Текст книги "Рыбалка в Пронькино (СИ)"

Автор книги: Александр Шленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Таким образом, на одном полюсе психических явлений находятся врата в неведомый сознанию арсенал, из которого появляются призраки будущих желаний и чувств, а на другом – ясно осознаваемые желания и чувства, которые при желании могут оформляться в мысли, в том числе и изречённые, которые не такая уж и ложь, иначе люди бы вовсе не понимали друг друга. Между этими полюсами находятся все тонкие и сложные душевные процессы, сутью которых является взаимодействие врождённых влечений с совокупностью внешних обстоятельств, в том виде как они представляются в уме. Чем ближе к истоку, тем невыразимее чувство и бледнее мысль, тем сильнее эта область психики защищена от вторжения сознания.

Очевидно, что вся душевная механика морального выбора надёжно инкапсулирована в той области психики, осознание который доступно лишь очень немногим, да и то самым малым краешком. Этот деликатный краешек был варварски изгрызен сперва "конкистадором от науки" Фрейдом, а вслед за тем огромной нечестивой стаей его не в меру ретивых последователей.

По вышеописанной причине человек самонадеянно считает себя существом рациональным, и более того, наделённым способностью сознательного и беспристрастного выбора. На самом же деле, имеют некоторое право считать себя рациональными лишь те немногие люди, которые разобрались до тонкостей в иррациональной части своей натуры и научились ей даже не управлять, а хотя бы более или менее адекватно её понимать, или хоть просто знать о её существовании. Но как раз именно такие люди рациональными себя и не считают, ибо сознают действительное состояние вещей.

Природа весьма тонко пошутила в том плане что когда уже совершённый моральный выбор обретает форму побуждения к действию и достигает наконец сознания, он отображается в нём в виде ряда предполагаемых действий или поступков, которые носят произвольный характер и подконтрольны сознанию. Только этот конечный этап уже состоявшегося выбора, представленный в виде формирующегося плана действий, и осознаётся человеком и принимается за сам выбор. Самый же важный неосознаваемый начальный этап, определяемый характером взаимосвязи души и тела, и который решает не "как достичь желаемого", а "чего желать", никогда не осознаётся человеком, который даже и не подозревает о том что таковой процесс бессознательно протекает в его душе. Разумеется, это происходит потому что, как уже говорил Женька Мякишев, душа, находящаяся в теле, не может наблюдать сама себя ни непосредственно, заглядывая внутрь себя, ни посредством своего тела, а следовательно и происходящие в ней процессы скрыты от неё самой.

В итоге получается, что человеческое существо, являющееся соединением души и тела, не имеет никакой возможности наблюдать свою иррациональную природу, проявляющуюся в неосознаваемой работе своей души, и только по этой причине считает себя рациональным.

Не только выбор жизненных устремлений, но и выбор того, какими известными идеями руководствоваться при этом выборе, а какие идеи отвергать, тоже происходит на бессознательном уровне, и поэтому человеческий ум не может осознать что идея наказания за грехи, которое преподносится как наказание за неспособность или малодушие или упрямое нежелание использовать свободу воли чтобы удержаться от греха, на самом деле является не чем иным как местью грешнику за то зло, которое его греховное поведение причинило другим людям. И не просто за причинённое зло, а за злую волю, за сознательный выбор причинения зла, ибо в противном случае такое наказание будет сродни требованию чтобы был побит пол, о который ударился упавший ребёнок, как это остроумно заметил Лев Николаевич в те годы когда он ещё не расхаживал босой перед пригородными поездами, тряся лохматой нечёсанной бородой.

Фразу из писания "Мне отмщение, и аз воздам" человек относит к собственным чувствам, помыслам и деяниям, а не к промыслу божию. Уязвлённая душа всегда пытается ответно ударить в уязвившую её душу и вернуть ей полученные от неё нравственные мучения и физическую боль с солидными процентами, не дожидаясь божественной справедливости. Ведь любая душа всегда жаждет и ожидает от мира любви, и сознание того что чья-то иная душа взлелеяла и осуществила против неё злой умысел, не только сознательно отказав ей в любви, но и решив причинить ей боль и страдания, чтобы доставить радость себе любимой, многократно умножает причинённую боль сознанием того что этот мир отказал ей в самом важном – в любви, и это символическое изгнание из рая возжигает в уязвлённой душе неугасимое чёрное пламя ненависти. Огонь этой ненависти направляется на злую волю и злой умысел в душе обидчика, чтобы причинить ей невыносимые страдания, после чего обратить её в пепел. Ни одно вещество в мире, используемое для пожаротушения, не может укротить пламя ненависти, которое в изобилии извергает уязвлённая душа – только прах испепелённого врага.

Простое языческое стремление отомстить врагу в авраамическом сознании подогревается мыслью о том что возмездие поражает не просто тело обидчика и его душу, но ещё и ненавидимый всего более злой умысел, гнездящийся в его душе. Однако этот факт остаётся хронически неосознанным, потому что его осознание заставило бы тех, кому такая месть приятна, признать, что и они также становятся на путь греха, ибо они сознательно встают на путь ненависти к ближнему и желают доставить себе мстительную радость, наблюдая страдания тех кто ранее причинил страдания им самим. Око за око, рыбу за деньги... Грех невероятно изворотлив, и ему почти всегда удаётся найти себе местечко в человеческой душе. И самое удобное и надёжное место, которое он может найти – это та часть разума, которая борется с грехом, уповая на свободу воли. Там языческая месть за причинённые обиды облекается в форму сакрального воздаяния за грехи, и в этом новом обличье становится неуязвима для совести и здравого смысла. Неуязвима до такой степени, что часто человек сам воображает себе всевозможные обиды чтобы иметь возможность испытать сладость мести.

Таким образом, религиозная доктрина об испытании человека Всевышним свободой воли не облегчает, а как нельзя более затрудняет понимание человеком действительной природы выбора и не только не удерживает людей от "свободного выбора" в пользу греха, а напротив, смущает души, отвращает их от естественного состояния счастья и запускает цепную реакцию греховного поведения, поселяя в душах людей ненависть к тем кто причинил им зло не по неизбежности, связанной с их натурой, а якобы по их собственному выбору, и желание отомстить за этот злодейский выбор, вследствие чего месть рождает месть, и количество грешников, чьи души отягощены ненавистью и желанием мести, лавинообразно возрастает.

Разумеется, каждый участник этой толпы благочестивых линчевателей считает что они наказывают не чеховского Злоумышленника, а как минимум профессора Мориарти, что безусловно придаёт наказанию справедливый характер, а чувству мести испытываемому при наблюдении за казнью провинившегося грешника – особую сладость.

Чувство ненависти и мести, с которым жертвы злодеяний, наказывают своего злодея, чрезвычайно сближает их с самими злодеями, которые совершают свои злодеяния тоже из чувства ненависти и мести к этому миру, который отказал им в любви, не дав им добром того что было необходимо им для счастья, и пришлось отбирать силой.

Насколько легче чувствовали бы себя души, вечные скитальцы из неизведанных миров, в своих непрочных и недолговечных телах, если бы они сознавали что несчастья, причинённые им порочными людьми, надо воспринимать не как злодеяния, задуманные и совершённые посредством актов свободной воли самих злодеев, а как результат природных катаклизмов – ураганов, наводнений, градобоя, засухи и разрушительных деяний неблагорождённых людей, обречённых самой природой причинять другим людям зло! В этом случае общество понимало бы что бессмысленно наказывать носителей порока за причинённое ими зло как с целью возмездия, так и с целью исправления, а надо всего лишь своевременно и тщательно удалять порочных людей из общества, как огородник прилежно выпалывает со своих грядок сорняки, не позволяя им вырасти и высосать живительный сок из культурных растений, и при этом не испытывая к ним ни малейшей ненависти.

Увы, в нашем обществе, сохраняющем авраамическое сознание, светское правосудие почему-то карает куда более сурово за гораздо меньшие провинности, совершённые по доказанному судом умыслу, чем за ужасные злодеяния, совершённые непредумышленно. Вместо того чтобы надёжно изолировать от общества людей, которые представляют опасность для окружающих, понимая что умышленность или непредумышленность деяния к этой опасности не имеет никакого отношения, в суде разыгрывают смехотворный спектакль, в ходе которого злой умысел преступника должен быть доказан. На этом основании судья избирает для преступника наказание, способное вызвать у широкой публики необходимый катарсис, являющийся кульминацией всей системы правосудия.

Что можно ожидать от системы правосудия если её основным продуктом является не своевременная и пожизненная изоляция от общества опасного индивида, а всеобщий катарсис, связанный с поимкой и наказанием опасного преступника после того как он уже нанёс обществу непоправимый вред? При такой понимании общественной роли правосудия можно поймать и осудить кого угодно. Достаточно лишь чтобы подсудимый выглядел как человек, которого приятно посадить в тюрьму. Более того, по истечении срока заключения из тюрьмы выпустят обратно в общество уже не просто человека с прирождёнными дурными наклонностями, единожды преступившего закон, или случайную жертву закона, попавшую в жернова правосудия, а ожесточившегося зверя и профессионального преступника. Впрочем, как говаривал святой Нектарий Эгинский, "с какой стороны вы ни посмотрите на жизнь, вы найдете в ней всё, кроме благоразумия".

Общество до сих пор наивно полагает что суровое возмездие за совершённые преступления послужит предостережением для будущих преступников и заставит их использовать свою свободу воли чтобы преступлений не совершать. Такова цена мифа под названием "свобода воли".

С другой стороны, если лишить человечество мифа о свободе воли и убедить его накрепко, что человеческая жизнь течёт не по воле живущего, а как бы сама собой, как водные течения и атмосферные процессы, и волевые усилия почти никогда не приводит к ожидаемым результатам, последствия будут катастрофичны. Человеческая цивилизация лишится своего главного двигателя, работающего на топливе из амбициозности, алчности, зависти, ненависти, ревности, мести, и неистового желания обладать, очень часто принимаемого за любовь.

Жернова истории слишком долго были приводимы в движение звериным желанием двуногих хищников занять лучшее место под солнцем, жестоко вытеснив с него всех своих конкурентов, и поменять этот двигатель, не останавливая ни на секунду машину цивилизации и прогресса, оказалось весьма непростой задачей даже для всеведущей субстанции, поселившейся в Волынином озере. Откуда ей было знать, что потери общества от преступлений, совершаемых людьми, в которых этот драйв особенно силён, являются искупительной жертвой общества свирепому божеству прогресса, неумолимо толкающему его вперёд.

Когда Пандемия выжгла из американского общества людей, создававших этот драйв, сыграв роль вышеописанного огородника, оставшиеся в живых культурные растения не ускорили рост, а напротив, почти остановились в росте и замерли, словно бы к чему-то прислушиваясь. А прислушиваться им было уже не к чему. Высший криминалитет, перенявший от оставшегося в прошлом нобилитета миссию показа обществу как выглядят самые смелые желания человеческой натуры, которые можно исполнить за деньги, сгинул без следа.

Женька Мякишев знал абсолютно всё и о свободе воли, и о грехе и обо всех прочих особенностях одушевлённых человеческих тел, но не как человек, а как тотальная но слепая вычислительная сила которая пронизывала и просчитывала всё на свете. Он мог определить благорождённость или наоборот греховность любого человека и степень его склонности к совершению преступлений моментально и непосредственно, но никогда он не мог бы проанализировать всю вышеописанную проблему и облечь свои трансцендентные знания в те слова, в которые их облёк автор в данном философском отступлении, которым, как он надеется, не сильно утомил читателя.

***

Итак, с позиции всего вышеизложенного мы можем теперь понять, что адмирал Шерман был безгрешен вовсе не благодаря воспитанию или усердию в вере или богобоязненности или умению использовать свободу воли во благо себе и другим, а исключительно вследствие его благорождённости, то есть тому обстоятельству что его душа очень удачно соединялась с его телом и была в этом теле вполне счастливой, укоренённой в мире и любознательной душой. В Калифорнии было раннее утро, и адмирал Шерман, выпив свой утренний чай, повсеместно заменивший кофе, зашёл в уже известный нам туалет чтобы уравновесить свой водный баланс. Вынув из ширинки форменного галифе мистера Пекера, он как всегда напутствовал его:

– Okay, my friend. Let"s make it happen. It"s time to do your little business.

– Look man, I have no problem to urinate for you any time you want me to. You don"t really need to ask me every time! – неожиданно ответил наружный мочеполовой орган своему хозяину. – But it looks like you have a big problem giving me a chance to do my other business, which is equally important to both of us!

Разумеется, мистер Пекер не мог бы изъясняться по-английски столь красноречиво если бы ему не помогал Дуэйн, точнее его душа, которая к тому времени уже научилась быстро вылезать из своего тела и влезать в адмиральское, а потом залезать к себе назад. Не без помощи Женьки Мякишева, конечно. А иногда даже и не вылезать до конца, а частично высовываться и высунутой частью влезать куда было сказано, а потом ловко втягиваться обратно. Тем временем адмиральский половой член продолжал высказывать свои претензии к хозяину:

– Don"t you dare to pretend you don"t know about my other business! How about having sex, uh? Am I not supposed to visit a little vagina and ejaculate from time to time? When did you get laid last time, man, I"m asking you?

Сказать что адмирал Шерман пришёл в ужас от такого демарша – это значит ничего не сказать. Ну хорошо, один раз ему уже показалось, что его интимная часть тела ответила на обращённые к ней слова. Адмирал списал это на игру воображения или возможно на какую-то одиночную галлюцинацию, вызванную усталостью и недосыпанием. Ведь он ничего не знал о пребывании в его теле души Дуэйна и о договорённости между ней и его собственной душой согласно которой адмиральская душа всецело вверяла Дуэйну управление мистером Пекером. Как мы помним, в функции управления входили не только физиологические процессы, но и поддержание диалога адмиральского члена со своим владельцем.

Адмирал Шерман, однако, решительно ничего не знал ни о посещении его тела душой Дуэйна, ни о судьбоносной Мочеполовой Конвенции, подписанной вышеозначенной душой и его собственной и вверившей душе Дуэйна управление мистером Пекером. Он не мог ничего знать обо всех этих событиях, поскольку они происходили совершенно вне сферы его сознания, или как говорят американские психологи, subliminally.

Как мы уже говорили, адмиральская душа была деятельной и изобретательной. За счёт чего она обладала такими качествами – были ли они присущи ей самой изначально или она получила их за счёт отменного качества соединения со своим телом – это мы спросим, если удастся, несколько позже у Женьки Мякишева, если ему в свою очередь удастся встретиться с профессором Циолковским и перенять все его знания, другими словами, скопировать всю его когнитивную сеть в ту высокоорганизованную ткань, из которой была соткана неведомая сила, обосновавшаяся в озере, так же как она раньше копировала знания и умения пойманных озером собак, кошек, ворон и галок и наконец, самого Женьки Мякишева. Скопировать, не съедая профессора, как она до того съела всех остальных, включая и Женьку. И лишь когда Женька Мякишев стал частью этой неведомой силы, она видоизменилась и нашла способ извлекать знания из земных существ, не поедая их целиком, а дистанционно, слегка видоизменяя их генетику путём введения им небольшого импланта.

Впрочем, об этом потом, а пока что мы просто будем знать что адмиральская душа была деятельной и изобретательной, не важно пока за счёт каких конструктивных особенностей. А важно то, что будучи таковой, она активно искала способ восстановить половую жизнь своего патрона, не уведомляя его об этом. Она исподволь проводила подготовительные мероприятия, так чтобы в какой-то момент адмирал принял решение найти себе подходящую женщину и начать с ней интимные отношения, и чтобы это решение было воспринято им как акт его свободной воли. Но тут в адмиральское тело неожиданно влезла откуда ни возьмись Дуэйнова душа и произнесла всего одну короткую невинную фразу, которая заставила адмиральскую душу моментально изменить план действий.

Придя, наконец, в себя, адмирал Шерман осторожно обшарил свою одежду и тщательно осмотрел и ощупал сперва свой детородный орган, а затем и все остальные части тела. Он не забыл даже залезть в уши, ноздри и волосы, вероятно пытаясь отыскать миниатюрный громкопищатель, спрятанный там неизвестно кем. Он тщательно проверил помещение, аккуратно заглянув во все углы, раковины, унитазы и писсуары. Никакого громкопищателя не было и в помине. Подумав немного, адмирал не нашёл ничего лучшего чем обратиться к своей неожиданно обретшей право голоса части тела, причём уже не доверительно по-свойски, а несколько неуверенно и настороженно, как обращаются по необходимости на незнакомой улице к чужому человеку:

– Hey, um... penis! Is it really you talking to me or is it some kind of a mystification?

– Yes, I am really talking to you, bro! And I just asked you a couple of simple questions that you left unanswered. It"s not very polite, brother, I"m telling ya!

– Um... look, penis, I am sorry! I did not want to be impolite, I just did not expect a part of my body to talk to me, that"s all! Now I feel rather bewildered. I guess, there is something wrong with my head and I need to see a medic right away!

– You mean, a shrink? No, you don"t need a shrink! There is nothing wrong with your head. How come you did not expect me to talk to you? You"ve been talking to me on every occasion! Every time you pull me out of your pants! So, I just decided to talk back! By the way, would you, after all, give me a chance to urinate or what?

Адмирал Шерман, спохватившись, поудобнее перехватил свой говорящий орган, всё это время висевший наружу, и направил струю на большую чёрную муху с распростёртыми крылышками, похожую на изображение Овода из книжки Войнич, нарисованную рядом с прямоугольной матрицей из круглых дырочек по центру писсуара.

– Yeah... Oh, man, yeah! That"s so much better! – удовлетворённо промолвил адмиральский орган, успешно завершив акт мочеиспускания. – And by the way, brother, I don"t mind to be what I am – a man"s penis – but addressing me as "penis" sounds to me a bit derogatory. – Определённо, Дуэйн, озвучивавший за сценой адмиральский орган, развлекался как мог. А может быть, и напротив, был вполне серьёзен. Как афро-американец, он безусловно не потерпел бы чтобы белый человек назвал его ниггером. Будучи в данный момент половым членом, он вероятнее всего, посчитал слово "пенис" в качестве обращения к себе чем-то подобным слову "ниггер" в отношении афро-американца, а посему почёл за должное немедленно возмутиться.

– I am sorry, sir. I really did not mean to offend you. – смущённо ответил адмирал. – But how do you want me to call you?

– Well, brother, I ain"t need a fancy-schmancy salutation, but... You already gave me a name, which is Mr. Pecker, and I kinda like it! Why wouldn"t you keep calling me that name?

– I might as well! Then why don't you start calling me admiral instead of brother?

– Why should I call you admiral? You serve in the U.S. Navy but I don"t, so there!

– You are a non-detachable part of my body! Then how come you don"t serve in the Navy if I do?

Адмирал Шерман некоторое время поразмышлял о том, служит ли во флоте часть мужского тела если её владелец служит там адмиралом. Поразмышлял об этом и Дуэйн, исполнявший роль мистера Пекера. Вслед за ними задумался над этим серьёзным вопросом наконец и автор. Но к сожалению ни один из троих ничего путного не придумал, и потому решение сего любопытного вопроса отдаётся на откуп читателям.

– Ok! – пустил наконец Дуэйн пробный шар. – Suppose I do serve in the Navy. Then what would be my rank, admiral?

– That would be um... seaman!

– Not fare! If you are admiral then I must be at least a gunnery sergeant!

– You"re not a Marine, boy! You"re in the Navy! There ain"t gunnery sergeant in the Navy.

– Then I"d rather call you brother than admiral.

– Damn! I admit to being your close relative but I am not your brother or father or mother... In fact, I never thought how a man and his penis supposed to call each other... Holy shit! That"s wild... I really need to see a medic! – адмирал аккуратно спрятал свой не в меру разговорчивый мужской орган во флотские подштанники, подошёл к зеркалу и стал внимательно разглядывать своё отражение. Оттянул зачем-то нижнее веко на одном глазу, затем на другом и внимательно осмотрел, потом потрогал козелки на ушах, потом просто схватился за голову и замер, беззвучно шевеля губами.

– Yo, Tecumseh! – обратился Дуэйн уже не к адмиралу Шерману, используя его половой член как микрофон, а непосредственно к его душе, так чтобы сам адмирал его не слышал. – I think we"ve got a little problem with your patron.

– What problem is that? – искренне удивилась адмиральская душа.

– I guess, what we've got here is failure to communicate!

– I hear you, cool hand Luke! No! On the contrary, Louis, I think this is the beginning of a beautiful friendship.

– How so, Rick? I don"t think your patron feels very good at the moment!

– I know my patron. He is a man of an incredible resilience. Give him just a minute and he"ll be all right.

– If you say so, my nigga, if you say so! – с сомнением произнёс Дуэйн и, мгновенно поменяв канал связи, резюмировал ситуацию по-русски:

– Женька Мякишев, ну ты, блядь, и пингвин! Был бы ты человеком, я бы тебе в рыло дал.

– Кто пингвин? Это я пингвин, обезьяна бесхвостая? – откликнулся из озера Женька. – Научись сперва разговаривать как человек, а не как хуй, а потом будешь меня пингвином погонять!

– Так я теперь и есть хуй, ёпт! Всё из-за тебя. Это же ты меня уболтал побыть адмиральским хуем! Как я могу говорить по-человечески если я теперь хуй?

– Если хочешь чтобы адмирал считал тебя за человека, а не за говорящий хуй, выражайся изящнее. И вообще, меньше болтай и больше слушай! А главное, не ссы, тогда всё будет нормально!

– То есть как это "не ссы", когда это теперь моя главная обязанность?

– А, ну да, я забыл... Ты же теперь это... Ну ладно, тогда ссы! В смысле, в туалете ссы, а так вообще – не ссы! Ну, короче, ты меня понял.

– Да понял, хули тут не понятного. Только дальше то чё?

– Я же тебе сказал – главное, не ссы! Дальше он начнёт с тобой советоваться насчёт ебли. Ебаться то ему хочется, как ни верти, он же нормальный мужик. А тем более моряк, так вообще должен гвоздить пёзды как отбойный молоток. Когда выгорит дело с еблей, он к тебе почувствует доверие и потихоньку насчёт советоваться с тобой насчёт всего остального. И тогда уже пойдёт реальный сбор информации. Вот это и называется настоящая классическая разведка в легальных условиях, как сказал бы наш разведчик Анатолий.

– В полулегальных. – уточнил Толян, подключившись к беседе. – Для разведки в легальных условиях разведчику необходимо иметь вражеские документы, идентифицирующие его личность в тылу врага согласно разработанной легенде, а отдельно взятому хую таких документов не полагается. Даже адмиральскому.

Адмиральская душа оказалась права насчёт своего патрона. Он быстро пришёл в себя, вымыл руки и посушил их под электрополотенцем, вынул расчёску, пригладил волосы, тщательно оправил китель и быстрым шагом вышел из туалета. Пробежав два пролёта вниз по лестнице, адмирал зашёл в небольшой строго обставленный офис и обратился к сидящей за компьютером секретарше:

– Rhianna, please get me on the phone Commander James D. Cooper of the Naval Medical Center in San Diego.

Рианна, грациозная чернокожая женщина с тонкими чертами лица, лет тридцати пяти, подняла телефонную трубку, отыскала на компьютере в контактах нужный номер, но вместо того чтобы его набрать, устремила на адмирала обеспокоенный взгляд миндалевидных глаз и спросила:

– Is everything all right, sir? Do you feel sick?

– No, everything"s great! I am fine, Rhianna. Just call the Commander, please!

– You do not look Ok to me. – Рианна знала адмирала не первый год, и поэтому не могла не заметить, что он был заметно бледнее обычного и немного взвинчен. – If I can help you in any way, just ask.

– Rhianna, my dear, you act as if you"re my mother!

– In fact, I am more than your mother. – серьёзно ответила Рианна. – I am your secretary!

– I know, Rhianna, I am really blessed to have you in my life.

Рианна после этих слов слегка зарделась, и если бы в этот момент её увидел Дуэйн, он бы, без сомнения, это заметил. Но адмирал был белым человеком и не знал о чернокожих женщинах решительно ничего. Взяв трубку на другом аппарате, он коротко осведомился:

– Commander Cooper? Yes, Jim, it"s me. No, I am fine! I have a quick question for you. Is there any decent shrink around my area? No, Jim, I am not going bananas but I need to get rid of my insomnia which is getting worse. Where? Got it, UC Berkeley Medical School... What"s the name, again? Syed Farrukh Abbas, MD, full professor? Thanks a lot, Jim! Really appreciate it! May the force be with you! Take care, ol' boy! Talk later.

– I knew you did not feel all right. – укоризненно сказала Рианна и ласково, по-матерински захватила в изящную чёрную ладошку руку адмирала Шермана, внимательно глядя ему в лицо. – You"re killing yourself, my dear admiral, I"m telling you! You really need to have more rest.

Адмирал, потерявший вместе с Эллен её ласку и заботу и отвыкший от женского внимания, растерянно смотрел на изящные ладони Рианны бледно-розового цвета, с тонкими коричневыми перемычками на месте складок. Тыльные стороны кистей её рук ласкали глаз бархатным тёмно-шоколадным цветом. Этот волшебный цвет как-то сам собой соединился с нежным проникающим теплом, исходящим от её руки, которое мгновенно передалось всему телу, не миновав и того органа, в котором притаилась душа Дуйэна. В ответ на это тепло, в адмиральском организме мягко но настойчиво поднялась волна нежности к этой женщине. Адмирал Шерман очень смутился этого чувства, вежливо отнял взятую в плен руку и проследовал в помещение охраны.

Дуэйнова душа осторожно вылезла из своего убежища, покрутилась в офисе и очень внимательно осмотрела Рианну снаружи и даже изнутри, после чего впервые немного порадовалась тому обстоятельству что ей выпала задача управлять адмиральским мужским органом. Дуэйн сразу почувствовал что ни для этого органа, ни для всего адмирала Шермана в целом лучше этой женщины никого не найти. Рианна понравилась Дуэйну до такой степени что он помимо воли стал представлять себе как адмирал будет заниматься с ней любовью, и как он, Дуэйн будет при этом управлять самой важной в процессе этого занятия частью тела. Он представил это себе в таких животрепещущих деталях, что ему даже стало немножко стыдно перед Машкой.

Надо сказать что душа Рианны соединялась с её телом чрезвычайно тонко и деликатно, образуя сенсорную панель такой необычайной чувствительности, что пассы Дуэйна вокруг неё и внутри её тела отнюдь не остались ей незамеченными. Она тихонько села в своё кресло перед компьютером и открыла маленький ящичек в столе, где помещался миниатюрный алтарь – небольшой хрустальный шар, чётки из тёмного морского янтаря, ароматическая свеча на бронзовом подсвечнике, фотография сына Рианны, умершего во младенчестве, и маленькая деревянная статуэтка любимого афроамериканского святого Джона Колтрейна, Паганини джазового тенор-саксофона и мученика героиновой зависимости. Рианна прикрыла глаза и обратилась к своему ангелу-хранителю:

– Angel of God, My Guardian Dear, to whom His love commits me here... I know you"re flying around me and inside me a thousand different ways, testing me if I am ready. Please don"t check me so thoroughly! My soul and body are ready for him, any day, any minute! But he"s not ready for me yet! He is still mourning his wife... I think he needs more time to realize that I am a woman, too, and feel how much I love him!

Адмирал успел пройти два лестничных пролёта, прежде чем Дуэйн оторвался наконец от Рианны, последовал за ним и ловко юркнул на своё уже привычное место в адмиральском теле.

Шофёр-телохранитель адмирала сержант Олаф Эриксон сидел во вращающемся кресле время от времени перекидываясь короткими фразами с сидящим неподалёку офицером-охранником, вполглаза поглядывая на мониторы и просматривая на планшетке какие-то маршруты.

– Olaf, we"re going to the city! – несмотря на свой флотский патриотизм, адмирал Шерман предпочитал чтобы в качестве шофера и порученца у него служил не матрос, а опытный морской пехотинец, умеющий найти выход в любой ситуации.

– What is the exact destination, sir?

– UC Berkeley Medical School. Let"s go!

Адмирал, вышел из офиса через предусмотрительно открытую сержантом дверь, сощурился на яркое калифорнийское солнце, вынул из кармана кителя тёмные очки и аккуратно надел. Эриксон надел свои тёмные очки, ещё спускаясь по лестнице, сразу после того как проверил оружие в наплечной кобуре. Понятное дело, сержантский Глок был на своём месте, но ритуал был неизменен.

Сержант Эриксон осмотрел Хамви, открыл заднюю дверь и извлёк из продолговатого тёмно-зелёного металлического ящика камуфлированный АК-12 под натовский патрон и два запасных рожка к нему. Он предпочитал это точное и безотказное оружие всем остальным штурмовым винтовкам, с которыми ему доводилось иметь дело. Присоединив магазин и дослав патрон в патронник, сержант аккуратно установил автомат в специальное крепление рядом с водительским сиденьем, расчитанное так чтобы можно было быстро взять оружие в руки в случае необходимости.