Текст книги "Ратибор и волшебство Купальской ночи (СИ)"

Автор книги: Александр Окольников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Шум стоял неимоверный: звон смешивался со скрежетом, превращаясь в дурную какофонию. Отнесенные от источника Силы, доспехи разлетелись по сторонам, превращаясь в груду металлолома.

– Теперь ты! – утерев разбитый нос, прошептал Ра-тибор, зло посматривая на шедшего к нему неприятеля.

Он решил проделать тот же фокус во второй раз. Разбежавшись, мальчик упал на спину и покатился, желая сбить шагающие доспехи. Но не тут-то было, противник не дал застигнуть себя врасплох, молниеносно метнувшись, свободная латная рука схватила его за лодыжку и мигом подняла над полом вверх тормашками.

– Ай! – только и успел выкрикнуть Ратибор, как не-ожиданно доспех разлетелся на составляющие элемен-ты, катясь по полу и громко грохоча. На том месте, где только что был противник, стояла улыбающаяся русалка, гордо державшая в трясущихся руках алебарду.

– Забирай оберег скорее! А то снова соберется, – девочка начала рыться в груде металла.

Но кулона нигде не было. Русалка стала разгребать разбросанные по полу доспехи, как тут мальчик воскликнул:

– Посмотри на дверь! – он указал на стену.

Из-за творившегося гомона ребята и не заметили, что потайная дверь, ключ от которой они так долго искали, слегка открыта – были бы старше, вряд ли смогли протиснуться.

У центра двери, на небольшом расстоянии от нее, прямо в воздухе висел пылающий оберег Ратибора. Через осыпавшуюся местами штукатурку на двери проступал рисунок, как и на обереге, и также горел ярким огнем.

– Вот, значит, как, – с удивлением прошептала де-вочка. – Идем скорее.

Путеводный клубок давно укатился вниз по лестнице. Решив освещать путь оберегом, Ратибор с опаской взял его в руки и без особых усилий оттянул от двери, завязав порвавшуюся веревочку, снова повесил его себе на шею. Дверь и не думала закрываться.

– Осторожно, тут много паутины, – девочка шла первой, малое количество света не было для нее помехой.

Ребята уходили все глубже. Разумеется, они даже не обратили внимания на шорох, доносившийся с покинутого поля боя.

Латная перчатка, та самая, что держала оберег, по-шевелила пальцами, сначала совсем незначительно, но вот уже она смогла сжаться в кулак. Постепенно сдвигались все остальные, разлетевшиеся по сторонам доспехи. Подхваченные неведомой силой, они вновь стали собираться в изначальные металлические статуи.

Трудно было поручиться – удастся ли Ратибору с Берегиней пройти этим же путем дважды.

– Смотри, тут на сундуке что-то начертано, – русалка, убрав волосы со лба, начала активно сдувать пыль с крышки сундука, где-то помогая себе ладошками.

– Интересно! – Ратибор с воодушевлением хлопал глазами, ведь цель их похода была уже так близка. – Кажется, я могу прочесть.

Слова были знакомые, хоть и написаны старинными буквами, бабушка часто показывала книги с этими буквами и учила читать их. Как там было: «Аз буки ведаю…»

Полыхает небосвод – жар сердец,

Я не этот и не тот. Наконец!

Зарекаюсь – ухожу с головой,

В черный омут, ты не тронь, я не твой.

– Ой, – русалка вздрогнула при этих словах. – Жжется, так же как твоя рубаха.

– Что жжется? – мальчик озирался по сторонам, но в полумраке подвала ничего не было видно – оберег давал совсем мало света, едва хватало, чтобы разобрать начертанное на сундуке... На всякий случай он отодвинулся от спутницы, вдруг это он её задел ненароком.

– Слова жгутся, – девочка заскрежетала зубами. – Не могу тут находиться. – Ай! – её качнуло.

Застонав сильнее, Берегиня двинулась к выходу из комнаты подземелья, теряя ориентир в пространстве и пытаясь нащупать выход вытянутыми руками. Пересту-пив порог, снова всхлипнула и, произнеся слабым дро-жащим голосом: «Ты продолжай, продолжай, Ратибо-рушка. Это заговор от навьих», поковыляла прочь.

Мальчику ничего не оставалось, как продолжить читать текст. Сейчас ему начало казаться, что с каждым прочитанным словом витиеватые буквы, начертанные на дереве, начинают светиться.

Бесконечная стезя, отчий дар,

Я на мельнице и всласть, я – пожар!

Доиграешься с огнем – укушу!

В печке теплый и живой шубуршу.

Свет букв стал отчетливее, словно живой огонь по-лыхал в них. Мальчик почувствовал тепло на груди – от его оберега шло тепло, и свечение усилилось, стало такое же, как и от букв.

Выходил во двор и пел: волчий вой.

Не кликай беду к себе в летний зной.

Хорса пламенем объят мой завет,

И не тронуть и не взять триста лет…

Текст заговора поднялся в воздух. Буквы горели, освещая изрядную часть подвала, от них шел пар.

Смех и холод, рассмешил? Накажу!

Ни воскликнуть, ни солгать… Но прошу:

«Сохрани святой завет черных Лун!»

Громогласно нам велел бог Перун

Казалось, что кто-то ещё, большой и властный, произносит эти слова одновременно с Ратибором, наполняя комнату гулким басом.

Там было ещё что-то написано.

И не этот и не тот, ты другой…

Дальше слова были непонятны Ратибору, они свер-кали и таяли, как будто только что ярко горевший костер резко разворошили.

В коридоре за его спиной раздался звук хлопающих крыльев, затем мальчика что-то откинуло в бок. Он отлетел в сторону и больно ударился о стену.

По маленькой комнате, победно каркая, метался большой черный ворон.

Купалец так и не хотел разгораться.

Ранее добытый трением живой огонь, с таким удо-вольствием принявший требы на капище и все-таки за-жегший колесо, сброшенное в реку – символ уходящего Солнца, отказывался разжигать главный костер праздника – купальский.

– Лихое творится, – один из обрядников, дородный мужчина, ходил вокруг центрального костра, уже даже не пытаясь разжечь его факелом. – Не зря, не зря туман подступил. Где же Василиса?

Добрый люд, пришедший на самый главный празд-ник лета, стоял поодаль, окружив купалец и суетящихся возле него обрядников с факелами, стоявших кольцом.

Тут и там слышалось роптание.

– Ой, не милостивы боги к нам.

– Да что ты? Сейчас разгорится.

Яробор с Ходутой стояли за кругом, переглядываясь и довольно улыбаясь. Они выполнили обещание, данное деду Пахому.

– Гори-гори ясно… – затянул кто-то из стоящих в хороводе. Но его не поддержали – достаточно кругов было пройдено с этим воззванием к Батюшке-Огню, но всё тщетно.

– Старайтесь-старайтесь, дурни, – Яробор потирал руки: дело сделано и скоро их ожидала награда. Неожиданно он ткнул друга локтем в бок: – Смотри.

– Эй, – Ходута, зло посапывая и растирая ребра, посмотрел, куда указывал товарищ.

В дальнем краю поляны, где располагался лабиринт из камней, в ярком лунном свете стояла едва различимая темная фигура.

– Значит, не показалось, – улыбка сползла с лица Яробора.

– За нами пришел, – сделав небольшой шаг за спину друга, вымолвил Ходута.

– Тоже, видать, нужно, чтобы костер не занялся.

– Может, не стоит им помогать?

– Поздно, уже влипли по самые уши, – Яробор по-вернулся к товарищу и сунул ему под нос свой увесистый кулак, – Понял?! Если болтать надумаешь.

– Да чего, ты чего! Я – могила.

В этот момент темная тень блеснула красными угольками, которые были у нее на месте глазниц, и ис-чезла.

Ранее, пока люди были заняты у капища славлением богов, Яробор и стонущий от страха Ходута подкрались к купальскому костру и вложили в него несколько трав, которые им выдал дед Пахом. И так же незаметно, как им казалось, убрались восвояси.

После капища все стали водить хоровод вокруг ку-пальца, напевая: «Гори-гори ясно», – желая помочь костру скорее разгореться. А обрядники тем временем разжигали высокий, в несколько обхватов взрослых мужчин, костер.

Но костер не горел и по сей час. И не мудрено: дед Пахом, он же Леший, выполнил приказ своего хозяина – Кащея. Без купальского костра не родиться новому Солнцу, и уже совсем скоро легионы Чернобога пройдут сквозь туман в мир Яви.

– Давайте играть в «Горелки», – закричал звонкий девичий голос в темноте.

– Всё не уймутся, – процедил сквозь зубы Яробор и, нехотя, вразвалочку, направился к месту предстоящей игры.

Раздался ледяной смех, расходясь эхом по комнате, он будто набирал силу.

Ратибор привалился к стене, растирая ушибленный бок. Заветный сундук был совсем рядом, но до него не добраться: большой черный ворон, влетевший в откры-тую дверь схрона, обернулся человеком в черном плаще.

– Вот я тебя и догнал, Каартибор, – незнакомец по-качал головой, словно до сих пор оставался в обличии ворона. Звеня шпорами, он подошел к сундуку и, с шу-мом откинув крышку, поднимая в воздух клубы пыли, вытащил заветный меч, стал с упоением его разгляды-вать. – От меня же прятали, заговаривали. В своем же царстве не мог найти, увидеть. Только рука живого спо-собна разбудить ото сна Меч-Кладенец.

– А ну отдай, – со спины на незнакомца налетела растрепанная Берегиня, но тотчас же оказалась откинута к стенке напротив мальчика. – Ка-кащей? – Теперь она видела, кого только что атаковала с такой прытью. Острие фламберга уткнулось ей в шею, казалось, меч шипит и извивается как змея.

– Гляди-ка, мятежная русалка, – он посмотрел на Ратибора. – И живой.

В этот момент взгляд Кащея привлек оберег, висев-ший на шее мальчика.

– Это мне тоже пригодится, – Ратибор не успел опомниться, как крепкая рука сорвала с его шеи оберег. В руках Кащея медленно распускался, озаряя подземелье ярким переливающимся светом, дивный цветок – дотронуться боязно – вдруг обожжешься. – Цветок Папоротника

наконец-то дорога в Явь открыта! – победно заулыбался Кащей.

На секунду мальчику показалось, что стены каземата стали прозрачными, и сквозь них он увидел шагающие в тумане легионы. Черной массой они приближались к той самой поляне, на которой начались его приключения, злой ордой готовясь вторгнутся в мир живых, в мир Яви. У Ратибора защемило сердце: «Там же бабушка! Что же я натворил?!»

– Хорошую службу сослужила, Мавка! – Кащей, ухмыляясь, смотрел на русалку, – Без тебя он бы сюда не добрался.

Мальчик, услыхав это, разинул рот. Пристально, с укором и надеждой он уставился на свою спутницу.

– Это неправда! Ты лжешь! – Ратибор готов был ринуться на обидчика, но силы как будто его покинули. – Она же мой друг! – слабо шевеля губами, прошептал мальчик.

– Боги не лгут, глупый, – Кащей немного опустил меч, улыбаясь. – Скажи ему! – прямой приказ властителя Нави не дал шанса ослушаться.

– Ра-Ратибор, – русалка перебирала пальцами, теребя подвернувшуюся под руку соломинку. – Я могу все объяснить. – На глазах у Берегини наворачивались слезы, но увидеть их было не суждено – русалка всё-таки не была живой.– Я... я не нарочно, – девочка продолжала заи-каться. – Он обещал сделать меня вновь живой!

– Полно! – Чернобог схватил Берегиню за руку, резко дернув на себя, от чего та вскрикнула. – Найдется тебе и другая служба.

Тут он в упор посмотрел в глаза Ратибору.

– А тебе оставаться в Нави навеки!

Ратибор в ужасе выдохнул и, теряя сознание, провалился во тьму.

Эпилог

Огонь в очаге продолжал гореть, каждым языком пламени отстаивая свое право на жизнь. Тени оставались на своих местах, но что-то поменялось в комнате избы.

Люлька уже раскачивалась не так легко, она стала заметно тяжелее. В ней возился маленький, совсем голый ребенок. Зыркая на собравшихся вокруг колыбели, он с самозабвением посасывал большой палец. В его взгляде не было страха или желания зареветь: равный смотрел на равных. Да, сейчас он был им равен, пока оставался в колыбели, а дальше…

– Сила начала возвращаться.

– Осталось протянуть руку и взять её, – хриплый голос слился со скрипом открывающейся двери.

Тени колыхнулись и исчезли.

Через распахнутую дверь в избу струился мягкий свет яркого ночного неба. Тут и там падали звезды, рисуя росчерки на небосводе. Только малышу в люльке пока не было до них никакого дела.

Но это только пока.

Совсем в другом месте, одновременно с этими со-бытиями начались уже известные нам приключения Ра-тибора.

====== Ратибор и Волшебство купальской ночи ======

Все герои и сюжетные линии, представленные в книге, являются художественным вымыслом автора, любые совпадения персонажей и реальных людей случайны.

Пролог

Слабый огонь в очаге не мог обогреть всю избу. Куда там, он даже не освещал её полностью. Пламя танцевало извиваясь, всё норовя погаснуть, шелестя от неизвестно откуда взявшегося сквозняка: двери были закрыты, а окна заставлены ставнями – это была непростая изба, и совсем непростая ночь.

Рядом с очагом мерно раскачивалась подвесная люлька. Мелодичный напев струился по комнате. Колыбельная могла укутать младенца теплее, чем любое пуховое одеяло:

Баю-баю-баю-бай,

Спи малютка, засыпай…

Вот только младенца там не было, колыбель была пустой. Ловя незначительные дуновения ветра. Она раскачивалась в такт пламени.

Вокруг люльки нависли тени. Слабый свет очага не освещал лиц присутствовавших. Чувствовалось, от одного веет сквозняком, а от рядом с ним стоящего – свежестью грозы; от находящейся поодаль очага сквозил морозец, даже угол избы за её спиной покрылся инеем, а от того, кто стоял напротив нее, ближе всех к пламени, – изначальный огонь.

– Сила уходит, – никто из присутствующих не про-изнес этих слов, но слова были услышаны.

До истории, которая произойдет с Ратибором, оста-валось ещё очень много времени.

Приключения начинаются

Заросли кустарника, за которыми прятался Ратибор, зашевелились. Шур-шур-шур – угрожающе звучало всё ближе и ближе. В наступающих сумерках этот звук казался ещё более зловещим. Мальчик прижался спиной к шероховатой коре дерева, у которого таился все это время. Ему было страшно.

Страх сдавил грудь, детское сердечко сильно колотилось, норовя выпрыгнуть из груди, ладони вспотели. «Ах, зачем, я не послушал бабушку!» – мысль не давала покоя уже долгое время. Он очень сильно желал, чтобы всё случившееся оказалось просто страшным сном или видением. Даже несколько раз зажмуривался, считая до десяти, открывал глаза, ожидая пробуждения и улыбающейся бабушки, склонившейся над ним. Но нет, это был не сон: темный ночной лес, свет огромной луны, едва пробивающийся сквозь густые кроны деревьев, и жуткий преследователь – мальчик так и не разобрался, кем он был. Но не всё ли равно, главное сейчас было уйти от погони.

Над головой, где-то очень высоко, каркнул ворон. Беглецу показалось, что это был не крик птицы, а произнесенная угроза: «Я тебя ещё найду!» Затем он отчетливо услышал затихающие хлопки больших крыльев. Ратибор даже обрадовался на мгновение: преследователь наконец-то оставил его в покое. Ведь именно убегая от черного ворона, он забрел так далеко в лес. И, спрятавшись в густых зарослях, думал, что его не найдут.

брел», – только успел он подумать, как из-за дерева, к которому он прижимался спиной, ровно над правым плечом, раздался смешок. Мальчик, словно ужаленный, отскочил от своего укрытия, развернулся, выставив перед собой палку. В эту минуту он понял, что на самом деле держит в руке всего лишь тонкий прутик, которым и комара не отгонишь. Снова раздался смешок, и в Ратибора, неведомо откуда, полетела шишка, больно ударив прямо в лоб, да так, что он плюхнулся на землю. Растирая ушибленное место, мальчик испуганно озирался по сторонам. Свое оружие он выронил при падении, а в руке сжимал брошенную незнакомцем шишку. Но, если честно, запала драться уже не было. Он в слезах, раздосадованный, просто хотел кинуть её в обидчика, который предусмотри-тельно не показывался.

Очередной смех раздался уже из-за спины Ратибо-ра, оттуда, где в кустах недавно громко шуршало, а за-тем резко прекратилось. Мальчик, быстро перебирая руками и ногами, на коленках пополз к спасительному дереву.

«Шишка-мишка, Ванька-встанька

Потерялся наш храбрец.

Скоро к нам придет Бабайка

И его, наверно, съест!»

Раздался из кустов веселый насмешливый голос. В Ратибора снова полетела шишка, но не долетела и упала у его ног. Шуршание в кустах начало удаляться. Наступила тишина. Лишь тревожило затухающее вдали: «Шишка-мишка, Ванька-встанька…» и озорной смех.

Ратибор выдохнул. Кто такой Бабайка, он не знал, но встречаться с ним и быть съеденным ему не хотелось. А то, что песня была именно про него, мальчик не сомневался. «Бабайка», – еще раз попробовал он на вкус это имя. Оно было странным и одновременно таким знакомым. Бабайкой пугала бабушка. Поначалу он даже боялся, но когда подрос, стал воспринимать этого Бабайку с улыбкой, понимая, что нет никаких бабаек. Оказывается, есть. И встречи с ним лучше избежать.

Уже совсем успокоившись и прислонившись к ши-рокому стволу дерева, мальчик сидел и вспоминал все события этого головокружительного дня.

До деревни бабушки он доехал без злоключений. Табличка с надписью «д. Влесов Ключ» обещала очередное лето вне цивилизации, без постоянного гомона и городской суеты и интернета. «Пишите письма», – так говорила бабушка в те минуты, когда Ра-тибор был не в духе от невозможности общаться со своими друзьями. А как их писать, если нет связи, он не понимал.

Все остальное в летние каникулы у любимой бабушки ему очень нравилось. Свежий воздух и парное молоко, друзья, с которыми он встречался, приезжая сюда, превращались в счастливые строки из сентябрьского сочинения о том, как он провел это лето.

Деревушка была не большой, но и не маленькой, дворы, разбросанные тут и там, граничили с садами и огородами, где было очень много всего, несравнимых, разумеется, с тем, что лежало на пыльных полках супермаркетов.

Рядом с деревней располагался пруд, чуть поодаль родник, давший начало небольшой речушке и название деревне, рядом с ним лес, в котором полно таких вкусных ягод. Мальчик всегда диву давался: не успеешь насытиться земляникой, поспевают малина и черника, а потом и в садах-огородах много вкусностей созревает.

«Как же всё чудно́ устроено в природе», – говорил он бабушке. На что та с ухмылкой отвечала: «Чу́дно– Чу́дно, при Роде всё, ой как чудно».

Добрался до искомой избы он самостоятельно. Ещё прошлым летом бабушка сказала: «Сам дойдешь, чай, не город, тут лихих людей нет. А заплутаешь – будет тебе уроком!»

– Ну наконец-то, мой волчонок, – на пороге стояла бабушка, вытирая руки о фартук. – А я уже пироги из печи вынула. А тебя все нет и нет.

Знакомо ударил в нос запах сена, молока, печки, каких-то полевых цветов – все то, что так любил мальчик. Если о чем-то он и тосковал в городе, то это был именно наполненный тысячью оттенками головокружительный аромат покоя, уюта и такой сказочной атмосферы, которую не найти в стенах городских панелек, больше похожих на пчелиные ульи. Когда он так думал, сразу вспоминалась присказка отца: «Рабочие пчелы должны жить в больших ульях».

– А вот и я, – мальчик заулыбался, с трудом вкаты-вая чемодан на расшатанных колесиках, собранный родителями в дорогу.

– Как из печки пирожок, румяный, аки Солнышко, – женщина затеребила внука за щеки. «Бабушкой» её можно было назвать с огромной натяжкой.

– Нууу, ба… – внук задергался, но вырваться ему не удалось.

– Ух, мой медвежонок, отъелся-то, вымахал за зиму. Садись скорей за стол, – она отошла в сторону, позволив мальчику войти в дом.

Ещё прошлым летом Ратибор пытался узнать у ба-бушки, почему она называет его то волчонком, то медвежонком, то рысью или соколом ясным, но всегда хищником. Это было так странно, необычно, но одновременно и приятно. К сожалению, ответ не был получен до сих пор.

– Устал, поди, с дороги-то? – бабушка подошла не-заметно: очень тихо и как всегда стремительно, вот была в сенях у двери, ставила в угол его чемодан, а вот уже стоит за спиной, положив руки на плечи внука.

Ратибор давно хотел поймать её на этом, развернуться, вытянуть вперед палец с криком: «Ага, попалась», – но так ни разу и не смог осуществить задуманное.

– Да не очень, – он провел рукой по волосам, заче-сывая их назад, как делает папа. – Ко сну только что-то клонит. Растрясло, видимо, в дороге.

– Ох, а как не растрясет-то, ухабисто у нас тут.

– Там, – мальчик лениво махнул рукой в сторону, в неопределенном направлении. – Мама гостинцев отпра-вила тебе. Я спать, пожалуй.

– А пирожки?

– Так потом съем! Эх, только у тебя микроволновки нет, – он остановился, раздираемый дилеммой: завалиться спать с дороги или отведать любимую бабушкину стряпню. – Съем и спать, – голод и аромат свежей выпечки сделали свое дело.

Когда сонный, насытившийся внук уже ворочался в приготовленной для него кровати, хозяйка дома начала разбирать сумку мальчика, в первую очередь придирчиво осмотрела отправленные дочерью гостинцы.

– Тааакс, думаю, нам это сегодня как раз пригодится, – тут она с прищуром посмотрела на уснувшего Ратибора и улыбнулась.

Хотя интернета и других привычных городских развлечений не было, жилось в деревне удивительно весело. У местных ребят было полно иных забав: детвора играла на улице в салки, лапту, клеек и другие интересные и необычные игры. Ратибор всегда дивился: почему в них никто не играет в городе, это же так здорово и увлекательно?

– Забирай быстрее!

Как раз сейчас он, выспавшийся и довольный, выйдя на улицу, влился в одну из таких игр.

Под звонкий смех водящий пытался засалить палкой разбегающихся ребят, но и как уже несколько конов до этого, неудачно.

– Вот и не успел, – один из заводил показал кукиш нерасторопному товарищу, попутно продолжая объяснять правила Ратибору. – Нам нужно сбить вооон тот чурбак, возле небольшого деревянного огрызка, стоящего на земле – внескольких метрах от линии поля переминался с ноги на ногу водящий.

– Млад, я это уже понял, – мальчику не терпелось начать играть.

– Если собьешь три раза – переходишь на следую-щую линию, – перед ребятами были вычерчены девять линий на расстоянии шага друг от друга, за ними начиналось игровое поле. – Кто первым пройдет всё – тот и победил.

– Я готов.

– Да погоди ты! – Млад поставил перед Ратибором свою палку, чтобы тот не начал раньше времени. – Если сбиваем, водящий ставит мишень обратно, когда все бросим палки, тут-то и начинается самое веселье: нужно забрать свою палку так, чтобы хлопец тебя не засалил. А если засалит, то успеть сбить мишень, или же кто-то из остальных, чтобы сбил, тогда водящему вновь салить тебя придется. Усек?

– Усек, усек. Играем!

Палки со свистом вылетали из рук мальчишек, многие кидали гораздо метче Ратибора и быстро обгоняли его по линиям. Зато, когда приходилось отбиваться от водящего, ведь правила не запрещали фехтовать палкой и защищать себя, вот тут уже мальчику не было равных. Он часто спасал товарищей, и водящие менялись все реже и реже.

– Ты где так сражаться научился? – с завистью спросил Доброгнев, согнувшись и опершись на колени, чтобы отдышаться от бега.

– В городе я хожу в «Школу богатырей».

– Это что за школа такая? – Доброгнев толкнул в бок Млада. – Слышал?!

– А нам и не надо, у нас тут и так все богатыри, – деревенские ребята переглянулись. Казалось, будто они знают какую-то заветную тайну, но не собираются делиться ею с чужаком.

– Ну и ладно, – Ратибору было обидно, что подрос-шие с того лета приятели не принимают его так же про-сто, как в предыдущие года. – Я попить сбегаю, скоро вернусь, – бросив палку под куст и приметив место, он побежал к дому бабушки.

– Ба, дай попить! – не успела за ним закрыться скрипучая дверь, как мальчик встал будто вкопанный, удивленно заморгал. – Ты чего такая нарядная?

– Сегодня необычный день.

И действительно, Ратибор еще во время игры заме-тил, что девчонки, которые ненамного старше его, выходили нарядными на улицу, собирались вместе гурьбой, шептались о чем-то и заразительно хихикали.

– Сегодня какой день? – продолжала бабушка.

– Какой? – удивленно спросил Ратибор, причмокивая и вытирая молоко с губ.

– Сегодня день рождения нового Солнца. Самый длинный день в году, а после него Солнышко к зиме на-чинает готовиться и каждый день светит все меньше и меньше.

– Оказывается, у Солнышка тоже есть день рожде-ния? – удивился мальчик.

– Да, мой хороший, и даже не один, а несколько раза в году, рождаются и умирают разные ипостаси Солнца. – Сегодня умрет Ярило и родится Даждьбог.

– Я не хочу, чтобы Солнышко умирало, – Ратибор приуныл.

– Ой, ты, внучек, – бабушка обняла его за плечи, – это наша жизнь, тем более через год Ярило вернется к нам.

– Правда? – он заулыбался.

– Да, Ратиборушка, – бабушка тоже улыбнулась, – Сегодня ночью будет праздник, станем жечь огромный костер-купалец, девицы с парнями будут прыгать через него, испытывая свою силу, а если кто найдет цветок папоротника в темном лесу – обязательно обнаружит под ним клад.

Во время рассказа Ратибор стоял, открыв рот.

– Я хочу найти этот цветок, – вскрикнул он. – Я обязательно должен его найти…

Ратибор и раньше бывал на этом летнем празднике, правда, помнил он его смутно. Память сохранила лишь крупицы воспоминаний: высоченный костер, манящий своим теплом и светом, плюющийся болючими искрами, хороводы и песни, вкусные угощения в трапезной – все смешалось в вихре образов и обрушилось ураганом чувств, уносящих, пусть и не в такое далекое, но уже случившееся прошлое.

Сегодняшний день был наполнен каким-то особым торжеством, трепетно обещая случиться чуду или, на худой конец, сбыться небольшой сказке. Сердце мальчика ликовало: где-то там его, именно его, а не кого-то другого, ждал Цветок Папоротника, маня кладом и исполнением самого заветного желания. Лишь бы найти, лишь бы суметь.

– Для тебя шила, – заулыбалась бабушка, надевая на внука рубаху.

– Ой, колется же, – задергался мальчик.

– Конечно, колется, – бабушка сияла. – Она же из крапивы.

– Как из крапивы? – Ратибор замер от удивления и испуга, даже перестал чувствовать уколы рубашки и попытался быстренько стянуть её с себя.

– Да чего уж ты? Шучу же! Лен, чистый лен, – сми-лостивилась она. – Была бы из крапивы, в ней хоть за папоротником цветущим, хоть в царство Кощеево иди. А в этой только на празднике выплясывать.

Ратибору показалось, что бабушка лукаво ухмыль-нулась и подмигнула, но ему не был понятен смысл этого.

Рубаха была на диво красивая. Мальчик раньше видел подобные на жителях деревни, но сам такой не носил. Он однажды даже представлял, как ему будут завидовать ребята в городе, появись он таким разодетым во дворе, у друзей такой рубахи точно нет.

На рукавах, вороте и подоле обновки были красной нитью вышиты замысловатые узоры.

– А это зачем? – поинтересовался мальчик, продолжая их с интересом рассматривать.

– Это обережная вышивка, она будет защищать тебя, – в этот момент мальчику показалось, что по узору пробежал багровый огонек, словно опоясывая его в кольцо лучами закатного Солнца. – Узоры и знаки наших предков, сохраненные народной памятью.

– Знаю-знаю, это магия. – он засиял.

– Магия-магия, – бабушка, улыбаясь, кивнула в от-вет.

Несмотря на понравившийся рисунок обережной вышивки, рубашка все же была ему очень колючей, и мальчик постоянно, морщась, двигал плечами, но это не помогало: переставало колоть в одном месте и начинало в другом.

– Ты попроси ее не колоть, она колоть и не будет.

– Так я не умею, – он опустил глаза.

– Я тебя научу, повторяй за мной заговор.

Мальчик сглотнул, но делать нечего, нужно было избавиться от всех этих иголок.

– Черной водой, безликой бедой, – начала на распев бабушка.

– …безвкусной едой, – не понимая, что она говорит, мальчик пытался повторять.

– За синим огнем, белым конем.

– …каким-то там пнем…

– За пригоршню счастья.

– …пригорюнилось счастье…

– Я беде не подвластен.

– Я беде не подвластен.

– Так есть.

– Так есть! – воскликнул довольный внук. Рубашка, правда, перестала колоться.

Название рубашки было заковыристым – сразу и не выговоришь: «косоворотка». После очередной неудачной попытки произнести это очень сложное слово, рубашка была переименована в «Рубаху-Воротку» – просто и понятно.

Бабушка покачала головой. Ратибор, не видя её тревожного взгляда, вышел из избы и, спрыгнув с порога, махом перескочил через ступени, побежал скорее на поляну праздника, где его уже ждал заветный Папоротник.

Лесная поляна, на которой проводился праздник и куда уже небольшими группами в нарядных одеждах шли люди, находилась рядом с деревней, прямо на покатом берегу речушки. Нашему герою она была хорошо знакома: на ней и в ближайшем лесу бабушка часто собирала целебные травы. Ратибору всегда нравилось это занятие, он был готов стремглав мчаться каждый раз, как только намечался поход в лес. Разумеется, не травы манили его, хоть он и любил иван-чай, которого в городе не сыщешь, или зверобой с шиповником. Мальчик знал, что кроме полезных растений, тут видимо-невидимо лесных ягод. «Ой, ты мой лакомка», – каждый раз говорила с умилением бабушка, когда он с набитым ртом пробегал мимо в поисках самых спелых и вкусных.

На поляне кипела жизнь: приближался вечер, и люди стремились скорее закончить последние приготовления. До начала праздника оставалось совсем немного – зачинали, как повелось, когда Солнце едва-едва касалось верхушек деревьев.

В центре поляны высился, пытаясь дотянуться до неба, огромный, сложенный из толстых бревен, главный костер праздника – Купалец. Задрав голову, с открытым ртом, мальчик любовался этакой громадиной. На его вершине, покачивалось тележное колесо, насаженное на толстую жердь и украшенное цветастыми ленточками, которые весело колыхались при каждом дуновении ветерка.

– Нравится?

– Ещё бы! – Ратибор обернулся. К нему незамечен-ным подошел один из местных парней, постарше, но еще не вошедший в мужскую силу, отчего был угловат и казался неуклюжим.

– Меня Ходутой звать, – он протянул руку.

– Ратибор, – мальчик в ответ протянул свою, ожидая рукопожатия, улыбнулся с гордецой, что с ним здороваются как со взрослым.

Но рукопожатия не последовало, Ходута сжал Ратибору запястье, тому в свою очередь пришлось сделать то же самое.

– У нас здороваются так, не жмут ладони.

– Ааа, – многозначительно протянул удивленный мальчик.

– Два дня костер собирали, – будто не заметив удивления нового знакомого, продолжил подошедший парень. – Здоровенный, гореть-то как будет: ого-го! – он поднял руки к небу. – Силища!

– Классно!

– Ты брось это, – Ходута не сильно, но ощутимо толкнул мальчика в плечо. – Брось свои эти городские словечки, вона сколько слов хороших есть: замечательно, изумительно, любо, добро. А то удумал тут тоже, чай, не в городе.

– Любо! – Ратибор пытался его передразнить, но вышло так, что он соглашается со сказанным. – А ты знаешь про Цветок Папоротника? – сразу же пошел он в наступление.

– Ну а кто ж не знает, – ухмыльнулся собеседник. – Конечно, знаю. Сам голожопым был, искать рвался, да батька уму-разуму научил, пока ремнем стегал. Сказки это все бабкины!

– Да, ну?! – мальчик поник, чуть не плача. – А я всё равно его найду!

– Найдешь, как же, – хриплый смех Ходуты больше был похож на кашель. – Ага, смотри, как бы тебя русалки не утащили к себе в омут.