Текст книги "Наследие и Наследники2: Поход (СИ)"

Автор книги: Александр Никатор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

Сегодня Руфус заготовил новые доводы для своих сторожей, когда они привычно начнут насмехаться над ним при выдаче пищи и он сможет своими короткими но страстными речами убедить их покаяться и начать наконец вести жизнь достойную, а не в постоянном грехе тьмы и непонимания собственных заблуждений. Однажды ему уже удалось убедить свою стражу в подобном и старик этим очень гордился.

Тогда, он уже и не помнил сколько лет назад это произошло, но ему казалось что очень давно – после его проповедей и совместных молитв вместе с ними, стражники караулившие ересиарха попытались вывезти своего пленника прочь из замка, где его удерживали.

Но какая то ошибка помешала этому. Руфуса заперли на год в одиночную камеру и спускали еду на верёвке в каменный мешок где он тогда пребывал, а его бывших стражей, по рассказам новых – казнили через месяц после неудачного побега.

–Это всё мелочи... – прошептал старик самому себе и споро поднялся на ноги. – Мелочи! Люди отдали жизни, в начале пути просветления и Святое и честное Светило это обязательно оценит! Они умерли под топорами палачей, забывших о правде и справедливости, а значит – умерли достойно! Вопрос не когда умереть, а как... как... как?! – он обхватил голову обеими руками и начал что то истерично шептать, словно споря сам с собой.

Потом внезапно прекратил это занятие и с каменным выражением лица уселся на своё недавно покинутое ложе, ожидать когда ему принесут завтрак и появится возможность для ежедневной краткой беседы-проповеди, с его нынешними охранителями тюремщиками.

За два десятка лет, что Руфус провёл в заточении, после своего подлого пленения – он стал себя считать не просто посланником Солнца в империи, но его голосом и практически правой рукой, с помощью которой Светило и пытается спасти грешников данных земель, и вернуть их на путь истинный!

Он постоянно проповедовал любой своей охране и особенно начальнику его узилища, когда тот, раз в неделю или чаще, регулярно навещал пленника с пирогом из дичи и кубками вина, и угощал своего единственного подопечного, как рыцарь рыцаря – один выслуженный знатец, второго, подобного и равного ему по положению, имперца.

Руфуса до сих пор почитали за символ все рыцари империи, правда прежнего, до того как он стал проповедовать – как некую легенду, истинного славного рыцаря империи, что жил лишь борьбой и славой ратной, на благо державе и искренне скорбели о его неизвестной им нынешней участи: по словам высокой знати – сумасшедшего в какой лечебнице в столице, по мнению низовой – праведника которого истязают инквизиторы к тайной тюрьме при храме Карающего Жара.

В официальные слухи, что Руфус умер сразу же после пленения, что по приказу императора начали распространять агенты покойного монарха – никто особо не верил. Однако искать и тем более освобождать Руфуса, также особо никто не пытался.

Ересиарх "честных" пропал также внезапно как и появился, и это давало почву для всё новых легенд о нём, и самых чудовищных слухов.

Император спрятал Руфуса не только от его сторонников что могли попытаться освободить своего лидера, но и от ненависти противников, из числа инквизиторов и жрецов: суда быть не должно, ибо неизвестно чем он закончится. Казни, тем более показательной – тем паче, что бы не создать кумира для поклонения всем протестникам в огромной державе.

Император решил держать Руфуса в неизвестности, не подпуская к нему никого с обеих сторон противостояния и просто дождаться его смерти, а потом захоронить, в далёких пустынных землях империи.

При подобной политике главы страны Руфус не был ни мёрт ни жив и именно это позволяло надеяться императору на то, что ересь, если она возродится с иным лидером "честных", не будет уже столь сильна как при первом ересиархе, возвращения которого ожидали оставшиеся малочисленные сторонники Руфуса и подобное ожидание всячески культивировалось агентурой имперских служб, что бы временно успокоить максимально большое количество "честных" и со временем полностью их интегрировать в имперские рамки, которые ранее они так яро рвались крушить...

Сам пленник, в своём узилище где был единственным арестантом, постоянно всё объяснял и трактовал, чем приводил в искреннее восхищение начальника сего заведения: рассвет и закат, пение птиц, новый день или дождь – всему Руфус находил объяснение в знаках Светила грешникам и требовал начать "справедливое и честное правление", от власть придержащих правителей.

Зашли, гремя огромными ключами от дверей и клеток, дежурившие сегодня стражи, с тележкой – на которой, в горшке была наложена каша с мясом и свежий хлеб, кувшин с молоком и фрукты.

Ещё покойный император требовал что бы Руфуса кормили достойно и выделял на это приличные деньги, которые хотя и разворовывались, но умеренно, что позволяло выдавать регулярно арестанту приличные куски свежей баранины или целого, убитого на охоте, кролика, а также сыр и молоко с творогом, если Руфус об этом просил.

После того как стражи выставили на грубо сколоченный деревянный стол принесённые ими продукты и собрались привычно затыкать окриками поползновения старика, и их отправить, своими еретическими речами, на плаху к палачу – младший из них, Робер, внезапно расхохотался и подмигнув напарнику, прошептал: "Атакуем первыми – не дадим дедугану нам по ушам скакать!"

–К нам приехала делегация, из инспекции имперских крепостей и замков с арестантами! – буквально заорал он, глядя в лицо Руфусу, когда старик ещё только набирал воздуха для своей очередной утренней проповеди перед грешниками, погрязшим в ошибках своим сторожам. – Сейчас беседуют с начальником нашей тюрьмы, а после обеда и всего к этому причетающегося, может и сюда заглянут – поглядеть краем глаза на тайную общеимперскую знаменитость! На тебя, старый ты хрыч!

Сказав это, охранник расхохотался и ему, вовсю мощь своих лёгких, вторил его напарник. Потом они развернулись и быстро укатили пустую тележку и заперли за собой дверь.

Заключённый не успел, от неожиданности, в смене привычного положения дел, ни сказать им ничего, ни ответить на оскорбление.

Он лишь тупо смотрел на принесённые ему продукты. Потом истово сложил ладони лодочкой и после восхваления Светилу – принялся за принесённую ему еду.

В этоже самое время, в просторном светлом кабинете начальника тюрьмы, на самом верху трёхоконной башни что высилась над остальными строениями, происходил разговор присланных агентов Дезидерия, Шильда и Марка, с самим главой данного секретного заведения.

После первых скромных приветствий и представления бумаг, доказывающих полномочия обоих прибывших гонцов из столицы империи, Шильд поинтересовался здоровьем подопечного командора Граффа, так звали начальника данной тюрьмы и узнав, что как ни странно – но за все двадцать с лишком лет в заточении, Руфус так ни разу сильно ничем и не болел, видимо отличался огромным здоровьем ещё по рыцарской своей жизни, мысленно поздравил себя с этим.

Выпили по кубку крепкого красного вина и лишь после всего этого, видя что командор Графф немного недоумевает, что привело столь важных посланцев, с бумагами от наследников и нынешнего "престолодержателя", к нему, Шильд спокойным голосом продолжил: "Следует немедля подготовить к перевозке вашего подопечного! Как можно скорее и с минимальной оглаской..."

–Как?! – вскричал главный тюремщик. – Вы что! Это невозможно! Столько лет его здесь содержали дабы не выпустить в мир данную опаснейшую ересь, точнее её лидера, а теперь вы мне предлагаете... Что?!

Марк перегнулся через стол и со стуком положил перед Граффом кожаный конверт с указанным секретным письмом, написанным, правда, довольно распространёным "классическим" имперским шифром, для подобных небольших тюрем с "особыми" заключёнными, наличие которых под стражей всячески отрицали чиновники.

Коммандор Графф скоро смог перевести указания от имперского канцеляриста Аргуина, именно его решил подставить, в подобной рискованной авантюре, главный имерский министр Дезидерий и лишь глубоко вздохнул: после смерти императора всё шло наперекосяк и когда-нибудь данный бардак должен был добраться и до его, до этого почти что содержавшегося в идеальном порядке, заведения.

–Да... Я понял приказ господина Аргуина. Итак: что именно я должен предпринять?

Шильд с Марком тут же начали объяснять ситуацию: во первых – следовало подготовить повозку с ящиком, можно гробом, внутри. В ней будут перевозить усыплённого специальной настойкой Руфуса, дабы он не испугался перевозки и не стал оказывать сопротивления и тем более, не допусти сего святое Светило – не начал громким голосом привычно проповедовать свою ересь! Во вторых, для поддержания всего действия в полнейшей тайне – следовало ликвидировать весь персонал тюрьмы, что бы никто из них не смог специально или случайно, даже родственникам, сообщить о смене привычного распорядка у Руфуса или его пропаже из камеры, и не начались волнения по всей империи, от его оставшихся сторонников ересиарха.

Графф рассказывал ранее прибывшим "инспекторам", в разговоре за столом, что кроме стражей что приносили ересиарху пищу, его самого и ещё нескольких человек – остальные сотрудники даже не представляют кого именно охраняют и он не видел такой уж острой необходимости в массовой бойне этих людей. Однако присланные из столицы агенты были непреклонны – всех в расход!

–Сколько всего у вас тут служек? – поинтересовался "мелкий" Марк у командора Граффа.

–Ну... Четверо надзирателей, что дежурят попарно. Потом бабка кухарка, трое писцов и я – усиленную охрану, мы все последние годы вызываем из соседнего городка, когда в наши уединённые земли кто подозрительный пробирается. Но ведь здесь почти всё время пустынно и безлюдно... Особо мы уже и не боимся, налётов шайки "честных" что бы освободить своего ересиарха, они похоже и не знают где он находится и кажется стали сильно сомневаться: а жив ли наш подопечный. Здесь проходят патрули, конные, из провинциальных и имперских стражей, они обязаны заходить к нам и оставлять отчёты об увиденном для меня лично. У нас по провинциальному тихо и почти что безлюдно, так лучше всем...

–Ясное дело – имперская тайна! – подтвердил с серьёзным видом услышанное Шильд. – Вызывайте всех надзирателей, даже тех кто в отгуле. Бабку вашу, что при кухне работает и всю писчую братию, и думайте как их станем как можно скорее всех ликвидировать.

Графф немного помолчал, уткнувшись взглядом в огромное окно, потом пожал плечами и ответил: "Выпьем вместе вина, за что нибудь, в их вине – яд. Мы выйдем из кабинета и затворив двери моего кабинета – забаррикадируем их, а через полчаса или ещё раньше – уже никто ничего и никому..."

На подобном простейшем варианте и порешили, и коммандор Графф, вызвав к себе всех писцов – потребовал что бы один из них немедленно бежал в город, для срочного вызова пары выходных сегодня, надзирателей, в тюрьму, второй тащил сюда бабку крестьянку с кухни, а третий – шёл к нынешней дежурной паре, что была на службе при Руфусе и звал их в кабинет начальника.

Когда писцы вышли выполнять приказы своего командира, тот вытащил какие то микстуры в тёмно синих бутылях и достав бурдюки с густым вином, начал готовить "последнюю проставу" своим подчинённым.

Были наполнены кубки и самому Граффу, и его гостям из столицы, чтобы не вызывать подозрений у жертв, из числа обслуги, которых решено было принести на алтарь государственной тайны.

Первыми писцы привели бабку кухарку, старую женщину которой было хорошо за семьдесят: сильно морщинистую и обладавшую небольшим горбом, которая и готовила пищу для всех сотрудников данного узилища рыцаря Руфуса и ему самому.

Старуха запричитала и сперва наотрез отказалась пить вино, говоря что уже давно этого не делала и после вина у неё болит и кружится голова, к тому же внизу разогрета печь и её следует поддерживать в данном состоянии, что бы не пришлось по новой начинать всю работу.

Коммандор Графф подчёркнуто любезно усадил старуху на скамейку возле себя и повёл с ней тихую беседу. Женщина стала подхихикивать и вскоре согласилась, со стариковской неловкостью, всё же поучаствовать во всеобщем застолье что намечалось прямо здесь, в кабинете главы заведения.

Далее прибыли дежурившие сегодня надзиратели Руфуса: Робер и Гриммо. Робер привычно зубоскалил, а Гриммо лишь кивал на слова друга, ничего не говоря. Им объяснили что сейчас будет проведено некое общее собрание и празднование, а потом получены новые указания.

–А-а-а... Что, нашего престарелого дурака увезут наконец на казнь? – не сильно и удивился Робер. – Уже давно пора! Но мне казалось, что раз два десятка лет его не трогали – могли бы и сейчас оставить в покое... Пускай уже сдесь издохнет.

–С чего ты взял? – искренне изумился коммандор Графф подобному вопросу своего подчинённого.– Отчего тебе подобное вообще взбрело в голову?!

–А на кой нас вином поить то, во время смены? – только если старикана тащить куда в иное место и причём такое, из которого он гарантированно не убежит: либо в столичную какую тюрьму, что вряд ли, ибо в столице много его прежних почитателей – либо на плаху, с которой проще отправить в безвестность, всем надоевшего еретика и предателя Руфуса!Странно поить вином охрану единственного заключённого тюрьмы, о котором нам офицеры говорили столько всего разного – если этого старикана уже не приговорили к смерти и его охранение, по большому счёту, смело можно переложить на конвоиров, вместо стражи замка.

Шильд с Марком понимающе переглянулись и пока Графф убеждал своих подопечных что они всё неверно истолковали и намечающееся застолье – лишь привычный обряд сплочения рядов, их маленького, дружного отряда тюремщиков – агенты министра Дезидерия обсуждали промеж собой дальнейшие свои шаги и путь, по которому они вскоре начнут перевозить "груз", далее: Руфуса следовало обездвижить настойкой, что бы он не оказал сопротивления, в панике от смены привычной за два десятилетия обстановки и не попытался сбежать, поранившись при этом. В дальнейшем его необходимо было довезти до указанного им ранее министром Дезидерием места, которое они ещё вчера навестили, как случайные путники и передать Руфуса тамошнему владельцу усадьбы, старому другу ересиарха, который однако сумел оправдаться перед трибуналом инквизиции и имперскими сыскарями – и сохранил родовое поместье и титул при нём.

Определённые выводы сделал, из короткого спора с Робером, для себя и коммандор Графф. Решив, что могут всё же возникнуть трудности с кем из не до конца отравленных подопечных, он, с помощью освободившегося писца, тайно вызвал в ближайшем городке отряд своих, лично им подготовленных, бойцов телохранителей – которые уже добрые пяток лет лишь иногда наезжали с визитами в тюрьму, когда были опасения, в связи с участившимися недовольствами бедноты в городе или рассказами разведчиков о новых людях, которые путешествуют большими кампаниями поблизости от тюрьмы Руфуса и которые могли оказаться еретиками из банды Руфуса что двигались что бы спасти своего лидера. Графф сейчас решил усилиться своими, лично ему преданными гловорезами, которые помогут, в случае какой неприятности – перерезать глотки тем из стражников и обслуги кого не удастся отравить и заодно защитят его от новоприбывших странных посланцев из столицы, которые начинали вызывать у главного тюремщика всё большее беспокойство и подолзрение.

Наконец прибыли в узилище и отдыхающие сегодня надзиратели за Руфусом, и всех, наскоро успокоивший собственных подчиннных Графф – усадил за заранее подготовленные места за своим длинным столом: агенты империи и сам начальник тюрьмы уселись ближе к двери, дабы быстро покинуть кабинет и запереть его, если жертвы гостайны поймут что их попросту убивают и попытаются скрыться – остальных усадили вдоль стен в глубине кабинета и ближе к зарешеченным толстой витой металлической решёткой окнам, выходившими во двор.

Коммандор Графф указал всем на заранее разлитое по кубкам вино и после короткой речи о верносте службе и имперским традициям – предложил залпом осушить налитое и тут же добавить ещё.

Старуха кухарка не смогла исполнить предложение начальника и после пяти глотков перестала пить хмельной напиток, зато бравые надзиратели и щуплые писцы с удовольствием опрокинули в себя содержимое обширных кубков и вскоре начали немного глуповато улыбаться и перемигиваться, пока коммандор Графф наливал им новую порцию вина в пустую тару и многословно благодарил за службу, просив при этом не держать на него зла.

Вновь все дружно выпили и когда внезапно пожилая женщина, первой начала утверждать что у неё какие то боли в брюхе, и она хочет немедленно выйти прочь из за стола на свежий воздух – коммандор Графф указал Шильду и Марку шёпотом что пора уходить и вся троица шустро выскочила за дверь кабинета в обширный коридор, после чего заблокировала мощные, дубовые, окованные медью двери, ранее принесёнными писцами скамьями и табуретами, благо запорные крючки и обода для засовов имелись и с этой стороны двери, также.

Какое то краткое время стояла почти что абсолютная тишина, во время которой троица убийц прислушивалась к звукам из за запертых и забаррикадированных ими дверей – потом раздались мерные удары и крики, переходящие в истошные визги и моления о пощаде.

Через какое то время стало очевидно что люди, выпившие на данном возлиянии отраву предложенную им собственным командиром, пытаются табуретами или даже самим огромным столом – таранить крепкую дубовую дверь окованную медью. Однако вскоре всё затихло и внутри помещения более не было слышно ни одного постороннего звука.

–Сколько ещё ждать? – спросил здоровяк пузан Шильд, которого вся данная ситуация заставила почему то нервничать, хотя ранее ему казалось что он привычен к подобным сценам и никогда не боялся смерти, особенно чужой.

–Дадим им ещё несколько минут для окончательного упокоения, – отвечал агенту Дезидерия, под личиной имперского гонца, коммандор Графф, – потом войдём вооружившись кинжалами. На всякий случай...

Семь минут длились нескончаемо долго. Наконец Графф, вычурно выругавшись, сказал: "Проклятие! Ожидание хуже всего! Заходим и если что, тогда просто добьём несчастных! Они достойно служили под моим руководством и я не хочу что бы они мучались..." – он начал быстро раскидывать недавно созданный троицей завал, ему никто в этом не помогал.

Шильд нервно кусал себе губы, пока Марк весело потирал руки и толкал друга в объёмное брюхо, словно ожидая какую развесёлую потеху увидеть прямо сейчас.

Когда дверь рывком отворилась под усилиями коммандора Граффа, то двум агентам министра Дезидерия и начальнику тюрьмы предстало следующее зрелище: четыре надзирателя, самые крупные из жертв – лежали на полу, прямо у двери, в лужах собственной блевотины и сжимали в руках по табурету. Писцы почему то все трое уткнулись в стол лбами и так и замерли, найдя свою смерть тихо и без особого сопротивления злой судьбе. Лишь старуха кухарка тихо подскуливала в углу и трепыхалась, вся в своих рвотных выделениях. Видимо она выпила слишком мало отравленного вина что бы быстро скончаться.

Подняв немощную старческую голову на тонющей куриной шее, она протянула руку и прокричала, точнее попыталась, а на самом деле громко зашипела, почти шёпотом, видимо от наступившего бессилия от постоянных рвотных спазмов: "Проклинаю вас, предатель! Изменщик! Мы вместе столько лет, а вы, господин коммандор, как после..." – договорить начальник тюрьмы ей не дал: он в мгновение подскочил к своей многолетней кухарке в одном длинном прыжке и с силой воткнул длинный стилет ей в грудь, потом резко выдернул его и ещё дважды вонзил в маленькое, щуплое тело старушки ещё дважды стальное жало.

Женщина пару раз пронзительно ойкнула и немного потрепыхавшись, возможно это лишь показалось Шильду, замерла на полу кабинета.

–Всё. Отмучалась... – успокоившись констатировал Графф, вытирая стилет о старушечьи одежды и брезгливо обходя лужи с блевотиной. – Что делаем далее, господа имперские агенты?

–Ммм... Что? – спросил немного выбитый последними событиями Шильд, но быстро взял себя в руки. – Верно! Усыпляем Руфуса настойкой и ложим в ящик для перевозки, что бы он нам не сопротивлялся и не привлекал внимание при транспортировке. Потом направляемся в замок, где он должен будет находиться ближайшее время, до прихода усиленных конвоев, а потом...

–Что с моими людьми прикажете делать? – глухо спросил Графф, глядя куда поверх головы высокого Шильда.

–А что? – удивился агент министра Дезидерия. – Пускай здесь остаются. Что они сейчас могут сделать?

–Здесь? Здесь?! – словно сорвался с цепи коммандор Графф. – Что вы мелете? Да они за сутки всё завоняют! Вы вообще собираетесь оставлять здесь тюрьму или вам приказано и наш отряд полностью распустить? Мне непонятны приказы из столицы, но я служака и им подчиняюсь! Теперь хочу знать что далее будет с оставшимися людьми и лично мной...

–С оставшимися? – удивились хором Шильд и Марк, и лишь теперь, выглянув вниз из окон бастиды, заметили восьмерых прибывших здорованей в кольчугах и шлемах, с мечами и щитами, и вообще, скорее походивших на отряд ветеранов сержантов, чем обычный тюремный конвой. – Кто это?

–Моя охрана и по совместительству – люди что проводили разведку и дознавание, если нам казался кто подозрительным в округе. Наша тюрьма в пустынной местности расположена, на холме и если кто пробирался к нам без разрешения – они их ловили и довольно долго спрашивали... Всеми доступными способами.

–А почему...

–Не отравил и их? А зачем? – они о Руфусе имеют смутное представление, ибо никогда его в глаза не видывали и скорее всего и не знают кто он такой. Не любопытные профессионалы, что ценят уют и деньги. Мои личные слуги, которых я знал ещё по службе в имперской армии. Они не проболтаются по двум причинам: ничего толком не знают о том, кого я здесь и по чьему приказу содержал, ничем не интересуются – кроме денег, драк, выпивки и баб... Они нас будут сопровождать как охрана, до места передачи Руфуса, от меня, прочим чиновникам империи.

–Ничего такого не будет! – запротестовали агенты Шильд и Марк, боясь что возможно их раскрыли и сейчас коммандор Графф попытается их задержать. – Зачем нам свидетели в столь важном деле?

–Это охрана, а не свидетели и без них я и шага не сделаю! И вам не позволю... – сказал, как отрезал, глава тюрьмы. Агентам главного имперского министра пришлось согласиться с его доводами. – Они помогут мне скинуть наших несчастных коллег в пустующий пересохший колодец, и засыпать их землёй. Когда вернёмся, то сообщим семьям что было нападение и все они пали смертью истинных служак, на своём посту: это меня обелит перед семьями покойных и несчастным их родственникам даст небольшую сумму, из имперских фондов. Вы ведь не против столль скромного поощрения за верную службу?

Шильд с Марком лишь закивали в знак одобрения подобного варианта действий, но между собой зашушукались что Графф совсем не прост и следовало придумать как в дальнейшем поступить с ним самим и его личной охраной, оказавшейся несколько воинственнее чем пара предполагала сначала.

Зашли вызванные коммандором Граффом "здоровые лбы", из его личной охраны и с недоумением уставились на представшее перед ними зрелище с множеством скончавшихся людей.

Однако командир, быстро, одним своим начальственным рыком заставил их начать выполнять его приказы: по-очерёдно вытаскивать на площадку перед тюремными постройками всех умерщвлённых людей, потом вытереть соломой или какой ветощью начисто пол и вообще, кабинет начальника тюрьмы, можно и одеждами убитых, что бы не провонял окончательно от многочисленных рвотных масс что скопились лужами возле валявшихся убитых людей.

Через десять минут все тела бывших сотрудников тюрьмы были вынесены во двор и уложены в ряд. Графф ещё раз из обошёл труппы и отдал приказ своим телохранителям всем им перерезать горло, что бы убедиться что абсолютно все жертвы совершенно точно мертвы.

Приказ был выполнен немедленно и Марк вместе с Шильдом наблюдали, как бойцы Граффа обходят уложенные ими ранее в ряд тела и пока один из головорезов Граффа наступал тем на руки, второй приподымал голову и коротко воткнув кинжал в горло делал быстрый надрез, от уха до уха, потом пара перемещалась к следующему телу.

Начальник тюрьмы приказал присыпать землёй оставшиеся на траве следы крови и стал указывать своим людям куда далее тащить отравленные тела: всех следовало немедленно переместить к старому опустевшему колодцу, на границе участка земли бывшего под тюрьмой и осторожно скинуть трупы туда, внутрь, вниз головой. Потом засыпать землёй и завалить камнями.

Ещё полчаса ушло на перетаскивание тел к колодцу, укладывание перед ним и точное бросание вниз головами, что бы как возможно плотнее, словно сельди в бочке, могли поместиться там. Деревянными лопатами набирали землю, что ковыряли топорами телохранители Граффа и закидывали проём колодца.

Агенты Дезидерия вовсю ругались себе под нос последними словами, но при этом не указывая конкретно кто им насолил. Марк и Шильд с каждой минутой всё сильнее опасались новоприбывших людей из охраны Граффа и видя их почти что собачью преданность своему хозяину и крепкие нервы – когда они особо и не удивились одновременной смерти своих недавних коллег по службе, в узилище для Руфуса и тому, что их тела приходилось прятать, а не везти в ближайший город для проведения погребальных обрядов в храмах.

Агентам "престолодержателя" было очевидно что подобные люди не задумываясь прирежут и самих агентов Дезидерия, как только коммандор Графф почувствует что неладное в словах ими произнесённых или заподозрит что документы, ранее ему показанные, подложные. Следовало быть предельно осторожными и до самой доставки "груза" , в ранее определённый замок, никак не проявлять себя.

Когда грязная работа была выполнена и колодец засыпан землёй и завален, найденными где окрест камнями, коммандор Графф приказал паре своих бойцов: "Отправитесь назад в город и сообщите семьям надзирателей и писцов, я дам вам адреса где и кто из них проживал, что у них вынужденное бдение, в связи с мятежами в провинциальных королевствах и пускай они не волнуются. Ещё через сутки – сообщите что всех вызвали для общего рейда, в какую дальнюю провинцию, для усиления отряда, какого – придумайте сами. О старике, которого сторожили, если кто из погибших болтал лишнее, скажете что он был вывезен куда на север, ещё неделю назад: его собирались на корабле отправить в Гардану, в самые страшные замки, что вечно находятся подо льдом или снегом. Это главная идея: что писцы и надзиратели не убиты – они сейчас в походе, а тюрьма пуста потому что пленника перевели в ещё более скрытое узилище на Севере, куда и добраться то невозможно. Поняли задачу?"

Пара, к которой обращался начальник тюрьмы, сообщила что всё они поняли и повторив своему командиру что от них требовалось выполнять в ближайшее время, отбыли на лошадях в город.

Они должны были, как можно дольше, успокаивать семьи отравленных Граффом людей и поддерживать ложные слухи о пропаже Руфуса на Север, если кто был посвящён в тайну сего пленника и пытался отслеживать его перемещение.

Сам Графф подошёл к оставшимся своим людям и сообщил им, что следует подготовить старую карету с решётками и ящик, скорее даже просторный гроб, именно в нём и будет осуществленна перевозка объекта. Потом четверо из телохранителей возьмут в руки арбалеты и останутся в карете или на ней, в качестве охраны. Ещё пара станет скакать вперёд, как соглядатаи и сообщать, нет ли впереди опасности.

–Опытный зараза! – шепнул кроха Марк здоровяку Шильду, став на цыпочки. – Что с ним делать в дальнейшем и когда именно?

–Как и говорил наш господин ранее, по его плану и поступим: заводим Руфуса в замок, просим приюта для всех, а потом, по плану что многократно обсуждали при Дезидерии...

Начальник тюрьмы Графф, тем временем взял ранее ему выданную агентами министра, которых он принимал за имперских старших вестовых гонцов, бутыль с сонной настойкой и плеснув её в миску с молоком – дал испить собаке, что крутилась уже давно рядом, виляя куцым хвостом, как могла.

–Зачем это? – удивился здоровяк Шильд, не понимая действий коммандора Граффа.

–Проверка. – спокойно ответил начальник тюрьмы. – Если заснёт, значит всё нормально, а вот если здохнет... Тогда вы отправитесь вслед ей, причём немедленно! Я хочу быть уверенным что вся эта бойня, на мой взгляд откровенно безссмысленная и перевозка, столь опасного преступника из узилища, где он двадцать лет находился под достойной опекой – не являются государственной изменой. Собака спит – значит перевозка Руфуса реальна и просто у кого из наших большеголовых начальников, в столице, появился в голове очередной странный план. Мертва – вы преступники и убийцы, которые хотят прикрыться мною при расследовании этого преступления и специально прибыли для убийства Руфуса, что запрещал, как мог, уже умерший наш великий правитель. Смерть пса – станет вашим приглашением на казнь...

Шильд с Марком ошалело уставились на собаку которая жадно лакала молоко с настойкой, хотя ранее и долго принюхивалась к выданной ей порции странного смешанного пойла.

Оба агента боялись что взяли не ту, подготовленную им аптекарями Дезидерия, жидкость и в случае ошибки могут быть перебиты телохранителями Граффа буквально через пять минут, и это ещё в хорошем, для них, случае.

Через несколько долгих минут псина стала зевать, потом потягиваться и наконец, сделав несколько медленных шагов и почти описав короткий круг вокруг миски – улеглась на траве где ярко светило солнышко и стала сопеть.

Подождали ещё пять минут. Графф слегка пнул собаку сапогом, но та лишь фыркнула и отвернула голову в противоположную сторону.

–Спит! Не умирает или что подобное – спит! – подытожил увиденное коммандор Графф. – Господа гонцы прошу прощения, проверка в нашем деле была обязательной.

Шестёрка его телохранителей, что ранее выстроились угрожающим с виду полукругом сразу за спинами агентов Дезидерия, лишь невозмутимо пожала плечами и отправились выносить огромный ящик, в который скоро следовало перенести спящего Руфуса и заперев старика в нём, в дальнейшем закрыть ещё и в огромной карете на шести колёсах, с решётками на окошках.

Сам начальник тюрьмы поднялся в свой, вонявший всё ещё блевотиной, кабинет на самом верху башни, вытащил из тайного железного шкафа кувшин с густым вином и влил в него половину бутыли, что получил от прибывших "как бы имперских" гонцов. Спустившись на кухню, при тюрьме, он обнаружил там немного копчённого мяса, овощи, сыр и взяв всё это с собой – направился в камеру к единственному своему арестанту, которого строго стерёг много лет.