Текст книги "Ратибор и волшебство Купальской ночи (СИ)"

Автор книги: Александр Окольников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Незнакомец повел рукой, туман, словно подвласт-ный ему, расступился. Но даже сейчас невозможно бы-ло разглядеть говорящего из темноты. Виден был лишь его черных балахон, закрывающий лицо, и пепельный, как сама ночь, плащ. В лунном свете он даже прозван-ному Хозяином казался зловещим. Говоривший сделал еще несколько пасов своим посохом, навершие которо-го украшал белый череп, и туман окончательно рассту-пился в том месте, где стоял незнакомец.

– Зови меня – Черный Колдун, – говорил он уве-ренно. – Я знаю, что задумал твой хозяин. – Пахом сно-ва дернулся, он сам был себе хозяином. – И готов по-мочь тебе выбраться, чтобы ты продолжил задуманное.

– Ну так, помоги, чего же ты многословишь-то?! – Пахом ухмыльнулся в бороду.

– Даром ничего не бывает, уж ты-то знаешь, Хозяин.

– Чего же хочешь?

– Плату свою приду просить позже, как дело сделаете, договорились?

– Делай уже, коли пришел.

Подул сильный ледяной ветер, Пахом поёжился. Черный Колдун поднял свой посох и начал что-то шеп-тать и водить свободной рукой перед собой. Земля под лабиринтом ходила ходуном. Камни, из которых он был сложен – увесистые валуны, начали медленно уходить под землю. Пахому казалось, что тут и там костлявые руки вылезают из земли, цепляют камни и тянут их вниз.

Путь был открыт – часть лабиринта просто отсут-ствовала. Колдун тоже куда-то пропал, растворился во вновь надвинувшемся тумане. Долго не думая, Дед Па-хом последовал примеру своего избавителя – ушел в туман.

Лишь после этого волки перестали выть, и над поляной стихли все звуки.

Дверь в избушку на курьих ножках в очередной раз за эту ночь протяжно скрипнула, нехотя закрываясь. Черный плащ мел пол избы, звенели шпоры на сапогах, на несколько секунд в воздухе повисла зловещая тишина.

– Принимай гостей, хозяйка, – надменно и величаво молвил вошедший.

– Незваный гость хуже Тугарина, – Баба Яга стояла посреди комнаты, оперевшись на свою метлу. Вид у нее был напуганный, но боевой. – Чего явился?

– Поди ты не знаешь, Ведающая?! – Он был высок и худ, лысая голова, обтянутая смуглой кожей, немигающий взгляд и крючковатый нос могли заставить любого впасть в панику. А еще от него веяло Силой. Страшной, не признающей неповиновения Силой. – Весь лес на ушах стоит, а ты не знаешь, дескать?!

– Слышу звон, да не знаю, где он, – лукаво сказала Яга и, указав ему на стол, продолжила: – Ты чего с по-рога ворвался, да пытать меня вздумал, а, Худой? Са-дись, отведай моих пирогов с кренделями, потом и по-говорим.

Он остался на месте и начал перебирать в руках маленькие четки из белых камней. Когда Яга присмотрелась повнимательнее, то увидела, что камни выточены в маленькие черепа, и охнула: «Батюшки!» Вошедший проследил её взгляд, быстро убрал четки куда-то под свой черный плащ, говоря:

– Ну что, старая, по-хорошему договоримся, али как? – глаза его горели красным. – Чую, у тебя тут где-то спрятался, укрылся живой. Весь лес обшарили, негде ему

таиться более. Дальше уйти он не мог, просто не успел бы без чьей-то помощи.

– Бузить вздумал, Кощей! – Баба Яга щелкнула пальцем, и свет из окна уже не был ласковым и днев-ным, там стояла ночь. Избу освещали только несколько горящих лучин. Черепа с частокола смотрели в упор на гостя. – Гость остается гостем, пока в доме есть хозяин! В этом доме – я хозяйка.

– Недолго, старая, – он подошел к ней вплотную. Две немигающих пары глаз смотрели друг на друга. Две вечности, голодные бездны бытия встретились, но столкновения пока избежать удалось. – Боги живы, пока в них кто-то верит. Моя сила с каждым часом растет, скоро мне будет мало одной Нави.

– Вижу, что ты задумал. Не лопни только, – она по-ставила перед ним метлу, с досадой сделав шаг назад.

– Я-то не лопну, а вот твой последний час близится, Макошь, – он с усмешкой фыркнул. – Хотя, кто теперь тебя так называет? У живых короткая память, для них ты злая Баба Яга, даже уже не Ведающая, а просто старая ведьма, крадущая детей.

– Это мы еще поглядим.

– Что ты так цепляешься за этого мальчишку? – он снова обвёл взглядом избу.

– Он внук Василисы, – Яга стояла только за счет метлы, готовая вот-вот упасть. Нелегко ей давалось скрывать чулан от всевидящего взора Кащея.

– Чтоооо??? – тот просто рассвирепел. Обнажив острые клыки и воздев руки с растопыренными пальцами вверх, пришелец был готов разнести всю избу.

Тут из чулана раздался грохот, как будто что-то тя-желое упало на пол.

– Чулан! – только сейчас Кащей обратил внимание на него, до этого убежище Ратибора было скрыто от взора хозяина Нави. – Вот ведьма! – прокричал он, направляясь к чулану, мимо осевшей на пол и едва державшей метлу Бабы Яги.

Как ни в чем не бывало, из-за занавески вышел кот Баюн, облизывая сметану с морды. Он посмотрел недо-вольно на Кащея и улегся у ног хозяйки, которая начала его медленно гладить.

Кащей резко отодвинул занавеску, но там было пусто. Точнее не пусто, а много хозяйственной утвари, разбитая крынка и лужа сметаны на полу.

– Чую-чую, русским духом пахнет, – обернулся он к хозяйке избы. – Ладно, тобой займусь позже.

И уже на выходе его догнали еле слышимые слова Бабы Яги:

– Чернобог, я не пропущу твои легионы через Калинов мост, тебе не пройти!

Он обернулся, но она уже лежала ничком на полу, между ними стоял ощетинившийся кот.

Дверь захлопнулась.

Тем временем праздник переместился к воде. У реки стоял гомон. Одни толкались на сходнях к воде, кто-то у зажигаемого колеса на пригорке. Все ждали – скорей бы!

– Масла подлей поболе.

– Да не мешай ты.

– Разойдись!

Мужчины факелом пытались поджечь колесо – по-лучалось не очень.

Раздался всплеск.

– Ой ты батюшки, неужели русалки?

Люди как по команде посмотрели в воду, но ничего не было видно – огни факелов освещали только часть реки.

Василиса нервничала. Что-то шло не так. Завыли волки. Как будто злая кошка начала скрестись у бабушки Ратибора на груди. Уже не дожидаясь ухода чучела Ярилы в водную гладь, она побежала к лабиринту. Люди посмотрели ей в след, но, не придав значения, продолжили заниматься прежним делом – бабка Василиса всегда отличалась чудовством.

Она опоздала.

Василиса уселась на земле у одного из оставшихся валунов, со слезами разглядывая разрушенный лаби-ринт Судьбы. Малой ценой отворотить беду не получи-лось, видимо, пришло время действовать всерьез.

Сколько уже лет она берегла Влесов Ключ от лиходейских деяний детей Нави. Её сторонились, хотя в трудные минуты хвори, когда врачи не могли помочь больному, бежали именно к ней. И она помогала, жаль, что не всегда ей удавалось это – жизнь среди людей не делает сильнее таких, как она.

– Навьи дети ещё живут среди нас, – молвила ба-бушка Ратибора, опустив взгляд. – И сила их растет.

Подняв голову к диску огромной полной Луны, она растяжно запела.

Ой, пойду по воду,

Да в лесах оводом,

Да в степи колосом,

Ветра быть голосом.

Приключилась кручинушка,

Ох, судьбина-судьбинушка

У забытого омута

Жду незримого повода…

Лес дремучий колышется,

Мне не кажется – слышится,

Тот туман не воротится

Волком буду, как водится…

Песня оборвалась. Большая белая волчица стояла там, где только что сидела Василиса, слегка подвывая на Луну. Вой прекратился, зверь облизнулся и ушёл в туман.

«Чтоооо???» – рокотом разносилось по избе, отчего занавески в чулане затрепетали…

Все это время Ратибор и Берегиня сидели обняв-шись. Оберег горел, каким-то образом подпитывая силы русалки, иначе бы она не справилась. Обережный купол, который она создала над собой и мальчиком, закрывал их, помогая Бабе Яге отводить взгляд Кащея от чулана.

Ратибору в голову начали приходить какие-то странные воспоминания. Ему казалось, что очень-преочень давно он уже был в этой избе.

В ушах звучал голос Бабы Яги: «А ну, полезай на лопату, да ноги не раздвигай». Потом было жарко и страшно, затем приятно. Тот же голос в его памяти про-должал говорить: «Теперь ты у нас припеченный и обжаренный, как калачик, никакая хворь больше не возьмет».

Вроде бы тогда в избе был ещё кто-то, но вспоминалось слабо. Память лишь зацепила фразу: «Мама, я так устала быть вдалеке от дома, среди людей».

Еще вспомнилось, что он любил играть с хвостом Баюна, который невозможно было поймать.

Да и саму избушку на курьих ножках он вспомнил вполне отчетливо. Он играл с ней: «К лесу задом, ко мне передом. Ко мне передом, к лесу задом», это «задом-передом» могло продолжаться до бесконечности, что уже сама Баба Яга не выдерживала и приструнивала его.

Ещё мальчик отчетливо вспомнил разговор, случайным свидетелем которого стал, будучи чуть постарше:

– Когда сила пропитывала весь мир, словно полно-водные реки питали океан, я помню то время, в нас ве-рили, и мы могли многое. Боги – так нас называли. Мы били частью мира – единого Рода. Мы даже не имели телесной оболочки: юный Ярило был светом, просто светом; Стрибог – ветром, тысячами ветров; я была пашней и урожаем.

– Тебе горько вспоминать?

– Да, сила не имеет чувств. Увы, мы уже не Сила.

– Как это случилось?

– Мы не поняли, упустили этот момент. Сила стала уходить от нас, она так же осталась в мире, но нам её доставалось все меньше и меньше. Для того чтобы сохранить хотя бы крупицы, мы приобрели тела. И уже Хорс стал богом Солнца, а не Вселенским безграничным Светом.

– Как реагировали остальные?

– По-разному: Перун горделиво заявил: «Я бог грозы и войны, всегда буду нужен людям». И что, потом он стал богом княжеской дружины, а сегодня о нем помнят единицы, и мало кто в засуху бьет в барабан.

– Почему ты выбрала путь изгнания, мама?

– Трудно было из Макоши стать ЭТИМ! – она развела руки. – Сейчас мною пугают детей, а раньше я была под стать Роду, стояла у его трона. Теперь я – Баба Яга, старая ведьма, крадущая детей.

– Почему же Род не помогает вам?

– Род и есть Сила, Вселенная. Ты забываешь: Сила не имеет чувств.

– Но как всё это исправить, без вас мир погибает?

– Сила возвращается…

Неожиданно приятная нега воспоминаний была прервана. Обережный купол русалки сдерживал натиск взора Кащея, но, к сожалению, любая сила небезгранична.

– Я больше не мо… – только и успела прошептать Берегиня, прежде чем с грохотом свалилась на пол, зацепив рукой крынку со сметаной.

Шаги приближались к затаившимся ребятам. Сквозь прореху колыхающегося полотнища, отделявшего чулан от горницы, мальчик на миг смог увидеть надвигающегося Кощея, названного Бессмертным.

Медлить было нельзя, но что же делать?

Яробор и Ходута, оглядываясь, шли по ночному лесу. Каждый куст казался чудовищем, каждый шорох опасным. Пока весь люд на поляне праздновал, проводя время в играх и обрядах: отбирали березку у девок, затем топили (конечно, березку, а не девок), сжигали Ярилу на плоту, которого, горящим, носило по реке (плот, а не Ярилу, разумеется), да запускали зажженное колесо в воду, как символ уходящего Солнца, с трудом его подпаля (ясно, что не Солнце, а колесо). Откуда же в ночи Солнцу взяться? Эти два молодца смекнули, что самое время заняться поиском Цветка Папоротника, авось, быстрее найдешь, да и соперников поменьше будет.

Пойти туда, откуда, вот диво, валил туман, они не решились. Да тем более видели, как эта сумасбродная бабка Василиса зачем-то бежала от реки в ту сторону, видать, к каменному лабиринту. Кто её разберет-то, да и не задумывались эти два парня о таком никогда.

– А ежели найдем? – это был Ходута, высокий и то-щий, с едва только начавшими пробиваться усиками. – Думаешь, поцелуют?

– Не говори гоп, – Яробор залепил другу затрещину. Он был на голову ниже ростом, но шире в плечах, – пока не запрыгнешь.

– Куда? – Ходута резко остановился, почесывая ушибленный затылок, отчего его спутник, шедший чуть позади и сбоку, врезался в него. Дать сдачи Яробору парень не решился.

– Что куда? – почесывая кулаки, проговорил Яро-бор. Он был немного туповат и скор на расправу, и в деревне сверстники его побаивались, хотя частенько подшучивали.

– Куда запрыгнешь-то? Говорят: «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь!», а не «запрыгнешь», – при этих словах парень чуть отстранился от друга, видя, что тот хочет снова влепить ему затрещину.

– Чаво!? Умный самый, что ли? – обиженно прого-ворил Яробор, закатывая рукав. – А ну, подь сюды, я сейчас покажу тебе «не запрыгнешь», быстро у меня запрыгаешь сейчас.

Исполнить свою угрозу ему было не суждено. Не-ожиданно откуда-то из кустов сбоку в него прилетела шишка и болюче ударила в лоб, вторая шишка следом прилетела в лоб Ходуте.

– Ай, – только успели прокричать они в голос, как из кустов раздался смех, а затем, нараспев иронично:

Что же делать, как мне быть?

Спорят Митрофан и Федя.

Как же будем мы делить,

Шкуру недобытого медведя.

– Шутит?! Шутить вздумал, – Яробор, весь красный от гнева, с шишкой на голове, продирался через кусты. Он очень не любил, когда над ним шутили, шуток он не понимал. – Врешь, не уйдешь!

– От нас не уйдешь! – Ходута шел за ним и под-бадривал друга, помахивая кулаком, но делал это вяло, больше для виду. Он очень хотел сейчас вернуться на поляну к остальным парням да девкам. Но, зная пыл товарища, не решался. А то потом ещё засмеёт трусом, да и тумаков ему достанется за то, что оставил друга одного.

Когда они пробрались через заросли кустарника, под старой сосной, откуда прилетели шишки, уже никого не было.

– Сбег! Сбег, негодник, – Яробор в ярости пинал шишки, лежащие на земле, те, что смог разглядеть в лунном свете.

– Смотри, – Ходута дергал друга за плечо, показывая направление, куда смотреть. – Цветок Папоротника, слово говорю.

Действительно, в той стороне, что-то ярко горело, освещая центр небольшой полянки, но это был не костер. Неужели вправду – папоротник зацвел?

Лучины медленно догорали. Баба Яга заворочалась на полу. Всё это время она так и пролежала на метле, охраняемая верным котом Баюном.

За окном постепенно появился дневной свет, а вид ночного двора с черепами на кольях стал меркнуть. Свет проникал в избушку неспешно, с той же скоростью, с которой хозяйка избы приходила в себя.

Баюн терся о руки своей хозяйки. Та в ответ только вздыхала и охала, видать, нелегко ей далось противо-стояние Кащею. Кот довольно урчал.

– Ну что, Баюша, – она, пошатываясь встала, опираясь на свою метлу. Теперь кот терся у её ног. – Плохие времена настали для нас. Чует моё сердце…

Кот ответил мурчанием.

Яга подошла к столу, с трудом села на стул, едва не упав.

– Кащей собирает легионы Нави, – она говорила, рассеянно смотря вперед. Впереди была печь, но взгляд и мысли Бабы Яги простирались гораздо дальше. – Он снова хочет стать Чернобогом в полной своей власти. Да, силы его растут, это я уже давно чую.

– Урр, – Баюн склонил голову набок, как будто по-нимая, о чем идет речь.

– Как же он хочет пройти в Явь? – Острый ноготь указательного пальца её правой руки монотонно постукивал по столу. – Нееет, не может такого быть, – она почесала подбородок. – Неужели он решится пройти через Калинов Мост?!

– Урр, – кот зевнул, видимо ему стало неинтересно.

– Да, ты прав, Баюша, – она почесала кота за ухом. – Это люди меня забыли, для него же я все ещё Макошь. Сила тает, но она остается при мне.

Баюн вопросительно пялился на хозяйку.

– Как я раньше-то не подумала, вот старая, – она обернулась к окну, щурясь, как будто не видела бутафорского дневного света, а смотрела во тьму. – Сегодня купальская ночь! Вот что он задумал! Как же так?

Какое-то время она сидела думая, почесывая подбородок и постукивая ногтем по столу.

Кот лежал на спине, играя с подолом её платья.

– Полно тебе, выпускай их, – с натугой сказала Баба Яга, глядя на кота. – Утомились, поди, уже.

Кот зевнул и начал увеличиваться в размерах. Став чуть больше самой Яги, заняв практически все место между столом и печью и упершись головой в потолок, он изогнулся, положил морду на пол и широко раскрыл пасть. Оттуда не спеша, оглядываясь по сторонам, вылезли Ратибор и Берегиня. Девочка была бледна и измождена, как и хозяйка жилища. Русалка практически висела на мальчике, еле передвигая ногами.

Как только они выбрались, кот принял свой обыч-ный размер.

– Садись, моя хорошая, – Яга подвинула табурет, на который тотчас плюхнулась Берегиня. – Ну что, касатики, ёлки-иголки, плохи наши дела.

– Эко диво! – Яробор прятался за дерево, стоящее на краю поляны. Шишка на лбу побаливала.

– Что загадаем-то? – Ходута боязливо выглядывал из-за спины друга, толком ничего не видя, но уже жаждя загадать желание или, на худой конец, найти клад под Цветком Папоротника.

В центре небольшой поляны ярким пламенем горело нечто. Нет, это был не костер, но света оно давало не меньше. Друзья решили, что это Цветок Папоротника, только подойти не решались, рядом с источником свечения стояли двое. Еле слышно от центра поляны доносился их разговор.

– Ай, жжется, – тот, что поменьше ростом усиленно дул на свою руку. Если присмотреться, он был совсем ещё мальчишкой.

Это был голос того наглеца, что кидал в друзей шишки. Но ни Яробор, ни, тем более, Ходута не осмелились сейчас затеять расправу над ним, хоть и очень желали этого. Особенно Яробор, так как рядом с говорившим стоял высокий, статный молодец с обнаженным торсом и венком на голове, видать, тоже с поляны, решил Цветок Папоротника найти.

– Тяжелые времена наступают, наследник, – высокий устало глядел на Звезды. – А тебе всё хиханьки да хахоньки, да шишками покидаться.

Мальчик обиженно надулся.

– Сам-то, когда гулял весной в зените, как будто не хохотал, да девок веснушками не красил? – Он, будто забыл о боли в руке, продолжая: – Высоко сижу, никого не вижу.

– Да, слепил всех светом, купаясь в нежданно полученной Силе, а ослепил себя, – казалось, он ничуть не обиделся на слова юнца. – Сошел с небосвода и увидел, что тут происходит. Только поздно уже, назад дороги нет.

– То-то и оно, – мальчик смотрел с укором. – А ко-му-то расхлебывать.

– Не я заварил, не тебе расхлебывать, в зенит тебе нужно войти, да коня оседлать, дальше дело других. Чуешь, наследник? – Молодец полной грудью вдохнул воздух, сладко улыбаясь. – Сила возвращается к нам, вон и праздники старые да забытые снова в почете. Меня как в былые времена честь по чести встретили, сейчас колесо жгут, провожая.

– Жгут, да разжечь не могут, Нави в руку.

– Дааа, не тот нынче народ, ой не тот. Далеко потомкам до славы своих дедов, – говоря это, молодец стал медленно растворяться в воздухе. – Смотри-ка, разожгли, выходит, Ярилино колесо – символ уходящего Солнца. Прощаться пора, до возжжения купальца наступает время Чернобога.

– Через год встретимся, братец, – мальчик говорил серьезно, совсем по-взрослому.

– Слава тебе, Наследник! – молодец полностью растворился в воздухе.

– Доброй догори, Ярило! – после этих слов мальчик, обернувшись, посмотрел за спину, ровно туда, где боясь даже шелохнуться, затаились Яробор и Ходута, которые начали понимать, кто только что был перед ними. И уже совсем иным, детским и озорным голосом мальчик продолжил: – Ну что, олухи?! Догоняйте! – в парней снова полетело несколько шишек.

– Как вам мой травяной чаёк? – Яга потчевала ребят так, как будто не было всех страшных событий этой ночи.

Хоть и прошло совсем немного времени, но Ратибор и Берегиня, да и сама хозяйка избушки на курьих ножках чувствовали себя гораздо лучше. Хотя руки ее заметно тряслись, когда она подносила блюдце с чаем ко рту.

– Славный, бабушка, – русалка улыбалась. Такие моменты ей были особенно радостны, она представляла, что у неё есть своя собственная бабушка, хоть и понимала – всё понарошку.

– Мне тоже нравится, – мальчик сидел, слегка насупившись. – Такой же делает бабушка Василиса, – при этих словах Баба Яга и Берегиня переглянулись. Русалка смотрела вопросительно, подняв брови, а хозяйка избы ухмылялась, прищуром давая девочке понять, чтобы та молчала.

Яга подлила ей еще чайку и поставила на стол новую порцию кренделей.

– Всё прям как у людей, – Берегиня мечтательно посмотрела в окно, и лишь в глубине её глаз мелькнула слабая тень застарелой тоски.

Ратибор взял ее за руку, пламенно произнес:

– Ты даже не представляешь, как я хочу, чтобы ты могла пойти со мной в мир живых, – поправив съехав-шую на глаза челку, он продолжил: – Я бы показал тебе свой город, наш двор, мы бы играли… – Мальчик резко замолчал, видя, каким счастливым огнем загорелись глаза девочки, и с досадой прошептал, опустив взгляд: – Жаль, что это невозможно.

Девочка сидела сама не своя. На миг даже показа-лось, что у неё проступила слеза. Но это, конечно же, невозможно – русалки не плачут, это удел и привилегия живых.

На плечо мальчика тяжело опустилась рука Бабы Яги.

– Ну почему же нельзя?! – она очень пристально смотрела в глаза Ратибору. – Вот только дело это непростое, да и опасное. Хотя кое-кому все-таки удалось уйти в Явь. Тем более сегодня одна из тех самых ночей, когда… – Яга чуть помедлила, подбирая слова. На неё уставились две пары глаз: одни с мольбой, вторые с надеждой. – Только вам сначала нужно одолеть Кащея.

Догнать наглеца им не удалось, он юркнул в лес и был таков, ищи его в темноте. По лесу разносилось на-смешливое:

Ёлки-иголки,

Четыре руки.

Волшебный цветок

Нашли дураки.

Яробору и Ходуте не было уже дела до того, что кричал курносый, кучерявый насмешник. Их поиски увенчались успехом, по крайней мере, они так думали, когда наперегонки бежали к центру поляны.

Но добежать парням было не суждено. Черная грузная тень преградила им дорогу. Как оказалось, не только друзья вдвоем наблюдали за странным разговором на поляне.

– Чего ходим, вынюхиваем тут? – перед испуганными ребятами стоял злой до невозможности дед Пахом.

Он только-только вошел в лес, выбравшись из заточения в лабиринте благодаря Черному Колдуну, и шел в одном себе ведомом направлении, пока так же случайно, как Яробор и Ходута, не наткнулся на разговор двух неизвестных на поляне, правда, он застал только самый конец диалога.

– Па-пахом, – у Ходуты дрожал не только голос, у него сильно дрожали коленки. Встретить ночью деда Пахома в лесу было не совсем то, чего они ожидали. Неужели он следил за ними?

– Ничего мы не вынюхиваем, – по правде говоря, Яробору тоже было весьма страшно, но он крепился и старался не показывать вида, хоть выходило не очень хорошо.

– А ну, пшли отседа, – дед Пахом небрежно махнул посохом, едва не попав Ходуте по затылку, но парень сумел увернуться.

Друзья бочком начали пробираться к выходу с поляны.

– Хотя, стойте, – Пахом оглянулся на источник све-та, который был за его спиной. – Что вы тут вообще де-лаете, когда остальные творят обряд?

– Ищем Цветок Папоротника, – выдавил из себя Ходута, кивнув в сторону центра поляны, несмотря на злое пшиканье друга, дескать: «Молчи!»

– Сдался вам всем этот цвето… – не договорив, Па-хом замолчал, поняв, что сболтнул лишнее. Он так зло зыркнул на парней, что у тех одновременно мелькнула мысль: «Живыми не уйти». – Что тут у вас? – Дед Пахом вразвалочку, не спеша пошел к цветку. Парни, хоть и было жутко страшно – про Пахома в деревне говорили разное, осторожно пошли за ним.

– Жжется, – Пахом с досадой повторил слова недавнего обидчика двух друзей. Видать, и ему не дается Цветок.

Парни выглянули с разных сторон из-за спины Деда Пахома, но, к их великому сожалению, это был не желанный Цветок Папоротника: на пеньке лежало горящее красным светом, большое перо.

– То ли страуса, а может, и павлина, разбери тут.

– Вот только чего оно светилось?

– Может, как в кино – фосфором намазано?

– Да не может быть, чего оно тогда жжется?

– Ох, нынешнее племя мне на седину, – Пахом аккуратно взял за шеи парней и, больно прижав их к себе, приподнял над землей, те даже ойкнули от испуга. – Это перо Жар-птицы, бестолочи.

– Ну что, голубчики, путь предстоит дальний, да тернистый, – Баба Яга стояла на крыльце своей избушки, которая переминалась с одной куриной ноги на другую, словно готовая тотчас рвануться и бежать, незнамо куда и зачем. – Отговаривать я вас не буду, да и бесполезно это. Не вы первые, и не вы последние.

Ратибор с Берегиней стояли на земле, задрав головы, слушая ведунью.

Ночь уже не была темной и непроглядной, тут и там маячили просветы, ожидая и предвосхищая восход Солнца и начало нового дня. Только черепа на частоколе светили все так же зловеще.

– Вот вам от меня подарок, – она протянула руку куда-то во тьму сеней. На траву упал клубок, прокатившись вокруг друзей, он застыл перед мальчиком, словно ожидая его команды или действий.

Ребята переглянулись. Берегиня запрыгала на месте, хлопая в ладоши, а её спутник подумал, что это лучше всякого навигатора: у него никогда не закончится батарея, и такой клубок всегда приведет к цели.

– Ишь, какие смышленые. Вижу, что уже знаете, для чего мой клубок нужен, – Баба Яга хмыкнула. – Осталось научиться им пользоваться. Ратибор, запоминай слова:

Тропы да дороженки,

Да босые ноженки,

Тропы да дороженки –

Предков сторона.

– Мысленно представь, куда хочешь попасть или что найти, и клубок приведет тебя к искомому.

– Благодарим, бабушка, – мальчик попытался поклониться до земли, как делали это герои мультфильмов, но получилось у него, мягко сказать, нелепо. – Чем мы можем оплатить тебе за помощь и доброту? – Конечно, он помнил сказки, в которых герой после такой вот помощи оказывался в довольно затруднительных ситуациях, но очень надеялся, что им этого удастся избежать.

– Ничего не надо, – Яга махнула рукой. – Василисе пожелание здоровья и долгих лет передавай от меня. Да и ступайте с Богом, – Он только хотел спросить с каким именно богом, но Берегиня в этот момент потянула его за рукав рубахи.

– Да, вот ещё, – неожиданно продолжила она. Ребята замерли. – На выходе за частокол возьмите шест с черепом, так идти быстрее и сподручнее будет, – вымолвив это, она скрылась в темноте избушки, даже не удосужившись закрыть дверь.

Ребята постояли несколько секунд и двинулись на выход с поляны. Впереди катился путеводный клубок красных ниток.

Лишь только они скрылись в темноте, предварительно взяв шест частокола с одним из черепов, как и велела Баба Яга, по лестнице избы, спускаясь на траву, мелькнула черная тень, растворяясь в темноте там, куда двинулись путники.

– Присмотри за ними, Баюша, – голос Яги был тре-вожен.

– Мррррур, – раздалось в темноте.

– Вот и славно, – в избе послышалась возня. – А мне предстоит иное дело.

Завыл ветер. На фоне Луны мелькнул силуэт Бабы Яги, разгоняющей своей метлой ступу. Лишь на долю секунды в ее руке сверкнул то ли серп, то ли что-то на него похожее. А может, это всего лишь игра лунного света?

– Вот ты дурень, – это продолжалось уже некоторое время. – Как ты мог согласиться на такое? – Яробор повторял как заведенный: «Дурень» и «Как ты мог?».

Ходута, понуро опустив голову, шел за своим дру-гом. Они выбрались из зарослей и уже приближались к праздничной поляне по петлявшей в лесу торной тро-пинке. Сказать было нечего, да и смысла отвечать на один и тот же вопрос тоже. Яробор сам был там и, так же как Ходута, дал эту страшную клятву, кивая головой. Лишь только дед Пахом, потирая руки, скрылся в темноте, ребята выдохнули и начали осознавать, что они натворили.

– Может, того, не пойдем? – Ходута заговорил пер-вый раз, спустя долгое время.

– Не пойдем?! Ну ты дурень! – Яробор схватил друга за ухо и начал резко таскать в разные стороны.

– Ай-яяя-яй, – безуспешно пытался вырваться несчастный.

– Не пойдет он, – со злостью, отпустив ухо товари-ща, мальчик продолжил: – Ты хоть знаешь, кто это был?

Тишина леса окутала обоих. В воздухе висел немой вопрос Ходуты, который он всё-таки решился задать.

– Как это кто? Дед Пахом!

– Ага, мне бабка говорила, что это сам…

Но договорить мальчик не успел, не таясь, по тропе за ними шел ещё кто-то. Поступь незнакомца была тверда и уверенна.

Повеяло холодом. Настигший путников ветер нес отвратный запах плесени.

Стараясь не шуметь, ребята залезли в ближайшие кусты.

– Глядь-ка! – голос Ходуты дрожал.

– Да тише ты, – прикрыв рот товарищу, прошептал напуганный Яробор.

Черный силуэт застыл в нескольких шагах от того места, где спрятались ребята. Два красных уголька рыс-кали по сторонам, будто кого-то ища. И даже не было ни единого сомнения, кого именно.

У ребят тряслись коленки, было жутко. Когда тем-ный силуэт начал медленно двигаться в их сторону, Яробор, понимая, что их заметили, решился:

– Черти круг живее!

Выхватив из кармана старенький перочинный ножичек, Ходута начал чертить обережный круг, при этом пытаясь выговорить: «Чур меня, Чур!», – но, ударившись головой о голову склонившегося друга, прервался.

Черная тень скользнула по очерченной на земле линии, словно желая окружить их целиком. Но тут Ходуте удалось-таки проговорить заговор целиком, и черный силуэт растворился в воздухе, огласив лес леденящим душу смехом.

– Кто это был? – вопрос Яробора повис в воздухе.

Перепуганные друзья остались сидеть в кустах на земле, не решаясь двинуться дальше.

Навьи тропы

– Я только не понимаю, почему не иглу надо найти, а Меч-Кладенец?!

Ратибор с русалкой шли лесной тропой. Свет из глазниц черепа, который девочка несла на шесте, наотрез отказавшись передать его спутнику, освещал не только саму тропу, но и кусты на обочине. Так что нежданного нападения можно было не бояться.

– Ведь смерть Кащеева на конце иглы? – продолжал мальчик. – Это каждый карапуз знает.

– То-то и оно, что каждый знает и вопервой ринется искать эту самую иглу. Некогда Иван Царевич уже пробовал и потерпел неудачу, – Берегиня наклонилась к уху Ратибора, перейдя на шепот. – Да только мало кто ведает, что иглу эту Кащей с собой носит, в золотом яйце, в своей груди, только не там, где у живых сердце, а справа.

– А ты откуда знаешь?

– Бабушка Яга сказала, когда мы уходили, – девочка огляделась по сторонам, хотя за освещенной тропой стояла непроглядная тьма. Наверное, зрение навьей было лучше приспособлено к темноте. – И только Меч-Кладенец может разбить это яйцо.

Ребята переглянулись, думая о своем, при этом каждый мнил, что товарищ думает аналогично. У каждого была своя цель в этом путешествии.

– Слушай, Берегиня, – мальчик говорил весело и задорно, таким тоном, как будто не было за плечами всей опасности этой ночи, – когда станешь живой, приезжай ко мне в гости!

Девочка потупила очи.

– Приедешь?

– Я мечтаю стать живой, ты же знаешь.

– Знаю! – он мечтательно смотрел вперед, во тьму. – Себя не пожалею, а тебя вытащу. А ты на что готова ради этого?

При этих словах русалка вздрогнула, как будто её что-то укололо, и чуть было даже не уронила шест с черепом. Нехорошо посмотрев на мальчика, она ответила:

– Я бы на многое пошла.

– Да, я тебя понимаю, – не замечая её реакции, продолжил Ратибор. – Ты стала мне настоящим другом.