Текст книги "Сиреневая книга. Часть 1 (СИ)"
Автор книги: Александр Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
–А вот эту роскошь мы себе позволить не можем.
Глава 53 . Шестьдесят девять..
–И что это сейчас было?
–Ликбез, Вика, ликбез. А ты думаешь, камасутру глупые люди придумали? И это только первые пять страниц. Прелюдия. Тебе хоть понравилось?
– А разве по мне не видно? Я до сих пор вся... во впечатлениях.
– Так сходи, помойся. Потом покурим и продолжим.
–Не-не-не! Ехать надо. Мне еще автобусом три часа тащиться. Да и...
–Чего "да и"?
–Мне стыдно, но я уже ходить нормально не могу!
–Не аргумент. Пусть все завидуют. Если все пойдет нормально, ты через неделю сидеть не сможешь. Когда будешь потом на пенсии мемуары строчить, напиши, что секс в Советском Союзе был.
–И еще какой! А почему был? Ты намекаешь, что я старость могу встретить за границей? Или у нас через тридцать лет дети только из пробирок рождаться будут?
–Ни то, ни другое, увы. Но первый вариант поинтересней, да? Среди небоскребов и мерседесов?
–Не провоцируй, Саша. Пожалуйста, не надо. Кто знает, как все сложится. Может быть, мы там встретимся. Через несколько лет. Ты в смокинге, я в бриллиантах. Случайно. Или неслучайно.
– Как Штирлиц с женой? Посмотрим издали друг на друга и разбежимся?
–Ну почему сразу разбежимся, выпьем кофе... поговорим. Не по-русски.
–Вай нот? Поднимемся в нумера, и уже по-русски – эге-гей-гали-гали! В смысле напьемся.
–Слушай, а правда, что вас учат ... пить и не пьянеть? Или таблетки специальные?
–Не, нас всех по-разному учат. Никто не знает, кого чему. Специфика разная. Я вот по женщинам больше, сопромат, ну ты поняла. Кого-то – другому... Но занятия есть общие– стрельба там, языки, физподготовка, технические средства. Короче, я ж не спрашиваю, тебя чему учат. Учат же чему-то? Или тоже...Подписка?
– Конечно, подписка. Только... нечем хвалиться. Один раз Югославия, два – Чехословакия. Сопровождение групп. Наших. И все лето и декабрь – Золотое кольцо. С их туристами.
–Ихтуристы, они такие! Разные. А ты, гидесса, типа?
–Гид и есть. И переводчик. Э! Ты меня не сдай только! Ляпнешь сдуру где-нибудь!
–Не дрожи, я ж как мальчиш-кибальчиш, все тайны забываю. А так, обычно чем промышляешь? Здесь, я имею в виду.
–Бумажки перебираю. Плюс техпереводы. Изредка, занесет если кого, синхроню.
–А давай сейчас языками позанимаемся? Синхронно. Кто первый не выдержит, тот проиграл! Шестьдесят девятая страница...
Глава 54 . О реформах.
Маркетинг? Иногда, это всего лишь порождение потребностей, чуждых природе человека. Понуждение к трате ресурсов. В то время как для общества было бы полезнее, чтобы индивид не жрал в три горла, настороженно озираясь, и вызывая неоднозначные эмоции, а приносил пользу. Или хотя бы не вредил.
А неравенство, оно ж... относительно. По сути, человеку для удовлетворения его потребительского эго надо немного. Иногда, чтобы у него фуфайка была синяя. В то время как у большинства других – чёрные. Точно?
Необязательно иметь дворец. Да и небезопасно. И накладно. Ну уж если очень хочется и можешь себе позволить... Тогда и торчи белой вороной, легче отслеживаешься. А ведь мог бы просто арендовать на время. Хотя, конечно, затягивает это все. Мы однажды жили вдвоем с женой... на трех этажах. В своем доме. Дети выросли, поразъехались. И ничего. Нам нравилось. Кошкам тоже. Человеку свойственно быстро привыкать к хорошему. Впрочем, к плохому тоже.
Поэтому, наверное, и рекламировали так называемую теорию естественного ограничения. Как в народе тогда говорили: "Не бывает два желудка, три залупы". Но при этом, от трех баб и двойного обеда никто б не отказался. Как и на большинство аналогичных затей, спущенных сверху, все, конечно же, клали с прибором, но изменения в законодательстве подействовали мгновенно.
И сначала, все шло неплохо. И просто отлично, по сравнению с предыдущими временами. Например, решалась проблема малого, так сказать микробизнеса. Кафе, рюмочные и прочие забегаловки, гостиницы, магазины, пекарни-пивоварни, салоны, парикмахерские и прочие убежища для самозанятых. Двадцать первый век же на носу, причем давным-давно. А зарегулированность хуже, чем в конце двадцатого.
Для начала убрали все виды традиционного надзора – пожарных, санэпидстанцию, и прочее. Если ты людей травишь – к тебе вскоре уже и не пойдут, а отравленные тебя быстренько засудят. Эффективно засудят. Через страховые компании пойдут регрессные иски. Жизнь человека бесценна, здоровье – дорогое. Не оплатил иски – продадут твое имущество... за пять копеек, желающих будет вагон и маленькая тележка. Три копейки заберут на возмещение, а на две оставшиеся пытайся что-то и как-то, но уже без последствий для потребителей. Ты теперь, как сейчас говорят, на карандаше. И это открытая информация.
Это еще хорошо, если нанесенный тобою ущерб покрывается твоим имуществом. Иначе можешь пойти на принудительные высокооплачиваемые работы. На благо страховой компании, решившей твои проблемы с твоими клиентами. Или продать почку. Или взять кредит, если дадут, конечно.
Но главное не эти частности, просто больше ты не станешь травить людей, и все окружающие тоже сделают выводы.
А если твои повара невкусно готовят, официанты хамят, а в зале грязно, посетители к тебе просто перестанут ходить и всё. У них есть выбор.
Был сохранен архитектурно-строительный надзор, при приемке в эксплуатацию проверка объекта идет страшнее, чем сдача наряда в армии. Несоответствие утвержденному проекту хоть по материалам, хоть по исполнению жестоко карается.
Эксплуатационные же процессы поддерживаются на достойном уровне за счет обратной связи – подсадных покупателей-клиентов, скрытно записывающих все, и берущих необходимые экспресс-анализы. Это кстати как-то оплачивается, и некоторые профессионально этим живут. У них там сложная структура и какой-то хитрый отбор.
А еще ведь есть море клиентов, любой из которых, просто из любви к искусству, может сделать почти тоже самое и мгновенно отправить доказательства нарушений куда надо. И это, заметьте, не пресса. Им раздувать подобное, как раз таки, не дозволено, чем сводится к минимуму недобросовестная конкурентная борьба. Просто приедут неприметные люди и тихо сделают свое дело. А на личный счет заявителя упадет соответствующая сумма. Анонимность не поощряется, подстава вычисляется и жестоко карается. Я даже сначала не понимал, почему настолько жестоко. Потом кстати осознал. Расскажу как-нибудь. О главном грехе и о наказании за искажение информации.
А, представляешь, еще и деньги отменили.
-Деньги?
–Нет, не вообще деньги, а наличные. Кэш. Дали три дня, чтобы сдать остатки в банк. Расчет только картами. Они уже были у всех. Вопросы тогда по зачисляемым суммам не возникали, но народ всеравно перестраховывался и обогащал близких и родственников. Помню, что потом как раз проблемы и возникали. Семьи рушились, связи рвались. Ну а что, зачислил шеф на любимую секретаршу пару зеленых лимонов, и нафига он ей теперь нужен. Ей самой теперь кофе носят и все такое.
Налоги, в их обычном понимании, т.е. с доходов всех видов, не со всех, но с большинства, упразднили. Это была революция! Как это сложно принималось!
Налоги стали браться с потребления. Покупаешь в рознице конечный продукт, например батон хлеба, там уже заложен определенный налог. Покупаешь яхту, там то же самое. Двадцать процентов. Они автоматически улетают в бюджет. У производителей товаров и услуг немного по-другому, и в цифрах и в принципах. Но, знаете, большинство производителей оценило эффективность системы положительно. А коли ошибся в окончательном ценообразовании – твои проблемы. Рынок. Не базар.
Вы не поверите, но, несмотря на массу остающихся проблем, за несколько лет картина кардинально поменялась. А сколько людей высвободилось для нормальной жизнедеятельности! Понятно, что раньше, при отсутствии сильного государства и соответствующих технологий тотального отслеживания деятельности физических и юридических лиц, это все было нереальным. А тут, массовое уклонение от налогов стало сводиться к разумному минимуму. Типа бартера между очень близкими людьми. Точнее, стопроцентнодоверяющими друг другу. Она мне испекла пирог, а я ей починил машину.
-Пирог? !?
–Ага, американский. Гоу-гоу. Ладно, проехали, пуритане вы наши. Или, скажем, сделала дамочка мне аккуратную модную стрижку, а я ей быстренько трубы прочистил дамочке...
-Как-то неравноценно у Вас получается !
–А я о чем? Я же сильнее устал. Не профессиональный же...трубочист. Зато без денег. Но это для примера. Подарки. Золото. В тихушку, а потому в несерьезных масштабах. Кому охота рисковать зря. Чтоб потом на какого-нибудь тракториста переучиваться. Для работы в сложных условиях лесотундры.
Глава 55 . Плен.
–Э-э-э, какой красивый ты тут, оказывается! Умылся бы хоть, что ли? А мне говорят: совсем ленивый стал, урыска, работать не хочет. Зачем ты нам?
– Как зачем? Обменяешь, хули. За живого больше дадут. А за здорового еще больше. Я же просил, Ханиф. Эти таблетки – не редкость. Я все названия твоему барану написал. Они практически одинаковые, только фирмы разные. Это ж не капельница. Меня реально колбасит, не видишь что ли? Давление, штука такая, раз и все. Инсульт.
–Может проще тебе башку отрезать? А?
– А ты типа уже научился бошки резать? Ты же, блядь, инженер! Ты в институте курсовые в комплексных числах считал! Поверхности кривее, чем этот потолок описывал. Водку жрал, да баб пердолил... Вы тут чего, совсем озверели?
– Ровный здесь потолок, это ты уже плывешь. И, это... кто бы попрекал! У вас на подвале что творят, знаешь? Рассказать?
– Подожди... Я-то – не с подвала. Я за себя отвечаю. За себя. Не за тех-этих. Я не знаю, что там творят. Иллюзий не строю, но не знаю. Может больше понты, чтоб жути нагнать, может реально звери.
–Звери, Бонда, звери.
–Слышь, Ханиф, ты пойми... мне мои или твои бойцы как-то ближе, чем... уроды из подвалов. Из ваших подвалов, или из наших, без разницы. И, поверь мне, у меня своя война, мы тут без фанатизма... тусуемся. И ты это знаешь. А садистов я у себя вычисляю на раз, и все они почему-то долго не живут. Заданий много, мяса мало, ты поймешь... Мне на себя грех брать... за таких не хочется.
–Ты чего самый хитрый, да? Думаешь, всё закончится? Не-е-т! И дело не в наших братьях, как вы себе твердите, дело уже в нас! Вы черту переступили, вы!
–Э, давай ты меня тут... политинформациями лечить не будешь! У меня, в отличие от тебя, по диамату пятерка была. И не только. Черту, блядь! Черту вы себе сами начертили, когда ножкой шаркали перед этими обезьянами. Ты сам себе признайся, ты видел когда-нибудь, чтобы это хорошо заканчивалось? Это средневековье. Самоуничтожение.
– Так остановитесь! Что ж вы лезете-то? Мы хотим жить... так как мы хотим!
–Кто, блядь, лезет? Кто?... Я? Я в одном районе сижу девятый месяц. Я здесь родился и вырос. И ты... И раньше и мне, и тебе было как-то похую, кто там чему молится. У нас другие интересы были... Подожди, договорю...нам было чем заняться. И тогда, и потом. Ты бы сейчас на заводе молодежь гонял, внуков нянчил. Кроликов своих резал, а не людей.
– Ай, давай уже, не лечи... ушло то время. Всё. Теперь уже мира не будет. Мы вместе жить не сможем.
– Сможем, Ханиф, я знаю, сможем. Если выживем. Там, высоко, договорятся и все потушат. Кто не поймет, того толпой... со всех сторон загасят. Потом объявят демилитаризацию, назначат военных преступников, а остальные будут как-то жить. Последние тридцать лет так везде было, где у людей хоть какие-то мозги остались.
– Потушат, загасят... Не на каждом пожаре такое удается, пожарников не напасешься. Тут скорее такое пепелище будет, и дальше гореть пойдет, и... Да весь мир против вас!
– Не-е... Ничего-то ты не понял! Весь мир за нас, только те, кто этим миром вращает, с нами в противофазе.
– Ай, начал опять! Что это дает, поговорили и все...
– Дальше? А ты ничего не замечаешь? Ты думаешь, почему мы здесь топчемся, пиписьками меряемся, а на север не идем? Потому что нельзя там воевать – чревато... Место у нас тут... не для долгих войн. Тут батрачить должны за копейку малую, и ваши, и наши. И станки не ломать. Политика – это концентрированное выражение экономики. Лучше лысого и не скажешь. Когда у хохлов началось, меня очень сильно удивило, как быстро их всех на уши поставили. Я раньше думал, что только джумшуты на такое способны – за такое короткое время быть готовыми друг друга рвать. В силу менталитета. Рассчитались на первый-второй, и понеслась... Хохлы, конечно, тоже заполошные, но чтоб так... Потом, конечно, дошло, что на первый-второй их загодя делили, и объясняли отличия...четных от нечетных.
– А нас с вами... очень давно поделили... Гораздо раньше...
– Мозги вы себе поделили! На ноль. Давно! Ты еще два года назад, поди, только дома разувался? А сейчас вон, башку мне резать собрался! Ты пойми, Ханиф, можешь соглашаться со мной, можешь нахер послать, убить... Мне давно уже похую и ты это знаешь... А я знаю, что надо это все заканчивать. Подожди, договорить мне дай! Я не идиот. И не Лев Толстой. Я просто предлагаю не друг друга по щекам бить, что всем зрителям так нравится... И не в дёсны лобызаться, что у нас и не получится, тут ты прав. А отвернуться... в другую сторону. Или хотя бы себе под ноги посмотреть. Пропасть там. Не надо дёргаться. Это не наша война...
– Это священная война, Бонда! Ты многого не понимаешь. Принесу тебе книги, ты прочитай... Я сам раньше... темный был.
– Знаешь, Ханиф, а ты и сейчас не блондин. Обманули тебя! А если серьезно, то я думаю, что все мы верим в одно и то же. Все на одну гору лезем, только с разных сторон. Ты с одной, я с другой. Какой-нибудь китаец с третьей. Каждый со своими четками. А гора одна, как не называй. Для кого-то Джомолунгма, а для кого-то Эверест. Нам не между собой толкаться надо... Нам всем других надо снизу подтягивать.
– Я одно не пойму. Что же ты... такой, весь типа продуманный, не дёрнул-то отсюда, когда всё закрутилось? Ты же мог.
– Мог. И не мог. Раньше даже оправдание искал какое-то, что не дернул, застрял здесь, кровью перемазался. Сейчас уже причин и поводов искать не надо. Все правильно сделал. Потому что на мою страну напали. Оккупация, немцы. А вы – власовцы, пособники оккупантов.
– Какие немцы? Ты что, Бонда, с дуба рухнул?
–А для меня, чтоб ты знал, в советское время в Афганистане и наши были... заместо немцев. Хоть я сам тогда туда сдуру рвался. Тогда – не понимал. А сейчас мое мнение – нехуй лезть на чужую территорию. Деньгами лезь, туристами, хер с ним, спецслужбами, если уж так хочется. Но не военными. Не мы, Ханиф, сюда весь этот зверинец зазвали. Вы постарались. Поэтому я вынужден был определиться... с цветом флажка, вы-нуж-ден! Порода у меня такая, йобнутая, гены... У меня оба деда воевали, хотя не думаю, что им это нравилось. Уверен – не нравилось, только выбора не было. Положено так. У жены вон все – труженики тыла. Тоже не сахар, но ведь и не под пулями. Каждому свое. У тебя ведь сейчас... по мне тоже вилка. А решать-то надо! Выбирай, кого ты там, за речкой, хочешь видеть – меня, или кого другого. С подвальным запахом.
Глава 5 6 . Прогулка.
–Ты откуда столько знаешь, Саша?
–Я же тебе рассказывал. У нас тех, кто подает надежды и учится неплохо, тренер направляет к мужикам, которые хотят все знать. Из общества "Динамо". А они уже присматриваются, будешь ты простым окошником или Матой Хари. Опыты ставят на нас, тестируют.
–Врёте-врёте, Вы всё врёте!
–Не врём! Знаешь там есть... такие приблуды. Суперзондерсекретные. На ЭВМ. Подсоединяют проводки к голове, усыпляют и... аля-улю. Закачивают всякое. Когда надо, в голове всё потом всплывает. Только последствия есть.
– Какие это? Трепологические?
–Обижаешь, правда всё! Но, после этого очень тянет к женскому полу. Особенно к брюнеткам. Я вчера на вокзале даже на цыганок заглядывался! Чуть-чуть одну не поцеловал!
–Фу!
– А ты, я смотрю не толерантная! Чем тебе цыгане-то не угодили? Те же индусы, зитагитаголовые. Индийки. Индейки!
– Нет!
– Да, Лиза, да! Я тоже раньше себе всякое думал. Что все женщины разные.
– Ну и правильно думал, а сейчас что думаешь?
– Давай, мы к этому разговору потом как-нибудь вернемся.
–Гад! Опять с темы съехал!
– Конечно гад! У меня и яблоко есть. Хочешь?
Глава 5 7 . Все просто.
– Я же сказал, если нет денег, мы возьмем квартирами. Есть физики, у меня доверенности от них, оформляем долевки. И все.
– А деньги? Как мы это проведем?
– Вексель. В договорах напишем, что расчет прошел "до". А не когда-то там.
– Александр Иванович! Но ведь денег же не будет...
– О май гад! Нина Филипповна, голубушка, Вы часом не охренели? Я вам поставил продукцию. Без предоплаты, без дополнительных накруток. Вы все освоили, мне нихрена не заплатили. Теперь я же ищу приемлемые варианты, а Вы включаете дурочку – где деньги за квартиры.
– Это понятно, Александр Иванович, но мы же не можем продать жилье каким-то третьим лицам, и не получить ничего.
– Еще раз, – обозлился Бонда, – они, то есть я от их лица, рассчитаются векселем, который вы вручите мне за прошедшую ранее поставку. Вы что, в девяностые не работали? Что тут сложного-то?
– А как ваше ООО передаст этим людям векселя на такие суммы? За что?
– А вот это, Нина Филипповна, моя головная боль. Не Ваша. И это будет не "Огасавара". Что, кстати, ничего для вас не меняет. Вообще, это мое дело, что эти люди сделают мне за такие деньги.
– За такие деньги и я могу что-нибудь сделать, – неудачно пошутила сидящая рядом Маша, но осеклась под заинтересованным взглядом Бонды и испепеляющим Нины Филипповны.
–И еще, – продолжил Бонда, – рассматриваем только семнадцатый дом и только одно– и двух. И ценник – по тридцать пять.
– Сорок! Вы тоже, знаете ли, не бесплатно для нас работаете.
– Как раз бесплатно, – заметил Бонда, – ну, хорошо, давайте сделаем так – тридцать семь пятьсот, и то ради наших давних отношений. Плюс условие – мы ничего больше Вам не должны. Вы понимаете?
Нина Филипповна внимательно посмотрела на Бонду, покачала головой и немедленно отправила Машу за документами.
– Вы что творите, Саша? – сказала она укоризненно, – она спит с Петровичем. Дура дурой, но передает все. И что понимает, и что не понимает. Как Вы прикажете теперь объяснить, что по тридцать семь пятьсот я не согласна, а по тридцать пять, но на старых условиях, – она нарисовала цифру 5 и спрятала ее в карман, – надо соглашаться?
– Уф, – сказал Бонда, – а я всё думаю, что за спектакль Вы мне тут ломаете. И девушку какую-то притащили. Ну ладно, сейчас что-нибудь придумаем. Можно кофе и покурить?
– Да, курите, господи, мне-то что! Ирина Павловна, сделайте один кофе без сахара, большую кружку, и мне чаю. Зеленого.
– Я помню, Нина Филипповна, – откликнулся селектор, – Александр Иванович, может что-то еще?
– Спасибо, Ирина Павловна, не стоит – сказал Бонда любезно. А про себя подумал: "Что-то еще... на что-то еще ты, пожалуй, уже не годишься. Хотя, как посмотреть... Сидячая работа, застой крови в малом тазу. Необязывающие отношения с командированным...Романтика! Как пять лет назад. Только вот... у меня другие планы на ночь.
Вошла Маша с декларациями и образцами договоров долевого участия в строительстве. Бонда углубился в чтение, не переставая прихлебывать из кружки. Через пять минут он сказал: "Тормозим до завтра – у вас срок сдачи по декларации – второй квартал, а не этот год, как я почему-то слышал!"
Нина Филипповна понимающе усмехнулась.
– Мы сдадимся раньше, – залопотала Маша, – никому же не хочется платить за отопление, поэтому неофициально планируем передавать ключи уже в октябре. Сроки прописаны на случай форс-мажора. У нас по пятому дому люди акты подписали, не дожидаясь запуска лифтов и благоустройства. Ипотечники же, многие на съемных квартирах жили, а тут экономия, и ремонт можно делать раньше, кого наша отделка не устраивает.
– Это только слова, Мария, – сказал Бонда, – я, пожалуй, пойду звонить своим, советоваться.
– С кем Вам советоваться, Александр Иванович, – полила елею разом осклабившаяся Нина Филипповна, – Вы же там диктатор!
– Скорее, модератор, – поправил её Бонда, – я поощряю конструктивную оппозицию. Они грамотно дуют на воду, а обходятся недорого. А вот если слушать только тех, кто радостно... дует в уши, то можно сразу закрываться. Истина рождается в спорах. Но всем нам солидарно не нравится то, что вы не хотите рассчитываться деньгами. Почему я и прилетел. Вы случайно банкротиться не собираетесь?
– Нет, – чересчур поспешно вскрикнули обе, и Бонде поплохело. Опасения подтвердились. Дуры бабы. Хоть и не дуры.
–Подрядчики подводят, реализация встала, – заоправдывалась Нина Филипповна, – у Вас, на Урале, ведь тоже не очень....
– На Урале да, а у нас терпимо. Я схожу, посмотрю на стройку, – сказал Бонда, – Маша, будьте любезны, до вечера скиньте мне на почту, вот на визитке адрес, всё это, – он показал на бумаги.
–Вы можете забрать, это копии для Вас, – сказала Маша, но осеклась – Бонда посмотрел ей прямо в глаза.
– Мне негде сканировать, чтобы отправить все это нашим, – сказал он, улыбаясь, и не моргая, – а айфона у меня нет. Принципиально. В силу ориентации. Потому и прошу.
Она зашла через час. С личной почты. Бонда посмотрел ее фотографии (традиционные позы у кактусов и диванов в отелях), музыкальные предпочтения (однако...впечатляет, видимо что-то в детстве пилила), разномастных облайканных котиков и рецепты каких-то плюшек. Лепит, поди, для Петровича, старается – подумал он, – а в статусе стоит "все сложно".
– Мария, нужно срочно встретиться, не на работе, – набил он, – наберите меня по номеру...
Через два дня долг перед ним превратился в несколько вполне ликвидных в хорошие времена недостроенных квартир. Из расчета по тридцать пять с половиной тысяч рублей за квадратный метр общей площади. Нина Филипповна вскоре вышла на пенсию, застройщик через три месяца обанкротился, а Маша купила эвок и сменила статус.
Глава 5 8 . Вакансии.
Бонда посмотрел на экран. Шел "Клуб кинопутешественников". Сенкевич бродил по набережной с причудливыми деревьями. Негры опасливо отшатывались от камеры. Под мостом лежали люди в коробках.
–А я здесь гулял, – сказал Бонда, – первый раз в 2001-м. Тогда там было неплохо. Потом похуже. Затем еще хуже. Но у нас тоже становилось... все чудесатее, и поэтому там всегда было лучше. Чем там, где мы есть. Во всяком случае, мы себя этим грели. Или, наоборот, мучили? Ты не обращал внимания, что в России никогда не жилось хорошо...как бы сказать-то... подолгу?
Вот вы заелись сейчас, булки расслабили... А я...Я ведь постоянно задумывался: когда, где был просчет. Почему так всегда происходит? У нас периоды относительного процветания через небольшое, даже мизерное, по историческим мерилам, время, сменяются спадами, кризисами, войнами, революциями. Тут, на мой взгляд, присутствуют и действуют две, порою равновеликие, силы.
Первая – внешняя, что естественно. Геополитику никто не отменял. Сильная Россия никогда никому в долгосрочном плане не была нужна. Ни в 17 веке, ни в 21-м. И все становится только изощреннее. Кодексы тают – они ограничивают свободу действий для сильного. А мнение слабых не интересует никого, кроме них самих. Зачем сдерживаться, если ответ ясен? Только по инерции, для соблюдения формальности, и то....
Если в веке двадцатом отчаянно пинались под столом, а потом махали руками (зачастую по другим... туловищам), не прекращая впрочем, сносить и раздавать щипки и тумаки под скатертью, то в двадцать первом картина во многом видоизменилась.
Из-под стола летят брызги крови и ошметки мяса, там носятся чьи-то боевые псы, время от времени очередной ... представитель исчезает под столом, но смотреть принято не туда, а на большой экран, на котором хозяином экрана все безапелляционно объясняется. Звуки с экрана заглушают крики и лязг. Особо громкие вопли слышат только ближайшие соседи. Некоторые из них впоследствии, вытерев салфеткой кровь и предсмертную пену, аккуратно перекладывают в свою тарелку чужие недоеденные куски. Кое-кто отчаянно пытается привлечь внимание на свой собственный альтернативный экранчик, но ... издали видно плохо, да и зачем вносить смуту и злить хозяев банкета... Тем более, что периодически окровавленную неуправляемую собаку пристреливают.
Снаружи давят, расслабиться нельзя. Но ведь есть еще и вторая сила – внутренняя, посконная. Речь не столько о пятой колонне, сколько о почве для возможности ее существования. Россиянину, хоть русскому, хоть татарину, хоть другу степей свойственно сидящее глубоко в крови недоверие к государственной власти, уравновешенное, впрочем, нежеланием что-то кардинально менять. История показывает, что жить в периоды революций намного опасней, чем в периоды эволюций или деградаций. И всегда в период затишья вырастает поколение, нехлебнувшее, в массе своей, горестей и страданий, жаждущее ярких ощущений и перемен. Не ценящее то немногое, но отчаянно нужное нормальному человеку для спокойной жизни. А легко развести на... нехорошее можно лишь поколение, которое не жило в плохие времена.
Тем более что потерявшие меру сильные мира сего (а также местных мирков), а особенно их многочисленное окружение, не скрываясь, запредельным, по сути, уровнем потребления и вызывающим поведением хозяев жизни демонстрируют тебе твое персональное ничтожество.
Ты никогда не будешь ездить на таких автомобилях, летать на таких самолетах, кататься на таких яхтах, отдыхать на таких виллах и драть таких женщин. Да-да! Часть женщин предпочла стать объектами наслаждений и вожделений, чем... Ну, понятно, да? А когда было по-другому. Только вот пропорции поменялись.
Любая же революция – это миллионы вакансий! Кто был никем, тот станет всем! Был Валера... гондольером, стал теперь миллионером... Вчера ты охранник в супермаркете, а сегодня – аж полевой командир! Выживешь, и – в кабинеты! И девушек ваших, и наших – туда!
Зреющее недовольство, грамотно подпитываемое системно планируемым ухудшением жизни, с помощью триггера провокации легко может перерасти в бессмысленный и беспощадный. А дальше, дальше всё – понеслась карета в рай. Лавинообразное падение государственных институтов, здравствуй Гуляй-Поле! И поляризация населения: ты с нами, или ты против нас. В погребе долго не отсидишься, получишь по-любому. В смутное время такие неопределившиеся опасны для каждой из сторон.
А оттого, будь добр, определяйся, или ... лежать тебе с семьей в ровике под хлоркой. А определившись, будь добр, соответствуй – бей ненаших, будешь няшей! Не бойся замараться, чистеньких у нас не любят! Мы ж за всё хорошее...
А через некоторое время, даже не особо скрываемое внешнее управление уже покажется благом. Да подавитесь вы там все, но зато, хоть не будут стрелять. А там...прорвемся как-нибудь,...если не надорвемся.
Глава 59. Игра в кости.
Послушай, а где ты купила себе такие дурацкие ботинки?
–Никакие они не дурацкие. Мама купила. Они удобные.
–Это не одно и то же. Когда выйдешь за меня замуж, напомни, чтобы я купил тебе семь пар. Одновременно. Самых красивых.
–Хорошо. Только я не понимаю, зачем мне семь пар одинаковых туфель?
–Почему одинаковых? Разных! По цвету, по фасону, по высоте каблука...
– Ты такой смешной! Тогда тебе надо стать директором обувного магазина!
–И сменить фамилию на Букин!?
–Что?
–Да так, ничего, это я о своем... Дразнили мы одного так. Обувщика. Забыл уже – почему. Одна только кличка и осталась. Я, кстати, думаю, что директором быть не понадобится.
–Саш! А парень этот противный, который сейчас подходил... Почему ты с ним сразу не поздоровался?
–А я не помню кто это. Наверное, старый знакомый какой-нибудь.
–По нему так не скажешь, он вообще похоже разозлился на тебя. Понял, что ты его специально проигнорировал!
Бонда помолчал, потом вздохнул и произнес сдавленным незнакомым голосом:
–Знаешь, Лиз, ты должна понять и принять одну вещь. Это сначала покажется тебе странным, но...это действительно так... так нелепо. Я завтра... могу и тебя не узнать. У меня провалы в памяти. Что-то помню, а что-то забываю.
– Я не "что-то"! Меня невозможно забыть!
–И трудно понять! Ага, слышал... Но, я серьезно. Представь просто, что мы не увидимся...какое-то время, а потом снова встретимся.
–Ты все врешь! Тебе со мной неинтересно, ты и наплел тут всякую ерунду. Всё! Проводи меня домой, я замерзла.
–Я никогда не вру. Я недоговариваю. Искажать информацию нельзя, запомни! Но я не могу быть уверен, что ты правильно интерпретируешь то, что я сказал. Да я гарантирую, что ты не поймешь меня. Но ты запомни. Пожалуйста, запомни. А еще я могу шутить и разыгрывать тебя. И не только тебя. Даже так: не столько тебя. Но, всю жизнь надеюсь, что это не грех. И все мои злоключения не из-за этого. В конце концов, у Всевышнего самого ... явно присутствует чувство юмора.
Глава 60 . На поправку.
Вешать, конечно, следовало многих. Но было заявлено, что "других людей у нас нет". Цель – не истребить как можно больше народу, а изменить дискурс. Наказать, а не отомстить. Заставить отвечать за себя, свои действия, задуматься о неминуемости последствий. Снизить информационный шум. Срезать поток, формирующий деструктивное сознание.
Игра такая есть – реверси. Там шашки-фишки с одной стороны белые, а с другой – красные. Ну, или другие отличающиеся цвета. Окружил своим цветом чужие фишки, хоть по диагонали, и они переворачиваются на твою сторону. И расклад может поменяться мгновенно. Сделал грамотный ход, раз – и были ваши – стали наши. Но и щелкать клювом нельзя – с тобой могут сделать... то же самое. Не расслабишься. Так и с людьми.
И действительно стало тише. Исчезла куда-то публика, задающая дурные вопросы и раскачивающая лодку. Валом пошли конструктивные предложения в стиле "как нам обустроить...", далее по вкусу от клумбы до клуба, от поселка, до страны.
Несмотря на бредовость большинства пожеланий, было очевидно следующее– вектор изменился. Больной встает на путь выздоровления. Это время так и называли "Оздоровление". Звучало как «Освобождение». По сути это так и было. Освобождение от чужого влияния. Но с учетом конвергенции общемировых технологических и экономических трендов. Могли, например, собираться многотысячные диспуты о том, что из недавнего прошлого нужно захватить в Новую жизнь. И в каком виде.
Нет, какие к лешему митинги? Уже много лет все шло через виртуальные сообщества. На заре социальных сетей это всё, конечно, существовало анонимно. Подписался Умным, и плети чего хочешь, раздражай аудиторию. Потом всё резко изменилось. Личный айди, он же ИНН, он же айпи. Человек должен отвечать не только за свои поступки, но и за свои слова. Если что, то автора – в студию! Многие форумы стали закрыты для тех, у кого КРЛ– коэффициент развития личности ниже определенной планки, такой вот социальный расизм. Ибо нечего засорять эфир тем, что умные люди заведомо посчитают бредом. Или повышай планку, или доказывай в другом месте. Тем, кто располагает временем и желанием тебя выслушать.
