Текст книги "Белый вор (СИ)"

Автор книги: Александр Сорокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

         Степанов сел на скрипучий стул рядом с книжным шкафом, где от былых времён осталось собрание сочинений Ленина. Тома стояли не по очереди, некоторые – корешками внутрь.

         Степанов предложил изложить дело по существу. Хозяин тяжёлой ладонью огладил  бугристую лысину.

         Вкратце, история была такова.  Два месяца назад в колонию поступил Ахмедов Сергей Владимирович по кличке – Странник. На совести его было убийство трёх сотрудников прокуратуры. Ахмедов сразу назвался воровским авторитетом и потребовал соответствующего отношения: камеру на двоих со спокойным осуждённым, телевизор, улучшенное питание, освобождение от работ. Не зная, кто Странник на самом деле, чтобы избежать агитации против администрации и прямого нарушения режима, новому «пассажиру» пошли навстречу.

         Хозяин, Кум и Опер лично встретились с Ахмедовым. Его попытались задобрить, угостили чаем, передали блок «мальборо». Ахмедов обещал сотрудничать с администрацией, не предпринимать ни каких не согласованных действий, колеблющих установленный порядок, особенно в дни крупных государственных праздников. Слово сдержали: поместили в камеру, без телевизора, но на двоих, врач выписал справку, освобождающую от  работ, что у Странника туберкулёз и назначил улучшенное питание.

         Поначалу Ахмедов вёл себя смирно. Вокруг  него сгруппировалась «семья» из других осуждённых с крупными сроками,  «шерсти», или блатарей.  На специальной «стрелке» Странник договорился о разделе сфер влияния с главным авторитетом зоны – паханом  Гордеем.   Но так как в «семью» Странника перетекли осуждённые из других «семей», появились недовольные. Зона строгая и авторитетов было пять. Оттекшие мужики несли посылки и передачи теперь Страннику, обещавшему защиту за позволение « справедливо» распределять  продукты, т.е. часть оставлять себе и «шерсти».

         Особенно недовольны Странником стали кавказские группировки, простые уголовники и участника бандформирований.  Из-за фамилии Странника Ахмедов, его считали нерусским и отток в его «семью» шёл как раз из кавказских сообществ. Недруги распустили слух, что Странник не вор,  а лишь выдаёт себя за вора в законе, для понтов, получения привилегий. Верные люди посчитали слух клеветой пущенной кавказцами. Вскоре тюремная почта принесла подтверждение, Странник никогда не признавался вором в Самарканде, как говорил. Он назвал город подальше, надеясь , что не проверят. На самом деле он сотрудник прокуратуры из Ейска, застреливший в пылу конфликта коллег…

 – Но вы то проверили?.. Ахмедов сотрудник ейской прокуратуры или вор в законе? – перебил Степанов.

         Хозяин посмотрел на Опера.

– Мы сделали запрос, – поспешно сообщил Опер.

– А дело Ахмедова? Что написано в деле? – нетерпеливо направлял беседу Степанов.

–  Дело утеряно при пересылке, – доложил Зам. –  Часть документов восстановлена, другие – ещё нет. Ждём с почтой.

– Выходит, зэковские ксивы быстрее доходят, чем мы можем подтвердить личность и уголовные статьи Ахмедова.

– Ахмедов прибыл из Красноярска, а там в пересыльной тюрьме бунт случился из-за задержки в распределении осужденных по колониям, – вступился магаданский полковник. – Товарищ Степанов, вы в столице не могли не слышать? Осужденные сломали перекрытия, стены, объединили четыре камеры. Сожгли архив…

– Надолго была задержка с распределением?

– На два – три года…Действительно, сейчас мы со всей определённостью не можем утверждать, вор ли в законе Ахмедов или сотрудник провинциальной прокуратуры. Судя по тому, что его отправили не на милицейский спец, а к Воронину, – магаданский мент кивнул на Хозяина, – Ахмедов – банальный уголовник. Хотя повторяю, на сто процентов не можем гарантировать.

         Степанов крякнул:

– В системе Главного Управления Исполнения Наказаний работаете, а не в гарантийной мастерской!

         Дверь кабинета начальника приоткрылась. Заглянула толстая злая баба, против природы старавшаяся по– доброму улыбнуться. По взглядам, которыми обменялись Хозяин и она, Степанов догадался, это жена начальника колонии.

– Обед стынет, – сладко сказала женщина.

         Дальнейший разговор продолжили в гостевом доме, от которого Степанов столь мужественно уклонялся.

         Стол украшали миски с икрой: белой, красной, чёрной, жёлтой. Жирные ломти кеты, белорыбицы, оленины и строганины лежали на плоских тарелках. Не подавались привычные первые и вторые блюда. Недостаток компенсировался водкой сибирских сортов с видами городов и даже  фамилиями губернаторов ближайших краев, областей и автономий.

         Выпили за встречу, за службу, за «органы», лично – за Хозяина, за Степанова, чтобы проверка Пятнадцатой была объективной, за то – чтобы, дай Бог, не последняя. Присутствующие пили до капли, пригубливала лишь инспекторша.

         Дальше Степанов узнал то, к чему его готовили: не признававшие Странника вором в законе устроили на стройке драку…

– Какую такую стройку? – поперхнулся бужениной Степанов.

         Сотрудникам ли ГУИНа не знать, что привлечение к строительным работам особо опасных преступников, вещь недопустимая. Строительный инструмент в их руках легко превращается в оружие.

         Зам пояснил, косясь на полковника, магаданское руководство потребовало расширить зону для дополнительного размещения четырёх отрядов. Под это дело и начали возводить новое здание. Средства, как всегда, ограничены, вольнонаёмных рабочих под предлагаемые оклады не очень-то заманишь, вот и приняли решение строить корпус силами осужденных.

         «Синие», или шерсть, по понятиям работать не стали. Вкалывало мужичьё: осужденные с тяжёлыми статьями, где суд, однако, принял во внимание  смягчающие обстоятельства, возраст, семейное положение, искреннее раскаяние, элемент халатности, неосторожности или аффекта в совершённом преступлении. Для отмазки, дело обычное, «синих» утвердили бригадирами, каптёрщиками, на другие непыльные должности.

         Кусок встал Степанову поперёк горла.  Сцену зэковской разборки Опер обрисовал так ярко, словно она прошла перед глазами.

                                                           10

                                                        ТЁРКА

         Погода в тот апрель стояла для Севера непривычно тёплая. Отодвинув утренний морозец, днём пригревало приятное весеннее солнышко. Противный северо-восточный ветер сыграл шутку, ослабил хватку.

         Странник вышел на стройку не для того, чтобы работать, а чтобы развеяться после душной камеры. На глаза надвинута новенькая кепка, на ногах крепкие прошитые кирзовые ботинки, с утра начищенные до блеска шестёрками; свежая не синяя, но чёрная куртка с фамилией, отутюженные в стрелку штаны; солнцезащитные очки – капли. Ворот куртки расстёгнут, виден крест; зубах – сигарета с фильтром, руки в карманах. Не «пассажир», а красавец.

         Чечены, присматривавшие за своими, клавшими кирпичи, зашушукались. Короткие яростные взгляды недоброжелателей окутывали Странника облаком.  Не замечая,  он разрывал его движением, походка летящая – ноги в развалку, грудь вперёд.  Странник неторопливо беседовал с окружавшими его  «танками».  По приставной лестнице без перил он поднялся на крышу верхнего блока. Вертухаи молча пропустили его.

         Наверху Странник твёрдо встал, задымил очередной сигаретиной.  Властно окинул пространство.  Широко открывалась зона: шесть бараков, лазарет, кухня со столовой, помещение для воспитательной работы, оно же – клуб.  Снег подтаял, прогулочная площадка смотрелась грязновато. Зато за стеной зоны лежал талый наст, сквозь него пробивалась сухая прошлогодняя трава ,  а дальше – скованная льдом речка, небезызвестная Колыма.

         С соседнего, тоже строившегося зеками барака, Страннику закричали, – замахали рукой. Он приветливо ответил, узнав авторитетного узбека, уважавшего Странника, раз тот провозгласил себя вором, признанным в Самарканде.

         Позади Странника проявились грузные шаги. На площадку вышли десятка полтора чечен и кормившихся с ними.  На плохом русском маленький юркий пожилой чечен сходу бросил Страннику предьяву,  где располагает он ксивой с пересылки, что тот не вор. « Зачем врать?» – повторял чечен к месту и нет, сверля Странника чёрными мышиными глазками, но, не выдерживая его взгляда. Глаз чечен не отводил, от напряжения они слезились.

         « Где ксива?» – спокойно спросил Странник. Ксивы с собой не было, но чечены  упрямо загалдели, что она есть. «Нет базара», – сказал Странник, и, повернувшись хотел уйти.  Его пропустили, ворча в спину, де, если он не вор, а просто блатной, то и войти надо в готовую «семью», а не делать новые, растаскивая людей, обескровливая землячество, провоцируя конфликты. Если чечены говорили такими словами, они сошли бы за профессоров Грозненского университета. Слова были другие, больше междометий. Смысл тот.

         Затылком Странник услышал щёлкнувший нож. Он  обернулся. Чечены поднимали с площадки обломки кирпичей и арматурины. С ножом стоял кидавший предъявы.  «Танки» Странника рассыпались веером, заняв оборону.

         Пожилой чечен выстрелил в Странника выскакивающим ножом. Тот смог уклониться, схватил лист железа и пошёл с ним на чечена. Кавказец не заменжевался, выпустил обойму лезвий. Странник ударил его по голове, обернул железным листом, как одеялом, повалили, прыгнул сверху. Он ходил, топча ногами по упавшему чечену. Железо грохотало. Не знал он, жив чечен или мёртв.

          Другие кавказцы кинулись выручать своего шишку. На понтах парни летели , без головы. Странник раскидывал их ударами ног. Если доставал, бил кулаком в подбородок, в глаз, по печени. Специальной подготовки он не имел. Драться учился он в школе, на улицах, на танцах. « Странник, сзади!» – услыхал он вопль «танка». Уклониться не успел. По-подлому нож проколол мясо предплечья. Рана потом зарубцевалась, но мешала долго. На нём, вообще, заживало как на собаке.

         Разозлённый полученной раной, Странник заметил шишковавшего чечена, высунувшегося из-под листа железа.  Моментально, не задумываясь, он дал ему носком прошитого тюремного ботинка в висок. Чечен вздрогнул и обмяк. Этот чечен станет первым трупом, который на него «повесят» в зоне.

         Занятый собственной обороной, Странник не смотрел по сторонам. Но пацаны его мочились отчаянно. Чечены по жизни жилистее и изворотливее славян. Умеют держаться вместе, а не забиваются по углам, моя хата с краю.  На «строгаче», да и в любой зоне, несчастье объединяет. Славяне тоже держатся слитно, особенно краснодарские и уральские. Странник «крышевал» полукровок, узкоглазых, мордатых, называвшихся русскими, а там пойди – узнай.

         Пацаны стучали чеченам так,  что выбитые зубы летели со свистом.  Они подхватили арматурины, орудовали ими, ставя блоки и нанося удары.  Чечены  штырями рубили сверху по головам и плечам, странниковы тыкали в живот и грудь. Стальные ломы скрещивались в воздухе, разбрасывая искры.

         Братан около Странника вдруг плетью опустил руку, чечен рубанул ему штыковой лопатой по плечу. Странник слева подхватил арматурину, расколол черенок лопаты и снизу вверх выровнял напавшего по шее.  Тот забулькал кровью и кашей из языка и зубов во рту, упал на колени. Это был второй труп , записанный на Странника.

         Вертухаи всполошились, наконец заметив драку. Раздались свистки. На верхний этаж стройки контролёры бежали, срывая с поясов дубинки. Сражавшиеся вошли в раж,  мусоров не замечали. По спинам «козырей» зашлёпала резина.

         Странник показал старшине ладони. Он, мол, завязал. Его «танки» отодвинулись к лестнице. Чечены не успокаивались, покрикивали. Маленький глазастый указывал на окровавленный череп пожилого кавказского вора. « Брат! Брат!» – вопил он, согнувшись над трупом. Если Странник замочил в натуре  его родного брата, он должен ответить по закону кровной мести.

         Поляна разборки была зрелищем не для слабонервных. Среди кирпичей и обломков строительного мусора  корчились раненые и агонирующие.   Поперёк тел валялись арматура, кирпич.  Между  – выбитые костяки, отстрелянные футляры ножей с коряво торчащими пружинами.

         Хозяин пил чай у ДПНК, когда пыхнул кипич. Он побежал в зону с дежурным контролёрами. Были и Опер и Кум. Магаданский полковник ещё не приехал. Против инструкции – в зону со стволом не входить, отряд был вооружён.

         О тёрке  знала уже вся зона. Отряд контролёров встречали криками из форточек бараков и с соседней стройки: « Козлы опущенные!» и похлеще. «Кипич! Кипич!»  – орала зона, призывая к восстанию.

         Хозяин поднялся на крышу стройки под занавес разборки. Запал схлынул, и противоборствующие  стороны уже размежевали мусора. Кто прав, кто виноват, кто первым начал – выяснить не представлялось возможным.  Каждый из бойцов станет обвинять врагов.

         Маленький чечен внезапно дёрнулся и « чёрная» шобла с удесятеренной энергией бросилась на блатарей Странника. Куски бетона и металла ударили по ментам, едва долетая до людей Странника. Мусора накрылись щитами. Кирпич стучал по каскам, как крупный град в грозу. Чечены сыпанули из корыта цементом. На миг ничего сделало невидным из взвеси набившегося в глаза порошка. Дыхалки забились. Инстинктивно парни побежали в сторону на свежак.

         Чечены сбили мусоров и снова прыгнули на «козырей». Потом выяснится, кто-то шепнул чеченам, де мусора при разборке полётов станут за Странника … Пошла круговерть. Мусоров месили с козырями .

         Сержантик на корачках ползал в кирпичах и плакал. Чечены кидали бетон, замазывая противникам лица, лишая зрения.   Понятно, странниковские  не остались в долгу. Напряжение достигло предела, когда прозвучал выстрел из «макарова». Стрелял Хозяин.  Мусора поддержали его автоматными очередями в  воздух.

         Блатари остановились. Против лома нет приёма. Раздельно Чеченов, раздельно странниковых «козырей» повели вниз. Руки за спину. Напоследок Странник не удержался, пнул ботинком под дыхло корчившемуся чечену, подвывавшему предъявам пожилого, с кого кипич начался. В ответ ему дали меж лопаток прикладом.

         Под взбунтовавших Чеченов освободили камеры в изоляторе. Странника и его людей поместили в 1-ий отряд, считавшийся нечто  вроде приёмника. Там мусора имели обыкновении чистить перья, проще говоря., костылять новоприбывшим, чтобы не сомневались, не на курорт приехали.

         Кипич обрастал шелухой. Осуждённые пустили слух, что и после увода дравшихся, на крыше стройки звучали выстрелы… Рассказывавший историю захмелевший Опер опасливо покосился на Хозяина. Так или иначе, разборка кончилась тремя трупами. Два кавказца умерли наверху, на  крыше.  Третий кончался следующей ночью в лазарете.

         Вечер и ночь зона бурлила.  Осуждённых с трудом развели по баракам, выводить же на ужин вообще не отважились. Еду развали по камерам. Уголовные заводилы, требовали всеобщего кипича.  В двери камер стучали изнутри, бросали пустые миски, грядушками от кроватей расколотили окна, себе же делая холодно. Чай заваривали и пили в наглую, не обращая внимания на вытянутые лица оперов и контролёров , заглядывавшие в глазки.

          Разборка без конца перетиралась. Чётче делились мнения за Странника и против. Искали победы, но не правды. Зона разделилась на славянский и другой мир. Никто не вспоминал, что у самого Странника фамилия была Ахмедов и кровей намешано – перемешано.

          Опасаясь реализации угроз авторитетов, сторонники Странника требовали наказать кавказцев, а те – наоборот. Хозяин вызвонил Магадан, прося поддержки людьми и разрешения  в случае чего применить самые действенные меры. Весь личный состав Хозяин поднял и разместил на КПП и вышках, выдав боевые комплекты.

        Вместо помощи к Хозяину прилетел Магаданский  полковник – контролёр по исполнению наказаний. Ждали и московского инспектора.

         К полуночи, понятие – условное, наступил полярный день, когда светло круглосуточно, налетела вьюга. Мело, крутило снег у тюремных фонарей, в двух шагах ничего не было видно. Позже раздался шум ломаемых ворот на КПП. Менты выглянули со второго этажа и обомлели. Осужденные толпой уходили с первого корпуса в вырытый подлаз у ворот.

 – Ну, это чересчур! – вырвалось у Степанова.

         Хозяин мрачно хмыкнул:

– Лучше, если б зэки на стену лезли?

– Я из автомата дал очередь поверх голов, – продолжал рассказ Опер.

         Менты ринулись к воротам. Часть блокировала их. Другие устремились за беглецами. Опер показал прокушенный палец:

– Я за шиворот  –  одного подонка. Он – кусаться. Ещё вопит, падла: «Прокурора мне по надзору!» Я ему дал, суке!

– Владимир Сергеевич! – охланул Опера Хозяин.

– Всех мы переловили, – рассказывал Опер. – Шестеро чуть дальше от колонии ушло. Пять опять же попались. Остался – Странник.

         Степанов задумался:

– Действия осуждённых кажутся спланированными. Не просто они на ворота попёрли. Кто-то отвлекал, кто-то подкоп делал…

         Хозяин хлопнул по столу рукой:

– Как же, отвлекали! Гремели, стучали, кричали!

– Не было никаких чрезвычайных обстоятельств?

– У Натальи Петровны взялись мы день рождения на КПП отмечать, – вырвалось у Зама.

         На него не успели цыкнуть. Теперь слово вылетело. Хозяин переглянулся с Опером. Оба побагровели, как раки. Степанов перекидывал взгляд с одного на другого, требуя пояснений. Не ускользали от  него и виноватые ищущие глаза инспекторши. Понимал, она и есть Наталья Петровна.

– Наталья Петровна Белых – инструктор по воспитательной работе, – неохотно подтвердил Хозяин. – У неё и «воспитывались» Странник и иже с ним…

– Ничего экстраординарного я за Сергеем не замечала, – инструкторша с долей вызова поправила очки на тонком носике. – Сергей казался тихим, вежливым, обходительным осужденным. Всегда – на «вы».. Книги из библиотеки

читать брал.

– Хорош парень, только – вор в законе, – возразил магаданский полковник.

– Наталья Петровна, не замечали вы у него склонности к браваде? Рисовке? Если предположить, что он выдавал себя не за того, кем был на самом деле? -допытывался Степанов.

– Да – нет. Обычный… – протянула инспекторша. Глаза её стояли на мокром месте.

– Ну, за женщин! – нетерпеливо поднял рюмку Опер.

         Наталья Петровна выпила наравне со всеми. Степанов заметил: Хозяин бешено копает глазами Зама.

                                                               11

                                                           ВЗЯТКА

         Степанов катался с боку на бок в скрипучей  двуспалке гостевого дома.

На дворе завывала вьюга. Снег зыбучим песком стучал в закрытый ставень. Через щели настойчиво лился молочный свет, напоминая: ночи нет, стоит долгущий полярный день.

         Не спалось на новом месте, а тут ещё неведомо кто зашебуршился, заскрёбся под дверью, будто большой белый медведь тёр спину. Степанов не верил в привидения. Он встал, распустил тёплую рубаху до колен и прошел к двери, едва не обжегшись о вертикальную пружину самопального нагревателя.

         Прислушавшись, он отчётливо различил скрежет. Сомнений не оставалось, кератин ногтей царапал древесину. Противно в сквозняке скрипела на петлях форточка, а ещё дальше – пугала разноголосьем вьюга.

         Степанов приоткрыл дверь. Лёгким движением по косяку проскользнула в комнату инструкторша. На плечах тяжёлая  доха, голова утонула в капюшоне. Горячие обхватывающие губы короткими поцелуями осыпали лицо.

Найдя губы Степанова, впились жадным прикосновением.

         Степанов не выдержал, торопливо распахнул доху. Под ней – ночная сорочка, трепетное молодое пьяное тело с жирком внизу живота. Инструкторша сняла очки и наощупь пошла к кровати.

– Что делает муж? – спрашивал Степанов, целуя крепкую женскую грудь с вставшими столбиками сосками.

– Муж на службу ушёл, – страстные бёдра сжимали бедро Степанова.

         Поцелуи жгли, кусали.

– Муж у тебя врач? – уже знал Степанов.

– Врач. Лечит

– Дежурство сегодня очередное.

– Внеочередное.

         Степанов не сомневался, кто поставил в сегодняшнюю ночь внеочередное дежурство мужу Натальи Петровны. Тот же, кто послал её в гостевой дом.

         Наталья Петровна запнулась:

–… Мы немосковские. Многого не умеем. Не знаем столичных штучек, – до боли инструкторша сжимала мошонку старшего инспектора.

– Значит, твой муж ставил диагнозы? Заключения о смерти зэков, убитых на кипиче?

         Инструкторша ёжилась. Её мурашки передавались Степанову.

– Вы все московские такие, менты и в постели?

– А видеонаблюдение стройплощадки, где разборка случилась, велось?

– Велось – велось! – инструкторша захватила губы Валерия в глубокий засос.

         Не чем стало дышать, на смену мурашкам пришла приятная истома. Вспышкой сознания до Степанова дошло, не всё так просто. Тайну хранит видеокассета.

         До восьми утра за ухом майора дёргались стопы с крашеными ногтями.

                                                           12

                                                      КОЩЕЙ

         – Ну, всё, взрывчатка есть, живём. Теперь на дело скоро, – удовлетворённо объявил Странник, бросая в кастрюлю большие ломти красной рыбы.  Он собрался варить уху.

– Голову и хвост белорыбицы для вкуса добавь, – посоветовал Пятидесятник, сидевший спиной и растоплявший дровами скосившуюся на бок печь хибары.

– Что за дело? – осторожно спросил Кощей. Раскачиваясь на скрипучих пружинах, он сидел на кровати, обхватив колени тонкими руками.

– Банк твой будем брать.

– Почему мой? – вздрогнул Кощей.

– Потому что ты там работаешь, и потому что твой банк единственный в городе всегда при деньгах.

– Под это я не подряжался. Я пошёл, – Кощей встал и демонстративно направился к двери.

         Не успел он пройти двух шагов, как Странник кошкой подпрыгнул к нему и , ударив ребром стопы по голени, свалил с ног. Горячей пятернёй Странник схватил Кощея за горло, придушил до хрипа:

– Сука, тут я командир! Что велю, то и будешь делать. Мелочь по карманам тырить не позволю, когда у нас задняя комната стволами и взрывчаткой нагружена.

         Кощей повёл слезливыми глазами, хлюпнул носом:

– Когда взрывчатка за стеной, зачем дед около неё печку топит?

         Странник захохотал. Рассмеялся и Пятидесятник. Визгливым тенорком подхихикнул Кощей.

         Странник доварил уху. Оставил в кастрюле настояться. Кощею приказал собраться. Тот напрягся. Предположение, что рано или поздно Странник

пустит его в расход, не отпускало. От страха Кощей разлюбезничался. Странник хмурился, на подобострастие не реагировал.

         Выйдя во двор, он стащил тент, покрывавший машину такси.

– Помоги!

         Обливаясь потом ужаса, Кощей помог Страннику вытащить из багажника труп таксиста.  Туда его спрятали, когда кончили.

– Оттащи водилу к деду. Пусть расчленит и сожжёт в печке, – распорядился Странник.

         С исказившимся лицом Кощей потащил окоченевший труп за ноги в сени. На снегу оставался грузный след.

         Кощей передал деду приказ Странника. Пятидесятник спокойно обещал сделать, как в аптеке.

         Кощей вернулся на порог. Странник ждал его, низко напялив на глаза кепку, снятую с таксиста.

– Поедем в гости к твоей маме. Познакомимся. И попробуй дёрнуться, напарничек. Перо в бок получишь моментально.

         Маму Кощея Странник называл не иначе, как по имени – отчеству: Светлана Тимофеевна. Она была славная тихая согбенная женщина в смешном зелёном платочке, покрывавшем редеющие седые волосы. Вот у таких божьих одуванчиков и вырастают подонки, думал Странник, охотно попивая предложенный мамой Кощея мятный чай с кренделями.

         Мама придиралась, отчего сынок сидит бледный и молчаливый. Водкой отравился, пояснил новый знакомый сына, мягкими манерами понравившийся маме. Подобное объяснение Светлана Тимофеевна приняла охотно, стала выговаривать Кощею. Ещё чуть-чуть, и она Странника назвала бы образцом для подражания. Глумясь, он поклялся, что в рот не берёт горькой.

         Странник предложил проехаться, показать как живёт. Мама безбоязненно согласилась. Она доверяла «таксисту». Так, и не зная, она оказалась заложницей в хате Пятидесятника, чтобы сын вёл себя правильно, не век же ему ходить прикованным наручниками к Страннику.

         Странник спросил Кощея, есть ли у него верные люди в банке, на которых можно положиться. Кощей назвал Виктора, охранника инкассаторской машины. Кощей обещал переговорить с ним, если Странник даст слово не обмануть товарища в случае удачи при  дележе. Странник клятвенно обещал.

         Вечером  подвинулись поближе к камельку. Печка грела плохо. Жир сгоревшего таксиста забил поддувную решётку. Запах тоже стоял странный. Мама Кощея была не в теме, о запахе обмолвилась мимоходом. Думала, еда подгорела. Молчали. Пятидесятник принёс щербатые тарелки. Странник разлил уху. Его кулинарными способностями требовалось восхищаться, и все восхищались.

         Чтобы дать жару, Пятидесятник прикрыл вытяжку. Горелой кровью запахло сильнее. Мать Кощея сморщилась, потянув носом. Посоветовала деду внимательнее отбирать уголь, не класть поверх дров сырого. Пятидесятник согласился.

         Витёк, основательный кряжистый мужик, долго сосал водку, прежде чем согласился. Сначала он заломил половину, и Страннику пришлось потратить сил, уламывая на тридцать процентов. Десять процентов предстояло отдать Попову за указание места оружейного склада. Со старым вором западло крысятничать. В случае чего, моментально пустит слух, что Странник гнилой, а тогда жди воровского суда на малине или расчёта на пересылке. Под Богом ходим.… Отсыпать следовало и Пятидесятнику. По доброте и щедрости душевной Странник расчеты брал на себя.

         Крупнейшим предприятием Магадана считался рыбозавод. Порешили взять инкассаторскую машину, когда туда повезут зарплату. Витёк и Кощей в гараже банка установят под днище авто две противопехотные мины, не одну. Потому что вдруг от древности мин осечка случится. У мин будут электровзрыватели. Их предстояло наладить электрику Кощею. Он собирался  законтачить подержанные мобильные телефоны через проводки к взрывателям. В нужный момент Странник делает звонок. Мина срабатывает. Её соседка взрывается от детонации.

         После совещания пьяного Витька на руках оттащили в такси. Странник во второй раз сыграл роль таксиста. Он божился, что в предпоследний, больше светиться не хотел. Пришлось ему отпустить и Кощея с мамой, печально вздыхавшей по поводу разыгравшейся пьянки. Новый знакомый сына не оправдал надежд. Где найти мужиков непьющих!

         Странник рассудил, нелогично удерживать Кощея, отпустив Витька. Конечно, он рисковал. Рисковал он и обсуждать детали предстоящей операции при маме Кощея, сидевшей в другой комнате. Ничего, смелость города берёт. Странник надеялся, что успел внушить Кощею достаточно правильных воровских понятий, чтобы больше не удерживать наручниками и не объявлять маму заложницей. Он уважал доброе отношение пожилой учительницы.

         Витёк и Кощей долго не выходили на связь после пьянки. Странник заволновался, не снюхались ли фраера, сговорившись сдать его мусорам, и уже подумывал, как по– хитрее смотать удочки, когда на третий день под вечер заявился Кощей, сообщив, мины заложены, взрыватели укреплены, завтра на рыбозавод повезут зарплату.

                                                                    13

                                                          ИНКАССАЦИЯ

          Наутро инкассаторская машина  повезла деньги на рыбозавод.

          Странник с Кощеем ждали в такси. Пока шла подготовка к операции, Пятидесятник не без помощи постояльца успел перекрасить машину в чёрный цвет и навесить другие номера. К сожалению, номера были старого образца, но и в таком виде автомобиль привлекал меньше внимания, чем яркий жёлтый окрас. Странник не без основания опасался, пропавшую машину вместе с водилой  менты уже искали… Странник нетерпеливо поглядывал на часы. Инкассаторы запаздывали. Он не знал,  а причина была банальна.  Финансовые стражи задержались в банке за досужими разговорами. Наконец, из-за пригорка высунулся дед, сделал отмашку. Едут!

        Сперва нарисовалась серая крыша, потом над бугром появилась неуклюжая морда, щерившаяся радиатором. За тёмным стеклом странник почти различал рулевого, рядом – часто попыхивал сигаретой, нервничая, Витёк.  В штаны наклал, падлюга, злился на него Странник.  В фургоне, где лежали деньги, сидел другой охранник.

         Место очень удачное: далеко справа новостройки, слева – пустырь. За спиной плещется кусок холодного моря. Странник переглянулся  с Кощеем. По глазам понял, пора.

         Странник набрал телефонный номер. Должно рвануть. И не рвануло. Зрачки Странника расширились, потемнели со злого расстройства. Плечом он толкнул Кощея. Чего, мол, там намудрил, электрик! Кощей съёжился. Он больше боялся гнева Странника, чем провала операции.

         Странник посмотрел на мобильник. Связь была плоха, одна чёрточка из четырёх по индикации. Чёрт! Инкассаторская машина миновала такси, скрытое за наваленными плитами железобетона,  и стала удаляться. Странник утопил палец в дозвоне.

         Хлопок оглушил. Мелкий щебень рассыпался по дороге. Кощей, забыв про вторую мину, выскочил из  «волги» и тут опять рвануло, посильнее. Кощея кинуло на капот.

         С наганом в руке Странник побежал со всех ног к инкассаторской машине, прямо как в фильме про революцию.

         В кабине Витёк добивал водилу. Тыркнул дубиной, оглушил, но ненадолго. Странник с Кощеем помогли выволочь водителя на землю. Кощей короткими ударами носков ботинок долбил коллегу поддых.

         Пятидесятник ломиком взломал дверцы  фургона. Когда они раскрылись, показались ноги лежавшего в чаду и дыму второго охранника. Странник стволом указал Кощею прыгнуть внутрь и подавать мешки с деньгами. Их оказалось девять.

         Мешки перекинули в «волгу».  Для страховки Странник по паре раз пальнул в голову водиле и охраннику, который лежал в фургоне. Последние выстрелы получились гулкими из-за эхо, создаваемого стенами автохранилища.  Намылились усаживаться в таксо. Кощея прямо трясло от успеха операции, а может, он рассчитывал, будучи при деньгах Странник оставит его в покое.

         Витёк и Пятидесятник спешнее других грузили мешки. Когда последний мешок был загружен,  Странник неожиданно двумя выстрелами пустил пули Витьку в толстый живот, туда, где проходить должна брюшная аорта. Он рассчитал, смерть при таком попадании не так мучительна, напоминает внезапно навалившийся тяжёлый сон без сновидений. Витёк охнул и осел, рукавом зацепившись за рукоятку стеклоподъемника. .