Текст книги "Рыбалка в Пронькино (СИ)"

Автор книги: Александр Шленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

В стране не было криминалитета, не было вооруженных боевиков, не было разведчиков и диверсантов иностранных государств, не было внешних врагов – Пандемия оставила всё это в прошлом – но армейские и флотские уставы сохранили каждую букву из тех времён когда все эти опасности еще существовали, и военные служили так же как они служили в не столь далекие времена когда всё еще было по-другому.

Адмирал уселся на заднее сиденье позади водителя. Сержант Эриксон повернул ключ зажигания, мягко заработал дизель новейшей разработки фирмы Камминс. В его топливный бак можно было лить любое биотопливо, начиная от рапсового масла и кончая отработанным кулинарным жиром из ресторанов. Запасы биотоплива были ограниченны и использовались военными очень экономно. Автомобилей работающих на водороде и электричестве становилось заметно больше, но пока ещё было недостаточно чтобы заменить все автомобили с традиционными двигателями. Сержант плавно вывел Хамви на улицу, подождал пока закроются автоматические ворота офиса и повёл машину к сто первой дороге.

Улица была почти пуста. Все давно отвыкли от густого потока легковых автомобилей. По велодорожкам, которые теперь в обязательном порядке были на каждой улице, неторопливо катили велосипедисты, причём явно не с целью покататься на велосипеде, а куда-то по делу. Из автотранспорта на дороге попадались лишь редкие пассажирские автобусы, большие и маленькие грузовики и служебные автомобили. На протяжении всего пути адмиральскому Хамви не повстречалась ни одна полицейская машина по той простой причине что таковых больше не было.

Полиция уже давно перестала патрулировать дорожную сеть потому что все люди с неустойчивой психикой, не умеющие вести себя на дороге, сгорели в огненной лихорадке. Более того, опасность подстерегала и ответственных грамотных водителей, так же как и их пассажиров. Любая более или менее серьезная травма, полученная в автоаварии, как и серьезная болезнь, означала скорую смерть. Лихорадка не позволяла тяжело больным и инвалидам заживаться на этом свете больше чем пару недель. Поэтому все водители ездили исключительно осторожно, и аварий практически не случалось.

Ушли в историю штрафы за нарушения ПДД, а сама дорожная полиция была реформирована в службу экстренной помощи на дорогах. Основная же масса водителей индивидуальных транспортных средств, которых пощадила лихорадка, сдали свои оставшиеся без топлива автомобили во вторсырьё и пересели на велосипеды или стали пассажирами автобусов, ездивших на спирту и на биотопливе.

Нефтехимия, лишённая сырья, умерла вместе с остальной нефтянкой, и огромная масса легковых автомобилей, лишённых топлива, превратилась в ценный источник вторичного сырья для химической промышленности. Из них извлекали пластиковые детали и пускали на переработку. Утилизировалось практически всё – от автопокрышек до оболочек кабелей. Металлические корпуса шли на переплавку.

Пассажиров общественного транспорта в результате оказалось относительно немного, и не только потому что половина потенциальных пассажиров не пережила Пандемии. Все кто по роду своей деятельности мог работать, не посещая офиса, в режиме удалённого доступа по компьютерной сети, были обязаны по закону работать из дома.

Специальная государственная комиссия по оптимизации труда работала с компаниями, пересматривая штатные расписания, должностные обязанности и организационную структуру предприятий и переводя как можно больше работников на работу из дому чтобы добиться максимальной экономии пассажиро-часов и сократить непроизводительные потери времени на поездки на работу и с работы.

Впрочем, государственной комиссией её называли лишь по традиции. На самом деле в этой комиссии не было ни единого живого человека, а все её функции выполняла интеллектуальная компьютерная система, которая заменила не только эту комиссию, но и всё прочее правительство, сожжённое дотла огненной лихорадкой. Люди были вынуждены целиком и полностью делегировать функции управления государством компьютерам, потому что никого больше не соблазняла ни карьера политика, ни должность государственного чиновника – всем хотелось жить. Никто нимало не удивлялся тому факту что и Конгресс, и Верховный суд, и аппарат президента заменила автоматизированная система, созданная несколькими командами разработчиков с индийскими и украинскими фамилиями, и святая святых американской демократии в конечном итоге легко уместилась на нескольких сотнях мощных серверов, не нуждавшихся в защите данных, ибо некому было эти данные красть.

В значительной мере необыкновенная лёгкость, с которой произошла передача власти от людей к интеллектуальным компьютерным системам, объяснялась исключительным облегчением задач, возложенных на правительство. Наитруднейшая из них – обеспечение национального согласия в бурлящем и полном социальных, религиозных, расовых и культурных противоречий американском обществе – полностью потеряла свою актуальность, потому что никто из возмутителей общественного спокойствия не пережил Пандемии.

Не только радикальные элементы, но и все кто слишком активно боролся за свои права, пренебрегая обязанностями, сгорели в огненной лихорадке. Сексуальные, национальные и и культурные меньшинства сохранили только тех своих представителей, которые хотели открыто жить жизнью аутентичной для их культуры и при этом честно работали. Те же кто пытались использовать свою принадлежность к меньшинствам для получения пособий, привилегий и возможности вербовать новых сторонников посредством агрессивной пропаганды, очень быстро окончили свой жизненный путь, как и прочие нечестные люди.

В отсутствии огромной массы жуликов, негодяев и потомственных тунеядцев, подавляющая часть законодательной, административной и судебной деятельности стала просто не нужна. В обществе перевелись больные, и стало некого лечить, исчезли преступники, и стало некого судить. Не было даже правонарушений и обычных судебных тяжб. В результате профессия адвоката стала столь же мало используемой как и профессия врача.

Разумеется, адвокаты и врачи были лишь малыми каплями в великом море профессий, умений и направлений человеческой деятельности, которые отошли в прошлое за ненадобностью, после того как Пандемия уничтожила всех, кто даже в мыслях желал хитростью или силой заставить другого человека работать себе во благо. Вспоминая прошлую жизнь, адмирал Шерман не раз ловил себя на мысли, что тогдашнее устройство общества не вызывало удивления только в силу привычки длиной в жизнь. Как можно было не замечать, что гораздо большая часть экономических ресурсов в те времена была направлена не на производство благ непосредственно полезных для человека, а на то чтобы уберечь эти блага от огромных масс самых разнообразных расхитителей!

Полиция, армия, разведка и контрразведка, таможенники и пограничники, охранники всех мастей, спутники-шпионы, самолёты раннего обнаружения, рвы с частоколами и колючей проволокой, толстые стены, решётки на окнах, прочные замки на железных дверях, ворота, шлагбаумы, КПП, контрольно-следовые полосы и минные поля, часовые и пароли, многоуровневая защита вычислительных сетей и баз данных от взлома и денежных знаков от подделки, скрытые камеры наблюдения и заборы, заборы, повсюду бесконечные заборы, а за заборами злые собаки, со щенячьего возраста доверяющие лишь своему хозяину и утратившие веру в прочее человечество... Неисчислимое разнообразие технических средств и огромные массы работников и служащих самых разных профессий существовали в человеческой цивилизации с одной единственной целью – по возможности оградить людей от взаимных посягательств на жизнь, независимость и собственность друг на друга. Теперь же ни в чём из этого нескончаемого жуткого перечня не было необходимости, и поэтому армия, авиация и флот сохранились лишь как дань традиции.

Вдоль дорог не было видно когда-то привычных и вездесущих рекламных щитов. Старые инсталляции давно демонтировали, новых не устанавливали. Реклама умерла. Всё что производилось промышленностью, прошедшей тотальную реорганизацию, было реально необходимо в повседневной жизни, производилось в разумных количествах и планомерно раскупалось населением без всякой рекламы.

Производителей никчемушной экзотики, гламура и дорогого эксклюзива, которые можно было впарить населению только посредством интенсивной промывки мозгов с помощью рекламы, давно кремировали военные на погребальных кострах, как и всех прочих жертв огненной лихорадки. На этих же кострах окончился и жизненный путь зомбированных рекламой потребителей пустопорожней продукции, годной лишь для того чтобы потешить их тщеславие.

Цеха и поточные линии, производившие гламурные изделия, не имеющие практической пользы, постигла та же участь, что и предприятия, производившие продукцию, предназначенную для защиты человека и его собственности от другого человека. Их либо снесли либо переориентировали на выпуск доступного по цене и качественного ширпотреба. Неведомая сила, сурово насаждавшая в обществе пуританские порядки, сжигая еретиков очистительным огнем неведомой лихорадки, работала несравненно эффективнее полиции, юстиции и толпы проповедников и исповедников, которых она тоже не помиловала.

Сержант Эриксон увёл Хамви со сто первой дороги на восток, на восемьдесят четвёртую дорогу и поехал по направлению к мосту Дамбартон, пересекавшему залив Сан Франциско в самом узком месте. Где-то на середине моста Дуэйну, а точнее, его душе, окончательно надоело бестолку сидеть в незначительной части адмиральского тела, и он решил выбраться наружу чтобы чуточку размяться, а заодно и разведать обстановку.

Из соображений предосторожности, Дуйэн решил не удаляться слишком далеко от основного места своего пребывания. Поэтому он не стал забираться в космос как уже делал это однажды, а просто взлетел над заливом Сан Франциско на высоту птичьего полёта. Внизу под ослепительным калифорнийским солнцем чуть заметно струились и переливались нежными зеленовато-голубыми тонами безмятежные воды залива. C берега в залив входили, быстро погружаясь вглубь, две могучие трубы гигантского акведука Хетч Хетчи, несущего миллионы галлонов чистейшей питьевой воды из горной реки Туолэми в Сан Франциско. Ещё две такие же трубы, не входя в залив, поворачивали на юг.

Река Туолэми начинает свой бег в горах Сиерра Невада и приходит в национальный парк Йосемите. Когда-то целые толпы высокопоставленных и весьма неглупых людей ожесточённо спорили о том как им обеспечить водой огромный город Сан Франциско, не нанося при этом ущерба красивейшему национальному парку в стране. Результатом этих дебатов стал грандиозный проект Хетч Хетчи, включивший в себя многочисленные дамбы, резервуары, две гидроэлектростанции, десятки миль железных дорог и гигантские тоннели с бетонными трубами, прорезавшие восемьдесят пять миль скальной породы, значительная часть которой представляла собой сплошной гранит.

Дуэйн с почтением осмотрел эти трубы, специально спустившись пониже. Когда у него в жизни был общеобразовательный период, связанный с избытком свободного времени в тюрьме Понтиак, Дуэйн прочитал в библиотеке о человеке удивительной судьбы, который вынес на своих плечах этот проект. Звали его Майкл О'Шоннесси. Он родился в местечке Лимерик в Ирландии, известном своими весёлыми стишками, и приехал в Калифорнию в 1885 году – как оказалось, для того чтобы обеспечить жителей Сан Франциско питьевой водой. В 1912 году О'Шоннесси, к тому времени уже преуспевающий инженер, оставил собственный бизнес, приняв предложение тогдашнего мэра Сан Франциско Джэймса Рольфа и стал главным инженером города с зарплатой вдвое меньшей чем доход, который ему заказчики инженерных проектов. Как всегда, не последнюю роль в принятии решения сыграла его жена, урождённая американка, убедившая своего мужа проявить патриотизм к новой родине и послужить городу и штату.

Калифорнийцы отплатили ирландскому инженеру так как обычно платят людям за самоотверженный труд и просто за добрые дела. За два года до окончания работ городские власти отстранили О'Шоннесси от проекта Хетч Хетчи и назначили главным инженером и руководителем проекта его заместителя. Опальный инженер умер от разрыва сердца 12 октября 1934 года, за 16 дней до того как первые кубометры воды из Йосемите начали наполнять резервуар Сан Франциско.

Прочитав эту историю, Дуйэн окончательно утвердился во мнении что делать добрые дела можно только людям неблагодарным и неумным, не умеющим в должной мере оценить чужую помощь, и поэтому не живущим в состоянии перманентного стыда от сознания того что к процветанию их привели не их собственные заслуги. А это значит, что у них никогда не появится желание отомстить за это невольное унижение своим благодетелям.

Дуэйн безотчётно разглядывал с высоты мост Дамбартон, по которому неторопливо ехал адмиральский Хамви, и внезапно осознал что из трёх автомобильных полос в каждую сторону на мосту осталось только две. Третья полоса была разделена барьерами надвое и переоборудована в велосипедные дорожки. У населения всё большей популярностью пользовались велосипеды с электродвигателями, которые могли преодолевать значительное расстояние. Цены на них постоянно снижались, и городские власти заранее подготовили для них дорожную инфраструктуру.

Неподалёку от автомобильного моста протянулся через залив старинный заброшенный железнодорожный мост. Его потемневшие от времени балки и фермы угрюмо сплетались в мрачные пролёты, тяжёло нависающие над водой, опираясь на громадные бетонные быки. Центральный пролёт моста когда-то был снабжён поворотным механизмом, который разворачивал его вдоль залива, освобождая фарватер для прохода судов.

Когда по мосту прошёл последний в его жизни состав, этот пролёт развернули вдоль фарватера, да так и оставили навсегда. Мост умер, но его колоссальных размеров труп из железа и бетона, почти неподвластный разложению, остался висеть над заливом. С полукилометровой высоты, на которой парила душа Дуэйна, застывший поперёк моста неживой пролёт напоминал ржавый поворотный рычаг гигантского вентиля, навсегда перекрывшего на этом мосту движение и жизнь.

Под полотном мёртвого моста Дуэйн едва различал какие-то неясные шевелящиеся тени. Сперва он подумал, что это бликует вода под мостом, отбрасывая световые пятна. Но ритм мелькания этих пятен нисколько не совпадал с ритмом колебания волн в заливе, и Дуэйн переместился чтобы рассмотреть эти тени поближе – не плавно а одним моментальным броском со скоростью света, как это умеют астральные тела, имеющие нулевую массу покоя. Исчез в одном месте и тут же очутился в другом. Этим лихим прыжкам с места на место научил Дуэйнову душу, как и многому другому, не кто иной как Женька Мякишев.

Оказавшись рядом с мостом почти у самой воды, Дуэйн обнаружил что под полотном моста сновали туда и сюда непонятные существа бурого цвета, с громадными бурдюками-туловищами, сплошь покрытыми безобразными наростами, напоминающими различные части человеческого тела. Существа ловко цеплялись длинными гибкими щупальцами снизу за бетонные брусья настила и быстро скользили в разные стороны, соприкасаясь на ходу щупальцами как соприкасаются муравьи в муравейнике своими усиками.

Дуэйн, никогда раньше не видевший химер, не мог поэтому заметить, что обнаруженные им существа резко отличались по строению тела и по поведению от обычных пожирательниц падали, ковылявших на разномастных конечностях по заброшенным свалкам и помойкам, пожирая отбросы. Эти химеры двигались плавно, хищно и стремительно при помощи мощных эластичных щупалец и постоянно переговаривались одна с другой с помощью прикосновений и частых щелчков которые они издавали многочисленными клювами.

Дуэйн решил рассмотреть непонятных тварей получше и осторожно приблизился к одной из них. Химера неожиданно замерла, словно к чему-то прислушиваясь, а затем резко выбросила в сторону Дуэйна пучок длинных щупалец, усеянных острыми крючьями, раздула кожаные мешки на безобразном бугристом теле, зашипела и защёлкала. Ни одно живое существо не в состоянии заметить покинувшую своё тело душу, находящуюся в свободном странствии, включая и химер. Но эта химера – заметила. И не только заметила, но и тут же дала знать всем остальным. Дуэйн, находящийся в состоянии медитативной отрешённости, загляделся на извивающиеся щупальца химеры и пропустил момент когда стая отозвалась на призыв и двинулась по направлению к нему сперва медленно, а затем всё быстрее. По счастью, он решил поделиться своим неожиданным открытием в области криптозоологии с Женькой Мякишевым.

– Эй, начхим, what the fuck is that? – мысленно обратился Дуэйн к озерному жителю.

– How the fuck do I know? – немедленно откликнулся Женька. – Share your visuals with me and I'll tell you what it is!

– Don't you see everything already, like our Lord from the skies! – удивился Дуэйн. – Ok, how do I share my visuals?

– Simply imagine that I sense everything that you sense, that should be enough.

– Okay, done.

Во внутреннем взоре Женьки Мякишева замерцали яркие блики солнца, отраженного в заливе, пятнившие бесчисленными зайчиками тёмные фермы моста. Под мостом, цепляясь снизу за настил, плавно скользили и перетекали со всех сторон, быстро приближаясь, громадные химеры. Они теснились одна рядом с другой, тихо шипя, обмениваясь сериями щелчков и вытягивая перед собой, словно антенны, гроздья длинных колеблющихся щупалец. Щупальца извивались так близко, что были видны гофрированные складки грубой кожи, бурые волоски у основания роговых крючьев и мощный подвижный палец на конце щупальца... Уже совсем рядом.. ещё один миг, и... – Run!!! – заорал Женька со всей мочи.

Дуэйн рванулся прочь от моста, но с ужасом обнаружил что остался висеть на прежнем месте. Волнообразно и синхронно извивающиеся щупальца химер неведомым образом впились в него на расстоянии и тянули его к себе со всё возрастающей силой. От щупалец исходил страшный отчуждающий холод вечного небытия.

– I can't move!!! – отчаянно завопил Дуэйн.

– Then jump, man! Jump back into the admiral's body! You can do it! Jump for your life!!!

Дуэйн, не раздумывая ни мгновения, метнулся в спасительный адмиральский орган с такой силой, что с упомянутой частью тела произошла неожиданная метаморфоза, которая случалась с ней весьма редко с тех пор как адмирал овдовел. Адмиральский член резко увеличился в размере и сделался твёрд как боевой дух и навыки кораблевождения его обладателя. По странному совпадению, адмирал Шерман как раз в этот момент думал о Рианне, о её нежных тёплых руках и ласковом участливом взгляде.

– Капрал Робинсон, ну ты, блять, и пингвин! – флегматично резюмировал Женька Мякишев едва ли не последнюю в жизни головокружительную Дуэйнову эскападу. – Есть бы у тебя сейчас было рыло, я бы тебе точно в него настучал, чтобы ты не совался куда не знаешь.

– А чо это такое было-то? – растерянно спросил Дуэйн. – What the fuck was that?

– Это химеры нового поколения. Прежние химеры были падальщицы, а эти – хищницы.

– Я слышал много раз как народ про них говорил, но сам этих тварей никогда не видел. А ты мне можешь объяснить, откуда они вообще взялись?

– Объяснить я конечно могу, но только матом. Привычка такая. Русский человек вообще ничего не понимает, пока ему матом не объяснишь. Может, и ты так лучше поймёшь?

– А то, бля! Я и сам по матушке как хочешь обложить могу. Я же в деревне не один живу. Односельчане мои, конечно, думают редко, но зато уж если думают, то непременно матом, потому что у них жизнь такая. А поскольку они по-другому думать уже не умеют, то и жизнь у них не меняется. Спасибо твоему озеру, я уже их мысли настолько выучил, что и сам теперь думаю как они, и уже хрен разберу, то ли я американский негр, то ли русский...

– Ты смотри как наш капрал Робинсон замастерился! А самого только что едва химеры не схарчили! Ну хорошо, объясни мне, шпион американский, что означает выражение "из пизды на лыжах"?

– Ну это типа, что ему вроде и взяться неоткуда, а оно вдруг – раз, и откуда-то взялось, да так что все вокруг ёбла порасстёгивали и не знают чё им делать. Вот как то так...

– Ну, молоток, капрал! Правильно, так оно и есть. Вот и химеры как раз оттуда и взялись! Типа, на лыжах... а по-другому я тебе пока объяснить не могу.

– Бляха муха... Вот ты мне матом объяснил, совсем как ребята в деревне – и вроде сразу всё понятно... Но как только попробуешь подумать об том же самом, но без мата, опять ни хуя не понятно!

– Так я поэтому тебе и объяснил матом, потому что матом вам всегда всё понятно, а без мата вам никогда ничего не понятно. Ты сейчас думай, как тебе легче, потому что как по другому объяснить, я пока не знаю.

– А я-то думал ты всё на свете знаешь!

– Знаю, конечно, но не по-вашему, а по-озёрному. Чтобы объяснить то что я знаю так как люди понимают, мне надо всё наше знание на части порезать и потом все части между собой сплошняком причинно-следственными связями провязать – вы же никак по-другому не понимаете. И при этом все части должны быть такие для которых у вас слова есть^_9.

– А прямо по-вашему объяснить не получится?

– Капрал, ёпт, вам же Шалфеич только недавно про счёты с косточками вштыривал, что наши знания в ваши слова уложить никак нельзя.

– Ну объясни хоть в общих словах.

– В общем и целом, понятно что и лихорадка, и химеры – это побочный эффект захода нашей бригады в ваш колхоз. А может быть и прямой, это опять же как посмотреть. Почему часть заболевших не умирает, а превращается в химер, я конечно тоже знаю. И откуда эти химеры-мутанты, тоже понятно. Но вот объяснить это тебе – проблема. Эх, паря, съел бы тебя тогда Фэт Бабба, ты бы его поганую антидушонку распылил в честном поединке и сидел бы ты сейчас вместо него в каколине, и всё бы понимал что мы понимаем. Но ты вон какой вёрткий оказался. И тогда отмахался, и сейчас от мутантов удрал.

– А куда меня эти мутанты утащить хотели?

– Да не утащить, а сожрать. Душа конечно бессмертна, но не более чем, например, протон. То есть, верхней границы времени жизни нет, а нижнюю границу определяет ряд фундаментальных событий, таких как распад или аннигиляция.

– Аннигиляция? Ты чё, Жень, хочешь сказать что где-то во Вселенной существуют антидуши, как антипротоны?

– Конечно существуют, капрал, а куда ж без них! Вон хотя бы твой враг Фэт Бабба... Но не о них речь.

– А о чём?

– О том, паря, что с тобой только что чуть не произошло – распад. Если бы химеры тебя засосали – всё, привет твоим черномазым родителям!

– Это как?

– А так... Вы же думаете что те кто не умирают от лихорадки, превращаются в химеру? А на самом деле никто ни во что не превращается. Химера – это раковая опухоль. Точнее, как раз наоборот, раковая опухоль – это химера. Только раньше, до Пандемии, человек умирал от рака прежде чем она успевала развиться в полноценную химеру. А когда лихорадка стала ускорять обмен веществ в десятки раз, химера получила шанс. Все кто носил в себе раковую опухоль и заболел лихорадкой, вырастили в себе химеру. Она в этих условиях созревает очень быстро и прекращает лихорадку.

– А с чего это она такая заботливая?

– Так это она не о вас, а о себе заботится. Она не даёт лихорадке съесть человека чтобы самой его схавать. Когда химера выедает человека изнутри, его душа полностью теряет контакт с внешним миром.

– Почему? У химеры ведь тоже есть зрение и слух и так далее.

– Химера наследует все контакты, по которым съеденное ей человеческое тело передавало в душу мысли и чувства. Но она не передаёт по ним в душу ничего, она держит её в полной изоляции, как тебя в Понтиаке в ШИЗО держали без света в каменном мешке.

– Ну было дело, держали. Тяжело конечно, но выжить можно. И что из этого?

– А то, что ты знаешь что вечно тебя в ШИЗО держать не будут, поэтому и терпишь. А душа, находясь в ясном сознании, а не в транзите, не может выдержать такой пытки как полная изоляция. Для неё это – вечность, не заполненная ничем. Сенсорная депривация – самая тяжкая пытка. Душа изо всех сил пытается вырваться и уйти в транзит, а химера её не отпускает. Как ты думаешь, что представляет собой бессмертная душа по своей физической природе?

– Ну ты и вопросы задаёшь! Не знаю... Наверное, плазма как в телевизоре. Ведь в телевизионный приёмник тоже поступает сигнал от кабеля, но в самом кабеле нет ни звука, ни изображения, а в плазме есть и то, и другое.

– Вообще-то, капрал, в телевизоре звук идёт из динамиков. Ты в телевизоре такие маленькие решётки по бокам видел? Вот оттуда. А в плазме никакого звука нет. Но вообще, капрал, я тобой восхищаюсь. Очень красиво ты насчёт плазмы придумал. Образно. Но душа – это не плазма. Это элементарная частица. Физику в школе учил?

– Holy shit! Как электрон?

– Она бесструктурна как электрон. Но во всём остальном она ни какую другую частицу не похожа. У обычной частицы есть постоянная масса покоя, размер и спин. Поскольку частица перемещается в пространстве, у неё есть импульс и координата. А у этой частицы переменная масса покоя и нулевой спин. И всё! Где она находится, какие у неё размеры, и в каком направлении движется – это некорректные вопросы по отношению к этой частице. Вдобавок, она не вступает ни в один из четырёх видов физического взаимодействия, описанных в стандартной модели.

– Но тогда получается, что физики её и обнаружить никогда не смогут?

– Совершенно справедливо! Потому что принципиально неизвестно, где она находится. Были такие секретные опыты, когда приговорённого из камеры смертников вместо газовой камеры засовывали в ускоритель и бомбардировали потоком различных частиц с разными скоростями, чтобы проверить, не является ли душа элементарной частицей, неизвестной физикам. Но в результате каждый раз получали труп испытуемого, и ничего более.

– Whoa, wait! Жень, фигня выходит! Ты же говорил что наша настоящая суть – это душа, а не тело. То есть, мы и есть эта частица, а тело это так, временно. Но тогда выходит, что мы сами себя обнаружить не можем? Ведь так получается?

– Так и получается... хуй стоит, а голова качается. Вы сами себя обнаружить не можете, а мы можем. И химера может. Мало того, химера умеет вас не только обнаружить, но и сожрать.

– Как это?

– Ну смотри, душа как любая элементарная частица распадается с выделением значительной энергии. Когда химера удерживает душу в изоляции и не даёт ей уйти в транзит, она пытается вырваться всеми силами, и это приводит её в нестабильное состояние. В результате она начинает коллапсировать, теряя энергию и информацию. А химера использует и то и другое чтобы расти и мутировать. И так до тех пор пока от души ничего не остаётся. Тогда химера начинает искать новый источник энергии. Поэтому для неё самый лучший подарок – это свежий труп.

– Так в трупе-то души уже нет!

– Я же не сказал, просто труп. Я уточнил – свежий! После смерти душа покидает тело не сразу. Она где-то ещё с полчасика потихоньку перегоняет воспоминания о только что закончившейся жизни из временной памяти в постоянную. У каждой души есть архив, где все прошлые жизни записаны от первой секунды и до последней. Как только душа закачала данные в архив, она отсоединяется от тела и уходит в транзит.

– Транзит – это то что Петрович безличкой называл?

– Ну да. В перерывах между жизнями душа всегда болтается в транзите, до следующей реинкарнации. Ты знаешь, если ботать по вашей научной фене и формулы писать, то там и тыщи миллиардов страниц не хватит чтобы подробно описать все изменения в структуре, когда душа расстыкуется с телом и уходит в транзит. Но если совсем в общих чертах, то когда душа ассоциирована с телом, она имеет массу покоя, а когда она уходит в транзит, она её теряет и становится безмассовой частицей как фотон. Так ты, значит, физику в школе прогуливал?

– Да что ты заладил, начхим! Не прогуливал я физику, я её учил, только всё равно ни хрена не понял! Ладно, ты мне лучше объясни, где находится этот транзит и зачем он нужен.

– Ну ты и вопросы задаёшь, капрал Робинсон... Ты же не спрашиваешь – зачем нужен вакуум? Зачем нужен свет? Свет просто есть, и всё. Фотон проходит огромные расстояния и всю дорогу перемагничивает голимый вакуум, пока не столкнётся с другим фотоном, и тогда их столкновение порождает электрон-позитронную пару. Вот так и транзит. Это одно из возможных состояний души. Транзит измеряется величиной пространственно-временного интервала от момента окончания предыдущей реинкарнации до начала следующей. Пока душа находится в транзите, она ассоциирована не с живым телом, а со всей Вселенной. Ощущения, которые она передаёт в душу, настолько отличны от ощущений, которое передаёт в неё живое тело, что будучи ассоциированной с живым телом, душа никогда не может вспомнить и представить себе глобальные ощущения, которые ей передавала Вселенная. Поэтому душа, ассоциированная с живым телом, не подозревает ни о своём бессмертии, ни о своём инобытии в соединении со Вселенной. Из-за этого, собственно, человек и боится смерти. Но вот где-то рождается новая жизнь, и как только ребёнок делает первый вдох, какая-то душа, находящаяся в транзите откликается на этот сигнал и ассоциируется с его телом, чтобы снова уйти в транзит, когда его жизнь окончится.

– А как душа попадает в ребёнка в нужный момент?

– Точно так же как атом железа попадает в нужный момент в клетку костного мозга, в которой строится молекула гемоглобина.

– Ну так то железо, а это душа! Большая разница! У железа нет свободы воли, а у души она есть.

– Да забудь ты уже, капрал, про свободу воли! Ты не в церкви, а я не проповедник. В конечном итоге всё определяется фундаментальными принципами физического взаимодействия и теорией вероятностей. Ну, разумеется, на том уровне, на котором вы воспринимаете реальность.

– А откуда они взялись, эти принципы? И по какой причине они с вашим появлением поменялись? Я имею в виду новую физическую реальность, которую вы нам устроили...

– А вот на этом месте, капрал, ваша способность понимать вещи кончается. Ты ведь уверен, что всё на свете происходит по какой-нибудь причине. Даже если это причина носит вероятностный характер. Правильно?

– That's right. Cause and effect. Everything has a reason.

– Sure! Но если отследить любую цепочку причин и следствий вглубь до самого первого события, с которого всё началось, то оно, как ты можешь догадаться, происходит само по себе. Потому что неизвестно, что его вызвало. В вашем восприятии реальности нет более фундаментальных причин чем физические законы, существование которых ни из чего не вытекает и ничем не объясняется. Дальше этой точки ваше познание не может продвинуться, и это принципиально.