Белый вор (СИ)

Текст добавлен: 8 октября 2016, 10:14

Текст книги "Белый вор (СИ)"

Автор книги: Александр Сорокин

Жанр:

Прочие детективы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Назад к карточке книги

– Выходит, Яков Андреевич не отстанет от Странника, – протянул Степанова.

– Никогда. У него каждый день перед глазами женщина, которая, по его мнению, изменила с Сергеем. У него сын, который не сын..

– Где ты всего этого набралась? – не выдержал майор.

– Надя в Магадане рассказала.

– И ты молчала?!

– Это не помогло бы тебя вытащить с колонии. Сидел бы там ещё этими мыслями мучился.

– Это была почти единственная твоя забота!

Супруга отвернулась к парившему чайнику. Загремела чашками.

– Но Сергей совершил ужасные преступления?

– Начнём с того, что самого первого не было.

– Он не стрелял в сотрудников?

– Нет. Яков Андреевич сфабриковал дело от начала до конца… Действительно, дело по машиностроительному комбинату прекратить они с начальником отдела в угоду Якову Андреевичу и новому мэру отказались. Молодыми людьми двигало честолюбие. Сделали незаконную выемку. И товарища Серёжи убили. Но Серёжа не мстил. Какой-то придурок расстрелял прокурорских работников. Серёже подбросили пистолет. По-моему, и наркотики. Сделали виновным. В Надю он ни при каких обстоятельствах не стал бы стрелять, спиной она сидела или лицом. Кстати, в сауне на ней не было ни одной царапины, несмотря на уверения Якова Андреевича.

– Надя?

– Да, Надя. И смысла врать ей нет.

– Яков Андреевич…

–… страшный человек. Приехал он в Москву далеко не на усовершенствование и ни на укрепление своих позиций в Ейске. Исключительно из-за Сергея.

Он будет ему мстить до конца. Всех остальных, в том числе – тебя, он использует как помощника или устраняет как препятствие.

– Я не верю.

– Для меня открытие, что следователи по вере работают. Надо полагаться на факты.

Супруга села, положила горячую ладонь поверх кисти Степанова:

– Просто я не хочу, Валера, чтобы Яков Андреевич тебя опять подставил. Вот и рассказала. Надюха с меня клятву взяла: не говорить.

Майор выпустил куклу. Ванька – встанька с грохотом скатился на пол.

ПЕРЕСТРЕЛКА В БОЛЬНИЦЕ

Навестив ещё раз Странника в ведомственной больнице, Степанов убедился: дела того идут на поправку. На тумбочке стояли неизвестно кем переданные апельсины, две бутылки минералки. Раненый стоял у окна, разговаривая по мобильному телефону. Заметив Степанова, Странник улыбнулся и кивнул.

Майор ревностно относился как к лечению, так и соблюдению инкогнито Странника. Он торопился от него избавиться. Странник держался легенды сотрудника одной из приморских прокуратур, раненого не в связи с исполнением служебных обязанностей, но в результате неосторожного обращения с оружием на охоте. Степанов «нарисовал» соответствующие бумаги. Использовались документы на Громова.

Странник лечился в ведомственной больнице, святая святых органов, которым он столь сильно досадил. Степанов окончательно ставил на карту карьеру и свободу. Страннику недопустимы были иные контакты, кроме Степанова. Тем не менее, он принимал передачи от неизвестных майору лиц, звонил по мобильнику. Несомненно, он не удержался открыть братве своё местопребывание. Значит, не вполне доверял Степанову.

Степанов собирался выговорить брату, но вошёл другой больной. Странник тут же прекратил разговор, отдал телефон вошедшему. Хватало ума перестраховываться, не звонить со своего номера.

Странник сослался на слабость, прилёг. Майор положил около него пакет с виноградом. При постороннем человеке, палата была двухместная, разговор не клеился. Смотрели друг на друга, молчали. Степанову никак в голову не шло, как из озорного, но безобидного мальчишки, которого он знал с детства, склеился этот совершенно чужой и непонятный человек.

Не терпелось высказать замечания по поводу соблюдения режима секретности. Майор предложил пройтись. Странник с готовностью приподнялся. По живости движений, не будучи врачом, можно было заключить: Странник готов к выписке. Если его держат, то от общей снисходительности к сотрудникам правоохранительных органов в ведомственном госпитале.

Майор успел спросить, насколько сосед по палате интересуется биографией приморского прокурора, не успев перейти к главному, когда заметил в конце коридора появившегося Якова Андреевича.

Его сопровождали двое в штатском, и зоркому глазу Степанова не представляло труда вычислить, кто они такие. Бойцы службы собственной безопасности.

Супруга Степанова не обманулась. Яков Андреевич приехал в Москву исключительно ради Странника. Только узнал, что тот обретается в столице, долго не медлил. В Генеральную прокуратуру заглянул он для видимости. Большую часть времени прятался под окнами, следил за свояком.

Неосторожное поведение Степанова открыло ейскому прокурору местоположение давнего врага. Имя и фамилия Громова Александра Александровича не могли ввести в заблуждение Якова Андреевича. Сам заказывал документы.

Легко разыскав Странника, Яков Андреевич вызвонил сотрудников собственной безопасности. Степанову он больше не верил и его не жалел. На войне как на войне.

Степанов неожиданно толкнул Странника в сторону пожарной лестницы. Тот не сразу понял угрозу, сопротивлялся от растерянности. Майор, пользуясь преимуществом роста, прикрывал его спиной.

Двух слов стало достаточно, чтобы объяснить ситуацию.

Через два пролёта хотели нырнуть в боковой коридор, оттуда спуститься по главной лестнице. Но их успели догнать. Нога всунулась в промежуток между дверью и косяком. Следом показалась рука с пистолетом.

Другие мысли отпали, кроме как сделать ноги подальше от госпиталя, не спалиться вместе с братом. Степанов проверял: видеонаблюдение здесь ещё не установлено. На одной плёнке со Странником он не увековечится.

Сконцентрировав всю становую силу, Степанов ударом пятки выпихнул подставленную ногу. Дверь сошлась, сжала выставленную с пистолетом руку. Человек по ту сторону взвыл от боли и открыл пальбу.

Белая кисть поворачивалась направо, налево. Каждый раз палец нажимал гашетку. Степанов и Странник прижались к стене. Расслышав стрельбу, по коридору побежали люди. Не к ним, от них.

Затвор щёлкнул, корпус пистолета отполз, открывая дуло. Патроны кончились. Степанов торопился. Он опасался: преследователи могли разделиться. Кто–то вот-вот появится на главной лестнице, преграждая выход.

Рывком майор распахнул дверь. Она ударила стоявшего сзади по лбу. Это оказался Яков Андреевич. Глаза майора и прокурора встретились.

Не раздумывая, Степанов двумя выстрелами из «макарова» полоснул по прокурорским рёбрам. Яков Андреевич тяжело вздрогнул и упал на спину.

Кроме Якова Андреевича на пожарной лестнице никого не было. Как и предполагал Степанов, он знал повадки своих, двое остальных решили, что прокурор справится и направились на главную лестницу для захода с тылу.

Степанов и Странник кинулись вниз по пожарной лестнице.

Им повезло. Запасной выход оказался открытым. Через него вносили коробки с медикаментами. Так получалось ближе для аптеки отделения.

Уже во дворе дорогу преградил охранник. Странник подсёк его подножкой, хлёстко дал по зубам.

Майорская машина завелась сразу. Завизжал забытый быть снятым ручной тормоз. Из-под колодок посыпались искры.

Не рисуясь, Странник залёг на заднем сиденье.

Не дожидаясь, поднимут ли больничный шлагбаум, Степанов снёс его бампером.

ОПАСНАЯ ЗАМИНКА

Странник просил высадить его километров за сто от столицы. Степанов планировал сделать тоже. Сейчас их желания не расходились. В реализацию могли вмешаться обстоятельства непреодолимой силы или случайность. Так и произошло.

Майор полагал: операцию «Перехват» не успеют начать за короткое время. Инерция постовых служб даст возможность улизнуть. Внимание его было сфокусировано на одном: следить за дорогой. В зеркало заднего вида он не видел Странника, легшего на пол между передними и задними креслами, и даже почти не вспоминал о нём. Странник и он слились в единое. Удастся проскользнуть ему, достаточно будет и для брата.

Подвела чрезмерная сосредоточенность, задумчивость.

Майора не остановили на посту при выезде из города, и он на радостях проскочил поворот на МКАД. Вместо того, чтобы крутануться на мосту, он не планировал ехать в область по ближайшей дороге, Степанов, включив аварийку, сдал назад и повернул через две сплошные линии.

К сожалению, этот манёвр не остался незамеченным От стеклянной будки поста немедленно отчалил милицейский «форд» с включённой, но беззвучной мигалкой.

По громкой связи Степанову приказали остановиться. Он тормознулся на подъёме на эстакаду.

Из «форда» вышел толстый капитан. Козырнул, сказал: «Нарушаете» и предложил сесть к нему в машину для оформления штрафа. Степанову ничего не оставалось, как подчиниться. Надев на лицо невозмутимую маску, он старался не выдавать охватившего его волнения.

Степанов ехал на своей собственной, неслужебной машине. Не в его интересах в данный момент было козырять принадлежностью к «органам», и к майору подошли на общих основаниях. Капитан предложил не осложнять жизнь и заплатить штраф на месте.

От капитана нещадно несло перегаром, в машине он находился один и самые разные искушения одолевали Степанова. Шутливо поторговавшись, он уменьшил требуемую сумму вдвое и протянул купюру.

Зорким глазом капитан успел нырнуть в бумажник и вдруг спросил: « А не выпивали ли вы чего-нибудь вчера, Валерий Павлович?» Степанов отвечал, что совсем не пьёт. Такой ответ не понравился капитану. Степанов предложил дыхнуть в трубочку. Трубочки у капитана не было. Если б была, она неминуемо показала положительный результат от собственных испарений капитана, которыми густо насытился салон.

Заметив затянувшуюся заминку, полагая в сложившейся ситуации её недопустимой, Странник поднялся с заднего сиденья и вышел из машины. Капитан сразу не заметил его, и теперь немало удивился подошедшему пассажиру. Отреагировал капитан быстро. Пассажир был незамечен, потому что лежал на заднем сиденье, следовательно – пьян. С водителем пили вместе.

Капитан опустил стекло и смотрел на стоящего рядом Странника. Степанов читал в глазах авторитета задушить пьяную сволочь голыми руками. Различие позиций его и брата обнаружилось с новой остротой.

Степанов перевёл взгляд на страховой полис, который капитан извлёк из документов на машину и держал кверх-торманом. Капитан через минуту забудет Степанова и его авто. Опьянение пройдёт не скоро. Новогодние праздники едва начались.

Скрепя сердце, Степанов отдал требуемую сумму.

Когда милицейский «форд» оказался далеко позади и за мостом показались тепловые домны Копотни, Странник сказал:

– Извини, братуха… Я не смогу, как ты.

– Ты чего? – напрягся майор.

– Не смогу я уже жить твоей жизнью.

Степанов прикусил губу и более внимательно, чем прежде, стал следить за дорогой. Под ложечкой у него похолодело. Он понял: Странник переиграл и не хочет держать слова. Поездка делалась бессмысленной. Спрятаться можно и поближе.

Странник спокойно сидел на заднем сиденье, разглядывал мелькавшие машины и деревья. Он больше не ложился. История с дэпээсником показала, что так ещё хуже. Обнаруженная перестраховка настораживает.

Майор ожидал: Странник, изменив решение, будет звонить по мобильнику. Но Странник никому не звонил. Насколько знал Степанов, оружия у него тоже не было.

ПОГОНЯ: ВМЕСТЕ

Степанов не успел съехать с МКАД, как заметил два дэпэсовских «форда», назойливо пристроившихся сзади. Машин на дороге было не очень много, и один из «фордов» скоро обогнал майорскую «ладу». Мерзко фыркнул звуковой сигнал.

Не собираясь остановиться, майор поддал газу. Он вильнул в сторону, обогнал чью-то подержанную иномарку и вырвался вперёд.

Менты наверняка уже «пробили» номера. Машина была зарегистрирована на Степанова, но он рассчитывал сослаться на угон. Пока не подтверждено, что за рулём он сам. Только, если задержат, тогда не отмажешься.

Майор утопил педаль газа. Но двигатели в «фордах» явно мощнее.

«Форд» поравнялся с «ладой», оттуда высунулся ствол «калаша». Пули ударили под колёса. Из матюгальника неслись требования прижаться к обочине. Степанов не починился.

Он собрался в скрученную пружину. Впереди и в боковых зеркалах видел машины, сзади – искажённое лицо Странника, кричавшего: « Дай мне ствол! Я им покажу!»

Степанов не до такой степени солидаризировался со Странником, чтобы идти у него на поводу. Он вёл собственную игру.

Обманным ходом, ловко уйдя к обочине, Степанов, подрезая, пересёк шесть полос. Прижался к разделительной стенке. Левая шина заскрипела по бордюру. Новенький «сааб» отчаянно сигналил и жался вправо. Там шла другая машина. Скрежет столкновения, как напильником по стеклу. Горшок с цветком, выроненный теткой, сидевшей на заднем сиденье «сааба», пролетел салон, разбил боковое стекло и вывалился на капот.

Машина Степанова не пострадала. Он заметил разрыв в стенке между сторонами автодороги. Удалось вильнуть в него.

Степанов развернул «ладу» и погнал в обратном направлении.

«Форд», не успев затормозить, врезался в «сааб», притёршийся к «ситроену». Другой «форд» медленно влезал в разрыв разграничительной стенки, намереваясь повторить манёвр Степанова и продолжить преследование.

«Лада» бросалась из стороны в сторону. Степанов не сбрасывал газа. Главной задачей стало максимально удлинить расстояние от быстрого, но неповоротливого большого милицейского «форда».

Майору едва удавалось избегать столкновений. Ему на разные голоса чужие клаксоны выказывали своё негодование. Из преследовавшего «форда», не переставая неслись угрозы и требования остановиться. Ставшие свидетелями погони водители не сомневались в отношении ускользавшей «лады» и её пассажиров к власти. Существует искушение унизить слабых, и некоторые водилы подначивали мусорам. Там, где требовалось, они сознательно не уступали дорогу «ладе».

Занятый рулём Степанов, ничего не мог поделать, когда Странник залез ему под пиджак и извлёк из портупеи «макаров». Он протестовал, Странник его не слушал. Сняв пистолет с предохранителя, опустив стекло, он высунул руку в остервенелый ветер. Спидометр показывал под сто восемьдесят.

Высунутая волына остудила пыл добровольных помощников милиции.

Упёртым оставался «КАМАЗ», на бешенной скорости мчавшийся впереди и усердно размахивавший прицепом перед самым носом «лады».

Майор сделал новую попытку вырваться вперёд, обойдя грузовик слева.

«Форд» уже висел на хвосте, периодически притыкая «ладу» бампером в бампер.

У бокового зеркала «КАМАЗа» появился кулак. В неё – невидимый тяжёлый предмет. Жёлтые гнилые зубы подлого водилы осклабились. Кулак разжался. Секунда – и грохот сотряс «ладу». Лобовое стекло разлетелось вдребезги. На колени Страннику упал тяжёлый подшипник.

Степанову удалось удержать машину. Надбровье рассекло осколком. Кровь заливала глаз, мешая видеть. Но и с одним глазом Степанов сумел вильнуть на съезд.

Сразу за съездом начинался подмосковный город, а следовательно, стоял очередной пост ДПС.

Странник и Степанов видели, как менты усердно разворачивают поперёк дороги шипованную гусеницу. Майор не доставил им триумфа. Не снижая скорости, он сбил лёгкую загородку около постовой будки. Гаишник едва успел отбежать.

Неутомимо преследовавший «форд» влетел на шипованную гусеницу, заботливо уложенную своими. Баллоны спустили со свистом.

До Странника и майора донеслись обрывки матерной брани и хлопки выстрелов. Пули ударили по корпусу, дырами и трещинами пошло заднее стекло. Оба одновременно пригнулись.

Дорога впереди была относительно чиста.

ПРОЩАНИЕ БЕЗ ПРОЩЕНИЯ

Основательно прострелянная машина приметна издалека. Степанов почёл за лучшее свернуть в первый просек и остановиться.

Поднятый движеньем снежок осел. Странник и Степанов выбрались из раненой «лады» замёрзшие, взъерошенные, забрызганные грязью и сухой зимней пылью.

Майор грустно оглядел машину. Восстановлению она не подлежала, как по причине повреждений, так и потому, что стала «палёной».

Степанов достал баллонный ключ, сорвал номера. Извлёк резиновый шланг, которым сливал остатки бензина при чистке бензобака, им же наполнял канистры незадачливым соседям по даче, не подрасчитавшим, сколько горючего потребуется, чтобы съездить туда и обратно.

Жёлтый бензин ударил в ведро. Летучая жидкость парила.

Набрав ведро до краёв, Степанов облил бензином салон, руль, панели. Все места, где могли остаться отпечатки пальцев. Остатки вылил на корпус.

Он не курил. Попросил зажигалку у Странника.

Машина пыхнула сине-зелёным пламенем. У Степанова сердце кровью обливалось. На последней модели «ладу» копил он четыре года. Машину купил, когда в «органах» восстановили.

Странник и Степанов пошли ловить попутку. Они сейчас находились на дороге, параллельной той, по которой выскочили в область.

Сзади громыхнул бензобак.

Запах горелой пластмассы навязчиво прилип к ноздрям.

Раздвигая облепленные снегом ветви кустарника, Странник и Степанов шли к шоссе. Майор сверлил колючим взглядом раскачивающуюся впереди подвижную фигуру брата. Не сказано было ни слова.

С каждым шагом Степанов ненавидел Странника всё более. Какое право тот имел переменить решение. Сказал, что не будет маячить… А теперь? Снова появится в его жизни? Вместо обещанных далей вернётся в столицу. Рано или поздно спалится, и ниточка к Степанову потянется. Пусть Степанова оправдали: гибель Парикмахерши признана неосторожностью при необходимой самообороне. Но брат, брат…

Хрустнув выветренным настом, майор сел на край придорожной канавы. На плече горел холодный хлопок, которым Странник одарил его на прощание. На коленях лежал небрежно брошенный «макаров».

Позади трещала, попыхивала новенькая «лада». Дым задувал к дороге и резал глаза.

Рассечённое надбровье продолжало кровоточить. Степанов промокнул рану носовым платком.

Обидно и нехорошо было на душе. Почему-то хотелось плакать. И не то, чтобы жизнь не удалась. Просто он плыл в жизни по течению, а человек, который машет рукой, пытаясь остановить машину, когда-то тоже путался, теперь же чётко знает, что делает.

Майор выигрывал у него поначалу. Ему досталась Лида. Её влиятельный отец, он читал лекции на их курсе, помог с тёпленьким местечком.

Сергей уехал в провинцию, и там шаг за шагом становился Странником, пока не упала последняя капля. Количество перешло в качество… Сергей ещё цеплялся за их семью привязанностью к племяннице.

Нет ему веры, не избавит его отъезд в любую точку страны. Память о нём будет нарывать болячкой, висеть дамокловым мечом. Страннику место – на иной планете, нигде… И дело не в том, что Степанов – «вечный» майор, и карьера его остановилась после смерти тестя, а Странник – признанный вор, человек, сделавший себя сам.

Степанов снял пистолет с предохранителя.

От внутренней боли глаза жгло, они слезились. Через мутную пелену, как в проливной дождь, когда не справляются автомобильные щётки, Степанов видел, что Странник перешёл дорогу и, отчаявшись поймать машину в одну сторону, пытался сделать это в другую.

Худшие предположения Степанова подтверждались: Странник намерен вернуться в Москву.

Горевшая за кустами «лада» не подбавляла проезжавшим водителям оптимизма. Не отваживались они взять на пустынной дороге грязного подозрительного попутчика.

Старенькая «нива» остановилась. Дедуля напряжённо разговаривал через стекло. Машину не снимал со скорости. Рванул с места, не договорившись.

Степанов через шоссе шёл к Страннику.

Странник не обращал на него внимания. Он удалялся спиной, будто решив продолжить путь пешком.

Майор остановился. Он снова засомневался. Спрятал пистолет в кобуру.

В конце концов, такие, как Странник не думают о братстве.

Степанов услышал короткий телефонный разговор. Слов не разобрал, кроме: « Уже вижу…» Странник скрылся за поворотом дороги.

Свернув, Степанов не мог его найти. Потом увидел столб с отметкой сорок второго километра от Москвы. За столбом, в дорожной канаве сидел спиной человек, куском сухой травы и снегом, пытавшийся счистить с куртки, штанин и ботинок грязь – результат нещадной гонки с разбитым лобовым стеклом.

Последние сомнения оставили майора. Сейчас он хотел убить Странника не меньше, чем тогда в Сибири, когда он столовым тесаком отрезал ему палец. Интуиция подсказывала: перед тобой не брат, другой человек.

Степанов не позволил Страннику обернуться. Он стрелял в спину, пока не кончилась обойма.

Человек неуклюже завалился.

Степанов не стал проверять, жив он или мёртв. Уцелеть было невозможно.

Майор прошёл вперед, и метров через двести его подобрала попутка.

Глаза по-прежнему слезились. Степанов не смотрел на водителя.

ОТКРЫТИЕ

Когда Степанов вернулся домой, жены не было.

Майор сбросил выпачканную одежду, прошёл в ванную. Окатил горячим душем продрогшее измотанное тело. Налил воды подзавязку и опустился в горячую воду.

Резь в глазах прошла. На душе наступило удовлетворение, будто сброшен тяжёлый груз. Дремота и телесная расслабуха мешались с непонятной изподвольной весёлостью. Степанов не просто убил Странника, он избавился отчего-то большего.

Майор не сомневался: сгоревшая машина не приведёт к нему. Выломанные номера он забросил надёжно. Отпечатки пальцев в салоне уничтожит пламя. Номер на двигателе изначально не соответствовал паспортному. Милиционер покупал машину подешевле, у «парней с завода»… В больничке же за сумбуром никто ничего толком не вспомнит.

Пока Странник был жив, он испытывал перед ним сначала чувство вины, потом – раздражение, неприязнь, страх и ненависть. Ему открылось, что ненавидел он Странника, даже когда лечил. Больница была раздумьем, как лучше от него отделаться. Смыть с фамилии позорное пятно, угрожавшее карьере.

А будет ли она карьера? Степанов сомневался. Боялся ответить отрицательно, а потому гнал мысли о будущем.

Физически ему так стало хорошо, что он пожалел, что не купил супруге цветы. Зачем? Просто так. Давно не покупал.

В дверях загремели ключами. Скрипнула половица. Майор узнал походку жены.

– Лида? – позвал он.

– Да – я.

Степанов вышел из ванны, полотенцем суша взъерошенные волосы.

Супруга стояла в пальто. Выкладывала на стол в кухне продукты из магазина.

– Высадил Сергея на сорок втором километре? – не поворачивая головы, спокойно сказала она.

Степанову на миг перехватило дыхание:

– Ты… откуда знаешь?!

Супруга повернулась и заговорщески приблизила к мужу лицо:

– Он звонил… Договорился с приятелем поменяться одеждой. Сам в лес ушёл, а того у дороги оставил. Правда, хитёр?

Степанов, как был – в трусах, майке и полотенцем в руках, присел на кривой табурет, давно требовавший ремонта. Теперь он припоминал: Странник именно на сороковом километре просил притормозить. Там же заехали в кусты и подожгли машину… Значит, и дорога и километр были спланированы. Подельник ждал в условленном месте. Странник переоделся в его одежду, ему отдал свою. А Степанов взял на душу грех, застрелив чужого неизвестного человека.

Если Странник видел, как стрелял майор, вот он позлорадствовал. И не вступился за своего. В его новом характере – идти по трупам.

Майор подозревал: пули достались усачу, который возил его к раненому. Похож комплекцией… Сидел, сука, спиной. Он же рассентиментальничался, глаза ему слезами некстати залило.

Жена возбуждённо поясняла. Её подбадривало: она заставила мужа помочь родственнику и жениху в прошлом. Степанов отвечал ей, едва понимая, какими словами.

– Ты помнишь, как мы на плоту плавали?

– Конечно…Ну и что… Причём тут?

– А детали?

– Какие детали?! Плыли и всё.

– Какой ты не романтичный!.. Я сразу появилась?

– Нет не сразу… Договор был плыть вдвоём. Мы не пошли с братом в школу. Поехали на электричке в известное ему место. Отвязали загодя примеченную им дырявую лодку на реке, – Степанов наполнялся раздражением. – Плыть было одно мучение. Постоянно приходилось вычерпывать воду банкой. Гребли руками. Вёсел-то не было… Потом вышли на берег. Стали связывать плот. У брата в портфеле лежала верёвка…

– И тут появилась я, – торжествующе провозгласила супруга. Воодушевление Лидии заставило майора заподозрить, не звучит ли в ней отголосок юношеского увлечения Сергеем, ныне – Странником.

– Тут неожиданно появилась ты, – вздохнув, подтвердил Степанов.

– Место мы с Сергеем обговорили… Он повторил кунштюк.

– Он повторил кунштюк, – пробормотал майор.

Жена потрепала мужа по колючей щеке:

– Подполковника тебе скоро дадут?

– Не знаю.

– Говорил, что скоро. И во сне я видела.

Супруга заставила вертевшегося кота стать на задние лапы и попросить корма.

Погода за окном ухудшилась. В окно бил мокрый снег. Фонарь на ближайшем столбе со скрежетом раскачивался. Звук пробивался на кухню.

Степанов хотел, чтобы началась буря, способная отрезать их квартиру от окружающего мира.

Над головой затопали. Чей-то осипший голос провозгласил очередной тост за неделю, как наступивший, Новый год.

НА ГРАНИ ФОЛА

Ейск – небольшой город. Но с тех пор, как Яков Андреевич стал прокурором, они переехали в загородный дом. В коттетждном посёлке обретался костяк местной номенклатуры. Машиной до набережной пятнадцать минут, и Надежда взяла такси.

Едва оправившись от серьёзного ранения, муж уехал справлять годовщину избрания нового мэра. И хотя няня, ухаживавшая за ребёнком, знала об её отъезде, племянница Степанова рассчитывала обернуться незаметно.

Кутаясь в норковую шубу, Надежда спустилась к заброшенному доку. Когда-то здесь ремонтировались большие корабли. Мелеющий Азов оставил причал рыбацким плоскодонкам и моторкам.

Странник сидел на краю причала спиной к городу, лицом к морю. Место он выбрал открытое. Вдоль берега вьюга задувала ещё сильнее.

Надежда поёжилась. Невольно она оглянулась. Никого.

Смеркалось. Барашки тёмных волн у горизонта серели, мешались с мраком надвигающейся ночи.

Странник неотрывно смотрел вдаль, будто пытаясь различить нечто, доступное исключительно пристальному вниманию. На нем была спортивная куртка и круглая шапочка. На ногах – коньки. Последняя деталь немало удивила Надежду. Насторожила. Сделала неприятно чужим.

Снег под ногой Надежды скрипнул, и Странник обернулся. Губы его раздвинулись в улыбке. Рука взмахнула в воздухе, стараясь подцепить случайную снежинку.

Надежда не ответила на улыбку. Она присела рядом на корточки у рюкзака. Кивнула на коньки:

– Спортом решил заняться?

Фраза была ненавязчивая, но произносилась тоном скрытого нерасположения. Так происходит с людьми, которым говорить нечего.

Странник указал вперёд на заснеженную косу, отчётливо видную среди тёмных волн:

– На Азове влажный снег. Не такой в Сибири. Там – жёсткий, непротивный, нерасслабляющий.

Племянница не поддерживала разговор. Странник ещё пытался пойти ей навстречу. Он ответил про коньки:

– Нынешняя зима – холодная. Морозы добрались и до Ейска. Кромка моря у берега замёрзла. И я пробежался. Туристом скоренько посмотрел порт и косу.

Странник попытался рассмеяться. Во мраке и тишине, нарушаемой перепевом раскачиваемых ветром проводов и шумом редких машин, его смех прозвучал, как треск хвороста, ломаемого для костра.

И тогда Надежда задала ему вопрос, который, если не изустно, то в душе, задавали ему последние год – два все родственники:

– Сергей, когда ты оставишь меня в покое.

Странник понял: ему не переломить общение. И он механически задал «добрые» вопросы:

– Я думал, ты с Гришей придёшь?

– Грише нельзя на ветру.

– Слабый?

Метель задувала под подол. Морозила незащищённые тёплыми дорогими сапогами бёдра. Племянница выходила из себя:

– Ты помнишь, сколько Грише лет?! Он – младенец.

– Мой сын…

– Он – сын Якова Андреевича.

– Ух – ты! – Странник вскочил. Схватил Надежду за запястье, попробовал привлечь к себе. Она сопротивлялась, упираясь ногами, отставляя таз. Отворачивала лицо от горячего дыхания.

Странник рвался к ней, не собираясь целовать.

– Пусти! Я уйду!

– Зачем пришла, если уйдёшь?

– Ты человек или кто? Рукав оторвёшь!

Мужчина и женщина напряжённо смотрели друг на друга. Чем дольше длились мгновения, тем меньше оставалось желания у одного и терпения у другой.

Лицо Надежды дрожало в гневе. Её и Странника разделял сантиметр. Глаза в глаза.

– Я пришла сказать… просить, чтобы ты ушёл навсегда.

– Когда-то ты меня любила…

– Никогда… Это была ошибка. Короткое увлечение… Пусти, мне больно.

Странник отпустил племянницу. Они стояли, тяжело дыша. Странник тылом кисти провёл по своему разгорячённому лицу:

– А Гриша?

– Оставь его в покое.