Текст книги "Лунные бабочки"
Автор книги: Александр Экштейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
– Знаете что, – строго обратился к ней Иван Максимович, – идите-ка лучше домой и ходите там как вам заблагорассудится.
Иван Максимович и Слава быстро поставили Дыховичного на ноги и почти пробежкой повели его к пострадавшему «вольво».
– Та-ак, – вытащил из бардачка наручники и защелкнул их на запястьях Дыховичного Иван Максимович. – Порядочек.
Патрульная машина, видимо, вызванная кем-то из жильцов, вильнула с основной дороги в их сторону.
– Ладно. – Савоев-старший посмотрел на Славу. – Я его сам отвезу и допрошу по полной форме, а ты не отвлекайся, Люба тебя ждет, а мы ждем вас к обеду. Вот, – Иван Максимович протянул Славе ключи от «вольво», – поставишь в гараж, а «жигуль» возьмешь. В машину его, – сказал он подошедшим патрульным, кивая на Дыховичного. – Покушение на жизнь сотрудника милиции с проникновением в его жилище.
– Ах ты, гад! – ринулся на Дыховичного с кулаками Слава Савоев. – Я тебе сейчас все рыло измолочу. – И лишь наручники на руках зававтобазой удержали Славу от расправы. Он не бил беззащитных. – А как там мама? – волнуясь, спросил Слава. – Все нормально?
– Да что с ней сделается? – удивленно посмотрел на сына Иван Максимович. – Спит еще, наверное. Ты скорее домой иди, – кивнул на трусы Славы, – ходишь по улице как придурок.
Потерявшего дар речи Дыховичного патрульные не просто посадили в зарешеченный салон «канарейки», а вбросили туда. «Покушение на жизнь работника милиции» – серьезное обвинение.
– В чем дело? – на всякий случай спросил Слава у соседа по лестничной площадке, выскочившего на улицу в дубленке на голое тело и старой, побитой молью и временем, кроличьей шапке-ушанке.
– Дыховичный, гад, дом поджег и пытался застрелить жену и милиционера, – не стал вдаваться в подробности
Славин сосед, филолог по образованию и каменщик-штукатур по профессии.
Слава тихо проскользнул в подъезд и поднялся в квартиру. Глядя на разбитое окно и одинокую гантель, лежащую посреди комнаты, он неохотно стал догадываться о причинах неожиданного ареста Дыховичного и развернувшихся во дворе событий. Неожиданно зазвонил телефон, и Слава поднял трубку, хмуро бросив:
– Рассказывайте.
– А вы записывайте, – услышал он насмешливый голос Степы Басенка. – Привет, Савоев.
– Привет, – обрадовался Слава другу. – Меня сегодня, видимо, выгонят со службы и убьют родители.
– Да ты что? – удивился Степа. – Не может быть.
– Зачем звонишь? – решил Слава оборвать разговор о своих проблемах. – Пьяный, что ли?
– В Ростов надо ехать, в областную больницу, – перешел на деловой тон Степа. – Девочек пропавших там искать. Чмурик, описанный Рогонянами, врачом-многостаночником в ней работает, но ты его не моги ни рукой, ни ногой. Он какой-то весь из себя талантливый. По нему ребята в костюмах будут работать, но девушки на нас.
– Ладно, – успокоил его уже забывший об утренних событиях Слава, обрадованный интересным развитием событий по делу о пропаже. – Прощупаю эту больницу, а ты Самсонову позвони, лады?
– Позвоню, – коротко пообещал Степа и положил трубку.
– Мог бы и «до свидания» сказать, – свирепо сообщил равнодушно гудящей трубке Слава Савоев и, улыбнувшись пространству квартиры, добавил: – Однако быстро в Москве зажираются.
6
В десять часов утра Слава Савоев вывел из гаража отцовский «жигуленок» и на его место водворил травмированный «вольво». Примерно в это же время Иван Максимович Савоев начал отступать под эмоциональными аргументами Самсонова, а подоспевшие в лице двух сыновей Дыховичного факты, подтверждающие смехотворность предположений о метании в стекло «вольво» гантели и нападении на Славу Савоева в его квартире, вынудили Ивана Максимовича признать незаконным и даже беспредельным задержание заведующего автобазой. Он попытался рассказать Самсонову о заявлении Алены Кондратьевны, сообщившей во время захвата супруга о его причастности к сволочизму и подлости, но пришедшая вместе с сыновьями «мать и жена» заявила о своей любви и нежности к униженному супругу и весьма некстати добавила:
– А вот ваш сын в пьяном виде ходил голый по двору.
– Это ложь! – гневно возразил Иван Максимович. – Он был в трусах и трезвый.
– Понятно, – помрачнел лицом полковник Самсонов. – Не голый, а в трусах.
Потерявший дар речи, с расцарапанным об асфальт лицом, Дыховичный, на голову которого заботливая супруга надела цветастую пляжную панаму, сидел в коридоре перед кабинетом Самсонова и тупо смотрел в стену. Ни он, ни Самсонов, ни Иван Максимович Савоев, никто в УВД и городе не знал, что в эту секунду кавалькада солидных сине-мигальных автомобилей пересекла границу города и помчалась по его центральной улице. Вскоре один, вполне тянущий на правительственный, «мерседес» отделился от кавалькады и прямиком направился к УВД, через сотню метров еще один,
уже явно правительственный, «мерседес» направился к зданию УФСБ, что на улице Греческой соединяется территорией с Театром имени Чехова.
Первый замдиректора ФСБ Олоничев, глава Управления внутренних дел Ростовской области, и неизвестно какими путями, связями и личными качествами прибившийся к нему на странную должность доверенного лица подполковник Абрамкин, сопровождающие полпреда президента по Южному округу Таганцева, прибыли в Таганрог для участия в открытии ежегодных чеховских чтений в рамках культурных мероприятий общероссийского значения, совпавших с пожеланиями ЮНЕСКО, объявившего весну этого года «Весной Чехова».
Вскоре начальство начало ревизорскую войну – сразу же и по всем направлениям. В 11 часов утра Таганцев уже входил в административное здание на улице Ленина, а первый замдиректора ФСБ как бы невзначай заглянул в городское Управление ФСБ, ну а областной комиссар Кияшко в сопровождении странно-вездесущего Абрамкина вошел в здание городского Управления внутренних дел и сказал, добродушно прижмуриваясь, опешившему дежурному по управлению:
– Здравствуйте, лейтенант.
– Привет, Подпрыжкин, – помахал рукой нервному лейтенанту Абрамкин. – А вот и я, прямо из Сочи.
7
В 11:40, когда Слава Савоев ехал в отцовском «жигуленке» на встречу с бывшей одноклассницей в кафе «Шоколадница» и воспринимал досадный случай с гантелью и Дыховичным как давнее, ушедшее в былинную историю событие, в Управлении внутренних дел пульсировало и действовало настоящее.
– Какими судьбами, Дых, сколько лет не виделись!
Областной комиссар распростер объятия и пошел навстречу Дыховичному, спускающемуся со второго этажа в сопровождении бережно придерживающей его под руку супруги. Нос, лоб и подбородок Дыховичного были в ссадинах, а пляжная цветастая панама, лихо сдвинутая на затылок, пижамные брюки и шикарный пиджак, из-под которого виднелась волосатая грудь, делали его похожим на рецидивиста.
– А-а, – слабо улыбнулся комиссару Дыховичный и тоже раскрыл объятия. – Колька, рад тебя видеть, ментяра.
Дыховичный и Кияшко, оказывается, были друзьями с юности, оба из города Белая Глина, оба в один день призваны в армию, где и прослужили в одном полку и в одном взводе всю службу. Далее пути их разошлись: Николай Леонидович Кияшко пошел в милицию, а Илларион Кузьмич Дыховичный поступил в Московский институт эксплуатационной целесообразности (МИЭЦ). И вот друзья неожиданно встретились.
– Рассказывай, Дых, что случилось? – стал требовать комиссар.
И Дыховичный рассказал. Подполковник Абрамкин, увидев торопливо спускающегося навстречу начальству полковника Самсонова, снял с головы фуражку и прижал ее к груди.
8
В 12 часов Слава Савоев сидел за столом кафе «Шоколадница» с предназначенной ему во временные невесты Любочкой. Рядом с ней находилась Таня Литвинова и пила красное вино каберне.
– Ну и как тебе Любочка? – спросила она у Славы. Непонятно, кто у Любы был папа, но мама точно была нигерийкой из женской сборной по баскетболу, оперативник в этом ни секунды не сомневался. Если к параметрам 96-60-96 прибавить большие синие глаза, тонкие, аристократически безупречные черты европейского лица и черный, с нежным тюльпановым оттенком, цвет кожи, то становилось понятным, почему Слава Савоев замер от восхищения, увидев Любовь Александровну Кракол…
Покойный «плейбой» Саша Кракол по кличке Крокодил, до Глории Ренатовны Выщух и до ныне покойной Софьи Андреевны Сычевой, жил одно время с нигерийкой, московской студенткой, много лет назад приезжавшей на летнее время в Таганрог вместе со своей подругой, студенткой журфака МГУ, будущей мамой Тани Литвиновой. Саша Кракол не мог оставить без своей любви чудом залетевшую в город нигерийскую красавицу. А когда она забеременела, он расписался с ней в загсе и дал дочери свою фамилию. Правда, затем он влюбился в китаянку и бросил нигерийку, но все это в далеком прошлом. А в настоящем перед Славой Савоевым сидела африканка с европейскими чертами лица и спрашивала у него:
– Слава, тебя уже выгнали из уголовного розыска или это произойдет через несколько часов?
– А что случилось? – вдруг заволновался Слава. – Ты про что?
– Она у нас колдунья, провидица, ведьма-вуду, – с любовью посмотрела на подругу Таня Литвинова. – Ты лучше не ссорься с ней, а еще лучше женись.
При этих словах Слава заглянул в голубые глаза Любочки, вздрогнул и тихо произнес:
– Ну что, принцесса, замуж за меня пойдешь?
9
В 12.50 Ивану Максимовичу Савоеву было предложено написать рапорт об увольнении из органов внутренних дел по собственному желанию, а комиссаром Кияшко здесь же, в Управлении внутренних дел, был подписан приказ об увольнении из уголовного розыска старшего оперуполномоченного капитана Савоева Вячеслава Ивановича за профнепригодность и возбуждении против него расследования по факту превышения служебных полномочий, повлекшего за собой легкие телесные повреждения и нравственную травму у гражданина России Дыховичного Иллариона Кузьмича. Кроме того, Иван Максимович был обвинен в ношении табельного оружия вне служебной деятельности, хотя все, включая самого Кияшко, знали, что служебная деятельность участкового равна 24 часам в сутки…
Когда Слава Савоев, придерживая Любу Кракол за узкую, воистину аристократическую «эбонитовую» ладошку, помогал ей сесть в салон «жигуленка», возле них притормозила миниатюрная «Ока», и вышедший из нее Николай Стромов печально сообщил Славе, что семья Савоевых с этого момента не имеет к органам правопорядка никакого отношения и что Славе некоторое время лучше избегать встречи с Иваном Максимовичем.
Пока Слава переваривал неожиданное сообщение, к ним широким спортивным шагом подошла Таня Литвинова и спросила:
– Слава, вы сейчас на смотрины или сразу в загс?
– Мы сразу в эмиграцию, – объяснила подруге Любочка, выставив из салона на асфальт одну ногу. – Уже начались политические преследования нашей контрастной любви.
10
– Значит, так, Стромов, – задумчиво произнес Слава Савоев. – Ты меня не видел, а я тебя тем более.
– Хорошо, не видел, – покивал головой Николай. – А дальше что?
– Надо позвонить Игорю и Степану в Москву. – Слава потихоньку стал успокаиваться. – А там посмотрим.
– Ну… Слава, – сразу же огорчился Степа Басенок, которого Слава разыскал по одному из телефонов МУРа. – Даже не знаю, что сказать.
– Я понимаю, Степан, – согласился с начальником группы Слава Савоев. – Такие вот дела.
– Ладно, – продолжал Басенок, – езжай в Ростов, выходи на этого чудо-доктора, ищи пропавших девушек. Никому ничего не сообщай, Самсонову на глаза не попадайся, я ему сам позвоню и скажу, что ты внедрился в ОПГ. А там – как выведет кривая, то ли грудь в крестах, то ли меня тоже выгонят.
– Понятно, – обрадовался Слава. – А вы в Москве, наверное, из казино и ресторанов не вылезаете?
– Почти угадал, – хмыкнул Степа. – Скорее бы отпуск кончался, надоел мне этот МУР…
– Что? – спросил Николай Стромов у выходящего из переговорного пункта Славы. – Жить будешь?
– Значит, так. – Слава показал Стромову на его шавкообразную «Оку», приткнувшуюся за его дворняжистым «жигуленком». – Садись на свой велосипед и езжай на службу. Если Самсонов спросит, скажешь, не видел меня, более того, даже не догадываешься, где я могу быть. Пропал, мол, Славка Савоев, сгинул, как донской казак в джунглях Нью-Йорка.
– Артист, – покачал головой Стромов, садясь в «Оку». – Пистолет дать? Пока не задокументировал. Сегодня утром изъял на месте убийства. Карася-старшего на Северном завалили.
– Карася завалили? – удивился Слава. – Надо же такому случиться, лучше бы младшего завалили. А пистолет задокументируй и сдай, салага. Видишь, – он ткнул себя пальцем в грудь, – даже такого зубра, как я, съели.
11
Слава Савоев решил ехать в Ростов-на-Дону незамедлительно, не дожидаясь обрушивания на свою голову добавочных неприятностей. Он похлопал себя по карманам пиджака и убедился, что удостоверение на месте, «ПМ» в плечевой кобуре, а пять тысяч рублей, сунутых ему два дня назад в карман матерью, были еще целехоньки. Он сел в автомобиль, доверенность на вождение тоже была на месте. «Ну и ладно, – подумал Слава, трогаясь с места. – В Ростов, в Ростов, в Ростов!»
Слава не знал, что в Таганрог, кроме МВД и ФСБ, прибыла и группа «Синицы» ФСО России. Эта группа осуществляла проверку местности, которую должен был посетить глава России, на «предмет аномально-непредсказуемых ситуаций». Лунный феномен странного проявления активности не прошел мимо внимания «Синиц», как и не прошел мимо внимания астрономов и подразделений, аналогичных «Синицам», в других странах мира. Оптическая, сложно-составная система фантомно-спекторного, пространственно-объемного фиксирования космической разведки ГРУ предоставила «Синицам» детальные снимки лунного феномена. На них отчетливо высвечивалась «возможная тенденция предполагаемого десантирования». «Тенденцией» были названы едва заметные светящиеся росчерки от Луны к Земле. Аналитическое формирование ФСБ «Соты», изучив эти снимки, выдало уклончивую формулировку: «Если предположить, что лучевое направление в сторону Земли, возникшее во время наблюдаемого лунного феномена, имеет искусственное происхождение заинтересованного действия, то территорию России необходимо проверить нейроизотопной аппаратурой «Литургия» в районе акватории Азовского моря, Москвы и Чувашии. Это в России. Что же касается глобальной информации, она остается в распоряжении ФСБ и президента».
Слава резко затормозил и даже потянул на себя баранку, увидев на шоссе трехметровый огненный треугольник, в центре которого сидел и улыбался голый младенец с большими янтарными глазами. Слава пулей выскочил из салона и бросился к ребенку, но так и застыл в рывке. Вокруг него была гулкая и странная тишина, словно этот участок шоссе, вместе с ним и «жигуленком», кто-то вычленил из жизни и осторожно поместил под стекло в гулком безмирье.
– Агуу, ва, – улыбался черноглазый малыш, – уу-ууу, ва, агуу.
Полыхающий огнем треугольник приподнялся вместе с младенцем, повернулся к Славе острием и стремительно вонзился в грудную клетку, растворяясь в ней.
– Черт, – с недоумением огляделся Слава Савоев. – Что мне померещилось?
Проезжающая мимо автоцистерна «Молоко» притормозила.
– Что с тобой? – спросил у него вихрастый водитель. – Помощь нужна?
– Нет-нет, – улыбнулся Слава. – Все нормально.
Он медленно сел в «жигуленок», повернул ключ зажигания и, уже трогаясь, подумал: «Интересно, готово ли человечество и существа, управляющие им, к встрече со мной?»
Глава девятая
1
Отдел модификаций приступил к работе. Пока Тарас Веточкин занимался организационными делами и вживался в звание генерала, Стефан Искра стягивал под крышу отдела бывшие кадры бывшего УЖАСа. Работа не из легких. Во-первых, основная часть ценных кадров относилась к категории «Личность», а это самая сволочная категория людей, особенно в неприкормленном и в не достигшем успеха состоянии. А во-вторых, многие ужасники имели громкие имена и должности, были весьма амбициозны и склонны к независимости. Если УЖАС решал благодаря биочипам «Верность» проблему работы с кадрами легко, то ФСБ не имела подобных чипов. Впрочем, был другой, достаточно действенный и надежный аргумент – ДОСЬЕ! В компьютерной памяти всех спецслужб хранится лишь секретная информация «второй свежести» и тщательно продуманные «сенсации» для журналистов и хакеров. Настоящая информация никогда не доверялась и не будет доверяться компьютеру. Она всегда в папочках с тесемочками, всегда где-то там, где ее невозможно добыть непосвященным или сделать достоянием общественности…
Стефан Искра зря беспокоился. Воспитанные биочипом «Верность» бывшие сотрудники УЖАСа шли на контакт с
ФСБ охотно, радостно и даже с чувством глубокой благодарности. У Стефана Искры и Тараса Веточкина создалось ощущение, что биочип «Верность» просто дожидался этого часа и совсем не отключался.
– Видишь ли, – сказал Стефан Искра Веточкину, – впереди самое сложное – контакт с Чебраком и оставшимися «солнечными», а это…
– Я понял, – не дал ему закончить Тарас Веточкин. – Надо идти к Волхву.
2
– Сразу к делу, – предупредил Веточкина директор ФСБ Волхв. – Мне скоро к президенту.
– Мы собрали почти всех профессионалов УЖАСа, – стал докладывать Веточкин, – и все они, включая переехавших в Англию и США, не говоря уже об Аргентине и Турции, согласились сотрудничать с нами безвозмездно и всю жизнь. Не знаю даже, что им такое Искра рассказывал и показывал, но столько радости и счастья я давно не видел в глазах внештатных сотрудников.
– Веточкин, – Волхв взял со стола какую-то коробочку и стал вертеть в руках, – короче.
– Чебрак, ученый-генетик и вообще талант от Бога и черта одновременно, – Веточкин кашлянул, – за ним столько преступлений числится, что его можно и расстрелять по суду, но…
– Я понял, – перебил его Волхв, продолжая вертеть в руках коробочку, – что ты предлагаешь, но не понял, чего ты хочешь – расстрелять его или к ордену представить?
– К ордену, – машинально отреагировал Тарас и тут же пояснил: – То есть зачислить его в штат ОМа.
– А в чем загвоздка? – удивился Волхв. – Можно подумать, что в мире существуют контрразведка и разведка, способные по нравственным или уголовно-процессуальным мотивам отказаться от такого кадра. На МОССАД лет двадцать бывшие агенты абвера работали.
– Понятно. – Веточкин вновь кашлянул. – Стефан говорит, что чувствует район местонахождения двух супертелохранителей активной модификации – «солнечных», – кстати, это в той же местности, где и Чебрак. Что делать? Они безумцы, их невозможно контролировать, а для нейтрализации нужна полномасштабная войсковая операция силами спецподразделений ФСБ, ФСО, ГРУ, да и то не факт, что все закончится удачно.
– Смотри, – Волхв встряхнул в руке коробочку, – ученый Корзун Сергей Афанасьевич образец нам подарил.
Вокруг коробочки возникло легкое завихрение, и на столе, на глазах изумленного Веточкина, возникла точно такая же коробочка, как в руке Волхва.
– Нанотехнология. – Глава ФСБ осторожно отодвинул от себя обе коробочки. – Это тебе не из пистолета стрелять куда ни попадя, а наука – вещь, – Волхв назидательно поднял к потолку палец, – в нашем деле просто необходимая. Не спецназ элитарный надо применять против «солнечных», а нашего штатного сотрудника Чебрака Алексея Васильевича. Такие кадры, как «солнечные», на дороге не валяются, а только с неба в виде удачи падают.
Глава десятая
1
Женевский форум ученых-аскетов и приглашенных в большом количестве ученых-неаскетов набирал обороты. Более двух тысяч лучших умов человечества собрались в благопристойно-разжиревшей на иностранные деньги Швейцарии и пытались выработать общую точку зрения на создающуюся в мире ситуацию. В отличие от обывателей всех уровней капитаны науки, отчасти напоминающей флибустьерский корвет, знали истинное положение вещей наряду с посвященными представителями политической власти. Впрочем, высший эшелон теневой и явной власти владел более глубинной информацией, чем представители науки, по нескольким причинам, главной из которых была их принадлежность к грозной двухуровневой касте дзог, проникшей во власть поверхностных государств несколько веков назад из срединного, околохорузлитного государства качественного человечества. Дзоги были именно кастой, а не племенным видом. В нее наряду с ацтекскими гардами входили жрецы майя, египетские липиды, делатели фараонов и будущих ситуаций, волхвы Самарии, Этрусии, Гардарии и лунной страны Киж, центр которой находился в лесах неподалеку от нынешнего Новгорода, иудеи, маги шестигранных вертикалей, построившие Иерусалим на спиральной развязке параллельностей, владеющие мастерством входа и выхода из них. Дзогами были и светоносы православного золотого сечения, объединяющего тайное родство невидимого мировой толпой вероисповедания России, Китая, Израиля, Ирана, Индии и Тибета. Никто не знает, что Китаем вот уже сотню лет правит в разных обличьях тот, кого в России некогда почитали как Серафима Саровского. Такова сила дзотов, умеющих воздействовать на восприятие времени двухуровневой системной волей. Но вернемся к женевскому форуму ведущих ученых мира.
Форум – это нечто среднее между публично декларируемым и приватно обсуждаемым. Гляделкин Игорь Петрович и Сандри Глимук сидели рядом на балконе в здании Большого кантонального собрания Женевы без наушников синхронного перевода и слушали речь докладчика, англичанина Стивена Маллигана, искоса поглядывая друг на друга. По правую руку от Глимука сидел ученый из Нижней Вольты, а по левую руку от Гляделкина увлеченно внимал докладчику француз. Оба были в наушниках синхронного перевода и, судя по их растерянным лицам, плохо понимали своих переводчиков.
– Слишком много отвлеченных приоритетов, – говорил Стивен Маллиган. – Мы больше уделяем времени унитазам, определяющим болезни по консистенции стула, чем глубинной сути процессов, происходящих вокруг нас…
Гляделкин и Глимук отлично владели английским и поэтому слушали англичанина с легкой презрительной усмешкой.
– Неадекватность, – вещал Маллиган, – вот ключевое слово в оценке нынешней научной мысли. Тратятся огромные суммы денег, чтобы спасти человечество от СПИДа или еще какой-нибудь заразы, а то, что все обсерватории мира, включая службы космического слежения, потеряли из виду астероид OX4, который с вероятностью 99,5% может пересечься с орбитой Земли, никого не волнует, хотя если он столкнется с нами, эпоха СПИДа покажется золотым веком человечества.
– Оракул, – поделился своими мыслями с Глимуком Игорь Петрович. – Пафос, как у проповедника в церкви для умалишенных.
– Да, да, это точно, – с готовностью согласился Сандри Глимук и, чтобы поточнее выразить свое отношение к Маллигану, добавил несколько фраз по-русски: – Он этье, как этье, козьел.
– Или тревожное сообщение астрономов, в частности, такого авторитетного, как Масалик Турбенрогман, о предположительной агрессии против Земли с поверхности Луны. Я, конечно, не имею в виду голливудскую версию инопланетной агрессии, но лунный феномен подобного рода наука еще не наблюдала…
– Ну уж нет, – вскинулся Игорь Петрович, – наблюдала.
– Да, да, – готовно закивал Сандри Глимук. – Он этье, как идьиот. – И, перейдя на английский, добавил: – Об этом лунном феномене есть свидетельства в шелковых письменах тибетца Трон-чхен-ргйас, первого Ситу Ринпочэ.
– Когда слышу о Тибете, – неловко пошутил Игорь Петрович, – я хватаюсь за револьвер.
А французский ученый восхищенно взирал на докладчика Стивена Маллигана.
2
В конце первого форумного дня в кулуарах стали набирать обороты разговоры о возможности создания ускорителей для космических кораблей. Для этого было много предпосылок. Во-первых, открытие месторождения нового энергоносителя «бафометин» в акватории Азовского моря, а во-вторых, странные манипуляции США в подземных ангарах аризонской пустыни. На данное время геологи всех стран мира уже прощупали чуть ли не каждый метр земного шара в поисках «бафометина» и нашли еще два месторождения. Одно на дне Марианской впадины, а второе в самом центре Северного полюса, на дне Ледовитого океана. Нашли, естественно, США и сразу же схватились за голову. Чтобы добывать «бафометин» со дна Марианской впадины, необходимо вложить средства, равные сумме ста годовых бюджетов со всем профицитом и стратегическими запасами. Мировая война и устранение ее последствий дешевле стоят. А в районе полюса добывать «бафометин» никто и не помышлял, люди, даже американцы, еще не настолько сошли с ума, чтобы приступить к прямому убийству Земли, со всеми признаками особой жестокости. США стали муссировать вопрос об уникальности Азовского моря и необходимости спасти его экологию силами ООН, но это так, на всякий случай. Все всё понимали. Пентагону оставалось только сожалеть, что вокруг Азовского моря Россия, а не Африка. Правда, была еще Украина, но хохлы, как назло, задружили с москалями, а ждать, пока они поссорятся, не позволяло время, русские уже активно разрабатывали свой ускоритель.
В кулуарах говорили много и о хроногиперболизированном квантоотражаемом ускорителе, сотворяемом американцами в Аризоне, упоминались даже такие слова, как «звездолет» и «Юпитер», но как-то неуверенно.
– Это ведь и ежику понятно, – уцепился за пуговицу Игоря Петровича Гляделкина Ефим Яковлевич Чигиринский, без участия которого такой форум, конечно же, не мог обойтись. – Я тут один честный и независимый служитель научной мысли, да и то раввин.
Гляделкин и Чигиринский были знакомы еще по Москве, посещали один и тот же ресторан «38 попугаев» на Цветном бульваре. Впрочем, это уже давно стало общим моментом. Все более или менее значимые люди Москвы в той или иной степени были знакомы с вездесущим равви.
– Фима, оставь мою пуговицу в покое! – возмутился Игорь Петрович. – Ты меня на Берлинской конференции этой своей привычкой идиотом выставил. Иду к трибуне, а у меня пиджак на животе как у придурка расходится из-за того, что ты пуговицу оторвал. Скажи лучше, что грядет?
– Американцы, Огин, полетят вместе с русскими к Юпитеру. – По лицу Чигиринского как бы пробежали мгновенные всполохи сине-желтых огоньков. – Но не это должно нас тревожить, Огин, а то, что пришли «лунные бабочки», и возможно, пришли с решением изъять с Земли и душеносителей качественно-околохорузлитного человечества, и статик-рабов поверхности.
Ефим Яковлевич Чигиринский, Свити, был дзотом предварительного испытания, а Игорь Петрович Гляделкин, впрочем, как и несколько других светил науки на форуме, был агентом влияния в поверхностной науке и принадлежал к айрини, великому племени околохорузлитного государства агрессивных мистиков. То есть Огин как был десятисантиметровым айрини в глубине земли, так в глубине и остался, наполняя оттуда жизнь статик-раба Гляделкина Игоря Петровича умом, талантом и дерзновенной мыслью. Чигиринский, с тайным именем Свити, благодаря полномочиям дзога мог общаться через Гляделкина и с айрини Огином, и с самим Игорем Петровичем, абсолютно не ведавшим о своей двойной сути.
