Текст книги "Ратибор и волшебство Купальской ночи (СИ)"

Автор книги: Александр Окольников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– Куда запрыгнешь-то? Говорят: «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь!», а не «запрыгнешь», – при этих словах парень чуть отстранился от друга, видя, что тот хочет снова влепить ему затрещину.

– Чаво!? Умный самый, что ли? – обиженно прого-ворил Яробор, закатывая рукав. – А ну, подь сюды, я сейчас покажу тебе «не запрыгнешь», быстро у меня запрыгаешь сейчас.

Исполнить свою угрозу ему было не суждено. Не-ожиданно откуда-то из кустов сбоку в него прилетела шишка и болюче ударила в лоб, вторая шишка следом прилетела в лоб Ходуте.

– Ай, – только успели прокричать они в голос, как из кустов раздался смех, а затем, нараспев иронично:

Что же делать, как мне быть?

Спорят Митрофан и Федя.

Как же будем мы делить,

Шкуру недобытого медведя.

– Шутит?! Шутить вздумал, – Яробор, весь красный от гнева, с шишкой на голове, продирался через кусты. Он очень не любил, когда над ним шутили, шуток он не понимал. – Врешь, не уйдешь!

– От нас не уйдешь! – Ходута шел за ним и под-бадривал друга, помахивая кулаком, но делал это вяло, больше для виду. Он очень хотел сейчас вернуться на поляну к остальным парням да девкам. Но, зная пыл товарища, не решался. А то потом ещё засмеёт трусом, да и тумаков ему достанется за то, что оставил друга одного.

Когда они пробрались через заросли кустарника, под старой сосной, откуда прилетели шишки, уже никого не было.

– Сбег! Сбег, негодник, – Яробор в ярости пинал шишки, лежащие на земле, те, что смог разглядеть в лунном свете.

– Смотри, – Ходута дергал друга за плечо, показывая направление, куда смотреть. – Цветок Папоротника, слово говорю.

Действительно, в той стороне, что-то ярко горело, освещая центр небольшой полянки, но это был не костер. Неужели вправду – папоротник зацвел?

Лучины медленно догорали. Баба Яга заворочалась на полу. Всё это время она так и пролежала на метле, охраняемая верным котом Баюном.

За окном постепенно появился дневной свет, а вид ночного двора с черепами на кольях стал меркнуть. Свет проникал в избушку неспешно, с той же скоростью, с которой хозяйка избы приходила в себя.

Баюн терся о руки своей хозяйки. Та в ответ только вздыхала и охала, видать, нелегко ей далось противо-стояние Кащею. Кот довольно урчал.

– Ну что, Баюша, – она, пошатываясь встала, опираясь на свою метлу. Теперь кот терся у её ног. – Плохие времена настали для нас. Чует моё сердце…

Кот ответил мурчанием.

Яга подошла к столу, с трудом села на стул, едва не упав.

– Кащей собирает легионы Нави, – она говорила, рассеянно смотря вперед. Впереди была печь, но взгляд и мысли Бабы Яги простирались гораздо дальше. – Он снова хочет стать Чернобогом в полной своей власти. Да, силы его растут, это я уже давно чую.

– Урр, – Баюн склонил голову набок, как будто по-нимая, о чем идет речь.

– Как же он хочет пройти в Явь? – Острый ноготь указательного пальца её правой руки монотонно постукивал по столу. – Нееет, не может такого быть, – она почесала подбородок. – Неужели он решится пройти через Калинов Мост?!

– Урр, – кот зевнул, видимо ему стало неинтересно.

– Да, ты прав, Баюша, – она почесала кота за ухом. – Это люди меня забыли, для него же я все ещё Макошь. Сила тает, но она остается при мне.

Баюн вопросительно пялился на хозяйку.

– Как я раньше-то не подумала, вот старая, – она обернулась к окну, щурясь, как будто не видела бутафорского дневного света, а смотрела во тьму. – Сегодня купальская ночь! Вот что он задумал! Как же так?

Какое-то время она сидела думая, почесывая подбородок и постукивая ногтем по столу.

Кот лежал на спине, играя с подолом её платья.

– Полно тебе, выпускай их, – с натугой сказала Баба Яга, глядя на кота. – Утомились, поди, уже.

Кот зевнул и начал увеличиваться в размерах. Став чуть больше самой Яги, заняв практически все место между столом и печью и упершись головой в потолок, он изогнулся, положил морду на пол и широко раскрыл пасть. Оттуда не спеша, оглядываясь по сторонам, вылезли Ратибор и Берегиня. Девочка была бледна и измождена, как и хозяйка жилища. Русалка практически висела на мальчике, еле передвигая ногами.

Как только они выбрались, кот принял свой обыч-ный размер.

– Садись, моя хорошая, – Яга подвинула табурет, на который тотчас плюхнулась Берегиня. – Ну что, касатики, ёлки-иголки, плохи наши дела.

– Эко диво! – Яробор прятался за дерево, стоящее на краю поляны. Шишка на лбу побаливала.

– Что загадаем-то? – Ходута боязливо выглядывал из-за спины друга, толком ничего не видя, но уже жаждя загадать желание или, на худой конец, найти клад под Цветком Папоротника.

В центре небольшой поляны ярким пламенем горело нечто. Нет, это был не костер, но света оно давало не меньше. Друзья решили, что это Цветок Папоротника, только подойти не решались, рядом с источником свечения стояли двое. Еле слышно от центра поляны доносился их разговор.

– Ай, жжется, – тот, что поменьше ростом усиленно дул на свою руку. Если присмотреться, он был совсем ещё мальчишкой.

Это был голос того наглеца, что кидал в друзей шишки. Но ни Яробор, ни, тем более, Ходута не осмелились сейчас затеять расправу над ним, хоть и очень желали этого. Особенно Яробор, так как рядом с говорившим стоял высокий, статный молодец с обнаженным торсом и венком на голове, видать, тоже с поляны, решил Цветок Папоротника найти.

– Тяжелые времена наступают, наследник, – высокий устало глядел на Звезды. – А тебе всё хиханьки да хахоньки, да шишками покидаться.

Мальчик обиженно надулся.

– Сам-то, когда гулял весной в зените, как будто не хохотал, да девок веснушками не красил? – Он, будто забыл о боли в руке, продолжая: – Высоко сижу, никого не вижу.

– Да, слепил всех светом, купаясь в нежданно полученной Силе, а ослепил себя, – казалось, он ничуть не обиделся на слова юнца. – Сошел с небосвода и увидел, что тут происходит. Только поздно уже, назад дороги нет.

– То-то и оно, – мальчик смотрел с укором. – А ко-му-то расхлебывать.

– Не я заварил, не тебе расхлебывать, в зенит тебе нужно войти, да коня оседлать, дальше дело других. Чуешь, наследник? – Молодец полной грудью вдохнул воздух, сладко улыбаясь. – Сила возвращается к нам, вон и праздники старые да забытые снова в почете. Меня как в былые времена честь по чести встретили, сейчас колесо жгут, провожая.

– Жгут, да разжечь не могут, Нави в руку.

– Дааа, не тот нынче народ, ой не тот. Далеко потомкам до славы своих дедов, – говоря это, молодец стал медленно растворяться в воздухе. – Смотри-ка, разожгли, выходит, Ярилино колесо – символ уходящего Солнца. Прощаться пора, до возжжения купальца наступает время Чернобога.

– Через год встретимся, братец, – мальчик говорил серьезно, совсем по-взрослому.

– Слава тебе, Наследник! – молодец полностью растворился в воздухе.

– Доброй догори, Ярило! – после этих слов мальчик, обернувшись, посмотрел за спину, ровно туда, где боясь даже шелохнуться, затаились Яробор и Ходута, которые начали понимать, кто только что был перед ними. И уже совсем иным, детским и озорным голосом мальчик продолжил: – Ну что, олухи?! Догоняйте! – в парней снова полетело несколько шишек.

– Как вам мой травяной чаёк? – Яга потчевала ребят так, как будто не было всех страшных событий этой ночи.

Хоть и прошло совсем немного времени, но Ратибор и Берегиня, да и сама хозяйка избушки на курьих ножках чувствовали себя гораздо лучше. Хотя руки ее заметно тряслись, когда она подносила блюдце с чаем ко рту.

– Славный, бабушка, – русалка улыбалась. Такие моменты ей были особенно радостны, она представляла, что у неё есть своя собственная бабушка, хоть и понимала – всё понарошку.

– Мне тоже нравится, – мальчик сидел, слегка насупившись. – Такой же делает бабушка Василиса, – при этих словах Баба Яга и Берегиня переглянулись. Русалка смотрела вопросительно, подняв брови, а хозяйка избы ухмылялась, прищуром давая девочке понять, чтобы та молчала.

Яга подлила ей еще чайку и поставила на стол новую порцию кренделей.

– Всё прям как у людей, – Берегиня мечтательно посмотрела в окно, и лишь в глубине её глаз мелькнула слабая тень застарелой тоски.

Ратибор взял ее за руку, пламенно произнес:

– Ты даже не представляешь, как я хочу, чтобы ты могла пойти со мной в мир живых, – поправив съехав-шую на глаза челку, он продолжил: – Я бы показал тебе свой город, наш двор, мы бы играли… – Мальчик резко замолчал, видя, каким счастливым огнем загорелись глаза девочки, и с досадой прошептал, опустив взгляд: – Жаль, что это невозможно.

Девочка сидела сама не своя. На миг даже показа-лось, что у неё проступила слеза. Но это, конечно же, невозможно – русалки не плачут, это удел и привилегия живых.

На плечо мальчика тяжело опустилась рука Бабы Яги.

– Ну почему же нельзя?! – она очень пристально смотрела в глаза Ратибору. – Вот только дело это непростое, да и опасное. Хотя кое-кому все-таки удалось уйти в Явь. Тем более сегодня одна из тех самых ночей, когда… – Яга чуть помедлила, подбирая слова. На неё уставились две пары глаз: одни с мольбой, вторые с надеждой. – Только вам сначала нужно одолеть Кащея.

Догнать наглеца им не удалось, он юркнул в лес и был таков, ищи его в темноте. По лесу разносилось на-смешливое:

Ёлки-иголки,

Четыре руки.

Волшебный цветок

Нашли дураки.

Яробору и Ходуте не было уже дела до того, что кричал курносый, кучерявый насмешник. Их поиски увенчались успехом, по крайней мере, они так думали, когда наперегонки бежали к центру поляны.

Но добежать парням было не суждено. Черная грузная тень преградила им дорогу. Как оказалось, не только друзья вдвоем наблюдали за странным разговором на поляне.

– Чего ходим, вынюхиваем тут? – перед испуганными ребятами стоял злой до невозможности дед Пахом.

Он только-только вошел в лес, выбравшись из заточения в лабиринте благодаря Черному Колдуну, и шел в одном себе ведомом направлении, пока так же случайно, как Яробор и Ходута, не наткнулся на разговор двух неизвестных на поляне, правда, он застал только самый конец диалога.

– Па-пахом, – у Ходуты дрожал не только голос, у него сильно дрожали коленки. Встретить ночью деда Пахома в лесу было не совсем то, чего они ожидали. Неужели он следил за ними?

– Ничего мы не вынюхиваем, – по правде говоря, Яробору тоже было весьма страшно, но он крепился и старался не показывать вида, хоть выходило не очень хорошо.

– А ну, пшли отседа, – дед Пахом небрежно махнул посохом, едва не попав Ходуте по затылку, но парень сумел увернуться.

Друзья бочком начали пробираться к выходу с поляны.

– Хотя, стойте, – Пахом оглянулся на источник све-та, который был за его спиной. – Что вы тут вообще де-лаете, когда остальные творят обряд?

– Ищем Цветок Папоротника, – выдавил из себя Ходута, кивнув в сторону центра поляны, несмотря на злое пшиканье друга, дескать: «Молчи!»

– Сдался вам всем этот цвето… – не договорив, Па-хом замолчал, поняв, что сболтнул лишнее. Он так зло зыркнул на парней, что у тех одновременно мелькнула мысль: «Живыми не уйти». – Что тут у вас? – Дед Пахом вразвалочку, не спеша пошел к цветку. Парни, хоть и было жутко страшно – про Пахома в деревне говорили разное, осторожно пошли за ним.

– Жжется, – Пахом с досадой повторил слова недавнего обидчика двух друзей. Видать, и ему не дается Цветок.

Парни выглянули с разных сторон из-за спины Деда Пахома, но, к их великому сожалению, это был не желанный Цветок Папоротника: на пеньке лежало горящее красным светом, большое перо.

– То ли страуса, а может, и павлина, разбери тут.

– Вот только чего оно светилось?

– Может, как в кино – фосфором намазано?

– Да не может быть, чего оно тогда жжется?

– Ох, нынешнее племя мне на седину, – Пахом аккуратно взял за шеи парней и, больно прижав их к себе, приподнял над землей, те даже ойкнули от испуга. – Это перо Жар-птицы, бестолочи.

– Ну что, голубчики, путь предстоит дальний, да тернистый, – Баба Яга стояла на крыльце своей избушки, которая переминалась с одной куриной ноги на другую, словно готовая тотчас рвануться и бежать, незнамо куда и зачем. – Отговаривать я вас не буду, да и бесполезно это. Не вы первые, и не вы последние.

Ратибор с Берегиней стояли на земле, задрав головы, слушая ведунью.

Ночь уже не была темной и непроглядной, тут и там маячили просветы, ожидая и предвосхищая восход Солнца и начало нового дня. Только черепа на частоколе светили все так же зловеще.

– Вот вам от меня подарок, – она протянула руку куда-то во тьму сеней. На траву упал клубок, прокатившись вокруг друзей, он застыл перед мальчиком, словно ожидая его команды или действий.

Ребята переглянулись. Берегиня запрыгала на месте, хлопая в ладоши, а её спутник подумал, что это лучше всякого навигатора: у него никогда не закончится батарея, и такой клубок всегда приведет к цели.

– Ишь, какие смышленые. Вижу, что уже знаете, для чего мой клубок нужен, – Баба Яга хмыкнула. – Осталось научиться им пользоваться. Ратибор, запоминай слова:

Тропы да дороженки,

Да босые ноженки,

Тропы да дороженки –

Предков сторона.

– Мысленно представь, куда хочешь попасть или что найти, и клубок приведет тебя к искомому.

– Благодарим, бабушка, – мальчик попытался поклониться до земли, как делали это герои мультфильмов, но получилось у него, мягко сказать, нелепо. – Чем мы можем оплатить тебе за помощь и доброту? – Конечно, он помнил сказки, в которых герой после такой вот помощи оказывался в довольно затруднительных ситуациях, но очень надеялся, что им этого удастся избежать.

– Ничего не надо, – Яга махнула рукой. – Василисе пожелание здоровья и долгих лет передавай от меня. Да и ступайте с Богом, – Он только хотел спросить с каким именно богом, но Берегиня в этот момент потянула его за рукав рубахи.

– Да, вот ещё, – неожиданно продолжила она. Ребята замерли. – На выходе за частокол возьмите шест с черепом, так идти быстрее и сподручнее будет, – вымолвив это, она скрылась в темноте избушки, даже не удосужившись закрыть дверь.

Ребята постояли несколько секунд и двинулись на выход с поляны. Впереди катился путеводный клубок красных ниток.

Лишь только они скрылись в темноте, предварительно взяв шест частокола с одним из черепов, как и велела Баба Яга, по лестнице избы, спускаясь на траву, мелькнула черная тень, растворяясь в темноте там, куда двинулись путники.

– Присмотри за ними, Баюша, – голос Яги был тре-вожен.

– Мррррур, – раздалось в темноте.

– Вот и славно, – в избе послышалась возня. – А мне предстоит иное дело.

Завыл ветер. На фоне Луны мелькнул силуэт Бабы Яги, разгоняющей своей метлой ступу. Лишь на долю секунды в ее руке сверкнул то ли серп, то ли что-то на него похожее. А может, это всего лишь игра лунного света?

– Вот ты дурень, – это продолжалось уже некоторое время. – Как ты мог согласиться на такое? – Яробор повторял как заведенный: «Дурень» и «Как ты мог?».

Ходута, понуро опустив голову, шел за своим дру-гом. Они выбрались из зарослей и уже приближались к праздничной поляне по петлявшей в лесу торной тро-пинке. Сказать было нечего, да и смысла отвечать на один и тот же вопрос тоже. Яробор сам был там и, так же как Ходута, дал эту страшную клятву, кивая головой. Лишь только дед Пахом, потирая руки, скрылся в темноте, ребята выдохнули и начали осознавать, что они натворили.

– Может, того, не пойдем? – Ходута заговорил пер-вый раз, спустя долгое время.

– Не пойдем?! Ну ты дурень! – Яробор схватил друга за ухо и начал резко таскать в разные стороны.

– Ай-яяя-яй, – безуспешно пытался вырваться несчастный.

– Не пойдет он, – со злостью, отпустив ухо товари-ща, мальчик продолжил: – Ты хоть знаешь, кто это был?

Тишина леса окутала обоих. В воздухе висел немой вопрос Ходуты, который он всё-таки решился задать.

– Как это кто? Дед Пахом!

– Ага, мне бабка говорила, что это сам…

Но договорить мальчик не успел, не таясь, по тропе за ними шел ещё кто-то. Поступь незнакомца была тверда и уверенна.

Повеяло холодом. Настигший путников ветер нес отвратный запах плесени.

Стараясь не шуметь, ребята залезли в ближайшие кусты.

– Глядь-ка! – голос Ходуты дрожал.

– Да тише ты, – прикрыв рот товарищу, прошептал напуганный Яробор.

Черный силуэт застыл в нескольких шагах от того места, где спрятались ребята. Два красных уголька рыс-кали по сторонам, будто кого-то ища. И даже не было ни единого сомнения, кого именно.

У ребят тряслись коленки, было жутко. Когда тем-ный силуэт начал медленно двигаться в их сторону, Яробор, понимая, что их заметили, решился:

– Черти круг живее!

Выхватив из кармана старенький перочинный ножичек, Ходута начал чертить обережный круг, при этом пытаясь выговорить: «Чур меня, Чур!», – но, ударившись головой о голову склонившегося друга, прервался.

Черная тень скользнула по очерченной на земле линии, словно желая окружить их целиком. Но тут Ходуте удалось-таки проговорить заговор целиком, и черный силуэт растворился в воздухе, огласив лес леденящим душу смехом.

– Кто это был? – вопрос Яробора повис в воздухе.

Перепуганные друзья остались сидеть в кустах на земле, не решаясь двинуться дальше.

Навьи тропы

– Я только не понимаю, почему не иглу надо найти, а Меч-Кладенец?!

Ратибор с русалкой шли лесной тропой. Свет из глазниц черепа, который девочка несла на шесте, наотрез отказавшись передать его спутнику, освещал не только саму тропу, но и кусты на обочине. Так что нежданного нападения можно было не бояться.

– Ведь смерть Кащеева на конце иглы? – продолжал мальчик. – Это каждый карапуз знает.

– То-то и оно, что каждый знает и вопервой ринется искать эту самую иглу. Некогда Иван Царевич уже пробовал и потерпел неудачу, – Берегиня наклонилась к уху Ратибора, перейдя на шепот. – Да только мало кто ведает, что иглу эту Кащей с собой носит, в золотом яйце, в своей груди, только не там, где у живых сердце, а справа.

– А ты откуда знаешь?

– Бабушка Яга сказала, когда мы уходили, – девочка огляделась по сторонам, хотя за освещенной тропой стояла непроглядная тьма. Наверное, зрение навьей было лучше приспособлено к темноте. – И только Меч-Кладенец может разбить это яйцо.

Ребята переглянулись, думая о своем, при этом каждый мнил, что товарищ думает аналогично. У каждого была своя цель в этом путешествии.

– Слушай, Берегиня, – мальчик говорил весело и задорно, таким тоном, как будто не было за плечами всей опасности этой ночи, – когда станешь живой, приезжай ко мне в гости!

Девочка потупила очи.

– Приедешь?

– Я мечтаю стать живой, ты же знаешь.

– Знаю! – он мечтательно смотрел вперед, во тьму. – Себя не пожалею, а тебя вытащу. А ты на что готова ради этого?

При этих словах русалка вздрогнула, как будто её что-то укололо, и чуть было даже не уронила шест с черепом. Нехорошо посмотрев на мальчика, она ответила:

– Я бы на многое пошла.

– Да, я тебя понимаю, – не замечая её реакции, продолжил Ратибор. – Ты стала мне настоящим другом.

– Тише! – со стороны леса, прямо над кромками деревьев, послышались хлопки крыльев. – По нашу душу, поди.

Ребята быстро юркнули в придорожные кусты, ут-кнув череп глазницами в землю. Клубок остался ждать на тропе, словно верный пес.

Но ничего страшного не произошло. Летун появился, видать, не ради поисков живого и русалки, но привкус опасности серьезно подпортил настроение и добавил тревоги.

– Это навьи, не стоит нам с ними встречаться.

Ратибор даже не стал уточнять, что это за новая на-пасть, за последнее время было слишком много опас-ного и неизведанного.

– Тропа становится шире, – с опаской вымолвил мальчик.

Уже некоторое время они продолжали свой путь, следуя за клубком по петляющей лесной тропинке. Тот, в свою очередь, то ускорял своё движение, периодически замедляясь, то совсем замирал на месте: «Как будто ловя сигнал», – сразу пришло в голову Ратибору.

Лес постепенно редел, кустарники у дороги занимали место деревьев. Небо давило непроглядной чернотой: ни облачка, ни звёзд. Редкие сполохи над головами путников разбавляли темень, да неописуемо яркая Луна огромным диском висела за спиной…

– Ты знаешь, куда мы идем?

– Нет, мне редко удавалось удаляться от воды, самое дальнее я была у Бабушки Яги, а ведь это почти граница Нави. Она стережет Калинов Мост – проход в мир живых. В такие дебри – русалка провела свободной рукой по воздуху, очертя круг, – я даже и не забиралась.

Ратибор заразительно зевнул:

– Меня что-то в сон клонит.

– Ты что? – девочка теребила его за плечо. – Нельзя нам спать, полно тебе!

В этот момент она четко услышала мелодичное пе-ние, раздававшееся откуда-то спереди, раньше она при-нимала этот звук за шум ветра, но теперь голос стал бо-лее отчетливым и можно было даже разобрать не-которые слова.

– Вот напасть! – потянув к себе мальчика за локоток, она резко направила глазницы черепа-фонаря ему в лицо.

– Ой, – он вздрогнул, чуть ли не подпрыгнув на месте.

– Полегчало?

– Да, что это было?

– Сам увидишь, идем скорее, сейчас снова в сон потянет.

Не таясь, они побежали на голос, все более отчетливо слышимый при каждом шаге.

– Почему ты не засыпаешь? – глотая воздух на бегу, допытывал мальчик.

– Я же навья, мы не спим.

Деревья окончательно уступали кустарникам, которые так же постепенно становились все меньше, переходя в высокую траву. Лес заканчивался, ребята выбежали на опушку и стремглав юркнули в ближайшие кусты, не забыв при этом прикрыть глазницы черепа.

– А если она нас уже увидела? – мальчик сидел на корточках, боясь высунуть голову.

– Да нет, ты что, увлечена своим пением, – Берегиня же, наоборот, немного высунулась, встав на цыпочки, чтобы лучше разглядеть певунью. – Я о них только слышала, но видеть не приходилось. Хороший они улов приносят, но нечета нам.

– Улов? Какой улов?

Русалка присела, уже жалея, что сболтнула лишнего. И попыталась сменить тему.

– Это она над нами пролетела, случайно или по наши ду…, по твою душу, только не понять. Хорошо, что одна, и то тебя как корежит, – мальчик зевал, уже не помня своего вопроса. – Ежели товарки её слетятся – беда нам, не устоишь – тотчас уснешь и не таких, слыхивала, убаюкивали.

– А? Что? – уже потеряв нить разговора, мальчик зевал все сильнее.

– Что же придумать? – русалка совсем по-девичьи забывшись, начала кусать ногти. – Знаешь, что мы сде-лаем?

– Знаешь, что мы сделаем? – она повернулась к мальчику, но тот уже посапывал, охмуренный сладострастным пением. – Ратибор! Ратибор! Проснись! – но любые попытки растормошить спутника, прикорнувшего в высокой траве, были тщетны. – Ладно, сама справлюсь. Без тебя даже проще будет.

Не таясь, высоко подняв над головой шест с чере-пом, Берегиня пошла на голос. Волосы развевались, словно на ветру, хотя в воздухе неощутимо было даже самое незначительное дуновение. Взгляд русалки исподлобья устремился вперед, во тьму. Она, разумеется, уже давно поняла, с кем им пришлось столкнуться, и немного побаивалась, но все же долг и данное давеча слово заставляли идти вперед.

Луна освещала равнину, на которую они вышли, лесная тропа расширилась и превратилась в узкую дорогу, которая смыкалась с еще несколькими, витиевато уходившими во тьму тропинками. На перепутье, как водится, стоял большой камень, шершавый и неказистый, с письменами по центру, именно на нем, крепко держась когтистыми лапами, восседала та, что окутала окрестности звучанием своего сладкого пения – Сирин, она же Гамаюн.

Огромная, в человеческий рост, волшебная птица с красивым женским лицом, продолжала петь, наслаждаясь своим же голосом. Она не заметила русалку, вставшую в упор перед ней или только сделала вид. Благодаря размеру камня, Гамаюн намного возвышалась над Берегиней. Лишь только, девочка направила свет фонарей в лицо Сирин, та с большой неохотой прекратила петь, грозно захлопав крыльями и покачивая головой из стороны в сторону, уставилась на пришелицу.

– Эй, пернатая! – русалке пришлось запрокинуть голову, дабы смотреть в глаза собеседнице. – Чего распелась тут?

Не реагируя на нахалку, сказочная птица поверну-лась к ней спиной и собралась продолжить свою песнь. Но не тут-то было. Русалка юркнула в траву, вынырнув с оборотной стороны камня, вновь направила череп Гамаюн в лицо. Это Сирин уже стерпеть не могла.

– Бузить вздумала! Мелочь пузатая! – она начала мерно хлопать размашистыми крыльями, разгоняя воз-дух. – Вот я тебе!

С каждой минутой напор воздуха, закручивающегося вокруг крыльев разгневанной птицы, становился все сильнее. Берегиня не смогла устоять на месте, её потащило назад, в густую траву. Упершись шестом в землю и сильно наклонясь вперед, она попыталась сделать шаг к эпицентру начинаю-щегося маленького урагана. Тщетно.

Неожиданно резко поток воздуха пропал, как будто его и не было, птица повернулась к лицевой стороне камня и медленно мелодично и затянула мотив, а девочка, не удержавшись на ногах, брякнулась в траву, чуть ли не рыдая. Но сразу же вскочила, поднимая шест с накренившимся черепом, который, тем не менее, продолжал светить так же ярко.

– Ах, так, – утерев нос с азартом и привкусом злости на совсем свежей обиде, прошипела девочка. – Ещё посмотрим, кто кого!

Берегиня, вновь оказавшись перед взъерошенной Гамаюн, трижды ударила шестом о землю, и резко под-няв его, направила навершие прямиком в лицо Сирин.

– Сейчас подпалим тебе перышки.

Вокруг черепа появилось белое свечение с беспорядочными сполохами огня, через мгновение оно сорвалось и сверкающим шаром ударило в Гамаюн. Та, успев закрыться крыльями, по-птичьи крикнула и, сбросив стекающий по перьям огонь, взмыла на несколько метров над девочкой, при этом расплескав остатки огня вокруг себя.

В голосе Сирин не осталось ничего человеческого, зло клокоча, она вновь собирала ветряные потоки вокруг своих крыльев, но теперь в русалку полетели уже не только потоки ветра: жесткие, с острыми наконечниками перья птицы начали втыкаться вокруг девочки то тут, то там. Те, что летели прямиком в девочку, сгорали в ареоле светящегося че-репа, но с каждым попаданием свечение становилось слабее.

Правда, и Гамаюн досталось: парочка выпущенных огненных шаров все же достигла цели, и от неё шел ед-кий дымок. Это заставило птицу собрать все силы и от ветра стали гнуться, не то что трава, даже стоящие на опушке деревья.

В этот момент одновременно произошло несколько событий. К путевому камню подкатился, до этого оста-вавшийся с Ратибором, указывающий им дорогу клубок. Большой огненный шар сорвался с черепа со звуком «Пыщщщ», – череп погас, лишив русалку защиты. Шар угодил в птицу, и та, каркнув, кубарем полетела в траву,

успев при этом выпустить несколько перьев-стрел, которые летели прямиком к повисшей на посохе девочке.

– Ложись! – с разбегу врезаясь в Берегиню и опро-кидывая её наземь, выкрикнул Ратибор.

Оберег, висевший на его груди, горел багрово красным. Едко шипя, летящие в детей перья птицы Гамаюн рассыпались в труху, и девочка, натужно выдохнув, провалилась в беспамятство, опрокинув голову на руки Ратибора.

– Успел! – прошептал тот, периодически позевывая, было видно, что рывок дался ему с большим трудом.

– «Тропы, да дороженки…» – уже в который раз повторял мальчик, но клубок, не желая показывать нужной дороги, крутился волчком перед путеводным камнем.

Русалка так и осталась в беспамятстве, лежала рядом на траве обочины, крепко сжимая посох в руке. Череп на шесте перестал шипеть, в его глазницах теплился слабый огонек, хотя было ясно, что светить он не может.

Оберег на груди мальчика, остававшийся все время теплым, снова начал краснеть, источая жар.

– Живой?! – голос был похож на скрежет. Так на мельнице, которая на окраине деревни, скрипели жернова.

– Ты кто? – Ратибор сжал руками оберег. Но никого не увидел. – Ты где?

– Перед тобой, – с огромным достоинством ответил собеседник. – Я – камень.

– Какой ещё камень? – мальчик озирался, но под светом Луны не разглядел на песчаной дороге ни одного камня.

– Так перед тобой же стою, – разочарованно, с не-терпением ответил тот. – Экий несмышленыш, сразу видно – живой!

Только сейчас мальчик перевел свой взор на путе-водный камень, перед которым сидел, нашептывая клубку заговор. Камень был массивен, обласканный ветром и проливными дождями, часть откололась и лежала, видимо, где-то поблизости, если никто не умыкнул, как сувенир, или ещё для каких дел. Большими взъерошенными буквами на нем красовались слова, только невозможно было разобрать написанное – ветер и дождь сделали свое дело.

– Значит, ты можешь указать нам дорогу? – радостно воскликнул Ратибор.

– Могу, но не буду.

– Почему?

– За этот бардак, что вы тут мне учинили!

– Ах, я тебя тогда, – мальчик вскочил и в порыве пнул ногой по камню. И тотчас же запрыгал, постаны-вая, на второй ноге. – Больно! – на глазах проступили слезы.

В этот момент, словно вынырнув из самого камня, на траве появился старичок, ростом едва доходивший мальчику до колен. На нем была широкополая шляпа, вся в дырах и прорехах, жилет на голое тельце и короткие штанишки. Босыми ногами он прытко шлепал к Ратибору, размахивая при этом клюкой.

– Да ты буянить вздумал! – его голос был писклявым и резким, заметно отличался от первоначального баса.

Мальчик в удивлении свалился на землю, постаны-вая и придерживая больную ногу. При этом глаза незнакомца уставились в его горящий оберег.

– Эко диво, а говоришь, живой! – забыв о своем гневе, задумчиво проговорил старичок, почесывая коротенькую куцую бородку. – Откуда тут живому взяться с таким сокровищем?

– Ты знаешь, что это?

– Дай мне его, дай же скорее! – пропустив вопрос, незнакомец попытался схватить оберег, но не допрыгнул и в полете, схватившись за рубаху мальчика, завизжав, отскочил и, с обидой зыркая на того, стал дуть себе на обожженную руку. – Да кто же ты такой-то?!

– Я – Ратибор, а ты?

– Ратибор-Ратибор… нет, не припоминаю, не из Навьих точно, может, из Прави? Молодая поросль?

– Из Яви я!

– Ну да, ну да, и бродишь тут со взбалмошной ру-салкой в купальскую-то ночь.

– Ничего мы не бродим, а идем по очень важному делу.

– Вот только рубаха твоя… – тут он услыхал по-следнюю реплику мальчика. – Какому такому делу? Важному?!

– А что моя рубаха?

Они уставились друг на друга. Видя, что мальчик ничего более не скажет, старичок нехотя продолжил.

– Не проста у тебя рубаха, кто шил-мастерил? Не русалка же, этим только целоваться, по полям скакать, да живых пугать.

– Нет, не она, а моя бабушка.

Его собеседник осекся на следующем слове.

– Какая ещё бабушка?

– Бабушка Василиса.

Теперь настало время старичка садиться на пятую точку. Он снял шляпу, обнажив лысую голову, и стал утирать шляпой лицо.

– А ты, значит, её внук?

– Да, её внук.

– То-то я гляжу, не прост ты, парень, ой, не прост.

– А ты кто такой?

– Я дух путеводного камня, – старичок нежно погладил его. – А вот кем я был раньше…