Текст книги "Бесконечное лето: Не чужие (СИ)"

Автор книги: Александр Руджа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

А как там непередаваемо пахнут едва расцветшие акации и раскрывающиеся смолистые сосновые шишки…

На место нас довезли традиционным «скарабеем», то есть «Зилом-132», я его люблю. Широченная, будто шкаф, трехосная махина с арочными шинами, на каждой из которых можно отправляться по морю в кругосветку, на такой едешь – будто плывешь, и ни рытвины ей не страшны, ни канавы, ни даже деревья. Топлива, конечно, жрет, как не в себя – чуть ли не пятьдесят литров на сотню, но это уже не моя печаль, а конструкторов. А по трассе она шла ровно и быстро, и в обширный кузов, кроме нас шестерых, поместилось еще много полезного.

– Эх, вот если бы на такое шасси еще какой-нибудь пулемет поставить вроде зенитного, а еще лучше, артиллерийскую безоткатную пушку – до чего красиво получилось бы… – размечталась Славя. Странные у девушки фантазии, однако. Одно слово – десантница.

– Получилась бы тяжелая и неповоротливая дура, – безжалостно оборвала ее мечты практичная Алиса. – Которой достаточно по колесам очередью пройтись, чтобы обездвижить. Разработчики молодцы, что не стали такой бред даже пробовать.

– Можно было бы его вообще на гусеницы поставить тогда… – неуверенно предположила блондинка, но развивать эту тему не стала, наверное, и сама поняла, что ерундовая вышла бы задумка**.

А потом… потом, покачнувшись, машина остановилась, дверь кузова открылась, и внутрь колючим потоком ворвался мощный запах хвои.

Мы стояли на крутом левом берегу, позади шумел сосновый – настоящий, без обмана! – бор, а впереди блестела и переливалась древней кольчугой гладкая поверхность реки. Колыхался сплошным ковром ковыль, располосованные широкими балками берега скрывали уютные пристани и дикие пляжи, с высокого, украшенного, будто заварным кремом, облаками неба, светило теплое, но не жаркое пока солнце. Мохнатыми снежинками летел откуда-то тополиный пух – необычно рано в этом году.

Эх!.. Да здравствует Всемирный день солидарности трудящихся за то, что хотя бы в него можно отдохнуть как следует!

Кто-то хлопнул меня по плечу так, что я покачнулся.

– Есть мнение, что стояние в стороне бессловесным памятником не очень помогает развести костер и получить свою порцию вкусной печеной картошки, – Алиса уже прогулялась до сосен и набрала там веток. – Шурик и Ольга Дмитриевна будут, конечно, против разведения открытого огня – заповедник же, и все прочее – но у меня есть зажигалка, так что они могут побриться.

– Отберут зажигалку-то, – Славя присела на яркую еще, не выжженную солнцем и не вытоптанную лошадями траву. – Они шуток не понимают.

– У меня и спички имеются, – Алиса прищурилась и метко сплюнула на оккупировавшего ближний цветок шмеля. – Пригрожу, что отдам их Ульянке, а она, если разойдется как следует, спалит весь этот чертов лесок, и глазом не моргнет. По причине общей живости характера.

Очень правильное, надо сказать, было замечание.

Костерок трещал и жался к земле – по склону гулял ветер; он вился между гранитными глыбами, подвывал и насвистывал на несколько голосов, и казалось, что мы – отважные первооткрыватели на безлюдной планете, сделавшие первый непростой привал и ожидающие нападения эндемичных форм жизни с оружием наперевес. Черный горбатый «ЗиЛ» за спиной вполне мог сойти за вездеход, вот только с оружием была напряженка, да и разработанный карьер с высокими каменными отвалами и сетчатыми столбами генераторов на том берегу реки портили впечатление.

У запасливой Ульянки, кстати, нашлись в рюкзачке не только большие, ровные картофелины для запекания на углях, но и приличных размеров шмат засоленного и в меру подперченного сала. О его происхождении рыжая отказалась распространяться, хихикнув в том смысле, что учет продуктов на кухне в институте поставлен из рук вон плохо. Отвечающие за нас санитары и медики хмурились в сторонке, у автомобиля, и глотали слюни – запах поджариваемого сала мог бы свести с ума даже убежденного вегетарианца.

– Вот такими должны быть трудовые будни нормальных операторов зенитных комплексов, – сообщила Алиса неразборчиво, потому что рот у нее был забит горячей, только что из костра, истекающей горячим жиром вкуснотищей. – Чтобы, знаете, как у приговоренных к смерти: завтра на плаху, но сегодня можно, по крайней мере, нажраться от пуза. Это как-то изменяет перспективу в правильную сторону. А то мы киснем там в четырех стенах…

– Не знаю насчет перспективы… – задиристо начала было Ульянка, но тут же сникла, – но мне иногда очень страшно бывает. Правда.

Если бы Днепр, вскипев бурунами, внезапно потек бы обратно, перемахнув, словно идущий на нерест лосось, треугольные бетонные быки и тридцать метров плотины, даже это, наверное, изумил бы меньше. Ульяна непонимающе оглядела приоткрытые в изумлении рты и выпученные глаза.

– Ну я знаю, что у меня не все в порядке с головой, но не настолько же… – она вскочила было, но тут же снова заставила себя присесть. – Я объясню, лады?

Это было что-то новое. Раньше она даже не думала что-то нам объяснять.

– В общем, вы знаете, что до всей этой шаражки и почетного звания оператора зенитного комплекса я беспризорничала, – сказала Ульянка с напряженным лицом. – Подворовывала, было. Причем не одна, а в составе дружного коллектива. Или организованной преступной группы, как посмотреть.

– Да не ссы, мы все знаем, что ты голимая воровка, – лениво сказала Алиса и просвистела начало пиратской песни «Когда воротимся мы в Портленд».

– Эй! – окрысилась Ульянка. – Я сейчас обижусь, и обстановка в мире может стать напряжённее. Приступ безумия у оператора – это вам не хухры-мухры!

– Приступы – это у меня, – слабым голосом сказала Лена, первый раз за сегодня, по-моему, раскрыв рот. – Когда ремиссии нет. А у тебя это постоянное состояние.

– Не порть малину, подруга, – отмахнулась Ульянка. – Я серьезно. Ну, подрезали граждан маленько, да. Но не пенсионеров же с детьми! Зажиточных хренов, у которых это не последнее.

Она прищурилась – чуть ли не мечтательно.

– Я обычно внимание отвлекала: «Дяденька, дайте гривенник, мне на булочку не хватает!» Большинство отшивало, но попадались и лохи, и свою копеечку я с этого имела. Один раз мы даже квартиру обнесли – я влезла в форточку и открыла дверь ребятам на площадке. Но потом ребята начали думать уже насчет грабежа и прочей мокрухи – тут я и соскочила. На детской зоне чалиться – извините, без меня.

Славя как-то очень внимательно посмотрела на нее. В костерке звонко щелкнула перегоревшая веточка.

– Соскочила, значит? И твердым шагом отправилась в специнт? Нет-нет, ничего необычного, конечно, просто интересно…

– Бли-и-и-н… – протянула Ульянка. – Ну что за люди, ни о чем с вами не поговоришь… Ладно, был один случай. После него меня и взяли в оборот ваши из института. Предложили выбор, так сказать. Но я все никак не расскажу то, что хотела.

– Имя, сестра, имя, – сказал я и потянул из костра прутик с салом и поджаренным хлебом. Прутик ронял в огонь капельки жира, сгорающие в полете. – Не останавливайся, прошу – ведь чем больше выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган. Ну, или съест, как в данном случае.

– Обжора, – хихикнула Ульяна, но продолжила. – В общем, на одном таком деле я была, врать не буду… теперь. Но как раз после него и решила спрыгнуть с темы, очень уж мне тогда все не понравилось… В общем, схема была такая: по ночной пустынной улице идет лопух – то есть будущая жертва. У обочины сидит маленькая девочка, вся в слезах – подвернула ножку, или там связки порвала, например. Лопух останавливается, пытается помочь – на то он и лопух, собственно, тут нужно сразу или брать такси или скорую вызывать – но, в общем, тормозит. А девочка плачет и отвлекает, пока из кустов выходят веселые ребята Робин Гуда и лишают олуха разных ценных, но ненужных в хозяйстве вещей. Все занимает минут семь-девять, команда у нас была сработанная, ни одного совершеннолетнего, завсегдатаи детской комнаты милиции…

Она помолчала. Мимо текла река, синяя, под цвет неба, и величавая, нагретые солнцем гранитные глыбы выглядели развалинами древнего замка, того и гляди из ближней балки вырвется с гиканьем лихая казацкая конница. И мы – разношерстная, почти невозможная компания неудачников, мы не выглядели здесь чужими.

– И что? – тихо спросила Лена. Ульянка невесело ухмыльнулась.

– Первой и последней нашей целью, как выяснилось позднее, был мастер спорта по боевому самбо, призер всесоюзных олимпиад. И очень жесткий парень по жизни. Он остановился около меня, посмотрел задумчиво, усмехнулся.

«Сильно болит?» – спросил деловито.

«Сильно», – прохныкала я, потирая «больную» ногу. «Чуть не полчаса сижу, подняться не могу, помогите…»

«Полчаса, значит…» – повторил он. И коротко, без замаха, но сильно пнул меня по ногам. Больно.

«Эй!» – ума не вскочить у меня хватило, правда. – «Вы чего? Совсем рехнулись, что ли?»

А он стоял как стоял, усмехаясь как-то совсем уже нехорошо.

«Будь это вывих или повреждение связок, от болевого шока ты бы потеряла сознание», – он говорил спокойно, не зло, просто объясняя. «А нога у тебя была бы распухшая, как переваренная сарделька. Значит, это подстава, а в кустах сидят твои приятели, так?»

«Уже не сидят!» – парни, сообразившие, что вся схема летит к чертям, уже неслись к нам, сверкая кулаками. Возможно, в этих кулаках сверкали ножи – было темно, и я не разглядела. Ножи не входили в первоначальный план, но и этот парень тоже туда совершенно точно не входил. Черт возьми, как мы тогда обосрались…

Ваню и Деню он уложил двумя короткими ударами, слившимися в одно плавное движение – кулаком и пяткой. Мне даже показалось, что он не сдвинулся ни на сантиметр, вроде как просто переступил с ноги на ногу – но в следующую секунду обе наших «торпеды» уже валялись на земле, зажимая разбитые физиономии, шепотом матерясь.

«Лежать», – спокойно посоветовал им тот, кого мы посчитали лопухом. «И с оборотами аккуратнее, здесь дама». Это он меня имел в виду. Ножи рассыпались по земле осколками стекла, но потянуться за ними ни у кого даже мысли не появилось. Этот парень был опасен, как гремучая змея.

«Послушайте, овощи, – нарушил он паузу. – Я бы мог вас сейчас с легкостью искалечить. Переломать руки или ноги, пробить лицевую кость – это дико больно и очень плохо заживает. Выглядело бы как пьяная драка, и вы до конца жизни лежали бы в кроватках под капельницами, слепые, глухие и ни слова не понимающие, как огурцы. Или, что более вероятно, вас разобрали бы на органы для десантуры. Потому что я человек с обостренным чувством справедливости, соображаете?»

От лежащих на земле фигур донесся скулеж. Тонкий такой, как от перепуганного щенка.

«Но поскольку среди вас имеется девчонка, которую, хочется верить, вы заманили сюда хитростью… – продолжил парень. – сделаем иначе. Вы свалите, сейчас, немедленно, но на своих ногах. А моим друзьям в милиции я передам ваши приметы и устное пожелание присматривать за темными улицами получше. Поняли, вы, силос?»

Я видела их глаза и лица – на них не было ни кровинки. Парень напугал их если и не до усрачки, то очень близко к тому. И больше всего, похоже, им тогда хотелось зарыться в землю или прорости веточками, чтобы приняли за куст. Потому что через его лицо на них со своим всегдашним дружелюбным оскалом смотрела смерть.

«Когда человек задает вопрос, силосу полагается отвечать, – мягко сказала смерть. – Поняли?»

«По… поняли», – пролепетал кто-то.

«Тогда бежать, – кивнул странный парень. „Бежать“ – это приказ».

Через три секунды – самое большее! – вокруг было пусто. А я так и сидела, как дура, механически потирая коленку. Парень подошел и присел на корточки, сунул в зубы спичку.

«Курить нельзя, режим, – сообщил он зачем-то. – Но хочется. Приходится обманывать организм – для его же пользы, получается. Так часто бывает. А с этими парнями ты зря связалась, девочка. Доведут они тебя до цугундера, не сегодня, так завтра. Бросала бы ты это дело».

И странно, странно! Я не боялась его, совсем. Не боялась того, кто только что одним легким движением уложил на землю двух крепких парней, и мог бы – мог, я чувствовала! – еще парой ударов отправить их в мир иной. Понимаете? Потому что это все еще была игра! Игра, в которой я не могла проиграть, потому что все это было затеяно только ради меня, меня одной! Я понимала, что все вокруг реально, но не боялась, потому что игра была интересной! Похоже, тогда-то мне и поплохело по-настоящему.

Ульянка снова надолго замолчала и присосалась к бутылке «Вита-колы», творению сумрачного восточногерманского гения***.

– Так я к чему это все, – выдохнула она, оторвавшись наконец от оранжевого горлышка. – Тогда, да и позже тоже, смерть, мне кажется, ходила совсем рядышком, касалась плечом – но я не боялась. Это болезнь, я знаю, но это была нормальная болезнь, соображаете? А сейчас…

– Ты снова научилась бояться? – предположила Алиса.

– В точку! – Ульянке, похоже, было легче от того, что кто-то еще теперь знает об этом. – Мне в сиську страшно, что завтра «тряпки» пальнут в мою часть комплекса, и капсула не выдержит. Я боюсь, что мое сердце остановится, что мозг умрет, недополучив красной крови. Что я подхвачу заразу, что на ногу прыгнет веселый клещ и подарит мне энцефалит. Брр! – ее передернуло.

– Фобии, – тихо сказала Лена. – Спонтанные, немотивированные. Не такой уж редкий случай.

– Как долго это будет тянуться? – Я пожал плечами.

– Пока не кончится война, как минимум. Со временем невроз может сойти на нет. А может и не сойти.

– Навечно, значит. С ума свихнуться, – пробормотала девчонка. – Каламбур, извиняюсь.

И надела соседка платок вдовий,

И рыдала она допоздна-поздно,

Та зима была, будто война, долгой,

Вспоминаю – и даже сейчас мерзну, – нараспев прочитала Славя. – Роберт Иванович знал, о чем писал.

– Ну что, отдыхающие? – к нам ковыляла Ольга Дмитриевна, седые волосы неаккуратно убраны под платок, грязноватый халат развевался на ветру, словно рыцарская накидка. – Погуляли, подышали свежим воздухом, и будет. Разболтались что-то совсем. Пять минут вам даю на сборы.

– Какие же мы отдыхающие? Арестанты мы, и отдых у нас арестантский, – недовольно проворчала Алиска. – Только подышать можно чуть больше десяти минут, а так очень похоже.

Она самостоятельно отряхнула джинсы, хотя раньше обязательно попросила бы об этом меня и с удовольствием посмотрела, как я краснею и путаюсь в объяснениях. Наверное, и вправду была расстроена.

C Хортицы мы привезли Мику дикие абрикосы. Она их очень любила и даже нас обняла в знак признательности, всех по очереди. Даже меня.

***

– Много лет назад… – тут капитан сначала употребил непонятное слово unʼmaeth, что-то с чувством сказал, ненадолго задумался и довольно неуверенно предложил нам уточнить значение слова «много». Получив несколько довольно противоречивых ответов, он подумал еще немного и заключил, что, в наших мерах времени, это было то ли семь, то ли девять тысяч лет назад.

Так вот, много лет назад Торговая Гильдия занималась сопровождением продаж одного редкого и очень дорогого вещества, добываемого на одной-единственной планете во всей известной Вселенной. Вещество это обладало универсальными и крайне полезными для людей – жителей Галактической Конфедерации – свойствами: обостряло восприятие, активировало дремлющие способности и открывало новые, значительно продлевало жизнь и так далее.

Называлась эта волшебная штука спайсом.

Само собой, стоила она бешеные деньги и была доступна – в микроскопических дозах – только самым богатым, капиталистический мир чистогана, что вы хотите. По этой причине для добычи, обогащения и транспортировки спайса предпринимались беспрецедентные меры безопасности, нарушители и пираты, пытающиеся наложить свои волосатые ручки на ценное вещество, перехватывались и уничтожались, потерь не было. Обеспечением этого процесса тысячи лет занимались одни и те же компании с безупречной репутацией. Такие, например, как Торговая Гильдия – несмотря на архаичное имя, корпорация чудовищного масштаба и почти безграничных возможностей.

Но время шло, социальные стандарты потихонечку росли, и со временем для бесперебойного снабжения Галактики спайсом штатных кораблей Гильдии хватать перестало. Торговцы подумали как следует, прикинули расходы и риски, и обратились к субподрядчикам – частным транспортным компаниям. Плата за перевозку сразу же снизилась, конечно, но возникли другие проблемы…

– Воровать начали как не в себя, да? – встряла Ульянка.

– Так и случилось, – подтвердил капитан. – Потери пошли катастрофические. Воровали хитро, с придумкой и изюминкой, и тупо – внаглую. Подделывали журналы учета, записи камер слежения, капитанские записи и подписи на актах приемки-сдачи. Имитировали нападения пиратов и аварии при перевозке, подкупали приемщиков и контролеров, взламывали андроидов, опаивали наркотиками людей. Все, что угодно, лишь бы заполучить себе самое ценное вещество во Вселенной.

Когда Гильдия спохватилась – примерно через две недели – было уже слишком поздно. Несмотря на все предпринятые меры безопасности, поставщики недосчитались примерно тысячи тонн спайса общей стоимостью…

Тут капитан снова посмотрел в потолок и пошевелил губами.

– Много, – сказал он с уверенностью.

Разумеется, Гильдия не спустила дело на тормозах – ей и самой грозили огромные неустойки за срывы сроков и утерянный товар, а клиентов проблемы с субподрядчиками волновали меньше всего. К делу подключили профильные организации – в первую очередь, собственную служба безопасности плюс наняты охотники за наживой со значительной части галактики. Гильдия не жалела денег на вознаграждения – под угрозой была наработанная за века репутация, а неустойки все равно обошлись бы дороже.

Нашли всех похитителей; кого-то раньше, кого-то несколько позже, торговцы не торопили события. Долги числились за Гильдией, на них, словно грибы на гнилом пне, нарастали проценты, их продавали и перепродавали, но главное оставалось неизменным – все похищенные товары, вся тысяча тонн спайса будет обнаружена и возвращена законным владельцам. Рано или поздно.

Один корабль сумел избежать этой судьбы. Всего один, легкий клипер «Authumla» – «Росток пустоты» в переводе – и командой всего-то из пяти человек, умудрился не задеть ни одного из лазерных силков, расставленных в космосе охотниками. Он скрылся с экранов радаров в фиолетовой вспышке гипертоннеля и растаял в бесконечной черноте глубокого космоса. Его невозможно было вычислить.

Но Гильдия умела ждать. Характеристики клипера были известны, исходя из них, охотники локализовали сектор галактики, куда мог добраться корабль. Триста тысяч солнц, несколько миллионов планет. Но межзвездные корабли оставляли отчетливый радиоактивный след от двигателей, работающих на субсветовых скоростях – его тоже можно было зафиксировать, если наблюдать за планетными системами долго и внимательно. Охотники проверяли их одна за другой, не торопясь, но и не медля. Кислородных планет, пригодных для того, чтобы затаиться и спрятаться, было не так уж много, всего несколько десятков тысяч, а у Гильдии было время, много времени.

И цены на спайс росли.

Улитками ползли тысячелетия. На окраинах галактики вырастали и распадались империи и диктатуры, они объединялись в федерации и распадались на отдельные республики, и все воевали, воевали друг с другом, топча останки врагов и выбрасывая свою горячую кровь в ледяной космос. С Торговой Гильдией не воевал никто. Гильдия обеспечивала приток спайса, а без спайса нормальное функционирование цивилизации было невозможно. Гильдия ворочала гигантскими суммами, ее торговый оборот был сравним с бюджетами некоторых империй – и она продолжала выплачивать гонорары охотникам, чьи хищные корабли все ближе подбирались к ничем не примечательной звездной системе в одном из дальних хвостов галактики…

Среди тех, кому повезло, был и многоцелевой корабль «Пеон».

– Так вы нашли Землю методом перебора? – перебила рассказ Славя. – У вашей древней и славной цивилизации не оказалось никаких надежных средств для слежения? Радаров, спектрометров, наконец, тысяч миниатюрных роботов, способных проделать работу по наблюдению в считанные часы?

Капитан скупо усмехнулся.

Дистанционному наблюдению препятствовал толстый слой ионизированной атмосферы, глушащей и отражающей электромагнитные волны. Радиационный след за десятки столетий полностью рассеялся. Стаи роботов никак не помогали – засечь контрабандистов и мошенников визуально не представлялось возможным – внешне они ничем не отличались от аборигенов, а нынешний технический уровень землян крайне удачно маскировал возможные сеансы связи между членами беглого экипажа «Ростка пустоты». Более того, земляне достаточно успешно противостояли кораблям Торговой Гильдии. Даже, можно сказать, неожиданно успешно, учитывая разницу в уровне технологий. Словно нам кто-то помогал стать именно такими – опытными, упорными бойцами. Словно нас натаскивали на постоянное ведение войн с превосходящим противником.

Но это было, конечно, невозможно. Или нет?

– Вы ошибаетесь, – хихикнула умная Славя. – Наша цивилизация…

– Ваша цивилизация – побочный продукт от нашего общего предка, затерянная в глубинах космоса после провала Первой Волны колонизации, – отрезал капитан. – Скрестившаяся с эндемичными приматами и деградировавшая до первобытного уровня. Но это не тема нашего разговора. Вас вывели из этой дикости, отобрали и использовали для одной-единственной цели: служить барьером между контрабандистами и теми, кто появятся из черноты космоса по их души.

– Нет! Мы…

– Совершенно неважно, что вы сами думаете о цели своего существования, важнее – для чего вы были созданы много лет назад. Возьмем, скажем, красные кровяные тельца – эритроциты, так? Их функция – он подчеркнул слово – разносить кислород по организму, и именно этим они занимаются. Они не могут отказаться от этой функции из-за плохого настроения или уйти на больничный, и это нас устраивает. Это простые и надежные инструменты, они делают то, ради чего созданы, и нам нет дела до их чувств и переживаний. Точно так же, как нет дела и до вас. Жителей Земли.

Повисла тяжелая пауза.

– Я закончу, – мягко сказал капитан Хайпаэр.

На помощь охотникам неожиданно пришел тот самый спайс – при употреблении он изменял структуру ДНК, отбирая наиболее конкурентоспособные признаки носителя – нечто вроде форсированной эволюции. Те же самые признаки передавались и их прямым потомкам. И если Землю удалось найти практически методом перебора, спустя несколько тысячелетий после начала поисков, то нужные экземпляры обнаружились через спайс-анализ, и довольно быстро.

– Ну так и ищите дальше свои экземпляры, – буркнула Ульянка. Она выглядела хмурой, да и остальные были не лучше. Не каждый день узнаешь, что вся история развития твоего мира – это дымовая завеса, проделанная ушлыми инопланетянами для того, чтобы скрыть следы своего воровства у какого-то межгалактического банка. – Мы-то тут, собственно, при…

Она замолчала.

– В твоих ДНК, девочка, были обнаружены следовые количества спайс-воздействия, – сказал капитан Хайпаэр. – Это означает, что среди твоих предков были нужные нам люди. Похитители последних ста пятидесяти тонн спайса.

– Но у нас ничего нет! – взорвалась Алиса. – Каким боком здесь Ульянка, или я, или Сашок, или кто угодно? Ваши дела – какие бы отвратительно приземленные они ни были – это ваши дела десятитысячелетней давности! Ищите скелеты своих контрабандистов, разыскивайте их тайники, но с нас-то что взять? Не то чтобы у нас было завещание, или права наследия, или…

– Ты ошибаешься, – повернулся к ней капитан. – Ваше присутствие здесь не случайно. От тебя, юная дева, буквально разит спайс-воздействием, как и от твоего молодого человека. Вы вступали в контакт с экипажем «Ростка».

– Он не…

– И, разумеется, искать скелеты нет никакой необходимости. Во-первых, потому, что мерзавцы все еще живы – спайс продлил срок их существования практически в бесконечность. Во-вторых, вы совершенно очевидно для них важны. Как минимум трое из вас. У парня и девушки с железной рукой имеются следы нанотехнологического вмешательства, девчонка с красными волосами им родня по крови. Это слабость, и мы ее используем.

– Так мы просто ваши заложники, правильно? – ледяным тоном поинтересовалась Славя. – Приманка, на которую вы будете ловить своих крадунов?

– Именно, – согласился капитан. – Рад видеть, насколько быстро вы уловили суть вопроса.

– И что будет, если эти… экземпляры явятся нас выручать?

– Мы их остановим, – буднично пообещал Хайпаэр. – Остатки спайса будут конфискованы. Вы отправитесь домой, как и было обещано руководству города.

– А если они не появятся?

Капитан пожал плечами.

– Как я уже говорил, мы не бежим от трудных решений. Мы вас уничтожим. В запасе останется еще несколько кровных родичей, которых мы локализовали на другом континенте, а похитители поймут, что мы не шутим, и в будущем станут, вероятно, сговорчивее. Да, это жестоко и довольно неприятно даже для меня, убивать детей – определенно не мое излюбленное занятие.

В его глазах не было злости, когда он произнес:

– Но ведь вам, как я понимаю, не привыкать ходить по самому краешку жизни?

***

Примечание к части

В тексте использованы стихи Роберта Рождественского.

*Наньчун и Чунцин – города в центральной части материкового Китая.

**В мире «Не чужих» Первая Мировая война протекала со значительными отличиями от нашей истории, в частности, там так и не появилось предпосылок к созданию тяжелых бронированных машин для прорыва долговременных укреплений.

***Несмотря на отсутствие Второй Мировой, после попыток Гитлера расширить территорию Германии насильственными методами, мировые державы (Британская Империя, США и СССР) озаботились безопасностью в Европе, после чего Гитлер был изгнан с континента, а Германия разделена на две части. Восточногерманская республика (ODR), как и ГДР в нашей реальности, производила аналог «Кока-колы» – «Вита-колу».

«Мику». Глава 11. Понять друг друга

Борщ был потрясающим. У нас его варят очень по-разному, некоторые добавляют внутрь, скажем, рыбу, другие – добрый шмат сала, третьи – целую курицу бросают. Встречаются рецепты с рисом, лапшой и прочей экзотикой. Ну, и разнообразные травы-приправы еще – в иной день кухни экспериментаторов пахли ничуть не лучше ведьминой избушки.

Тетя Оля плевала густой здоровой слюной на все эти выверты. Ее борщ был простой, как правда – красный, огненный, из капусты, томатов, картошки и мяса. Все это заправлялось петрушкой, чесноком и сопровождалось пухлой пампушкой и шикарной ложкой сметаны. И что самое замечательное – в любой момент можно попросить добавки!

Черт возьми, жизнь определенно начинала удаваться!

– Уф-ф-ф-ф! – отодвинул я опустевшую тарелку. – Вкуснотища, теть Оль, спасибо огромное.

– Хлеб не доел, – указала мне она, занимаясь чем-то своим у возмущенно шкворчащей плиты. – Давай, исправляйся. А то он за тобой ночью бегать будет, сам знаешь.

– Теть Оль! – возмутился я. – Мне же не три года, и даже не пять, я в следующем году в университет поступаю уже!

– Для меня ты всегда маленький, племяш, – в тарелку шлепнулась ложка картофельного пюре, сопровождаемого подливкой и куском зажаренной до черноты печенки. – Вот тебе еще для подкрепления расшатанного организма. И с хлебушком заодно разберешься.

Мы сидели в летней кухне, пристройке к ее дому – там и плита была газовая, на баллонах, и вода подведена, и электричество работало. Строго говоря, дом был не совсем ее – бабушка завещала его двоим своим дочкам, а также их сыновьям, всего четверым. Но только сейчас нас оставалось уже трое – я, тетя Оля и еще…

По залитому бетоном, раскаленному летним солнцем двору прошуршали быстрые шаги. Ким, наш беспородный, но бдительный пес, встрепенулся было, махнул скрученным в колечко хвостом, но тут же снова положил лобастую голову на лапы и задремал. Непорядка не наблюдалось, пришли свои.

– Привет рабочему классу! – брат ворвался на кухню, словно низенький, загорелый до черноты вихрь, клюнул мать в потную щеку и плюхнулся на табурет рядом со мной. – Здорово, таракан!

Почему я был таракан, знал, наверное, только он. Но никому не рассказывал. Наверное, потому что маленький и темный, с рыжиной. И еще быстрый.

– Что ты носишься вечно, Леш, как укушенный, – недовольно сказала тетя, ставя перед ним тарелку пышущего жаром борща. – Эй, куда ты грязными руками! А ну мыть бегом!

– Ничего, мать, – хмыкнул Лешка, – я ни за что грязное пока что не брался, не боись.

Тетя покачала головой и снова заспешила к плите.

– Лучше бы ты не за грязное, а за ум брался, как Сашка – тот хоть в институт собирается поступать в том году! А ты все крутишься, крутишься по поселку, будто тут медом намазано. Образование нужно получать, иначе зачем я тебя в музыкальную школу отдавала?

– Да не волнуйся ты так, – Лешка по-разбойничьи подмигнул мне. – Мы и без образования не погибнем. А, братишка?

Лешка был почти на семь лет старше и во столько же раз опытнее. Авторитет его в моих глазах был только самую малость ниже авторитета Михаила Боярского из фильма «Три мушкетера».

– Само собой, – солидно сказал я, вымакивая остатки подливки мякишем. – Все будет в лучшем виде.

Тетя Оля застыла в дверях, вытирая руки полотенцем. Во дворе снова проснулся старенький Ким и принялся лениво брехать. Светило солнце, переругивался за забором с женой сосед Потоцкий, одуряюще пахло спелыми черешнями и клубникой.

– Вырастила-то я тебя, Сашка, – сказала она удовлетворенно. – Анка, покойница, рада была бы тебя видеть таким. Здоровый, крепкий… Очень просила тебя в институт отдать, ну, так ты и сам хочешь. С божьей помощью.

– В университет, да, – согласился я. – Буду стараться. А если еще и с помощью…

– Не богохульствуй, – строго сказала тетя. – Я в газете читала: наша, местная девчоночка заработала рак горла, в самую Москву на операцию возили. Красивая девчоночка, хоть и узкоглазенькая, в самодеятельности пела. Наказал господь за что-то. А может, родителей наказал, провинились они перед ним.

– Аминь, мамка, – Лешка зевнул и вытер рот ладонью. – Ну, так мы пойдем?

– Куда это? – встревожилась тетя, – Еще и с Сашкой?

– Бродить, – веско сообщил брат. – С ребятами погуляем, ему полезно, а то завоняется тут скоро за своими книжками. Лондон из зэ кэпитал оф Грейт Британ! Да ладно, что, запрещать будешь, что ли?

Тетя Оля покачала головой.

– Запретишь тебе, тоже… Гуляйте, конечно – погода самая подходящая.

Лешка подскочил к матери и неуклюже ее обнял.

– Люблю я тебя, носорожка моя… Не скучай, скоро будем. И это, таракан, велик свой захвати, ладно?