Текст книги "Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений"

Автор книги: Александр Тарасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Важнейшим комплексом идей и понятий «новых левых» является контркультура. Все «новые левые» считают себя в первую очередь не членами какой-либо организации, даже не революционерами, а частью мира контркультуры. Поэтому эстетические, художественные, творческие составляющие деятельности «новых левых» для них не менее важны, чем политическая составляющая, а тексты Егора Летова, Янки Дягилевой, Ника Рок-н-Ролла или Александра Непомнящего воспринимаются как тексты концептуально не менее важные, чем любые политические или философские тексты. «Новые левые» считают, что «культурная революция» предшествует политической и контркультура есть продукт такой «культурной революции», «революционный очаг», «партизанская база» будущей социальной революции, расположенная внутри контркультуры уже сейчас. Такая точка зрения восходит к теоретику контркультуры Чарльзу А. Рейху.[386]386
  Cm.: Reich C.A. The Greening of America. N.Y., 1970. P. 19.


[Закрыть]

Однако российские «новые левые», учтя опыт своих западных коллег, считали контркультуру «подлинной», только если она заведомо политически оппозиционна внешнему миру, революционна. Такое понимание контркультуры является наследием идей американских «новых левых» – членов Международной молодежной партии (йиппи), которые выступали за агрессивно-революционно-разрушительный вариант контркультуры: «Разрушайте Семью, Науку, Церковь, Город, Экономику; превращайте жизнь в искусство, в театр духа, в театр будущего. Только революционер может быть истинным художником… пересматривайте понятие о норме, порывайте с играми в социальные статусы, роли, должности и потребление… Сжигайте дотла родительский дом – это сделает вас свободными!».[387]387
  Цит. no: Inquiry, 1970, vol. I, № 16. P. 7.


[Закрыть] Йиппи всего лишь транслировали специфическим языком контркультуры «указания» Г. Маркузе: «Если контркультура не будет связана с революционной политической практикой – она выродится в еще одну форму эгоизма… в бегство от действительности… Такая форма Отказа не помешает системе существовать и исправно функционировать…»[388]388
  Le Nouvel Observateur, 8.01.1973.


[Закрыть] Российские «новые левые» воспринимают контркультуру как мир «своих», на который распространяются моральные нормы, в то время как вовне действуют другие моральные нормы (или никакие вообще). Такое радикальное противопоставление (напоминающее уголовное) тоже наследуется от йиппи.[389]389
  Cm.: Hoffmann A. Steal This Book. N.Y., 1971.


[Закрыть] Это связано с тем, что контркультура понимается как прямая противоположность внешнему, официальному миру, цивилизации. Такой «канон» унаследован от видного теоретика контркультуры Филипа Слейтера: «Старая культура в ситуации выбора предпочитает право собственности правам личности, потребности НТР – потребностям конкретного человека, конкуренцию – солидарности, средства – целям, закрытость и засекреченность – открытости и обнаженности, ритуальное «общение» – самоутверждению личности, погоню за обладанием – спокойной удовлетворенности, эдипову любовь-ревность– любви ко многим и т. д. Контркультура предпочитает в каждом случае обратное».[390]390
  Slater P. E. The Pursuit of Loneliness. American Culture of the Breaking Point. Boston, 1979. P. 97.


[Закрыть]

«Новые левые» рассматривают контркультуру как более «естественную» и более «близкую к природе» (природе вообще и природе человека в частности), чем официальную – а потому более «человечную» и более «устойчивую». Такое восприятие контркультуры восходит к воззрениям хиппи 60-х гг., воплощенным в качестве «философских текстов» теоретиком контркультуры Норманом Брауном.[391]391
  Brown N. O. Life against Death. Middletown, 1969. P. 7.


[Закрыть] Отсюда ориентация на «внутреннее чувство» (в революционном варианте – «классовый инстинкт»), спонтанное понимание, инсайт, внеинтеллектуальное и внерациональное познание. Это тоже – контркультурный «канон», закрепленный другим теоретиком контркультуры – Теодором Роззаком.[392]392
  Roszak T. Where the Wasteland Ends. Politics and Transcetendence in Postindustrial Society. N.Y., 1973. P. 174–177,356–370.


[Закрыть] Из такой установки вытекает и понимание «новыми левыми» контркультуры как «царства спонтанности», хэппенинга (неважно, художественного или политического) – что тоже является наследием хиппи 60-х гг.[393]393
  См.: Мадисон А. Воспоминания об эйфории. – Забриски Rider, № 1. C. 7.


[Закрыть]

«Новые левые» рассматривают контркультуру как культуру более коллективистскую, чем официальная, доводящую коллективизм до полного слияния личностей, до анонимности (творческого принципа левацки ориентированной художественной группы ЗАиБИ – «За Анонимное и Бесплатное Искусство»), до сплочения в едином чувстве – и потому «более коммунистическую». При этом способы не важны, в соответствии с заповедью «пророка революции ЛСД» Тимоти Лири.[394]394
  Leary T. F. The Politics of Ecstasy. L.—N.Y., 1970. P. 112–113,223.


[Закрыть]

Поскольку «новые левые» считают контркультуру не только официально не признаваемой молодежной субкультурой, а «оазисом будущего в настоящем», «очагом революции», то они, естественно, нацелены на создание особого языка контркультуры – отчасти чтобы нейтрализовать «лазутчиков из официального мира», отчасти чтобы сохранить себя от воздействия внешнего мира, язык которого ими рассматривается, вслед за Маркузе и Роланом Бартом, как репрессивный, «ритуально-авторитарный».[395]395
  Маркузе Г. Одномерный человек. Исследование идеологии Развитого Индустриального Общества. М., 1994. С. 134.


[Закрыть] При этом собственный язык должен соответствовать базовому требованию «новых левых» к контркультуре – требованию «стереть различия» между жизнью (бытом) и искусством (творчеством), реальностью (действительностью) и фантазией (воображением). Подобное требование – основополагающее и канонизировано тем же Т. Роззаком.[396]396
  Roszak T. Op. cit. P. 350–361,366–372,374–379.


[Закрыть]

Непосредственно с контркультурой связано и такое важное для идеологии «новых левых» понятие, как коммуна. Коммуна понимается как ячейка контркультуры, «опрокинутая в быт». При этом безразлично, сельская это коммуна или городская, производственная или только жилищная (сквот), основанная на совместном творчестве, или на совместном проживании, или на совместном владении имуществом, или на коллективной сексуальной практике (допустим также любой набор этих вариантов). В любом случае целью коммуны считается создание «очага революции» – вслед за «заповедями» одного из предтеч и идеологов контркультуры 60-х гг. Пола Гудмена.[397]397
  Cm.: Goodman P. Growing Up Absurd. Problems of Youth in Organized Society. N.Y., 1960; Idem. New Reformation. Notes of a Neolitic Conservative. N.Y., 1972.


[Закрыть]

В непосредственной связи с контркультурой находится итакой важный компонент идеологии «новых левых», как идея сексуальной революции. Термин «сексуальная революция» заимствован, конечно, у Вильгельма Райха. При этом надо иметь в виду, что вопреки распространенному в обществе мнению (и вопреки даже представлениям части российских «новых левых», отраженным в их периодике) ничего «криминального» теория «сексуальной революции» В. Райха собой не представляла.

«Сексуальная революция» и «сексуальная политика» («секс-пол») В. Райха сводились к следующим основным принципам: свободное предоставление контрацептивов всем женщинам; контроль над рождаемостью; отказ от юридически и имущественно неравноправного положения семей, живущих в браке и вне брака (и детей, рожденных в официальном браке и вне официального брака); свобода развода; государственная программа борьбы с венерическими заболеваниями и сексуальными нарушениями – в том числе путем всеобщего сексуального просвещения, образования и воспитания; обучение медицинских и педагогических работников основам сексологии; лечение (коррекция), а не наказание сексуальных девиаций.[398]398
  См.: Reich W. The Sexual Revolution. Towad a Self-Governing Character Structure. N.Y., 1970; Id. Sex-Pol Essays 1929–1934. N.Y., 1971.


[Закрыть] Впрочем, легенды о теории «сексуальной революции» В. Райха сложились, видимо, еще в 30-е гг., когда В. Райх высказал свои идеи, – а в то время Маргарет Зингер посадили в тюрьму только за пропаганду планирования деторождения в семейных парах.[399]399
  См.: Gordon L. Woman’s Body, Woman’s Right. A Social History of Birth Control in America. N.Y., 1976.


[Закрыть]

Российские «новые левые», однако, воспринимают «сексуальную революцию» в первую очередь как политическое явление, ставя ударение не на слове «сексуальная», а на слове «революция» (что логично, так как в современной России – «враждебном мире», с точки зрения «новых левых», уже происходит одна «сексуальная революция», но в ней явно акцент сделан на слове «сексуальная», а такой вариант «сексуальной революции» был в 60–70-е гг. «разоблачен» западными «новыми левыми» – в том числе «самим» Маркузе – как «контрреволюционный» и «охранительный», поскольку не побуждал людей к политической революции, а напротив, отвлекал от нее). Эта традиция присуща и западным «новым левым». Известный теоретик американских «новых левых», бывший Национальный секретарь СДО Г. Калверт дал «общее обоснование» политического характера «сексуальной революции» (или сексуального – политической): «Революция есть акт любви и процесс любви, так как в ходе нее люди испытывают слияние, становятся единым целым».[400]400
  Guardian, 18.10.1969.


[Закрыть] В среду российских «новых левых» политическая концепция «сексуальной революции» попала, насколько можно судить, не прямо от Калверта, а через Кэт Миллет, «феминизировавшую» концепции В. Райха и Г. Калверта в известной книге «Сексуальная политика»,[401]401
  Millett K. Sexual Politics. Garden City – N.Y., 1970.


[Закрыть] ставшей доступной российским «новым левым» в немецком переводе (где она называлась еще более «радикально» – «Секс и господствующая власть»).[402]402
  Millett K. Sexus und Herrschaft. Mьnchen, 1974.


[Закрыть]

С контркультурной ориентацией «новых левых» связано и их представление о наркотиках как о «революционном оружии». Хотя сам Т. Лири был разоблачен в 1976 г. как агент ФБР и ЦРУ, теория «психоделической революции», заложенная им в свод идей американской контркультуры 60-х гг., прочно там закрепилась. Т. Лири трактовал наркотики (психоделики, психомиметики) как форму сопротивления давлению внешнего буржуазного мира; в его классической триаде turn on, tune in and drop out последняя часть носила политический характер; «выпади» (drop out) означало «откажись от сотрудничества с капиталистическим обществом».[403]403
  Leary T. F. Op. cit. P. 52–54.


[Закрыть] В современной идеологии российских «новых левых» «революционизирующая» функция наркотиков связана с апокалиптическим мироощущением, в частности, с ожиданием экологической катастрофы. Эту окраску «революционным наркотикам» придал «Тимоти Лири 90-х» Теренс Маккена, очередной проповедник «психоделической революции».[404]404
  CM.: New Statesman, 25.06.1993.


[Закрыть]

Другая важная идея в идеологии «новых левых» – уверенность в равновеликости, одинаковой важности и определенной взаимозаменяемости эстетического и политического. Эта идея также связана с контркультурой и также унаследована от западных «новых левых». Она восходит к традиции Франкфуртской школы и адаптирована для «массового сознания» Г. Маркузе.[405]405
  См.: Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Философское исследование учения Фрейда. Киев, 1995. Глава «Эстетическое измерение». С. 176–202.


[Закрыть]

С традицией западной контркультуры связана и другая идея – идея освобождения воображения, «освященная» к тому же леворадикальным мифом о Мае 68-го («Власть – воображению!» – ведущий лозунг «парижских бунтарей»). Эта идея предполагает стирание граней между воображением и реальностью (что мыслится как революционная практика) и восходит также к Г. Маркузе: «Освободить воображение и вернуть ему все его средства выражения можно лишь через подавление того, что служит увековечению репрессивного общества и сегодня пользуется свободой. И такой поворот – дело не психологии или этики, а политики…»[406]406
  Его же. Одномерный человек. С. 328–329.


[Закрыть]

С контркультурной ориентацией «новых левых» связан и их определенный антисциентизм и антиинтеллектуализм, окрашенный в «зеленые» тона. Это тоже традиция, восходящая к Г. Маркузе, указавшему, что наука и техника создали оазисы довольства в развитых западных странах за счет разрушения, жертв, войн, хищнической эксплуатации населения и природных ресурсов в странах третьего мира, причем те же наука и техника разработали механизмы замалчивания того, что происходит в странах третьего мира.[407]407
  Его же. Эрос и цивилизация. С. 294–295.


[Закрыть]

Близким к кругу идей, связанных с контркультурой, является и присущий «новым левым» корпус оппозиций «игра – работа», «управление – обладание», «потребление – производство», «творчество – рутинный труд», «удовольствие как право – удовольствие как вознаграждение» и т. п. Контркультурная ориентация «новых левых», делающая в их глазах главной фигурой Художника, отталкивает их от проблем материального производства как от мира, который надо преодолеть и который – в коммунистическом (социалистическом) идеале «новых левых» – будет преодолен. Эти оппозиции восходят к Г. Маркузе, который определил их как «формирование репрессивной цивилизации», трансформацию (по 3. Фрёйду) «принципа удовольствия в принцип реальности»: «от немедленного удовлетворения – к задержанному удовлетворению; от удовольствия – к сдерживанию удовольствия; от радости (игры) – к тяжелому труду (работе); от рецептивности – к производительности; от отсутствия репрессий – к безопасности».[408]408
  Там же. С. 2.


[Закрыть] При том что логика контркультуры предполагает, как говорилось выше, уничтожение различий между этими оппозициями, в обыденной жизни и в политической и художественной практике (поскольку уничтожение противоречий должно наступить уже «после революции» или как минимум «в ходе революции») «новые левые» отдают предпочтение «игре», а не «работе», «удовольствию», а не «отсроченному удовольствию» и т. д. На «политический» язык оппозиции Г. Маркузе перевел Жан Поль Сартр: по его мнению, революция, которую призваны совершить «новые левые», должна решить проблему «власти», а не проблему «собственности», проблему «свободы», а не проблему «материальной нужды», проблему «демократии участия», а не проблему «обладания».[409]409
  Le Nouvel Observateur, 24.06.1968.


[Закрыть] Непосредственно в «канон» «новых левых» эти понятия внесли лидер йиппи Джерри Рубин и лидер «Красного Мая» Даниель Кон-Бендит. Д. Рубин в культовой книге американских «новых левых» «Сделай это» заявил, что революция «новых левых» не будет ставить вопрос об*овладении средствами производства – поскольку важнее тотальное свержение авторитетов, тотальное восстание, тотальная анархия и полное разрушение всех институтов капиталистической цивилизации.[410]410
  Rubin J. Do It. L., 1970. P. 256.


[Закрыть] А Кон-Бендит прямо заявил, что «революция – это игра, в которой каждый человек должен хотеть участвовать».[411]411
  Cohn-Bendit. Op. cit. P. 267. Надо, правда, учитывать, что укрывшиеся под фамилией без имен братья Даниель и Габриель Кон-Бендиты использовали в оригинале слово «jeu», которое по-французски означает не только «игра», но и «шутка», «действие» (вт.ч. боевое), «взрыв» – но эта многозначность сама по себе контркультурна, карнавальна, то есть игра, шутка.


[Закрыть]

Связанным с контркультурой является и комплекс представлений, присущий «новым левым», в соответствии с которым СМИ не являются средством информации, а являются средством манипуляции, и поэтому общаться с ними надо «шутя» и пытаясь заставить их «играть» по правилам «новых левых», то есть «перекоммутировать в своюЪользу», сделать их самих объектом манипуляции. Этот комплекс перекочевал в сознание российских «новых левых» от их западных коллег (в первую очередь йиппи), а те усвоили такое понимание характера СМИ от Г. Маркузе, Э. Фромма, но в основном от социолога Вэнса Паккарда.[412]412
  См.: Packard V. The Hidden Persuaders. N.Y., 1959; Id. The Status Seekers. N.Y., 1959.


[Закрыть] Задачу же «перекоммутировать СМИ» поставил перед «новыми левыми» известный западногерманский леворадикальный поэт Ганс-Магнус Энценсбергер.[413]413
  Kursbuch, 1970, N 22.


[Закрыть]

Не менее важным, чем контркультура, для идеологии «новых левых» является представление о Революции Сознания. В самом классическом виде это представление разработал теоретик контркультуры Чарльз Рейх, по которому переделывать мир будут носители «Сознания III», то есть «новые левые» – носители контркультурного сознания, следующей психоэволюционной стадии развития личности (после представителей «дикого капитализма» XIX в. – носителей «Сознания I» и представителей «корпоративного капитализма» – носителей «Сознания II»).[414]414
  Reich C. A. Op. cit. P. 242–244,246–290.


[Закрыть] Ч. Рейх опирался на положение Г. Маркузе о необходимости появления обладающего качественно иным сознанием «исторического Субъекта» (при этом Г. Маркузе имел в виду не класс или социальную группу, а именно личность).[415]415
  См.: Маркузе Г. Одномерный человек. C. 330–331.


[Закрыть] Насколько такое понимание необходимости Революции Сознания стало для «новых левых» трюизмом, видно из того, что К. Миллет считает «сексуальную революцию» оправданной именно потому, что посредством ее можно совершить Революцию Сознания,[416]416
  Millett K. Sexus und Herrschaft. S. 473.


[Закрыть] а «Битлз» спародировали тезис о Революции Сознания в песне «Революция 1» в «Белом альбоме» 1968 г.[417]417
  CM.: The Beatles Songbook. Moscow, 1993. P. 178–179.


[Закрыть]

Еще одной важнейшей категорией идеологии «новых левых» является категория «Великого Отказа», почерпнутая от Г. Маркузе. «Великий Отказ» понимался Г. Маркузе как тотальный разрыв со всеми способами не только принятой политической и общественной практики, но «со всеми рутинными способами видеть, слышать, ощущать и познавать вещи».[418]418
  Marcuse H. An Essay on Liberation. L., 1969. P. 11.


[Закрыть]«Великий Отказ», таким образом, есть понимание себя тотальным оппозиционером и отказ от любых форм «коллаборационизма» с существующими институтами, вариант экзистенциалистского «героического пессимизма», «оптимизма отчаяния». Особенность «Великого Отказа» в том, что он считает бессмысленным создание теории, так как разрушение капиталистического общества возможно лишь в процессе самого этого разрушения, тогда же выявятся и закономерности разрушения, его «исторический агент» и т. п., а попытки оценивать или обсуждать перспективы такого разрушения не имеют смысла, ибо носят характер «абстрактный, академический, ирреальный».[419]419
  Ibidem. P. 79.


[Закрыть] В обоснование концепции «Великого Отказа» Г. Маркузе написал книгу «Одномерный человек», своего рода «священный текст» всех «новых левых».

К Франкфуртской школе (Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Э. Фромм, Г. Маркузе) восходит и присущее российским «новым левым» понимание современного буржуазного общества как общества репрессивного, тоталитарного и/или фашистского. Особый вклад в создание концепции внес Г. Маркузе. Суть ее в следующем: современное буржуазное общество, основанное на принципе включения всех в производственный процесс с целью получения буржуазией прибыли, подавило природные желания и потребности личности, искалечило эту личность психологически с детства – системой религии, образования и воспитания, – так как только такая искалеченная личность может согласиться участвовать в производственном процессе в обмен на навязанные ей унифицированные всеобщие стандарты потребительства, комфорта и лояльности к власти и собственникам. Буржуазная цивилизация репрессивна и тоталитарна не потому, что практикует репрессии против недовольных, а потому, что подвергла (с детства) репрессии всех, изменив их этой репрессией так, что они утратили свою человеческую идентичность («самость»), превратились в одномерное отчужденное обывательское стадо[420]420
  См.: Маркузе Г. Эрос и цивилизация. С. 12–74,88–105.


[Закрыть]

Маркузе констатирует: «Современность стремится к тоталитарности даже там, где она не породила прямо тоталитарное государство».[421]421
  Marcuse Н. Eros and Civilization. A Philisophical Inquiry into Freud. Boston, 1966. P. XXVII. Цит. по оригиналу, так как в русском переводе (Маркузе Г. Эрос и цивилизация. C. XXI) это место дано с потерей смысловой императивности.


[Закрыть] Позже в «Одномерном человеке» Маркузе развил концепцию, показав, как современное общество использует механизмы науки и техники, воспитания и пропаганды, поощрения и вторичного подкрепления для создания личности, полностью зависимой от навязанных ей «ложных потребностей» и неспособной к самостоятельному мышлению и творчеству. Современное буржуазное общество, по Маркузе, «ориентировано на войну и благосостояние» и навязывает своим членам (несогласные испытывают санкции и вынуждены маскироваться) жестокость, клановость, подчинение тирании большинства, отказ от протеста и отречения.[422]422
  Маркузе Г. Одномерный человек. С. 318.


[Закрыть]«Комфорт, бизнес и обеспеченная работа в обществе, готовящемся к ядерному уничтожению, могут служить универсальным примером порабощающего довольства».[423]423
  Там же. С. 319.


[Закрыть] По мнению Маркузе, такой тоталитарный характер современного общества опасней грубого тоталитаризма фашистских государств, так как более всеобъемлющ и более мягок – а потому более эффективно блокирует любые попытки социального прогресса в обществе, любой протест: «…«народ», бывший ранее катализатором общественных сдвигов, «поднялся» до роли катализатора общественного сплачивания».[424]424
  Там же. С. 336.


[Закрыть]

Непосредственно в среду «новых левых» это представление внесли бунтующие немецкие студенты 60-х гг., радикально заострив его и отождествив буржуазное государство эпохи корпоративизма уже не просто с тоталитарным, а с «фашистским»: «Неофашизм – это не возрождение нацизма, не новый Гитлер… а то демократическое общество, которое уже создает структуры, подрывающие демократию», – подчеркивали лидеры крупнейшей западногерманской организации «новых левых» – Социалистического союза немецких студентов (ССНС, SDS).[425]425
  Цит. по: Ломейко В.Б. Левее истины. Рецидив детской болезни «левачества» в студенческом движении Запада. М., 1970. С. 79.


[Закрыть] Лидер ССНС Руди Дучке уточнял: «Сегодняшний фашизм уже более не проявляется в одной партии или одной личности. Он заключается в каждодневном превращении людей в авторитарные личности, он заключается в воспитании. Короче говоря, он проявляется в существующей системе институтов».[426]426
  Там же.


[Закрыть] Р. Дучке перебросил мостик от философских построений Г. Маркузе к непосредственной политической практике «новых левых»: капитализм репрессивен по своей сути, так как обезличивает, ведет к «интеллектуальному распаду… тоталитарный характер которого проявляется в производстве орудий разрушения – и это происходит параллельно с деградацией личности и утратой ею автономности…», следовательно, «общество авторитарно, этатизировано… подавляет основные запросы и потребности личности» и заслуживает уничтожения путем «радикальной революционной практики».[427]427
  Bergmann U., Dutschke R., Lefevre W., Rabehl B. Op. cit. S. 55–92.


[Закрыть]

С этим пониманием непосредственно связано и присущее «новым левым» отождествление парламентаризма с авторитаризмом – поскольку парламентаризм предполагает выработку законов (решений) узким кругом людей (пусть избранных через процедуру голосования), моральное, интеллектуальное и т. п. превосходство которых над другими не доказано и которые потому чисто «авторитарно», то есть ссылкой на авторитет самой парламентской системы навязывают обществу свои решения. Это отождествление восходит к Ж.-П. Сартру.[428]428
  См.: СартрЖ.-П. Проблемы метода. M., 1994. C. 45.


[Закрыть]

К тому же комплексу базовых представлений «новых левых» примыкает и принятое ими понятие репрессивной толерантности (репрессивной терпимости). Понятие репрессивной толерантности введено Г. Маркузе. Суть понятия в следующем: современное буржуазное общество терпит и даже поощряет любую оппозицию, которая не угрожает основам (экономическим и политическим) капиталистической системы – так как существование такой оппозиции, во-первых, служит пропагандистским доказательством демократического характера общества, во-вторых, играет роль «выхлопного клапана» для недовольства социальных низов и, в-третьих, стимулирует социальные институты к поиску более совершенных методов нейтрализации оппозиции в рамках законности, то есть ведет к стабилизации системы. Однако любая оппозиция, реально или потенциально угрожающая основам современного буржуазного общества, будет тут же жестоко подавляться «недемократическими методами». Таким образом, по реакции современного общества на действия оппозиции можно точно установить, представляет эта оппозиция реальную опасность для системы или нет – и, следовательно, способна победить эту систему или нет.[429]429
  См.: Marcuse H. Repressive Tolerance II Wolff R., Moore S., Marcuse H. Critique of Pure Tolerance. Boston, 1965.


[Закрыть] Отсюда – логичное стремление «новых левых» выйти за рамки «правил игры», «испытать систему» своими действиями – если система отвечает репрессиями, следовательно, оппозиция на правильном пути, если нет – используемые методы протеста ошибочны, так как лишены шансов на победу. Принцип признания репрессивной толерантности можно рассматривать как надежный маркер принадлежности к «новым левым».[430]430
  См.: Bergmann U., Dutschke R., Lefevre W., Rabehl В. Op. cit. S. 73.


[Закрыть]

К тому же кругу идей принадлежит обязательная для «новых левых» установка на прямую демократию (демократию участия), которая должна прийти на смену представительной демократии. Предпочтение прямой демократии, при которой в процессах управления, решения вопросов и контроля участвует все население, идет, как известно, от К. Маркса, критиковавшего представительную демократию как основанную на «ложном принципе компетенции избирателя», однако в среду «новых левых» понятие прямой демократии пришло от Г. Маркузе.[431]431
  См., например: Маркузе Г. Одномерный человек. С. 330–331.


[Закрыть] В «канон» идеологии «новых левых» понятие прямой демократии вошло после того, как это требование – введение демократии участия (participatory democracy) – было записано в основополагающем программном документе американских «новых левых» – Порт-Гуронской декларации СДО (1962 г.),[432]432
  См.: SDS: Port Huron Statement // The New Left. A Documental History. Indianapolis – N.Y., 1969.


[Закрыть] откуда оно уже перекочевало во все программные документы «новых левых» в США и других странах.

С тем же кругом идей связано присущее «новым левым» требование создания «нерепрессивной цивилизации». Под «нерепрессивной цивилизацией» понимается такая цивилизация, которая ориентирована на полное удовлетворение всех естественных потребностей и запросов личности – и дает личности возможность развить все заложенные в ней потенции, не вмешиваясь в существование личности и не осуществляя контроля над поведением личности. Сами «новые левые» видят определенную аналогию между понятием «нерепрессивной цивилизации» и известной формулировкой К. Маркса, относящейся к коммунизму («свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех»). Понятие «нерепрессивной цивилизации», как и многие другие, восходит в идеологии «новых левых» к Г. Маркузе.[433]433
  См.: Маркузе Г. Эрос и цивилизация. C. XXV.


[Закрыть] Сами «новые левые» «очагами» «нерепрессивной цивилизации» считают коммуны и вообще контркультуру.

Ориентация на субъективность (раз объективные источники протеста «репрессивной цивилизацией» подавлены) лежит в основе еще одной важной идеи «новых левых» – идеи ненависти как революционного агента. «Новые левые», таким образом, психологизируют политические процессы – в ответ на традиционный, по их мнению, «излишне экономический» подход. В канонической форме эта идея сформулирована Ж.-П. Сартром: «Ненависть, выступающая в качестве (революционной. – А.Т.) практики угнетенного класса, превращает его в единый индивид», то есть в агента революционного действия.[434]434
  Sartre J.-P. Critique de la raison dialectique. P., 1968. P. 706.


[Закрыть]

Связанным с этой идеей является и представление «новых левых» о революционере как о выпавшем из реальности в процессе революционного акта субъекте. Фигура революционера таким образом романтизируется (в духе контркультуры, «Революционер»=«Художник»), ведущая революционера ненависть придает ему в глазах «новых левых» сверхчеловеческую силу, причем проявиться это может только в момент «непосредственного революционного действия», что, естественно, делает бессмысленным рассуждения о «соотношении сил» до начала «революционного действия». Обоснование этого представления «новые левые» также нашли у Ж.-П. Сартра: «Революционеру нельзя заморочить голову ссылками на установленные права и обязанности; в ходе акта протеста он вышел из этого круга в сферу абсолютной метафизической свободы: революционер… реализует желание человека самому определять свою участь свободно и до конца».[435]435
  Id. Situation III. P., 1949. P. 188.


[Закрыть]

Из такого понимания революционера возникает идея участия в революции как личного проекта. В представлении «новых левых» участие в революции – не классовый, моральный, политический долг, а личный творческий проект каждого революционера, основанный на желании, не зависящем в конечном счете ни от политических и идеологических пристрастий революционера, ни от партийной дисциплины, ни даже от репрессивного воздействия внешнего мира. Идея «личного проекта» связана с концепциями контркультуры и «освобождения воображения». «Революция должна быть желанна для революционера, как возлюбленная… Никто же не скажет о возлюбленной: «я хочу ее потому, что у нее рост 1 м 62 см» или «потому, что мне так велит моя классовая совесть»», – объясняли концепцию «личного проекта» голландские «новые левые» (ПРОВО).[436]436
  Цит. no: Kulturny zivot, 1968, с. 25.


[Закрыть] Кон-Бендит, как указано выше, писал, что революция должна быть такой привлекательной игрой, чтобы в нее хотели играть все, и презрительно называл традиционные революционные добродетели, такие как самопожертвование, самоотречение, самоотверженность, «иудео-христианскими соблазнами».[437]437
  Cohn-Bendit. Op. cit. P. 267.


[Закрыть] Йиппи провозглашали: «Каждый человек – это революция! Каждая группа – революционный центр!».[438]438
  Цит. по: Kultьrny zivot, 1968, с. 25.


[Закрыть] В чисто философском плане понятие «личного проекта» восходит к Сартру,[439]439
  См.: СартрЖ.-П. Проблемы метода. С. 209.


[Закрыть] хотя нельзя не сказать, что «новые левые» крайне сузили сартровское понимание «личного проекта».

Тесно связано с вышеописанным положением идеологии «новых левых» и понятие группы как революционного субъекта, «группы в сплочении». «Группа» в представлении «новых левых» – это не просто некое соединение индивидов с единой программой и одним названием, а живой организм, возникший в связи с опасностью, исходящей извне для каждой части этого организма (для каждого члена группы), и потому действующий на пределе сплочения – как один человек, по сути инстинктивно. «Группа в сплочении», сточки зрения «новых левых», предпочтительнее партий, движений, организаций, поэтому главное не создание этих партий и т. д. (это – внешнее условие), а создание внутри них «групп», способных противостоять в силу «особых качеств» «группы» любой неожиданности и любой опасности. Такое понимание «группы» восходит также к Сартру.[440]440
  См.: Sartre J.-P. Critique de la raison dialectique. P. 384–385, 419–420,431; Сартр Ж.-П. Проблемы метода. C. 146–147.


[Закрыть]

Излюбленной идеей «новых левых» является идея молодежи как нового революционного класса. Идея восходит к Г. Маркузе, к «Политическому предисловию 1966 года к «Эросу и цивилизации»».[441]441
  См.: Маркузе Г. Эрос и цивилизация. С. 309.


[Закрыть] Достаточно расплывчатые высказывания Маркузе переложили в концепцию «нового революционного класса» профессора Джон и Маргарет Раунтри. Они указали на то, что молодежь используется на самой черной и низкооплачиваемой работе, составляет большинство безработных, «пушечное мясо» в армиях и основной контингент на «фабриках знаний», то есть в университетах. Отторгающая чуждую им культуру взрослых, молодежь испытывает тотальное отчуждение. Молодежь, по мнению Д. и М. Раунтри, заняла место пролетариата и потому, как когда-то пролетариат, образует собственную культуру – культуру протеста, субкультуру, контркультуру.[442]442
  Rowntree J. and Rowntree М. Youth as a Class. – International Socialist Journal, 1968, vol. 5, № 25.


[Закрыть] И хотя концепция молодежи как класса была официально отвергнута СДО в декабре 1968 г.,[443]443
  Political Affairs, 1969, February.


[Закрыть] в практически неискаженном виде она перекочевала в пантеон идей «новых левых» и закрепилась там.

Такой же излюбленной идеей «новых левых» является представление о студенчестве как авангарде (или как минимум детонаторе) революции. Первым заронил эту идею в сознание «новых левых» Режи Дебре в 1967 г. в своей знаменитой книге «Революция в революции?».[444]444
  Debray R. Revolution in the Revolution? N.Y., 1967. P. 21.


[Закрыть] Он не подвел под идею никакого теоретического фундамента, а вывел ее чисто эмпирически – из опыта революционной вооруженной борьбы в Латинской Америке. Идея была подхвачена и широко озвучена лидерами бунтующих студентов в 1968 г., в частности Д. Кон-Бендитом,[445]445
  Le Nouvel Observateur, 8.05.1968.


[Закрыть] а немецкие студенты-бунтари придали ей теоретический статус, исходя из общих установок Г. Маркузе о революционном агенте, сосредоточивающемся в современном капитализме среди самых отверженных (гетто, страны третьего мира) и в привилегированных группах, которые еще не включены в процесс производства (это могут быть только молодые интеллигенты, студенчество). Именно такой логикой руководствовались лидеры Социалистического союза немецких студентов (ССНС), в том числе и Руди Дучке, провозгласившие студенчество революционным авангардом.[446]446
  Le Combat, 29.04.1968.


[Закрыть] Чуть позже абсолютно такое же обоснование роли студенчества как авангарда дал и Д. Кон-Бендит.[447]447
  Cohn-Bendit. Op. cit. P. 101.


[Закрыть] В конце концов с маркузианскими построениями лидеров студентов вынужден был согласиться и сам Г. Маркузе,[448]448
  См.: Marcuse Н. The Re-examination of the Concept of Revolution. – Diogenes, 1968, Winter. P. 20; Id. An Essay of Libetarion. P. 51–52; Id. Five Lectures. L. – Boston. 1969. P. 85, 96.


[Закрыть] после чего идея была «канонизирована» и вошла в обязательный пантеон идей «новых левых».

Также к Р. Дебре восходит и еще одна излюбленная концепция «новых левых» – концепция «революционного очага» (так называемый фокизм, от исп. foco de guerrilla – очаг партизанской войны). Концепция «революционного очага» – именно как «партизанской базы» (а затем – укрепленного района), в которой революционеры могли закрепиться и которую они использовали бы для экспоненциального расширения своего влияния, была предложена Р. Дебре на основе изучения опыта вооруженной борьбы в Латинской Америке (в первую очередь кубинского опыта) и мыслилась им как концепция, пригодная исключительно в условиях Латинской Америки.[449]449
  Cm.: Debray R. Op. cit.; Id. Essais sur I’Amerique Latine. P., 1976.


[Закрыть] В виде абриса концепция обнаруживается уже у Э. Че Гевары,[450]450
  Cm.: Che Guevara E. La guerra de guerrillas // Che Guevara E. Escritos у discursos. T. 1. La Habana, 1977; Id. Guerra de guerrillas: un metodo//Ibidem.


[Закрыть] а имплицитно – еще у Мао Цзэдуна.[451]451
  См.: Мао Цзэ-дун. Вопросы стратегии партизанской войны против японских захватчиков II Мао Цзэ-дун. Избранные произведения. Т. 2. М., 1953.


[Закрыть] Однако к специфике собственной практики «новых левых» концепция «очага» была приспособлена в виде доктрины «создания красных (революционных) баз в университетах и колледжах». Огромный вклад в развитие этой концепции внес лондонский журнал New Left Review, опубликовавший по теме «красных баз в вузах» подборку статей, в которых отдельные компоненты доктрины были разработаны Джеймсом Уилкоксом, Дэвидом Фернбахом, Дэвидом Трисменом и Энтони Барнетом.[452]452
  См.: New Left Review, 1969, January – February.


[Закрыть] В Франции аналогичную роль сыграли паблоисты (троцкисты из тенденции Пабло),[453]453
  См.: Schnapp A. et Vidal-№quet P. Journal de la Commune etudiante. Textes et documents. Novembre 1967—juin 1968. P., 1969. P. 389–391.


[Закрыть] после него концепция была «канонизирована» в сознании «новых левых».