Текст книги "Ратибор и волшебство Купальской ночи (СИ)"

Автор книги: Александр Окольников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Картибор-Картибор, курдаже ты, крстой, – доносилось не то сзади, не то сверху.

Стремительный поток воздуха едва не сбил мальчика с ног, в плечи врезались массивные когти. Рывок, и его подняло над землей.

– Кар, – в этом звуке слились негодование и недо-умение нападавшего.

Падая на землю, Ратибор успел обернуться: в сумеречном полумраке было отчетливо видно, что когти ворона были красными, как раскаленные на огне, отчего ему пришлось забыть о беглеце и, тряся лапами, пытаться остудить их.

Вскочив на ноги, мальчик побежал, не оглядыва-ясь. Ещё несколько раз ему чудилось, что злые когти хватали за плечи, но каждый раз с удивленным злобным «Кар» отпускали свою добычу, или это всего лишь были ветви деревьев. Разбираться было некогда, мальчик бежал.

Туман начал редеть. Зловещее карканье раздавалось всё реже, лишь были слышны хлопки тяжелых крыльев где-то высоко над головой.

– Ай! – Ратибор споткнулся, но на ногах устоял. Вот опять кочка. Откуда она тут? Ноги дрожали и подгибались от страха, сил бежать не было, он сидел на земле, утирая расцарапанный ветвями нос.

– Надо спрятаться, – прошептал он про себя стал озираться по сторонам. Лес был всё тот же, но в его душу закралось смутное чувство – что-то изменилось.

– Это не тот лес, в который я забежал, – размышлял он вслух.

Массивные стволы деревьев, уходившие кронами вверх, стояли стройными рядами, прижавшись друг к дружке как темное воинство. Своими ветвями они пере-крывали свет необычно яркой Луны. Они же, видимо, не позволили преследователю продолжить погоню – ему сейчас было просто не добраться до мальчика сквозь густое сплетение ветвей.

Но всё же медлить было нельзя, и Ратибор, наконец, решился. Слева от него показались заросли кустарника. Повертев головой в попытках понять, где сейчас кружит ворон, мальчик, прижимаясь к земле, на карачках стал пробираться в эти заросли.

На его удивление пролезть оказалось очень просто.

– Надежное же ты себе выбрал укрытие, – с насмешкой проговорил он.

Но делать было нечего: «Отсижусь, а дальше по-смотрим», – решил он, озираясь по сторонам.

Сидя в кустах у одиноко стоящего дерева, Ратибор-то и услышал тот самый пугающий хруст веток, после которого последовало предупреждение о приходе неизвестного Бабайки и обидная шишка на лбу…

«Шишка-мишка, Ванька-встанька…» засело в голове и не давало покоя. Оберег снова начал разгораться теплом. Неожиданно, как не своя, пришла идея: «Нужно выбираться».

Как будто прочитав его мысли, сверху раздался ко-кетливый девичий голосок:

– Ну, ты долго там ещё сидеть будешь? Мне скучно. Давай играть!

– Это ещё кто, – прошептал мальчик, благоразумно решив спрятать оберег под рубашку, и посмотрел наверх.

На ветви дуба, который служил мальчику пристанищем, практически касаясь беглеца своими ножками, сидела девочка. На лице Ратибора застыло удивление: совсем недавно её тут не было, да он и не слышал, как она появилась: вокруг кусты, а может она тоже тут пряталась? Или…

– Это ты шумела в кустах и кидалась шишками? – грозно спросил мальчик.

– Шишками? – она фыркнула. – Вот еще, делать мне больше нечего! – При этом девочка продолжала расчесывать рукой свои длинные волосы, считая это занятие куда интереснее, чем кидаться в испуганных мальчишек всякими там шишками.

Поправив платье, она продолжила:

– Я пришла, услышав вашу возню. Мне было скучно, – она потянулась, сладко зевнув. – Старшие ушли в Явь этих пугать, – махнув куда-то неопределенно рукой. – А меня не взяли, «мала ещё» говорят.

– Куда-куда ушли? – не понял Ратибор. Он отметил, что девочка была его ровесница, но при этом что-то взрослое проскальзывало в её манере говорить и держать себя.

– В Явь – мир людей, – тут она, перестав расчесы-вать свои волосы, пристально уставилась на собеседника, после чего, взвизгнув, вскочила ногами на ветку дерева, на которой сидела, и спряталась за его ствол. – Ты не навий!!! – в глазах девочки застыл страх.

– Я не что? Я не кто? – мальчик встал на ноги. – Го-вори понятнее, ты сама-то кто такая?

Девочка, раздумывая как поступить, ловко спрыгнула с дерева, встала перед Ратибором, в её глазах горел искренний интерес.

– И правда не навий, – она стала тыкать собеседнику в грудь свой маленький холодный пальчик. – Живой-живой, – девочка хлопала в ладоши и выплясывала вокруг него.

«Вот влип», – подумал Ратибор, и где-то в глубине сознания всплыло, как будто не его это были мысли:

Живой-живой.

Нырни в омут с головой.

Живой-живой,

Заберу тебя с собой.

Видимо, всё это он проговорил вслух, потому что девочка резко перестала прыгать и ещё более удивлен-ными глазами, чем ранее, уставилась на Ратибора.

– Откуда ты знаешь нашу русаличью песню? – она взяла его за плечи, но отдернулась, как от огня, и удив-ленно посмотрела на свои краснеющие руки. – Твоя ру-башка жжется!

– Ру-ру-русалка??? – мальчик попятился. Когда-то давно Ратибор слышал от бабушки, что русалки – это души утопленниц, не нашедшие себе покоя.

Тем временем на берегу речушки рядом с праздничной поляной. Два парня пробирались по зарослям прибрежной травы, хлюпая по воде. Один из них шипел на друга.

– Тише ты ! Услышат – вопить начнут!

– Сам тише, – шедший следом был более неповоротлив и шумел при каждом шаге, как ни старался ступать незаметнее. – Ты точно уверен, что девки уже пошли купаться?

– Да точно-точно, недавно тут голоса были, кто, как не девки-то? Подумай сам, Яробор.

Тот неодобрительно смотрел товарищу в спину.

– Ходута, ежели чего не так – задам тебе трепку, хлюпаем тут, аки водяные. – Но Ходута даже не заметил угрожающего тона, всё его нутро было устремлено к воде: поглазеть на девок.

И вот долгожданный миг, Ходута аккуратно раздвинул высокую траву у самой кромки воды, стараясь при этом не шуметь, хотя у него не особо получалось. Ладони саднили, трава резала плоть, не желая пропускать вторгшихся в ее вотчину. За спиной пыхтел Яробор. Конечно, он не признавался, что хотел увидеть купание девок, и всю дорогу говорил, что пошел за компанию. Сейчас же, разумеется, из-за спины друга ему было ничего не видно, поэтому парень уже жалел, что не пошел первым, а отправил товарища, дабы не получить по лбу от разъярённых купальщиц, если их заметят.

– Ба! – досада сквозила в голосе Ходуты. – Никого!

– Вот я тебе… – но Яробор не успел договорить, из воды раздался смешок.

– Ты слышал?

– Тссссс.

В воде начали плескаться, некоторые брызги долетали и до затаившихся парней.

– Вот свезло-то.

– Да ты дай мне посмотреть – Яробор пытался сдвинуть друга.

– Ой, гляди, – он даже слега привстал на носочки, чтобы лучше видеть, и сам стал хорошо виден с реки.

– Осторожней, чтобы не заметили!

– Что же вы, трусишки? – озорной девичий голос насмешливо подтрунивал над парнями. – Выходите к нам, а то мы заскучали.

Над сходнями к воде показались две мокрые девичьи головы, они переглядывались между собой, озорно посматривая на парней.

– Какие вы забавные, небось целоваться пришли.

– Чего сразу целоваться-то? – Яробору наконец-то удалось протиснутся вперед Ходуты и он смог рассмот-реть лица говорящих с ними девушек. Парень очень стеснялся, но старался не показывать виду, хотя краска на щеках, хорошо видимая в лунном свете, говорила сама за себя.

– Ну не хотите как хотите, – девушка демонстративно стала опускаться в воду.

– Как же не хотим! – Ходута толкнул в бок друга, на что при иных обстоятельствах не решился бы, видать, сейчас он был очень взволнован и осмелился на такое. – Давайте целоваться! – Парень взбежал на сходни и лег на доски, чтобы быть на одном уровне с девушками. И начал тянуть губы для долгожданного поцелуя, разумеется, закрыв при этом глаза.

– Вот принесешь нам Цветок Папоротника – поцелуем, – громко хохоча и расплескивая воду, девицы оттолкнулись от сходней и поплыли прочь.

Только показалось, что из воды то и дело появляются рыбьи хвосты вместо ног.

– Куда это они?

– Ты еще не понял, дурень? – Яробор, ставя друга на ноги, потряс его за плечо. – Это же русалки! Слава Богам, нас с собой не утащили.

– Цветок Папоротника, значит, – казалось, что Ходута даже не слышал друга. – Будет им Цветок Папоротника!

Берегиня

– Меня Берегиней зовут, – девочка шмыгнула носиком. – Прежнего своего имени я не помню.

Они с Ратибором сидели, прислонившись спиной к дереву, с любопытством смотря друг на друга. Первый страх прошел и сменился обоюдным интересом: когда ещё безбоязненно пообщаются русалка и всамделишный живой.

– Я думаю, что меня именно поэтому остальные с собой не берут, – погрустнела она. – Моё призвание оберегать, а не шалить и пугать людей.

– Так это же хорошо.

– Правда? – её глаза загорелись. Наверное, это был первый раз, когда её кто-то похвалил. Остальные ру-салки всегда издевались и зло шутили над юной подру-гой: то репей к волосам прицепят, то к водяному отправят пиявок считать, а как их переловить в болоте-то? В итоге насчитать получится только тех, кто к тебе же и прицепится.

– Конечно, правда! – Ратибор вскочил. – И вообще, ты самая замечательная русалка на свете.

Берегиня смущенно потупила глазки.

– Слушай, ты говоришь, что пришла, когда услышала нашу возню? – он подался вперед. – Ты знаешь, кто был в кустах и кидал в меня шишками?

– Нет, – русалка задумчиво теребила свои волосы. – Но он точно не наш, не навий. Я его вперед почувствовала, когда плескалась у реки, потому и пришла. Он из Прави.

– Это ещё что такое?

– Правь – мир Богов, – она мечтательно посмотрела куда-то вверх.

– Ого, – мальчик почесал затылок. – Значит, за мной гнался бог?

– Я не знаю, – теперь она чуть ли не плакала, пере-став казаться взрослой и рассудительной, снова став маленькой напуганной девочкой. – Думаю, что я вообще зря полезла во всю эту историю.

От таких смен настроения Ратибор окончательно запутался в её возрасте, о чём немедля и спросил:

– Берегиня, скажи, а сколько тебе лет?

– Лет? – она задумалась. – Знаешь, я даже забыла такое слово. – Мне кажется, когда я общаюсь с тобой, во мне просыпается что-то от меня прежней, живой. – Произнеся это, она быстро закрыла себе рот ладошками, будто боясь, что слово, которое не воробей, вылетит, но удержать произнесенное уже было не в её силах.

– Что это значит? – мальчик обеспокоился.

– Это значит, что тебе нельзя попадаться на глаза другим навьим, – она огляделась, как будто тут в кустах или за деревом мог быть кто-то ещё. – Как ты вообще тут очутился? Я ни разу не слышала о живом в Нави.

– Я был на празднике, там, – он махнул рукой в ту сторону, куда совсем недавно указывала Берегиня, говоря, что ее подруги ушли пугать людей. – Потом за мной погнался черный ворон.

– Ворон? – она вскочила и встала рядом с Ратибо-ром, не дав ему договорить.

– Ну да. Ты знаешь, кто он?

– Боюсь, что да, – глаза русалки бегали, а руки начали дрожать. – Мне с ним не совладать.

– Да кто он такой-то? – мальчик топнул ногой.

– Нельзя произносить его имени, иначе он явится. Странно, что он тебя не схватил.

– Бабайка? – с радостью догадался Ратибор.

– О нет, – русалка попыталась закрыть мальчику рот, но было уже поздно. – Зря ты его позвал.

Задул промозглый ветер, и уже с другой стороны, нежели прежде, затрещали кусты, к ним приближалось что-то большое и зловещее, сумерки стали еще гуще.

– Бежим скорее! – Берегиня схватила Ратибора за руку и увлекла за собой. – Я постараюсь уберечь тебя от него, но для этого мне нужно…

Ветер заглушил её последние слова, да это было уже и не важно – они пробирались сквозь кусты в противоположном от приближающегося Бабайки направлении.

В полумраке дворца царил жуткий холод. Ветер свистел под потолком, и лишь через разбитые витражи пронизывался лунный свет, благодаря которому можно было разобрать, что происходит внутри.

– Поднимите ему веки! Выше, ещё выше! – властный срывающийся голос не давал шанса ослушаться.

– Да не вижу я, не вижу, хватит, – жалобно кричал тот, кому поднимали веки. – Худой, я не вижу его.

Названный «Худым» махнул рукой, дескать «от-пускайте», и, зло цокая костяными шпорами об пол, на-чал расхажть взад и вперед, заложив руки за спину. Его ладони были в сетке затягивающихся шрамов, как буд-то их резали чем-то острым. Глаза зло горели кусаю-щимися желтыми огоньками. Потрепанный временем черный плащ развевался за спиной и при каждом рез-ком повороте зависал в воздухе, будто норовя преобра-зиться в крылья. Лысая голова была непокрыта, хотя многие из присутствующих привыкли видеть на ней остроконечную корону с тонкими и длиннымизубьями.

– Даже Вий, всевидящий Вий не видит его! И это в моём царстве! – Худой остановился, задумчиво уставившись на Луну. – Дааа, дела, – процедил он, цокая языком.

– Может, мы зря всё затеяли? – раздалось бульканье из-за угла.

– Мы?! – желтые глаза зыркнули в сторону говоря-щего, от чего тот вздрогнул. – Ты у себя в болоте сидел и носа не показывал, пока я всё делал.

Водяной вжался в стену. Да, это был именно он, растекаясь по шершавой поверхности, словно большая лужа. Пожалев, что посмел перечить хозяину дворца, он благоразумно замолчал.

– И где этого Лешего носит? – раздался вопрос в пустоту. При этом все присутствующие попытались вжаться в стену, по примеру водяного, никто не посмел ответить Худому.

– Да здесь я, здесь, – из темноты вышел Леший. – Есть же ещё время, мы успеем!

– Успеете? – хрипло закричал названный Худым. – Да чтобы ноги вашей тут не было, пока вы не найдете Цветок Папоротника, – кто-то в углу слабо пискнул, ви-димо, он не был посвящен во все детали происходя-щего.

– Ветры мои быстрые, – продолжал хозяин. – Упыри, вурдалаки, волколаки, оборотни всех мастей, повелеваю вам найти мальчишку!

В ответ, дико завыв над головами собравшихся, сквозь прорехи в мозаике, навстречу лунному свету, стали вылетать ветры, из всех дверей и ворот замка полезли, побежали и поплыли прямо по воздуху темные тени.

– Эй, там, седлайте мне Горыныча! – крикнул Худой в темноту, в ответ раздались быстро удаляющиеся шаги.

Когда хозяин замка со своим сотоварищем остались совсем одни, и только лунный свет мог подслушать этот разговор, Леший спросил настороженно:

– Думаешь, Цвет у мальчонки?

– Не знаю, – зло фыркнул собеседник. – Чувствую только, что он как-то связан с ним.

– Расскажи, что случилось с Цветком, – Леший на-клонился вперед.

– Сегодня как раз такая ночь, когда граница между Навью и Явью слаба, размыта и нечетка, Цветок был в порубежье – на самой границе, в тумане. Его мог взять как живой, так и навий.

– Именно поэтому мы решили действовать этой но-чью, – кивнул Хозяин леса.

– Я уже сорвал его и собирался уходить в Навь, как тут, – его собеседник подался ещё сильнее вперед, – меня ослепило, словно Даждьбог лично посмел вторгнуться в мои владения. Но это был не он, – молчание повисло в пустом замке.

– Есть догадки? – вопрос Лешего прозвучал слегка отстраненно и уже более спокойно.

– В том то и дело, что нет. Когда я смог снова ви-деть, Цветка уже не было на месте. Я обернулся в ворона и полетел по границе своего Царства. Дальше мне дороги нет… пока нет, – зло усмехнулся Худой. – Лишь только мы добудем Цветок, и нам уже будет не нужен мост через реку Смородину, который охраняет эта старая карга, – он поморщился, – чтобы перейти в Явь. Мои легионы готовы, осталось лишь найти Цветок и успеть в эту ночь, – потирая руки, продолжил он.

– Так откуда взялся этот мальчишка?

– Я встретил его на самой границе, он как-то связан со всем происходящим, и я не знаю ещё пока, как, – он выпрямился. – Кстати, у меня для тебя отдельное поручение.

Баю, баю, баю, бай,

Поскорее засыпай,

Баю, баю, баю, бай,

А не то придет Бабай,

– Ой, ну не могу, – давно забытая бабушкина песенка почему-то именно сейчас вспомнилась Ратибору. Мальчик еле сдерживался от смеха. – Вот умора.

– Да тише ты, услышит же, – Берегиня сильно нервничала. Ей ещё никогда не приходилось тягаться в силе с таким могучим существом, как Бабайка.

Она крепкой хваткой зажала мальчику рот, отчего на водной глади пошли небольшие колебания. Пузырьков воздуха не было.

В самом начале Ратибор сильно удивился, когда после долгого бега его спутница прошептала: «Скорее в воду», – плавал он не очень. Ещё большим был испуг, когда девочка потащила его на дно, крепко держа руками. Все попытки выбраться были тщетны, руки русалки, холодные и сильные, держали мертвой хваткой.

«Ну всё, приплыли», – мелькнуло у него в голове.

Минуты через три он понял, что спокойно дышит под водой и даже может говорить со своей спасительнице-утопительницей.

– Странно, твоя рубашка не жжет, – тем временем продолжила она. – Видимо, она действует только на того, кто может причинить тебе вред. Где ты взял такое сокровище?

– Мне его бабушка сшила, – заявил он гордо.

– Бабушка? – вытаращила глаза русалка, отчего стала похожа на одну из проплывающих рыб. – Как её имя?

– Она – Бабушка… Имя? – Ратибор призадумался. Она всегда для него была просто Бабушкой. Так что этот вопрос просто поставил его в тупик. – Василиса её имя.

Русалка побледнела, что было очень трудно ожидать от нее и так бледной, и тем более в воде. Но сейчас девочка стала совсем белой, чуть ли не прозрачной.

Они на время замолчали. Вода была приятно теплой, хотя изначально показалась весьма прохладной. Дрыгая ногами, разгоняя при этом донный ил, Ратибор по привычке пытался держаться на воде.

– Не мути воду! – русалка с небольшим усилием подняла его выше, чтобы мальчик не мог выдать их сво-им бултыханием.

– Почему я не утонул? – этот вопрос интересовал его все больше и больше.

– Если я правильно поняла, ты теперь вроде как то-же навий. – Он побледнел похлещи русалки. – Но при этом ты и живой. Я не ведаю, как такое вышло, но знаю, у кого можно спросить. И тебе она точно даст ответ, внук Василисы.

На водную гладь легла черная тень.

– Это он, – едва слышно шепотом сказала русалка.

Мальчик сквозь водную массу видел размытую фигуру ночного кошмара всех карапузов: темный, кривобокий, хромающий старик в обветшалой хламиде был хорошо виден на фоне Луны. Он топтался на месте, озираясь по сторонам и обнюхивая воздух, при этом водил опущенными к воде ладонями, приговаривая:

Чую-чую, где-то тут,

Чую-чую, не уйдут.

Чую-чую, попадут

В мои лапы.

Это было так забавно и нелепо, что Ратибор не вы-держал и засмеялся. Русалка закрыла ему рот, но водная гладь уже пошла рябью. Бабайка пустыми черными немигающими глазами уставился в воду. Он смотрел прямо в глаза мальчика, что у того начали дрожать руки.

Медленно садясь на корточки, их преследователь протянул руку к воде, растопырив кривые пальцы. Покачивая головой налево-направо, он угрожающе продолжал: «Чую-чую…»

В этот момент на груди Ратибора, как будто взорвался вулкан – оберег под рубашкой нагрелся до такой степени, что обкатил всего мальчика теплом. Русалка ойкнула и отстранилась от него.

В голову пришли слова «Чур, меня, Чур, не я!», – Ратибор начал их повторять, отчего водная гладь пошла волной. Но Бабайка уже ничего не видел. Он резко встал, что было необычно для хромца. Произносимое: «Чую-чую», – было очень жалобным. Голос смолк. И, спустя мгновение, едва не плача молвив: «Не чую, не…», ночной кошмар растворился в воздухе.

– И кто теперь чей спаситель? – Берегиня сидела на траве у озера, положив руки на колени и уткнувшись в них лбом, мокрая, заляпанная болотной тиной. Периодически поднимая голову, она всхлипывала. Вид у нее был жалкий. – Я снова не справилась, не сберегла.

– Что ты, что ты, – мальчик сидел сбоку, успокаи-вающе положив руку ей на плечо, отчего её плечу стало тепло. – Если бы не ты…

– Если бы не вот ЭТО, – русалка не дала ему закон-чить, указав пальцем на грудь Ратибора, точнее на вися-щий там оберег. – Он бы нас нашел!

Мальчик сжал оберег в кулаке и, встав, сделал шаг назад. Она шмыгнула, утерев нос пальцем, и продолжила:

– Ты полон сюрпризов, как сундук с сокровищами. – Девочка встала и, топнув ножкой, произнесла: – А ну, показывай, что там от меня прячешь! А то обижусь, – затем надула щечки.

Делать было нечего, мальчик вытащил оберег и, положив на ладонь, показал русалке. Та охнула, совсем по-девчачьи схватившись ладошками за щеки.

– Он-то у тебя откуда? – она протянула руку, но так и не решилась прикоснуться. Ратибору показалось, что при этом оберег слегка нагрелся.

– Друг подарил.

– Ты хоть знаешь, что это такое?

– Спица колесницы Хорса, – не задумываясь выпа-лил Ратибор, повторяя слова кудрявого белобрысого незнакомца.

– Спица… колесницы… – глаза русалки начали си-ять, по лицу медленно поползла улыбка. – Какая же это спица? Кто тебе такое сказал?

– Кто нужно, тот и сказал, – обиженным тоном молвил мальчик, быстро убирая оберег обратно под рубаху. – Чего ты смеешься-то?

Русалка заливалась хохотом.

– Спица… ахахах… колесницы… хахахахах… ик… хахахахах… Хорса… А почему не молния Перуна? – она немного успокоилась. – Да каждый навий его чует. Откуда он у тебя? Это же…

Договорить им не дали.

Из-за бурного смеха и громкого разговора они не услышали приближающихся шагов. Прятаться было поздно. К счастью, идущий тоже не обращал внимания на происходящее по сторонам, разговаривал с самим собой.

– Тоже мне, в болоте я сидел, ничего не делал. Он только один все тут делает.

Чем ближе идущий подходил к берегу, тем отчетливее было слышно бульканье: то ли в его шагах, то ли в словах, а может, и во всем одновременно.

Ребята поднялись на ноги. Ратибор видел, что Берегиня сильно испугана, наверно, она знакома с приближающимся к ним.

– А кто русалок послал людей отвлекать, чтобы они за Папоротником не пошли раньше времени? Кто воду мутил, чтобы не купались, да улов рыбакам хороший дал, чтобы заняты были и не мешались?

С его приближением в воде начали плескаться мелкие рыбы.

– Эх, жизнь моя-я-я… – погруженный в свои думы он чуть было не прошел мимо Ратибора и Берегини, за-стывших в испуге на берегу. Но все-таки в последний момент опустил занесенную над водой ногу на берег, сделал шаг назад, поравнявшись с испуганными друзьями.

– Так, ты почему, – уже будничным тоном начал Водяной, – не ушла с остальными? Снова измываются над тобой? Ух, я им… – продолжить он не успел.

Взгляд хозяина водоема уставился на мальчика.

– Так, так, так. Что тут у нас: молодая русалочка и живой, – он почесал затылок. – Самому, что ли, утопить тебя?

Залезать в очередной раз в воду, а тем паче топиться не хотелось. Поэтому Ратибор со словами:

– Как вы мне все уже надоели сегодня, – недолго думая, быстро подошел к опешившему Водяному и толкнул его в озеро со словами: «Да, кем бы ты ни был – сгинь», – после чего схватил удивленную Берегиню за руку и дал стрекача. За их спиной раздался громкий «Бульк!».

Оберег медленно остывал на груди мальчика.

Каждый раз, когда они сбивались с пути и вновь его находили, делали повороты или возвращались назад в поисках тропинки, Ратибор не переставал удивляться, как же это Берегине удается так ориентироваться в этих дебрях. Казалось, что она видит в темноте, как кошка. Мальчик же, наоборот, практически ничего не видел, будь он тут один – за-блудился бы после первых десяти шагов.

Русалка вела его за ответами на вопросы. Хотя мальчик искренне сомневался, что получится разо-браться во всех загадках купальской ночи. С каждый разом загадки и странности только росли, а ответов все не было.

– Стой. Послушаем лес, – девочка резко останови-лась. Ратибор едва не сбил её с ног.

– Чего его слушать-то…

– Тсссс, – она не дала ему договорить. – Так странно. За нами нет погони, меня это пугает.

Порассуждать о том, что наличие погони это плохо, а не наоборот, ему не дали. Берегиня схватила спутника за руку и продолжила путь, с опаской оглядываясь.

– Так куда ты меня тащишь-то? – после нескольких минут молчания мальчик не выдержал.

– Если она тебе не поможет, уже никто помочь не сможет.

– К кому к ней-то? Хватит говорить загадками, – мальчик немного замедлил шаг и топнул ногой. – И так уже полно загадок, хочу разгадки.

Берегиня промолчала. Вопросы так и остались ви-сеть в воздухе.

От леса пахло сыростью, Ратибор мерз и постоянно ежился. Вдруг мальчику показалось, что сзади раздалось жалобное: «Аууу!»

– О, нет, – русалка ускорила шаг, практически волоком уже таща Ратибора за собой.

Порою они переходили на бег. Но ночью в лесу особо не побегаешь. И всё чаще то слева, то справа слышалось: «Аууу-аууу-ауукка», и этот непонятный «аууука» становился все отчетливее.

– Всё-таки догнали, – в голосе девочки была дрожь.

– Кто это?

– Леший и его свита. Дальше дороги нет.

Деревья закрывали им проход, кусты хватали за ноги, вперед было не протиснуться.

Оберег на груди начал раскаляться. Ратибор даже ждал этого, он уже понял, что оберег может действительно помочь выйти победителем в борьбе с нечистью.

– Я буду сражаться! – мальчик заслонил спутницу, встав перед надвигающимся Лешим.

– Ау-аука. Зачем сражаться? – говорящего не было видно, голос раздавался попеременно со всех сторон: либо это было такое странное эхо, либо преследователь мог перемещаться с неимоверной скоростью. – Ау…

– Ты один, что ли? – русалка выступила вперед из-за спины Ратибора.

– Да, Аука-ау, – вперед, зависая над землей, проступило нечто небольшое и темное, но в сумраке было невозможно разглядеть, кто стоял напротив них. – Я один. Я никому не сказал, что увидел тебя с живым. Поделись им со мной…

Застыла тишина. В груди мальчика сильно билось сердце: «Как это, поделиться мной? Неужели она меня вела в западню? Для чего я ей?»

Не дождавшись ответа, преследователь продолжил:

– Я маленький, ты маленькая, нам его хватит на двоих, – голос был просящий и жалобный.

– Аука – лесной дух, – видимо, она знала говорящего. – Ты из немногих был всегда добр ко мне, указывал дорогу, а не водил по чащобам, – в голосе Берегини звучала сталь. – Уйди по добру, дай пройти и открой нам тропу. Тебе со мной не справиться!

– Ау-ау-аука, – звук снова начал метаться, он звучал то в кустах, то на поляне, а то и в кромках деревьев. А затем с визгом: «Моё, не отдам!» ринулся на них, опрокинув русалку на землю.

На поляне был разгар праздника. Светила полная Луна, что само по себе было редкостью на Купалу.

Гой, Купала! Гой, Ярило!

С утра за водой ходила.

Гой, Ярило! Гой, Купала!

Водяного повстречала.

Повстречался Водяной,

Увязался он за мной.

Гой, Ярило! Гой, Купала!

Коромыслом отгоняла…

Тут и там затевались хороводные игры, девушки подмигивали парням, весело хохоча и убегая от их объятий в самый последний момент.

Уже совсем скоро мужчины будут пытаться захва-тить березку, а после удачного захвата жечь её вместе с Ярилой, весенним Солнышком, в виде соломенного чучела, пустив их горящими вниз по реке. Так повелось издревле и было всегда. А уже после всего этого будет зажжен и сам Купалец – костер высотой в девять или десять метров, и жизнь новому Солнцу будет дана.

Среди гуляющего люда шел старик, крепкий, с гус-той седой бородой. Все знали его в деревне как деда Пахома. Видели его редко, он жил бирюком в лесу, неподалеку, в своей сторожке. Питался охотой и промыслом, часто помогал деревенским: с кем приключилась беда в чаще или какая хворь. В душу не лез, но и в помощи не отказывал. Его все уважали, но сторонились. Веяло от него чем-то таким: суровым, лесным и диким-звериным.

Он шел к кромке леса, изредка поглядывая на сло-женный и готовый к зажжению купальский костер. Что-то бормоча себе в бороду и постукивая по земле посохом, он только собрался нырнуть под покров леса, как из толпы к нему быстрым шагом двинулась статная фигура.

– Ну, здравствуй, Пахом, – бабушка Ратибора поклонилась в ноги. – Или лучше именовать тебя Хозяин? Лишних ушей тут нет.

– Полно тебе, Василиса-рукодельница, – он нехотя остановился, озираясь, до опушки оставалось немногим шагов двадцать. – К чему нам все эти титулы?

– По добру ли к нам или лихое чего таишь в такой час? – она встала буквицей «Ферт», уперев кулаки в свои бока.

– Не буди Лихо, ежели спит оно тихо, – старик смотрел на нее грозным немигающим взглядом. – А ведь я тебя еще маленькой помню, на руках даже качал, приходилось как-то. Гляди ж ты, вымахала, отца забыла, в гости к нам не захаживаешь.

– По что же забыла-то? Помню-помню, такое не за-будешь. А в гости не хожу, то верно, отец суров, я с прошлого раза с его лягушачьей шкуры долго оправлялась, Ивана мне чуть не погубил. – Бабушка Ратибора взяла старика под локоть и повела по кромке леса, обходя поляну. – На руках, значит, качал, говоришь, любо-дорого послушать.

– Да, Василиса названная Премудрой, – он нехотя пошел с ней рядом, пару раз оглянувшись на то место, где хотел уйти в лес. – Так ты свою вину перед ним искупи, он, глядишь, и будет милостив к тебе!

– Милостив? Он?! – бабушка Ратибора звонко расхохоталась. – Вину, значит, искупить, может, ещё из его мертвой чаши испить, чтобы не было мне дороги в Явь?

– Зачем же ты так, – спутник поморщился.

– Я лучше тебя знаю своего отца! – она улыбалась. – А теперь побудь тут, мне своими силами с тобой не совладать, но в этом месте не только мои силы.

Сказав это, бабушка Ратибора легкими шажками вышла из круга, в который завела деда Пахома, названного Хозяином. Тот только сейчас осмотрелся по сторонам и понял, что находится в каменном лабиринте. Камни были крупными, но не более его лодыжки. Только выход для старика был там, где вход, не мог он, как Василиса просто перескочить через невысокую стену лабиринта Судьбы.

– Именем своим зарекаю: нет тут дороги ни пешему, ни конному, ни пролететь и ни проползти, пока слово мое будет крепко! Быть так! – бабушка Ратибора, успев добежать до входа в западню, что-то резко бросила оземь, пошел небольшой дымок, который быстро развеялся.

Дико взревев, дед Пахом прорычал из центра лаби-ринта, зло постукивая своим посохом оземь:

– Нет тебе больше дороги в мой лес! Нет… – тут он осекся и уставился в гущу деревьев, практически в то же место, где хотел уйти с поляны. И ему слабым дуновением ветра донеслось удивленное: «Твой лес?!» Отчего Пахом, как подкошенный, сел в центре лабиринта и жалобно заскулил, словно побитая дворняга.

Василиса тоже обернулась в ту сторону, будто и она услышала. Ей показалось, что за деревьями медленно скрылась тень, похожая на большого черного медведя.

Туман стал густеть, как будто чьё-то войско окружило поляну.

– Ратиборчик, миленький мой, ну очнись, – это было первое, что услышал мальчик, когда начал приходить в себя.

– Мы еще живы?

– Наконец-то, – Берегиня засияла и начала утирать свои слезы. – Ты уже долго так лежишь, что я перепуга-лась за тебя.

Ратибор медленно сел, покачав головой, осмотрел-ся: тот же темный лес, только почему-то все деревья вокруг них были обуглены, тлели головешки и кое-где еще догорали маленькие языки пламени, слабо освещая место недавнего боя.