Текст книги "Бесконечное лето: Не чужие (СИ)"

Автор книги: Александр Руджа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Что ты несешь такое, чудак-человек, – мягко упрекнула меня Славя. У нее сегодня, похоже, было хорошее настроение. – От нас здесь требуют спокойствия и сосредоточенности, а не циркового представления.

– Ни слова больше, – замогильным голосом сказал я. – Закрывайте двери поплотнее и капайте валидол прямо в глотку, сто грамм, не меньше! Сейчас я буду рассказывать вам страшные сказки…

– Болтун, – резюмировала Славя и прошла к своему креслу. – Находка для врага. Давайте уже приступим, что ли, чтобы до ночи не засиживаться. В девять часов ужин, не забыли?

– Не найдут нас здесь, ой, не найдут, – протянула Алиса, забираясь в свое кресло, щелкая там какими-то пряжками и шурша ремнями. – То есть если Наливанычу мы вдруг зачем-то понадобимся. Ну, или если дряхлая проводка вдруг решит, что мы ей надоели, да и создаст над нами отличную электрическую дугу. Шашлык по-инвалидски – новый деликатес для гурманов и почти полцентнера диетического мяса! С дымком!

– Люблю я в тебе этот неувядающий оптимизм образцового советского человека, – сообщил я, устраиваясь у себя и поглядывая на висящий вверх ногами над входной дверью портрет Стива Вая, вырезанный, похоже, из последнего номера «Ровесника». Девушка прищурилась.

– Только это?

– Давайте начинать, что ли, – предложила Славя, закончив намечавшуюся неловкость. – Я правда хотела бы успеть на ужин. Я специально посмотрела, сегодня в меню имеется суп с фрикадельками, суп вермишелевый, рагу из говядины, подгнивающий мерзлый картофель – или, как его элегантно называют, пюре по-домашнему – и еще омлет с колбасой. Плюс чай или кофе, конечно.

Алиса шмыгнула носом и грустно улыбнулась. Мы, конечно, пока выживали на старых запасах, но замечание Слави беспощадно напоминало, что и им скоро придет конец.

Изоляция наступила просто и буднично. По телевизору провели пресс-конференцию представители наспех сформированного Временного Комитета и рассказали жителям области о надвигающейся радости. Видимо, пакет указаний, про который говорил министр, был и правда хорош – и полковник, которого я за два года видел пару раз, и Наливаныч, и даже унылый первый секретарь выглядели в записи уверенно, даже молодцевато. Гражданам сообщили, что надвигающийся на нас сверху купол – последняя отчаянная попытка тряпок повергнуть нас в нечестном бою. Разумеется, говорилось в обращении, попытка обречена на провал, купол не сработает, плюс весь Союз за нас, а значит враг будет разбит. Совсем скоро.

Их слова были выверены и точны, глаза горели колючим и немигающим светом, будто ксеноновые фары приближающегося грузовика, и люди не стали сомневаться. А возможно, они просто забыли, как это делается, ведь их много лет учили верить начальству – безоговорочно, с все растущим трудовым энтузиазмом. «Им там наверху виднее. Чего уж там, потерпим». Медленный спуск купола с небес на землю встречали чуть ли не демонстрацией по инициативе с мест. «Инопланетяне, руки прочь от города!», как-то так.

Но и начальство винить не стоит – их, в свою очередь, приучили доверять инструкциям, где было много успокаивающих слов и несколько коротких, очень конкретных приказов. Потому и эвакуировать никого не стали – во-первых, город-миллионник не вывезешь за три-четыре часа, а во-вторых, предполагали, что это на пару дней, максимум – неделю.

Довольно быстро выяснилось, правда, что купол все-таки сработал, и сработал успешно, не пропуская металлы и органику ни внутрь, ни наружу – никак, стопроцентно. Радиоволны передавались через раз. Дерево, уголь, вода и бензин проходили без проблем. Газы в любом виде – от сжиженного до разогретого до состояния плазмы – тоже.

А еще обнаружилось, что снять или разрушить это чертово сооружение мы не можем. И никто не может. По крайней мере, на нынешнем участке развития науки и техники. Ядерную бомбу, правда, не пробовали, но это, наверное, было единственным оставшимся средством, и тоже не факт, что успешным.

Немедленный коллапс области, конечно, не грозил – едой мы неплохо обеспечивали себя сами, самые плодородные почвы в мире – это вам не жук начихал, да и с энергией дела обстояли более чем неплохо: одна из крупнейших гидроэлектростанций в стране, плюс мощнейшая АЭС в Европе. Для передачи горючего нам в сжатые сроки построили два могучих пластмассовых топливопровода. В общем-то, жить было вполне можно.

Вот только – жить в изоляции.

Телевизор мигнул, убрал с экрана снег и показал какое-то помещение с надписью «Новости» на заднем плане. Очень хорошо подгадали, черти, я еще с утра хотел узнать, как там сыграл наш «Металлург» с командой правобережного «Супертрансформатора».

– Специальный выпуск, – сказала серьезная женщина на экране. Черт, почему в Америке новости ведут красивые девушки, а у нас какие-то хмурые грымзы? – Передает Исполнительный комитет. Несколько часов назад были получены сведения о приближении снаружи к куполу группы неопознанных лиц. Их личности и намерения выясняются. Жителям номерных микрорайонов Бабурки и частного сектора Верхней Хортицы предлагается оставаться в домах до получения дополнительной информации.

– Пять минут до начала симуляции, – снова раздался противный голос. – Надеть шлемы виртуальной реальности и произвести калибровку.

– Что там, как думаешь? – Славя выглядела заинтересованной. Алиса мотнула коротко стриженой рыжей головой и сунула ее в массивный шлем, похожий на велосипедный. Если бы, конечно, на велосипедный шлем можно было прицепить здоровый морской бинокль и пару батарей размером в пивную бутылку.

– Ну, небось прогрессивные ученые снаружи проводят очередной эксперимент каким-нибудь супер-новым разжижителем элементарных частиц. Завтра узнаем – стопудово ведь все восемнадцать микрорайонов туда сейчас ломанутся. Нашим людям что-то говорить бесполезно – все сделают ровно наоборот, причем не из вредности, а просто в силу живости характера. Хорошо, что тряпки этого еще не поняли.

Тут она попала в самую точку. Мне вообще иногда приходило в голову, что мы воевали – и неплохо ведь воевали! – только потому, что тряпки не брали пленных и не шли на переговоры. Не пытались подкупить, запугать, надавить на алчность или натравить друг на друга. Додумайся они до чего-нибудь подобного – планетарная оборона рухнула бы в считанные часы.

А так – парадоксально, но основной причиной слаженного, умелого, отчаянного нашего сопротивления была тупость пришельцев. Они, похоже, не хотели от нас вообще ничего – только чтобы мы сдохли и освободили планету. А это, как вы сами понимаете, определенным образом мотивирует. Сами с собой мы бы уже тысячу раз передрались и продали друг друга.

– Откуда в нас, людях, эта безалаберность? – Славя будто прочитала мои мысли. В ее кресле, похоже, раньше тренировалась малорослая Ульянка, ремни шлема были затянуты слишком туго, и ей пришлось немного ослабить пряжки. – Почему, как бы больно нас ни обжигало, мы всегда лезем к огню за добавкой? И услышав по телевизору «ни в коем случае не ходите туда», обязательно примчимся в зону боевых действий, со столом для пикника и друзьями подмышкой?

– Давно не воевали, позабыли, что это такое, – предположила Алиса. – Совсем страх потеряли, коротко выражаясь.

– Да ладно тебе, сколько – шестьдесят лет?

– Ну… с германской империалистической, если глобально считать, – задумался я. Мой шлем сел как влитой, и я сдвинул упрямый белый штырек калибровки. Шлем был теплым, он пах резиной и влагой, но это были приятные ощущения, почти домашние. – Пожалуй, так и будет примерно.

– Две минуты до начала симуляции. Примите комфортную позу и зафиксируйте руки на рычагах управления.

– А как же этот придурок Гитлер со своим Третьим Рейхом? – не сдавалась Славя. – Люди гибли тысячами!

– Но ведь не наши люди, – рассудительно сказала Алиса. – Полякам и чехам пришлось тогда несладко, да – полтора миллиона беженцев – да только мы с американцами быстро его приструнили. Так что не считается.

– Одна минута до начала симуляции. – Свет вокруг начал меркнуть. Окуляры шлема, наоборот, посветлели, в них замелькали цифры загрузки виртуальной реальности. В горле привычно появился неприятный ком подкатывающей тошноты. Глаза говорили мозгу, что мы куда-то с диким ускорением падали, но полулежащее в кресле тело утверждало обратное. Парень у меня в черепе не знал кому верить, и устраивал истерику, что для постороннего наблюдателя, то есть меня, выглядело как головокружение.

– И куда он делся потом, Гитлер?

– В Южную Америку архитектором смылся, города проектировал, – рассеянно ответил я, чтобы отвлечься. – Ну, а что в Китае тогда было, где мы с американцами рубились? Или в Афгане до того, как тряпки прибыли?

– Гибридные войны, – решительно сказала Славя. – На чужой территории, без больших потерь. Отказать. Получается, мы и правда давно не дрались. Считай, четыреста миллионов людей, не знакомых с этой стороной жизни – это очень много. У тряпок, если они придумают, что-то, основываясь на этой нашей особенности, думаю, есть шанс**.

– Запущен сценарий «Плацдарм». Симуляция начата.

Мы оказались внутри комплекса, схематично нарисованного, но узнаваемого. Тесные, угловатые капсулы, вытертые пластиковые тумблеры и высокие рычаги с деревянными ручками. Перемигивающиеся кнопки и индикаторы. Сенсорный экран связи – впрочем, он никогда не заменит наушников.

Я повертел головой – вправо, влево, вверх, вниз – нет, все было нормально, комната загрузилась полностью. Проверил руки – движения моего «двойника» в симуляторе были быстрыми и плавными. Синхронизация прошла успешно.

ШЛЕМОФОН ВКЛ

– Я Блок-1. Как слышно, Блок-2, Блок-3?

– Блок-1, это Блок-3, слышу тебя хорошо, – Славя, как обычно, была немногословна и корректна. – Готова к выполнению боевой задачи.

– Я же ее не сообщил пока, – сообразил я и чертыхнулся. – Черт. Словом, врагом осуществлен критический прорыв, у нас над башкой до черта тряпок, а возможно, вскоре случится и прибытие наземных вражеских сил. Задание следующее: убить всех и остаться в живых.

– Яволь, мой генерал!

– Блок-2, повторите передачу. Алиса, можно серьезнее?

– Да понятно все, – хихикнули в наушниках. Мое направление – северо-запад, наиболее угрожаемое. Белоснежка пусть берет запад… там скучно. А ты сиди дома и никуда не выходи.

– Алис, отключу тебя от сети, будешь сидеть в темноте все три часа симуляции.

– Приказ ясен, тащ старшина! Теперь буду молчаливым привидением, можете на меня положиться!

РАДАР ВКЛ, ОПОВЕЩ Д 300 В 25

Я призадумался. Условные камеры наблюдения показывали пустое небо и не менее пустую землю. Радар молчал. Хитрый сценарий ждал моих действий, чтобы отталкиваться потом от них. Эх, что я делал на уроках логики и почему пренебрегал шахматами?

– Славя, присмотри за северо-восточным направлением, – решил я. – Там хорошая дорога, я бы выбрал для наступления именно ее. Я буду приглядывать за югом – у нас там все мощности, лучшая цель для диверсий.

– Принято.

За следующие минут сорок почти ничего не изменилось: мы сбили два небольших разведчика тряпок, подкравшиеся над облаками с севера – Алиска проявила бдительность, да еще камеры засекли на берегу водохранилища какое-то подозрительное шевеление – я полоснул было туда пулеметной спаркой, но система выдала предупреждающий сигнал «СМЕРТЬ МИРНОГО НАСЕЛЕНИЯ». Конечно, в реальном бою таких ограничений не будет, но здесь за излишнюю безжалостность могли и снять баллы.

Я уже начал думать, что в сценарии случилась какая-то ошибка, или дискеты с данными погрызли мыши, но тут наушники ожили.

– Наблюдаю воздушные цели, – с каким-то сдержанным восторгом сказала Алиса. – Много! Очень много.

ПИТ ВКЛ; СПЕЦ ВКЛ

– У понятия «очень много» есть количественное отображение? – поинтересовался я, запуская электромоторы зенитных автоматов. Предполагалось, что плазменное орудие выбыло из эксплуатации и было в этот момент недоступно. Оборона при помощи сугубо земных, родимых технологий.

– Есть, – сообщила рыжая. – Не менее полутора сотен.

– Ставь воздушное заграждение, – распорядился я. – Заряды с отложенной детонацией, запитывай ЗРК, держи под рукой спецбоеприпас. Огонь открывать по готовности.

– Все сделано. – когда дела становились серьезными, Алиса бросала свой дурашливый тон и становилась тем, кем она была очень редко – идеальным напарником. – Огонь по готовности.

– Обнаружены наземные силы, – сообщила Славя. – Идут по шоссе со стороны Днепра. Какая-то броня, тип не установлен.

– Еще бы! Настраивай «Панцири» на наземные цели, используй пулеметные спарки. И почему нам по условиям не дали установить на дорогах фугасы?

– Не наша компетенция. Работать по готовности?

– А сама-то как думаешь?

АКТИВ ОРУЖ СИСТЕМ

Следующий час новости сыпались как из рога изобилия – воздушный рейд с севера оказался отвлекающим, основные силы противник сосредоточил на восточном направлении, действуя разрозненными пехотными группами при поддержке легкой бронированной техники, для уничтожения которой наш комплекс просто не был предназначен. Да еще в последний момент мне удалось обнаружить и уничтожить диверсионные группы, подобравшиеся опасно близко к АЭС и коксохимическому комбинату. Я весь взмок от пота, Алиска откровенно наслаждалась боем, Славя одно за другим принимала идеальные, взвешенные решения, словно держа перед глазами учебник по тактике.

– Упрямые черти, – радостно сообщила рыжая. – Лезут, будто им тут медом намазано – но ничего, у меня для них имеется еще много вкусных термобарических боеприпасов. Но скажи мне, Санечек: зачем мы вообще во все это ввязались?

– В каком смысле?

– Ну… – девушка поискала нужные слова, но, похоже, не нашла ничего подходящего. – Ладно еще я… без руки на гражданке особо не побегаешь, так что мне все равно одна дорога была – в «Совёнок». А вот ты, Санька, почему решил? Ты же не военный совсем, да и болезнь у тебя излечимая, нижняя – в хорошем смысле, ха! – с чего вдруг такая решимость помочь Родине в трудный час? Повышенный уровень патриотизма в крови, или другая причина имеется?

Я посмотрел искоса в ту сторону, где в кресле лежала рыжая причина, но ничего говорить не стал. То есть стал, но не то. У меня это запросто.

– Пока ты тут отвлекалась на мои нижние болезни, Двачевская, у тебя там один тряпочный штурмовик все же прорвался. Неужто застарелый алкоголизм дал метастазы в мозг?

– Симуляция завершена. Вторжение отбито. Военно-космические силы СССР успели закончить перегруппировку и уничтожили вражеский плацдарм. Обращаю ваше внимание на недопустимо высокий процент гражданских потерь…

– Ясно-понятно, – фыркнула рыжая и, судя по звуку, выпрямилась на кресле. – Пойду тогда на воздухе курну. Никто не желает составить даме компанию и, культурно выражаясь, пробздеться после долгого трудового дня?

В углу беспомощно шипел телевизор, ловя пустой эфир.

– Скучные, – пожала плечами девушка.

– Она тебя даже не спросила насчет твоих причин, – уронил я, снимая шлем, когда за дверью затих шорох ее стоптанных кроссовок. В наступившей тишине было слышно, что где-то дальше по коридору работало настенное радио, выступала группа «Скорпионс» с песней «Все еще люблю тебя». – Только про меня поинтересовалась.

Славя не улыбнулась, всю ее душевность, кажется, снова смыло холодным ветром.

– Это же ваша история, не моя, – она свесила ноги, поболтала ими воздухе, дожидаясь притока крови, легко и гибко спрыгнула. – И она постоянно нападает, а ты обороняешься, хотя должно быть наоборот… Только смотришь украдкой, когда думаешь, что она не видит…

– Кто? Я?

– Да неважно, – девушка вздохнула. – Не мои представления, и не для меня предназначенные – зачем их обсуждать?

Я осторожно размял шею, хрустнул позвонками – затекли они за почти четыре часа симуляции.

– Раз она не спросила, это сделаю я. Зачем ты пошла в специнт?

– Отвечать обязательно?

– Было бы неплохо. Если завтра купол исчезнет, и снова пойдут трудовые будни, откуда я буду знать, что ты внезапно не решишь нажать в своей капсуле кнопку самоликвидации, и не прихватишь в подземный мир еще и меня? Видишь ли, у меня немного другие планы на эту жизнь, так что интересуюсь с сугубо практическими целями.

– Достаточно честно, – подумав, признала Славя. – Хорошо, я отвечу. До специнта, как вам говорил начштаба, я служила в десантной разведроте. Знаешь, что это такое?

– Сбор на земле разбитых тряпочных штурмовиков, захват пилотов живыми или мертвыми…

– Верно. И повышенная пайка за это. Плюс премиальные. Родители у меня были неработающие, по инвалидности. Ну и вот, однажды, вернувшись домой, я обнаружила, что родителей у меня больше нет. Мы жили рядом с моторостроительным, знаешь, на Красной – родители еще радовались, пока могли ходить, что до работы недалеко… Но был налет, и тряпки промахнулись. То есть промахнулись по заводу.

– Славя…

– И тогда я поняла, что мне больше не нужны премиальные. И что долг перед родиной и однополчанами я уже отдала в достаточной мере. Я стала искать возможности более прямого взаимодействия с тряпками. И нашла – вас.

– Но ведь лицо…

– Да, верно, лицо… – Славя откинула прядь волос, под ним еще все было нехорошего розового цвета, но куда лучше, чем когда я увидел ее впервые. – Это уже совсем другая история. Расскажу как-нибудь потом. А сейчас только закончу насчет причины.

– Ты…

– Я здесь не для себя или тебя, – ее губы плотно сжались. – Не ради Наливаныча, этой тихопомешанной Лены, юной клептоманки в красном или безголосой Мику с ее чертовым раком горла. И мне плевать на остальных мирных жителей, пусть они хоть все завтра сгорят в огне. Я здесь ради родителей. Расплачиваюсь за них. Мщу за них, если хочешь. Они бы этого хотели, я уверена.

Она замолчала. Я вдруг сообразил, что мы сейчас были одни-одинешеньки в этой части комплекса. Только мы, да эхо по долгим коридорам, да темнота, да ночь без конца…

– Думаю, ты ошибаешься с этим своим подходом «ради родителей», – как мог мягко сказал я.

Синие глаза будто подернулись инеем.

– Правда?

– Я никого не хочу обидеть и, прошу, пойми меня правильно, но… я не верю в переселение душ, призраков и прочую спиритическую фигню, а это значит, что дорогих тебе людей больше нет. Физически. Они не могут радоваться, хотеть и испытывать какие-либо другие эмоции.

В глазах Слави уже не было инея, там застыл темный, холодный лед.

– Ты закончил?

– Почти, – сказал я. – Заботиться нужно о живых. Только им нужна помощь, и только они могут поблагодарить тебя после. Не мертвые, нет. А живые и теплые. Те, кто рядом.

Девушка напротив меня не произнесла ни слова, но мне почудилось… только почудилось, что в выстроенной ею ледяной стене отчуждения только что наметилась маленькая трещинка. Или потек тоненький ручеек талой воды, я не знаю. Но что-то в этом духе случилось, я был почти уверен.

***

В специнте после позднего ужина было тихо и пустынно – можно было даже представить, что мы вернулись в модные до недавнего времени американские фильмы ужасов. Пустые коридоры, мигающие лампы дневного света, какие-то отзвуки шагов в отдалении – богатейший простор для всяческих задумок, поэтому некоторое время мы изображали отважных героев-подпольщиков, заброшенных в самое сердце цитадели безумных маньяков-садистов.

Ну, ладно-ладно, я изображал. Славя и Алиса просто шли рядом с неописуемыми лицами и глядели на меня, как на опасного психа. Меня такие взгляды не волновали. Все равно это лучше, чем если бы они не смотрели совсем.

– О! – воскликнула Алиса, когда мы уже подошли к общей нашей спальне. – Забыла совсем, мне ж постираться надо. Суббота – банный день. Или даже банно-прачечный.

– Лаугардагр, – с умным видом подтвердил я. – Это по-древнескандинавски, вдруг пригодится.

– Славя, тебе не нужно?

Блондинка пожала плечами.

– Я лучше в спортзал. Приседания со штангой перед сном – ничего лучше нет.

– Знаю я пару вещей, – Алисе будто что-то пришло в голову. – Санек, как ты?

– Да можно, в общем, – согласился я. – В новую неделю с чистой совестью. И штанами.

Прачечная – дурацкое слово, вызывает в памяти какие-то древние картины со стиральными досками, вонью, залитым влагой полом и прочим антиквариатом. На самом деле, у нас прачечная выглядела точно, как в Америке – «Лондромет». Длинная комната была с обеих сторон заставлена стиральными машинами, в любой из которых можно было выстирать и высушить все, что нужно. За государственный счет, понятно. В воздухе витал характерный запах чистого белья, от которого не могла избавить никакая вентиляция.

Мы с Алисой, шлепающие в тишине по кафельному полу, опять выглядели, как исследователи седой старины, попавшие в крипту с призраками. Ну, нет в институте народу в субботу вечером, все дома с семьями, пока есть возможность. А у нас и возможности такой нет, у нас все близкие как раз здесь и остались.

Прачечная была пуста, только из радио-тарелки едва слышно хрипела какая-то очередная западная попса – что-то про парня, лежащего с любимой девушкой где-то в полях, там, где светит солнце и жужжат шмели, с рефреном «как будто в последний раз».

– А хорошо было бы иногда забыть про все эти дурацкие трудности и проблемы, и, как в песне, броситься в омут головой, а? Окунуться, рухнуть с разбега, разметав дурацкие водяные растения и распугав противных скользких жаб? Как в последний раз, на случай, если завтра конец света? – поинтересовалась Алиса. Карие ее глаза были совсем светлыми в свете люминесцентных ламп, она смотрела прямо, серьезно, без улыбки.

Я с деревянным стуком поставил миску с вещами на скамью, принялся разбирать. Алиса выбрала машину напротив. Забросить вещи, добавить порошка, добавить пятновыводителя, открыть кран с холодной водой… вроде бы ничего не забыл – с такими медицинскими показателями, как у меня, нужно все проверять трижды. Нажал кнопку запуска.

– «Иногда» и «в последний раз» плохо сочетаются, – сообщил я, не поворачиваясь.

– Наверное, ты прав, Сашка, – согласилась она, цокая ноготками по корпусу стиральной машины. – А до чего порой хотелось бы…

Сзади донесся шорох одежды. Я вскинул голову. Алиса стояла спиной и медленно, покачивая бедрами, выскальзывала из своих выцветших джинсовых шорт. Тоже «Вранглер», наверное. Футболка, которая была сверху, оказывалась слишком короткой, чтобы что-нибудь там прикрывать – и не прикрывала, конечно.

Еще секунда, и она стояла обнаженная от пояса и ниже, загорелая и солнечная, неторопливо перенося вес с одной ноги на другую. Присела, подбирая одежду с влажного пола. Склонила голову набок, будто прислушиваясь. Ничего удивительного, потому что в горле у меня было так сухо, что воздух отчетливо скрежетал, протискиваясь в стянутые спазмом легкие.

– Тоже постирать, что ли? – задумчиво сказала Алиса, вертя на пальце здоровой руки шорты с выглядывающими из них трусиками. – Как ты считаешь, Саш?

Она взглянула через плечо, наши глаза встретились.

Я был под колпаком, из-под которого внезапно выкачали воздух – в школе мы на физике проводили такие опыты. Закрытый космос, вся вода в организме, оказавшись без воздействия атмосферного давления, стремится превратиться в пар – это явление известно, как опухание. По той же причине кровь в артериях и венах была готова, кажется, вскипеть.

– Я…

– Да?

Она медленно облизала губы – верхнюю, нижнюю. Какие у нее темные глаза. Какие темные, непроницаемые глаза – зачем я в них смотрю? Сердце билось, как бешеное, в виски стучал кувалдой невидимый молотобоец, в горле застрял жалкий, отчаянный писк – так пищит заяц, попавший в силки.

– Я… не знаю.

Секунду Алиса еще глядела на меня, потом вздохнула и натянула шорты обратно.

– Наверное, не стоит. Ты прав, Санек. Как обычно.

Она решительно закрыла круглую дверцу машины и запустила стирку. Я попытался вздохнуть, чтобы не умереть от нехватки этого тугого, неподатливого воздуха, но вместо этого внутрь хлынули ароматы сирени, гелиотропа и корицы. Это было словно тонешь в теплом море, ласковом и приветливом и обещающем многое, но все равно тонешь, вода заливает легкие, зрение мутнеет, и ты медленно опускаешься в плотную коричневую мглу. Навсегда. Без возврата.

И я стоял столбом, и она уходила, не оборачиваясь больше, и говорить было слишком поздно. Да и в любом случае, слова уже ничего не значили.

За спиной у нее складывались и исчезали серебристые крылья, нежные ароматы стирались и исчезали под резким запахом моющих веществ и химикатов. Надрывно гудели и тряслись машины.

***

Примечание к части

*Генерал армии Дмитрий Язов в нашем мире был назначен Министром обороны СССР в 1987 году, после полета Маттиаса Руста, вместо маршала Соколова. В мире «Не чужих» это произошло несколько позже.

**В мире «Не чужих» не произошло Второй Мировой войны, поэтому технический прогресс шел чуть медленнее и в другом направлении, нежели у нас. По этой же причине население СССР оказалось существенно больше, чем в нашей реальности.

«Славя». Глава 7. Сломанные души

Плохо прожаренное мясо, отработанное топливо, да еще непременная сажа и угольная пыль с заводов – все это смешивалось в омерзительный букет и втягивалось в легкие мохнатыми серыми змеями, тупыми и медлительными, но смертоносными. Люди морщились на вдохе, но быстро привыкали – дышали послушно, не церемонясь. Не то чтобы у них был особый выбор, конечно.

Город гудел. Но не в смысле автомобильных или заводских гудков, и тем более – празднования. Для первого не было причины, для второго – повода. Дела с продовольствием продолжали ухудшаться, мы всегда сильно зависели от привозной из области еды, и запасы сделать не успели. Но город все равно гудел – от настойчивых, жужжащих слухов. А мы об этом знали, потому что после утренней тренировки свинтили из института на прогулку до Дубовой Рощи, ближайшего и последнего сохранившегося на этой стороне Днепра парка.

Добиться увольнительной у Наливаныча было, мягко говоря, нетривиальной задачей; начальство имело в своем арсенале богатый выбор отказов и объяснения, начиная со скучного «Не положено» и до «Да вы понимаете обстановку вообще? В такое время, когда город напрягает все силы в борьбе с клятыми пришельцами, вы куда гулять намылились?». Но мы все равно справились – неостановимая сила пробила неразрушимое препятствие! Мы – это Алиса, Славя и я, самые целеустремленные и изобретательные из нашей отнюдь не великолепной шестерки. Как выразилась добросердечная Алиска – «один слабовидящий глаз, одна отсутствующая рука и одна неходячая нога – зато целых три неугомонные жопы!»

– Город… – задумчиво уронила Славя, когда мы, выбравшись, наконец, с территории специнта, неторопливо брели по проспекту. Раньше мы как-то здесь не бывали особенно, командование не отпускало далеко от института. Увиденное смешивалось с засевшим глубоко в памяти, создавая какой-то странный горько-сладкий коктейль. – Совсем другой. И вместе с тем живой. Я почти забыла, ребята…

Здоровенные каштаны и тополя по обеим сторонам спилили – упавшие великаны могли перекрыть проезжую часть и помешать проезду спецтехники и аварийных служб. Светофоры, убранные за ненадобностью раньше, теперь торопливо привинчивали обратно. С фонтанов, памятников и вентиляционных люков снимали экранирующее покрытие, из ресторана «Маричка» вывозили плотно окопавшиеся там полевые кухни.

Нет, главные улицы города все еще не одевались в огни и гирлянды с серпом и молотом и красной звездой, и не вспыхивали по вечерам огни в частном секторе, где крутили свою мутную прибыль хитрые спекулянты. И по ночам прожектора гарнизона и работающих еще вполсилы укрепрайонов все также прочесывали небо, упираясь в слабо поблескивающий купол, слепой и равнодушный. Но это уже была не война. И люди продолжали жить.

– Гуль меня побери… сколько народу-то! – Алиса озиралась с каким-то болезненным любопытством. – И ведь не называют нас «консервами», черти! Стесняются, наверное.

– Или не обращают внимания, – предположил я. Алиса вообще не выделялась из общей толпы, курточка и перчатка полностью скрывали протез. Славя надела смешную вязаную шапочку с длинными ушами, которые удачно маскировало лицо. А я старался хромать как можно незаметнее. – Супергерои в сердце спасенного города. Вроде Робота-полицейского, только еще лучше.

– Боже мой, да всем сто раз плевать, – Славя, как всегда, была беспощадно права. – Сейчас у людей главная забота – как подкупить угля, да дров, да жратвы побольше. А трое бледных малолеток – да кому мы, к черту, интересны?

Вокруг скользили люди с напряженными лицами, люди в дефицитных джинсах, серых рабочих спецовках и зеленой «горке», а на проезжей части уже не доминировали темно-зеленые «Уралы» и блеклые «мотолыги». Одиночки собирались в группы, группы оживленно что-то обсуждали. Город гудел. По городу ползли слухи.

– А я говорю – мериканцы это! – втолковывала на автобусной остановке невысокая, крепкая бабенка группке сильно пьющих, судя по измятым лицам, мужиков. – Мериканцы прилетели, и со своего… этого… «стэлса» сбросили десант! На помощь нам, вроде как.

– Да с хрена ли им сюда десант сбрасывать? – резонно интересовался кто-то из мужиков. – У них, передавали, свой купол образовался, точно как у нас – в этом, как его… Честерхоле? Или Честервиле*. Один хрен. Зачем им нам помогать?

– Так может, это, они уже со своим разобрались? Опудалом этим? – предположила бабенка. Из-за постоянно подъезжающих и отправляющихся автобусов ей приходилось повышать голос, так что слушать ее было легко даже стоя в десятке метров.

– Может и разобрались… – проворчал уже другой мужичок, но, возможно, и тот же самый, они вообще были как под копирку, все трое. – Только навряд ли. Неужто тамошние ученые сильнее наших очкариков? Не может такого быть. Потому и говорю – наши это были. Ученые, как и передавалось – у меня свояк там живет рядом, говорит, эти, что подходили – в скафанрах были. Никакие не американцы, получается, в скафанрах-то. Наши это, точно. Проводили сперимент. Еще расскажут потом.

– Кто расскажет-то?

– Кому положено, – веско сказал мужичок. Мы как раз проходили мимо, но я уловил цепкий, ничуть не пьяный взгляд.

– Двойка, двойка! Садимся на двойку, едем как в птице-тройке! Двоечка на Чкалова, пятерочка на Первомайский! Семерка до кладбища, популярный маршрут! Садимся и едем с комфортом, частные рейсовые такси! – такие автобусные зазывалы, рекламирующие новые рейсы, тоже были нововведением. Работы не хватало, но деньги нужны были всем – и упрямые ростки капитализма пробивались, кажется, даже сквозь поставленную тряпками преграду.

За спиной зашуршали приближающиеся шаги, на плечо легла чья-то рука. О-па! Да это же давешний мужичок.

– Слушай, парень, – выглядел он довольно непрезентабельно, нормальный советский алкаш средней степени помятости. – Я душевно прошу прощения, что отрываю тебя от беседы с… дамами, но имею срочную необходимость прояснить вопрос. Ты же, вроде как, этот… скажи мне… зенитчик, а? На укрепрайоне работаешь?