Текст книги "Остроги. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Шакилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 61 страниц)

Всё, слизень, поерзав, обосновался на черепе. В глазах официанта блеснули слезы. Стерх вытащил у него изо рта полотенце. Официант попытался что-то сказать – и не смог.

Ноздри Стерха затрепетали от ощущения безграничной власти над этим молодым, сильным существом, которое ничего не могло сделать, никак не могло воспрепятствовать насилию над собой. Особая прелесть заключалась в том, что Стерх сделал так, чтобы контроль слизня был не полным, чтобы носитель-человек сознавал, как и что с ним происходит, ведь от этого его унижение, его страдания становились на порядок страшней.

Стерх почувствовал голод. Взял другую вилку. На столе всегда для подобных целей имелся запас.

Зомбосвязь – одно из величайших открытий современности. И это вовсе не преувеличение. В мире, где больше нет Интернета, где мобильными телефонами можно разве что гвозди заколачивать, где радиоволны вязнут в электромагнитных возмущениях атмосферы, нужен новый вид связи на значительном расстоянии. И Стерх такую связь придумал – он сделал прибор, способный закодировать людскую речь в сигнал, воспринимаемый зомбаком, точнее – паразитом, причем любым ближайшим к человеку. Слизень преобразовывает сообщение в набор команд и передает этот набор дальше слизням, те, в свою очередь, тоже – и так, пока сигнал не попадет к конкретному зомбаку рядом с человеком, которому сообщение предназначено.

Зомбосвязь, к сожалению, не мгновенна. Сообщение к адресату может попасть через минуту, а может и через час-другой, как повезет, – Стерх бессилен тут что-либо изменить. Но это все равно лучше, чем ничего.

Где-то далеко-далеко посланник Стерха, его верный человечек, каких предостаточно в армии, атакующей Москву, не вынимая прибора-кодировщика из кармана – прибор не больше спичечного коробка, – произнес послание для своего учителя, своего властелина. Есть люди, которым природой назначено подчиняться, они иначе жить не могут, не чувствуют себя счастливыми. Им нужно быть шестернями в сложном механизме, причем шестернями заменяемыми, а то и вовсе лишними. Они обожают ходить строем, носить одинаковую одежду и петь корпоративные гимны. И они сразу видят в Стерхе силу, перед которой следует преклонить колени. Они – мясо, трупы, по ним Стерх много лет взбирался на вершину власти.

Наконец раздался хриплый, отчетливо проговаривающий слова голос – похоже, у официанта сдавило горло от желания молчать, но он своим голосовым связкам больше не хозяин:

– Острог Москва подвергли обстрелу из тяжелых минометов и самоходных артиллерийских установок. Разрушения ужасны. Острог скоро падет. – Официант замолчал.

Вилка выскользнула из пальцев Стерха – сначала ударилась о столешницу, оттуда, подскочив, свалилась на пол, застеленный восточным ковром ручной выделки. На долгий миг все вокруг замерло. Даже сердце перестало биться.

Стерх медленно повернулся к официанту. Тот выглядел как нормальный человек, молодой, аккуратный, но все же в данный момент он не был полноценной личностью. Он – инструмент в руках Стерха, живой аппарат для воспроизведения сообщений, присланных издалека.

– Повторить, – потребовал Стерх, чувствуя, как закипает в нем животная ярость.

Официант, глядя на хозяина глазами, полными ужаса, послушно открыл рот и выдал только что озвученное сообщение, которое автоматически записалось в его память и останется там до конца его никчемной жизни. То есть не надолго.

Стерх с размаху врезал официанту по роже кулаком. И еще раз. И еще. И опять… Остановился, лишь когда смазливая мордаха превратилась в один сплошной кровоподтек. Перестарался. Точно перестарался. Зато – весело. Стерх расхохотался, запрокинув голову. Вот, значит, как товарищи коммунары решили схитрить… Они что, думали, Стерх не узнает? Ах сволочи…

А самая большая сволочь – министр обороны Адольф Резник. Стерх знал, что с ним надо кончать, пока тот не вошел в силу, но временил всё, откладывал, давая Резнику возможность всласть наиграться в солдатики, а уж потом… И в этом заключалась ошибка Стерха. Резник оказался не таким уж дураком, раз захотел примазаться к славе победителя Москвы.

Все так хорошо шло, а тут – обстрел Москвы! Это совершенно не входило в планы Стерха! Ах, какая неожиданная, крайне неприятная новость. Он шагнул к столу, взял бутылку. Снять, что ли, с официанта слизня, пусть обслужит хозяина как полагается? Стерх посмотрел на бутылку и решил, что справится сам, не хотелось руки марать, зато жажда одолевала все сильнее. И вообще, зачем вино куда-то наливать, если можно заправить в глотку прямо из бутылки?..

Новый министр обороны Ленинградской коммуны имел собственные виды на победоносный завоевательный поход. Именно Адольф Резник – больше некому – отдал приказ использовать военную технику. Боекомплекта хватит всего на одну битву, Стерх наводил справки. И вот эта битва началась. Теперь в случае победы – а она неизбежна – Резник присвоит всю славу себе, об армии зомби умолчат, а от Стерха попытаются избавиться. Расклад – как на ладони. Но от этого не легче… Стерх изрядно отхлебнул. Вино мягко рухнуло в желудок, в котором было уже не просто тепло – там бушевал пожар.

И тут зомбак-связной вновь открыл рот:

– Вслед за армией зомби и техникой движутся боевые части людей. Я… – Зомбак с щелчком закрыл рот. Это означало, что сообщение прервалось – точнее, что посланцу Стерха не дали договорить до конца. Одним меньше.

Что ж, помощничек, ухмыльнулся Стерх, и на том спасибо. Значит, не только зомбаки угрожают острогу Москва. Еще и регулярная армия. А Резник таки не промах.

Стерх быстро подошел к шкафу, за дверцами которого располагался вход в его рабочий кабинет, скрытый от посторонних глаз. Оглянулся на официанта, внимательно следящего за всеми его движениями. Подсматривает сучонок? И пусть, все равно не жилец. Стерх шагнул к передатчику, основные элементы которого располагались в стальном коробе под обычным офисным креслом, провел ладонью по хромированным частям, коснулся проводов, пучков кабелей, уходящих в стену, – при этом он испытал чуть ли не физическое наслаждение, которое не могла дать ему ни одна женщина.

Пора поставить точку в этой войне. В необъявленной войне между узколобыми дебилами из Верховного совета и гениальнейшим ученым современности Афанасием Стерхом.

Он вышел из потайного кабинета, закрыл за собой шкаф. Надо убрать с дороги шавку Резника.

Стерх вызвал секретаря. Незамедлительно явившись, тот опасливо покосился на пришпиленного к столу официанта и тут же опустил глаза в ожидании распоряжений.

– Отправить порученца к министру обороны генералу Адольфу Резнику. Афанасий Стерх приказывает генералу срочно явиться. – Стерх ухмыльнулся, представив, как побагровеет откормленная рожа Резника, когда порученец все это скажет, и добавил: – Форма одежды парадная, штаны с лампасами. Задача ясна?

Секретарь кивнул.

– Выполнять.

Секретарь бесшумно попятился и выскочил из покоев.

Такое оскорбление генерал не оставит без внимания. Примчится, чтобы осадить наглого ученого – утереть нос, поставить на место. Стерх вернулся за стол. Взял бокал, подумал, отставил. Надо немного подождать, а потом уже он выпьет за победу, поставив министру ногу на грудь.

– И шампанское поставь на ледник! – крикнул Стерх вдогонку секретарю. – Распорядись на кухне, чтоб рябчиков зажарили!

Такое дело стоит отметить «Вдовой Клико». Ящик этого шампанского ему прислала вдова Багирова – на радостях, очевидно, что ее не выселили.

Не говорить гоп, пока не перепрыгнул? Ну, это для детей и стариков, Стерх не суеверен ни на миллиграмм… Он и сам не заметил, как в два глотка опустошил бокал.

В голове приятно зашумело. Надо бы армии зомби опять – досрочно! – прокачать мозги, добавить им ярости. Пошатываясь, Стерх отправился к своему гениальному изобретению. Сигнал ушел в эфир. Вернувшись в зал, Стерх потянулся за бутылкой.

Глава 13

Не по плану

Над Питером вертолет обстреляли – открыли огонь из зениток, наделали в корпусе дыр. И Гурбана на сей раз зацепило – оцарапало кожу на бедре. Он выругался и поправил наушники, почти слетевшие с головы, когда дернулся от боли.

Связь в Ми-24 таки была, какая-то особенная связь, просто Самару не сразу, так сказать, приобщили. Но теперь уши его прикрывались точно такими же микрофонами, как и у остальных, включенными в режим конференции, чтобы можно было слышать каждого диверсанта.

Эх, сейчас бы жахнуть по зенитной батарее внизу, на крыше дома! А то не ровен час собьют гостей из Москвы хлебосольные хозяева. Вот только кассеты на пилонах пусты. А сколько их еще будет, батарей этих!..

По вертолету вновь стреляли.

Чертыхнувшись, рядовой Петров спустил вертушку ниже уровня зениток, направив ее между зданиями. Отличный маневр! Вот только одного не учел Петров – в Питере, как и в Москве, хватало на улицах блокпостов из мешков с песком, блокпостов, оснащенных крупнокалиберными пулеметами. Один такой пулемет загрохотал, посылая в вертушку очередь за очередью. Многочисленные прохожие, над которыми пролетал Ми-24, вжимались в стены, забегали в подъезды, падали на асфальт. Были и те, кто стрелял из окон своих квартир, надеясь сбить боевую винтокрылую машину из обрезов и дедовских охотничьих ружей.

Самаре все казалось, что Петров не справится с управлением и вертолет вот-вот врежется в стену.

– Ну надо же, и этот тоже!.. – всплеснул руками Гурбан.

«Варяги» заулыбались, а вот Самара не понял, о чем это командир. К тому же эфир почти полностью забил довольный рев рядового Петрова, напевающего «Полет валькирий» Вагнера. Полковник, конечно, уважает классику, но не настолько же…

Плотность огня по вертолету возросла. Сшибло пилон по левому борту. Ракеты с тепловым наведением устремились к «двадцать четвертому» с земли, только чудом их отвели от винтокрылой машины ловушки-ракеты системы АСО.

– Господа пассажиры! – Петров прекратил свои гнусные песнопения ради сомнительного юмора. – Пристегните ремни, идем на посадку!

Пока вертолет снижался, Ашот долбил по блокпосту из РПК, торчавшего в иллюминаторе. Очень даже прицельно долбил, раз сумел подавить огневую точку. Вертолет сел на проезжую часть. Прихватив автоматы, под рев силовой установки и хлопки винтов, диверсанты высыпались из грузового отделения на поверхность Ленинграда. Ашот и Мариша помогли профессору выбраться наружу. Вокруг было удивительно спокойно, будто все опасности, какие только можно, они уже миновали.

До здания, где предположительно обосновался Стерх, предстояло пробежать примерно полтора квартала, так заранее было оговорено – чтобы по возможности тихо подобраться к врагу. Нахлобучив на черепа каски со скрещенными серпами-молотами, запас которых обнаружился на борту – спасибо Митричу, – диверсанты помчались навстречу судьбе по Невскому проспекту.

И вел их он, полковник Самара.

Ведь он – дома!

*

Каски сыграли свою роль. На вооруженных людей в униформе, быстро передвигающихся по улице, местные практически не обращали внимания. А если и обращали, то что-то возбужденно – радостно даже – выкрикивали и размахивали руками. Некоторые дамочки посылали воздушные поцелуи. Любит тут народ армию, ой как любит.

– Вот мы и дома, – пробормотал Самара, делая знак, что стоп, на месте уже.

На первом этаже здания еще остались старинные вывески «Кофе Хауз» – аж три штуки, а вот большие окна заложили белым силикатным кирпичом. Заглянуть на чашку чая к Стерху, с ходу оценил Дан, можно только через подъезд в углу дома. «Варяги» и им сочувствующие засели через дорогу, в проросшем через асфальт густом кустарнике. Гурбан, Дан и Маркус проползли чуть по проезжей части, скрываясь в высокой траве, что разрослась тут от бордюра и чуть ли не до середины проспекта. Гурбан уткнулся в окуляры бинокля. Дану и Маркусу пришлось довольствоваться лишь природной оптикой. Как бы то ни было, но даже невооруженным взглядом обнаружить охрану вблизи от резиденции Стерха не удалось. Снайперов ни на крыше резиденции, опоясанной литым заборчиком, ни на крышах ближайших домов не было. По крайней мере, Дану хотелось в это верить.

– Тихо, как в морге, – невесело пошутил Ашот, когда они вернулись к остальным так же ползком, как и удалились.

Данила подписался бы под каждым его словом. Слишком тихо, хотя у единственного подъезда стояли сразу три бронированные легковушки и один грузовик, армейский «Урал», брезентовый тент на котором заменили будкой, склепанной из оцинковки. Те, кто на них приехал, небось до сих пор в здании. От урны у двери поднимался дымок от неаккуратно затушенного окурка, еще с десяток окурков валялись рядом. Судя по всему, в здании немало людей. Скорее всего – они при стволах. Вон, на втором этаже, над подъездом, меж прутьев балкона торчит пулемет – РПК, вроде. И на третьем, где окна прямоугольные, тоже, только в правом крыле и «Дягтерев». Стрелков, как и остальное воинство, не видно, но это ни о чем не говорит. Точнее – говорит о профессионализме охраны здания. Высовываться тут не любят. Если бы у Дана спросили, он сказал бы, что с наскока соваться внутрь – себе дороже. Хотя…

Наверное, у Гурбана после рекогносцировки появились аналогичные мысли, раз он спросил у Самары:

– Что там с обратной стороны? Черный ход есть? Или хотя бы вход в подвал?

Полковник пожал плечами:

– Я тут на приемах не бывал, по подвалу не прогуливался. Знаю только, что сюда много всякого оборудования привезли. А подвал в каждом доме есть, так что…

Где-то вдалеке началась перестрелка. «Варяги» замерли, прислушиваясь. Но все быстро стихло.

*

Подвал был заперт, однако Дан быстро справился с простейшим амбарным замком – не забыл еще науку Петровича, своего харьковского соседа. Спустившись по бетонной лестнице, «варяги» оказались в очень даже пристойной прихожей, которая выглядела куда чище и солидней, чем, к примеру, московское обиталище носатого однокашника Данилы.

В прихожей на стене висела вешалка с мужской и женской верхней одеждой, на полу, в самом центре, стоял потертый, но еще крепкий кожаный диван. Подвальная эта комната соединялась с коридором, уводящим в темноту. Выключатель располагался у входа в коридор, вот только стоило ли его трогать? Может, пока что лучше не привлекать внимания?..

– Там кто-то есть, – прошептал Ашот, кивнув в сторону коридора. – И оттуда вкусно пахнет.

– Проголодался, да, бедненький? – Мариша не могла промолчать.

Сташев-старший хмыкнул. Гурбан нахмурился. Рядовой Петров и Маркус ждали, что он скажет, когда перестанет злиться на толстяка и брюнетку. Данила же прислушивался, напрягая ушки и затаив дыхание. Сначала ничего разобрать не мог, а потом услышал вроде всхлипы. Кто-то плакал. И не кто-то даже, а девушка. Дан готов был дать руку на отсечение, что разобрал пару-тройку проклятий в адрес какого-то ублюдка, достойного распятия и кастрации. Ему очень не понравилось, что молодка, прятавшаяся впереди, обладала кровожадным характером и была, судя по всему, серьезным противником – далеко не всякий человек сумеет чайной ложкой откромсать другому гениталии, как божилась сделать она. Мало у кого вообще хватит фантазии придумать такую казнь. Данила представил, как это – ложкой, и его передернуло.

И все-таки надо было топать дальше, «варяги» не могли сидеть тут вечно. Каждая минута промедления – это загубленные жизни москвичей. Но для того чтобы встретиться с опасной девицей лицом к лицу, надо миновать длинный узкий – и главное, темный! – коридор. Свет горел лишь в конце этого туннеля.

Данила знаками показал Гурбану, что желает занять место в авангарде – типа разведка боем, командир, разреши, а? Но Гурбан отрицательно качнул головой. И это при том, что никто более не вызвался в первые ряды. Добровольцы, ау! Нет таких, так почему тогда Дану нельзя? Он что, особенный? Дан так и спросил у Гурбана на пальцах. Но командир оправдываться не стал, лишь ласково улыбнулся и сам юркнул во тьму впереди.

Время потянулось, как резиновый жгут, наложенный выше раны. Время перехватило течение жизни в венах-секундах, застопорило дыхание в легких, заставило трепетать ноздри и сильнее плющить пальцы о цевье «Абакана», которому вряд ли суждено услышать скоро щелчок предохранителя – стрелять доведется много, лишь бы патрон не перекосило или еще какая хрень не случилась…

Грохот и звон в гробовой тишине прозвучали особенно тревожно. Данилу как пружинами подбросило, он сам не понял, как оказался во тьме коридора, где впереди возилось что-то темное, страшное. Тело Дана быстрее разума определило в кошмарном силуэте абрис Гурбана, и потому палец не выбрал свободный ход спуска, а наоборот – соскользнул с него, чтобы случайно не завалить командира. И вообще, тому срочно нужна помощь, Гурбан сейчас – отличная мишень. Услышав шум в коридоре, врагу надо лишь выстрелить во тьму, не целясь даже, чтобы скосить командира, а потом и Дана.

Холодком плеснуло вдоль хребта, от напряжения взвыла икра, только бы мышцу не свело судорогой, только бы не свело… В следующий миг Дан оказался рядом с Гурбаном, который почти уже выбрался из коридора.

– Ах ты!.. – На пороге довольно светлого просторного помещения командир буцнул набор кастрюлек, вставленных одна в другую, как части матрешки. Со звоном весь этот поварской инструментарий покатился по чистому белому кафелю.

От ботинок Дана тоже что-то отскакивало, на чем-то он поскользнулся и едва не растянулся на полу – схватился за стену, точнее – за полку, полка не выдержала, рухнула, что только добавило приятных звуков общей какофонии. Как никто из «варягов», следовавших за Даном, не открыл при этом огонь – загадка. Нервы-то у всех на пределе. Столько без отдыха, столько всего случилось, столько потерь и разочарований. Но не продырявили Даниле спину, и на том спасибо.

Ашот кряхтел чуть ли не в затылок. За ним следовал батя. Потом – Мариша и рядовой Петров. Замыкающий – Маркус. Всех их Данила пропустил вперед, пока сам водил стволом автомата из стороны в сторону, прикрывая колонну коллег.

«Варяги» вмиг рассредоточились по помещению. Судя по выстроившимся в ряд печам и духовкам, а также по свисающим с крюков половникам и прочим неизвестным Дану приспособлениям, это была кухня какого-то престижного заведения, ресторана или чего-то подобного.

Маркус и рядовой Петров, Дан и Самара, не опуская автоматов, занялись осмотром кухни – не хватало еще получить разделочным ножом под ребра или скалкой по черепу от какого-нибудь повара, спрятавшегося под тазиком для квашеной капусты, а потом возомнившего себя героем. Ашот и Мариша прикрывали Павла Сташева – с двух сторон обжали, он без них и шагу не ступит, даже по нужде одного не пустят. Однокашники Дана без тени сомнения отдадут за профессора свои юные жизни. Лучше бы, конечно, без этого, но все-таки.

А где Гурбан? Ага, занялся той самой кровожадной девушкой, что мечтала надругаться над своим врагом. Непонятно только, почему она скулила в углу, вместо того чтобы сразиться с «варягами», нанеся им существенный урон в живой силе и технике, которой у них не было. Данила дамочку эту толком не рассмотрел даже, другая у него задача, некогда ему.

– Ты кто? – спросил Гурбан мягко так, по-отечески. – Зовут тебя как?

Продолжая всхлипывать, девушка все же ответила:

– Официантка я. Светлана зовут. А вы?

– Вопросы здесь задаю я. Понятно?

Девушка кивнула, наверное, ибо ответа Дан не услышал, а Гурбан не повторил вопрос. Слишком быстро согласилась, Дану это не понравилось. Он отворил очередную дверцу, осмотрел содержимое, остался доволен – никого и ничего… Другая на месте официантки в позу стала бы – мол, кто вы такие, чтобы мне указывать?..

Что тут у нас? Шкаф, в нем сковородки разные – и большие, и очень большие, и очень-очень большие, и даже крохотные, в которых разве только яичницу из перепелиного яйца изжаришь. Есть такое, дальше. Шкаф с тарелками всех мастей и размеров. Годится, дальше…

Закончив осматривать шкафы со своего фланга кухни, Данила застыл где был. Ашот нашел второй выход из помещения и обосновался там – вел наблюдение и что-то жевал. Ну-ну, свинья везде грязь найдет, как говорят в родном Харькове. Впрочем, батя тоже двигал челюстями – Ашотик поделился, видать, трофеями. А вот Мариша была багровой – от возмущения, надо понимать. Ее толстяк не угостил местными деликатесами.

Рядовой Петров вернулся к входу в темный коридор. Маркус его сопровождал.

Дан двинул к Гурбану – вдоль длиннющего разделочного стола, ряда холодильников, потом мимо колоды для рубки мяса, чистой, слишком стерильной какой-то, а потом…

– Сколько в здании народу? – Гурбан сидел на корточках возле девушки. Ствол его автомата смотрел ей в грудь, весьма выпуклую, надо сказать, грудь, вполне способную сразиться на конкурсе бюстов с молочными железами Ксю.

Привалившись спиной к разделочной колоде, Самара расположился рядом, прямо на полу. Он внимательно слушал. Конечно, где бабы, там и полковник.

– Много. – Девушка подняла карие восточные очи на Дана. Один глаз превратился в щелку, его дополнял лилового цвета синяк. – Два взвода примерно.

– Понятно. – Гурбан посмотрел на Дана, которому тоже все было понятно.

Два взвода – это шестьдесят примерно человек. А «варягов» – восемь душ. И то включая рядового Петрова, который, может, и умеет водить вертолет, но в бою настоящем не бывал, а также Павла Сташева, у которого черный пояс по лабораторно-пробирочному карате, но стрелять по врагу он не обучен.

– Как-то можно обойти охрану на этажах? – задал Гурбан очень важный вопрос. Конечно, каждый «варяг» круче бойца «Альфы» из прошлого, но ввязываться в бой понапрасну не хотелось. Мало ли какие сюрпризы приготовил для диверсантов лично Стерх?..

Девушка кивнула, и каштановая челка прикрыла безобразную из-за синяка половину лица. Оставшуюся часть Данила оценил на пятерку с плюсом.

– В принципе да, но…

– Что «но»? – перебил Самара. – Конкретней говори.

Голос девушки дрогнул:

– Не надо вам туда.

– Почему это? – вкрадчиво поинтересовался Гурбан. – И куда – «туда»?

– Не надо, и всё, – мотнула каштановой головой официантка.

Гурбан начал раздражаться. Не любил он неточных формулировок и роковой женской загадочности. Есть конкретный вопрос, и нужен на него точный ответ, а не сопли с сахарком в манной каше.

– Толком объяснить можешь, нет?

Она мотнула головой.

– И все-таки? – Самара поднялся. – Странно, колода есть разделочная, а топора не вижу.

Девушка Света посмотрела на него карим глазом, в котором помещался один только страх, больше ни для чего места не осталось.

Даниле захотелось убраться отсюда поскорее. Что-то тут не так. Очень-очень не так.

Чтобы отвлечься, он отправился на поиски топора.

Инструмент нашелся почти сразу – под здоровенной мойкой из нержавейки. Хороший топор, острый – бриться можно. Топорище из дуба, гладенькое, рукоять перевита черной шагренью, шершавой, хваткой. И пахло от топора этого…

– Дай-ка. – Самара забрал у Дана инструмент, поднес к носу, втянул воздух. – Да, это не Финский залив… Спирт, – выдал он результат исследования. – Точно спирт.

– Так ведь дезинфекция. Это ж Эрика топор, он по мясу главный спец. – Светлана всхлипнула. – Всегда мыл инструмент после работы. Это он за меня… перед Стерхом. Не знаю, жив ли… – Она зарыдала в голос.

Стерх. Нужное имя прозвучало. «Варяги» дружно уставились на девушку. Даже рядовой Петров и Ашотик забыли, что им надо высматривать приближение врага, а не любоваться заплаканными красотками. Гурбан помог Светлане встать, усадил ее на колоду. Мариша тут же оценила фигуру аборигенки – и, хмыкнув, демонстративно отвернулась.

Пока Гурбан соображал, как правильно задать вопрос, чтобы не довести Светлану до слез, к разговору подключился Сташев-старший:

– Девонька, скажи, как нам попасть на прием к Стерху. – Подумав чуть, он добавил: – Нам назначено.

Девушка задрожала и побледнела, явно намереваясь грохнуться в обморок.

Положение спас Ашот. Он плюхнулся с ней рядом, благо на колоде места хватало.

– Ай, дорогой, зачем обманываешь? – Он ткнул Павла Сташева тыльной стороной ладони в грудь – мол, отвали, папаша, и не отсвечивай. – Какой назначено, кто сказал? Разве что судьбой назначено. Хватит ему девушек обижать, Стерху этому. Он тебя обидел, да? Мы убьем его. Зарежем. – Ашот покосился на Самару, который все еще держал топор, и добавил: – Зарубим. – А потом, склонившись к уху Светланы, что-то прошептал, после чего та обильно покраснела и захихикала.

Данила от досады аж язык прикусил. Ну что в Ашотике есть такого-эдакого, а? Бабы на него как мухи на то самое ведутся…

Толстяк еще что-то шепнул на ухо Светлане, и та опять прыснула от смеха. Лучше бы она этого не делала, разбитые губы шарму ей не добавляли. Смех ее внезапно оборвался, она ойкнула и схватилась за ключицу – похоже, не только с личиком у нее проблемы, но и кости помяты.

– В общем, заметано, да? – спросил Ашот так, что услышали все. – Завтра в семь у Медного всадника?

Светлана кивнула и указала на шкаф возле гигантской мойки. Пока Данила и прочие соображали, что бы это значило, Маркус подошел к шкафу, открыл его, бесцеремонно сгреб с полок поварскую посуду. За всеми этими пожитками обнаружилась стальная дверь с большим, как рулевое колесо от «КрАЗа», вентилем и крохотным окошком.

– У него, у упыря этого, раньше в другом месте хозяйство было, а потом сюда все перевезли. На грузовиках. Я туда, – она кивнула на дверь с вентилем, – жрать носила. Через другой ход, правда. Это запасной, секретный.

– Упырь? – Павел Сташев нахмурил лоб. – Что еще за упырь?

– Стерх, да? Ты о Стерхе? – задал наводящий вопрос Гурбан.

– Ну да, об упыре этом. Тут не ходила, знала, что дверь есть, но не ходила.

– Так значит, прогуляемся, да? Покажешь дорогу? – Ашот игриво улыбнулся.

Но на сей раз его обаяние не сработало. Девушку буквально откинуло от него, она упала с колоды и, не вставая с пола, заголосила:

– Не пойду, ты что?! Нельзя! Только в обед! И тихо надо, чтоб не будить! И стражи там, хоть не злые, а страшно!

– Ну же, милая, прогуляемся, убьем Стерха, все будут довольны! – Ашот заулыбался во все тридцать два, блеск которых терялся в тени его грандиозного шнобеля.

Девушка неуверенно кивнула.

– Ну и отлично. – Маркус вцепился в вентиль, такой ржавый, будто его целый год продержали в морской воде. Маркус захрипел от напряжения, но вентиль и не подумал сдаваться!

Повесив автомат на плечо, Гурбан пришел к нему на помощь. Данила и остальные с удовольствием присоединились бы к парочке, но в шкафу было не так уж много места.

Дан незаметно наблюдал за Светланой. Та явно хотела улизнуть, но боялась гнева «варягов». Надо держать с ней ухо востро, как бы чего не учудила.

Скрипнув, вентиль поддался немного, потом больше. Всё, провернулся до упора. Маркус навалился на дверь. Толстая стальная плита на мощных петлях – хорошо, кстати, смазанных, в отличие от вентиля – открылась без малейшего скрипа. По инерции Маркус шагнул в темноту за ней, лишь слегка освещенную из кухни. Из-за спин товарищей Данила увидел, что за дверью располагается то ли комната, то ли еще один коридор.

– Фонари приготовьте. – Гурбан вытащил из рюкзака свой и шагнул за Маркусом, следом Мариша и Ашот с Самарой.

Наморщив лоб – пытаясь вспомнить, говорил ли ему кто захватить с собой фонарь, – Дан поспешил за коллегами. Рядовой Петров шел последним. Обернувшись, он толкнул дверь, на которой с обратной стороны вентиля не было, только обычная дверная ручка буквой «С». То есть войти можно, выйти – нет.

Дверь гулко захлопнулась. Теперь свет поступал только из крошечного окошка.

– Это… – прозвучал в темноте голос Петрова, – я не понял, а девка эта, Света, там, что ли, осталась, да?

– Твою мать! – Луч от фонаря Гурбана метнулся к двери, но Ашот оказался проворнее, он уже вцепился в ручку, дергаясь всем телом. Увы – дверь не поддавалась.

В крохотном окошке показалось личико Светланы. Она виновато улыбалась.

– Открой, родная. – Ашот улыбнулся, типа шутку оценил. – Это ж я. Мы ведь завтра у Медного всадника, да?

Она грустно покачала головой. Учитывая, что губы у нее были разбиты, получилось очень-очень грустно.

– Открой! – Ашот мгновенно озверел, от его показной галантности не осталось и следа.

Светлана приставила к разбитым губам указательный палец. Но Ашоту не так-то просто заткнуть рот.

– Открой! – Он сорвал с плеча автомат и врезал прикладом по стеклу – бронированному, как оказалось, ибо оно и не подумало разбиться.

Светлана отпрянула. Дверь шкафа закрылась. «Варяги» погрузились во мглу, единственным источником света в которой теперь был фонарик Гурбана.

И фонарик этот, мигнув, погас.

*

В новой лаборатории Павла Сташева пахло краской и цементом. И еще – Ксю здесь не нравилось.

Во-первых, ей жутко хотелось разобрать усилитель и посмотреть, что там внутри, под стальным коробом с диодом, который должен загореться. А во-вторых, для того чтобы это сделать, не нашлось ни отвертки, ни пассатижей, ни зубила. В конце концов, хотя бы кувалда могла бы быть в недавно отремонтированном помещении, разве нет? Обнаружь Ксю кувалду, она ни секунды не раздумывала бы – аккуратненько грюкнула бы по коробу. Чисто символически. Увы!

Сбрасывать же усилитель со стола, который и так едва справлялся с возложенной на него тяжестью, Ксю не хотела – сомневалась, что сумеет водрузить прибор обратно.

Всю лабораторию обыскала, каждую щель осмотрела, а ничего приличней скальпелей и колб не обнаружила. Десятка три бесполезных уже хирургических ножей валялись тут и там – когда они ломались, Ксю злилась и швыряла их куда глаза глядят. Ну, и просто швыряла, не глядя. Но щель в коробе не увеличилась ни на миллиметр!..

– Это ж просто издевательство какое-то! – Ксю плюхнулась на стул.

Стул под ней протяжно заскрипел. Не худышка ведь, не вобла сушеная типа Петрушевич. Ксю диеты презирала. Диеты – для тех дамочек, которые в острогах родились, в сытости. А если не знаешь, когда в следующий раз обломится кус мяса да сухарь плесневелый, поневоле привыкнешь забивать желудок под завязку. Только в отряде Гурбана Ксю отъелась досыта – повезло, что прибилась к его вольникам. Правда, из всех, кто был с Гурбаном, она последняя осталась…

– Издевательство! – задумчиво повторила Ксю, глядя на ногти на руках. М-да, этими грязными огрызками ничего не подденешь. Это у Петрушевич маникюр лакированный – почище медвежьих когтей. Да тут – она взглянула на короб – и маникюром ничего не сделаешь, раз уж скальпели не оправдали доверия.

И профессор молодец, подколол напоследок: «Не надо, Ксюшенька, вам прибор без надобности трогать, ваша задача в ином заключается. Очень вас прошу». Чуть ли не дурой назвал. Все бабы, типа, дуры, а ты, Ксю, еще и блондинка, так что лапки свои от ценного-хрупкого убери, не мацай. Хам. И главное, пухлик за нее не заступился. Мало ли что он разговора этого не слышал, все равно должен был!..