Текст книги "Зона вторжения. Байкал"

Автор книги: Александр Лаврентьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Ты там что, молишься, что ли?

– Ыгы, – промычал Бато.

– Самое время! – Карабанов снова подхватил друга за плечи, вытащил обратно в штрек.

…Ждать не пришлось. Сначала Карабанов услышал, как рвануло за поворотом, в камере: ударило по ушам, в лаз вылетели облака пыли и песка, а потом почувствовал, как вздрогнула под ногами земля, и все вокруг заходило ходуном!

Из глубины рудника до Алексея докатился громовой, почти торжественный гул, словно в огромную, страшную трубу штреков, шахт и коридоров протрубил, наконец, архангел, знаменуя этим ревом страшные и необычные события, предшествующие окончанию существования рудника. Заворочались, ожили неподвижно лежавшие миллионы лет камни, сдвинулись, пришли в движение тысячи тонн породы. Сама земля бунтовала!

…Алексей, не удержавшись на ногах, упал на колени, поднялся, опираясь о каменную стену, еще мгновение назад казавшуюся твердой и незыблемой, а теперь в любой момент грозившую обрушиться, схватил Бато за воротник уже порванного кителя и потащил вниз, за поворот.

В стене камеры зиял черный провал, из которого пахнуло сыростью, Алексей подтащил Бато к провалу, и вдруг невесть откуда ему в спину, в лицо, сразу со всех сторон наотмашь ударил сумасшедший порыв ветра! Алексея отшвырнуло к стене. У ног распростерся Бато. Ослепленный попавшим в глаза песком, Карабанов на миг зажмурился. А когда сумел снова разлепить веки, то увидел то, что запомнил на всю оставшуюся жизнь.

Громадные глыбы породы, снесенные со своих мест силой взрыва, которые должны были обрушиться на Алексея и погрести его и Аюшеева под собой на веки вечные, сорвались с места, поднялись в воздух и застыли! Время словно остановилось, Алексей необычайно отчетливо видел перед собой каждый камешек, каждую песчинку, висевшую как будто в невесомости! Казалось, можно протянуть руку и взять любой из камней!

Но в следующий момент налетел новый порыв урагана, откуда-то сверху, извне, в штрек проник яркий, ослепительный белый свет, и каменные глыбы, куски породы, песок, тектиты, железные балки, люки, лестницы и вагонетки и все-все-все, из чего состояла земля, в которую год за годом вгрызались люди, взмыли вверх, закручиваясь немыслимой воронкой. Происходило что-то невообразимое!

Алексей понял, что здесь не обошлось без этой странной разноцветной дряни, застывшей над рудником. Эта штука теперь, сейчас, в этот самый миг каким-то непонятным образом высасывала из рудника всю землю и весь камень, открывая огромный провал, ведущий к космическому кораблю! И он, Алексей Карабанов, немыслимым, невероятным образом помог Космократору это сделать!

Взрывами.

Сам!

Собственными руками!

Алексей задохнулся от ужаса и ветра. Преодолевая сопротивление урагана, наклонился, схватил Бато и втащил его в провал стены. На это ушли почти все остававшиеся силы.

Что было в этот момент наверху, где должен был идти бой и где майор Болтаев исполнял, быть может, самый важный в его жизни приказ, Алексей не мог знать. Он тащил Бато в глубь пещеры, все дальше и дальше от входа, за которым бесновался ураган и полыхали бесшумные разноцветные молнии… А потом он упал на камень рядом с другом и забылся. Ему казалось, что здесь, в темноте и в тишине пещеры, они были в безопасности…

…Очнулся Алексей от того, что вокруг было тихо. Он не знал, сколько он пролежал на камнях – то ли час, то ли сутки, то ли вечность…

Рядом тяжело дышал Бато. Карабанов подполз к другу, потормошил.

– Чего? – откликнулся бурят.

– Живые мы! – радостно ответил Алексей. – Слышишь? Живые!

В проломе, оставленном взрывчаткой Алексея, было темно и тихо. Алексей был уверен, что пролом должно было завалить, но этого не случилось. Он поднялся с пола, подошел к пролому, осторожно выглянул в него. Выключил фонарик. Замер, пораженный.

Наверху, в черном небе, висели огромные звезды.

Алексей стоял у подножия огромного провала, стены которого терялись во тьме, а над головой было чистое небо. Куда подевались тонны породы, заполнявшие рудник, оставалось загадкой. Алексей еще несколько мгновений смотрел в небо, а потом вернулся в пещеру.

Надо было выбираться отсюда.

Он посветил вокруг, внимательно осмотрел потолок с натеками известняка, пожал плечами. Это было просто чудо, что пещера уцелела! Справа по стене текла вода, собиралась в углублении пола и убегала в узкую нору. Слева тянулась довольно высокая галерея. Алексей вытащил компас, сориентировался. Галерея уходила точно в сторону Козьей пади. Алексей хотел взвалить друга на плечо, но Бато заупрямился.

– Сам пойду!

Алексей помог другу встать, подставил плечо. И они медленно, то и дело останавливаясь, потащились в сторону пади.

…Через час они вышли наружу.

– Ты не знаешь, почему у нас все – не просто так? – задыхаясь от ледяного ветра, спросил Бато, когда они находились на середине подъема.

– Знаю! – прохрипел окоченевший Алексей. – Чтоб жизнь медом не казалась!

– Сколько километров до егеря?

– Пять.

– Не дойдем…

Алексей кивнул, разговаривать не хотелось, надо было беречь силы.

Подъем продолжили в полном молчании, осознавая всю безнадежность положения, в котором очутились: без оружия, без транспорта, почти раздетые на ветру в минус тридцать, они были обречены. Смерть от переохлаждения была вопросом времени.

Но в тот самый момент, когда до края скалы оставалось каких-нибудь полтора метра, и к горлу подступало отчаяние, наверху показалась страшная заросшая физиономия, и знакомый голос произнес:

– Хатумба, начальник!

И Алексей увидел протянутую руку…

…Через полчаса они сидели, закутанные в овчинные тулупы, у костерка, тут же, рядом с Козьей падью. От огня шло тепло, от которого Алексей испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение.

– Сначала пальба началась! – рассказывал Сема Хатумба друзьям. – А потом – как рванет! Давай еще чаю горяченького подолью! – Он щедро ливанул Бато из огромного термоса дымящегося, крепкого чаю со сгущенным молоком. – Ну как рвануло, так эта хрень наверху, ну воронка эта, раскручиваться стала, ну я и подумал: все, хана всем пацанам, кто в зоне чалится! А потом, как все закончилось, мыслишка-то и вертится! А вдруг не всем хана, а вдруг кто уцелел? Ну я там пошарился немножко возле провала поверху – твари шастают. На меня сильно внимания не обращают, ну я и подумал, а вдруг эта пещера сообщается теперича с рудником? Я ж тут еще мальцом лазал – все знаю! Ну и решил съездить сюда, посмотреть, че да как? А тут слышу: точно! Лезет кто-то! А тут и вы…

– А что майор? Живой, нет?

– Майор живой! Раненый только! В филейную часть! Ругается!.. На машинах в Новую Нерху подались. Там, правда, ребятишек-то этих молодых с ним осталось всего-ничего, человек десять.

– Ну тогда что? Погнали в Новую Нерху? – предложил Алексей. – Врач там есть?

– Есть, а как же без врача-то! Фельдшерица есть – хоть кости вправить, хоть аппендицит вырезать.

Через десять минут они уже неслись на снегоходе по направлению к поселку. Впереди со старым ружьишком за спиной сидел Хатумба, сзади – Алексей, Бато, укутанный в овчинный полушубок, лежал в санях.

…Несмотря на обеденное время, на широких улицах поселка никого не было. Возле одного из домов стояла привязанная лошадь, впереди, видимо у здания поселковой администрации, виднелся вездеход. Там то и дело сновали люди. Хатумба остановился поодаль, у медпункта, постучал кому-то в окно, подождал, пока Алексей поможет Бато взобраться на крыльцо, услужливо распахнул двери.

– Есть кто живой? – громко крикнул он внутрь. – Принимайте гостей! – и непонятно хихикнул уже за спиной Алексея.

Алексей поднял глаза и увидел ствол, направленный ему в грудь. Сзади отчетливо лязгнул затвором Хатумба.

– Кажись, приехали! – простонал Бато.

– Так точно! – бодро ответил обладатель ствола. – Приехали! Точно по адресу! Ну раз так, заходите, гости дорогие, угостим, чем сможем! – Бандит отступил внутрь коридора. В спину больно ткнул стволом Хатумба.

Алексею ничего не оставалось, как подчиниться. Едва он переступил через порог и затащил внутрь раненого друга, как бандит ударил его прикладом, Алексей, не удержавшись на ногах, упал вместе с Бато на холодный крашеный пол.

Его умело обыскали, раздели до белья, сняли даже ботинки и связали. Потом притащили в соседнюю комнату, бросили на пол. Вскоре рядом раздались тяжелые шаги. Скрипели половицы, запахло тяжелым перегаром.

– Ну показывай, где тут твой полковник? – послышался над головой уже знакомый бас. Кто-то присел над Алексеем на корточки, приподнял его голову за волосы. Алексей увидел перед собой новенькие сапоги минимум сорок четвертого размера. Военные. Финские. Очень теплые.

– О! Янычар [26]26
  Янычар (блатной жарг.) – омоновец, спецназовец, особист.


[Закрыть]в себя пришел! Мля, кровищи с него! – Волосы отпустили, бандит вытер руки о тельник Карабанова. – Он не полковник! – Бандит обращался к обладателю баса. – Подполковник. Какой-то отряд «Байкал»! Перепутал. Вот его ксива.

Над головой посопели, изучая удостоверение.

– С-с-сука… – процедил бас. – Спецом приперся сюда – нас брать. Не иначе!

– Ну и че с ним делать?

– А че с елдашем [27]27
  Елдаш (блатной жарг.) – азиат.


[Закрыть]сделали?

– Да ниче, кинули его пока к майору, в холодную. Ты же сам раскладку дал офицеров не трогать. А он хоть и не офицер, а все равно не простой баран. Колян медичку к нему отвел. А то мало ли – коньки отбросит, ты ругаться будешь. А прибить его никогда не поздно хоть больного, хоть здорового.

Видимо, то, что сказал бандит, не понравилось обладателю баса, и поэтому бандит сразу стал оправдываться:

– Ну ниче не попишешь! Колян филантроп!

– Зато я мизантроп! – пробурчал бас. – Этого – в расход. А с елдашем посмотрим че делать. Если он лындать [28]28
  Лындать (блатной жарг.) – идти.


[Закрыть]не сможет, на хрен он нужен?

– Да погоди, Батя! Этот янычар товар у Мансура жиманул. Надо бы узнать, где заныкал.

– Вот и узнай! А потом кончай его!

– Все понял! Митяй, подмогни!

Алексея, наконец, поставили на ноги перед блатным авторитетом, и он в первый раз посмотрел в глаза человеку, который, быть может, и не был главным организатором контрабандистов, зато все держал под контролем.

Перед ним стоял коренастый, налысо бритый уголовник. Вряд ли он когда-либо катал в руднике вагонетки. Из-под насупившихся бровей смотрели настороженные, внимательные светлые глаза. Оценивали. Узкие губы надменно кривились. Алексей молчал.

Несколько секунд враги смотрели друг на друга, а потом пахан повернулся и ушел.

Бандиты переглянулись.

– Ну чо, тащим его в этот… Короче, туда.

Одного из них Алексей узнал – это был вохровец.

Точно! Левченко! Они с Бато его допрашивали в здании управы. А Митяй был явно из блатных – этот даже робу сменить не успел. Короткий нос, невыразительные глаза, белесые бровки. Он был неуловимо похож на ящерицу.

Алексея притащили в кабинет с разгромленным шкафчиком для лекарств, бросили на пол, пару раз пнули, просто так, для разминки.

– Ну чо, москвич, говорить будешь? Или вон Митяй тобой займется?

Митяй уже стоял у столика с кюветами, звенел хромированными хирургическими инструментами. Тонкие пальцы дрожали от возбуждения.

«Ну я и влип!» – мелькнуло в голове у Алексея. По затылку прошел холодок. Облизнул губы.

– Мужики, вы че? Сдурели? Вас же потом особисты на куски порежут!

– Заткнись, – не оборачиваясь, равнодушно, но четко сказал Митяй. – Думаешь, мы после рудника особистов боимся? Да срать мы хотели на них! Дураков обратно под землю лезть нет. Ежели твои сюда пожалуют, зубами им глотки вырвем. Оружия полно. Живыми не возьмете! Понял? И не думай, что можешь нас кинуть: информацию проверим, а тебя все равно порешим, не надейся, что покинешь эти стены на своих двоих. Здесь сдохнешь. И вот это, – Митяй кивнул на окошко, за которым была голая черемуха и покосившийся забор, за которым виднелась сопка за Джугоякой, – последнее, что видишь. Так что наслаждайся.

Говорил Митяй буднично, но Алексей сразу понял, что имеет дело с профессиональным палачом.

Со стороны администрации доносились выстрелы. Стреляли из «калашникова», одиночными. Алексей прислушался. Митяй заметил это, усмехнулся.

– Не надейся. Это наш Горыныч приказал всех местных проводников порешить.

С улицы донесся пронзительный женский визг, который током ударил по нервам Карабанова. Митяй замер, вслушиваясь. Тонкая улыбка наслаждения не сходила с губ.

Левченко забеспокоился.

– Я посмотрю, что там! – отрывисто сказал он и вышел, не дожидаясь ответа Митяя.

Тот усмехнулся вслед вохровцу, повернулся к Карабанову.

– Ну-с, начнем! На что жалуетесь, больной?

Но стоило зэка со щипцами в руках наклониться над ненавистным «янычаром», как Алексей снизу вверх изо всей силы ударил его головой в лицо, поднялся на ноги, снова пнул Митяя, выронившего инструмент, в пах, а когда схватившийся сначала за нос зэка взвыл и загнулся, Алексей еще одним ударом ноги отправил его в нокаут, подскочил к столику с инструментами, схватил скальпель, перерезал путы на руках, бросил веревки на пол, потом вспрыгнул на кушетку, высадил несколькими ударами тонкую раму и прыгнул в черемуховый куст, словно братец Кролик в терновник. Правда, у братца Кролика не было потребности в ботинках и в теплой одежде. Но это были мелочи!

Ободравшись о ветки, Алексей кубарем прокатился по слежавшемуся снегу, вскочил и бросился вдоль стены медпункта по обжигающему снегу. Возле угла остановился, и, выглянув, быстро сориентировался. Сзади слышались крики. Прямо перед ним оказался высокий глухой забор, Алексей с разбегу метнулся через него.

Сзади грохнул выстрел. Это стрелял Левченко. Алексей приземлился в неглубокий сугроб, наметенный с другой стороны забора, выскочил из него, наискосок пробежал через широкий пустой двор, осторожно выглянул на улицу. На той стороне улицы стояла лошадь. От администрации кто-то бежал. Надо было рискнуть. Карабанов, не чуя ног, перепрыгнул через невысокий забор, подбежал к лошади, обрезал поводья, скрываясь за конем, затянул их узлом, перекинул на луку и птицей взметнулся в седло!

Не ожидавший такой наглости конь всхрапнул и шарахнулся в сторону, но Алексей крепко сжимал ногами его крутые бока. Обернулся.

К нему уже бежали бандиты!

Взвизгнула над головой пуля. Еще одна!

Что-то закричал старик, выскочивший из дома.

Алексей, наконец, совладал с конем, ударил ладонью по худому крупу.

– Пошел! Давай!

Конь понял, что от него требуют, и рванул вдоль улицы. Сзади заводили снегоходы.

– Уйдет!

– Щас возьмем!

Алексей, понимая, что по прямой улице его быстро настигнут, свернул в узкий проход между заборами, ударил коня голыми пятками. Впереди показался санный след, идущий задами, а за ним – прибрежные кусты и дальше – заледеневшее узкое русло Джугояки. Что он будет делать раздетый, без спичек и оружия в зимней тайге, Алексей сейчас не думал, главное было – вырваться, и он, не раздумывая, ударил коня, направляя его к кустам. Но до кустов он не доехал, потому что из-за старенького, ветхого забора наперерез ему выехал снегоход, и сидевший за рулем Хатумба приподнялся на подножках, вскинул навстречу ружье и нажал на курок.

Грянул выстрел.

Конь сгоряча пробежал еще несколько метров, а потом рухнул вперед, забился, орошая затоптанный снег алым. Алексей кубарем скатился в снег, прямо под ноги Хатумбе.

Черная тень истопника заслонила собой небо.

Сзади подбежал Левченко.

– Кончай его, че чикаешься! Он Митяя завалил! – завопил он, и Алексей прямо перед собой увидел черный зрачок винтовки.

– Прощай, гестапо! – прохрипел Хатумба.

Выстрел хлестанул по ушам, эхом вернулся от крутой древней сопки за рекой. Боли Алексей не ощутил, просто вдруг стало горячо-горячо в груди, там, где сердце, и он так и не смог сделать следующий вдох. А потом небо почернело, и солнце покатилось куда-то вниз по реке Джугояке…

… Сначала была тьма. И не было в этой тьме ничего – ни боли, ни смерти, ни чувств. Только пустота. Абсолютное, непостижимое ничто. Тела не было, и это было так жутко и страшно, что он хотел заорать и не мог, потому что тела – не было! Не было горла, не было голосовых связок, не было рук и ног, не было ничего того привычного, чем он мог бы пошевелить или как-то по-старому изъявить свою волю! И был ужас такой силы, какого он еще никогда и нигде не испытывал, даже когда смотрел в лицо смерти, даже когда хоронил товарищей и убивал врагов, даже тогда, когда его, белого от потери крови, вытаскивал из боя раненый и контуженый Бато. Все это ни в какое сравнение не шло с тем, что он испытывал сейчас. Страх был невероятным, необъяснимым и неконтролируемым! Но самое ужасное было то, что он ничего не мог сделать – ни убежать, ни спрятаться! Чувство беспомощности было таким острым, что хотелось завыть, но и этого он сделать тоже не мог.

Он понимал, что умер, и ожидал, что сейчас, сию минуту, его отправят в рай или в ад, но кто-то взял его бездушными руками и буднично выбросил за пределы мира. Так, убираясь по утру после гулянки, хозяин выставляет за порог пакет с мусором. И кругом Алексей увидел холодные звезды, одни только звезды, и ничего, кроме звезд. Одиночество в этой ледяной пустыне было чудовищным, полным, абсолютным…

И понял он, что не был достоин ни ада, ни рая! Он был достоин только того, чтобы находиться в этом месте всегда. Вечность. Находиться и ждать, когда за ним придут. Если придут. Хоть когда-нибудь. Через тысячи лет. Через миллионы. Он просто не достоин большего! Не заслужил! Не так жил, не о том думал, не тех любил. Да и любил ли? Ведь любить – это отдавать частичку себя. А он только брал. И теперь, теперь, когда не было никакой, пусть даже призрачной, надежды что-либо исправить, ему оставалось только висеть в пустоте и ужасаться своему новому положению и тому, что раньше, раньше, когда он еще был жив, он так и не смог понять: в любви надо отдавать чуть больше, чем получаешь…

И тут вдруг получился первый вдох, и легкие обожгло ледяным воздухом! Алексей открыл глаза и увидел звездное небо. В небе светила луна и холодным, мертвенным светом заливала округу. Где-то горестно, надрывно выла собака. На грудь давило тяжелым. Рядом заскрипел снег, послышался шум падения тела. Алексей сжался.

– Все, кончено. Это последняя, – раздался рядом хриплый голос.

– Да, порезвились ребята, ничего не скажешь! Зря девку-то шлепнули, че она им сделала, и так попользовались на всю! – хмыкнули в ответ.

– Ниче, надо было пацанам пар стравить, столько ждали! Издержки, – говоривший равнодушно сплюнул под ноги.

– Эй, зондеркоманда! – крикнули им откуда-то издалека, и собака испуганно замолкла, – рвем до Батьки, а то водки мало, все без нас выжрут!

– Идем! – раздалось над головой Алексея.

Шаги удалились, послышался шум снегоходов, на мгновение Алексея ослепил луч фары, а потом машины развернулись и укатили в темноту.

Алексей пошевелился. Он не чувствовал ни рук, ни ног, ни холода, но все работало, и главное, он был снова жив, хотя и не рад этому. Он с трудом столкнул с себя чье-то окоченевшее тело, встал, стряхивая с себя остатки смертного ужаса, заставляя себя забыть его, оглянулся.

Убитых было много. Слишком много для такого маленького поселка! В основном мужчины, но были и женщины, и даже дети. Тела лежали вдоль длинного ветхого забора на задах поселка. С другой стороны было не более двадцати метров до ближайших деревьев. Дальше шел лес.

Рядом с Алексеем лежало растерзанное, едва прикрытое остатками одежды тело молодой женщины. Вдалеке снова завыла собака. Алексей заскрипел зубами.

«Ну выть-то пока не будем! Пока будем дело делать, чтобы тварей этих двуногих наказать!» – решил Алексей.

А чтобы наказать тварей, надо было, во-первых, согреться, во-вторых, найти оружие и транспорт.

Особого выбора не было. Пришлось раздевать тела. Старую куртку и штаны он нашел без труда, а вот ботинки пришлось поискать – почти все убитые были босыми. Алексей, то и дело оглядываясь, обошел убитых, наконец, нашел на одном из мертвых подростков старенькие, латаные унты.

Уходить из поселка он не спешил.

Прокрался вдоль забора, свернул в проулок и буквально через пятьдесят метров оказался на главной и единственной улице Новой Нерхи. Поселок был погружен во тьму. Уцелевшие жители боялись привлечь к себе внимание и зажигать огни не решались. Поэтому найти бандитов оказалось несложно: у здания поселкового клуба тарахтел генератор. Охраны у входа не было, и Алексей усмехнулся. Шива, который имел боевой опыт, погиб, все командование перешло в руки уголовника Горыныча, вохра распоясалась, а дорвавшиеся до воли, баб и водки зека представления не имели о мерах безопасности. Для них кругом на многие километры была совершенно безопасная, как они считали, тайга, Алексей был «мертв», Бато и майор сидели где-то под охраной, связь с Большой землей отсутствовала, до егеря было не менее восьми километров, да и не знал он о том, что творилось в поселке, а значит, им абсолютно ничего не угрожало!

Взять «языка» было несложно.

Первый же вышедший «до ветру» вохровец через минуту сидел в сугробе за ближайшим сараем с собственной вязаной шапкой во рту и с руками, скрученными за спиной брючным ремнем. Алексей надел его теплую форменную куртку, закинул за спину трофейный автомат, обыскал врага, и его добычей стал отличный охотничий нож и ключи от снегохода. Луна светила как на убой, и вохровец с ужасом таращил на Алексея глаза, и Карабанов вдруг узнал его – это был тот самый крепыш, который вел его убивать в Козью падь. Ужас крепыша был понятен.

Карабанов взял его за голову, словно собирался одним движением свернуть шею, заглянул в глаза.

– Будешь орать, голову оторву и посажу ее вон, на забор! Понял?

Охранник кивнул.

Алексей вытащил шапку изо рта вохровца, но тот и не подумал кричать. Он смотрел на Алексея, как на привидение.

– Да-да! – ответил Алексей на немой вопрос. – Ты не в курсе? Меня местные челбогой кличут. Лунным человеком. Оборотнем. Ты меня – туда! – Карабанов ткнул пальцем в небо. – А я сам по себе – оттуда! И ничего не попишешь! Сам не рад! А теперь быстро: какой снегоход твой?

– «Поларис», – крепыш сглотнул, – белый с желтой полосой, стоит слева от входа.

– Где держат майора?

– Рядом с администрацией справа дом. Там.

– Охрана есть?

– Есть. Двое.

– В клубе сколько человек?

– Десять.

– Горыныч там?

– Горыныч в задней комнате! С бабой.

– Сколько вас всего?

– Не знаю, – крепыш заколебался, – человек двадцать.

– Где иванит? – Алексей вытащил нож, картинно поиграл им, на клинке блестел лунный свет.

– В клубе, у Горыныча.

– Что он собирается делать дальше?

Крепыш молчал. Алексей, помедлив, убрал нож, с силой сжал голову бандита в ладонях, кажется, даже кости черепа затрещали. Охранник начал вырываться, потом понял, что бесполезно, заскулил.

– Говори! – потребовал Карабанов.

– Завтра с утра на снегоходы, берем горючку, хавчик – и на перевал, – нехотя рассказал вохровец.

– Ясно!

Одно движение, хруст, и все было кончено. Бандит обмяк. Алексей встал, брезгливо обтер вязаную шапочку, надел ее и пошел к клубу. Прямо с крыльца справлял малую нужду один из пьяных зэков. Увидел Алексея, застегнул ширинку, махнул рукой.

– Че, Кузьма, шаришься? Давай к нам!

– Погодь! – подражая голосу крепыша, ответил Алексей. – Проветриться малость хочу! Щас сгоняю вон до магазина и вернусь.

– Да че там, в магазине! – крикнул зека с крыльца. – Там уже выпотрошили все!

– А я за чипсами! – хохотнул Алексей, оседлал белый снегоход, попытался вставить ключ в замок зажигания, но ключ не подходил.

– Да ты пьяный, Кузя, в стельку! – заржал с крыльца зэка. – Вон твоя байда, с другой стороны стоит.

Алексей сделал вид, что сконфузился, подражая пьяному, нетвердыми шагами направился к еще одному белому снегоходу. Снегоход оказался большой, с санями, и это было очень даже на руку!

Алексей завел его, развернул, лихо наклонившись внутрь поворота, и погнал к дому, где держали арестантов. Раз его можно было издали принять за Кузьму, скрываться он не стал, подъехал вплотную к крыльцу, посигналил, легко соскочил со снегохода, взбежал по ступенькам. Навстречу ему шагнул один из часовых. Кажется, он решил, что приехала смена.

– Ну наконец-то! – воскликнул он навстречу своей смерти и в следующий момент, захрипев, опустился на колени и упал с крыльца на истоптанный снег: Алексей с ходу воткнул нож ему в глотку. Карабанов спрыгнул с крыльца, забрал у бандита карабин, карабин был отличный – КС-23, вытер об одежду ножик, вернулся на крыльцо.

Он ввалился внутрь темных сеней, рванул на себя вторую дверь, остановился, оказавшись в избе с низким потолком. При свете керосинки было видно, что второй часовой спит, уронив голову на стол. На столе стояла пустая бутылка, на газетке была разложена немудреная закуска. Пахло рыбными консервами и табаком. Если здесь когда-то и топили, то очень давно – изо рта шел пар.

Ни майора, ни Аюшеева в избе не было. Алексей взял со стола лампу, поднял повыше, осматриваясь. Точно! На полу, под столом виднелась крышка погреба.

Алексей не торопился, сначала он оттащил от стола стул со спавшим бандитом, подхватил его, аккуратно положил на пол, связал найденным на вешалке у двери платком, убрал в сторонку «калашников» и только потом сдвинул стол и открыл тяжелую крышку подпола.

– Есть кто живой? – негромко позвал он. – Бато? Ты здесь?

– Мля, Леха, че так долго? – недовольно отозвался из глубины Аюшеев. Он продолжал шепелявить. – Мы уже околели в этой берлоге сидеть! Как медведи, чесслово! Тока-тока в спячку еще не впали! Вон капрал уже лапу сосать начал!

Поднимались по одному – сначала показался синий от холода и переживаний капрал, затем Алексею пришлось помочь вылезти из подпола перевязанному каким-то серым тряпьем Бато. Алексей заглянул внутрь, посветил. Погреб был неглубоким, узким – натуральная берлога.

– А где майор?

– А майор, сука, с Горынычем бухает. Его позвали, он и пошел.

– А вас че? Не позвали?

– Звали, Леха! Звали, только мы решили – лучше мы тут померзнем малеха.

– Померзли?

– Да не, там не так уж и холодно, – усмехнулся Бато, – ноль, не больше! Нормально.

Алексей спихнул вниз связанного бандита, захлопнул крышку, выпрямился, вдвоем с капралом они притащили и поставили сверху тяжелый комод.

– Капрал! – рыкнул Алексей, как только дело было сделано. – Доложите по форме, почему не выполнен приказ? Что произошло?

– Товарищ сержант, – капрал вытянулся, – половина бойцов полегла при взятии склада с грузом, другая половина попала в засаду здесь.

– А как так случилось, что все бойцы – все шестьдесят человек, которых вы с майором с Красноярска сюда привезли, полегли, а командиры – целые и невредимые в плен попали? Сдались, трусы? – Алексей снова зло взглянул на капрала.

Тот вдруг сел на табурет, зажав голову руками. Алексей едва сдержался, чтобы не подойти и не свернуть ему голову. Желание это вдруг стало таким сильным, что Алексею пришлось отойти в угол от греха подальше.

Капрал вжал голову в плечи и разве что не согнулся, чтобы стать незаметным.

– У меня патроны кончились, – пробормотал он.

– Кровью искупишь, понял? – Алексей вплотную подошел к юнцу. – Я спрашиваю: понял? – заорал он так, что капрал вздрогнул.

– Так точно, – прошептал капрал.

– Оставь ты его, – прохрипел сзади Бато. – Они же спецом старших брали. В заложники.

Алексей помолчал, остывая.

– Короче, рвем до хутора, там разберемся, кто предатель, а кто сачок! – Он всучил Бато карабин, приказал капралу поднять автомат бандита, и они гуськом вышли из избы. На улице было все так же – никого, только издалека доносилась пьяная песня.

Карабанов завел снегоход, подождал, пока Бато завалится в сани, и рванул с места, понимая, что в поселке могут быть еще более-менее трезвые бандиты. Капралу пришлось запрыгивать на ходу.

… На хуторе Алексея ждала первая за последние дни хорошая весть: сюда после боя вышел Седой с двумя уцелевшими товарищами. Уставшие после всех потрясений заключенные спали в комнатах при трапезной на территории храма.

Встревоженный сообщением о захвате Новой Нерхи Михалыч пошел будить общинников. Алексей обнялся с Седым, одетым в чужой старый вязаный свитер и джинсы.

– Все хорошо, что хорошо кончается! – расчувствовался Седой.

– Ну пока о том, что что-то закончилось, рано говорить, сейчас вашего Горыныча убивать пойдем, буди своих.

Но никого будить не пришлось. Услышав Алексея, в трапезную, освещенную свечами, вышли один из уцелевших братьев Зиминских и Максимилиан Эдмундович.

Максимилиан Эдмундович сразу же стал колоть щепу и растапливать печь – поставил на нее чайник, кастрюлю с борщом.

– Пойдете? – спросил их Алексей.

– А пойдем, чего не пойти! – ответил за всех Седых. – Я давно эту крысу прищучить хочу. Пойдете, ребята?

Зэка закивали.

– Нас же тут местные мужики чуть не перестреляли, мы как в тайгу рванули, так на посты и нарвались, хорошо, Михалыч мужик языкастый, уговорил сдаться. Так что мы вроде как обязаны ему.

Пришел разбуженный Михалычем врач Иннокентий, сразу же велел Бато лечь на одну из кроватей, стал его раздевать, осматривать. К вящей радости, Алексей обнаружил в одной из комнат свой собственный «Нортон»! Он сразу же экспроприировал винтовку обратно, и возразить ему никто не посмел.

Седой и Алексей сели за стол, в углу у печки притулился замерзший капрал.

– Ну рассказывай! – велел Алексей сослуживцу.

– Да че рассказывать, как видишь, трое нас осталось, остальные полегли… – Седых взял в руки стоявшую на столе плетеную хлебницу, стал крутить ее в руках. – У людей Горыныча боеприпасов было – завались. А у нас кого!.. Хорошо, вояки твои подоспели, отвлекли вохру, и мы сумели проникнуть в бункер, ну там и остались почти все наши. Боевого опыта нет… Так что шансов уцелеть мало было. Хорошо, мы живы…

– Взрыв рудника вас не задел?

Заключенные переглянулись.

– Феерия! – произнес Максимилиан Эдмундович.

– Да уж! – буркнул Зиминский.

– Как жахнуло, так даже стрельба прекратилась, – снова заговорил Седой. – А потом видим, все вроде мимо нас, в воздухе черт-те что творится, здоровенные такие скалы летают, а нас вроде бы и не касается. Хотя жутко, конечно: такое рядом происходит, а у нас – ни дуновения ветерка, ни сквозняка. Полный штиль. Ну мы и атаковали! А там…

– А я человека видел! – вдруг перебил его Зиминский. – Черного! Все как ты тогда внизу сказал. Он прямо из лесу вышел и на рудник сквозь все ограды прошел. И сгинул там, среди катавасии этой. И пули ему по-фигу были!

В избушке повисла тишина.

– Может, ты того, двойника видел? – опасливо спросил Максимилиан Эдмундович. – Говорят, к смерти такое мерещится. Черные всякие люди…

– Да нет, брат мой тоже видел! – возразил Зиминский.

– Ну вот он и погиб!

– Но я-то жив!

Хлопнула дверь, вошел Михалыч, сел к столу:

– Идут! Надо бы крепкого чаю всем!

– Закипает! – успокаивающе ответил Максимилиан Эдмундович.