Текст книги "Прелюдия (СИ)"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

На десятый день боёв, несмотря на героическое сопротивление японских солдат, их группировка была полностью уничтожения, а монгольская территория очищена от них. Последовавшие за этим попытки японцев небольшими силами прорваться через монгольскую границу также отражались с большими потерями для атакующих. Насколько мне известно, столь тяжёлое поражение вызвало растерянность не только среди командования всей Квантунской армии, но и в Токио.

Но, конечно же, события на Дальнем Востоке меркли в сравнении с происходящим в Европе. И русские к этому не имели никакого отношения.

Как мы ни старались уладить польско-германские противоречия, чтобы не допустить ослабления польской армии, которой нами была отведена роль той силы, что сокрушит Советскую Россию, польское руководство осталось непреклонно в стремлении окончательно уничтожить Германию как единое государство.

В ходе совместных с французами переговоров с представителями военного правительства фон Браухича в обмен на ряд наших уступок немцы уже готовы были отказаться от претензий на захваченные поляками земли в Восточной Германии. По информации из Форин Офис, переговоры с немцами шли очень тяжело, но наметился существенный прогресс в них. Мы готовы были разрешить им увеличить армию до 400 тысяч человек, восстановить тоннаж военно-морского флота до уровня, оговоренного Версальским мирным договором, и даже заменить все устаревшие корабли новыми. Не возражали и против создания германских военно-воздушных сил и возобновления выпуска тяжёлых вооружений для собственных нужд. Включая танки, численность которых не должна была превышать половину танкового парка Франции. Всё равно реализация всех этих программ растянется не меньше, чем на десятилетие, в течение которого политическая карта как Европы, так и Азии, претерпит кардинальные изменения.

Но упрямые поляки не захотели ничего слушать, продолжая стягивать войска к своей границе с Германией. Вместо того, чтобы готовиться к нападению на СССР, намеченному на май следующего года и согласованному не только с нами, но и с рядом других стран, находящихся под сильным британским влиянием. Например, с Турцией и Ираном, пусть и не желающим участвовать в войне, но согласившимся пропустить британские войска из Ирака к границе с советской Средней Азией. То же самое касается Норвегии, готовой предоставить нашему и французскому флоту удобную военно-морскую базу для нейтрализации русского Северного флота и оккупации района Архангельска, как это уже было в 1918 году.

1 сентября 1939 года войска Речи Посполитой, как поляки назвали своё государство, объединяющее собственно Польшу, оккупированную ими Чехословакию и Литву, на нескольких направлениях перешли германскую границу и начали наступление вглубь Германии. Поводом для этой агрессии они назвали миномётный обстрел своей территории в районе бывшего немецкого Штетина.

Поскольку данная ситуация не является случаем, когда британские и французские войска обязаны оказывать военную помощь полякам, правительства наших стран официально заявили о нашем нейтралитете в данной войне. А неофициально, на уровне послов в Варшаве, высказали недовольство тем, что из-за действий Польши придётся серьёзно корректировать совместные польско-франко-британские планы в отношении Советской России. Бывший Лорд Адмиралтейства и бывший Канцлер казначейства герцог Мальборо, бывший в курсе наших далеко идущих планов, во время выступления в парламенте сравнил действия этой страны по ограблению и уничтожению германского государства с жадностью гиены.

Естественно, это вызвало большой дипломатический скандал, но политический вес Уинстона Черчилля таков, что мнение Польши для нашей страны не идёт ни в какое сравнение с его заслугами. В то же время, мнение официальных Лондона и Парижа никак не отразилось на позиции правящего польского триумвирата: наступление Войска Польского вглубь Германии не только не прекратилось, но и ускорилось, благодаря вводу в сражения новых танковых и кавалерийских частей.

Фрагмент 19

37

Дмитрий Новиков, 10 сентября 1939 года

Несмотря на то, что ни Польша, ни Германия ни у кого из красных командиров, включая прибывших из будущего, не вызывают особых симпатий, за сообщениями о боевых действиях мы следим очень внимательно. Вплоть до того, что кое-кто слушает «голоса» через портативные приёмники, прихваченные с собой при переселении.

С батарейками для них, конечно, полная задница. И новые взять негде, поскольку они в этом времени в таких типоразмерах и с нужным напряжением, кажется, не выпускаются. Но чтобы наш, советский человек, да не сумел выкрутиться? Я, вон, например, тоже взял и перемотал неисправный трансформатор из какой-то сгоревшей установки, чтобы Инна могла пользоваться своим кипятильничком. Для подключения этих «транзисторов» используют… автомобильные аккумуляторы. Дело в том, что в это время у машин они не на 12 вольт, а на 6. Отлично подходит для тех аппаратов, которые питаются от четырёх батареек! Ну, или используют не всю мощу двенадцативольтовых аккумуляторов из будущего, а только нужное число банок, каждая из которых выдаёт те же полтора вольта, как и круглая батарейка.

Чекисты, конечно, бурчат и «берут на заметку» тех, кто этим занимается. Но им запрещено «раскручивать» нас на предмет «вербовки иностранными разведками». Зато те, кто хоть чуть-чуть понимает по-немецки, по-английски и даже по-польски (есть среди нас и те, кто служил на территории Польши в Северной группе войск) владеют информацией о происходящем на польско-германском фронте куда лучше, чем политработники, регулярно «накачивающие» нас, как нужно правильно Родину любить.

Ловить «голоса» довольно сложно. Вещание в это время ведётся только на длинных волнах, да и далеко не все эти европейские радиостанции достаточно мощные, чтоб «добивать» до Урала, так что приём слабенький. Это в дни моей молодости, переключившись на КВ, можно было кого угодно поймать. Но фанаты имеются, и утро в курилке непременно начинается с «неофициальной политинформации».

Если в нашей истории 1 сентября 1939 года ознаменовалось нападением сильной Германии на довольно слабую Польшу, то здесь всё наоборот. Сильнейшая европейская армия Польши вторглась в крайне ослабленную частичной оккупацией, имеющую смешную стотысячную армию Германию. И ведь, зараза, в тот же самый день!

Немцы, конечно, не были бы сами собой, если бы не дрались, как звери. Но соотношение сил, даже если учитывать немецких ополченцев, никак не меньше семь-восемь к одному в пользу поляков. Кроме того, у Германии вообще нет танков и боевой авиации. Правда, уже в первые дни войны они, как советские войска в Одессе, начали бронировать тракторы и устанавливать на них пулемёты и даже малокалиберные зенитные автоматы. Пулемёты ставят и на спортивные самолёты, которые пытаются противостоять польской авиации, а с пассажирских и транспортных пробуют сбрасывать бомбы на польские войска.

Впрочем, уже на третий день войны соседняя Австрия, где у власти находятся фашисты, а сама она поддерживает теснейшие отношения с фашистской же Италией, открыла границы с Баварией, и через них потекла река «добровольцев» и оружия. Поляки, конечно, вопят, как резаные, что «накажут» австрийцев за подобный «удар в спину». Но официально Вена войны Польше не объявляла и войск в Германию не посылает. А то, что её граждане решили помочь таким же немцам, но живущим севернее, это их личное дело. То же, что среди них встречаются австрийские кадровые военные и полицейские, ничего не значит, поскольку они взяли отпуск, который проводят так, как им заблагорассудится.

«Морально» поддержал немцев и Муссолини: как оказалось, в состав «правительства военных» входит лидер германских фашистов (не национал-социалистов, что мы со школьных лет называли фашистами, а именно самых настоящих фашистов), который после «Пивного путча» установил с дуче тесные связи. «Моральная» поддержка тоже заключается не в объявлении войны полякам, а в организации сбора «гражданского» оружия и формировании добровольческих отрядов, которые будут переправляться в Баварию через австрийскую территорию.

«Нейтральные» шведы, пока Польша не успела устроить морскую блокаду германского побережья, быстренько продали немцам партию оружия. Ну, они и в нашем мире были настолько «нейтральными», что охотились за советскими подводными лодками, прорывающимися из Ленинграда в Балтику.

А вот кто действительно придерживается объявленного нейтралитета, так это швейцарцы и, как ни странно, англичане с французами. Ну, и прочие «великие карликовые державы» Северной Европы: Дания, Голландия, Бельгия и Латвия с Эстонией.

Испания во главе с генералом Франко морально на стороне Польши. Но действительно, только морально: страна ещё не восстановилась после закончившейся чуть больше года назад Гражданской войны, в которой поляки участвовали на стороне франкистов. А Португалия наоборот – сочувствует немцам. Оказывается, из-за того, что ляхи обнаглели настолько, что собирались отобрать у неё африканские колонии – Анголу и Мозамбик. Для чего, собственно, и затеяли ещё в 1920-е годы строительство мощного флота.

Кстати, про флот. Если не считать полного отсутствия подводных лодок, он у немцев всё ещё достаточно сильный. Несмотря на то, что часть его поляки сумели захватить во время предыдущей агрессии. И немецкий флот, базирующийся в западной части страны, немедленно вышел в море. В проливе Кадетринне, отделяющем датский остров Зеландия от Германии, произошло крупное морское сражение между старыми немецкими броненосцами и крейсерами и польским флотом. Поляки потеряли оба купленных у англичан лёгких крейсера, один из захваченных у немцев броненосцев и с десяток эсминцев. Флот немцев тоже сократился практически наполовину. В основном, за счёт действий польских подводных лодок. Сколько из них было отправлено на дно миноносцами, неизвестно. Но практически все надводные корабли обеих сторон, участвовавшие в битве, теперь нуждаются в ремонте, и ни о каком новом подобном сражении пока речи идти не может. А значит, по большому счёту, германский флот свою задачу – не допустить поддержки с моря наступления поляков – выполнил.

На суше для немцев всё складывается куда плачевнее. Польские танковые клинья (кто бы мог подумать!) и кавалерийские дивизии уже дошли до окраин Берлина, в котором вооружается и стар, и млад, а на улицах строятся баррикады. Поляки сходу, уже на второй день войны, взяли Дрезден, идут уличные бои за Лейпциг. Бывшая чешская армия тяжёлой артиллерией кроет по городским кварталам Нюрнберга, где оборону держит также ополчение. Разрозненные отряды баварских ополченцев пытаются бить во фланг оккупантов, уже полностью обложивших город, и уничтожать их тыловые части. Учитывая то, что им противостоят танковые части на неплохих для этого времени чешских боевых машинах ЛТ-35 и ЛТ-38, успехи у ополчения небольшие.

Чехи (а на этом направлении наступают именно чешские подразделения Войска Польского) попробовали сунуться с танками на улицы Нюрнберга, но хорошего ничего из этого не вышло. Во-первых, слабенькие 37-мм пушечки оказались почти бесполезными против баррикад. А во-вторых, их немало пожгли, забрасывая из окон домов «коктейлями Молотова», которые, похоже, в этом мире будут называть совсем по-другому. Немцы тоже дали бутылкам с зажигательной смесью похожее имя собственное – «коктейли для Рыдз-Смиглы», сразу же сократившееся до «коктейли Рыдз-Смиглы». Вот и пришлось отводить оставшиеся машины двух танковых бригад, пытавшихся помочь пехотинцам в уличных боях, и пускать в дело тяжёлую артиллерию, производством которой славятся чешские оружейники. Только ей удаётся справляться с баррикадами и старинными капитальными домами, превращёнными немцами в настоящие крепости.

Но всё равно, как становится ясно из сообщений «вражеских голосов», сопротивление немцев носит очаговый характер. В Дрездене его не было, в Лейпциге оно по масштабам незначительное, и, похоже, через пару дней будет сломлено. Сплошной линии фронта попросту не существует, и польские танки и кавалеристы легко обходят эти очаги сопротивления, окружают их. Но, даже оказавшись в окружении, немецкие части и ополченцы упорно сопротивляются. Ненависть к полякам у них такая, что «Браухич капут» не кричат, а дерутся до последней возможности.

38

Михаил Ильич Кошкин, 23 сентября 1939 года

Хотя А-20 и А-32 и ехали в Москву на запланированный на 23 сентября показ танковой техники руководству Красной Армии, большинству приглашённых партийных и государственных деятелей уже было известно, что обе машины – всего лишь опытные, и даже прототипами серийных машин не станут. Отличные, передовые, уникальные для современных условий, но судьба распорядилась так, что они стали не нужны сразу после «рождения». И заводские испытания специалисты Харьковского паровозостроительного завода завершали уже тогда, когда и я, и мой заместитель по КБ-520 Александр Александрович Морозов знали, что гигантская работа, проделанная конструкторами, послужит лишь для того, чтоб они набрались опыта. Увы!

Жалко? Конечно! Но то, что пришло на смену этим машинам на чертёжных досках КБ стоило этого.

Ещё в начале июня нас с Александром Александровичем вызвали в Москву, где на Ивановской площади Кремля перед нами расчехлили две машины, до того укутанные брезентом. В обеих прослеживалась преемственность форм, заложенных нами в А-20 и А-32.

– Узнаёте? – усмехнулся в усы секретарь ЦК ВКП(б) товарищ Сталин.

Мы с Морозовым, конечно, не могли не узнать тех линий корпуса, которые видели не только на чертежах, но уже и в металле. У одной из машин, немногим более высокой, чем вторая. Но вторая, чуть более широкая, но за счёт меньшего «роста» выглядящая приземистой, скорее всего, являлась дальнейшим развитием первой.

Башни, конечно, огромные в сравнении с нашими машинами, из которых ни военные, ни члены правительства так и не могли решить, какой вариант выбрать – с чисто гусеничным движителем или с колёсно-гусеничным, как у БТ-7. Как и калибры орудий: пожалуй, 85-мм длинноствольные пушки, в отличие от 45 мм у А-20 и короткоствольной «трёхдюймовки» Л-10 у А-32. Полное нарушение существующей концепции современного танкостроения, гласящей, что пушка не должна выходить за габариты машины.

После знакомства с внутренним пространством боевого отделения и рабочего места механика-водителя мы, товарищ Сталин и присутствовавший при этом начальник Автобронетанкового управления Павлов прошли в кремлёвский кабинет руководителя партии. Где и состоялся дальнейший разговор о судьбе разрабатываемых нами машин, наших с Александром Александровичем судьбах и задачах, стоящих перед КБ-520 на ближайшее будущее. Никогда не предполагал, что мою возможную скорую смерть мне предскажет не какая-нибудь гадалка, а неформальный глава государства! Хотя, по его словам, теперь, зная причины случившегося, этого можно избежать.

Техническую документацию, включая чертежи Т-34–85 и Т-44, нам в Харьков вскоре доставили сотрудники НКВД, и мы засели за перекомпоновку, пытаясь совместить технические решения, заложенные в конструкции Т-44 с возможностями производства. А поскольку танковых орудий калибра 85 мм ещё не существует, пришлось предусматривать установку в громадную трёхместную башню всё той же пушки Л-10, которую впоследствии придётся менять на разрабатываемую оружейниками более длинноствольную и мощную Ф-34.

Сразу же закладывался отказ от подвески Кристи на торсионную и поперечное расположение двигателя В-2. Его надёжность должна резко повыситься благодаря усовершенствованиям, разработкой которых занимаются «мотористы», и использованию принципиально новой системы фильтрации воздуха, чертежи которой мы также получили. Эти усовершенствования позволили нарастить броню «по кругу» до ранее неслыханных в мировом танкостроении 75 мм. Хотя это вызывало сложности с обработкой и сваркой таких толстых бронелистов, которые предстояло решить технологам.

Но работа двигалась, и наша с Морозовым сентябрьская поездка в Кубинку, кроме демонстрации возможностей колёсно-гусеничной и гусеничной машин, ещё и должна была стать отчётной о ходе выполнения задания партии и правительства.

Насколько мне было известно, на полигоне, помимо А-20 и А-32, будут представлены наш же БТ-7М, отличающийся от машин без литеры «М» практически только дизелем В-2 вместо авиационного М-17. Его должны были сравнивать с «рабочей лошадкой» РККА, танком Т-26 и «обычным» БТ-7. Ленинградский Кировский завод, где я работал до перевода в Харьков, должен представить три модели тяжёлых танков. Ну, и как нам намекнули в АБТУ, «возможны сюрпризы».

Помимо Сталина, на мероприятии присутствовали Ворошилов, Жданов, Микоян, Вознесенский, Павлов и многие другие военачальники, включая прибывшего с Дальнего Востока Штерна, награждённого за разгром японцев орденом Ленина.

БТ-7М ничуть не уступал серийной модели этой машины по динамике, а за счёт большей экономичности дизеля существенно выигрывал у неё по запасу хода. А уж Т-26 и вовсе крыл, как бык овцу, по всем параметрам, кроме огневой мощи, которая у всех наших лёгких танков, вооружённых 45-мм пушкой 20-К и пулемётами «Дегтярёв танковый», идентична. Включая А-20, лишь немногим проигрывающий «бэтэшке» в динамике, но выигрывающий в бронировании. В том числе – за счёт наклонной брони, приведённая к нормали толщина которой обеспечивает вдвое лучшую защиту, чем вертикальная.

А-20, как и А-32, «выступал» только на гусеницах, поскольку вне твёрдого покрытия его проходимость резко падает. Машину восприняли неплохо, но военные посетовали на недостаточное бронирование и слабую пушку. А вот А-32 откровенно понравился, поскольку и бортовую броню имел толще, и орудие не 45 мм, а 76 мм. Да и препятствия он прошёл в хорошем темпе, одолел ров, эскарп, контрэскарп, колейный мост, перескочил вброд реку, подъём больше 30 градусов, а напоследок под аплодисменты зрителей сбил носом бронекорпуса довольно толстую сосну.

Танки ленинградцев носили названия КВ (Клим Ворошилов), СМК (Сергей Миронович Киров) и Т-100. Второй и третий имели по две башни – одна большая, с «трёхдюймовкой» Л-10, и одна маленькая, с «сорокопяткой» – и по компоновке, конструкции, бронированию и даже внешнему виду отличались незначительно. Однобашенный КВ выигрывал у них по высоте (чтобы маленькая башня не мешала ведению огня из «трёхдюймовки», её у СМК и Т-100 пришлось поднять на своеобразный «постамент») и массе. А значит, и по подвижности.

А затем пришло время «сюрпризов». И первым из них стал, как нам объявили, лёгкий плавающий танк ПТ-76, вооружённый 76-мм орудием с дульным тормозом. Довольно вёрткая, подвижная машина, к тому же, способная вести огонь из пушки на плаву.

Следующими были уже виденные мной и Александром Александровичем Т-34–85 и Т-44. Пока они гоняли по трассе, кажется, даже превосходя в динамике А-32, начальник полигона привёл данные обстрелов этих машин из различных видов противотанковых орудий. И если «тридцатьчетвёрка» поражалась калибрами от 37 до 47 мм на дистанции от полукилометра и менее только в ослабленные части бортовой брони, то «сорокчетвёрка» была неуязвима для них на любой дистанции. Даже при стрельбе в упор.

Но и это было не всё. Тяжёлые танки Ис-2, Ис-3 и Т-10 просто поражали своей мощью орудия (у всех трёх – танковый вариант корпусной 122-мм пушки А-19), и если первый ещё напоминал силуэтом «тридцатьчетвёрку», только значительно «подросшую», то два других имели совершенно необычную форму лобовой брони, листы которой выдавались вперёд трёхгранным «наконечником». Башни – сферические, приплюснутые, что говорило о том, что снаряды, попав в них, будут рикошетить значительно чаще, чем от имеющиеся у нынешних и даже разрабатываемых на перспективу машин.

– Вот такую технику вы должны иметь в виду, создавая танки, с которыми Союз Советских Социалистических Республик будет отражать нападение империалистов. Такую, а не прожекты сверхтяжёлых монстров, которые даже невозможно будет доставить на поле боя, – подытожил показ Сталин. – А руководство Страны Советов окажет вам в вашей работе всемерную помощь.

Мне показалось, что и Духов, и Котин, создающие тяжёлые танки, и Астров, специализирующийся на создании лёгкой бронетехники на Горьковском автозаводе, принялись кивать потому, что они уже делают что-то похожее на показанные в Кубинке образцы. Как и мы с Морозовым.