Текст книги "Белый вор (СИ)"

Автор книги: Александр Сорокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

         Руководителю наружного наблюдения грозили понижением в должности. Досталось и оперу, упустившему Парикмахершу. След её простыл.

         Степанова разбудил звонок. Он нащупал трубку, приложил к уху. Звонила жена, и сон в момент сняло.

– Валера, зая, ты уже проснулся?.. Я тут на улице случайно твоего брата встретила. Серёжу. Представляешь, он живёт и работает в Магадане. Ты не знал?

         Молчание. Нижняя челюсть Степанова отвисла. Он дышал карасём выброшенным на берег. Какого чёрта не  сказал он жене, что ей следует опасаться Странника?! Семейная тайна, угрожавшая его карьере, про которую в истинном свете знали лишь Яков Андреевич с племянницей!

– Ты одна? – выдавил Степанов. По повадкам Странника он представил нож у горла супруги.

– Нет, я с Надей.

         Значит, та верна слову и пока ничего не сказала жене. Послушна племянница прокурору. А ведь Надя, по словам Якова Андреевича и её собственным, присутствовала в ейской прокуратуре, когда Сергей перестал быть нормальным человеком, превращаясь в Странника! От обиды за погибшего друга открыв беспорядочную стрельбу, он угрожал и ей, уже беременной Гришей. С каждой выпущенной из табельного оружия пулей по якобы предавшим коллегам, в тот день он переходил незримый барьер, отделявший мир закона от мира «понятий».

– И чего… Надя?

– Ничего. Так – надулась. Ты в курсе, с ней бывает… Сидим в ресторане, болтаем.

–  И что… Сергей?

– Милый человек. Немного поправился за годы, что я его не видела. В Серёже проявились фамильные черты, стал больше похож на тебя внешне.

         Степанов тяжело вздохнул.

– Чем занимается… Сергей?

– Он – бизнесмен. У него своё охранное предприятие. Он – рядом. Тебе привет передаёт.

         Шёпотом жена добавила:

– Такой дурак! Вспоминает, как ухаживал за мной. Когда ты отбил. Говорит. Если б я вышла за него, у меня жизнь сложилась бы совершенно по-другому.

– В каком вы ресторане?

– В каком-то рыбном. На набережной.

– Адрес?

         Жена сказала адрес.

– Ждите с племянницей меня там. Никуда не ходите.

         Вызвав машину, Степанов поехал к морю. Василию Николаевичу он ничего не сказал, не мог. Ничего он не сказал и прокурору. Тот с полковником ещё сидел в Управлении. Даже косвенный разговор на серьёзную тему Степанов не решался доверить телефону.

         Пока Степанов ехал, Странник уговорил его супругу и племянницу спуститься на первый этаж заведения, где выстроили нечто вроде СПА – бассейн с массажными кабинетами и парилками. На застеклённой веранде стояли лежаки и кресла – качалки. Отсюда открывался широкий простор бухты с судами, за мысом – океан, гнавший черную высокую волну. Ресторан и оздоровительный комплекс контролировались портовой группировкой.

         Острый глаз охранников распознал в Степанове чужого человека. Он шёл по коридорам под пристальными взглядами крепких парней в серых тужурках, поэтапно сообщавших в рации о его приближении.

         Супруга сообщала, что Странник поправился. Степанов не нашёл этого. Он опять увидел сухого подвижного человечка с изломанной пластикой.

         Странник притворно приветливо поднялся с кресла – качалки, обнял не  ответившего Степанова, тронул щёку щекой с трёхдневной щетиной.

         Недавно выйдя из парилки. Странник был завёрнут в простыню. Супруга Степанова, успевшая навестить косметический кабинет, благоухала кремами, мазями и бальзамом вымытых волос.

         Племянница сидела в бежевом халате на пуфе. Она прекрасно разбиралась в нависшей опасности. Успела столкнуться со Странником в Ейске, когда он расстрелял сотрудников прокуратуры. Как и велено мужем – прокурором, она ничего не сказала супруге Степанова, но страх за себя и родственницу явственно проступал в ней. Она искоса поглядывала на Странника, как мышь на удава, хотя послушно выполняла его бредовые глумливые предложения, в частности, спуститься сюда, то ли в СПА, то ли в сауну. Странник читал её страх и, дразня, заигрывал, не упускал случая подтрунить над растянутым родами животом. Племянница краснела, не давала повода развить тему, не новый ли мент у неё родился.

         Супруга же Степанова – Лида вела себя, напротив, абсолютно раскрепощёно. Святая простота! Официант только что принёс ей апельсиновый сок.

Лидия посасывала сок через трубочку и непринуждённо болтала.

– Отличная сауна! – внешне дружески воскликнул распарившийся Странник. – Раздевайся, майор. Гостем будешь.

         Бешенство бурлило в груди Степанова на поведение жены. В неведении она симпатизировала Страннику. Майор воспринимал её улыбки и другие авансы, расточаемые магаданскому смотрящему, хуже измены. Супруга совершенно не чувствовала ситуации, не замечая и кислой мины на лице племянницы, державшейся благоразумной заложницей.

         Глядя с вызовом Страннику в глаза, Степанов разоблачился. Он закутался в простыню, заботливо повешенную персоналом на ручку белого пластикового кресла. Присел и демонстративно выставил ноги, чтобы жена заметила отрезанный палец. Когда она приехала в Магадан, майор не избегал интимной близости с супругой. Оба раза дело происходило в темноте, и она не сподобилась обратить внимание на отсутствующую фалангу. Теперь это случилось.

– Господи, Валера, что с твоей ногой! – закричала, всплеснув руками, жена.

         Странник презрительно скривился. Племянница застыла в ступоре, прокрутив в уме варианты.

– Так и было, – с деланной неохотой отвечал Степанов.

– А если честно? – с тревогой допытывалась жена.

         Степанов со значением посмотрел на Странника:

– В тундре палец отморозил. Врачи отняли.

– Не болит?

– Нет. Ни капельки.

– Ходить не мешает?

– Что ты! – изобразил весёлость Степанов. – Бегать даже быстрее стал. Укоротить бы и пальцы и остальные.

         Жена глядела настороженно.

– Не бойся. Не комиссуют, – неуклюже успокоил майор.

– Комиссуют за другое, – подчеркнул Странник.

         Лицо супруги расправилось, будто насмешливым словам Странника она поверила больше, чем  мужу.

         Вошёл развязный официант:

– Что пить будем?

– Водку, – заказал раздражённый майор.

         Супруга беспечно болтала:

– Серёжа всякие глупости говорил. Опять жалуюсь тебе на него, Валера. Никак не отойдёт, что таскался за мной по Москве. Ты половчее его оказался. Вырвал буквально из-под носа, – жена игриво стреляла глазами, поправляя причёску. Степанов едва сдерживал крик, чтобы прервать чушь, которую она несла. Супруга продолжала: – Сентиментальности Серёжи предела нет. Больше всего не забудет он, как мы втроём на плоту плавали. Вы связали какие-то гнилушки и меня уговорили. Плот постоянно заливало водой. Я от страха дрожала! Согласись, конечно, красиво. Речка, живописные берега.

         Странник подмигнул Степанову. Не чокаясь, тоже выпил водки.  Он глядел за окно на бухту.

– В Ейске море тёплое. Я люблю Каспий. Купаюсь по полгода. Войдёшь в воду и ждёшь волну. Обнимает как женщина. Юг расслабляет, и деньги, мне кажется, там делать проще. На Северах жизнь обострена…

– А в столице не хотел бы жить, Серёжа? – спросила супруга Степанова.

– Я отвык от толпы, – Странник с хрипотцой засмеялся. – Мне тундру подавай.  Лысая земля и человек на ней.

– Сам себе противоречишь. То Ейск тебе нравится, то Магадан.

         Супруга наконец начала замечать, что беседуют лишь она и Странник. Остальные молчат.

          Женщины ушли плавать в бассейн. Оставшись наедине, Странник сказал Степанову:

– Ни тебе не нужен такой брат, как я. Ни мне ты. Убивать мне тебя тоже западло.

         Степанов напомнил:

– Яков Андреевич и Надя тоже про тебя знают.

         Степанов цепанул взгляд племянницы, опасливо высунувшейся из воды. Супруга почувствовала неловкость, допытывалась у неё, в чём дело. Племянница не говорила.

– Вы с прокурором люди умные .  Крутите шариками. Сделайте всё красиво. Даю три дня.

– Сергей…– имя брата застряло в горле. Впервые за четыре месяца Степанов заставил себя выговорить его… –  ты сделал выбор?

– Да.

         Степанов понял, на данном этапе бороться со Странником бесполезно.

                                                                    10

                                               МЁД     КОМПРОМИСА

         Ни один и ни два вечера пришлось говорить Степанову с Яковом Андреевичем. Тот ещё  рассчитывал каким-либо образом схватить Странника. Время не терпело. По семейным обстоятельствам выходило отделаться от Странника поскорее.  Слишком мощную тень родство с ним в любую минуту могло набросить на служебные карьеры прокурора и майора.

         Злопыхатели везде есть, они непреминут   очернить вышестоящих по службе, чтобы занять их места в кабинетах.   Когда устраиваешься в органы, в анкете даже специальная графа есть, имеешь ли родственников. привлекавшихся по уголовным статьям. Если имеешь, подумают, брать ли на службу. А тут такое. Бывший сотрудник прокуратуры метит в воры в законе.  Для преступного мира тоже случай неслыханный. Страннику, раз определили вором стать, родством с мусорами тоже не в масть пачкаться. Авторитеты не поймут. В общем, надо по-братски  разойтись, как в море корабли.

         В результате Яков Андреевич принёс подлинники уголовного и личного дела на Странника, его персональную учётную карточку, выписку из паспортного стола.  Ему хватило благоразумия прихватить документы из Ейска. Дополнительно выправили два паспорта. Один на Кукаева Станислава Олеговича, если Странник останется на воровском пути, чтобы следы замести. Другой – на Громова Александра Александровича, если Странник одумается и вернётся на правовую стезю. На фамилию Громов, выписали диплом об окончании юридического института и направление  на работу в прокуратуру Благовещенска.

         Страннику предстояло выбрать тот или иной путь. Главное, не запачкать родню. Документы в запечатанном виде из рук прокурора забрал Кощей и отвёз на раздумье своему командиру.

         Долго думал Странник. Ломал голову так и эдак. Неожиданно для братвы вылетел в Комсомольск-на-Амуре, прихватив верных Кощея и Парикмахершу. В Комсомольске пересел на поезд, направлявшийся во Владик. Обещал исполнить мечту Парикмахерши, жать поглядеть на культурный город. Чего же пребывать в отстое.

         Странник сидел, упулившись в стол, на котором стояли разложенными два паспорта. Две судьбы, две игровые карты жизни.

         Пейзаж сменился.  Из территорий заунывной тундры с редколесьем вдоль рек, где иногда проскакивал серый в эту летнюю пору писец и,  распростав широкие крылья парили касаясь травы хищные птицы, выглядывавшие грызунов, поезд въезжал в край тайги.

         Вечнозелёные хвойные стояли вдоль дороги стволом к стволу. Ветви и иголки образовывали плоские навесы. На этих козырьках, как на крышах, лежали жёлтые листочки надвигающейся осени, посеребрённые хвойной трухой. В раскрытое окно веяло опрелостью и ещё чем-то, зовущим к новой жизни.

         Кощей поперхнулся бутербродом с красной икрой. Показалось, разглядел у дороги тигра. Он озвучил увиденное. Занятый собственными мыслями Странник ему не ответил.

         Поезд надолго остановили. Прошёл слух, впереди горит тайга.

          Странник вышел в тамбур покурить, потом зашёл в туалет. Его снова охватила тоска, тяга к прерыванию жизни. Он намочил лицо водой и инстинктом хищника учуял надвигающуюся беду.

                                                                  11

                                                       НА    ШПАЛАХ

         Короткий невнятный разговор. Шаги, не крадущиеся, но ступающие тише других, заставили Странника вытащить волыну и снять боёк с предохранителя.

         Выглянув в проход, Странник заметил двоих в штатском, задающих вопросы Кощею  и Парикмахерше. Не успели те высунут предъявы. Один из штатских уже шагнул в купе быстры движение защёлкнуть браслеты на белых запястьях Кощея.

         Раздался выстрел. Кощей перемахнул через осевшего мусорка, двинул рукоятью волыны по зубам другого молодняка, оглушил дверцей, всунув голову под косяк, и побежал, таща Парикмахершу в противоположную от Странника сторону.  Прежде кощей не видел в какой тамбур пошёл курить командир.

         Другие пассажиры, услышав стрельбу, притихли по купе овцами. Странник  хотел воплем дать Кощею знать о себе .  Не успел он рот открыть, страшный удар пяткой пожарного топора по плечу опустил правую руку плетью.

         Позади стоял Степанов. Он пробрался из соседнего вагона тамбуром. Глаза его горели ненавистью. Ничего не мог поделать, лишь удивлялся силе нелюбви к стоявшему перед ним человеку.

         Вереница мыслей проскочила в обострённом разуме Странника,  от  неоформленных, связанных с детством воспоминаний   до того , зачем пересел он на поезд в Комсомольске, а не полетел самолётом до конца. Уж больно затюкала его Парикмахерша  Владиком, поедем, да поедем.  Хотел приятное сделать сучке и лично развеяться, погудеть в приморских кабаках…  Повёлся он, нельзя верить синим. Никакие две судьбы они тебе не дадут. Что идёт от них, всегда обман и провокация.  Когда поперёк дороги у тебя закон, есть только два пути – тюрьма и воля.

         Свободной левой рукой Странник сжал майору горло. Со злой обидой он завёлся, мощь в мышцах взялась. Странник выпер Степанов в соседний вагон, откуда тот явился. Вагон был штабным. На стене крепились средства для тушения пожара. Оттуда Степанов и взял топор.  Открытая дверь болталась. От боли Степанов выпустил топор, и он упал на железнодорожное полотно в просвет между соединявшимися вагонными мостками.

         На полустанке поезд приостановили , чтобы села группа захвата. Но сейчас он опять тронулся, медленно набирая скорость.

         Степанов и Странник хрипели, напирая друг на друга.

         Горящая  тайга подходила к дороге. Жёлтые лиственницы пылали свечами. Кренясь, с устрашающим грохотом валились кедры. Поезд торопился проскочить  опасное место.

         Странник бросал взгляды в окно тамбура, оценивая ситуацию. Одновременно с пожарного щитка он сорвал багор, замахнулся на Степанова. Ручка багра была длиннее прохода, задев за стену, сразу обломилась.  Крюк багра цепанул Степанова по шее. Брызнула кровь. Степанов зашатался и упал, сорвав с окна занавеску.

         Странник метнулся по коридору.  Заметив его, следом спешили Кощей и Парикмахерша.  Они перепрыгнули через лежащего Степанова.

         Степанов напряг стопы, поднялся по стене и два раза выстрелил.

         Парикмахерша дрогнула спиной. Руки её взмахнули крыльями птицы. Степанов чётко разглядел пятерни, мазнувшие воздух.

         Контузия отпустила майора. Он короткими прыжками настиг Парикмахершу. Она уже лежала. Стройные ноги из-под короткой кожаной юбки. Маленькие груди в глубоком вырезе.   Во Владике Парикмахерша собиралась вставить силиконовые протезы.  Синяя жилка, последняя раз торопящаяся надуться на шее.  И душа – на полпути к земле или небу…

         Степанов перешагнул тело, прицелился, оперев ствол о левое предплечье. Кощей увернулся,  выстрелил в ответ.   Полоснул очередью модного японского пистолета-автомата.

         Выброшенный в кровь адреналин обострил зрение. Степанов заметил силуэты парней из группы захвата, приближавшихся из другого вагона, куда бежали Странник и Кощей. Они не закрывали за собой дверей.

         Следующим был вагон плацкарты.  Сотрудникам приходилось  грубо расталкивать людей в проходе. Доносились оскорблённые невежливым отношением голоса пассажиров.  Бабы возгоняли свару в крик.  Дети ныли. За стуком колёс там не слышали выстрелов, принимали оперов в штатском за подвыпивших хамов.

         Странник и Кощей давно вычислили оперов.  Кощей сказал что-то Страннику, раскрыл дверь вагона и, чуть помешкав, прыгнул вниз.

         Поезд шёл на большой скорости. В окно Степанов видел, что Кощей упал неудачно.  Ударившись о насыпь головой, он вяло перевернулся и замер.

         Странник не последовал примеру фраера. Он закинул ногу в щель поручня и полез на крышу.  Степанов подскочил к дверям. Перед его лицом мелькнули ноги поднимавшегося брата. Майор рванул стоп-кран.

         Поезд остановился не сразу. Скрежеща ободами о тормозные башмаки, высекая искры, он медленно въезжал в подступившую пылавшую тайгу.

         Пожар почти здесь особенно близко подошёл к полотну. В белом густом дыму, среди языков багряного пламени деревья выступали привидениями. Порывы ветра заставляли пламя то взбегать к верхушкам сосен, то опадать вниз, с шипением скользить вдоль дороги, выжигая траву.

         Оглушающий шум и грохот приблизились к вагонам. Фейерверк искр осыпал стены и окна.  Странник, за ним – Степанов бежали по крышам, перепрыгивая с вагона на вагон, не обращая внимания на  пылающих лесных великанов, со скрежетом валившихся по обе стороны о дороги.

         Поезду стоило проскочить опасное место, но именно тут его остановил майор. Пассажиры прильнули к окнам,  пытаясь выяснить причину торможения.   Некоторые указывали на чёрные овалы вертолётов, выплывших над лесом. Тонкие водяные нити шли от них к пожарищу.  Бессильный самообман, неспособный остановить разбушевавшуюся стихию.

         Странник бежал к голове поезда. Точного плана  у него не было. Он оглянулся. Перепрыгивая с вагона на вагон, Степанов быстро приближался.  У Странника не хватало времени, чтоб добраться до тепловоза, выпихнуть машинистов и дать ходу, отцепив другие вагоны.

        Странник замедлили бег, лихорадочно раздумывая.  Степанов выстрелил.  Странник дёрнулся и вдруг рухнул на крышу плашмя.

         Его падение оказалось притворным.  Подскочивший Степанов получил правой ногой по яйцам, согнулся от боли.  Странник отделал его коленом в подбородок, тылом кисти с оттяжкой врезал по уху.

         На вибрирующей крыше Степанов нашёл силы подняться. В ожесточении плюнул Страннику в лицо,  дал кривым хуком кулака под рёбра, сбил противнику дыхание. Они снова сцепились, катаясь на крыше.

         Странник просекал, что при остановившемся поезде подмога Степанову не заставит долго ждать. Обоими стопами он далеко отпихнул майора, вскочил со спины на ноги. Разбежался и прыгнул с вагона на насыпь.

         Схватив выбитый пистолет, Степанов прицельно пальнул в спину.  Промазал.

         Странник  приземлился более удачно, нежели Кощей. Он моментально поднялся. Пассажиры всего поезда видели маленькую фигурку, нырнувшую в объятый огнём подлесок. Лиственницы затрещали, будто приветствуя Странника.  Два огромных пылающих дерева накренились и рухнули в том месте, где он вошёл в тайгу.

         Все услыхали отрывистый крик. От рухнувших деревьев взмыла вверх старя сухая хвоя.  Она загорелась,  поплыла над лесом, осыпаясь огненными хлопьями.

         Задыхающийся , битый Степанов, прикрыв ладонью глаза козырьком, глядел в сторону пожарища, гадая разрешилась ли его семейная ситуация или нет.  Погиб ли Странник или воскреснет, как птица феникс из пепла.

                                                              12

                                              РАЗБОР      ПОЛЁТОВ

         Прокурор Яков Андреевич съехал с семьёй от Василия Николаевича в гостиницу. Степанов с супругой оставались у полковника.

         Десятый день Странник не подавал признаков жизни. Агенты, засланные в криминальную среду, и ссучившиеся пацаны, ходившие под статьями и за продление свободы сдававшие своих, подтверждали – смотрящего нигде нет.  На сходке вместо Странника  временно поставили Звонка – центрового авторитета.

         Дела требовали возвращения Якова Андреевича в Ейск, а он не поставил точки. Прокурор же был такой человек, который привык любое мероприятие, в служебной ли, семейной сфере если брался, доводить до конца. К Степанову он вдруг охладел, сделался сух, будучи по-прежнему  вежлив.

         Майор с супругой возвращались в Москву.  Одним рейсом улетали с прокурором, которому предстояло двинуться дальше.

          За вечерним чаем в ресторане гостиницы Яков Андреевич сказал жене, кормившей с ложечки первенца:

– Нельзя позволить, чтобы в семье оставалась даже тень подонка Странника. Высшие инстанции отставят прокурора,  дядя жены который беглый убийца, да ещё вор в законе. О другом твоём дяде – майоре, я уже не думаю.  Найти бы выход, чтобы спастись нам.

          Племянница молчала. Она слушала. Младенец на её коленях смачно причмокивал слизывая детское питание.

– Рассудим логически. Кто знает, что Странник твой дядя? Я, ты, сам Странник и майор, не в моих и не в твоих интересах говорить, что у нас в семье вор. Не в интересах это и майора. Не в интересах Странника, если он выжил в пожаре.  Братва мгновенно скинет его со смотрящего, а то и пустит под ножи за западло, что ввёл их в заблуждение. Итог таков, никто не заинтересован в раскрытии нашей тайны, но для безопасности, чем меньше людей посвящено, тем лучше… Надо на всякий пожарный быть гарантированным в молчании Степанова.

         Племянница выронила ложку, испачкав младенцу грудь:

– Что значит быть гарантированным? .. Не убить ли ты дядю хочешь?

– Зачем убить? Это брата своего он выглядывал, как убить, потому и напросился инспектировать Пятнадцатую. Не получилось. Птичка улетела и ещё с кипичем. Ни за что погибли  Хозяин, Опер, инструкторша и так далее… Существуют другие методы, чтоб заставить  человека молчать, когда он болтать соберётся.

– С чего же он соберётся, Яков?

– Поссорится с нами, вот и соберётся.  Вперёд надо глядеть.

– Он не поссорится. Раньше же не ссорился.

– Жизнь длинная. У меня рыло в пушку,  по мэрской выборной кампании и вообще по жизни.  Наш трёхэтажный дом на берегу моря не на прокурорскую зарплату построен. Под меня начнут копать – майора уговорят или подкупят. Родственные связи моментально забудутся.  Забылись же в случае со Странником.  А я хочу жить в уверенности.

– Надеюсь, ты ничего не предполагаешь?.. Дядя всегда ласков был ко мне.

– Ни копейки тебе не дал, когда ты в институте училась… Мы его отправим посидеть в места не столь отдалённые.

– Ты с ума сошёл, Яков!

–  Мы сделаем это для нашего ребёнка, – со значением сказал прокурор и погладил младенца по гладкой липкой головке. Гришенька накуксился. – Ментовские зоны комфортные.

– За что же ты дядю посадишь?

– Был бы человек, статья найдётся, – цинично заметил прокурор. – Во время операции по задержанию в поезде особо опасного преступника, твой дядя, застрелил человека.

– Парикмахершу?.. Но она же была проституткой!

–  Гладова Ольга Ивановна в последние полгода жила гражданской женой Странника. Насколько известно, гражданскому мужу своему она не изменяла. Так что вела вполне порядочный образ жизни. В прошлом она занималась проституцией, что не умоляет значения её убийства. На момент смерти она была матерью-одиночкой.

– Дядя не специально застрелили её!

– Есть свидетели, пассажиры поезда… Я нашёл их, Они подтверждают: майор намеренно стрелял ей в спину. Он сделал сына Гладовой сиротой.

         Младенец захныкал. Племянница прижала Гришеньку к груди.

                                                                 13

                                        ПРЕСТУПЛЕНИЕ   И  НАКАЗАНИЕ

         В отношении группы захвата, действовавшей в поезде  «Комсомольск– Владивосток» , было возбуждено служебное расследование. Степанов не знал, чья недружественная рука направляла сотрудников собственной безопасности. Супругу свою он отпустил в Москву к детям. Прокурор с племянницей тоже давно улетели в Ейск. Степанова же сняли с самолёта, прямо в аэропорту взяли подписку о невыезде. По мере того, как разворачивались события, из гостиницы препроводили в СИЗО.

        По иронии судьбы он оказался в той же камере, где некогда прятался о Странника.  Степанову вменили превышение служебных полномочий, убийство по неосторожности  Парикмахерши, точнее – Гладовой Ольги Ивановны. Учитывая выслугу лет, некоторые поощрения и медали, хорошую характеристику дали в качестве первой судимости – два года.

         По мнению матери Парикмахерши, усилившей любовь к покойной дочери, тем более, что сбережений она не оставила, а внука растить надо, срок майору дали очень маленький. Бабка угрожала аппеляцией, но не обладала не связями ни средствами , ни энергией. Мешала водка.  Для Степанова срок означал конец службы.

         Его везли в «столыпине»  под покачивание вагона бывший майор смотрел в зарешеченное окно. Если встать на носки, можно было увидеть край сосен. Надавливая на глаз, Степанов корректировал ослабленное зрение. Тогда среди веток различались пушистые белки, помахивающие хвостами. Раздувая бока, они порхали со ствола на ствол. Степанов горько завидовал им, зная, что у животных ослаблено чувства родства.

        На спецзону для осуждённых бывших милиционеров под Кемерово, везли ещё трёх человек. Из Уссурийска, Находки, Владивостока. За продажу наркотиков, взятки с китайцев за транзит «левого» товара через границу, «крышевание» рынка подержанных японских автомобилей.

         Ребята разговорились дорогой. Все трои считали себя невинно осуждёнными и подставленными. Все ненавидели власть, которой до ареста служили.  Бывший капитан средних лет из Уссурийска выдвигался в лидеры малой компании. Он убеждал случайных попутчиков держаться на зоне вместе.  Говорил,  что на мусорской зоне также «опускают» , есть там и свои паханы.

         Степанов прислушивался к разговорам краем уха. Пока его не коснулось, он в друзья никому не лез. Апатия овладела им.

         На зоне Степанов не лез ни в какие группировки. Держался обособлено, близких друзей не заводил. Профессиональной физической подготовкой он превосходил сокамерников. Наезжать на него из дурости или отбирать посылки, которые высылала жена, не решались.

         Любимым занятием Степанова, стало на прогулке разглядывать далёкие деревья, прислушиваться к жизни природы. Он добровольно напросился ухаживать за цветником, разбитом на площади, где каждое утро выстраивали бывших Ментов, прежде чем отправить на работы.

         Степанов ходил  с лейкой. Бережно окучивал хризантемы и нарциссы. С благодарностью воспринял назначение садовником.  Такую же зэки дали ему и кличку. Они считали его блаженным, т.е. легкопомешанным.

         Прошло полгода. Холода сковали землю. Навалило снега. Выливая по утрам баклажку с мочой за окно,  параши в камере не было, Степанов наблюдал следы птиц, мелких грызунов и белок  на пушистой снеговой корке.  Если ему удавалось увидеть маленьких животных, он радовался как ребёнок.

         Жена ещё ни разу не приезжала. Ейский  прокурор и племянница, открещиваясь от проштрафившегося майора, не писали.   Племянница выполняла волю мужа.

         По зоне прошёл слух, что приезжает с инспекцией недавно назначенный в их далёкие края важный чин. С ним – прокурор по надзору.

         Многие взялись писать заявления и жалобы: пересмотреть дело,  скосить срок. Надеялись на улучшение питания и врачебную помощь. На зоне не было даже стоматолога.  От заболевших отмахивались. В тяжёлых случаях возили в райцентр.

         Степанов жалоб не  писал. Не позволяли гордость и обида. Себя он считал несправедливо подставленным, это соответствовало истине.  Поэтому ему было вдвойне удивительно, когда его препроводили на беседу к приехавшему прокурору в отдельно стоящее здание медпункта. Кроме сексапильных медсестёр и фельдшерицы, на которых можно смотреть, но нельзя руками трогать, и крыс, врачи там давно не пробегали. От любых болезней лечили почти одним  аспирином.

         В кабинете медпункта, соблюдая независимость от начальства колонии, прокурор по надзору принимал лично.

         Контролёр снял со Степанова наручники и оставил перед прокурором. Степанов стоял, не поднимая глаз.  Ему предложили сесть и он вздрогнул, услыхав знакомый голос.

                                                                  14

                                                        ИСКУШЕНИЕ

         Странник повернулся от окна и немного насмешливо смотрел на Степанова. Прокурорский пиджак висел на спинке стула. На пол свалился чёрный галстук. Странник был в синих форменных брюках и расстёгнутой на груди белой сорочке. У Степанова мелькнула мысль, что Странник воспользовался предложением Якова Александровича и взялся служить в прокуратуре Благовещенска. Теперь он в командировке…

         Степанов сразу отбросил дикое предположение.  Странник не возвращался в поезд за документами. Насколько он знал, не мог встретиться с Яковом Андреевичем, улетевшим в Ейск.

         Странник не вернулся из-за барьера, разделявшего порядок и понятия. Значит, маскарад.

 – Плохо выглядишь, – сказал Странник, разглядывая худую фигуру и осунувшееся лицо Степанова. – Не кормят?

         Степанов не ответил. Он растирал затекшие от браслетов запястья.

– В Пятнадцатой тоже кормили не важно. Выпьешь?

         С полки запылённого серванта, неведомым образом попавшего в медпункт, Странник взял бутылку отпитого коньяку и два стакана:

– Вмажем?.. Как в институте прежде?..

         Степанов не выдержал, фыркнул Страннику в лицо. Бросил:

– Ты мне не брат!!.. – эту фразу от твердил, когда предъявили обвинение, судили, держали в СИЗО, везли в «столыпине» , здесь – на зоне, даже когда поливал клумбу или глядел на далёкий лес.

         Странник вздрогнул:

– Ну ты, говнюк! – он за ворот зэковской куртки притянул Степанова к лицу:–  Ты мне вилы не строй! Я не в пример тебе, брата с нар вытащу. Там Бог даст, разберёмся…

         Степанов молчал. Странник сообщил о принятом решении:

– Иди в каюту, ложись на живот. Скажи, что аппендицит. Остальное я сделаю. Лимон гринов операция твоя будет стоить.

– За ворованные деньги мне свобода не нужна, – огрызнулся Степанов.

– Кретин! Голова твоя, майор, опилками набита. Я тоже жить не умел, потом научился. Ты же – не пробиваем.

         Странник надавил на кнопку под столешницей. Вошли контролёры.

– Уведите!

         Степанов смиренно пошёл к выходу, заложив руки за спину.

– О жене и детях не желаешь спросить? –треснутым голосом напомнил ему в спину Странник.

         Степанов обернулся:

– Что с ними?

– Я – так.

         Лже-прокурор плеснул себе коньяка. На столе перед ним стояло два стакана. Тот из которого отказался пить Степанов, блестел чистовымотостью.

                                                            15

                                           БЕГЛЕЦ    ПОНЕВОЛЕ

         Степанов не поддался Страннику. Он не стал жаловаться на боли в животе. Не пошёл он и до конца, чтобы грузить сокамерников, что прокурор подставной.