Текст книги "флэшбэк - flashback"
Автор книги: Александр Лонс
Жанр:
Детективная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
– То – раньше, а то – теперь. Видишь ли, – не особо долго думая, ответил Илья, – когда я говорю, я верю. И когда увлекаюсь, я тоже верю в то, что я говорю. Когда я работаю с клиентом – я тоже верю, а как можно по-другому? Вот твоему сыну сейчас сколько?
– Учится в университете. А что? Почему вдруг спросил? – удивился Алекс.
– Вспомни старинную русскую поговорку: «Сказка – ложь, да в ней намек: добрым молодцам урок!»
– Ну, и зачем мне ее вспоминать? – удивился Алекс.
– Надо. Вот ты припомни, как рассказывал ему маленькому про Деда Мороза и про Бабу-Ягу? Вспомнил?
– Вот не поверишь – нет! Не рассказывал. Может бабушка-дедушка, а я – точно не рассказывал.
– А жена твоя? – с робкой надеждой спросил колдун.
– Тоже что-то не припоминанию такого.
– Что ж – значит, вы с женой уникальны, – тяжело вздохнул Илья, – и я даже не знаю, хорошо ли это. Наверное, все-таки плохо: дети должны верить в сказки. Может, поэтому он и вырос у тебя таким странным, да еще в придачу конформистом и циником?
– А он им вырос?
– Судя по твоим рассказам – да. Ну, неважно. Я вот своим детям рассказывал, и большинство родителей тоже рассказывали. Я имею в виду нормальных родителей, всяких пьяниц, извращенцев и идиотов вспоминать не будем, это нам сейчас не нужно… о, присутствующих не говорят…
– Вот спасибо!
– К чему я клоню, – как будто не замечая сарказма, продолжал колдун, – ребенку необходима вера в Деда Мороза, в Гарри Поттера, во всяких волшебных человечков и в разные сказочные чудеса. Но и многие взрослые… они ведь как дети, и им тоже надобна вера в чудо. А мы занимаемся энергетическими воздействиями на подсознание клиентов, не заставляя их самих вытаскивать на сознательный уровень все свои проблемы, как это принято в психологии. Люди, которые ко мне приходят, это же не шизики больные на всю голову. Хотя – и эти тоже бывают, куда уж без них… но – редко! Чаще всего у моих посетителей хорошее образование, значимый социальный статус, достойный материальный уровень. Они вроде бы и не верят ни в какую магию, но у них пластичное сознание, вот что важно! Вот пару дней назад был у меня пятидесятидвухлетний бизнесмен, который хочет переспать с восемнадцатилетней дочерью своего партнера. Заклинило его на этом, и все тут. Сложное дело – этот старый хрен девушке на фиг не нужен, и думаю, у нас на это уйдет месяца два, не меньше. А может – и не выйдет ничего. Но в глубине души даже самый образованный клиент все равно верит, что чудеса возможны, а мы, наша фирма, предоставляем достойный современного человека качественный продукт. Наша деятельность востребована, а значит – полезна! Ты не согласен?
– Очень уж ваш «продукт» нематериален и как-то эфемерен, что ли. Не знаю… А как вы решаете проблемы с недовольными посетителями? Таковых не может не быть! Твои клиенты они что, никогда не скандалят, не требуют вернуть назад уплаченные деньги или компенсировать зря потраченное время?
– О, это особая страница нашей деятельности. Наш штатный юрист…
– Ого! – не выдержал Алекс.
– …разработал целую схему, разрушить которую очень непросто. Во-первых – договор…
– Вот черт! – Снова не удержался москвич. – Опять какой-то юрист и какой-то договор!
– А как же без договора? Никак. Там есть специальный пункт, что клиент платит деньги за выполненную работу, а не за результат.
– И клиента вполне устраивает такой подход?
– Ну, тех, кого не устраивает, те сразу и отваливают, – разъяснил Илья. – А вот другие…
– …попадают в ваши лапы? – съязвил его друг.
– По-моему ты как-то неверно себе представляешь мою работу, – обиженно буркнул колдун.
– Я вообще твою работу никак не представляю, если честно. Может, покажешь?
– А зачем? – вскинув глаза на Алекса, спросил Илья. Похоже, что эта мысль – показать другу свою работу, даже не приходила в голову Пухову.
– Интересно же. Буду верно и правильно представлять себе нелегкий труд чародея.
– Извини, но сейчас никак не смогу.
– Что, звезды не так стоят? А если официально? – упрямо продолжал Алекс. – Я обращаюсь к тебе, как специалисту, и прошу выполнить для меня некую определенную работу. Совершить какой-нибудь обряд! Сколько вообще стоят твои услуги?
– Да? Ну, я даже не знаю, ты же мой друг и мы знакомы уже сто лет… А цены разные, в зависимости от характера и объема самих работ. Я тебе прайс сейчас покажу…
Как явствовало из прайс-листа, любезно предоставленного Ильей, зарабатывают колдуны очень даже неплохо. Сначала шли всякие привороты, отвороты и прочие действия любовной магии, явно ориентированные на женщин. Затем следовала магия, если так можно выразиться, деловая. Причем ключевая установка на бизнес и получение денег просто перла наружу – основными клиентами салона, как уяснил для себя Алекс, становились не особо умные и не слишком образованные дамы и их мужья – мелкие бизнесмены, которые вкладывали в свое предприятие не только капиталы, но и часть души. Так, например, снятие негатива в делах и личном существовании, а также установка на материальное благополучие и выгоду обошлась бы примерно в семь тысяч рублей. Предохранение от порчи на финансовом поприще тянуло что-то на девять тысяч. Обряды на успешное ведение бизнеса и увеличение спроса на какой-либо конкретный товар стоили уже около десяти кусков. Кроме того, можно было заказать и отдельные эксклюзивные ритуалы по просьбе заказчика, а потом уже осуществить приворот на покупателей, чтобы опять вернулись те, кто уже что-то приобретал, и появились новые, еще ничего пока не купившие. Это усилило бы спрос. Обязательно надо изготовить персональный талисман. Возможно, придется пройти эксклюзивную VIP-консультацию, и тогда уже станет яснее, что надо сделать в дальнейшем. Были там и более простые услуги: индивидуальный годовой гороскоп, например, стоил две тысячи, а консультация астролога всего триста целковых. Алекса особенно заинтриговал пункт: «курс интернет-магии» с пометкой – «дорого и долго!».
– Слушай, а что это за курс такой, который дорого и долго? Дашь мне почитать? Может, и меня обучишь по старой дружбе? Я что – стану тогда крутым интернет-магом! Нет?
Колдун почему-то замялся.
– Извини друг, но в данный момент именно этот курс еще не вполне составлен, и находится в стадии разработки. Сырой пока, не доведенный до конца. Но совсем скоро он будет готов полностью, и я смогу взять тебя в ученики. Даже – нет! Я прямо сейчас могу начать курс твоего обучения! Но тогда я буду писать курс напрямую, то есть наши с тобой уроки лягут в основу будущего курса, но при таком подходе задержек и технических трудностей не избежать никак! – путано объяснял Пухов. Его уверенность вдруг сразу как-то ослабла и спала. – Но скидку в пятьдесят процентов я тебе гарантирую…
– Ну, и фиг с ним, с твоим курсом. Ты меня вроде бы куда-то еще свозить обещал? – вспомнил Алекс.
– …к тому же для того, чтобы обучаться колдовству и магии, нужно иметь определенные личные способности и курс займет не один месяц! – продолжал колдун. – Ну, а чтобы стать хорошим специалистом в этом деле, необходим талант и годы практики! Годы, понимаешь?
– А как же религия? – почему-то спросил Алекс.
– А причем тут религия? Я помогаю в обучении людям вне зависимости от их вероисповедания. Но иногда я оставляю за собой право отказа от помощи лицам с корректным объяснением причин.
– Хорошо, бог с тобой, – сдался, наконец, житель Белокаменной, поскольку разговор ему уже надоел. – Так мы поедем, наконец? И куда?
– Поедем, – вернулся к обыденной реальности Илья. – Есть тут одно прелюбопытнейшее заведение, ты останешься доволен. Заодно и расслабишься…
– Да, а потом не наступит отрезвление или тяжелое похмелье? С другой стороны – что делать? Похмелья все равно уже не избежать. У тебя же нет умклайдета, чтобы раз – и готово, после всего вернуть меня в нормальное телесное состояние. Еще и напортачить при этом можно, да. Диван-транслятор тоже пригодился бы, к слову...
– Что-то не догнал, – признался Илья. – Ты о чем? Что еще за умклайдет такой? Какой траслятор?
– Ну, как же! Изнакурнож! НИИЧАВО!
– А? – еще больше удивился Пухов.
– «Вы это прекратите!» «В таком вот аксепте!», – Алекс продолжал сыпать выражениями из бессмертной повести Братьев Стругацких.
– Что прекратить? И не «аксепте», а «акцепте», – Илья начал уже раздражаться, проявляя полное незнание отечественной классики.
– Ладно, проехали, – махнул рукой москвич. – Слушай, а твоя нынешняя секретарша, почему она вообще увольняется? Или ты к ней сексуально домогался? Тут же у тебя очень мило, классный офис, и работать, наверное, удобно.
– По личным соображениям, – буркнул Пухов. – Да, а с той девушкой ты еще увидишься?
– С какой «той девушкой?» – не сразу сообразил Алекс.
– С той, что ищет новую работу.
– Да. Скорее всего, в субботу, перед отъездом. А что?
– На всякий случай покажи мне ее, чем черт не шутит, когда бог спит. Давай так договоримся – когда вы будете в городе или поедите куда-нибудь, отправь мне СМС-ку, я подойду и посмотрю со стороны. Только не выказывай вида, что мы с тобой знакомы. Лады? Ну и отлично. А сейчас – пошли. Надоело мне все умное – умные мысли, умные люди, умные книги... Глупостей хочу. Везде, и в жизни тоже. Хочу много глупостей: читать, писать, смотреть и делать. Наша культурная программа на сегодня еще не вполне завершена…
20. Пол Жданов
Если ресепшн – похож на знаменитую вешалку, с которой начинается театр, то кабинет нашего директора, можно сказать – царская ложа этого «театра». Место, куда пускают только особо избранных, и убранство которого говорит о «театре» самое основное. Попав в кабинет Шефа человек должен моментально ощутить, где он находится. Здесь подход дизайнера однозначен – учесть самые тонкие психологические аспекты. Офисная мебель в кабинете Старика всегда была в общей гармонии с мебелью конторы в целом, и лишь незначительные штрихи и едва заметные черты не позволяли ошибиться – это кресло Шефа, это – стол Шефа, а это – диван Шефа. Но самое важное, самое парадное место во всей Конторе – кресло Шефа, и, особенно – стол Шефа. Здесь подписываются ключевые документы, здесь принимаются основные решения, здесь же определяется судьба сотрудников. Вообще любой шефский кабинет – это что-то вроде алтаря нашей Службы. Здесь приносят жертвы.
Не успел я открыть дверь этого кабинета, как Старик тут же огорошил меня вопросом:
– Как там? Что говорят?
– Здравствуйте босс, – я чуть заметно поклонился Шефу, переступая порог кабинета – Вы о чем?
– Заходи и присаживайся. Твоя записка изучена и предложение рассмотрено.
Я сел, а Старик принялся молча меня разглядывать. Пауза… пауза… пауза… Это его любимые приемы – «пытка взглядом» и «пытка паузой». Вообще-то пауз нужно бояться. Как показывает практика, самые интересные сведения человек скажет после этого непродолжительного молчания. Полезный, кстати, приемчик. Однако надо понимать, что все каверзные и хитрые методики рано или поздно становятся широко популярными. Надо постоянно думать над чем-то новым.
– Решение принято! – объявил Шеф. – Ты получаешь отдел и звание полковника! Соответствующее должности жалование, надбавки и бонусы.
– Босс! – от неожиданности я даже не знал, что и сказать.
– Подожди! Все не так просто. У нас давно существует Одел оперативного анализа. Там одни пенсионеры, и держим мы их только на случай сокращения штатов. Начальник отдела, полковник Румшас, скончался три дня назад...
– Да, я в курсе, – сказал я как можно печальнее, хотя особо не тосковал. – Внизу висит некролог. Скажите, а отчего он умер?..
Этого Румшаса все терпеть не могли, и я разделял всеобщие взгляды. Покойный был желчным субтильным старикашкой, в молодости работавшем наемным киллером-одиночкой, позднее – служившем в должности начальника ликвидационной команды. Потом, после случайного ранения – его подстрелил кто-то из своих – он отказался от практической деятельности, стал кабинетным работником. Сделал карьеру, дослужившись до начальника аналитического отдела, в работе которого ничего не понимал. Взявшись за серьезное и сложное дело, он не подумал изучить его и осмыслить, поскольку понимания вроде как не требовалось. Румшас отлично знал по своему опыту, что работу надо не исполнять самому, а поручать тем, кто умеет, причем умеет хорошо, а дальше останется только спрашивать чужие отчеты. Он знал также, что умение поручать и требовать ценится начальством гораздо выше, чем личное участие и способность осуществлять нечто конкретное. Эти сакральные знания давали ему возможность пользоваться множеством преимуществ, позволяли только приказывать, ничего не делая при этом самому.
– …Скажите, а отчего он умер? – спросил я как можно более скорбным голосом. – Я не знаю.
– Я тоже не знаю, – как-то подозрительно недостоверно сказал Шеф. – Врачи говорят, что от обширного геморрагического инсульта. Скоропостижно. Но, по моим скромным наблюдениям, «скоропостижно» помирают только после тяжелой и продолжительной болезни. Ну, и с чужой помощью еще. Вот. Сегодня в два часа пополудни состоятся похороны… Таким образом, ты и возглавишь осиротевший отдел! И еще одно. Тебе, как получившему более высокую должность, положен иной арсенал личного оружия. Свои пукалки сдашь, а взамен получишь кое-что получше. Зайди в оружейную.
Но мне тогда было не до мыслей об оружии.
– Извините меня босс, – возражающим тоном заговорил я, глядя в упор на Старика, – но я не совсем понимаю… что мне там делать, в старом отделе? Ведь основная идея состояла в том…
– Стоп! – остановил меня Шеф, явно радуясь содеянному эффекту, – дай мне сказать! Новый отдел я создать не смогу, момент неподходящий – не разрешат нам сейчас. А вот сохранить старый, да еще и «усилить» его молодыми сотрудниками, это – всегда пожалуйста. Но как уволить пенсионеров, это уже будет твоя забота. Всякая инициатива наказуема, и ты сам придумаешь, как освободить от занимаемых должностей заслуженных и уважаемых работников. – Старик едко хихикнул. – Если повод будет нормальный, я подпишу: все кадровые вопросы в этом отделе теперь в полном твоем ведении. Понятно излагаю мысль?
– Да, босс, спасибо...
– На здоровье! Значит так, – Шеф привычно шлепнул по столу своей старческой ладонью, – поскольку твой отдел это теперь твое дело и твоя ответственность, предлагается ввести схему прикрытия. С твоего согласия, которое уже, как ты понимаешь, получено. Не спорь! Общую схему уже утвердили, – Старик указал пальцем в потолок и демонстративно закатил глаза под лоб, – там. Идея такая: ты… мы, создаем некую коммерческую структуру, со своей финансовой базой. Если что – вся ответственность, естественно, на тебе, поскольку ты эту структуру и возглавишь. А фактически все остается по-прежнему: ты руководишь отделом нашей Службы и подчиняешься непосредственно мне. Называться эта структура будет… м-м-м-м… ну, скажем – «фирма ЮниКод». Понятно?
– Не совсем. Почему – «Юникод»? – не понял я. Это что такое? И зачем все так сложно?
– Это такая старая система кодировки символов… да не все ли равно? А по нашим внутренним документам будет проходить, как «операция Анубис». Да, самое главное: поскольку все расчеты пойдут через наш финансовый отдел, в течение ближайших дней продумай систему кодирования, легендирования и маскировки. Передай мне. Еще есть вопросы?
– А почему именно – «Анубис»? – опять спросил я.
– Вот заладил! Почему, да почему! Потому, что я твой начальник, ясно? Готовь документы…
– Только еще одна просьба. Можно я возьму с собой свою группу? В этот отдел?
– Да ради бога, как только освободятся вакансии. С Князевым я поговорю. Да, тебе, как приемнику Румшаса, нужно будет сегодня пойти на прощальную церемонию, придется со всеми съездить в крематорий и прочитать там речь. Понимаю, что ты его почти не знал, что делать тебе это неприятно и тяжело, но – так надо! Я вчера уже набросал кое-что, вот посмотри. Тут немного.
Шеф протянул мне папку с пачкой листов. Ага, совсем немного: страниц десять, ну спасибо!
– Приказ о твоем назначении вывесят уже завтра. Вот… – Шеф подвинул в мою сторону белый листок с коротким текстом, – тут подпись, что ознакомлен... еще вот тут распишись… Все, свободен!
На похоронах я чувствовал себя полным идиотом, а в голову лезли всякие дурные мысли.
Когда умирает человек? Когда процессы жизнедеятельности прекращаются в нем? Он не дышит, сердце не бьется, мозг отключен? Нет. Человек умирает тогда, когда он теряет смысл жизни, цель своего существования… Когда пропадает интерес, желание; когда умирает любовь… Любовь ко всему! Тогда – да, человек действительно умирает. Тело живо: ходит, разговаривает, кровь течет по жилам, горячая кровь, но не греет… а души нет. Если сказать по-умному: человек «не реагирует на внешние раздражители». Я имею ввиду не реагирует в смысле эмоций, физически он ощущает происходящее, чувствует боль… физическую… а на уровне души он уже мертв.
Речь, написанная Шефом и прочитанная мною у гроба старого киллера, так и сохранилась у меня, поскольку никто не давал указаний на уничтожение. Наверное – просто забыли. Воистину в Старике умер хороший беллетрист и неплохой литератор!
«Соратники – друзья и коллеги! Мы потеряли нашего товарища – Генриха Румшаса – одного из ведущих наших оперативников, одного из носителей традиций старой, классической школы. Хотя это и не очень известно, но мне посчастливилось работать под его руководством несколько лет назад – это был действительно выдающийся руководитель, компетентный, талантливый и энергичный. Его смерть – невосполнимая утрата для всех нас! Покойный был не только начальником, но и другом для своих подчиненных. В первую очередь хочется рассказать о человеческих качествах полковника Румшаса, с которым мне, молодому сотруднику, довелось работать вместе. Всегда подтянутый, неизменно точный и аккуратный, на первый взгляд он мог показаться несколько суховатым человеком. Но многие не догадывались, что в действительности, он, глубоко в душе, обладал большим внутренним обаянием, был внимательным, отзывчивым товарищем и мудрым начальником. Работа захватывала его целиком, и трудился он, не жалея ни сил, ни энергии. Он сам умело решал возникающие проблемы и умел мобилизовать усилия своих сотрудников. При этом он никогда не повышал голоса и не препятствовал инициативе подчиненных, относился с уважением и вниманием, разделяя их радости и невзгоды. Требовательный к людям, и, прежде всего к самому себе, полковник Румшас не выносил халатного или безучастного отношения к делу, гневно осуждал любую неаккуратность в работе и сам неизменно служил образцом четкости и деловитости. «Руководить надо предметно и конкретно», – любил повторять полковник, а руководить – для него означало вникать во все детали и тонкости своего дела. Поражала огромная его работоспособность. Не щадя ни себя, ни других, он мог просидеть над составлением или редактированием какого-либо важного документа или над подготовкой ответственной операции до глубокой ночи, а порой и до утра. Мы помним, как он готовился к созданию учебника для нашей внутренней школы. Он изучил горы отечественных и зарубежных документов и материалов, делал обширные компиляции из них, часами беседовал с сотрудниками и ветеранами Службы. Круг интересов полковника был необычайно разносторонен и широк. Возглавив отдел, он особенно упорно осваивал технику дела, знакомился с работами теоретиков и практиков, читал и изучал множество документов и оперативных данных. В сфере его интересов видное место занимали также труды по философии, эстетике, психологии и, в особенности, по практике оперативной работы и теории обработки информации. Он любил подумать над задачей, а в сложных случаях советоваться с коллегами по службе. Ведя огромную работу, он, тем не менее, оставался очень скромным человеком. Полковник Румшас всегда был бодр, и, несмотря на внешнюю суровость, внутренне весел и жизнерадостен. Казалось, никакая нагрузка не утомляет его. Он находил время заниматься воспитанием новых кадров, любил ходить в горы, играть в сквош, совершать дальние поездки, обожал мотоциклетный спорт…»
Ну, и далее в том же духе на десяти страницах. Все смотрели на меня подозрительно и удивлено, но ни один человек ничего не сказал и ничего не добавил – не тот был момент, да и не принято это в нашей конторе – говорить лишние слова. На похоронах вот только. Никто больше не выступил, гроб завинтили и под скорбные звуки органа отправили в печь. Церемония закончилась.
21. Алекс
Вместо того чтобы узнавать что-то новое, мы часто прячемся за привычными убеждениями. Но с опытом возникает желание пересмотреть свои взгляды, что-то поменять в них. Ведь мы и сами меняемся. Человек с широким кругозором знает, что в любом критическом замечании есть здоровое зерно, которое надо использовать, чтобы чему-то научиться; видит, что нельзя отрываться от корней и перечеркивать все жемчужины прошлого; понимает, что позиция консерватора, который ничего не хочет знать о современности, хуже скафандра и мешает жить. Наш кругозор сильно ограничивает нежелание узнавать, прислушиваться к разным мнениям, нелюбознательность, когда внутри не возникает вопросов, а значит не находится и ответов на них. Люди с такими ограничениями идут по миру с закрытыми глазами и ушами очень многое пропуская мимо себя.
Не так давно один человек на полном серьезе сказал Алексу, что у того – интернет-зависимость и от нее надо поспешно избавляться. Но Алекс так не считал, хотя много думал на эту тему. Избавляться? С какого это перепугу? Да и невозможно уже. Ведь самый верный способ освободиться от интернет-зависимости – это не входить в Интернет вообще, а еще лучше – совсем не включать компьютер. Но, учитывая профессию Алекса, сие было невозможно физически. Да и вообще, а кто сказал, извините, что интернет-зависимость это плохо? Кто? Психотерапевт, который списывает на счет Интернета свое неумение справиться с чьим-то нервным расстройством? Фредерик Форсайт, написавший недавно, что Интернет – есть зло? Ваш внутренний голос, который может говорить что угодно, ибо он все равно не слышен для окружающих? Правда, иногда бывает так, что внутренний голос слышен для того, кто стоит рядом, но это уже особый и феноменальный случай.
Всяких разных зависимостей много, и часто в прежние времена их тоже считали вредными. Не сейчас, а так лет двадцать назад или еще когда-нибудь в более раннюю пору. Вам напомнить? Считалось вредным много читать или много смотреть телевизор, долго и часто слушать музыку. Вредной признавалась любовь ходить в кино или в театр. Опасными считали пристрастия к прослушиванию радио или увлечения какими-нибудь безобидными хобби, типа собирания марок. Есть зависимость от привычки ездить на автомобиле или мотоцикле. Зависимость от комфорта, от любимого человека, от вкусной и здоровой пищи. От вкусного и здорового секса, например. Иногда и часто – от секса нездорового или от секса с другим партнером, такая зависимость тоже бывает. И от всего этого надо избавляться? Думаю, что нет. И вот почему.
Вернемся к Интернету – до сих пор никто не доказал, что зависимость от Всемирной Сети – есть зло. Те случаи, которые иногда становятся известны – это случаи отдельные, незакономерные. Ну, сошел кто-то с ума, сидя за компьютером. Так этот индивид все равно бы свихнулся, но сидя, например, у телевизора. Или читая газету, или смотря в окно, или разговаривая с соседом, или занимаясь игрой в покер.
Зависимость бывает от всего того, что доставляет удобство и приносит удовольствие. Список можете написать сами, но список получится очень длинным, можно не сомневаться. Что-то безусловно вредно, а что-то явно полезно. Хотя можно, конечно, рассуждать о том, что вредно вообще все, что приятно, есть такая точка зрения. Вон некоторые монахи так и считают. Но там тоже свои трудности, нам с вами незнакомые…
Так какая зависимость опасна? Что же вредно? А то, что разрушительно для вашего здоровья, и там где эта опасность доказана. Так курить – безусловно вредно, ибо частицы дыма не выводятся из легких никогда, обладают мутагенными свойствами и вызывают рак. Это – доказано. Пить много алкоголя – вредно, ибо алкоголь разрушает печень и мозг. Это – доказано. Наркотики вредны по тем же причинам, что не только доказано, но и дураку ясно. А вот зависимости психологические, не вызывающие разрушения организма – не вредны. Полезны даже, поскольку замещают собой пристрастия действительно опасные для человеческого тела.
Поэтому – друзья, плюйте на всякие глупые рекомендации! Сидите за компьютером, сколько влезет, только за LCD-монитором и периодически разминайте плечи. Читайте – сколько угодно, только давайте отдыхать своим глазам. Трахайтесь сколько можете и с кем хотите, только предохраняйтесь и не забывайте про личную гигиену. А уж Интернет-зависимость, это миф, и глупость, призванная обеспечить безбедное существование психологам и психотерапевтам.
Надо быть просто сильным и уметь управлять собой. Нужно быть человеком.
…Элегантная тридцатидвухлетняя шатенка, с которой Алекс сидел за одним столиком, смотрелась сильно моложе своих законных лет, но, похоже, была весьма чем-то расстроена. Ее красивое лицо выглядело усталым, взгляд умных, широко поставленных стально-серых глаз казался потухшим, а умело наложенный макияж не мог ничего этого скрыть. Всегда очаровательная, молодая и чертовски умная, никогда не отступающая перед очевидным противником, владеющая огромной силой, вполне сопоставимой с силой мифических героев древности, она не терпела слова «никогда», хотя часто его использовала.
Как известно, только настоящие друзья могли бы написать отдельную книгу о тебе с твоими же собственными комментариями. Так вот – они были настоящими друзьями, и вполне могли бы написать книги друг о друге. Хотя – почему могли бы? Алекс уже написал, за что до сих пор огребал плюхи от своей подруги, когда у той возникало соответствующее настроение. Они смотрели друг на друга, вспоминали старые истории и говорили о настоящем. В их головах бродили фразы, подслушанные из их же прошлого. «Ты надела очередную маску, через которую исследуешь мои мысли?»; «я была приторной и пряной, как избыток специй»; «как ты не понимаешь – все осталось в прошлом!» и «любви нет, есть только одиночество, а если и есть, то это ни что иное, как яд, который медленно отравляет жизнь». Он смотрел на нее, и видел ту, которую так хорошо помнил, но он видел лишь маску, желание скрыть от окружающих жестокую железную душу, и не верил, что эти холод и нескрываемая жесткость естественны и натуральны. Он думал, что это всего лишь такая игра, оковы образа, что еще сильнее показывало, насколько глубоко он не понимал сидящего перед ним человека. Воспоминания различной давности не позволяли ему бросить трезвый взгляд и понять, что человек ведом совсем не теми мотивами, которые приписывались ему раньше. На ее месте мог быть кто угодно, но схема восприятия оставалась бы для него неизменной. Он все равно не поверил бы, что два года, даже один месяц может кардинально опрокинуть весь внутренний мир того, кого он знал уже около семи лет.
Кафе на Невском. Небольшое, уютное и какое-то домашнее. Запах свежей выпечки, салатов и фруктов. Тихая приятная музыка. Они подслушивали разговоры за соседними столиками, где все говорили о том, в кого влюблены и как, о лучших друзьях, про чей-то день рождения, про начальство. Кто-то болтал о новых шторах в гостиной, о последних комедиях и недавно купленных кедах. А они за своим столиком говорили о чужом и собственном сексе, о наркотиках, о деньгах, об инвестициях, снова о сексе и о мордобое. Они говорили об этом постоянно. Они сидели друг напротив друга, а за их спинами была «ширма» из шикарной живой зелени – просто зеленые растения с широкими листьями, которые скрывали от любопытных соседей и таили от ненужного внимания общего зала тех, кто искал для себя уединения. Они пришли сюда просто так: отдохнуть, поболтать, посплетничать, пооткровенничать, как это любят делать старые друзья, знакомые многие годы. На столе, в широких рюмках на изящных тонких ножках, прозрачная, чуть густоватая жидкость, слегка обжигающая горло – они заказали мартини, поскольку оба его любили. Потом они говорили обо всем подряд: о погоде, о том, что уже пора покупать обнову на лето; о работе – которая давно уже их не интересовала; о смешных ситуациях в своей жизни, обо всем на свете... Он не знал, что скажет ей сегодня, и нервничал, поэтому говорил быстро, сбиваясь, а временами, когда она переспрашивала его о чем-то, он не отвечал вообще. Часто он подолгу молчал и смотрел в ее лицо, в глаза, которые всегда все замечают, и от которых он никогда не мог что-либо скрыть. Губы, привлекающие внимание давно заученной улыбкой, красивой, иногда немного холодной, но всегда отработанной до автоматизма. Он слушал ее голос, не слова, а именно голос, этот приятный, хорошо поставленный и давно знакомый голос, который, как ему казалось, не мог его обмануть.
– Может, все-таки расскажешь, что с тобой? – привычно спросил Алекс. Он вечно у всех спрашивал, как кто себя чувствует и ощущает, а потом долго выслушивал чужие исповеди, без которых, вообще-то, мог бы и обойтись. Но сейчас ему повезло – его собеседница была немногословна, поскольку хорошо его знала.
– У меня – все отлично. Мой благоверный сейчас в рейсе, скоро вернется – бабла привезет. Машину недавно сменили. Дачу думаем покупать под Волховом…
– Молодцы! – неискренне обрадовался он. – Но я что-то особой радости в твоем голосе не слышу. Не ощущаю как-то.
Только сейчас Алекс со всей определенностью понял, что до сих пор хочет эту женщину, и многое отдал бы за возможность оказаться в одной постели с ней. И еще он неожиданно осознал, что все его простудные симптомы как-то незаметно исчезли и больше уже не беспокоят.
– А я рада. Очень рада, – надрывно ответила она. – Видишь, смеюсь вся… И день вчера выдался какой-то на редкость дурацкий… Мистика прямо. Началось все с того, что поутру на остановке я обнаружила бумажку в сто рублей. Осмотревшись, подняла и засунула в карман – нефиг зря добру пропадать. Потом поехала в универ на свою старую кафедру – меня убедительно зовут преподавать – и нашла в университетском сортире мобильник, правда, через пару минут встретила и обладательницу этого симпатичного аппаратика: раздолбайку – первокурсницу, которая со всех ног неслась обратно по коридору. Днем натолкнулась на своего бывшего одноклассника – не виделись уже много лет. Он был обормотом и жутко вредным парнем с язвительным языком, а когда вмести учились, я была первым объектом его насмешек и издевательств. Он ушел от нас то ли в восьмом, то ли в девятом классе, потом связался с наркотиками, запил. Какое-то время провел в больнице на лечении от всего этого, что-то где-то украл и угодил в тюрьму. За что конкретно – не спрашивала, да и зачем? Отсидел он года два с половиной, а недавно вот вышел. Мы с ним столкнулись сегодня у магазина.