Текст книги "Сиреневая книга. Часть 1 (СИ)"
Автор книги: Александр Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
– И это мне говорит человек, люди которого на прошлой неделе убили около пятидесяти мирных жителей! Знаешь, как про вас написали? Бондобанда!
– Бондобанда? Занятно! А то, что у мирных жителей было с собой, не сообщили?
Глава 91 . Высоцкий и окно .
Ты не заметила? Сейчас слушаешь Высоцкого, военные его песни, вроде все хорошо, слова правильные, только вот сейчас уже как-то... не задевает. Ассоциации идут не с войной, а с безоблачными семидесятыми. Когда казалось, что беда навсегда ушла... из наших мест. Что не будет больше никогда этой дикости – убивать людей в промышленных масштабах, этого варварства, разрушений... А тут живешь, и не знаешь, когда это все к тебе прилетит. Но догадываешься, что уже вот-вот... на ближних подступах. Твоя война. И мы ближе к Великой Отечественной, чем они тогда. Хотя у них прошло всего-то тридцать лет, казалось бы, ерунда, еще живы и повсюду трудятся участники. Но тогда был откат, а сейчас накат. А гражданская, по сути, уже идет. На окраинах бывшей империи.
– Тогда уж не на окраинах. Но я не верю, что у нас здесь будет такое! Обгоняй, там чисто!
– Хохлы тоже не верили. Наверху ж не допустят! Такого ужаса быть не может, потому что не может быть! Теперь вот имеем несколько десятков миллионов ненавидящих нас бывших братьев.
– Хохлы вечно были заполошные! Они же полутона не различают. Загораются с малейшего повода.
– Лиза! Они от нас всегда отличались только местом жительства. Более комфортным. Во всяком случае, раньше.
– Только потом подросли их детки, которые про это не знали.
– И у нас такие же подросли. Послевоенное поколение просрало Союз, эти сейчас просрут все остатки.
– Наши хорошие! Осторожно, пропусти ты его!
–Сейчас! Просвет будет, сам рвану. А этот лезет зря, ему видно хуже, чем мне. Потому и не пускаю. Может я ему жизнь спасаю? Конечно хорошие. Только легковнушаемые... Какую музыку им поставь, под такую и замаршируют. Без сердечника.
–Это наши ребята бессердечные? Ты чего мелешь-то!?
– Не наши конкретно. Наши-то, я думаю, хоть что-то уяснили. Я про молодежь вообще... И не "бессердечные", а "без сердечника". Аморфные. Как амфора. Что в них нальют, тем и пахнут. А льют сейчас, в-основном, нехорошее. Ладно...Как время-то провела? Развеялась?
– Ты знаешь, Саш, встретила я там знакомую, давно не виделись. Ну, поговорили про то, про сё. Долго сидели, все обсудили, всех вспомнили. Но я о другом. Про одного нашего знакомого спросила. Где он и вообще. А она мне говорит: "А ты что, ничего не знаешь? Он же из окна выбросился! Что-то видимо дали покурить такое. И там все мутно – отец же непростой у него. Уже два года как".
И мне так не по себе стало. Я-то его считала живым. Хоть и не общались. Знала, что он где-то есть... и все. А его на самом деле не было.
– Лиза! Я сейчас важную вещь скажу, подумай про это. Он умер для тебя в тот день, когда ты об этом узнала. Хотя из окна он вышел два года назад.
– Я как раз это и пыталась тебе донести, но не смогла так точно сформулировать.
– А я тебе так скажу: это не только про него. И не только про смерть. Если не заглядывать в мешок, то там можно предполагать и кота и зайца. Когда откроешь – выбор исчезнет. Я, скажем, мог в твое отсутствие, напиться до потери пульса и перебить всю посуду. Мог?
– Маловероятно.
– Но, теоретически, же мог? Мог. И ты узнаешь об этом только когда откроешь дверь. Прибраться я еще, скажем, тоже мог, а посуду уже не склеишь. И все станет явью. А сейчас только домыслы. То есть, узнаешь когда откроешь дверь. Или не узнаешь никогда, если мы вдруг... до нее не доедем...
– Сплюнь, дурак!
– Три раза тьфу! Я объясняю тебе, что все это вполне допустимо. И иногда не нужно пытаться узнать, была ли у твоего отца любовница. Или что прячется в том лесу. Там не зайчик, там целый динозавр поместится.
– Не понимаю.
– Не стоит иногда заглядывать за угол. Не ходите в этот лес – ничего хорошего!
– То есть, если бы я не спросила про этого Андрея, то...
– То он был бы жив. Может быть только для тебя. А возможно ты бы его встретила случайно, а не подружку. И, с малой долей вероятности, можно допустить, что он и сейчас жив. Такое бывает.
– Как!?!
– Ты же не была на похоронах. А подружка наврала. Или ей наврали. Или непростой папа имитировал, что, впрочем, уже совсем ни в какие ворота. Кто-то же выпал из этого окна. Если уж совсем непростой этот папа. Но для тебя он уже умер. А если ты умерла (тьфу три раза!) с этим знанием, то умер сто процентов навсегда. Даже если он приедет на сорок дней.
– Да-а. Я, Саша, даже начинаю кое-что про тебя понимать.
– Не смейся! Все это работает!!! Скорее всего, не для всех.
– Не для всех...
– Я с детства ненавидел ходить одними и теми же маршрутами. В течение дня. Не знаю почему. Может просто скучно. Хоть криво, но как-нибудь, да обойду. А иногда прямо сила какая-то заставляет – сверни за угол!
– Я всегда подозревала, что ты параноик!
– Ха-ха-ха. Смешно. Кралановигова, блин. Я вполне серьезно. Однажды, в такой ситуации я свернул, но взял, да тормознулся... и заглянул за угол.
– И?
– И вскоре увидел знакомого, встреча с которым могла бы изменить мою судьбу. Слегка или не совсем. Но сдвинуть точно. Он всегда появлялся не просто так. Ничего таинственного. Просто постоишь с ним, потрындишь, а по итогам совершаешь что-то такое, чего бы точно не сделал, если б не увиделись. А иногда, наоборот. Получаешь информацию, которая предостерегает от уже готового и созревшего в голове шага.
– Это только один у тебя такой...знакомый был?
– Нет, Лиза, но этот какой-то непростой. И тогда шел, помню, оглядывался даже, ноги заплетались, видимо очень хотел исподволь меня встретить, а что-то не так пошло.
Я и сам для кого-то являюсь таким. Ну, например, из последнего. Встретились тут с одним шапочным, поговорили. Я собираюсь уходить, но он чего-то ждет. Явно ждет, тянет резину. И зачем-то я ему рассказываю что-то такое, про общего знакомого ипэшку, уезжающего навсегда в Белоруссию. Устал он здесь. А через месяц узнаю, что этот шапочный купил сеть его магазинчиков. Понимаешь?
А встретились мы совершенно случайно. Неожиданно образовались какие-то неважные дела в том районе, зашел перекусить в местную забегаловку и оп-па! Говорю, а ты типа, каким здесь...ветром. Да, говорит, колесо проколол, первый раз за лето, вон, напротив шиномонтажка. Опоздал, думаю, хоть тут перекушу. А ты? А я, говорю, специально видимо сюда приперся, тебя увидеть.
– Получается, что даже и не пошутил?
– Выходит так. А однажды, еще до... нашей с тобой эры... ехал на девять-девять своей. Из М. И заблудился. В трех кварталах. Тупо свернул не туда, что на меня нашло? Помутнение. Пришлось на трассу выезжать в другом месте. Крюк в пятнадцать-двадцать минут. Еду злой...
– Ты всегда злой.
– Не, тут по-настоящему, злой. Кассету воткнул с Бахом в современной обработке, сиденье полулежа, не как здесь, лечу. Вдруг, у поворота на К. – гайцы, машины три, мигалки, все дела, дорога перегорожена, направляют в объезд. Ничего не объясняют, а сами бледные какие-то. Через пару дней, интернета тогда не было, узнал – авария была там страшнейшая, куча машин, головы по асфальту, говорят, катались. По времени прикинул – как раз за минут двадцать, до того, как я подъехал. Вот тебе и помутнение.
– Тогда уж просветление.
– Да какой там! Попробуй, пойми иногда, чего делать-то? Или не делать. Вот смотрю на тебя и думаю: сейчас в лес свернуть или до дома дотерпеть?
– Ехай... уже! Или хочешь, я сяду?
– Не-не-не! Вот свернем на второстепенную, тогда... может быть. Или ты другое имела в виду? В смысле на меня присесть? Тогда паркуемся?
– Рули, похотливое животное! Дома. Все дома, там кроватка! Большая, хорошая!
– Я в последнее время чего-то в ней засыпаю сразу, пока ты бродишь. Даже страшно становится, вроде не пенсионер.
– Потому что высыпаться надо, а не сидеть до двух ночи!
– А когда сидеть-то? Бумаг прибавляется и прибавляется...
–Да ладно, больше бумаги – чище ... что?
–Фу-фу-фу! Но если уж ты на эту немецкую тему, то правильнее будет так: больше бумаг – больше геморроя!
Глава 92 . Видение.
Ты думаешь, что такое дрон? Кто? Птица? Синица, блин! А ПВА – клей естественно.
Я тебе расскажу, не поверишь. Кино и немцы! Картина маслом – лес, горы. Солнышко светит. Ну, как и сейчас, только ранняя осень. Гул. Непонятный такой. Резко возник и усиливается. Головы развернули, ждем. Солнце низко уже, в глаза бьет, и очки не помогают. Секунды какие-то прошли, и тут... Мы аж ахнули хором. Из-за горы, низко к земле, с утробным ревом выныривает делегация – здоровенная, метров на тридцать, блестящая дура с четырьмя крыльями, а рядом еще три маленьких черных в сопровождении – по бокам и над ней. Самолет – не самолет, ракета – не ракета. Видно только, что беспилотники. Даже непонятно, зачем столько, с какой целью. И промеж хребтов прямо над деревьями ушли. Повторяя складки местности. Как бы неспешно, торжествующе. Все менее, чем за минуту. Прямо над нами. Аж волна прошла. Нас тогда сложно напугать было. И удивить тоже. Но тут. Все сразу – звук, вид, запах такой... Огромные рули, цифры, мерзкий горячий выхлоп. Жутко. Оторопеешь. А потом далеко... шарахнуло. Вспышка слева. Километров триста от нас.
Я после этого всякое видел. Лично, конечно. Даже как блин ПВА висел на уровне второго этажа и жег там. А это тоже, на минуточку, две тонны и почти десять метров в диаметре. И ничего ж не сделаешь, просто нечем. Но...та картина, это было просто что-то потустороннее. Даже не думалось, что где-то очень далеко, может даже в простом с виду кунге, сидят расхристанные жирные операторы, в очках и с длинными неуставными патлами, и, попивая кока-колу, смотрят на экраны. А может даже мослатые некрасивые девки в облитых кофе растянутых майках с джойстиком управления в одной руке и чьим-то хуем в другой. Или симпатичные, что еще невыносимее. Умники и умницы, блядь! Но, как я говорил, про это вообще не думалось. Казалось, что никто из людей не был причастен к этому...видению.
Мне показалось, что это была...Смерть. Со свитой. Бог войны, недобро обходящий дозором... Не знаю, как сказать, только Некрасов в голову лезет. В общем, сущность не из этого мира.
Глава 93 . Наваждение.
Она смотрела в его лицо и улыбалась. Но глаза ее были в таком детском отчаянии, казалось, что она вот-вот заплачет. И эта диссонирующая маленькая улыбка. Это было очень, очень завораживающе. Когда Бонда впервые увидел ее такую, ему неожиданно стало жутко. Нашло оцепенение, заныло где-то в позвоночнике. Он не знал, что делать. Она бы не поверила ни одному его слову, ни одному движению.
Эта любимая, что уж там, молодая женщина, выглядела... как маленькая девочка, вдруг столкнувшаяся с несправедливостью такого прекрасного и доброго, как казалось, мира. Она еще продолжала, мило улыбаясь, бежать ему навстречу, а он уже явил ей свое беспощадное и бесстрастное нутро.
Глава 94 . О правде.
–Что рассказать? Ну, например, американцы не были на Луне!
-А мы знаем...
–Ну да, ну да... А почему мы про это сразу не раструбили, знаете?
-И про это знаем!
–Да-а, поговорили... Но, мое мнение, раструбить надо было раньше.
-Знаешь, Бондаренко, наверное, наверху всегда свои резоны. Резать правду-матку н а до с умом. А иногда вообще лучше мешок не открывать. Мало ли что там?
–Согласен. У нас был один товарищ... Короче, когда он погиб, друг... Был у него корешок, хороший пацанчик, кстати, тоже не дотянул... Так вот он писал от его имени девушке и родителям. Достаточно долго. Общие ожидаемые фразы: все нормально, люблю, целую, здоров, все закончится, вернусь... Двадцать первый век. Поколение ЕГЭ. Вся молодежь пишет эсэмэски с одинаковыми ошибками. Звонить запрещено, все запрещено, сообщения-то исподтишка с одного заныканного телефона на десяток симок, по очереди.
Я еще думал тогда – нельзя так, надо было признаться. А теперь понимаю: парнишка своим враньем продлил им жизни на несколько месяцев. Пока сам был жив.
Глава 95 . Отпуск.
–Ну что, – спросил Бонда, глядя на планшет, – открываем, или подождем всех?
–Подождем кота,– сказала Лиза, – а вот кстати и он... Явился, не запылился, король джунглей. Давай уже, пока не разошлись!
Бонда нажал комбинацию букв и цифр и электромагнитный замок через пять тысяч километров открыл дверь в душевую. Три кошки и большой сибирский кот одновременно повернули голову на щелчок. Увидели приоткрывшуюся створку и немедленно ломанулись в образовавшуюся щель.
Кот сразу же обнаружил пакет с кормом и разодрал его меньше чем за минуту. Остальные присоединились к пиршеству, забыв о распрях. Рыжая кошка внимательно посмотрела на камеру в углу. Как на мгновение показалось Бонде – с укором.
–Все они понимают, эти куски меха, – удовлетворенно пробормотал он, – итак, осталось еще четыре нычки. Я ж тебе говорил, что так поприкольнее, чем банальная автокормушка. Тем более кот бы с ней точно что-нибудь сделал. И сидели бы сейчас голодные.
Бонда вспомнил, как однажды кот выследил, что купленный пакет с сухим кормом был убран в шкаф под мойкой на кухне. Ночью Бонду разбудили ритмичные гулкие удары непонятного происхождения. Он спустился вниз – кот бил башкой в дверь шкафчика, пытаясь зацепить лапой отскочившую кромку. Кошки сидели полукругом, распустив хвосты. Все ненадолго повернули головы на спускающегося Бонду, но никто не сдвинулся с места.
–Совсем обнаглели, – пробормотал тогда он, – ну успехов вам, магнит там сильный.
И ушел спать. Наутро его ожидали следы удавшегося-таки пиршества – разбросанные повсюду гранулы и многочисленные следы рвоты. Воду выпили всю. На столе виднелись следы лап и перевернутая сахарница. Найти кого-то из хвостатых чудовищ было сложно – все заблаговременно попрятались. Наверное, было стыдно.
Лиза некоторое время смотрела на экран, потом встала и надела купальник.
–Надо было просто оставить ключи маме. И все. Никуда бы она к тебе не полезла. Она не такая любопытная, как некоторые. И никаких квестов для бедных зверюшек. Жлоб ты, Бондаренко! Уже полдевятого! Пошли на море!
– Трусишки зайки серенькой под ёлочкой лежат..., -потянувшись пропел Бонда, – или под пальмою?
– Отдай, дурак!– закричала Лиза, – не надо трогать мои вещи. Пусть лежат, где хотят!
Глава 96 . В глаза.
Ты знаешь, случалось ведь и смешного много. Человек – такой гад, что без юмора ему в этой жизни совсем уж было б невмоготу... Поэтому, старался я как-то с позитивом...дни проживать. Когда это получалось. Тебе, наверное, это покажется диким, но мы находили, над чем посмеяться. Даже в очень тяжелое время. И ценили это, и людей таких, кто помогал жизнь облегчить, хоть так. Видимо требовалась организму ...такая защита для психики.
У меня тогда было плохое зрение. Последствия срочной службы. До армии то более-менее, а вот потом очки для дали уже стали необходимостью. Комплексовал жутко – в семье первый очкарик. А я ж спортсмен, мне надо соответствовать. Первое время страшно дергался.
Операции по исправлению близорукости вскоре стали доступны, но я не хотел ничего подобного делать, опасался последствий. Разных, от неудачного дня у хирурга до невозможности несения определенных нагрузок, истончения роговицы. Боялся вмешательства в такую драгоценную вещь, как собственный глаз. Тем более, что вести активный образ жизни помогали контактные линзы.
Когда пришли нехорошие времена, я прилично запасся ими. И всяким сопутствующим барахлом – жидкости, капли, контейнеры.... Благо, тогда никто не считал это предметами первой необходимости. По моим подсчетам ближайшие лет пять в этом плане я мог не беспокоиться.
Но... В общем, случилось так, что я оказался отрезан от своих запасов.
Были конечно очки, и не одни, но... В них неудобно... бегать, стрелять и командовать. Морда у тебя сразу такая добрая становится. Интеллигентская. А должен выглядеть ...опасно...
На определенном этапе жизни я вдруг понял, что слыть "плохим парнем", еще не значит быть им на самом деле. Но это значительно облегчает жизнь. Многие просто не захотят с тобой связываться. Когда я это осознал, жить стало намного легче. Помню, даже несколько расстроился, что не додумался до этого раньше.
Но...Через достаточно продолжительное время жизнь нанесла мне ответный удар. Те, кто не сталкивался со мною раньше и не знал меня настоящего, не оставляли мне никаких шансов. Ведь я был той еще сволочью. Циничной и опасной. И церемониться со мной... ужо нисколечки не следовало. А ведь люди эти были приличные, персонажи положительные. Только я в их картине мира... конченый злодей.
Отвлекаюсь... Короче носил я изредка очки. Но не простые, а сильно темные, как обычные светозащитные с виду. Только с диоптриями.
Заказал я себе линзы через Спицу. Ошивалась там у нас одна...волонтёрка. Чтобы, значит, проверили фойе в бизнес-центре. Там раньше стояли соответствующие автоматы по продаже. Я бывал там, даже регулярно, в свое время. Думаю, вряд ли кто такую ерунду дербанить стал, ну деньги пусть вытащили, а требуха-то явно на месте. Банкоматы, те понятно – увезут в спокойное место, а эти ж как кофейные аппараты. Там хоть сахарозаменителем поживиться можно, а тут на любителя. А любители такого, как правило, на мародерки не ходят. А может и ходят, я не знаю, но считал, что нет, и мне повезет.
Отнюдь. Все там сгорело... И центр, и автоматы.
Через пару недель, находясь в рейде, мне все же удалось нарваться на частную аптеку-оптику. Естественно, все там было раздеребанено, под ногами стекло хрустело, но в подсобке неожиданно для всех нашлись какие-то мази, таблетки-дженерики и, самое главное, тампаксы. Коробка тампаксов! Не спрашивай, что это такое, все равно шло не по прямому их назначению. А также несколько паллет с контактными линзами.
А главный цимес в том, что все они были с эффектом "кошачий глаз". Черный вертикальный ромбик зрачка на оранжевом фоне! Для розыгрышей. Но с диоптриями, как положено. Я подобные покупал в нулевых. Только бельма. Гаишников в них было хорошо разыгрывать. Тормозят, а ты в темных очках. Медленно их снимаешь, а вместо радужки и зрачка – белесый мутный сгусток, как у слепого. Жуть. Но держишься гоголем, мол, так и ездим, слепой, но слух-то хороший и экстрасенсорные способности развиты. Зассал, сержант? Чувствую, что твой товарищ тоже хочет посмотреть... И уже второго вместе разыгрываем. Так и забыли, глядишь, зачем останавливали...
Вот и ходил я в этих линзах. Днем под рейбеном не видно, а на ночь снимал. Никто и не знал сначала. А я естественно не афишировал. А то начнется... А поскольку смеяться над начальством положено не всем, то выяснения отношений не избежать, а выглядеть это будет глупо.
И тут приехали какие-то черти лощеные с Ходыревым, мост смотреть, гуманитарку местным привезли. Нам чего-то по мелочи. Все такие тактические, охрана, все дела. Глазки умненькие, в глазках страх вперемешку с презрением. Чистенькие. Вот как в фильмах про войну. Там же все в форме с иголочки, ухоженные. И люди, и техника. Конечно, а то им костюмеры башку снесут.
А мы... ну скажем так, не Гуляй-Поле, но подрасхристанные. Небритые. В кроссовках. Камуфло – чуть ли не костюм рыбака. Флора, блядь, фауна! Не комильфо камуфло. А я еще в черных очках, с сигаретой, чисто Пиночет. И не снимаю. Он меня представил, я с ходу сказал, мол, здорово, буржуи, когда замиряться-то будем? А то, говорю, что-то подзаебла уже эта война. Они естественно охренели. Ходырев мне шипит, мол, заткнись, дурак, люди нужные! Видите, говорит, господа, я предупреждал, они тут без смены, уже озверели. А один мне гордо так: "А Вы очки-то снимите для начала, прежде чем нас тут провоцировать!". Я говорю, мол, ты этого точно хочешь? Он смотрит так, как на клоуна, с усмешечкой. Я к нему приблизился вплотную, дым сигаретный в морду выдыхаю, и очки слегка приподымаю. Чтоб только он видел.
–У вас, блядь, ответственные должности, – говорю, – и интересная работа, а у нас тут, за речкой, за язык к столбу прибивают и жгут живьем.
Повернулся и ушел. Ходырев так и не понял ничего, все расспрашивал, когда те уехали. Тот-то, правильный, ему ничего не сказал, видимо сам не понял. До того охренел от глаз моих. Мне его потом даже жалко стало. Может они и нормальные ребята были. Не знаю. Не доехали они тогда до города. Нас потом еще трясли по ним с месяц.
А линзами я после этого... приноровился новеньких пугать. Вызывал по одному, кого в очках только выслушивал, а на кого и по-нехорошему смотрел. Ох, они потом спорили! Казах меня вообще за шайтана держал. Еще со случая с контузией. Уж больно подозрительным ему показалось, что я живой остался. И еще раз случай со мной был. На грани. А потом еще. А тут такое!
Глава 9 7 . Мой компас земной
–Покроется небо пылинками звёзд, и выгнутся ветви упруго.., – Бонда нажал на экран, и взорвавшая тишину песня смолкла. Привлеченные было непривычным рингтоном, пассажиры отвернулись. Бонда поднес телефон к уху.
–Да, – сказал он, выходя из купе, – конечно. Видимо завтра. Или послезавтра, если Казахстан не пропустит. Тогда через Тюмень. Ты же понимаешь, что творится. И не факт, что будет связь. И еще, с генератором поаккуратнее. Бензин – через марлечку, а то опять свечу засадишь. И заводи только, если полдня света не будет, поняла? За это время не выстудишь, просто закрывай все, когда уходишь. Даже вытяжку. Хоть скотчем. Кто приходил? А ты что? Правильно, пусть так и думает.
И еще, послушай... Если форс-мажор...любого рода...сиди на месте и жди меня. Никуда не едь – разминемся. Хоть месяц, хоть два, пешком буду идти, дойду-приползу. Сиди и жди. Да не нагнетаю я! Просто... как-то всё совсем уж грустно... На окраинах это ещё сильнее чувствуется. Знаешь, я постоянно тот наш разговор вспоминаю. И, наверное, я был неправ. Насчёт "хоть таксистом, хоть официантом". Сейчас не двадцатый век и не двадцатый год, и мне не двадцать. Иллюзий не питаю. Возможно, всё ж как-нибудь между струек, между струек... да и пронесёт, а? И ведь знаю, что нет, а надеюсь... Алло? Алло? Ну, что за связь!
Глава 9
8 . Отбой.
–Бонда, ты?
–Чего надо? Две минуты у тебя!
–С тобой Салават говорить будет, подожди маленько.
–Он рядом?
–Подожди маленько, э!
–Слышь, укурок! Пусть он будет на связи лично, через двадцать, отставить, двадцать пять минут. Скажешь ему эти слова: Дзю-ку! Отбой, секретутка!
Бонда захлопнул крышку лэптопа, выдрал аккумулятор, и сорвался с места: "Киндер, меняем дислокацию, пока от этих козлов не прилетело. Давай в Ермильево, успеем".
Через полчаса, Бонда, услышав "Си-сан", включил камеру и пару минут выслушивал традиционные упреки Салавата. Про его, Бонды, недоверие и прочее. В руках он держал карту и карандаш.
–К делу, – сказал Бонда, – я так понимаю, что ты чего-то хочешь. Не еби мозги. Что случилось?
–Я нашел их, Бонда. Обеих. Практически случайно. Там уже было всё... очень плохо. Это не наши. Не знаю кто. Ты меня услышал?
–Да... Наглухо?
–Хуже. Намного, блядь, хуже. Без комментариев. Я вышлю машину, пусть твои заберут в ... смотри сюда, на руки...здесь, у леса, сегодня же. Взамен отдашь наших, которые с того месяца и корреспондента этого сраного... Иначе меня не поймут. Засветло только, как тогда. Отбой, Бонда, держись, оставайся... человеком.
Глава 9 9 . Вектор.
А ты не думал, что Бог он... Представь, он высоко-высоко, за облаками, на вершине огромной горы. И люди, стремящиеся к нему, карабкаются в эту гору. Кто-то всю жизнь, кто-то нет. Кто-то знает, что нужно делать и, главное, как... и двигается вверх ловко, как альпинист... А кто-то...
– А кто-то, матерясь, падает сорвавшись...
– Не кощунствуй, Саша.... Это, конечно, тоже, но я имела в виду другое. Кто-то старательно, из последних сил, срывая ногти в кровь, цепляется за холодные злые камни. Но неотрывно смотрит вверх, надеясь и веря.
– И что? А люди внизу, в тепле, смотрят на таких и говорят: "Жалкое зрелище"?
– Люди смотрят под ноги, а те немногие, кто смотрит вверх, видят солнце и волшебную гору в облаках. Страдания и искушения идущих сможет увидеть только тот, кто сам двигается наверх.
– А можно идти не в рубище, а ... потеплее одевшись, экипировавшись, с плейером? Весело и с песнями?
– А почему нет? Надо только двигаться в нужном направлении. И оставлять глаза и уши открытыми. А то с плейером... не услышишь крики о помощи. А ты можешь быть единственным, кто сможет помочь. И еще, я думаю, что всю свою экипировку ты пораздашь по дороге.
– Чего-то, грустная картина получается. Я, конечно, добрый, но жадный. И я тогда никуда не дойду. Обессилею, замерзну и сдохну по дороге.
– Ну, во-первых, тебе тоже могут помочь. Делай, что должно и... будь, что будет. Я от тебя это впервые услышала. Тогда. А, во-вторых, не это главное...
– Не понял! Ты чего, мать? Какое еще, во-вторых?
– Главное, чтобы ты лежал по направлению в гору...
ПОСЛЕСЛОВИЕ. (Начало второй книги).
Бонда снова проснулся рано. Проклятые лекарства. Грань между сном и реальностью изменилась. Исчезло так любимое ранее Бондой состояние полудремы, когда уже видишь сны, но еще слышишь все окружающие звуки. Осталось две фазы: пустая бессмысленная жизнь, которую он силой заставлял себя проживать, то есть явь, и скомканные больные сны, из которых хотелось убраться. И резкая граница. Вроде спишь, а откроешь глаза – нет. Как будто просто прилег.
Он подошел к окну и махнул рукой над панелью сбоку. Старомодные березки исчезли, и проявилось изображение снаружи. Старая крепость, мрачное море. Судя по раскачивающимся деревьям – очень ветрено.
Бонда съел натощак ложку меда и принял сухой душ. Потом он сел перед зеркалом, почистил зубы и нанес бреющий крем на дряблую кожу. Включил спецлампу, закрыл глаза, поводил пучком по щекам и шее, просветил все складки на подбородке. Протер на два раза салфеткой. Проверять не стал. Зачем?
Он спустился в зимний сад прямо с чашей из мультиварки. Поклевал какие-то ростки вперемешку с пресной скрипучей крупой, запил прямо из крана в стене. Вода шла из скважины и на входе в дом проходила через несколько фильтров. Пить можно было хоть откуда.
Приходящая домработница, очевидно, ненавидела одинокого старика – пыль в саду не убиралась месяцами, некоторые цветы погибли от перелива. Что-то по мелочи постоянно пропадало. Инструкции, как все наши люди, она наверняка не читала. Зато однажды привела в дом туповатого бойфренда, и Бонда впоследствии не без интереса наблюдал записи издевательств над своей мебелью. Он тогда улетел на родину, задержался аж на сорок два дня. Форс-мажор. Добила его терпение упавшая в столовой видеопанель со слайд-шоу детей. Панель естественно не разбилась, и даже была наспех присобачена на своё место, но остался осадок, как будто дети это все видели.
Жаловаться рекомендателю Бонда не стал, просто показал шоу главной исполнительнице и удовлетворился возросшими качеством и ассортиментом оказываемых услуг.
Бонда натянул шорты и малиновую толстовку, переобулся в уличные сандалеты, включил связь с внешним миром и вышел к машине.
Пока он летел, пыля по грунтовке, до перехватывающей парковки, ему удалось ответить на все входящие запросы. Благо было их всего три. От Игоря. Традиционно вежливое "как ты там, зови сам или приезжай в любое время, знаешь, что всегда буду рад". От Эскулапа. Напоминание о предстоящей операции и запрос результатов самостоятельно взимаемых экспресс-тестов. И третье: пафосное приглашение на юбилейный слет-тусовку ветеранов. Подобные мероприятия Бонда не посещал.
Он запарковался и пересел в тесную капсулу общественного транспорта. Какая-то не очень молодая дама уступила ему свое место. Бонда не стал отказываться: во-первых, в голове по-прежнему шумело, а во-вторых, напротив уселась настолько откровенная деваха лет сорока, что пришлось положить на колени заблаговременно снятую толстовку.
Оторвать взгляд от густо запартаченных ног и пышной груди было сложнее. Бонда сильно нажал языком на нёбо и дождался вспыхнувшего на внутренней поверхности очков снимка. Подумал немного и скрипуче спросил что-то про погоду, заодно похвалив эскизы тату.
–Я сама все делаю, – ответила деваха и кокетливо добавила, – жалко только, что набивать самостоятельно не везде получается. Поэтому всегда рисую только там, куда дотягиваюсь.
Бонда вежливо покивал, не вдумываясь в слова – таким образом, он записал еще и ее голос. Подумал только, что английский у нее тоже не родной. Пробить, скорее всего, не проблема, даже штатным поисковиком. Через полчаса – час у него такая возможность представится. Бонда не хотел делать это прилюдно. Однако судьба распорядилась иначе – расписная пассажирка достала винтажный стилос и, бесцеремонно взяв ладонь Бонды, черкнула розовую галочку. Прямо под средним пальцем.
–Моя визитка, Алекс,– сказала она по-русски, – обращайтесь, я обещаю, будет интересно.
–Вот как надо работать, – подумал Бонда, – пробила на раз. Похоже очёчки-то у нее покучерявее моих. Раза в два. И тариф соответствующий. Включила режим субъектскана, посмотрела на меня, и все у нее проявилось. Вся общедоступная информация. Что, для имеющих мозг, немало. А проститутки в этом возрасте – девки грамотные. Даже если у них такое нестандартное нынче и тупое во все времена хобби – расписывать ляжки кошками.
Когда она вышла, Бонда нетерпеливо развернул вспотевшую ладонь и считал метку. Ожидая увидеть характерную рекламу с откровенным роликом, он немало удивился, и даже проскочил свою остановку, о чем не преминул прогундосить встроенный навигатор.
–Заткнись, Кирюша, – сказал ему Бонда вполголоса, – едем дальше, до эспланады. Оттуда пешком к Кляйн.
Выйдя на улицу, он присел на скамейку, нажал на кнопку на душке очков и приказал: "Всё – на последние фото, голос, метку". Развернул стилизованную под "Ньюсвик" портянку дисплея и углубился в чтение.
Через два часа он огляделся и, не заметив никаких явных ушей, дал команду на аудиосозвон.
– Мейри? Это Алекс. Мне действительно интересно, приезжайте ко мне сегодня вечером. Сразу с документами. Адрес, как я понимаю, Вы знаете. Если хотите вина, скиньте марку. Гарантирую рыбу и сыры.
Оглавление
