Текст книги "Всемирная история в 24 томах. Т.5. Становление государств Азии "

Автор книги: Александр Бадак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 38 страниц)

«ЦЗОЧЖУАНЬ»

«Цзочжуань», а полностью – «Чуньцю цзочжуань» («Толкования Цзо на «Весны и осени») – историческое сочинение, которому мы не найдем точной аналогии в европейской античной литературе. Памятник этот двуслойный – в его основе лежит знаменитая летопись Конфуция «Весны и осени», охватывающий период с 722 по 481 г. до н. э., а сама «Цзочжуань» построена в форме комментариев к ней. Однако «Цзочжуань» оказалась намного содержательней исходного «канона» и в литературном плане гораздо интереснее. В известном смысле можно сказать, что именно здесь лежат истоки исторической художественной прозы, которая впоследствии получила в Китае столь широкое развитие.

Заметим, что в Китае издавна существовала традиция фиксации событий – легенда утверждает, что она шла еще от мифического Хуан-ди (2550—2450 гг. до н. э.). При этом придворные писцы соблюдали строгое разделение труда: сидевший слева от государя фиксировал (записывал узелковым письмом, просто запоминая) содеянное, а сидящий справа – фиксировал сказанное. Это считалось делом исключительной важности, ибо кисть и стиль писца приобщали современников к вечности, поэтому «без приказа не было записи». В каждом царстве велись подобные летописи, и, приступая к созданию «Весен и осеней», Конфуций воспользовался уже готовой летописью царства Лу, но поверг ее так называемому исправлению имен: заменив одни иероглифы другими, он привнес в текст оценочный момент. Употребление или опущение соответствующей титулатуры, просто лексические варианты теперь давали понять читателю, что принимает, а что осуждает автор в действиях правителя. Однако «Весны и осени» оставались чрезвычайно лаконичными:

как правило, под соответствующими годами в немногих словах были отмечены лишь военные победы и поражения, заключение союзов, рождение, брак, восшествие на престол и смерть государей, стихийные бедствия и необычные небесные явления. Говорят, каждый иероглиф был настолько взвешен и выверен, что ученики, которым Конфуций показал свою летопись, не могли изменить в ней ни единого слова.

Однако предельная лаконичность имеет и свои слабые стороны. Задачи обучения, распространения конфуцианских идей среди новых дептов вызвали к жизни многочисленные, «толкования» летописи. Три из них были включены впоследствии в конфуцианский канон, однако самое обширное и знаменитое среди них, безусловно, «Цзочжуань». К сожалению, мы почти ничего не знаем о его авторе. Источники расходятся даже в трактовке имени: одни считают, что фамилия его была Цзо, а имя Цюмин, другие – что фамилия Цзоцю, а имя Мин, по мнению третьих, иероглиф «Цзо» вообще не имя собственное, а обозначение того самого «левого» писца, который записывал события. Не совсем ясно также, когда он жил: одни полагают, что автор был младшим современником Конфуция и создал свое «Толкование», чтобы уберечь учение философа от позднейших искажений; другие считают более вероятным, что книга «Цзочжуань» была составлена где-то между серединой IV и серединой III вв. до н. э., т. е. много позже. Сообщают, что Цзо Цюмин занимал пост придворного историографа в царстве Лу, что в зрелом возрасте он ослеп... Скудность сведений, возможно, связана с тем, что «Цзочжуань» – во многом продукт коллективного творчества, фиксирующий определенную традицию толкования внутри одной из конфуцианских школ. Вторую традицию представляет подобная же летопись-комментарий «Гуньян чжуань», отрывок из которой мы здесь также приводим. Некогда сожженные вместе со множеством иных сочинений по приказу императора Цинь Ши-хуана и тайно сохраненные, они словно подтверждают своей судьбой обнадеживающие слова о том, что «рукописи не горят».

ИЗ КНИГИ «ЦЗОЧЖУАНЬ»

О сыновьях князя Вэй.

ШЕСТНАДЦАТЫЙ ГОД ПРАВЛЕНИЯ ХУАНЬ-ГУНА (696 Г. ДО Н. Э.)

В прошлом Сюань-гун, князь государства Вэй, имел незаконную связь с одной из жен гарема своего отца, И Цзян (И из рода Цзян). Она родила сына Цзи-цзы. Сюань-гун поручил заботиться о нем правому княжичу Чжи, своему сводному брату. Тот сосватал ему жену в Ци; князь, увидя, что она очень красива, не отдал ее сыну и сам взял в жены. Она родила двух сыновей – Шоу и Шо. Князь поручил заботиться о них Левому княжичу Се. И Цзян, видя, что князь охладел к ней, повесилась.

Княгиня Сюань Цзян и ее младший сын, княжич Шо, замышляли убить Цзи-цзы. Князь послал Цзи-цзы с поручением в государство Ци. Тем временем княгиня подослала разбойников, которые должны были подстерегать Цзи-цзы на границе, в местности Шэнь, и убить его. (Она сказала им: «Убейте первого, кто проедет на колеснице с флажком, украшенном белыми перьями».) Шоу предупредил Цзи-цзы и советовал ему бежать. Но тот не согласился и сказал: «Если я не выполню приказ отца – зачем ему такой сын? Если бы была такая страна, где не почитали бы отцов, тогда можно было бы бежать туда».

Когда Цзи-цзы должен был отправляться в путь, его напоили вином. Тем временем Шоу переставил его флажок на свою колесницу и выехал раньше его. Разбойники убили его. Цзи-цзы, поспешая за его колесницей кричал: «Это меня вы ищите! А этот в чем виноват? Меня убейте!» Они убили его тоже.

После смерти Сюань-гуна Шо стал князем; он известен под именем Хуэй-гуна. Два княжича, воспитатели его братьев, давно его ненавидели. В одиннадцатом месяце Левый княжич Се и Правый княжич Чжи возвели на престол княжича Цянь-моу. Хуэй-гун бежал в государство Ци.

...О СМЕРТИ СЯНГУНА, КНЯЗЯ ЦИ.

ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ГОД ПРАВЛЕНИЯ ХУАНЬ ГУНА (659 Г. ДО Н. Э.)

Весной наш князь собирался совершить путешествие. Итак, он вместе со своей супругой из рода Цзян, сводной сестрой князя Ци, Сян-гуна, направился в Ци. Шэнь Сюй, не одобряя того, что он взял с собой жену, сказал: «У женщин есть мужья, у мужчин для встречи с женой есть внутренние покои, и они не должны вести себя вольно по отношению друг к другу, тогда говорят, что правила приличия соблюдены. Кто поступает иначе, тот погибнет».

Наш князь встретился с князем Ци на берегу пограничной реки Лу. Затем он вместе со своей супругой Вэнь Цзян (Вэнь из города Цзян) направился в Ци. Князь Ци, ее сводный брат, имел с ней незаконную связь. Наш князь упрекал ее; она сказала об этом брату.

Летом, в четвертом месяце, в день под знаками бин-цзы, князь Ци давал пир в честь нашего князя. После пира он велел княжичу Пэн-шэну помочь нашему князю подняться на колесницу. Князь скончался на колеснице. (Подозревали, что Пэн-шэн убил его по приказу князя Ци).

Люди Лу послали гонца сказать в Ци: «Наш государь, преисполненный благоговения перед величием вашего повелителя, не осмелился спокойно пребывать в своих владениях и направился к вам, чтобы упрочить старинную дружбу между нашими государствами. После того как должный обряд был совершен, он не вернулся. Мы не знаем, на кого возложить вину за это. Это позор для нас и вас перед лицом всех князей. Мы просим смыть его, наказав Пэн-шэна».

Люди Ци убили Пэн-Шэна.

ВОСЬМОЙ ГОД ПРАВЛЕНИЯ ЧЖУАН ГУНА («86 Г. ДО H. Э.).

Князь Ци (Сян-гун) послал Лянь Чэна и Гуань Чжи-фу охранять границу в Куйцю. Они уехали в сезон созревания дынь, и князь сказал: «Когда следующий раз созреют дыни, я прикажу сменить вас». Срок их службы кончился, но приказ князя не пришел. Они просили сменить их, но князь не дал согласия. Поэтому они замыслили бунт.

Си-гун, отец Сян-гуна, имел единоутробного младшего брата, имя его было И Чжун-нянь. У него родился сын, княжич У-чжи. Си-гун любил его и разрешал одеваться и пользоваться почестями наравне с наследником (его кузеном, будущим князем Сян-гуном). Сян-гун, вступив на престол после смерти отца, все привилегии у княжича отобрал. Воспользовавшись этим, те двое (Лянь Чэн и Гуань Чжи-фу) вовлекли его в заговор.

У Лянь Чэна была младшая двоюродная сестра в гареме князя. Она не пользовалась его милостью. Лянь Чэн велел ей следить за князем и обещал: «Если мы победим, мы сделаем тебя первой женой нового государя».

Зимой, в двенадцатом месяце, князь. Ци ездил гулять в Гу-фэнь; потом он охотился в Бейцю. Во время охоты он увидел огромного кабана. Спутники князя сказали ему: «Это оборотень, дух княжича Пэн-шэна, которого вы убили, чтобы удовлетворить государство Лу». Князь, разгневавшись воскликнул: «Пэн-шэн еще смеет являться мне!» – и выстрелил в него из лука. Кабан стал на дыбы, как человек, и жалобно закричал. Князь испугался, упал с колесницы, повредил ногу, потерял туфлю. Когда вернулись, он стал требовать потерянную туфлю у своего слуги Би. Слуга не мог найти ее, и князь исхлестал его плетью до крови. Тот выбежал за дверь и здесь столкнулся с заговорщиками. Они схватили его и связали. Но Би сказал: «Чего ради я стану останавливать вас?» Обнажил спину и показал им следы плети. Ему поверили. Он просил разрешения войти первым. Войдя, он спрятал князя, вновь вышел и сразился с бунтовщиками. Он был убит в дверях. Другой слуга, Жичжи Фэнь-жу, тоже сражался и был убит у лестницы. После этого заговорщики смогли войти. Третий слуга, Мэн Ян, пытался подменить собой князя. Они убили Мэн Яна на кровати, но кто-то сказал: «Нет, это не князь, он не похож». Они увидели ноги князя в просвете под дверью; тогда они убили его и поставили князем У-чжи.

...О ВОЙНЕ МЕЖДУ ЦИНЬ И ЧЖЭН ТРИДЦАТЫЙ ГОД ПРАВЛЕНИЯ СИ-ГУНА (630 Г. ДО Н. Э.).

В девятом месяце, в день под знаками цзя-у, князья государства Цинь и Цзинь осадили город Чжэн, мстя за то, что князь Чжэн не оказал почестей князю Цзинь, когда тот был в изгнании, и за то, что он нарушил союз с Цзин и перешел на сторону Чу. Армия Цзинь встала лагерем у Ханьлина, армия Цинь – на берегу реки Фань.

И Чжи-ху сказал чжэнскому князю: «Государство наше в опасности. Но если поручить Чжу Чжи-у встретиться с князем Цинь, ручаюсь, что его армия уйдет». Князь последовал совету.

Чжу Чжи-у отказался, сказав: «Даже когда ваш слуга был в расцвете сил, он считался хуже других. Сейчас ваш слуга состарился и уже ничего не может сделать». Князь ответил: «Я не сумел вовремя использовать ваши таланты, а сейчас, в минуту отчаяния, обращаюсь к вам с просьбой – в этом моя вина. Но как бы то ни было, если Чжэн погибнет, для вас это тоже будет не полезно». Тогда он согласился.

Ночью Чжу Чжи-у спустился по веревке с городской стены, проник в лагерь Цинь, пришел к циньскому князю Му-гуну и сказал: «Армия Цинь и Цзинь окружили Чжэн – можно сказать заранее, что Чжэн обречено на гибель. Даже если бы гибель Чжэн действительно была в ваших интересах, государь, я бы дерзнул раздосадовать ваших чиновников своими советами. Вы сами знаете, государь, что держать в подчинении отдаленную территорию, к тому же отделенную землями другого государства, трудно. Цзинь лежит как раз между Цинь и Чжэн. Ясно, что моя страна достанется не вам, а Цзинь. Так есть ли смысл губить Чжэн только для того, чтобы удвоить владения соседа? Если сосед станет сильнее, это будет значить, что вы, государь, станете слабее. Наоборот, если вы оставите Чжэн хозяином пути из вашего государства на восток, то путников, едущих туда и обратно, будут здесь снабжать всем, в чем у них будет недостаток, и вы, государь, тоже не будете иметь от этого никакого вреда.

И потом – вспомните: в свое время вы уже оказали покойному князю Цзинь большую услугу; он обещал вам за это города Цзяо и Ся. Утром он переправился через Хуанхэ и вернулся в свое государство, а уже вечером велел ставить временные укрепления из досок, чтобы защищать от вас эти города. Все это вы, государь, знаете. Разве Цзинь когда-нибудь насытится? После того, как на востоке это княжество получит власть над Чжэн, оно захочет расширить свои земли на западе. А откуда оно возьмет там землю, если не начнет отрывать куски от Цинь? Отрывать куски от Цинь ради выгоды Цзинь – государь, обдумайте это!»

Князь Цинь остался доволен разговором. Он заключил договор с людьми Чжэн, оставил Ци-цзы, Фэн-суня и Ян-суня охранять границы Чжэн, а сам с остальной армией вернулся в Цинь.

Цзы-фань, родственник и советник цзиньского князя Вэнь-гуна, просил позволения напасть на армию Цинь. Князь ответил: «Этого нельзя сделать. Без помощи этого человека (князя Цинь) я не смог бы занять престол. Воспользоваться помощью человека, чтобы его же унизить,– это было бы не гуманно, потерять союзника – это было бы неумно. Заменить ясность в отношениях с соседом на беспорядочные столкновения – это было бы невыгодно с точки зрения военной науки. Лучше мы тоже вернемся». И он тоже ушел от Чжэн.

ТРИДЦАТЬ ВТОРОЙ ГОД ПРАВЛЕНИЯ СИ-ГУНА (628 Г. ДО Н. Э.).

Зимой умер Вэнь-гун, князь Цзинь. В день под знаками гэн-чэн гроб с телом повезли в Цюйу, где его должны были похоронить. Когда выезжали из столичного города Цзян, из гробa раздался голос, подобный реву быка. Гадатель Янь велел всем знатным людям поклониться до земли и сказал: «Государь поручает вам очень важное дело. С запада придет армия, она пройдет по нашей земле. Если мы нападем на нее, будет большая победа».

Между тем Ци-цзы, оставленный циньским князем в Чжэн, послал из Чжэн человека в Цинь и велел передать: «Люди Чжэн поручили мне ключи от северных ворот столицы. Если вы тайно пришлете войско, город можно будет захватить». Князь Му-гун спросил совета у Цзянь Шу. Цзянь Шу сказал: «С усталой армией напасть врасплох на отдаленную страну – я никогда о таком не слышал. Пока армия дойдет до места, люди устанут, силы их будут на исходе, а хозяин далекой страны успеет хорошо подготовиться для защиты. Нет, это невозможно! Армия будет знать, куда она идет, значит, Чжэн несомненно, тоже будет это знать. Когда воины увидят, что все их усилия ни к чему не привели, они откажутся повиноваться. Вообще – когда армия идет в поход за тысячу ли, кто же не узнает об этом?»

Князь отказался послушать его совета. Он призвал к себе Мэн Мина, Си Ци, Бай И и повелел им выступить с войском в поход из восточных ворот столицы. Цзянь Шу, громко плача, глядел на них; окликнув Мэн Мина, он сказал: «О Мэн-цзы! Я вижу сейчас, как армия уходит, но я никогда не увижу, как она вернется». Князь велел передать ему: «Что ты понимаешь? Тебе скоро сто лет, деревья на твоей могиле должны были бы уже стать двух пядей в обхвате» (т. е. «тебе следовало умереть много лет назад»).

Сын Цзянь Шу был в войске и участвовал в походе. Цзян Шу провожал его, плача, и сказал: «Люди Цзинь преградят путь нашей армии, конечно же, у гор Сяо. Из Цинь нет другого пути на восток. В Сяо есть два больших холма. На южном – могила Гао, императора династии Ся; на северном Вэнь-ван, отец основателя нынешней династии Чжоу, искал убежища от ветра и дождя. Вы все умрете между этими холмами. Там я соберу свой кости».

Итак, армия Цинь двинулась на восток.

ТРИДЦАТЬ ТРЕТИЙ ГОД ПРАВЛЕНИЯ СИ-ГУНА (627 Г. ДО Н. Э.)

Весной армия Цинь, благополучно миновав Сяо, прошла мимо северных ворот резиденции императора, города Чжоу. Лучники, стоявшие на боевых колесницах слева, и копейщики, стоявшие справа, сняв шлемы (но оставаясь при оружии, что было непочтительно по отношению к императору), сходили на землю, проходили пешком мимо ворот и затем снова вспрыгивали на колесницы; и так проехали триста колесниц. Царевич Мань, внук императора, еще мальчик, смотрел на них. Он сказал императору: «Циньские воины несерьезны и непочтительны; конечно, они будут разбиты. Несерьезны – значит, мало думают; непочтительны – значит, невнимательны. Кто будет невнимателен, оказавшись в опасном месте, да еще не умеет думать – может ли избежать поражения?»

Армия пришла в крошечное княжество Хуа. В это время там оказался купец из Чжэн, Сянь гао, который вез свои товары в Чжоу. Встретив неожиданно армию Цинь, он выдал себя за посла князя. Он поднес полководцам сначала четыре бычачьи шкуры (по обычаю, перед тем, как делать большой подарок, дарили сначала что-то менее важное), а затем пожертвовал двенадцать коров, чтобы угостить воинов, и при этом– сказал: «Мой государь, услышав, что вы, господа, вместе с вашим войском намереваетесь мимоходом посетить наш ничтожный город, осмелился предложить угощение тем, кто сопровождает вас. Наш небогатый город, зная, что вы давно находитесь в пути, охотно предоставит вам продовольствие в течение дня, если вы захотите у нас остаться, или охрану в течение ночи, если вы соблаговолите идти дальше». А тем временем он послал человека, чтобы как можно скорее сообщить в Чжэн.

Чжэнский князь Му гун распорядился следить за подворьем иноземных гостей (то есть циньского отряда, оставленного охранять границы Чжэн) – а те уже навязывают вьюки, точат оружие и кормят лошадей. Князь послал Хуан У-цзы попрощаться с ними и сказать им так: «Вы, господа, уже долго находитесь в нашем ничтожном городе. И вот теперь наши запасы сушеного мяса и зерна, убитого и живого скота кончились. Если вы, господа, собираетесь уехать, то в Чжэн есть заповедный лес Юаньпу, так же как в Цинь есть заповедный лес Цзюйю; вы можете брать оттуда длиннохвостых и пятнистых оленей, освободив наш ничтожный город от забот о вашем пропитании. Что вы об этом думаете?»

Ци-цзы бежал в государство Ци; Фэнь-сунь и Ян-сунь бежали в государство Сун.

Мэн Мин сказал: «Государство Чжэн готово встретить нас! Мы уже не можем напасть на него неожиданно. Если мы будем штурмовать город, мы не победим; если мы осадим его, мы не можем ждать подкреплений. Лучше вернемся». Армия Цинь разрушила город Хуа и пошла назад.

Сянь Чжэнь из государства Цзинь сказал: «Князь Цинь не послушал советов Цзянь Шу и из жадности злоупотребил усердием всего народа; это значит, что Небо отдает нам Цинь. То, что дают, нельзя упустить; врагу нельзя позволить свободно действовать. Дав волю врагу, мы будем иметь много забот; ослушавшись Неба, мы не будем иметь удачи. Мы должны напасть на циньское войско». Луань Чжи возразил: «Вместо того, чтобы отблагодарить Цинь за услугу, которую оно оказало нашему покойному государю, напасть на циньское войско – не значит ли это забыть покойного государя?» Сянь Чжэнь на это ответил: «Князь Цинь не пожалел нас в дни траура по нашему государю и напал на князя, носящего одну фамилию с нашим, значит, это именно Цинь вел себя не должным образом; о какой же еще благодарности может идти речь? Я слышал, что те, кто один раз позволят действовать врагу, наживут забот на несколько поколений. Думать о детях и внуках – значит ли это забыть покойного государя?»

После этого наследник' престола (он не мог считаться князем, пока не был похоронен его предшественник) отдал приказ выступить в поход; срочно собрали также войско варваров-жунов из рода Цзян. Наследник был в черной траурной одежде и шляпе. Лян Хун правил его колесницей, Лай Цзюй стоял справа с копьем. Летом, в четвертом месяце, в день под знаком синь-сы, наследник разбил армию Цинь у гор Сяо и взял в плен Мэн Мина, Си Ци и Бай И. Затем, по-прежнему одетый в черное, он похоронил Вэнь-гуна. Тогда впервые цветом траура в Цзинь стал черный.

О СМЕРТИ ЛИН-ГУНА, КНЯЗЯ ЦИН.

ВТОРОЙ ГОД ПРАВЛЕНИЯ СЮАНЬ-ГУНА (607 Г. ДО Н. Э.).

Лин-гун, князь Цзинь (ему было около пятнадцати лет), не вел себя как подобает государю. Он собирал большие налоги, чтобы разрисовать стены своего дворца. С террасы на крыше башенки он стрелял в людей глиняными шариками из маленького лука для охоты на птиц и смотрел, как они старались увернуться. Когда повар не доварил медвежью лапу, он убил его (медвежью лапу надо было очень долго варить, а князь требовал, чтобы ему подали ее немедленно); труп повара он положил в большой куль из рогожи и велел прислуживавшим ему женщинам вынести его из дворца. Нести надо было через двор, где князь принимал чиновников. Чжао Дунь и Ши Цзи увидели руку, торчавшую из куля, спросили, что случилось, и были этим озабочены. Чжао Дунь хотел увещевать князя; Ши Цзи сказал ему: «Если Ваши увещевания не будут приняты, некому будет говорить после Вас (так как вы – канцлер и в государстве нет никого выше Вас по чину). Прошу позволить мне говорить первому; если государь не послушает, Вы продолжите».

Ши Цзи трижды выходил вперед и падал ниц (показывая этим, что хочет говорить с князем), но тот делал вид, что не замечает его. Он оказался уже у желоба, куда стекала вода с крыши дворца; только тогда князь посмотрел на него и сказал: «Я знаю, в чем я виноват, но постараюсь исправиться». Ши Цзи, коснувшись лбом земли, ответил: «Кто из людей не делает ошибок? Но не может быть ничего лучше, чем, совершив ошибку, суметь исправиться. В «Книге Песен» сказано: «Каждый имеет добрые намерения в начале, но редко кто может довести дело до конца». Это значит, что редко встретится такой, кто действительно может исправить свою ошибку. Если вы, государь, доведете дело до конца, то не только мы, Ваши верные подданные, сможем быть уверены в непоколебимости алтарей духов земли и урожая. И еще сказано в «Книге Песен»: «Если в парадном халате императора есть изъян – только канцлер Чжуан Шань-фу может исправить это». Это значит, что он может исправить ошибки государя. Если вы, государь, сможете исправлять свои ошибки, вы никогда не лишитесь императорского халата».

Но князь не исправился. Чжао Дунь еще более настойчиво увещевал его. Князь был этим раздражен и послал Чу Ми убить Чжао Дуня. Ми отправился на рассвете. Двери опочивальни были уже открыты; канцлер в придворном платье и чиновничьей шапке был готов отправиться во дворец, но было еще очень рано, и он сидя дремал. Ми отступил назад и, вздохнув изумленно, сказал: «Он не забывает о почтительности – это настоящий глава народа! Кто убьет главу народа, тот не думает о благе государя; но кто не выполнит приказ государя, тот не предан ему. Чем быть виновным в том или в другом – лучше умереть». И он покончил с собой, с разбегу ударившись головой об акацию, которая росла во дворе.

Осенью, в девятом месяце, князь Цзинь угощал Чжао Дуня вином в своем дворце; за дверью были спрятаны латники, готовые на него напасть. Телохранитель канцлера, стоявший с копьем справа на его колеснице, Тими Мин, понял в чем дело, и, быстро поднявшись в зал, сказал: «Если подданный, на пиру прислуживая государю, выпивает более трех кубков, это есть нарушение этикета». И, поддерживая Чжао Дуня под руку, стал спускаться по ступеням. Князь натравил на него огромного пса; Мин задушил его голыми руками. Чжао Дунь воскликнул: «Вы отвергаете людей и берете на службу псов, но что может сделать для вас пес при всей его свирепости?!» Ему удалось отбиться от воинов князя и уйти, но Тими Мин погиб, защищая его.

Однажды, задолго до этого, Чжао Дунь охотился на горе Шоу-шань. Остановившись отдохнуть под развесистой тутой, он увидел исхудавшего от голода человека, Лин Чжэ. Чжао Дунь спросил его, отчего у него такой измученный вид; тот ответил: «Я уже три дня не ел». Чжао Дунь снова спросил его, и тот ответил: «Я три года служил вдали от дома; не знаю, жива ли еще моя мать, но идти мне уже недалеко, и я прошу разрешения оставить для нее часть того, чем вы меня угощаете». Чжао Дунь уговорил его съесть все, приготовил корзину просяной каши и мяса, положил все это в мешок, чтобы было удобнее нести, и отдал ему. Позже Лин Чжэ служил цзиньскому князю и оказался среди латников, сидевших в засаде. В решающий момент он повернул копье против княжеских слуг и, сдерживая их, дал Чжао Дуню возможность уйти. Чжао Дунь спросил его, кто он, но тот ответил только: «Я тот, кто умирал от голода под развесистой тутой». Не сказал ни имени своего, ни где он живет, ушел и больше не показывался.

В день под знаками и-чоу Чжао Чуань (племянник Чжао Дуня) напал на Лин-гуна в Персиковом саду и убил его. Чжао Дунь, который в это время скрывался, но еще, не успел перейти через горы на границе государства, вернулся. Дун Ху, главный историограф, записал в летописи: «Чжао Дунь убил своего государя» – и показал эту запись чиновникам при дворе. Чжао Дунь сказал: «Это было не так!» Но историограф ответил: «Вы, господин, занимали высшую должность в государстве; вы скрывались, но не пересекли границу (то есть все еще отвечали за все, что происходило в стране), а вернувшись, не наказали злодея. Кто же убийца, если не вы?» Чжао Дунь воскликнул: «Горе мне! Обо мне можно сказать словами «Книги Песен»: «Тот, кого я люблю, сам принес мне несчастье».

Конфуций сказал: «В древности Дун Ху был замечательный историограф: его принцип был – писать, ничего не утаивая. В древности Чжао Дунь был замечательный государственный муж: его принцип был – терпеть обиду ради блага государства. Жаль его: если бы он успел перейти границу, избежал бы обвинения».