Текст книги "Сиреневая книга. Часть 1 (СИ)"
Автор книги: Александр Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
–Ну, зачем Вы так? Что я изверг что ли? Треугольники-то строить...Мы люди солидные, любим фигуры устойчивые, основательные. Да шучу я, шучу! Всякое бывало. Не лезь в мою личную жизнь, я ж в твою не лезу.
Главная проблема была в том, что городок наш с закатом Союза обнищал и стал одним из многочисленных депрессивных населенных пунктов. А это как приговор. И как снежный ком – все нарастает и нарастает. Люди уезжают. Молодежь. Предприятия закрываются. Дороги не чинят, поребрики не белят. Это, знаешь, здорово так удручает, когда ты не видишь будущего в том месте, в котором родился и вырос. Не смертельно, но...очень грустно и обидно...
-А сейчас ты как себя чувствуешь здесь?
– Как во сне. Я прекрасно понял, что ты имеешь в виду. Отвечу, мне бояться нечего. Пусть скажу сейчас очередную крамольную для вас вещь, но мне, же можно, так? Я ж не от мира сего, ха-ха-ха!
Мне, если по-честному, очень неуютно. Многое раздражает. Безверие, беспечность, наивность ваша. Вот эта теперешняя дурная распределительная система. Это ненормально. Понимаю, конечно, что или-или в этих условиях, но... всеравно бесит. Сейчас, если совсем уж упростить, блат имеет большее значение, чем деньги. Какие-то, примерно одинаковые деньги есть у всех. А вот связи ...уже не у всех. Точнее, нет того количества связей, которое позволяет получить необходимый общечеловеческий минимум товаров и услуг. Могу достать приличную колбасу, но не могу купить приличные ботинки. Или книжки. Или джинсы. Да хоть что. Люди воспринимают как данность, радуются удаче достать хоть что-то. Типа туалетной бумаги или квадратных батареек. Нет гарантии, что пошел в любое время, и спокойно купил.
-Ты же говорил, что тебе советское время больше нравится. Противоречишь сам себе, Бондаренко!
– Я, майор, про частности сейчас говорю. А не про общую картину. Не надо вот так по-большевистски – или черное, или белое. В радуге всех цветов хватает. Одного белого – оттенков двадцать. И это, только различимых глазом.
Во всем мире телевизоры давно цветные, а вы все черно-белые картины лепите. О благосостоянии вверенного вам народа надо думать плотно. Дабы не было соблазнов все поправить по-другому. Не люблю я революции. Все они одинаковы. Сначала всеми силами и внешними и внутренними создаются невыносимые для масс условия. Засираются мозги. И подталкивают к горячей фазе. В столице естественно. Народ бузит в предназначенных планом местах, а специально обученные люди захватывают власть и объявляют о победе. Если на местах сразу не присягнут, то там это все воспроизводится в другом масштабе. Если отдавать власть не захотят, то организуется гражданская война. Иногда с религиозной, иногда с политической окраской. Все просто, банально, предсказуемо и ...отлично работает. Хоть в семнадцатом, хоть... сейчас, хоть позднее.
Думать надо про своих подданных, хорошо думать. И насыщать, и просвещать, и ограничивать, где следует. Это важно. Потому что человек по природе своей ненасытен. Если не образован надлежаще. Лучшее – враг хорошего. Потребительство, новое мещанство. Машина – не машина. Телевизор – не телевизор.
– Ясно! Другая крайность.
Да, все так! Скоро, очень скоро, на первое место выйдут деньги. Есть деньги – ты в шоколаде. Деньги есть – Уфа гуляем, денег нет – Чишма сидим. Деньги – главный дефицит. Это грустно, но...нормально. Естественно.
А потом пройдет еще немного времени. И для того, чтобы гарантировать получение качественного сервиса или товара, вновь одних денег станет недостаточно. Даже больших. Народ у нас такой. В тарелку с икрой плюнет с бОльшим удовольствием, чем в миску с супом. Это я и в буквальном смысле в том числе.
Соответственно, с врачами надо дружить, с хорошими юристами тоже, далее – везде. Например, автослесарь должен знать тебя с прекрасной стороны и, согласно регламенту, действительно поменять масло и произвести необходимые работы. А не забить на лоха. А деньги? Деньги – это само собой разумеющееся. Бесплатно только солнышко встает. И еще, деньги – это твоя степень свободы. Горючка. Без них далеко не уедешь.
А вот если их более, чем достаточно, то можешь по жизни двигаться с комфортом. И не один. А со всеми...кого увезешь.
В более крупном городе деньги делались гораздо проще. Потратив меньшие усилия, ты мог заработать совершенно иную сумму, но помимо многочисленных плюсов мегаполиса, существовали и не менее многочисленные минусы.
Уплотнение информации и обычная суета диктовали другие требования к дресс-авто и прочим кодам. Скорость принятия решений заставляла встречать контрагента по одежке. А до "по уму" запросто могло и не дойти. И если ты такой важный в своем непередаваемом полете по жизни, то будь добр, соответствуй! Носи дорогую брендовую одежду, езди на солидных автомобилях, а не на джипе, пускай и новом, питайся в приличных ресторанах, ходи в клубы, общайся в формате...
А иначе, ты поц. Выскочка и ...село. И если ты даже рубашку нормальную себе купить не считаешь нужным, о каких делах с тобой можно разговаривать. Ты ж ненадежный человек, над нами смеяться будут.
У нас же, в провинции, можно было особо и не заморачиваться. Из правильного джипа, ценой в пять нашемарок, ты мог выйти хоть в спецовке. Мало ли какие дела у уважаемого человека. А вот уважение уже требовалось заслужить. Репутация нарабатывалась годами. Слово тогда значило гораздо больше, чем стало позднее. Или чем сейчас. Вы, кстати, так и не выполнили мою просьбу. И другую тоже. А ведь вы все прекрасно знаете, что я не могу без вашего участия решить эти проблемы.
-Еще два дня, Александр, люди работают.
Ага, видел... двоих с метелками... Извините, нервничаю я. Вновь отвлекся. Так вот, у нас репутация складывалась из постоянства людей, от предсказуемости совершаемых ими поступков. Ты мог иметь репутацию бабника или зануды, но при этом и ответственного и порядочного человека. Человека, которому можно доверять. Все, кроме женщин.
А мог слыть пройдохой и раздолбаем. Но с тобой все равно бы общались, могли даже ездить на охоту или рыбалку, зная твой легкий и веселый нрав, хотя денег тебе, скорее всего б не дали.
-Ну, так было и есть всегда!
Наверное, вот только после 91-го ошибки стали стоить гораздо дороже, иногда жизни. Иногда не своей. За метлой следить – это первое дело. Своей и чужими. Ну и протчая. Страну встряхнули так, что мути поднялось – света белого не видно было.
Глава 3
3 . Шоколадное предложение.
– Я что приехал-то, дорогой ты наш: есть шоколадное предложение к тебе – требуется создать и оседлать некоторое специфическое движение...
– Сразу, нет. Можешь не продолжать. А то скажешь лишнего и придется...
– Что придётся?
–Движение придется возглавлять. Так устроит? Проехали. Не мое это все.
– Да ты не торопись...
– Не хочу. Я уже... перебесился. Вообще теперь так считаю – жажда власти и прочего вокруг нее, это патология. Власть нормальному человеку должна быть в тягость.
– Ну, так и взвали на себя, а Бонда? Те ж не слабо? А то бежишь впереди паровоза, перебиваешь, ты просто послушай за условия. Они там сладкие.
– Я сладкое не ем, ты же знаешь. И тяжестей натаскался – надоело... разгружаться. Не хочу даже слушать, вникать...
–Дай мне пять минут...
– Ты не понимаешь, да? Мне ж не тридцать лет – подрываться и бежать! Шоколадное предложение! Знаю за такие: сами на Баунти, а меня здесь в шоколадный глаз! Классная комбинация! Смешно тебе? Не-не-не! Не та у меня ориентация.
– Бонда, а я смотрю, ты меня не услышал? "Подрываться и бежать", ха! Ты, что за новостями не следишь? Скоро все побегут. И подорвутся. Тебе что коллектив не нужен? Поддержка? В такое-то время? Ты же не побежишь...И я не собираюсь.
–А откуда ты знаешь?
– Я знаю, поверь мне. И я знаю, что скоро будет.
– Не сомневаюсь. А что, ужель настолько все грустно?
– Да. Хлебнем по-полной.
– И с кадрами траблы? У вас же есть вроде... лидэр! Старательный. Аж машину себе сжег!
– Ты про... а понял. Отслеживаешь все-таки, значит. Этот черт не рассматривается даже близко. Есть там другой пациент, но... По моему, и не только моему, мнению, он тот еще, козлевич...Ты нам нужен!
–Аргументируй. Пока ты меня никак не убедил.
Глава 3
4 . В бегах .
Краем глаза Бонда уловил какое-то движение сзади слева. Тут же послышался неестественный мощный всплеск. Бонда, не сходя с места, инстинктивно отшатнулся в сторону, присел и медленно развернулся на звук.
В паре десятков метров от него из речушки, опираясь на высокую рогульку, поднимался человек.
Бонда поплотнее переместился за кусты и замер. В лунных отблесках различался только силуэт. Бонда отметил отсутствие каких-либо вещей. Скорее всего, не беженец, и не мародер. Даже рюкзака не видно. Тщедушный профиль, хромает, за палку держится двумя руками. Русло переходит перпендикулярно, по наименьшей траектории. Двигается по направлению к нему.
В двух шагах от берега человека снова качнуло, он взмахнул рогатиной и снова упал в воду. Через некоторое время, на полусогнутых, подволакивая левую ногу, он выкарабкался на сушу, растянулся на траве и замер.
Бонда выждал около часа прежде, чем осмелился приблизиться поближе. Начинало светать, нужно было срочно искать укрытие, но уйти, от греха подальше, почему-то не хотелось. За все прошедшее время здесь больше никого не прошло. Проснулись птицы.
Некоторое время Бонда разглядывал тело с косогора и размышлял. Человек был небольшого роста, видимо подросток. Одна рука, неестественно поджатая рухнувшим телом, белела маленькой ладошкой. Мокрый комбез, камуфлированный древним березовым рисунком, высокие текстильные ботинки на шнуровке, большой нож-мачете в кожаных ножнах на поясе. Больше оружия не видно, но, возможно, есть на теле. Голова запрокинута так, что лица не видно. Затылок и шея закрыты защитным шарфом-трубой.
Бонда подобрал небольшой камень и кинул в скрюченную спину. Реакции – ноль. Второй камешек прилетел в голову, но со странным звуком отскочил в сторону. Бонда осторожно приблизился к человеку и пошевелил его ногой.
После этого вынул и отбросил в сторону мачете, присел на колено и быстро обшарил фигуру одной рукой, немало удивившись результату.
Он без труда перевернул тело на спину и отшатнулся – вместо лица на него смотрела сплошная черная маска с легкой выпуклостью на месте носа и потухшими щелками глаз. Громадные белесые зубы ощерились на полморды...
Глава 3 5 . DENON за девять рублей.
Товарищ, простите... Иван Петрович! Когда он "подключен", мы это так называем, он называет нам пароль. Но иногда он подключается,... но пароль не называет. Шутит он так, но с большой долей вероятности, по глазам ... можно понять.
Однажды мы обнаружили у него незаявленную фазу подключения фактически случайно.
Его тренер был негласно предупрежден, что нескольких пацанов мы будем готовить под себя. Раз в месяц он нам пишет о спортивных и околоспортивных результатах по пяти отобранным нами претендентам. Среди них естественно и по Шатуну. Практика необычная, но... нормальная, всеже человек трое бывших воспитанников здесь в управлении работают. Помогли неформально. А вот боксеров у нас мало, они, в-основном, в УВД. Все-таки бокс не то. Травмы головы имеют свойство накапливаться.
Так вот, три недели назад, после тренировки, прямо в зале произошла... фактически драка. Между двумя ...претендентами. Наш... и еще один, старше на два года и тяжелее килограмм на двадцать. Победил Шатун. Примерно за три секунды. Судя по описанию присутствующих, он провел сильный удар голенью по внутренней поверхности бедра, одним движением другой согнутой ноги с разворота уронил парня на спину, и уже по скрюченному на полу телу обозначил добивание. Ногой же, в голову. Группа в шоке, Бондаренко им сказал, что в кино подсмотрел. Но, там же не кружок шахматистов, выводы сделали все. Каждый – свой. Тренер, например, попросил нас взять с Бондаренко подписку о неприменении боевых приемов, которым мы его здесь оказывается учим. И вот тут-то мы товарища нашего Бонду и подловили... на несоблюдении конвенции. Он поотпирался немного, потом признался, что просто устал, не хотел никого из нас видеть и терять свое драгоценное время на беседы с ... извините, я дословно, "с дебилами, два раза просравшими страну".
Прошу прощения, но мы между собой его между собой зовем и так, и эдак. Кстати, то, что он на самом деле умеет, это просто ужас. Он показал тут как-то Малявину. На спор. Махнул ему полуоткрытой кистью под подбородком. Скользящее движение, как будто бороду потрогал. С первого раза видимо промахнулся. Малявин ухмыляется – он же его за ... абитуриента держит. А Бонда извинился, посетовал на годы, повторил. Малявин завис. Стоит, глаза выпучил. Бонда тут же обозначил ему удар пальцами в глаза, стопой в пах, захватил затылок... и коленом в голову. Все мгновенно. Подстраховал его за воротник. Посадил на пол. Малявин червонец проспорил, но ничего не понял. Мы тоже.
По поводу драки в раздевалке, мы тогда долго разговаривали. И он пояснил, что с большим трудом может себя контролировать, особенно вне татами. Да и в зале бывает тяжело. Рефлексы, мол, на другое заточены. Быстренько убить или искалечить, невзирая на возраст, пол или обстоятельства. Попросил разрешения пропускать тренировки (у них там с посещаемостью строго). Теперь, когда он в режиме "подключения", мы вынуждены писать для тренера справки о занятиях Бондаренко в спортклубе "Динамовец". Можно вопрос? Если конечно Вы ответите.
–Давай, может и отвечу.
–Зачем все это знать, я имею в виду технические моменты. Он же ни черта не может объяснить, что как работает. Если он только, как сам же и говорит, в лучшем случае продвинутый пользователь?
– Послушай, я думаю, ты поймешь. Хотелось бы определиться, на что ставить, что у нас получится. Ты не представляешь, Андреич, сколько сейчас направлений в разработках. И мы не можем разбрасываться народными средствами... на заведомо бесперспективные. Ты чего глаза таращишь? Да, все так, можешь уже и не сомневаться. А поэтому я здесь и сижу с тобой, серьезно все. Но твоим ребятам подробности знать... ни к чему. И у меня ничего такого больше не выпытывай. Приедет...ну, ты понял кто, вообще всех отстранить от бесед.
– Так, Иван Петрович, сейчас это только я. Ребята только снаружи с ним... общаются.
– Вот и ты в поле перейдешь. Все, закрыли тему. Вопросы, которые не обсудили, есть?
– Да, Иван Петрович, еще момент по деньгам. Он ведь абсолютно не шкурный, не азартный человек, но ... не в первый раз уже. Спорит исключительно на деньги, причем тут же их требует. Помните, мы писали, он кассеты наши импортные выклянчил? Так вот он записал их какой-то дрянью и в школе же и продал задорого. Не удивляйтесь, он мне сам простодушно все рассказал. Я даже не нашелся, что на это сказать. Он искренне не видит в этом ничего такого... Да и рассказы у него...какие-то жуткие.
–А ты, Андреич, на минуточку подумай, а где ему еще взять этих самых денег-то? Он вообще-то как бы школьник. У него даже стипендии нет. Помнишь, он сам говорил, что ему всегда было стыдно у родителей рубль-то попросить. Я по первым отчетам сужу. С золотом мы его, как он совершенно точно выражается, продинамили. Динамовцы! Остается со всякими Малявиными на деньги спорить. Надо кстати вопрос этот как-то грамотно решить. Подарите ему коробку этих кассет, что ли. В "спринт" пусть выигрывает периодически. Или как-то так. Подготовьте обоснование грамотно, мы компенсируем. Он должен суметь сделать все, что нужно. В рамках разумного, конечно. И рассказать все, что считает нужным. Мы – только фиксируем. Мне... там... было сказано примерно так: "Если где-то прибыло, значит, где-то убыло. Ломоносов. Если давишь здесь, лопнуть может...где угодно. Наблюдать и помогать, если просит. Но, если что-то отчего-то сразу не получается, то и не пытаться. Это значит – так и надо".
Глава 3 6 . Пресса.
Небо было относительно чистое, но духота усиливалась. У нас в горах климат вообще... не ах, даже вот в такую ясную погоду любую случайную тучку стремительно затягивало между хребтами. А если становилось пасмурно, то надолго. Неделя, две, три. В то же время через километров тридцать-сорок могло быть вполне себе лето. Городок находился как бы на дне огромной чаши, вечно затянутой тучами. В хорошие времена все это усугублялось дымами заводов и горящих свалок. Попасть туда можно было, свернув с федеральной трассы и постепенно опустившись вниз по хребту к блюдечку озера с жиденькой ныне речонкой. Давление здесь постоянно скакало вверх-вниз. И атмосферное и внутричерепное. Постоянная непостоянность. Скорей бы уж, что ли гроза...
Чапа сидел на ящике и чесал языком с корреспонденткой. Он знал – несмотря на то, что ее оператор уже три дня сидит в подвале, эта сучка все равно наверняка его пишет. Методу от этого ему подсказал Бонда. Надо было постоянно говорить много неудобоваримого для прессы – матюки, пошлости, скабрезности, отсылки к внешнему виду и пусть даже не совершенным никогда поступкам интервьюера. Главное, потом ей придется резать текст, а это, как ни крути, будет заметно.
Может, конечно, и ерунда это все, но Чапе понравилось. Потрындеть он любил, а с накрашенными шпионками, тем более. В том, что занесло их сюда не просто так, он был уверен. Во всяком случае, оператор уже все слил и сейчас валялся запертым... в степени крайнего алкогольного опьянения. Признание зафиксировали. Его аппаратуру вчера увез Ходырев. В стальном ящике. Сказал, что техника – стандарт, с другими они сейчас, похоже, уже и не ходят. Раньше б кунг понадобился, а сейчас всего-то два чемодана. Да еще и по назначению работает. Как камера... И хотя особых секретов здесь не было, Бонда не торопился отпускать эту группу.
Девку же, похоже, использовали втемную. Но Бонда допускал, что она тоже... не мать Тереза. Нормально обыскать ее все равно было некому. Да и чревато. Чапа предложил свои услуги, надеясь на допуск к телу при известных обстоятельствах. Таких желающих, впрочем, нашлось бы с полсотни, включая старперов и молодняк, но навыки опера имелись далеко не у каждого.
Впрочем, на успех не надеялся и сам Чапа. Время шло, морду лица следовало соблюдать, и потому снятое на обычный фотоаппарат видео ушло в сеть. Одно с распевающим похабные песни оператором, второе с мирно беседующими корреспонденткой... и товарищами в балаклавах и черных очках... на фоне пресловутого моста и плотины.
– Как тебя по батюшке-то, Регина? Вадимовна? Да-а, отчество у тебя, конечно, не очень. Папку конечно не выбирают, но Вадимовна! Вадим. Что за имя?! В-ад-им, в ад! Им... всем!
Вообще слышится, как Вводимовна. И сразу не по себе. Вводим и выводим, блин! Хуже только Олеговна. Крикнешь – Олеговна! А эхо тебе: "Говна, говна, на-на, а-а..."! А твой клоун уже достал всех, его по ходу прокапывать уже надо, алкоголика! Аж завидно! У нас сухой закон, а он, сука, дорвался! Вчера упал нахрен, поссать видно пошел и навернулся. На косяк. Неудачно. Да не дергайся ты, мы сами за вас беспокоимся. Захуячат вас тут залпом, а на нас свалят. Скажут, изнасиловали Регинку и на клочки порвали. Знаешь, как мне обидно будет? Обидней всего, когда не за что виноватят. Может, тряхнем молодостью, ты ж поди на клубах выросла? Ты без комплексов. Я тоже. Мы идеально подходим друг другу. Пойдем, проверим? Да шучу я, сиди уже, я так... без умысла. У меня тут... хватает персонала. Правда я им только мозги трахаю, это, наверное, не считается? Тем более я не такой, я только женщин люблю! У нас не как у вас! Броня приедет, ты уедешь, а я скучать буду. Плакать буду. А платочка нет! Не подаришь? Любую тряпочку с себя... А я тебе такое интервью дам, тебе сразу премию дадут. И в Монреаль отправят спецкором. Подальше отсюда. Между прочим американцам их девушки, когда провожают, не платочки дарят... А знаешь что? Знаешь? Прямо с себя снимают и бросают...
У тебя мужик-то есть, или ты не по этому делу? Как зовут-то? Сережа? Ха! Не повезло тебе – Сергей, тоже так себе имя. Серый гей. Прикинь отчество – Мария Серая Геевна, Регина Вводимовна. Ха-ха-ха! Бросай его нахер. Никогда не поздно изменить судьбу. У меня знакомая была Елена. Потом в сорок лет поменяла имя на Лена. Но фамилию девичью татарскую не взяла. Оставила от второго мужа. Шильник. ИП Шильник. Ха-ха-ха! Третий муж был Коля Вагин. Помер давно. Его позывные она тоже не захотела. А зря. С юмором у нее все было нормально. С хваткой тоже. Сейчас всяко... где-нибудь в Таиланде пузо греет. Или пупок стирает. Ха-ха-ха!
Эй, боец, сюда иди! Принеси нам с тетей водички, пожалуйста. Так вот и живем, Вводимовна! Моемся нормально раз в пятилетку! Чувствуешь, как от меня вкусно пахнет? Это мужиком пахнет! Не серым геем. Так где, ты говоришь, ваша машина осталась, а то мы её все никак не найдём?
Глава 3 7 . Конвергенция.
–И где же Вы таких слов-то понахватались, а?
–Так у него и понахватались. Прилипает. Он тот еще... балаболка. Дед Щукарь недозрелый! И наглый иногда такой... Представляете, последние два сеанса вообще... бабу просит! Простите, женщину.
–Так у него же есть какая-то подружка? Старцева. Кстати, не затягивайте по ней, тетка там у вас – не тетка! Решайте вопрос. Мы подключимся, если не можете там у себя.
– Решаем. А про Старцеву я ему так и сказал. Но он уточнил: "Бабу. А не тургеневскую девушку. Для физиологических, то есть плотских утех растущего организма". В большом городе он, мол, эту проблему решил бы за сутки, но...поскольку он товарищ невыездной, просит помочь. В качестве алаверды обещал вспомнить по какую-то станцию рядом с каким-то Чернобылем. Кажется про Дугу...
– Стоп! Повиси на линии...
– Алло, Андреич? А точно про Дугу, ты не ослышался?
– Вроде бы так. Возможно, конечно, и Радугу...Но, маловероятно. Надо проверить, как он там вчера сказал, не обрабатывали еще...
– Нихрена себе! Ты чего, Андреич?! И сразу не позвонил! Хотя ты ведь... А, где он сейчас?
– Как обычно. У нас одиннадцать. В школе, скорее всего. Мы не знаем, в каком он сегодня состоянии. После трех может и нарисоваться. На прошлой неделе, например, не звонил четыре дня. После той поездки. Да, вспомнил сейчас, он действительно сказал, что про Дугу это важно, что все на самом деле из-за нее и произойдет, но...
–Что? Что "но"?
– У него же... С его слов – все важно. Он столько всего... обещает. Послушать, так там сплошной коллапс, чуть не каждый день. Беспросветно. Одни аварии, войны, теракты, уголовщина. Команда писать, мы пишем. Ну, не реагировать же на каждый его бред. Даты толком не помнит, говорит только то, что самому ему интересно, какие-то слова попадаются непонятные, так он и не собирается остановиться и объяснить. Дальше мелет. Подождите, Вы что, серьезно?
– Да. Записи за эти дни мне сейчас же... Самолетом. Оригиналы. И фонолисты. Отчеты, какие успеешь. И еще...Короче, сегодня же его найдешь и переговоришь. Если он в ... ну, ты понял, в каком состоянии, то познакомишь его с этой... с Дерницкой. Я решу сейчас с Семеновым по ней, пусть отправит к тебе. Только аккуратно. С ней, я имею в виду. Скажешь ей, что особый случай, моё личное распоряжение. Предупредишь, что клиент с тараканами.
– Но, насколько я помню, ей где-то тридцать... А ему?! Пятнадцать с хвостиком. Совра...
– Стоп! Не договорись мне тут! Мы с тобой не знаем, сколько ему раз по пятнадцать! По моим прикидкам уж никак не меньше чем четыре! Нормальный такой хвостик! Дерницкой скажешь, что почти двадцать, готовится, мол, курсантом в Школу. Ему, кстати, тоже. Заодно английским языком пусть... попрактикуются. Или ...как там. Виктория все ныла, что ее не повышают, все в Ленинград, да к нам хотела, вот пусть и почувствует себя нулем... С палочкой в руке. И синицей за пазухой. Он же, говоришь, английский шпрехает?
– Видимо, да. В школе объяснил учительнице английского, что, во-первых, материться на детей и коллег по-английски неприлично, так как они этого не только не понимают, но и не заслуживают...
–А во-вторых?
–А во-вторых, что так уж вышло, что вот он Алекс Бондаренко лично владеет не только американским матом, но для нее лично, в удобное для Ольги Павловны время, мог бы заняться и языком по-французски. Это дословно, не знаю, что он имел в виду. Это, конечно, он мне сам рассказывал. Мол, надеялся училку склеить. Наглец!
– Языком по-французски?... Да, есть такое выражение...популярное здесь...у некоторых штатских. Извращение, по сути. Юморист он, блин, переросший! А она что?
–А она, говорит, похоже, ничего не поняла, разозлилась, стала его гонять по программе, а он теорию толком и не знает. Но разговаривает и понимает суть. С его слов. Двойка. С угрозой тройки за полугодие. Говорит, что просто не удержался, поумничал себе на голову. Ну и бабу попросил.
Глава 3
8 . Триггер.
– Подъезд. Под ногами хрустят шприцы. Шумная молодёжная компания между этажами. На замечания не реагируют. От слова вообще. Завел ребенка в квартиру, вернулся. Спросил, кто главный. В ответ ржач. Определил самого бесстрашного, позвал за собой. Не обращая внимания на тягучие звуки, завожу в блок-карман, захлопываю дверь, молча бью в живот. Потом открытой ладонью в висок. Вот так, примерно. Естественно не в полную силу. Так, чтоб внял. Потом взял, значит, за горло и нашептал ему в ухо... грозящие перспективы. А пацан ошалело так слушал и, значит, оправдывался, хрипло так: "Мы – не наркоманы, это не мы. Мы недавно здесь, на улице холодно". Я продолжаю: "Мне по барабану, кто. Хоть кто, но пиздить я буду тебя. Возможно кого-то еще, но только тебя в обязательном порядке. Зачем мне всех помнить – я тебя запомнил. Вали отсюда, да не ссы– никто ничего не видел, авторитет не пострадал". И подсрачник.
– Помогло?
– На какое-то время. Потом других уже гонял. Махнулись, поди, подъездами. А лет через десять в другом месте с этим утырком встретились. Он же не поумнел. Не хочу даже вспоминать.
Все задумались, каждый о своем. Бонда решил разрядить обстановку, осмотрелся вокруг и зацепился взглядом за рано поседевшего Лексуса. Тот угрюмо сидел в углу на выломанном где-то грязном автомобильном кресле.
–Лексус, я уже три месяца голову ломаю, ты почему Лексус? Типа везде проеду, с понтом, с шиком? Весь такой проходимец... гламурный?
Народ оживился. Со всех сторон посыпались реплики.
–Точно проходимец. Ходок. Оставил бабу без надежды. Мачо хуев!
– Ей, похоже, первый раз в жизни так повезло, а ты сбежал!
–Серебристый подержанный Лексус вошел в тюнингованную Приору! Зазинзюлил в Зинзилю.
–Зиля ее зовут. Танзиля. Между прочим, парикмахер она хороший.
–Только прижимается сбоку постоянно, я думал, недотягивается, башку наклоняю, а она мне двумя пальцами, больно так – оп, назад. Типа не ломай процесс. И опять лобком о руку трется. Аж на цыпочки встает. Нимфоманка по ходу.
–Да ну, брось, какая нимфоманка. Побежала бы она тогда жаловаться, мужиков дохрена, только свистни. Ей конкретный белый конь понадобился.
–Ты ее как, Лексус? Трусы на морду? Или противогаз надел? Для красоты!
Нормально, – смущенно оправдывался Лексус, – как при задержании, лицом к стене, ноги на ширину плеч, руки на стену. Там же грязища, по-другому никак. Только сзади. Она сама предложила.
–Главное, не увлекайся, – сказал Бонда, – чтобы у тебя это в рефлекс не закрепилось. А то как-нибудь не сдержишься... при задержании. Некрасиво получится. У нас в армии, кстати, тоже была одна... сильно кривоногая. Служащая СА. Лет под сорок. Татрой звали.
–Почему Татрой?
–Грузовики в советское время такие были, самосвалы импортные. Магирусы ещё более-менее, а у Татр, когда незагружены, задние колеса дугой. Как ноги у кавалериста. Забавно.
–А Лексус я, потому что Алексей...был когда-то. Просто в голову ничего не пришло. Машина-то у меня поскромнее была – паскуда, правый руль...
Глава 3
9 . О масках и клеймах.
– Александр, можно я буду называть Вас именно так? Я одного не пойму, почему в Ваших рассказах почти все люди не названы по имени или фамилии, а носят, с Вашего позволения, какие-то клички? Как собаки, честное слово!
–А Вы еще не поняли? Время-то было... собачье! Отвыкли мы от имени-отчества. История ходит по кругу, некоторым поколениям везет, и они живут в скучное время. А кому-то выпадает китайское проклятие – несчастье жить в эпоху перемен. Когда невозможно планировать вперед... даже на несколько лет. Вам сейчас этого не понять. Это страшно – ты не знаешь порою, что будет завтра: очередные судьбоносные изменения в законодательстве, кризис, теракт, война. Ты завидуешь старшему поколению, которое успело довольно беззаботно пожить в советское время. Ты боишься за будущее своих детей, оно такое... мутное, до черноты.
Страшно, когда песня-лозунг "завтра будет лучше, чем вчера", по которой ты жил, становится анахронизмом. Ты уверен, что завтра жизнь в целом будет хуже.Ты пытаешься что-то сделать для своего личного завтра, затормозить, предотвратить, предвидеть. Подготовить детей, близких, спокойно войти в ледяную воду, без судорог и истерик. С минимальными последствиями, которые неизбежны. Ты пытаешься найти какие-то плюсы в новой ситуации. У нас, мол, зато нескучно, это ж непреложный факт, ребята!
Ты уверяешь себя и окружающих, что всегда были в нашей истории недолгие периоды созидания и затишья, что очередной вот-вот наступит, просто он не может не наступить.
А с возрастом, с наслоением многолетнего опыта, с открытием очередных пластов из прошлого, ты уже понимаешь, что привал ненадолго. И в отличие от более молодых или наивных с болью осознаешь, что кризис и война во всех ее многочисленных проявлениях – это норма на нашей земле, это судьба. И приходит отчаяние.
А про "клички", как Вы соизволили выразиться, ладно хоть не "погремухи", за это имею сказать следующее: это не клички, а позывные, аватары, псевдонимы, в конце концов...Старик, Коба...Железный Феликс, блин! Не мне вас учить.
Таким образом, отчасти решается вопрос безопасности субъекта. Ну и опять же скорость коммуникации в полевых и прочих некомфортных условиях. Одно дело, когда тебе кричат: "Александр Иванович! На нас плита падает! Убегаем подальше отсюда!". Причем Александров, Сергеев, Владимиров много. А Бонд, Оберов или Глобусов, так их всегда по одному.
Другое дело, когда слышишь: "Бонда, съёбываем!!!". И ты немедленно подрываешься с места, оставляя на потом пристальное разглядывание предмета угрозы и причиненных им последствий.
Опять же когда эфир слушают русскоговорящие с ограниченным лексиконом, производными из четырех слов можно передать 90 процентов информации. "Шипа, Белка, Лось-хуячат по мотолыге. Гиря-жопы! Обер-небо!" И все пасут свой сектор.
