Текст книги "Остроги. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Шакилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 61 страниц)

Свет в комнате таки погас, но воздух сам по себе светился от молний. Нельзя терять ни секунды! Дан поплелся – все ж и его зацепило – к двери, ведущей в комнату, где сейчас на полу корчился отец. Еще минуту назад запертая электрозамком, она теперь была открыта.

– Газом хотел меня травить, да, батя? Как таракана… – Данила склонился над отцом, глаза которого закатились.

Данила огляделся. Стол, на котором нечто вроде телевизора и системный блок – компьютер, что ли?.. Рядом офисное кресло. На другом столе – странного вида ящик с ерундовиной, похожей на тарелку спутниковой антенны, только диаметром поменьше… На стеллаже разные инструменты: и хирургические, и паяльники с молотками, и пробирки какие-то… Для целей Данилы подходило разве что могучее кресло вроде стоматологического, обтянутое черным дерматином. Стоявшее в самом центре комнаты кресло это имело захваты для рук, ног и головы, его можно было регулировать по высоте и горизонтали, меняя углы наклона поверхностей.

Отбросив бесполезную уже коробку цвета хаки, Данила склонился над отцом, рывком поднял его, взяв под мышки, подтащил к креслу, усадил и зафиксировал захватами – это оказалось проще, чем он думал.

Молний в воздухе стало значительно меньше. Скоро они и вовсе исчезнут. Да уже исчезли.

Моргнув, врубилось освещение. Застрекотал на столе системный блок неизвестно как выжившего компьютера. На махоньком, жутко мерцающем экране появилась надпись «Запустить защитный контур? Да? Нет?» Данила не знал, как ему поступить, за что схватиться, нажать и переключить. В Училище доставщиков не обучали владению подобной техникой – считалось, что на планете не осталось ни одного вычислительного устройства такого уровня.

В общем, пора связаться с Равилем, нравится это вольнику или нет.

Зажмурившись, Дан вошел в сеть и послал запрос, объяснив ситуацию.

Ответный поток образов не заставил себя ждать.

Уяснив задачу, Дан навел курсор на «Нет?», кликнул. Затем отправил по сети подробный отчет о том, где он находится и как к нему добраться. С помощью Равиля и братьев он изучил программное обеспечение, что было установлено на компьютере отца, и сумел открыть стену у лифта. Ну а дальше только оставалось ждать, когда братья придут к нему.

– Что это было?.. – Отец очнулся, заморгал, глаза его слезились.

– Электромагнитная мина, слегка модернизированная. В Москве тоже хватает секретных военных лабораторий. В одной из них мы, Братство, хотели предложить тебе поработать…

– Братство, говоришь… – Павел Сташев даже не думал дергаться – знал, что вырваться из захватов кресла невозможно.

– Именно, отец. И скоро ты станешь одним из нас. И еще… – Дан замолчал, ему понадобилась секунда, чтобы справиться с дрожью в голосе. – Извини, что я вот так тебя… Извини, папа.

– Ты подчинен слизнем, ты не ведаешь, что творишь…

– Как это – подчинен? Слизню невозможно подчиниться, он лишь усилитель моих возможностей.

В потухших было глазах Павла Сташева вспыхнула надежда, когда он сбивчиво, надеясь убедить собеседника, заговорил:

– Пойми, сын, у носителей меняется психология и мотивации, но они этого не понимают. Это как вирус бешенства – известно, что для него опасна вода. И он заставляет зараженных им животных панически бояться воды. Хотя, казалось бы, вирус неразумен, как он может заставлять что-то делать? Но вот на биохимическом уровне, через белки, энзимы, это происходит. И животное не понимает, что боится воды из-за вируса, чтобы не навредить вирусу, для животного такое поведение после заражения кажется естественным. Так и со слизнем: сознательно на мозг он не влияет, но через биохимию заставляет человека думать о себе лишь как об усилителе своих природных интеллектуальных способностей. И люди не понимают, что теперь действуют в интересах слизней, а не в своих!

– Какое еще бешенство?.. – Дану стало скучно его слушать, и он отправился встречать братьев.

Проводив сына взглядом, Павел Сташев с тоской откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.

– Все кончено, – прошептал он.

*

Очнувшись, Гурбан первым делом сильнее вдавил затылок в подушку. Если ему подсадили уже слизня, он в лепешку разобьется, но разделается с паразитом. Сколько Гурбан провалялся в забытье, он не знал, но чувствовал себя значительно лучше: голова почти не кружилась, тошнота прошла, и ожоги не давали о себе знать – Ксю обработала их какой-то отвратно пахнущей, но действенной мазью.

Что ж, и на том спасибо. Освободите Гурбану руки, дайте автомат, и он за весь сервис рассчитается комплексно, чаевых не пожалеет – патронов на вертолете много привезли.

Равиля поблизости не наблюдалось, уже хорошо. Этот мужик, корчащий из себя ковбоя с Дикого Запада, очень не понравился чистильщику во время их последнего разговора по душам. Сучонок в шляпе надумал пугать Гурбана своими червяками – и надо признаться, у него это отлично получилось.

Что он и прочие находятся в лаборатории Павла Сташева, Гурбан уже понял. Значит, операция по предотвращению семейной встречи провалилась с треском. Мало того, слизни проникли в подземелье и, очевидно, захватили или уничтожили ученого вместе с его Излучателем, способным изменить расклад сил на планете. И это чистильщика очень не обрадовало. Но и сдаваться он не собирался. Пока жив, он будет давить тварей!

Вот только освободить бы руки!..

В помещении, где оказался Гурбан, было подозрительно тихо и сумрачно, будто врубили дежурное освещение и… залегли спать. Отчетливо храпел рядом Маркус, уж очень у него специфически получалось, со скрипом, одному ему присущим.

Гурбан приподнял голову. Так и есть. Все спят. Все – это кого он высмотрел. То есть Маркус и Мясник, Фаза, Ксю, толстяк и худощавая девчонка. Равиля и самого виновника торжества обнаружить не удалось. Эти рыцари без страха и упрека, очевидно, в отдыхе не нуждались. Вероятнее всего, они сейчас пытали Павла Сташева.

Ксю открыла глаза, прошептала:

– Не суетись, командир, тебе отдохнуть надо.

– С чего такая забота?

– Так ведь Равиль показывал тебе, контакт на утро назначен. Нормального соединения не получится, но хоть что-то… – И она опять закрыла глаза.

Гурбан стиснул зубы. Значит, времени у него до утра. То есть очень немного.

Дождавшись, пока блондинка задышит ровно, то есть хорошенько уснет, Гурбан двумя связанными ногами пнул Маркуса. Тот захрапел сильнее. Это лишь разозлило чистильщика, он наподдал уже без стеснения. Храп стих.

– Маркус, надо выбираться. – Одними губами, бесшумно.

А в ответ тишина. И то верно, не добавить к сказанному, не убавить.

Гурбан заизвивался, сумев подползти к долговязому поближе.

– Руки. Надо высвободить.

На полу им удалось расположиться спиной к спине относительно друг друга так, что их кисти могли бы сомкнуться в рукопожатии. Вот только здороваться они не собирались. Нащупав веревку на запястьях Маркуса, Гурбан вцепился в нее пальцами, пытаясь расшевелить как-то, выбрать слабину, чтоб образовался зазор, а то и вовсе – вот была бы удача – распутать узел. Но связали Маркуса на совесть, умело. Небось Фаза расстарался, на его работу похоже…

Гурбан возился уже с полчаса. И с каждой минутой положение становилось все более отчаянным. И хоть сдаваться он не собирался, это мало что меняло – освободить Маркусу руки он не мог, и вряд ли долговязый сумел бы помочь Гурбану, с его-то проблемами после контакта со слизнем: суставы у него плохо работали, между фалангами пальцев не исключение.

Надо бы сменить тактику. Гурбан опять развернулся – тихо, так чтобы никого не разбудить. Он решил попробовать распутать веревку зубами.

И все-таки он привлек внимание врага!

Со своего места поднялся толстяк – кажется, Ашот его зовут – и, переступив через девушку, подругу Сташева-младшего, шагнул к пленникам.

В руке его блеснул нож.

*

Равиль сидел за компьютером. Пальцы его так и порхали над клавиатурой. Данила знал, что вольник впитывает своим мозгом всю инфу, которую только может найти. Он сейчас полностью – от пяток до макушки – на это настроен. Выстрели у него над ухом – никак не отреагирует.

В компьютере отца действительно было чем поживиться. Все отчеты об экспериментах над симбионтами за много лет. Да там скопилось столько информации, собранной по крупицам исследователем, сколько Братство о самом себе за века не узнает – об этом сообщил Даниле Равиль, прежде чем с головой ушел в работу.

Дан, хоть и была команда отдыхать, не сумел перебороть желание поговорить с отцом. Ведь два года не виделись. И мало ли что батя его принял неласково, это все потому, что он не понимает пока всех возможностей Братства, той широты и искренности, что ждет человечество впереди. Так что ему простительно.

– Симбионты – усилители наших природных способностей, отец. Ну или слизни. Я знаю, ты их создал. – Данила не моргая смотрел на Павла Сташева, застывшего в захватах кресла.

Тот потупился. Сделал вид, что рассматривает носки своих начищенных ботинок. Столько лет прошло, а военная аккуратность так и не вытравилась из отцовского сознания. Он ведь был генералом, даром что ученым. И он не просто руководил большой лабораторией со всеми ее многочисленными сотрудниками, но и сам был ведущим ее специалистом, а впоследствии – и вовсе единственным спецом.

– Да. Я создал, все верно. И когда эксперимент… когда его результат вырвался из-под контроля, я бежал из лаборатории, один из немногих, кто сумел покинуть ее. Смена магнитных полюсов оказалась неожиданной, но все же сработал режим биологической опасности… Впрочем, это сейчас не важно. Что касается твоего вопроса, сын, то… Наша цель вовсе не заключалась в том, чтобы присадить паразита каждому живому существу на Земле. Вовсе нет. На основе брюхоногих моллюсков, в частности легочных улиток из группы стебельчатоглазых, мы создавали систему координации действий подразделения на поле боя. С помощью усовершенствованных слизней, контактирующих с ЦНС бойцов и командира, можно было существенно улучшить коммуникацию. Не нужны бы стали радио, компьютеры и даже голосовые связки. Приказы командира не удалось бы перехватить ни одному шпиону, никакому вообще оборудованию, ибо они поступали бы непосредственно в мозг солдата. Ты представляешь, что это такое – когда твой приказ точно услышан, и понят, и будет исполнен? Высокообученный специалист – офицер – получал словно бы несколько десятков рук, ног и единиц оружия. Он мог координировать действия всех своих бойцов, знать, что они делают в каждый момент времени, и при необходимости даже брать контроль над телами подчиненных. А теперь представь генерала, который контролирует тысячи офицеров. А маршала?.. Это был принципиально новый метод организации взаимодействия на поле боя. Не какие-то эфемерные нанотехнологии, о которых трубили на каждом углу, не кремниевые чипы в мозгу, но новейшие биопроцессоры-импланты, не имевшие аналогов в мире!..

Даже спустя годы и после всего, что получилось в итоге его экспериментов, в голосе отца сквозила гордость за проделанную работу. И без разницы, что сам он – пример торжества высоких технологий. Точнее, торжества этих самых технологий над теми, кто их создал. Модифицированные моллюски таки активно занялись тем, для чего их породили. Стоит ли их винить за это? Особенно если в конце их быстрой эволюции возникло Братство?.. Данила с восхищением смотрел на отца.

Да, Павел Сташев повинен в том аду, том апокалипсисе, что захлестнул Землю. Из-за него погибли миллиарды людей, а те, кто выжил, вот уже много лет вынуждены трястись от страха в заточении за высокими Стенами острогов. Другой на его месте удавился бы. А батя – нет, сумел обуздать свою совесть, даже заимел сына в далеком Харькове, куда сбежал.

Он – особый человек.

Он – лучше всех.

Если бы не он, не возникло бы Братство!..

И тут что-то черное, нехорошее поднялось в душе Дана. Захотелось схватить со стеллажа молоток и обрушить на голову чудовищу в людском обличии, которое так легко говорило о жутких жертвах, о сломанном мире, о загубленных судьбах… Это вновь проявился дефект Дана. Он слишком близко принимал все, что окружало его, к сердцу. Он так и не смог отрешиться от эмоций, его оценки происходящего неадекватны из-за этого.

Равиль на миг остановился, ладони его зависли в воздухе над клавиатурой. Вот-вот он оторвет взгляд от экрана и уставится на Данилу своими зеркальными очками.

Дан мотнул головой, прогоняя наваждение – никаких молотков, никаких чудовищ, все хорошо, Братство – это круто, спасибо отцу, и Дан его верный член.

Пальцы вольника вновь ударили по клавишам, на которых уже нельзя было разобрать символы – истерлись за годы и буквы, и цифры, и прочие значки.

А Павел Сташев продолжал свой рассказ:

– Потом началось то, что называют Псидемией. Из-за электромагнитной бури после смены полюсов вышла из строя наша система охраны. Слизни – симбионты, как ты их называешь, – смогли вырваться на волю. Еще до этого мы обнаружили, что они обрели некое подобие коллективного сознания. Сам по себе каждый отдельный слизень ненамного умнее таракана, разве что с более сильными инстинктами, но соединенные своей сетью, они… В общем, они вырвались. Ничем более не ограниченные, попав в благоприятную среду обитания, слизни размножались с ужасающей скоростью. Они ведь гермафродиты, то есть имеют как мужские, так и женские половые клетки. Мы, конечно, занимались ограничением репродуктивной способности боевых биопроцессоров, но точка еще не была поставлена в этих разработках, а тут катаклизм всепланетного масштаба, и все полетело в тартарары…

– Агрессия, – перебил отца Данила. – Отчего носители так агрессивны к людям?

Его самого уже вновь распирала ярость. Он должен был восхищаться отцом, а вот не получалось почему-то… И даже не восхищаться, нет. Просто принимать его существование и поступки как данность – именно так воспринимал ученого Равиль, к примеру. Но Дан не мог отрешиться. Не мог, и всё! Мозг его затуманивали, захлестывали противоречивые эмоции: сыновняя любовь, ужас от той вины, которая лежит на отце, злость на отца за то, что его не было рядом, когда умирала мать!..

– А ты не догадываешься, сын? Мы ведь создавали по сути оружие против людей. Мы сделали так, чтобы слизни могли регулировать определенные химические реакции, в частности стимулировать выработку норадреналина. Нам нужны были бойцы, которые ничего и никого не боялись бы и уничтожали врага, как берсеркеры. Боевой дух – это немаловажно. Жажда чужой смерти – это все для того, кто сражается… Но прошли годы, и слизни мутировали. Точнее, научились создавать биопроцессоры нового типа. Гермафродиты, они могут выбирать нужный генный материал. Не все, только те особи, что предназначались для высшего руководства, для командиров армий и выше. Эти моллюски к тому же обладают усиленными коммуникативными способностями. Ну да что я тебе рассказываю, ты об этом лучше меня знаешь. – Павел Сташев невесело улыбнулся.

Данила задумчиво кивнул. Командиры армий, значит, и даже покруче. Вот кто заинтересовался новым членом братства тогда, в Спасской башне!.. Слова отца стали откровением для Дана. Он тяжело задышал, схватился за ворот куртки – вдруг понял, что никакой свободы выбора не существовало, что все эти наивные глупости ему внушили для лучшего послушания, для того чтобы им было легче управлять. А на самом деле он пешка в руках – в сети! – Того, К Кому Тянутся Все Нити. Ведь он, Данила Сташев, готов был с радостью исполнить любой приказ этой твари. Ради этого он жил последние дни!..

А теперь – должен умереть. Ибо сработала ментальная защита. Член Братства, получивший доступ к закрытой инфе о самой сущности Братства, подлежал уничтожению.

Дан с ужасом понял, что сам себя душит.

Равиль не отрывался от экрана монитора, пальцы стучали по клавиатуре. Для него Данила перестал существовать, выпал из поля зрения, он теперь доставщика в упор не заметил бы.

Дан захрипел, не в силах справиться со своими пальцами.

– Перезагрузка. Тебе нужно перезагрузить свой биопроцессор… – словно издалека услышал он отца.

Знать бы, как это сделать… Данила медленно уплывал в багровую бесконечность под названием Смерть. И чем дальше он продвигался, тем четче ощущал структуру своего усилителя-симбионта. Он видел, как коряво она легла на остатки слизня, что достался ему от зомборыси, – как раз в местах наложения контакт с ЦНС получился недостаточно сильным, неправильным. Вот откуда ущербность Дана, вот почему он никак не мог совладать со своими эмоциями! И вот почему ментальная защита в его случае сработала некорректно.

Дан громко задышал, закашлялся. Руки вновь стали ему послушны.

Не отрывая взгляда от монитора, Равиль спросил его:

– Что случилось?

– Поперхнулся.

И все, тема для разговора исчерпана. У Дана словно с глаз сняли розовые солнцезащитные очки.

– Отец, ты понимаешь, что натворил?

– Да. Но не это меня беспокоит. Я плохо сплю по ночам из-за того, что оставил тебе, моему сыну, в наследство испорченный, отвратительный мир, из-за того, что мало времени уделял тебе, из-за того, что не был с тобой, когда ты во мне нуждался. Но мы еще можем все исправить, сын.

– Ты думаешь?..

– Я уверен в этом.

И тогда Данила вошел в сеть.

Его сознание потекло по нитям, распадаясь на десятки, сотни частей и в узловых точках соединяясь вновь в единое целое. Он видел другие сознания, подчиненные слизнями, но ему уже было противно и мерзко считать себя частью их сообщества, ему не хотелось иметь с ними ничего общего – и он незаметно проскользнул мимо, а когда его присутствие все же открылось, отрешился от себя самого, сделал так, чтоб они не поняли, что он уже не такой, как им надо… Наконец Дан увидел сознание Ашота. А рядом – Мариши. Ее сознание поразило Дана своей сложнейшей структурой, оно походило на лабиринт без входа и выхода, было запутанным до неимоверности – вот что значит женская сущность! К тому же эмоции сильнее, чем сознание того же Ашота, окрашивали ее сознание – подавляемые слизнем, нерастраченные, они прямо-таки пульсировали, паразиту стоило больших усилий, чтобы сдерживать их напор. Тронешь – и все выплеснется, взорвется бомбой. Потому-то Дан сначала взялся за толстяка – проник в его сознание, которое развернулось мерцающей сетью нейронных связей. На сеть эту наложились многочисленные отростки слизня, главные из которых нужно было снять, распутать, ослабить их воздействие. Затем развязать узлы второстепенных отростков, а потом отправлять пакет за пакетом образов в основание сети Ашота, где та сплелась в толстый жгут, уходящий в позвоночный столб, – и бомбить так, пока сеть не зависнет, заваленная обрывками воспоминаний Дана, его мысленным хламом.

Сеть погасла на несколько секунд, и Дан уже испугался, что убил Ашота, но сеть вновь затеплилась едва заметными пока огоньками. И вот тут Дан загрузил в нее поток нужных образов, свое новое, истинное понимание мира слизней и людей.

И когда сознание Ашота забилось в ярости от возмущения тем, что его нагло использовали мерзкие твари, Дан попросил о помощи.

Ему нужны были союзники, чтобы совладать с Равилем.

*

В руке толстяка блеснул нож. А когда он присел рядом, Гурбан лягнул его ногами в объемный живот – словно в корыто с желе ударил, аж пятки отпружинило.

– Да тихо вы!.. – прошипел толстый. – Перебудите всех раньше времени!

И разрезал веревку на запястьях Гурбана. А потом освободил руки Маркуса. Путы на ногах тоже приказали долго жить. Оставалось только освободить спящего Мясника, чем толстяк и занялся.

Гурбан приподнялся на локтях. С девчонкой, подругой Сташева, происходило что-то не то. Тело ее, лежащее на полу, выгибало и трясло, будто в него вселился злой дух.

Разминая конечности – восстанавливая кровообращение, Гурбан прикидывал, а не разобраться ли ему с толстяком раз и навсегда. Мало ли какая тому вожжа под хвост попала – сейчас освободил пленников, а через секунду тревогу поднимет?.. И все же решил пока не спешить.

Зато Маркусу пришла на ум та же идея – насчет разобраться, и он схватил толстяка за руку с ножом, дернул к себе и изгибом локтя, как удавкой, сдавил горло. Тот засучил ногами, зашипел:

– Мы заодно. Брату Дане помощь нужна. Сам с Равилем не справится… Дальше по коридору, там дверь, помочь ему… Отпусти!.. Больно!..

– Все вы тут братья, – проскрипел Маркус.

– Что вы делаете?! Отпустите Ашота!.. – шепотом заголосила подруга Сташева, перестав-таки корчить из себя припадочную. Она кинулась к Маркусу, замолотила кулачками по его бугристой голове, скрытой под капюшоном, – и надо заметить, что била она вполне профессионально, только чудом не отправила долговязого в нокдаун.

И все бы ничего, вот только по пути она наступила на руку Фазе. Тот заворочался, как медведь после зимней спячки, и таки проснулся. И уж он-то в союзника играть и освобождать пленников не собирался. Девчонке, Ашоту и Маркусу плохо пришлось бы, если б на пути у Фазы не встал Гурбан. Он ударил первым, и Фазу откинуло назад, великан отступил на пару шагов, но не упал. Из любого другого такой удар гарантированно вышиб бы дух, но не из здоровяка, закаленного Территориями.

Шептаться больше смысла не было, и потому Гурбан рявкнул:

– Отпусти толстого, Маркус! Помоги Сташеву!

Все ж таки соображал он быстрее долговязого. Раз двое предали своих, это что-то да значило. И глупо не воспользоваться раскладом в свою пользу.

Его крик разбудил Мясника. И хорошо, что Маркусу не надо было повторять дважды – он тотчас отпустил Ашота и, поднявшись на ноги, как мог быстро побежал по плохо освещенному коридору. Мясник помчал за ним следом.

А Фаза контратаковал. Его ответный удар едва не послал Гурбана в нокаут. В глазах вспыхнули звезды. Он устоял на ногах только потому, что накренился вперед и, шагнув, вцепился в плечи Фазы. А тот воспользовался беззащитностью чистильщика – и нанес удар лбом ему в нос. Цепляясь слабеющими руками за одежду великана и марая ее кровью из сломанного носа, Гурбан упал на колени, но все же из последних сил, почти что вслепую ткнул кулаком, лишь бы ударить напоследок. И попал великану в пах. Фазу скрутило. Мыча, он уткнулся лбом в лоб Гурбана. А потом они одновременно напрягли мышцы своих могучих шей и врубили друг дружке головами – протаранили врага, что называется, кость в кость. И оба тотчас потеряли сознание – их черепа едва не треснули.

Потому-то командир чистильщиков и не увидел, как очнулась ото сна Ксю и кинулась за Маркусом и Мясником, как толстяк Ашот вцепился ей в лодыжку и отрубился, получив носком ботинка в висок, а потом и сама блондинка рухнула навзничь, когда подруга Сташева заехала ей по темени прикладом РПК.

*

Равиль почуял неладное, когда Данила заканчивал перепрограммировать слизня Мариши. Как же, два объекта один за другим выпали из подконтрольного ему сектора сети. При всей своей занятости компьютером Равиль не мог проигнорировать такое серьезное ЧП.

Оторвавшись от экрана, он уставился зеркалами на Данилу. За долю секунду, понадобившуюся вольнику, чтобы выяснить, откуда исходит угроза, доставщик закончил с Маришей – над ней больше не довлела власть Братства.

Равиль поднялся из-за стола. Без своей трости он хромал сильнее, но это не мешало ему оставаться грозным противником. От его удара у Данилы клацнули зубы, голова дернулась, но шейные позвонки выдержали.

Сплюнув кровь и попятившись, Дан поднял перед собой сжатые кулаки.

Глядя на это, Павел Сташев задергался, безуспешно пытаясь вырваться из захватов кресла.

В лаборатории было достаточно места для маневра, чтобы Данила мог отступить. Рукопашник Мартын всегда нахваливал его за умение быстро восстанавливаться, но быстро – это все-таки время, вот эти самые секунды, доли их, Дан выгадывал, уходя от повторного столкновения с вольником. В глазах плыло, шея вспыхивала нестерпимой болью, стоило только хоть немного повернуть голову. Ребра спас умело – инстинктивно! – поставленный блок. А вот подачу в бедро чуть выше колена Дан проворонил, мышца вмиг онемела, он едва не упал, но все же воткнул кулак в висок Равиля, отчего голова вольника резко, будто подпружиненная, качнулась и вернулась на место. Шляпа слетела. Вопреки ожиданиям, ничего особенного под ней не скрывалось – ни рогов, ни страшных язв, ни третьего глаза на макушке.

В лабораторию вбежал Маркус. Равиль как раз ударил Дану ногой в живот. Доставщик пролетел через всю комнату и врезался спиной в стеллаж. Посыпались инструменты, на голову Дану упал паяльник – хорошо хоть не молоток, – разбилось с десяток пробирок.

Нащупав паяльник, Данила швырнул его в Равиля, тот легко увернулся. За Маркусом в лабораторию ворвался невысокий молодой человек, невзрачный какой-то, серый.

Маркус встал между Равилем и сидящим на полу Данилой. Похоже, до сих пор он не имел дел с бойцами такого уровня, как вольник, слишком уж непринужденно себя чувствовал – за что и поплатился, получив кулаком в солнечное сплетение. Хватая воздух широко раскрытым ртом, он свалился посреди лаборатории, возле кресла, куда Данила усадил отца.

Равиль шагнул к Дану, рядом мелькнула серая тень – это в бой вступил тот неприметный парень, что явился за Маркусом, Дан потерял его из виду, и вот он встал на защиту доставщика. Удар, который должен был размозжить Даниле лицо, пришелся неприметному парню в лодыжку, кость хрустнула. Парня развернуло, в руке его мелькнул молоток, подхваченный со стеллажа, и молоток этот врезался в зеркало на лице Равиля, вмяв его осколки в глаз. Жаль не в левый, где скрывался слизень! И все же парень ослепил вольника в людском понимании этого слова. Но Равиль мог видеть Дана через сеть Братства!..

Серый парень со сломанной ногой упал на пол и сдавленно выругался. Это решило его судьбу. Безглазый Равиль мгновенно среагировал на звук, руки его обхватили череп спасителя Дана, резко дернули – и одним трупом в лаборатории стало больше.

Данила пятился, отползая на заднице, пока не уткнулся в офисное кресло, что стояло у стола с компьютером, – травмированная шея взорвалась вспышкой боли. Дальше отступать было некуда. А значит, надо подняться и достойно принять смерть, как подобает настоящему человеку, а не кукле, ведомой слизнем.

– Кукла ты, Равиль! – Дан зло сплюнул кровь. – На ниточках кукла!

Павел Сташев все еще дергался в кресле, пытаясь освободиться.

Равиль приближался. Из правого глаза торчали осколки линзы. Он постоянно давал запросы в сеть, а Дан отсекал их по мере сил. Ментальная мощь Равиля казалась несокрушимой, но и Дан был уже не тем восторженным мальчиком, каким он покинул Спасскую башню. Ему даже удалось на миг сбить Равиля с толку – тот, потеряв его из

виду,

застыл на месте.

А потом Равиль таки смял защиту Дана.

– Вот и всё.

Между ними оставалась пара метров.

Но Дан не собирался сдаваться, он глушил, как мог, всё, что Равиль черпал из сети, все отправляемые им запросы, все его пакеты данных. И ему таки удалось обставить появление Мариши с РПК в руках как полнейший сюрприз для вольника.

– Ах ты тварь! – Мисс Петрушевич выплеснула всю свою неприязнь к Равилю знатным пинком ему под зад. Знатным – то есть сильным, натренированным в спортзале Училища маэ-гэри-кэкоми.

[3]

Равиль потерял равновесие. Наклонившись, он быстро шагнул по инерции вперед, едва не наступив на Дана, – и врезался головой в монитор на столе, пробил черепом экран. Что-то там замкнуло, свет в лаборатории замерцал, Равиль выпрямился с надетым на голову монитором, выдернув провода из сети и разъемов системного блока. Руки его медленно поднялись, обхватили монитор. Дану, который резво отполз от стола, показалось даже, что сейчас вольник снимет с себя монитор, словно рыцарь – шлем, и таки покажет доставщикам кузькину мать.

Но силы оставили Равиля, он упал на стол и затих.

Морщась от боли, Дан поднялся.

– Наконец-то от этого гада избавились. Он мне сразу не понравился. – Повесив пулемет на плечо, Мариша подошла к Даниле. – Все будет хорошо? – Голос ее дрогнул.

– Конечно, все будет хорошо, – заверил Дан, обняв девушку.

И про себя добавил: «Хотелось бы, чтоб было».

*

Лежа на полу, Гурбан пришел в себя раньше, чем Фаза, а то повторной схватки было бы не избежать. И все потому, что Павел Сташев – вот и познакомились – вколол ему лошадиную дозу стимулятора. Но главное – Гурбан был свободен, его никто не потрудился связать вновь!

– Я еще с тобой обязательно разберусь, – пообещал он склонившемуся над ним ученому в белом халате, седому, как лунь.

Тот серьезно кивнул – мол, да, вы имеете на это право, но, пожалуйста, после того как мы покончим со слизнями.

– Заметано. – Гурбан все равно еще не пришел в себя окончательно. – Обещаю, ты будешь умирать долго и мучительно.

Стимулятор подействовал удивительно быстро и эффективно. Вместе со Сташевым они связывали Фазу и Ксю, которыми до сих пор никто не удосужился заняться – и напрасно, очнулись бы раньше, опять их «спать» укладывай, возись с этими зомбаками.

– Здравствуй, Гурбан. Как ты? Вижу, лучше уже. Парень твой молодой, не знаю, как зовут, погиб. – Под ручку с брюнеткой явился Дан. На шее у него красовалась шина из проволоки, картона, ваты и бинтов. На вопросительный взгляд Гурбана он ответил: – Батя сказал, ротационный подвывих. До свадьбы заживет, а пока что вот в корсете походить надо.

Мариша, дочь советника Петрушевича, недобро зыркнула на чистильщика из-за спины Данилы. На плече у нее висел РПК, она придерживала его одной рукой – если что, в любой момент готова была всадить очередь в Гурбана.

– Серега Мясник его зовут… звали… – Чистильщик сразу понял, о ком речь. – Ну и что я теперь Вилену скажу при встрече?.. Теперь хоть вообще в Туле не показывайся…

Данила присел рядом с Гурбаном, которому откровенно не здоровилось – он еще после взрыва не пришел в себя, а схватка с Фазой его окончательно добила, и хоть стимулятор вернул его к жизни, на чудо полнейшего исцеления он был не способен.

– Что-то неважно выглядишь, Гурбан.

Чистильщик на мгновение прикрыл глаза – мол, и тебе не хворать, мальчик.

– Поможешь нам? Мы едем в Москву, – развил мысль пацан. – Отец хочет именно там провести первые полевые испытания Излучателя, уничтожающего слизней.

Павел Сташев кивнул, подтверждая слова сына. Если все вокруг выглядели так, будто их катком переехало и протащило по болоту, то ученый сиял прям, был чисто выбрит, халат его крахмально белел, начищенные ботинки блестели.

Гурбан усмехнулся. Мысль определенно ему нравилась. Он бы поучаствовал в мероприятии, для такого дела только бы восстановиться поскорее. Стимулятор действовал все активнее, прогоняя из головы туман и наполняя беспомощные еще полчаса назад мышцы силой.