Текст книги "Белый вор (СИ)"

Автор книги: Александр Сорокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

         Запасными вершами Степанову и Кощею удалось столкнуть с плота косолапого переростка. Временно отодвинув на задний план, что Странник враг, Степанов, следуя общечеловеческой солидарности, подогнал плот к краю порога, в отсутствии якоря закрепил носом между валунами.

         Кощей сунул Страннику вершу. Тот даже не взглянул на неё. Сильно работая руками, отталкиваясь от каменистого дна ногами, он пробирался вниз по течению. Третий раз некий импульс заставлял его покинуть товарищей.

         Медведи отступили, и у Кощея появилась возможность извлечь из мешка АКС. Оружие положили подальше от влаги. Автоматный огонь произвёл на зверей сокрушающее действие. Падали старые и молодые. Вода свежо зарозовела. Кровь медведей темнее рыбьей. Протока наполнилась страшным рёвом раненых, предсмертными хрипами умирающих.

         Плот перескочил перекат. Внизу на большом камне, вокруг которого пенилась вода, стоял Странник. Как только плот поравнялся с ним, он перепрыгнул с камня на скользкие брёвна.

         Кощей отстрелял обойму. Он трясся с парившим автоматом, не соображая чего больше внутри фраерской души, страха или ненависти.

         Странник, как папа, усадил Кощея на залитые водой брёвна, мокрой ладонью провёл по разгорячённому лбу. Пацан прерывисто дышал. Осталось заткнуть надоедливо ноющую тёлку и попробовать по глазам угадать намерения Степанова.

         От медвежьего побоища утекали дальше и дальше. Стихали режущие слух вопли, мечущиеся среди трупов фигуры животных превращались в карикатурные, черные фигуры на залитом светом фоне.

         Промокший насквозь Странник разделся. Разложил повыше на  торчащих сучках штаны, сорочку, куртку. На обвисшем животе стал заметен самолично неуклюже сшитый полотняный пояс, где он хранил банковскую долю. Странник небрежно выложил пачки косарей и капустных соток, пусть тоже сушатся, готовясь оплатить будущие удовольствия. Плот боковиной задел камень. От толчка из расщелины соскочила пачка евро. Кощей ловко подхватил её. Странник прочитал жадность во взгляде. Кощей смутился и непонятно к чему сказал, что хочет загорать. Потеплело, мол. Пацан разделся до пояса. Для прикола Странник дал ему в руки по пачке баксов. Загорай и суши. Кощей, смертельно боявшийся Странника, изобразил – не врубился в прикол, и дураком стоял с пачками в «крабах», подставляя лицо и пузо загару.

– Спасибо, мент, за помощь, – осклабился Странник.

– Помощи не было, – отрубил майор.

– Я видел, ты вытянуть меня из воды хотел, – добродушно протянул Странник.

– Считай, тебе показалось.

         Неторопливо струится ясноглазая сибирская речка. Сидят люди на плоту и думают, знают – зачем бечь. Откинь сиюминутную задачу, тотчас сделается непонятным,  к чему жить и куда стремиться. Как не храбрись, не сладка зона, а воля непонятна и чужда. Мужиковать западло, шикарно же жить, не вкалывая, голова нужна неслабая.

         Парикмахерше и Кощею ничего не выгорало, кроме как довериться Страннику. Он сидел спиной к ним, глядел на скользящую воду, и никто не знал, какие мысли трутся за буграми его скалистого лба.

                                                             31

                                             МАТЬ   ДЕРЕВНЯ

         Протока, по которой сплавлялся плот, влилась в широкую реку. Если б ведать, попали в Колыму, Анадырь или куда ещё. Карты не было. Странник плоховал в географии. Остальные полагались на него. Кроме Странника. Тот, если и имел соображения, молчал.

         Странника напрягло, что река шла к северу. Возможно, где-то дальше она поворачивала. Коли нет, выплыть к Ледовитому океану не радовало. В устьях больших рек обычно много посёлков. Летом идёт навигация, так что легко засветиться.

         Войдя в широкую реку, проплыли чуток и заметили тройку жалких строений, приютившихся невдалеке от берега. Между домами стоял «Соболь». Он-то и заинтересовал максимально.

         Причалив, приковали Степанова к живописной пихте, и пошли оглядывать окрестности.

         За кустом качалась моторная лодка. Что касается домов, то меж ними жизнь никак не проявлялась. Население как вымерло или на охоту тотально ушло. При ближайшем рассмотрении крайний дом оказался жилым, другой – сараем, третий – типа гаража с чердаком. К сопкам уходило поле, где сохранились следы: какой – то умный человек, борясь с природой, пытался вырастить кукурузу. Торчали жалкие стебли с бледной завязью початков. Корм предназначался свиньям, подававшим голос за изгородью из сетки.

         Сжимая волыну – вместо утерянного «магнума», китайскую лицензионную «гюрзу», Странник  толкнул дверь жилого дома.

         Дверь со скрипом подалась. Открылась редкая картина полного вырубона. Человек шесть пьяных мужиков спали в разнообразных позах. Никто не пошевелился, чтобы прореагировать на дверь или сквозняк. Даже потопавший по жизни Странник изумился.

         Пустые бутылки на струганном столе объясняли, с чего началось и чем закончилось. Скорей всего в соседней комнате лежали пьяные бабы. Странник их не видел, предполагая наличие по доносившемуся оттуда многоголосому храпу. Ещё факт – не сами же мужики ходили за свиньями.

         Пошмонав с осторожностью по охотничьим курткам, Кощей  легко извлёк ключи от «Соболя».

         На память прихватили из деревни и свинью. Парикмахерша и Кощей изрядно вымазались, прежде чем её поймали. Связали бельевой бечевой, свалив сушившиеся шмотки. На визг свиньи тоже никто не вышел.

         На «Соболе», забрав Степанова, братва отчалила, покинув этот странный аванпост цивилизации или сонное царство что ли.

                                                      ЧАСТЬ   II

                          АРАБЕСКИ:   СТВОЛЫ   И   ЖМУРИКИ

                                                            1

                                                 БРАТЕЛЛО

         Странник ховался в Магадане на снятой Парикмахершей через подставное лицо двухкомнатной квартире.

         В первой комнате спал лично Странник, сюда иногда приглашалась и Парикмахерша. Связь её с командиром укрепилась. На прежних двух работах, официальной и неофициальной, девушка не светилась.

         Кощей жил с ментом во второй комнате.

         Разместились не по-царски, но когда после крупного дела отлёживаешься, сойдёт и такая берлога.

         Ураган, поднятый Странником и Койотом взятием крупнейшего городского банка и роспуском Пятнадцатой, не стихал. Теперь бушевал он в  облуправлении и столичных министерских кабинетах. Наружу не выливался. Мусора не собирались кричать в СМИ о собственном провале. Историю с банком спустили на тормозах. Кипич на зоне замалчивали, засекретив.

         Пощёлкав  программами телевизора, Странник отложил пульт, решил приняться за давно намеченное.

         Кощей отцепил Степанова от батареи, привёл перед светлые очи. Странник протянул Степанову мобильный телефон:

– Сейчас, братуха, позвонишь в Ейск. Вызовешь сюда прокурора.

         Кощей насторожился, расслышав о прокуроре. Слово – «братуха» он воспринял как обращение и пропустил мимо ушей.

         Чтобы не балакали, Странник отправил Кощея с Парикмахершей продукты покупать. Он остерегался чужого проникновения в общую со Степановым тайну.

         Степанов ненадёжен, в сердцах мог проболтаться, хотя это совершенно не в майорских интересах. Что знает братва, рано или поздно становится известным и мусорам. Такова правда жизни. Не было бы бандюганов, спрашивается: кого они бы ловили.

         Разъединить Степанова с Кощеем Странник не хотел. Конечно, можно одного отправить спать на кухню. За майором нужен глаз да глаз. Мусора подлые и хитрые. Бяка у них в крови. Не даром говорят, мент родился. Сбежит Степанов, и шуми – свищи, заложит фатеру. Так что пусть живут вместе, конечно, не в переносном смысле.

– Якову Андреевичу я звонить не буду, – сказал Степанов, дождавшись, когда дверь за Кощеем и Парикмахершей захлопнулась.

– Нет, братан, ты позвонишь Якову Андреевичу и скажешь, чтобы он лично привёз в Магадан документы на меня. Оригиналы, не копии. Всё подчистую: личное и уголовное дело, настоящее, а не состряпанное, персональную карточку, любые материалы следствия, где фигурирует моя фамилия.

– Я Бурденко знаю. Он человек принципиальный, на это не пойдёт. Что решил Яков Андреевич, то решил твёрдокаменно. На поводу он у тебя не пойдёт… И под каким соусом я сделаю запрос? Неизвестно, куда пропал. Хотя коню понятно, что в заложниках.

– А как называется?! – вспылил Степанов. – Я в гостях у двоюродного брата?

         Странник молчал. Степанов продолжил:

– Я появляюсь на службе ниоткуда. Правду я не могу сказать. Ни тебе, ни мне она не нужна. И подозрительно сразу требую материалы по Ахмедову.

– У меня другая фамилия.

– Теперь твоя фамилия – Ахмедов… Прокурор – не дурак, сразу заподозрит неладное. Сергей, я тебе нормально объясняю? Ты понимаешь, на меня в Управлении коситься начнут. Моментально допрут, что под твоим давлением я действую. Не лучше ли для начала мне в Москву вернуться?

– Хитёр, брат. В Москву ты не поедешь. Вы с Яковом Андреевичем мне уже помогли. Веры вам больше нет.

– Мы сделали всё что могли.

– Упекли в Пятнадцатую?

         Степанов тяжело вздохнул. Вытер тылом кисти взмокший лоб:

– В том числе переменили тебе фамилию.

– Свои светлые имена не хотели вы пачкать!.. Дай отчёт, я действовал в аффекте. Находят на меня затмения. Тут друга моего убили.

– Наш недочёт: не изменили определения психиатрической экспертизы. Тебя признали вменяемым на момент совершения преступления… Поверь, на спеце не лучше.

– А в ментовской зоне?

– Туда мы тебя отправить не могли.

– Почему?!

         Оба хорошо знали – почему. Странник не должен был бросить тень на службу Степанова и его родных. Ему предстояло исчезнуть и воскреснуть под другой фамилией. Или вообще исчезнуть, без воскресения.

– Я не представляю, неужели для того, чтобы выжить, тебе надо было представиться вором в законе?

         Странник не ответил. Требуется покатить срок, потом язык не повернётся задавать глупые вопросы.

– Майор, мне нужны мои документы. Оставим гнилой базар. Ты инспектируешь Колыму, и тебе они за каким-то хреном понадобились.

В общем, твои проблемы, чего придумаешь.

– Гарантировать тебе не могу.

– Тогда, брат, я тебе жизнь не могу гарантировать.

– Сергей, ты хочешь, чтобы я тебе обещал и потом обманул?

         Разговор происходил достаточно ровно, но за словами пряталось внутреннее напряжение.

         Странник вышел на кухню и вернулся со столовым ножом. Степанов тоже не терял времени. Он воспользовался тем, что с него сняли наручники, для подготовки к нападению.

         На вошедшего Странника обрушилась табуретка. Он успел увернуться, иначе ему раскрошили бы лоб. Табуретка разлетелась о притолку.

         Степанов и Странник сцепились, покатились по полу. Странник был посильнее. Ему удалось локтём придушить Степанова. Заломив руку, он снова прицепил майора к батарее отопления. Браслеты лёгкие. Но не сорвать.

         Странник сорвал дыхание, прерывисто дышал:

– Я не буду оглушать тебя, братан, чтобы ты боль прочувствовал. Для начала я отрежу тебе палец, а то ты сомневаешься в серьезности моих намерений.

         Степанов брыкался, изворачивался. Страннику удалось-таки снять с него ботинок и носок. Столовым ножом он довольно криво отцапал крайнюю фалангу второго пальца на левой ноге.

         Резал он по суставу, крови вышло пять капель. Степанова скрючило от боли. Напоследок Странник ещё обоссал майору голову. Негигиенично, натурально, ссать человеку на голову в квартире, где спишь.

         Возвратившиеся с пойлом и закусом Парикмахерша и Кощей нашли мебель в зале поваленной. Пахло мочой. Странник сидел на диване, разгадывал кроссворд. Около батареи скукокожился Степанов. Отрезанный палец майора лежал на блюдечке рядом с телевизионной антенной.

– Где Васька? – спросил Странник.

– Чего? – не понял Кощей.

– Где кот, спрашиваю? Жрать дать ему хочу.

                                                            2

                                               ДЕНЬ  –  НОЧЬ

         Кощей нашёл время сообщить. Местные авторитеты собираются сходку провести в ресторане Приморский. Приглашают Странника. Тема – глвый смотрящий.

         Странник притянул Кощея за ворот:

– Урод, проболтался обо мне?

– Не фига… Пока хлеб в магазине покупал, фраерок меня узнал.

– Если фраерок стукач?

– Не стукач. Из верных… Братва тебя ищет. Наслышаны, Странный, о твоих подвигах. Фраерок наметил, ты был бы идеален га место Койота…

– Про Койота не слышно?

– Ничего. Водила его пробрался. Подтверждает, шлёпнули командира. Воровской двойняк у мусоров тележку прогнал: застрелен Койот при задержании.

– Мутишь?

– Зуб даю!.. Братки знают, ты в магаданской осадке. Плюс имеешь. Мол, не анфашированный…

– Неангажированный, и чего? Философствуешь тут.

– Короче, ни с кем конкретно не повязан. Рассудишь, случись что, по понятиям. Без Койлта разборки назревают. Портовые опрокинули взнос в общак, крысятничают. Промзона с центровыми улочку не поделят. Она на смыке. Новую развлекалавку построили, а кто крышует – спор.

– Много сорока на хвосте принесла.

– Я – не дурак.

– Кто бы, Кощей, сомневался. Буду думать.

         Странник перетирал тему и так, и эдак в связи с возникшими новыми обстоятельствами. Лежал без сна. А тут Парикмахерша полезла выяснять отношения. У баб одно на уме. Прикинь, решила – он про них обоих думает, а не про себя одного.

         Начала издалека:

– Почему, Серёжа, ты меня никогда в губы не целуешь? Отворачиваешься?

– В разум возьми – ворам в законе нельзя.

– Что так?

– Мало ты чего ртом делаешь?

– Ну и что? Я же любя.

– По – авторитетному несвежие рты не целуют.

– Я зубы чистила.

         Странник отодвинулся на кровати:

– Поговорить, подруга, захотелось?

         Парикмахерша томно вздохнула, ласково пошерстила ладошкой в волосатой странниковой груди:

– Я о нас с тобой.

– И чего?

– Долго мы уже с тобой.

– Замуж собралась?

– Почему бы нет? Ты мужчина видный.

– Вор в законе не может быть женат.

         Парикмахерша ядовито хмыкнула:

– Понятия запрещают?

– Здравый смысл. Вор – свободный по жизни человек. На работу, как мужик, не ходит и бабой себя не обременяет.

– Сегодня одна, завтра – другая?

– Выходит, что так.

         В голосе Парикмахерши послышались слёзы:

– А я ведь полюбила тебя, Серёжа. Привязалась.

– Раньше не любила?

– Любила. Думала, не повторится. Сердце закрыла. А оно, видишь, как вышло. У тебя не так?

– Не думаю на такую тему.

– Значит, и  у тебя на сердце блок стоит.

         Страннику отодвигаться дальше было некуда. Лежал на самом краю:

– Может, я чего не понимаю. Но сейчас люди живут не по любви, а пока вместе удобно.

– Тебе со мной удобно?

– Конкретно.

– Ну и ладно.

         Странник натянул на голову одеяло:

– Давай спать.

– Давай, Серёжа.

         Парикмахерша не сдержала обещания не дёргать сентиментальную тему. Ночью через одеяло он расслышал её горячий шёпот в ухо:

– Если б ты захотел, мы могли бы тайно расписаться. Братва бы не узнала… И признаться хочу, ребёночек у меня по малолетству есть. Сынок.

         У Странника голова раскалывалась.

                                                                  3

                                   КРИМИНАЛЬНАЯ    ДИПЛОМАТИЯ

         Взвесив за и против, Странник поехал на сходку в Приморский.

         На входе в кабак здоровенный короткостриженый детина изымал перья и волыны. Воры проходили за шикарно сервированный стол на второй этаж. На стрём окна там зашторили.

         Братаны, знакомые с интригой по смотрящему, узнавали или делали вид, что узнавали Странника. Обнимали за плечи, целовали в щёки.

         В воздухе висело напряжение. Большие общаковские деньги могли качнуться в ту или иную сторону. Странник – чужак. Это имеет преимущества и недостатки.

         Центровой авторитет с редкой кличкой – Звонок играл за Странника. План был превратить новичка в послушное орудие своих интересов, этакую английскую королеву с пером и волыной, вместо скипетра и державы. Управлять криминалитетом из-за спины, чужими руками. Когда новичок освоится, зубы покажет – можно и убрать отыгранную фигуру.

         Странника сразу резко не приняли портовые. У них наметилась своя кандидатура. Поприветствовать Странника Саша Портовый не подошёл.

         Выпили за братство, за безвременно ушедших пацанов. Потоптавшие землю пили мало, чувствовали, главное – впереди.

         Стали перетирать. Ждать –  не ждать железного подтверждения, что Койот последним поездом в сырую землю ушёл. Было мнение – ждать. Однако противоречия в городе до того возбухли, либо жди братоубийственной войны, либо нужен новый смотрящий.

         Портовый сказал, у них в районе проходят самые большие «объёмы», поэтому бригады предлагают отчислять в «общак» меньший процент. Валовая сумма останется та же.

         Немедленно хитанула против Промзона.

         Через порт шла «дурь», рыба и «японки», в основном подержанные  машины японского производства.  Промзона контролировала «ржавьё», то есть незаконный оборот золота и цветных металлов. Центр «хиповал» на игорных заведениях, девках и откатов с госпоступлений.

         В смычке с «центровыми» работали чинуши и мусорской контингент. Если дёрнутся  промзоновские, центровые завалят порт официальными инспекциями. Карман дяди из администрации сорвёт весь навар… Противоречия непримиримые.

         Саша Портовый, авторитет резкий, мигнул бугаю – принеси волыну. Бугая придержали на выходе кабацкие охранники, по понятиям державшие нейтралитет.

         Звонок почесал лысину. Взвесив, предложил: ни тем, ни другим. Логика проста, как пять копеек. Портового авторитета не признают смотрящим ни Центр, ни Промзона. У обоих амбиции высоки, по-мирному не поделить новый развлекательный комплекс. Пусть смотрящим станет Странник. Он корешевал с Койотом. Продолжит старую линию до разъяснения с пропавшим. Временно.

         Не успел Звонок выговорить странниковскую кликуху, раздались крики: мы его плохо знаем.

         Странник поднялся, чтобы рассказать о себе. Чист. В глупых детских и молодёжных организациях, типа пионерии, бойскаутах и тому подобных, не состоял. Семьёй не повязан. Родившись в Ейске, вором признавался в Ташкенте. Почему не в Краснодаре? Там братство уважаемое и туда Ейск куда ближе. Отец – бывший военный. Послали  в Ташкент специалистом. Прожили в Узбекистане десять лет… Малолеткой состоял на учёте в детской комнате милиции. Подозрения были серьёзные, не банальное хулиганство, а участие в угонах автомобилей. На стрёме у старших стоял, иногда вскрытие замков доверяли.

         Как на школьном экзамене, Странника заставили перечислить ташкентских авторитетов, кто признавал его вором. Братва качала головой, слыша знакомые и за Уралом клички.

         Странника уважали, что шлёпнул Ментов. Удачный побег, взятие инкассаторской машины и банка, освобождение «пассажиров» Пятнадцатой плюсовали красноречиво. Страннику не исполнилось тридцати. Не каждый по молодости лет может похвастаться блестящим послужным списком.

         Портовый выдвинул свою кандидатуру. Его шумно замяли. Аргумент, что Портового, в отличие от Странника, давно знают, не прокатил. Знали: пристрастен, потакает любимчикам и регулярно не докладывает в кассу.

         Надо думать – сошлась братва. А в следующую субботу Странник пусть по-любому накроет поляну. Деньги у него есть, а уважение местных авторитетов надо наращивать.

         У Портового зазвонил мобильник. Его волосатая лапа поднесла телефон к  мятому уху. Но сигнал «наружки»  запоздал.

         Мусорской спецназ уже громыхал по лестнице на второй этаж. Какая-то сука выдала воровской сходняк. Подстава была очевидна. Будущее внутреннее расследование покажет, кто сдал. У авторитетов тоже есть неформальная

служба собственной безопасности. Проверенные заварухами пацаны.

         Разоружённая, чтобы в пылу дискуссии не перестрелять своих, братва оказалась в нелёгком положении. Воры поопытнее остались сидеть на местах. Привычно не обращали внимания на шум – гам. Чего дёргаться, когда бесполезняк? Старики успели накатить водочки, закусить бутербродцем с рыбцой, прежде чем положили их вниз лицом на пол до дальнейшего разбирательства. Деды сопротивляться не станувт. Операм тоже надо дать поторжествовать, пусть обменяются побрякушками медалей и звёздочек.

         Молодняк, свежее признанная «шерсть» с открытыми уголовными делами, рванула к окнам. Им – невесело. Задержат – и «герыч» в карманы накладут и стволы запазуху засунут. Всякий  лично кумекал, оставаться или давать чёсу.

         Звякнуло разбитое стекло. Молодой из центровых разбил окно стулом.

Семеро воров выпрыгнули на торчащий козырёк. Пошли, держа равновесие на скользкой жести. Снизу пальнула выставленная оцеплением ментура. Один парнишка сорвался. Крякнул, сломав руку.

         Двоим удалось добраться до пожарной лестницы. На земле их и взяли.

         Четверо ушли, перепрыгнув на крышу примыкавшего казино.

         Странника с Кощеем центровая братва провела на кухню. Здесь находился  люк мусоропровода. В отличие от тех, что в домах, он был гораздо шире, позволяя сбрасывать крупную тару. Странник и Кощей спрыгнули в зловонную трубу.

         Странника впечатлила забота братвы. Претендента на место городского смотрящего оберегали, как пчёлы – матку. Упираясь ногами в стену, чтобы спускаться мягче и не грохнуться, Странник слышал наверху крики и пальбу. Рассчитывал, что в воздух.

         Братва «отмазывалась». Конкретно собравшихся замазать не в чем. После проверки подавляющее число авторитетов отпустят. Мусорская щука щёлкнет зубами в очередной раз перед лицом оргпреступности. Меж тем подобные показные захваты будут проводить вновь и вновь. Чем бы дитя не тешилось… Нелегко погонной синеве взять реванш за массовый побег пассажиров с Пятнадцатого строгача, за расправу с Хозяином, Замом, Опером, Инструкторшей и прочими.

         Серьёзное предложение братвы  растопило лёд в душе Странника. Лесть и внимание согревали сердце. Возвратившись на блат-хату, он швырнул на колени Степанову специально прибереженный  мобильник. Звони, падла, родственничку – прокурору. Вызывай с моими делами. Иначе готовься, отрежу ещё палец или перейду на яйца.

         Степанов время не терял. Тоже думал. Кое–чего удумал. Внешне   сделался сговорчивее.

         Степанов согласился позвонить. Дождёмся только, когда за Уралом день настанет. Странник облегчённо вздохнул

                                                             4

                                       НОВЫЙ   СМОТРЯЩИЙ

         Ночью Степанов сделал очередную попытку сбежать. Надыбал скрепку. Зубами вращая её, вскрыл каким-то образом наручник.

         Степанов щёлкнул замками, открывая дверь. Расслышал Кощей. Степанова догнали на лестничной клетке. Отмыздали почём зря, затащили в берлогу. Здесь ещё наподдали. Странник отвёл душу. Кощей зажал майору рот, чтобы не орал, и пихал его в бок от пособничества, не со злости. Устал Кощей таиться. Хотелось роскошной воровской жизни. А тут банк взяли, бабки есть, живут же хуже аскетов или анахоретов, то есть анахреонтов…

         Магаданским вечером, когда в Ейске утро, Степанов позвонил прокурору.

         Яков Андреевич не соглашался ехать ни в какую. Степанов прямым текстом объяснял грозившую опасность. Прокурор не поддавался. Степанов требовал к трубке племянницу. Давил на неё.

         Странник разрешил Степанову позвонить жене, чтобы она тоже воздействовала на ейскую родню.

         В Москве об исчезновении Степанова знали давно. Собирались даже отправить в Магадан специального эмиссара, стимулировав таким образом его розыск. Облуправление обязали еженедельно информировать столицу о результатах. Майор настаивал, жена ни в коем случае не должна сообщать милиции, как дела обстоят по настоящему. По-другому он не мог поступить, когда над ухом дышал Странник.

         Степанов пытался интонацией голоса, умело расставленными фразами

передать жене: не верь мне, я – заложник, расскажи в Управлении, что я схвачен мерзавцем.

         Новая воровская сходка провозгласила Странника смотрящим. Несмотря на возражения Портового ему отошли наркобизнес, проститутки, игорные заведения, неучтённая золотодобыча, рыбный промысел и автомобильный рынок.

         Странник «крышевал» практически весь город и прилежащую область с морем. За безопасность ему отчисляли фирмы и предприятия, лавочники, базарные продавцы и охранные команды. Братва сама несла Страннику десятую часть от ограблений и «сдира» с толстосумов. «Шерсть» играла роль офицеров при генерале – Страннике.

         Собранные деньги, воровской общак, предполагалось хранить на снятой Парикмахершей квартире, другой – не в той, где сейчас жили. В дальней комнате поставили большие тяжёлые сейфы для пацанских денег. Общак пойдёт на выкуп попавших в переплёт парней, на собранные купюры  подмажут судей, наймут клеевых адвокатов, изменят точку зрения прокурора. «Ржавьё» заставит дэпээсника перерисовать схему происшествия, разбудит милосердие присяжных, а в далёкой колонии лихой пассажир получит за него долгожданную свиданку. Воры знали, деньги не всесильны, не отменят, к примеру, смерти от пули или ножа, если суд братов положил, но часто играют в цвет.

Скосить срок или заставить вертухая «забыть» ключи от камеры на видном месте, они способны.

         В общаковской кассе лежал не один миллион долларов. Шесть сейфов – шкафов заняли целую комнату. Проходить между ними можно было лишь протискиваясь. Безналовые средства лежали на счетах ряда подставных фирм.

         Понятно, прежде чем утвердиться в должности, дававшей возможность управлять гигантским капиталом, сравнимым с бюджетом не вялого городка, Страннику пришлось кого-то из авторитетов задобрить подарком, кого-то припугнуть, и всем накрыть шикарную «поляну». Гуляли неделю.

         Избрание Странника смотрящим не было однозначным. Голосуя «за», братва не отдавала лидеру сердца. Главное, чтобы он закрывал глаза, как не доплачивают в общак и никуда не лез.

         Парикмахерша обживала новую блат–хату. Руководила ремонтом, который  делали надёжные люди. Расставляла приобретённую модную мебель.

Парикмахерша вселялась будто навсегда.

         Странник поражался бабьему мещанству, видно, оно у них в крови. Проститутка проституткой, а цветы в горшочках на каждом подоконнике расставила. Не нравилось ей только, что квартира на втором этаже. Низковато.

         Странник много ездил в те полмесяца. Надо было договариваться с ворами, улаживать «тёрки», делить сферы интересов. Кощей сопровождал командира телохранителем. Он приблатнился, на долю от ограбления банка увесился золотыми цепями, веским нагрудным крестом с перекладиной, купил лощёную кожаную куртку, носил «ТТ» с двумя запасными обоймами, гранату и парился в нательном бронежилете.

         Прикованный к батарее, Степанов долгое время находился один на прежней квартире. В связи с вступлением Странника в должность и переездом интерес к нему схлынул. Про Степанова почти забыли. Между тем семейные дела оставались в прежнем положении. Прокурор с бумагами на Странника ехать не хотел.

         Парикмахерша стала приходить кормить Степанова на старую квартиру не каждый день. Давала пойло с супом из пакета. Опасаясь, что Степанов накинется на неё, пододвигала ему миску шваброй. Отмыкать наручники и водить Степанова в туалет имел право исключительно Кощей. Целыми днями с шефом в разъездах, он появлялся ещё реже. Степанов писался и ходил по большому в штаны. От него ужасно пахло. Он ненавидел себя и тех, кто обрёк его на подобные унижения и страдания. Со злостью и отчаянием он часами рыдал, проклиная Странника, Якова Андреевича и избранную профессию. Во рту торчал кляп, нос распухал от слёз, и он задыхался до полусмерти.

         Из-за недоедания кисти рук майора истончились. Батарею же он изрядно расшатал. Пользуясь, что за ним плохо следят, Степанов ждал удобного случая.

         Вечером к нему заглядывали особенно редко. Странник с братвой кутил в кабаках. И вот в такой вечер Степанов расслышал в квартире ниже. Откуда давно не доносилось ни звука, шаги и голоса.

         Мучительным напряжением мышц языка и шеи Степанову удалось вытолкнуть кляп. Он закричал хриплым истошным голосом, застучал об пол ногами. Дёрнулся всем телом. Расшатанная батарея грохнулась,  раскроив плинтус.

         Внизу замерли. Вскоре Степанов услышал скрип дверных петель и шаги на лестнице.

         Толчками Степанов согнул трубу отопления, вырвал батарею с корнем, наполнив квартиру потоком шипящей горячей воды. Таща батарею за собой на наручнике, майор пробрался к двери. В приступе последней надежды он заколотил во внутреннюю дверь: «Спасите! Помогите!!»

         Через час шебаршение в подъезде усилилось. Фыркнул сварочный аппарат, лязгнула фомка. Сине – багровые искры вылетели под притолку, скатились по двери, обожгли Степанову лицо.

         Вскрыли наружную стальную дверь, потом – внутреннюю. Степанов не уходил внутрь квартиры, не веря спасению.

         Когда дверь открылась, он почти упал на руки освободителям. Синие мундиры казались родными. Магаданский акцент местных милиционеров ласкал ухо.

         Степанова отвезли в ближайшее отделение, оттуда после короткого опроса переправили в Управление. Степанов потирал ободранные запястья, улыбался прохожим, которых видел за решёткой окна фургона.

         Степанова принял сам генерал и поручил заняться им важному магаданскому чину, тому полковнику, кто приезжал в Пятнадцатую и парился в сауне, когда Рудник совершила неудачное покушение на Странника.

         Василий Николаевич искренне посочувствовал попавшему в переплёт майору, привёз домой и накормил отменным обедом, приготовленным молчаливой тихой женщиной, выглядевшей старше мужа. В соседней комнате готовили уроки три сына полковника.

         На блат-хате, где держали Степанова, устроили засаду. ОМСНовцы сидели десять дней. Никто на квартире не появился, будто Степанова обрекли на голодную смерть, или была уже в курсах, что она провалена.

         Проскочил как-то мимо чёрный «нисан» с затемнёнными стёклами. Высунул оттуда нос худой субъект в кепке на бритую голову, газанул, поднял плотнее затемнённое стекло и скрылся.

                                                            5

                                                  ПРОКУРОР