсотпятидесятисильным двигателем. То же самое, только в более острой форме, касалось очень редких гигантов «Шар С2», выпускавшихся до 1921 года и имевших просто невообразимые размеры: 10 метров в длину, три в ширину и более четырёх в высоту.

Какие из этого можно сделать выводы? Если не считать не очень распространённых обеих «Матильд», то с британскими танками бронетехника СССР, даже без нашей помощи, будет сражаться почти на равных. А вот с «французами» могут появиться серьёзные проблемы. Как раз из-за их более толстой, чем у «англичан», брони. И это притом, что бронирование самых массовых советских танков Т-26 и БТ разных модификаций совершенно не защищает от танковых и противотанковых орудий противника.

Фрагмент 15

29

Ульрих Граф, 16 июля 1939 года

С гибелью человека, для которого я был верной опорой во время подготовки Национальной Революции, перевернулась и моя жизнь. Рана от пули полицейских оказалась тяжёлой, и целых три месяца я провёл в тюремном госпитале, пока готовился суд над участниками нашего выступления. На скамье подсудимых я так и не оказался, но жизнь пришлось начинать сначала: Адольфа Гитлера, телохранителем которого я был, нет в живых, мой колбасный бизнес разорён, продолжать карьеру профессионального борца не позволяют последствия ранения. Так что в течение первых двух месяцев я жил лишь на пожертвования друзей и знакомых.

Потом потихоньку удалось восстановить лавочку, а благодаря авторитету, который я снискал, пытаясь закрыть собой фюрера, уже через два года я вошёл в состав городского совета Мюнхена. После возвращения из Австрии Германа Гёринга, тоже получившего там, на Одеонсплатц, два ранения, второй человек в партии, впечатлённый моим поступком, предложил мне стать теперь его телохранителем. Но я, увидев, что Гёринг не предпринимает никаких шагов к возрождению запрещённой правительством партии, отказался, сославшись на ухудшившееся из-за раны здоровье.

Гёринг никогда не был человеком нашего круга. Родился в семье дипломата, детство провёл в замке, подаренном его отцу евреем, любовных отношений с которым его мать даже не скрывала. Да, во время Великой войны дослужился до чина капитана и прославился тем, что сбил 22 самолёта врагов. Но после возвращения из эмиграции в связи с амнистией участников Национальной Революции охладел к политике и с головой ушёл в бизнес.

И не он один разочаровался в Нашем Деле. Так полностью отрёкся от него генерал Людендорф, шедший рядом с фюрером навстречу полицейским цепям. Остались в Австрии и Швейцарии некоторые другие видные партфункционеры.

Но в стороне от процессов национального возрождения я не остался. На меня вышли люди из организации «Консул», созданной одним из активнейших участников выступления Каппа и Лютвица в 1920 году майором Пабстом. Пабст позиционировал себя не как национал-социалист, а как фашист, очень тесно сотрудничал с австрийскими фашистами и партией Муссолини. Прикрываясь службой в концерне «Рейнметалл», он создал тайную боевую сеть «Консул», занимавшуюся нападениями на французских оккупантов в Рейнской области и покушениями на германских политиков-соглашателей и «красных» по всей территории Фатерланда. А лавка скромного мюнхенского колбасника Ульриха Графа, была в этой сети явкой для его людей.

«Звёздным часом» «Консула» стали боевые столкновения патриотов с коммунистами и социалистами, которые некоторые даже называют гражданской войной. Потом было противодействие польским интервентам в Восточной Пруссии, Силезии и Померании, временно примирившее Вальдемара Пабста с правительством. На фоне этой борьбы к нему примкнул даже военный руководитель «Капповского» выступления генерал Лютвиц, после амнистии 1925 года уединённо живший в Бреслау.

Новое национальное унижение, вызванное аннексией Польшей огромных территорий на Востоке Германии, а Францией на Западе, накалило недовольство правительством до предела. Эти берлинские соглашатели не посмели нарушить запреты, наложенные на страну, даже под угрозой её существованию. И немедленно распустили фрайкор, народное ополчение, едва было заключено перемирие. Но дело уже сделано: на руках у населения оказалось не только гражданское оружие, но и армейское, подобранное на полях сражений. Пусть за его хранение, за хранение взрывчатых веществ и предметов положен тюремный срок, но настоящие патриоты Германии идут на этот риск, не в силах больше терпеть создавшееся положение.

Это всякая интеллигентская мразь считает нас, лавочников, примитивными скотами, ничего не видящими дальше порога собственного магазинчика. На самом же деле мы находимся в самом центре обмена мнениями обывателей. Ну, как, скажите, не обратить внимания на недовольство всеобщим ростом цен и сетования постоянного клиента на то, что, «благодаря» этому, он вынужден покупать всё меньше и меньше его любимых баварских колбасок? Лучше нас знают эти настроения, разве что, только содержатели пивных, в которых наш любимый напиток развязывает языки даже самым большим молчунам.

Мне, как неоднократно избиравшемуся членом городского совета Мюнхена, хорошо известно, что экономика столицы Баварии влачит жалкое существование. И в нашей земле, а также в Берлине, положение ещё неплохое в сравнении с другими германскими землями. Оккупанты практически лишили нас промышленности, сосредоточенной, в основном, на Западе, в Силезии и Берлине. Вон, даже у концерна «Рейнметалл», в котором работает майор Пабст, французы отобрали дюссельдорфские заводы, и он был вынужден перенести центральную контору в Берлин. «Рейнметаллу», специализировавшемуся на производстве оружия, запрещено поставлять его рейхсверу, и то, что он ещё изготавливает, продаётся исключительно за границу.

Будучи связником и доверенным лицом организации Пабста здесь, в Мюнхене, я ощущал, что в последние недели, что-то назревает. Члены «Консула», запрещённого властями, но продолжающего действовать в подполье, стали куда-то исчезать. Потянулись в Берлин и те, кто хорошо проявил себя в сражениях с поляками на Востоке. Нет, они не являлись ко мне с докладами, просто исчезали, а потом доходили слухи, что их случайно видели в столице. Мне кажется, что меня не известили исключительно из-за возраста: ведь чуть больше недели назад мне исполнился шестьдесят один год. Но мои соратники прекрасно знали, что я, стоявший на Одеонсплатц рядом с Адольфом Гитлером и пытавшийся заслонить его от пуль, непременно окажусь в первых рядах тех, кто открыто выступит против национальных предателей.

Утром 16 июля радио принесло известие о том, что германские военные во главе с командующим 1-м военным округом генерал-лейтенантом Вальтером фон Браухичем накануне ночью арестовали членов правительства и объявили приход к власти военных. Парламент распускался, ограничивались права на проведение демонстраций и забастовок, закрывался выпуск ряда газет, пропагандировавших левые идеи или призывавших к соглашательству с оккупантами. В землях предписывалось создать военные администрации, которые должны были строго следить за порядком и подавлять любые выступления сторонников низложенного правительства силой оружия.

У нас в Мюнхене это уже случилось: в мэрии уже хозяйничали солдаты тех самых казарм, из которых 9 ноября 1923 года мы и шли вызволять блокированный отряд Рёма. И даже начальник криминальной полиции Баварии Генрих Мюллер, всегда чванившийся своей аполитичностью и по приказам свыше преследовавший как левых, так и правых, уже распоряжался там, раздавая указания полицейским. Несмотря на мою неприязнь к этому самовлюблённому карьеристу, всегда держащему нос по ветру, по его поведению можно было сделать вывод, что это всё серьёзно.

Ближе к вечеру пришли первые известия о назначениях в «Военно-гражданском кабинете», который англичане и французы незамедлительно стали называть испанским словом «хунта», как ранее презрительно звали власти латиноамериканских государств, возникших в результате переворотов, организованных военными. Из знакомых мне имён прозвучали фамилии Вальдемара Пабста и Вальтера фон Лютвица. И хотя им достались не самые завидные должности (Пабст, например, стал помощником министра промышленности), это говорило о том, что переворот готовился не без их участия и участия их людей.

С огромным удовлетворением я услышал заявлением главы нового режима фон Браухича о первоочередных мерах новой власти. Во-первых, (и это самое главное) отказ от унизительных условий Версальского мира. А именно – ограничений численности рейхсвера, ограничений в обладании бронетехникой, боевой авиацией и военным флотом. Мотивировалось это необходимостью защиты территориальной целостности Фатерланда «от угроз с Востока». Во-вторых, возрождение национальной экономики путём привлечения капиталов из «невраждебных» государств. Например, Австрии, Швеции, Италии, Испании, Японии, Финляндии. В-третьих, немедленное начало переговоров с Францией о мирном возврате оккупированных ею германских территорий.

Последнее мне, конечно, очень не понравилось, но я прекрасно понимаю: войны с Францией нам сейчас не вынести, и пока следует договариваться, тянуть время, накачивать военные мускулы. А вот полный запрет на деятельность левых партий и временный запрет на деятельность профсоюзов поддерживаю! Довольно с нас попустительства этим болтунам, только вносящим раскол в общество, которое в нынешних условиях должно сплотиться, как никогда! Только жёсткая власть спасёт Германию. Пусть даже её политическая линия не вполне совпадает с моими идеалами, поскольку то, о чём ещё говорил Браухич, больше напоминает либерально-буржуазную повестку, но это слова настоящего патриота своей страны.

30

Юзеф Бек, 21 июля 1939 года

Военный переворот в Берлине спутал все наши карты. Мне не нужно разъяснять, чем он чреват для Речи Посполитой, только-только умиротворившей немцев на недавно присоединённых территориях: ни они, ни жители ещё остающегося независимым огрызка некогда могущественной Германии, никогда не простят нам, полякам, того, что мы превратили их в граждан второго сорта, наряду с евреями, украинцами и белорусами. И теперь, когда к власти пришли германские милитаристы, нам следует ожидать вспышки вооружённых выступлений на всех оккупированных территориях от Восточной Пруссии до Судетской области в Чехословакии. И это – в тот момент, когда мы уже приготовили войска для ввода в Латвию и Эстонию. Теперь их основную часть нужно перебрасывать к западной, или, как её называют поляки, «новой» границе.

Наш триумвират, президент Игнаций Мосцицкий, маршал Эдвард Рыдз-Смиглы и я, министр иностранных дел, сошлись на этом без существенных разногласий. Военное положение решили не объявлять, но привести армию и флот в состояние повышенной боеготовности и усилить охрану военных и военно-морских баз в Гдыне, Гданьске, Крулевце, как теперь официально называется бывший Кёнигсберг, и военно-морской стоянке в Клайпеде. Решено также прервать военно-морские учения, проходящие на пространстве от Либавы до Ирбенского пролива с целью, когда будет принято решение, немедленно занять с моря Либаву, где базируется латвийский флот, и войти в Рижский залив.

Сил для создания такой угрозы теперь у Польши хватает, не то, что было в первые годы существования страны.

Да, в те далёкие уже 1920-е мы имели всего около 140 километров выхода к Балтийскому морю, значительную часть которых составляла длинная, но узкая Хельская коса, не имеющая ни верфей, ни портовых сооружений. А наш флот под командованием капитана Богумила Новотны насчитывал всего несколько речных посудин из состава бывшей германской Вислинской флотилии. Такого мы, поляки, стерпеть не могли, и была принята Большая Кораблестроительная программа, предусматривающая строительство крупного флота: 2 линейных корабля, 6 крейсеров, 28 эсминцев, 42 подводных лодки, 3 подводных минных заградителя, 28 тральщиков, 54 торпедных катера, 14 вспомогательных единиц, более 80 речных единиц и более 70 самолетов.

Но уже в 1924 году её пришлось скорректировать из-за недостатка средств: предполагалось ограничиться постройкой в течение десяти лет двух крейсеров, шести эсминцев, двенадцати миноносцев и двенадцати подводных лодок. Для этого в 1923 году был заложен город кораблестроителей Гдыня неподалёку от Гданьска, находящегося под управлением мандата Лиги Наций, а фактически – Германии. И уже через год численность населения Гдыни выросло с 10 тысяч до 100 тысяч.

Часть кораблей пришлось купить у соседей – у той же Германии, которой запрещалось иметь военно-морской флот, у Финляндии, у Британии, у Франции. В 1927 году приобрели у бельгийцев французский бронепалубный крейсер «Д’Антркасто», переименовав его в «Балтик». И пусть часть этих кораблей были не новыми, но в умелых польских руках превратились в грозное оружие.

Великая депрессия внесла свои коррективы, и достичь намеченных целей удалось только через полтора года после определённых этой программой сроков, во времена «Польского экономического чуда». Крейсера «Дракон» и «Конрад», правда пришлось строить не самим, а тоже покупать у англичан, охотно распродававших флотские «излишки», но они были куда новее «Балтика», превращённого в учебный корабль.

Для чего нам такой мощный флот? Отнюдь не для соперничества с нашими главными врагами, Германией и Советской Россией. К сожалению, большевикам досталось слишком мощное наследство Российской империи, чтобы с ними можно было тягаться хотя бы на Балтике. Мы считали и считаем, что с Польшей поступили неправильно, не предоставив ей бывших германских колоний. В 1935 году я обнародовал «Колониальные тезисы Польши». С этого времени в стране стала регулярно проводиться «Неделя моря» под девизом «Нам нужны сильный флот и колонии». А спустя год – «Дни колоний» с массовыми демонстрациями и торжественными богослужениями в костелах. Учреждённая правительством «Морская и колониальная лига» призывала: «Пусть никто не останется равнодушным, пусть голос каждого превратится в сильный крик: Требуем свободного доступа к ресурсам! Требуем колоний для Польши!». Наши колониальные притязания распространяются на Того, Камерун, Мадагаскар, Либерию, земли в Бразилии и Аргентине. Мы считаем, что Ангола и Мозамбик, принадлежащие ныне Португалии, должны быть переданы Польше. Мы предлагали разместить польских поселенцев во французских колониях в Африке и британской Родезия. Пытались заявить свои претензии на Тринидад и Тобаго, Гамбию и даже на участок в Антарктиде. Разве это – не достойный повод для создания Великим Польским Народом мощного флота?