Текст книги "Белый вор (СИ)"

Автор книги: Александр Сорокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

         Странник и Кощей сдержанно участвовали в общем восторге. Первый подкреплялся деньгами, но имел в доле лишь двадцать процентов, до второго дошло – теперь на оставшуюся жизнь в розыске. Кощей, банковский электрик, и впустил братву в банк. Вместе с инкассаторской машиной за банк ему светит десять – пятнадцать лет усиленного. Забыть придётся увидеть маму, обманувшуюся в деликатном Страннике. Лечь бы на дно, да новый дружок в покое не оставит, скоро и на третье дело потащит.

         Странник хватал пачки ассигнаций с полок, жадно вдыхал запах денег. Они пахли типографской краской и ещё чем-то едва уловимым: тёплыми морями, дорогими отелями, шикарными автомобилями, длинноногими девчонками и, наконец, свободой. На инкассации он уже подрубил капусты, но нужно миллионов шесть, лучше – десять, заокеанской или европейской валюты, чтобы широко вздохнуть грудью. Тогда Странник станет непотопляем.

         Кощей по щипаческой натуре, с увлажнёнными от переживаний за дальнейшую судьбу глазами, набивал юбилейными монетами барсетку. Койот прикрикивал на него, как на свою шестёрку, чтобы мешки таскал. Старый смотрящий улыбался. Успел повидать он на веку, но с удачей Странника ему подфартило. В воровских делах важно иметь в команде козыря, которому фортуна передом.

         Странник перекинул через труп операционистки пару мешков с у.е. «Может, остановимся, бродяга?» – спрашивали его глаза Койота. Куда остановиться? Когда такой случай! Койоту было мало. Собрался заработать для себя и пацанов на оставшуюся жизнь.

         Снизу защёлкало. Мусора из Областного Управления перебегали дорогу и влетали через неприкрытые ворота во двор. Со стрёма браток ручным пулемётом положил первых пятерых торопыг. Но мусора живучие. Капитан с автоматом прилёг у ворот и очень метко короткими очередями парализовал погрузку.

         Койот в подвале услышал звук разбитого стекла и насторожился. Ему показалось, мусора уже в банке. У страха глаза велики. На втором этаже Управления установили пулемёт и пока только шарашили по банковским окнам. В запасе пять – десять минут, предел – четверть часа, и легавые возьмут под контроль двор, спустят шины у гружёных добром коней.

         Грохот разбиваемых прикладами дверей раздался быстрей, чем думали.

– Через запасной вход вошли, – подсказал Кощей.

–Чего про запасной молчал, гнида?! – лапнул фраера за плечо Койот.

– Я говорил…

         Перепрыгивая через три ступени, воры с последними мешками заспешили из хранилища. Мусора были на подходе. Первая очередь подкосила братка с капустой. «Танк» прикрылся мешком. Голый вассер. Бумага – не бронежилет. Брат рухнул на кафель пола витриной вниз.

         Койот, выглянувший в коридор, увидел сучившиеся ноги братка в ботинках с тракторной подошвой. Дёрнешься вперёд, и очередь распояшет, мама не горюй. Сняв с лысеющей головы кепку, Койот швырнул её наверх. Меткачи ударили с четырёх стволов. Койот снял чеку с гранаты и катнул по полу. Через шесть секунд тряхануло так, будто прямым попаданием в здание угодила бомба. В едком дыму различался топот мусорских ног, ретировавшихся на  этаж выше.

         Опять загремели окна. Койот отправил ребят с первого этажа огнём прикрыть выезд машин. Мусора, оказавшиеся  на втором этаже, практически контролировали двор. Чтобы им было чем другим заняться, Койот отправил к ним по лестнице троих пацанов, каждый  – с АКС-ом, четырьмя рожками и гранатами. От стрельбы в закрытом помещении закладывало уши. Пробравшись к порогу, Койот низко наклонился и побежал к джипу.

         Странник, державшийся плечом к плечу к командующему, собирался последовать его примеру. Но его остановил звук циркулярной «болгарки», пробившийся из хранилища. Предчувствуя худое, нигде не видя Кощея, Странник быстро спустился по ступенькам. Счёт времени шёл по секундам. Так и есть. Балбеса перемкнуло, он взялся в одиночку резать дверцу высоченного сейфа, до которого не успели дойти. Оторвав от лакомого куска, Странник пинками направил напарника к выходу.

         Плохо различая в тёмных электросварочных очках, кто толкает, Кощей отбрыкивался, как током поражённый приступом жадности. Странник вспомнил жалкую хибару, куда он ездил за его матерью, и понял пацана.

       Кощей наконец разглядел командира, сдвинул очки на лоб:

– Успеем вскрыть сейф и уйдём через вентиляцию. Я в банке все ходы знаю. Жопой чую, в сейфе – евро, не сраные йены. До смерти хватит.

–Брось на хрен! Ссышь, при раскладке обделят? Я – гарант. По шею бабок взяли.

         Кощей противился. Оглядывался на сейф, отступал как есть с пилой в руках. Странник вытащил подельника за решётку хранилища. На секунду прорвалась тишина и в ней – крадущиеся ментовские полуботинки, спускающиеся вниз.

         Мусор высунул из-за угла серый ствол. Кощей с зверской смелостью  испуга пошёл на него. Резцы пилы стуканули по металлу, выбросив искры. Кощей – не снайпер, а на дурку вышло.

         Мусора, в основном штабисты Управления, по– быстрому расхватавшие автоматы оружейной комнаты, оторопели. Кощей в обиде за невзятый сейф шёл вперёд, стращая «болгаркой». Кому плечо задел, зазевавшемуся руку надсёк. Только не отлетало, как в фильмах, отрезанное, а висло плетью. Нос же одного чудика крупно брызнул раздавленным кровяным комаром. Кощей прорывался к выходу, разнося в клочья подвернувшихся Мусорских насекомых.

         Мусора спохватились. Багровомордый страрлей стрельнул от пола наверх, вспорол Кощею штаны. Ржавьё юбилейных монет сыпанулось из карманов на бетон ступеней.

         Странник влепил стрелявшему в лобешник из заморского «магнума» и подтолкнул Кощея на первый этаж. Там засели упёртые погонники. Ровными очередями посылали орехи вдоль здания, не давая на улицу высунуться.

         Странник сунул Кощею пару автоматов, подобранных у мусоров, трупами полегших на пути к хранилищу. Пошёл в обход по горбатому коридору.

Сильно он сомневался, станет ли ждать его Койот. Машины вроде во дворе ещё торчат. Мусора пули кладут по земле к колёсам, не давая перебежать Койоту и «танка». Время есть, но на крайняк.

         Странник выглянул за угол и обомлел. Он на тройку – четвёрку рассчитывал, а тут один синий залёг. Много же от тебя шума, брат. Странник дал очередь из прихваченного автомата. Оружие было непристрелянное, глупое, мусорское. Пылилось в арсенале, мол, когда понадобится. Понадобилось и пустило струю мимо цели веером. Поперхнулось, заев патроном. Господа мусора, готовы к войне? Без базара.

         Степанов пригляделся. Ненавистью вспыхнули глаза. Странник не дал ему пальнуть. Кинулся врукопашную, придушить гада. Знал он приём.

         Майор оказался здоровый боров, отъевшийся на дармовых харчах. Ему удалось просунуть руку под предплечье Странника и напряженьем всех сил ослабить хватку противника. Странник ударил его свободным левым локтем. Будучи правшой. Удар не смог сделать сильным. Вдобавок, промазал. Метил в яйца, локоть же по скользящей ушёл в боковину таза.

         Степанов выгнулся дугой, перевернулся на сторону, поближе к калашу. Сумел уцепить дырявый АКС – овский приклад пальцами. Странник привстал на стопу, правой пяткой кондового зоновского ботинка, на дело надео на счастье, обрушил мощь сверху вниз на дутую мусорскую кисть. Одновременно, скинул прихват с горла, влепил локтём поддых, насаживая, как свинью на крюк. Степанов крякнул и осел, задохнувшись.

         Из-за угла явился Кощей с дребезжащей «болгаркой». Пройтись бы по мусорку пилой для металла, оставить обрубки, чтобы поползал Мересьевым. Странник приподнял майора и, прикрываясь навроде живого щита, выкатился на крыльцо.

         Странник присел, чтобы не зацепили сверху. Шмаляли, мама честная. Лысый майорский череп торчал над Странником башней танка. Сзади на полусогнутых шёл Кощей. Пилу он сподобился бросить. Степанов обмяк, оглушено таращил глаза.

         Странник дотащил майора до «лексуса», впихнул на заднее сиденье. Рука затекла всю дорогу держать зевастый импортный ствол у виска мусорка.

– Гони!! – выдал Странник Пятидесятнику. Откинулся на заднем сиденье, не поднимая головы к стеклу. Сидел, разминал пальцы.

         Пятидесятник, не ходивший в банк, лежавший от пуль под «торпедой», давно намыливался смыться. Нельзя. Подельники найдут. Буксонув шинами, «лексус» рванул вслед за уходившими машинами Койота.

         В ногах зашебуршилась Парикмахерша. Странник и позабыл, что велел из куражу взять тёлку на дело, чтобы потом расслабиться, не то с глупья запихнёт Мамка под другого клиента. Жизнь воров неверная, всегда искус есть умыкнуть предоплату. К тому же забивать тёлок предоплатой было не в стиле Странника.

         Девка скрючилась, как в пузе родительниц, на коврике за сидением пассажира. Выла сукой, непонятно как от пальбы не обоссалась. Странник заставил её делать менет в погоне. Губы шмали со страха были сухие. Нервничая, Странник тоже не мог кончить. Оставил пустую затею. Кощей притих. Степанов глядел на Странника, как кролик на удава.

         Орехи лепили по крыше и заднику, несмазанные шрузы визжали на поворотах. Пятидесятник видел впереди мигающие «стопы» койотовского «Лэнд – крузера» и старался держаться мордой к жопе.

                                                                  19

                                              РАЗНЫЕ    ДОРОЖЕНЬКИ

         Сотрудники Областного Управления влились в погоню на служебных автомобилях. Впрочем, разумные поостереглись. «Уазики»  летели набитые, что сардины в бочке.

         Генерал лично ввязался руководить операцией. Ему уже сообщили о похищении Степанова. Генерал ждал скандала, жутчайших сообщений в СМИ. Вслед за чинами Пятнадцатой могла полететь и его голова.

         В городе ввели план – Перехват. Главную опасность грабителям представляла не слабая, отставшая погоня, а милицейские кордоны, встававшие на пути.

         На набережной Нагаева, куда нырнули преступники, на съезде стали поперёк сразу три «лунохода». Мусора открыли бешеный огонь по шинам и лобовым стёклам. Зашипел пробитый баллон. Странник приоткрыл дверь, чтобы сподручнее полоснуть по фараонам. В конце концов, они достали своей простотой. Тут же жгучая боль разрезала бедро, будто уссурийская гадюка языком прошлась. Странник матюгнулся, закрыл дверь. Пули долбили уже по ней, пробивая. Несколько растерявших убойную силу орехов осыпали салон.

         «Танки» Койота ощерились волынами из его джипа, не давая мусорам высовываться из-за прикрывавших их капотов. Пижонистый «танк» вдруг бессильно повис над дверью. Впопыхах не место жалости. Братве пришлось вытолкнуть дохляка на ходу.

         У «Лэнд –крузера» впереди стояла защита: две стальные загогулины с поперечной трындой. Джип ими, как бульдозер, протаранил милицейскую «шестёрку», освободил дорогу. Возглавляемая Койотом колонна огибала засаду, когда начала приотставать праворулевая «мазда». Задняя дверца её неожиданно раскрылась, и оттуда рухнул на дорогу банкомат.

         «Девятка» вильнула, чтобы не влепиться. У водилы сдали нервы. Он направил «девятку» на ступени лестницы, рассчитывая лихим аллюром взлететь наверх на идущую параллельно набережной дорогу, отделившись и от Койота, и от мусоров. Задумка неплохая для другого мотора. На середине пешеходной лестницы «девятка» зарычала, зависла, прокрутила колёсами впустую. Разлетелось под пулями заднее стекло.

         Медленно ускоряясь и виляя, «девятка» поползла вниз.

         Странник понял, теперь каждый за себя.

– Уходи из города! Прорывайся на Колымский тракт! – рыкнул он Пятидесятнику.

         Надеясь на суматоху, Степанов дёрнулся, открыл дверь, чтобы на ходу выпрыгнуть.

– Сидеть, гнида! – удержал его за грудки Странник.

         Нажатием кнопки Пятидесятник заблокировал двери. «Лексус» поравнялся с «Лэнд – крузером» Койота. Не сговариваясь, одна машина ушла налево, другая _ направо по боковым улочкам. «Мазда» и «девятка» остались мусорам на растерзание…

         Выехав кривой улочкой за город, Пятидесятник крутанул в густую пихтовую чащу. С полкилометра прошли по хлипким горбатым доскам, колдобинам, грязи до трёх четвертей колеса. Машина зачихала.  В чащу её затолкали на руках. Пришлось подключить и майора.

         Пробитый баллон окончательно спустил. Благо запасная камера оказалась целой, и дед вздыбил задок домкратом.

         Из-за пихтовых лапищ открывался вид на шоссе внизу. Там вовсю сновали машины ДПС. ППС, военной автоинспекции, частные машины с синими номерами и мусорами внутри. Разворошили, что называется, муравейник. Скоро поднимут, если уже не подняли, войска. Жди чёса с собаками.

         Странник кинул носовой платок майору. Его тоже зацепило. Обидно – свои. Предплечье и подмышка Степанова мокли кровью. От ран майор ослабел. Сел, привалившись к дереву.

         Бинтом из автомобильной аптечки Странник накрепко перебинтовал себе бедро. Парикмахерша ассистировала.

         Хромая, Странник отвёл Кощея подальше:

– Ну и чего?

– По Колымскому не прорваться, а уходить надо, – под глазом Кощея дёргался живчик.

– Про другое. Койот?

         Кощей разумно прищурился, пролетела божья искра:

– Койот тебе двадцать процентов обещал, а в «лексусе» – половина…

– Договорились мы с ним, браток, – думал Странник.

– Тебе Магадан нужен? Я там спалился. В момент вычислят, кто пацанов в банк пустил. Надо же, какое совпаденье! В инкассаторской сидел мой друг, а в мою смену сигнализация в банке сдохла… Я так по понятиям: если зависаешь в Магадане, ищи Койота и отстёгивай , если гастролёр – смывайся с концами.

         Хорошими намерениями выстлана дорога в ад, и Странник мысленно согласился с Кощеем. В Магадане больше делать нечего, явный пересвет, значит, нет смысла делиться с Койотом. Да и где он, Койот? Может, уже по дороге в СИЗО на нары.

                                                                  20

                                                            ЗАСАДА

          Пятидесятник встал на молитву и читал «Отче наш…», когда подошёл Странник, бесцеремонно велев, не откладывая гнать к эвенам. Там у Попова можно сховаться, как прошлый раз. Попову Странник должен гораздо меньше, чем Койоту. Отчего бы не расплатиться, не порадовать старика?

         Пятидесятник неожиданно воспротивился. Дорогу он знает. Можно пробиться к становищу неотмерзшими болотами, подкрепляя силы ягелем и морошкой. Хватило бы бензина. Дело в другом. Странник поступает не по понятиям. Договорился с Койотом, делись. Награбленное надо спрятать в лесу. Бросить машину, рассредоточиться, выйти из тайги пешедралом по одному. Отлежаться на надёжных квартирах, пока затихнет.

         Дед продолжал: Странник взял малую долю от Койота вынужденно, в силу обстоятельств, но и вклад его недостаточно велик. Кощея нашёл он. Волей случая тот оказался банковским электриком. Идея взять банк родилась у Странника независимо от Койота, и всё же Смотрящий дал людей. Его бригада понесла ощутимые потери. Кто не убит или тяжело ранен, у того сейчас выбивают показания.

         Странник сжал горло Пятидесятнику руками. На хера, сука, прострелянный баллон менял, когда тикать врассыпную предлагаешь? Где логика? Опилки вместо мозгов в голове? Вези к эвенам, там разберёмся. Ты в авторитете? Я понял, Койот – ваш родной козырь. Только не учи, дед, жить. Не лезь в тёрки больших. Без тебя голова болит.

         Скоро на малом ходу Пятидесятник  повёл джип из леса к болотам. Ни Странник, ни Кощей не предложили деду подменить его за рулём.

         Отъехав с полсотни метров, обратили внимание на тонкий писк Парикмахерши, ухитрившейся неловко сесть спиной по ходу на валик, разделявший сиденье водителя и пассажира. Думали, верещит соска о своём, пока слов не разобрали. Нытьё складывалось: когда перетирали, куда двинуть, мент ушёл.

         Далеко уйти он не мог. Раны были серьёзные. Такие носовым платком не затампонируешь. Но и шоссе светилось сразу за ёлками. Выскочит, заложит, падла. Странник и Кощей ринулись, осторожно отгибая колючие ветви в сторону дороги. В придорожной канаве и нашли Степанова. До своих он не дошёл метров пятнадцать. Лежал в яме, откуда землю брали для насыпи; кругля глаза, дышал белугой.

         Кощей и Странник подхватили Степанова подмышки, потащили. Майор застонал от боли. Странник заткнул ему рот ладонью. Заметил, боковина майорского кителя от крови совсем взмокла.

         У джипа осмотрели рану. Подмышка засинилась, через пулевую дырку фонтанчиком выдавала алую кровь. Задета артерия. Выкинет фокус погонник копыта откинуть.

         Майора усадили на подножку джипа. Кощей держал, чтобы не упал. Из импортной автоаптечки достали богатый набор перевязочных средств. Косые японцы не поскупились. Покопаться в аптеке, и гондон найдёшь. Странник забил дыру ватой с бинтом, заклеил липкой лентой, типа лейкопластыря. У основания перебитое мусорское крыло перетянули жгутом. Посмотрим, на что мусорской бог сгодится, или только у синих играет удача краплёными.

         За леском открывалась поляна. Она занимала пространство между шоссе и просёлочной дорогой, ведшей к молочной ферме. Тут уже успели выставить «луноход». Ссавший автоматчик впился в рукоять «калаша» и прохаживался павлином. Другой сидел внутри, свесив из раскрытой двери ноги. Курил. Не верили, что бандюганы мимо проскочат. Как на войне, там тоже думают, не тебя убьёт.

         Пятидесятник надвинул шапку пониже, руки в карманы. Вышел из лесу селянином. Легавые напряглись и к нему. На малой скорости выкатился и «лексус». За рулём – усаженный майор. Странник ткнул ему «магнум» в бок. Степанов сидел мешком, едва, оглушённый, понимая, что делает.

         Мусора растерялись от двух раздражителей. Дедок спросил у мента закурить. Мент отмахнулся: не до тебя, старый. Мусорки  изготовились на «лексус». Пятидесятник охнул и впустил перо первому под рёбра. Второй тоже далеко не ушёл. Получил между лопаток. Старый конь борозды не испортит. Водителя Кощей замочил прикладом его же табельного.

         «Луноход» с трупами отогнали в залесье.

         Дорога пошла кромешным болотом. Колёса проваливались на ослабевшем под весенним солнце ледке, но ехать было можно. Даже шипованую резину сильно вело, уж больно скользко на верховой воде.

         После шести часов изнурительной езды с кочки на горку сговорились сделать остановку. Майор не выходил. Растрясся до бессознательности, валялся на заднем сиденье полутрупом. Кощей предлагал его кинуть, Странник имел иные мысли.

         Ручеёк, вливавшийся в Колыму, делал стрелку. В излучине прыгали по льду хохлатые маньчжурские журавли, прилетевшие с Югов в ожидании короткого лета. Странник уселся на измороженный пень, приткнул на колено Парикмахершу с цигаркой и молча разглядывал коричневатые пушистые гребешки и аляповатые серые с белым перья.

         Далёкое чувство счастливого удовлетворения шевельнулось глубоко. Прямо как с любимой. Так оно и было, если забыть, что Парикмахерша шлюха. Но чувство очень похожее. Когда и где он его испытывал?.. Кощей прицелился в журавлей пальцами. Если б не мусора на хвосте, уложил. Может, ещё пригодится фраер. Узколобый разрушил картину.

         Странник пытался вернуть мелькнувшее чувство. Журавли прыгали, поджимали ногу, манерно расправляли крылья, перекликались гортанным зовом. Серая самка и самец, покрупнее и поживописнее, сцепились клювами, будто целуясь. Живут же птицы не по-свински, как у людей! Странник скосился на Парикмахершу. Она курила короткими затяжками, казалось, не замечая окружающей красоты.

         Странник никому не мог показать охватившей его сентиментальности, засмеют. Верующий Пятидесятник и тот не оценит.

         Гул вертолёта заставил журавлей встрепенуться , а людей напрячься. Срочно отогнали «лексус» под пихты.

                                                                   21

                                                             АРХАИКА

         К стойбищу эвенов подъехали, если доверять часам, ночью. Надоедливое солнце светило почём зря. Хорошо ещё, что стояло низко. Пурга, поднятая привычным в эту пору северо-восточным ветром, набросила на тундру лёгкий дымный покров, ограничивший огляд с вертолёта и скрывший машину. Геликоптер скрылся, но беглецы искали его звук настороженным ухом.

         Не торопясь с объяснениями визита, «лексус» накрыли позаимствованным у эвенов полотнищем, припорошили снежком. То ли сани, то ли телега сверху поглядеть под тентом стоят.

         Странник  поставил Кощея на стрём. Фраеру не понравилось. Хотелось погреться, да вой волков, круживших близ становища в ожидании кишков забитого оленя, ещё какого подпорченного мяса, не напоминал весёлую музыку.

         Странник приветливо обнялся с Поповым. Дед на здоровье не жаловался, чувствовал себя бодро. Не торопился на шкурах поваляться. Мелкими шажками мерил чум, отхлёбывал из железной кружки чай с водкой. Подфартило: за японское старьё Странник отсыпал вдоволь. Обещал, надо отдать.

         Странник похвалился новым «магнумом», подаренным Койотом. Не пример японским револьверам. Услышав кличку смотрящего, Попов посерьёзнел, глаза сделались стальными. Заподозрил сразу, грабёж не закончился чисто, ждёт Странника разборка. Глупые – молодые, шелест крутых денег  сводит их с ума, заставляет забыть воровскую честь, доводит до пальбы и поножовщины. Нет, чтобы по-стариковски никого не обидеть. Тогда шелест  банкнот плавно перетекает в хруст тростника на рыбалке, шелест камыша на амурском ветру, когда плывёшь на лодочке проверять вентеря…

– Что мусорка с собой притащил? – спросил про Степанова.

– Нужен мне.

         Попов профессионально оглядел рану майора, недаром убивец.

– Руку ты ему жгутом перетянул. Отсохнет.

– Жить будет.

– Может, и нет. Сосуд ему в ране бы перевязать, коли сохранить хочешь.

– Перевяжешь?

– Мне –  западло

         Позвали Пятидесятника. Ему по-божеским делам легавское врачевание дозволено. Степанов лежал на постеленных на землю медвежьих шкурах. Его

заворочали, и он застонал.

– Потерпеть придётся, браток, – подмигнул Странник.

– Ты мне не брат, – майор хотел сплюнуть. От слабости слюна застыла на губах.

        Заскорузлыми пористыми пальцами Пятидесятник влез в рану.  Штопал рыбьей иглой с подвязанной хариусной жилой. От боли майор ёкнул и провалился в отключку.

– От боли могёт сдохнуть, – заключил Попов.

– Собаке, собачья смерть, –  сказал, как отрезал, Странник.

         Пятидесятник косился на купюры, кучкой вздувшиеся на полу. Хотел что-то сказать.  Интересовало, куда Попов деньги в тундре денет? Странник обратился к нему:

– Дед, достал бы свой блатной ножичек, да орехи у меня из бедра вытащил.

         Странник сел на грубо сколоченный табурет, спустил штаны. Внешняя сторона бедра была решетом продырявлена. Пятидесятник ковырнул разок, Странник сморщился. Дед отложил нож:

– Нет, не могу.

– Твоя очередь, фраер.

         Кощей взял складной нож:

– Не больно?

– Ковыряй. Орехи на поверхности лежат. Снаружи нога самая нечувствительная.

        Кощей ковырял. Окровавленная пуля вырисовалась из мяса, скатилась на подстилки. Странник глядел ниже, на яйца.

– Тварь заразила меня. Между ног покусы. Лобок чешется, бля… Чего делать, верующий?

– Может, ихтиолкой смазать, – посоветовал Пятидесятник.– У меня есть, применяю от всех болезней.

– Или шмальнуть суку?

– Если Парикмахерша сама не знала? – вступился Кощей. – Бритая?

– Бритая. Ох!...

         Второй свинцовый орех выкатился из бедра.

– Значит не подмылась. Или мусор её заразил.

– Ты огляди его, падлу.

         Степанов хрипел в беспамятстве, высоко вскинув кадык, ощерившийся отросшими волосками.

– Нужен он мне,– сплюнул Кощей.

–  Западло, мандавошки родственные мусорским иметь. Оттого хочу Парикмахершу щёлкнуть, – сказал Странник.

– Брось, баба хорошая.

– Почему?

– Молчит.

– Твоя правда… Ты бы полегче, хирург, – намекнул Странник на манипуляции Кощея.

– Хорошую бабу за мандавошки не бросают. У меня лично сколько раз были. Пустяк! Побрейся, а мазью не мажься. Мандавошки любую мазь жрут. Ещё сильнее будет.

         Странник осклабился:

– Уговорил, молодой. Орехи выковырнешь, побреешь меня.

         Кощей поджал губы. Брить лобок Страннику ему не хотелось.  С другой стороны, при  такой заразе, когда бреешься, собственной жопы не видать.  Мандавошки партизанами у ануса затаятся.

– Пусть тебя Парикмахерша побреет, – выдал Кощей. – Она заразила, ей и карты в руки. Она же– парикмахерша!

– И то дело! – согласился Странник.

         Он кряхтел, пока не вытащили все три, поверхностно сидевший пули. Крупно повезло, что глубоко не цепануло. Странник обмыл пули в тазике, сунул в карман. Пригодятся на память.

         Тут начал Пятидесятник:

– Командир, отпусти до хаты.

– Ещё один. Не отошёл Кощей кровь мне сосать.  Теперь – ты.

– У вас тёрка с Койотом намечается. Я в ней не участник.

– Какая тёрка?

– Спор.

– Забудь. Койота больше нет… Застрелили Койота.

– Ты ему четыре из пяти должен, а уволок половину.

– Жизнь так сложилась, дед!...– Странника взорвало: – Идиотом, лопухом последним надо быть, когда « синие» на хвосте, Койота искать.

– Искать надо, по понятиям. Долю его схавать…

– Не у тебя ли, старый?

– Мне ничего не надо. Меня Господь по молитве приберёт.

– Вот именно, что по молитве, а не по делам. Жмуриков на тебе сколько?

         От злости в глазах Странника потемнело.

– Чего стоишь?! Подгоняй Парикмахершу. А то глаза выпулил!

         Кощей вздрогнул. Шустро полез к отверстию в чуме. Сжимая лазной шест, острыми через штаны коленками.

         Странник выдохнул:

– Уходи, дед. Чтобы глаза мои тебя не видели. Сколько за дело возьмёшь?

– Сколько дашь.

– Сам себе противоречишь.

         Пятидесятнику на старости зелень не очень нужна, рассудил Странник. Отсыпал за кипич рублёвой массы не густо.

– И джип заберёшь.

– Джип засвеченный.

– Загони чукчам или эвенам. Только подальше от сих мест… Не сдашь?

         Пятидесятник щёлкнул толстокожим пальцем об почти единственный зуб. Мало осталось бродяг, чтобы жёстко жили по старинным понятиям. Из таких дед.

         Пятидесятник ушёл в лаз. Завёлся мотор. Зашипели по снежку шины удалявшегося «лексуса». Палёная машина. Оставшись без колёс, Страннику придётся заимствовать у эвенов снегоход. Не на оленях же прикалываться?...  Странник стоял один среди чума. Глядел то на хрипевшего в неловкой позе Степанова, то на чайник, выпускавший белую струю над перекладиной кагана. Бляха-муха, тоскливо оборвалось внутри, будто кинули.

         Вместо Парикмахерши Кощей приволок эвенку, которую оттрахал Странник, когда из зоны хавался. Эвенка стояла чучелом в шубе из шкурных лоскутов. Сверлила злым недобрым взглядом.

– Спит Парикмахерша, – буркнул Кощей.

         Он не уточнял в каких выражения Парикмахерша ему это сообщила. Было так: не телом торгую, а кое-какое место по настроению в аренду сдаю. Сейчас не хочу.

         Странник грубо подтянул эвенку к себе. Вонючая! Пропахла немытостью, топлёным жиром и нерестовой рыбой. Под ногтями и на тыльной стороне коротких ручек чашуйки, чистила. Как тогда ебал? В полняк блямудеют пассажиры в лагере. Но тень желания мелькнула:

– Яйца и хвост мне брить будешь. В школе учили?

         Эвенка глядела на Странника с непередаваемым отвращением. Скуластой гадине почесть бы ей его за языческого бога с неба спустившегося. Культурный человек, можно сказать доверие оказывает. Чего нашло? В прошлый раз перепихивалась вроде нормально.

         По шесту соскользнул довольный Попов. Успел накатить и пару бутылок спирта с собой приволок. Пояснил:

– В обиде на тебя девка.

– В какой обиде? – удивился Странник.– В прошлый раз, когда трахал, подкидывала.

– Понесла она.

         Эвенка отвернулась и зарыла в голос.

– Вот дело. Мальчик или девочка?– съязвил Странник.

         Попов и Кощей смолчали. Повисла пауза.

– Я ей денег дам, – заключил Странник. – Как имя чуду, дед? Или они у вас по номерам.

–Рудник девахе имя.

– Понятно. Уголь копали.

         По шесту сползла Парикмахерша. Она пришла в себя. Успела намазюкаться тональным кремом. Для тундры – прикол. Парикмахерша слышала последнюю разборку. Спустившись, она тут же обняла Странника:

–  Сергун, не поддавайся.

– С чего ты взяла, что меня Сергеем звать? – прижал её к себе Странник .

– А  как?

– Для тебя – никак. Насекомых своих вычесала?

         Парикмахерша чуть покраснела:

– У меня блох нет.

– А меня наградила.

– Это к деньгам, – Парикмахерша перевела на другое: – Девке не поддавайся. Забеременела – ребёнка не хочет, пусть делает аборт.

         Не переставая рыдать, грязными ладонями размазывая слёзы, Рудник опустилась на пол. Даже Странник не сомневался, горе у девицы настоящее.

         Попов показал беззубый рот:

– В тундре у нас нет абортария.

– Пусть в Магадан съездит. Там на каждом углу, – срезала Парикмахерша. – Где у вас чай, дедушка? Случайный перепих – не тема  для дискуссий.

– Для тебя – да, – согласился Попов. – Девахе же – большое горе. Паренёк у неё есть. Без целки не возьмёт. У эвенов законы суровы.

– Короче, бабы, без меня разберётесь, кто из вас и почему во вшах, а кто в завязь пошёл. Обе сейчас – жопу мне брить! – подвёл базару конец Странник.

                                                             22

                                                       РУДНИК

         Степанов метался в бреду почти неделю. Дикие несочетаемые мысли, адская смесь представлений и неоформленных желаний теснились в голове. Черно-белый калейдоскоп хаоса с яркими цветными лоскутами вкраплений.

         Лёгкая позёмка щекочет ноги, но не холодно, а тепло. Густой ворс унт не давит. В полусне Степанов парит, едва не задевая кочковатой земли, высокими прыжками обгоняет оленью упряжку, поднимается на пригорок и видит растянувшийся поезд снегоходов.

         Пласт лишайников шевелится. Не наклоняясь, в рост поднимается Странник. Так по весне находят в полярных болотах вытолкнутые оттепелью трупы, окаменевшие в мерзлоте.

         Степанов вглядывается в ироничное лицо, пытается разглядеть, выгадать черты, некогда до боли знакомые.

         Мальчишка в штанах не по размеру, перешедших от старшего брата, заходит во двор и шепчет на ухо, чтобы не слышала готовящая на веранде обед мама. Зовёт на рыбалку.

         Но это не рыбалка. Это настоящее путешествие вниз по реке на дырявой лодке. Мальчишки не глядят окрест. Ладонями и консервной банкой они вычерпывают воду с гнилого щелистого дна, спасая от затопления жалкое судёнышко. Напрасно. Лодка тонет, но не уходит глубоко, а замирает видимая глазом. Течение несёт её сразу за водной поверхностью.