Текст книги "Воевода"

Автор книги: Александр Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

   – Дождался я тебя. Спасибо, побратим.

   – Ты меня прости, что раньше не примчал.

   – Не казнись. Всё верно сделал. Я ведь терпеливый, вот и дождался.

Каюм принёс Даниилу чистую одежду, и он уже без помощи друзей оделся, встал с ложа.

   – Пить хочу, братцы, в груди всё горит. Три дня ведь...

Каюм подал баклагу кумыса.

   – Пей, кунак, только не спеши.

Даниил приложился к баклаге и не мог оторваться от неё. Но Каюм остановил его:

   – Подыши теперь...

   – Кто такой этот Тюрбачи? Что за зверь? – спросил Даниил Каюма.

   – Мой бабай о нём расскажет. Он его больше знает.

К полуденной трапезе в дом Умерчи пришёл князь Шемордан. Первым делом спросил о Данииле:

   – Как там наш батыр[19]19
  Батыр (батырь) – молодец, храбрец, победитель.


[Закрыть]?

Мурза Умерчи повёл князя в покой, где лежал Даниил.

   – Вот он, ваш батыр, – сказал мурза.

Князь присел на край ложа. Он был ещё молод, крепок, лицо продолговатое, с маленькой бородкой, с усами, скулы чуть-чуть выпирали, а вишнёвые глаза были почти круглые.

   – За что Тюбарчи тебя казнил? – спросил князь.

   – Он догадался, что я русский.

   – Но он и других русских встречал, а так жестоко не тиранил их.

   – Выходит, тиранил всё-таки.

   – Ладно. Тюрбачи своё получит, а я не буду пытать тебя вопросами.

   – У меня, князь Шемордан, пока нечем ответить на твои вопросы. Но я благодарен тебе за спасение.

   – Скажи последнее: кто татарской речи тебя учил?

Даниил усмехнулся и подумал, что своим ответом поможет себе кое-что приобрести, чтобы в Москве с чистой совестью предстать перед главой Разрядного приказа.

   – Учителя ко мне приставил Шиг-Алей. Человек он достойный уважения. А как учил, не мне судить.

   – Вспомнил. К тебе приставили Тюбяк-Чекурчу и его сына. Не всему они тебя научили, могли бы и большему. Да ладно. – Князь встал. – Вот и поговорили. Завтра тебя, кунак Данила, в Казань отвезут. Выдержишь путь в мягкой кибитке?

   – Верхового коня дай, князь.

   – Зачем тебе пугать людей? Злодей, что наделал! – С этими словами князь Шемордан покинул дом мурзы Умерчи.

А Даниил пустился в размышления, благо у него было время и ему никто не мешал. Суть размышлений сводилась к тому, зачем он приехал в Казанское царство. Жалел, что ему не удалось осмотреть Арск. Но в полдень у него был короткий разговор с Иваном, и тот, пользуясь тем, что в Арске находились воины князя Шемордана, обещал побывать близ крепостных стен и башен, осмотреть их и всё запомнить. Иван сметливый малый, считал Даниил, и всё, что нужно знать, добудет и не упустит. Даниил заглядывал в завтрашний день. Ему бы и впрямь надо быть в Казани, там отлежаться несколько дней и действовать, но не самостийно, как случилось с поездкой в Арск, а при поддержке самого царя Шиг-Алея. Пойдёт ли тот на поводу у какого-то стряпчего, Даниил сомневался. Однако здесь всё зависело от него, как он сумеет доказать царю нужду знать все сильные и слабые стороны защиты Казанского царства. Дерзостью можно было бы назвать то, что задумал, возомнил добыть российский посланец через царя. Но у той дерзости имелось веское оправдание. Выносил ли Даниил подспудное убеждение, или, может быть, прозорливость у него была сильна, но он считал, что царский век Шиг-Алея очень короткий и вкус власти астраханский царевич не ощутит в полной мере, как вынужден будет покинуть царский престол. Однако об этом ему не скажешь. Тут можно схлопотать побольше, чем досталось от мурзы Тюрбачи. А может быть, и не надо идти с этим прозрением к царю, не лучше ли будет просветить близкого к нему человека. Тот же князь Шемордан сгодился бы, к тому же к Москве тянется не меньше, чем сам Шиг-Алей. Но ведь и князь не осмелится сказать царю, что его век недолог и что нужно уже сейчас думать о том, как в очередной раз захватить трон. Всё было так шатко под ногами Даниила, будто он стоял на двух кругляшках, лежащих один на другом. И всё-таки Даниил пришёл к мысли, что должен рискнуть и притом не напугать Шиг-Алея безнадёжностью его царствования, а убедить в том, что в лице Русского государства у него всегда будет великая поддержка и военная помощь. Русь не оставит его в беде при взаимном доверии, уважении и мире.

Мысли у Даниила возникали ясно, взвешенно и убедительно. И ему не мешала боль от ударов, ещё живущая в теле. Она вводила его в азарт борьбы. Он хотел одного: чтобы в Казанском царстве не было людей, ненавидящих русских, чтобы Казань не разоряла больше Русь, не угоняла в рабство её жителей. Думая о Казанском царстве, он вспоминал и Крымскую орду, невесту Катюшу, боль за которую ещё жила в его душе. Нет, Глафира пока не вытеснила из его сердца образ Катюши, он ещё страдал по ней. И как жалеть себя, кому положено быть защитником всех уведённых в рабство русичей? Как не взять в руки меч, чтобы поразить наконец многовекового врага?

В эти часы размышлений Даниил ещё не ведал того, что в нём мощно прорастают корни будущего воеводы, который до последнего своего жизненного шага будет держать в руках меч. А пока он отлёживался, пытаясь избавиться от чувства беспомощности, вызванного зверским избиением.

Прошло пять дней пребывания Даниила в Арске. Три из них он провёл в яме смертника и два – в постели. К шестому дню князь Шемордан повязал всех сторонников хана Сафа-Гирея и мурзы Тюрбачи, и их погнали в Казань. На то у князя Шемордана были веские доказательства. Ему удалось узнать от частных арских жителей, что вся знать Арска была в заговоре против царя Шиг-Алея и в эти дни по восточным и южным землям царства, ещё не ведая, что случилось в Арске, мчались от селения к селению гонцы Тюрбачи, призывая собирать силы для похода на Казань и свержения царя, ставленника Руси. Сам глава арского заговора доживал последние дни и часы, приговорённый князем Шеморданом к жестокой смерти. Он сидел в своей собственной яме, и силы его иссякали, он уже не боролся с мерзкими тварями, поедавшими его.

К шестому дню выполнил поручение Даниила и Пономарь. Он не один раз обошёл Арск, знал все его укрепления, подходы к ним и предполагал, какими силами можно защищать крепость.

   – Это крепкий орешек, Данилушка. Но если с пушками к нему подойти, то расколем, – улыбаясь, завершил отчёт Иван.

   – Спасибо тебе, Ванюша. Мы уже стали сильнее, – тронув Пономаря за руку, молвил Даниил.

Пора было покидать Арск, и при первой возможности Даниил попросил князя Шемордана отправить его в Казань.

   – Дела зовут, князь-батюшка, – по русскому обычаю сказал Даниил.

   – Сегодня же и отправляйся в путь. Вот и Каюм рвётся в Казань. Там у него служба осиротела.

Каюм и Пономарь не стали ждать «мягкую» кибитку от князя Шемордана. Каюм выпросил у отца позволение запрячь в крытый возок пару лошадей. Под бока Даниилу положили свежего сена. Брат Каюма Шурга сел за возничего. Каюм и Пономарь уезжали верхом. Простившись с мурзой Умерчи, Даниил и его спутники покинули Арск.

При приезде в Казань Адашев попросил Каюма устроить ему встречу с царём. Каюм улыбнулся, покачал головой.

   – Не знаю, кунак, как мне это удастся. Но попробую. А я бы посоветовал дождаться князя Шемордана. Он ведь завтра и примчит.

Каюм сказал дельное, и Даниил с ним согласился. Князь Шемордан обязательно вспомнит в разговоре с царём его, Даниила, имя. Каким будет рассказ Шемордана о нём, Даниил не мог предугадать. Но если князь скажет, что московский «купец» просит милости принять его, то вряд ли Шиг-Алей не согласится.

Так оно и было. В полдень другого дня в покой, где сидели Адашев и Пономарь, пришёл Каюм и сказал с порога:

   – Вернулся князь Шемордан. Я встретил его у царского трона и попросил замолвить о тебе слово.

   – Спасибо, кунак, буду надеяться, – оживился Даниил.

   – Ты уже хорошо выглядишь и никого не напугаешь, как пойдёшь к царю, – засмеялся Каюм.

   – И впрямь будто путы скинул, – отозвался Даниил.

Следы побоев сошли с его лица, лишь синь под глазами оставалась. Он уже двигался легко, искусанные ноги не болели. Может быть, потому, что мази, которые дал ему отец Каюма, были целительными и быстро очистили раны от коросты.

   – Теперь жди. Я приду за тобой. – И Каюм ушёл.

Ждать пришлось долго. Каюм пришёл только вечером.

   – Видишь, как всё непросто. Весь день к царю шли и шли вельможи. Да и Шемордан от царя не уходил, – сказал он, словно оправдываясь. – Ну, идём. – Ничего не поделаешь, такова царская доля, – ответил Даниил.

И кунаки ушли. Даниил и Пономарь жили в большом строении за царским дворцом. Там обитала прислуга царя. И покой Каюма был неподалёку от покоя Даниила и Ивана. Из этого строения во дворец был сделан крытый переход. Из него можно было попасть в поварню и в сени, ведущие в царские покои. Даниил и Каюм поднялись на второй ярус, прошли два зала, где у дверей стояли стражи, и оказались в тронном зале, где, как предполагал Даниил, ему предстояло ждать царя. Однако Каюм скрылся в малой боковой двери и, тотчас выйдя из неё, позвал Даниила:

   – Казанский царь ждёт тебя.

Даниил немного волновался, но не настолько, чтобы забыть, о чём вести речь. Он вошёл следом за Каюмом в небольшой, уютный и красивый покой со столом и креслами. Стены его были увешаны коврами, и на них блестело множество сабель, мечей и кинжалов. Царь стоял возле кресла и опирался рукой на его спинку. Сбоку от него красовался богатыми яствами стол. Даниил склонился в низком поклоне. Шиг-Алей приложил руку к сердцу и сказал:

   – Я помню тебя, молодой Адаш. Мы были с тобой вместе на свадьбе царского брата Юрия.

   – Да, государь. Я тоже это помню.

   – О тебе же я просил мурзу Тюбяк-Чекурчу – учить татарской речи.

   – Верно, государь.

   – Плохо тебя учил Чекурча. Иначе ты не был бы бит негодяем Тюрбачи.

   – Я оказался плохим учеником, государь.

   – О том один Аллах знает. Садись к столу, и поговорим о том, что привело тебя ко мне.

Шиг-Алей сел и показал на кресло напротив. Даниил с поклоном опустился в кресло, потом поднял на царя глаза и почувствовал в груди некое мощное кипение, хлынувшее в голову. Царь вдруг стал понятен ему, словно перед ним сидел не умудрённый жизнью, зрелый человек, не битый многими ударами судьбы, и потому опытный, изощрённый в делах царь, а некий отрок, на лице которого отражалось всё, как отражается в светлой воде синее небо с облаками и солнцем. Даниил увидел на лице Шиг-Алея переживания прежних лет, отрадные чувства и многое другое, что накопилось в сорокапятилетнем воеводе и царе. Но важным в сей миг для Даниила было не это, а то, что он увидел в своём воображении. А увидел он Казань со стороны Волги и тысячи воинов, идущих на штурм крепости, услышал стрельбу из пушек и пищалей. И в одном из воевод, скачущем на коне впереди воинов, он различил царя Шиг-Алея. Он не мог ошибиться потому, что царь промчался мимо него, когда он командовал нарядом пушек, стреляющих по крепости. Глубоко вздохнув, будто убирая внутрь себя видение, Даниил сказал:

   – Государь Казанского царства Шиг-Алей, тебе ведомо, по какой причине я появился в твоём государстве, оттого надеюсь, что ты уважишь мою просьбу и желание государя Руси, потому как я вопрошаю от имени Руси и её Разрядного приказа.

   – Ты много сказал, Адаш, мог бы и короче. Говори, что тебе нужно?

   – Видишь ли, государь, если я скажу мало, то не вскрою суть моей просьбы. К тому же тебе не будет понятно, почему я добиваюсь твоей милости. А суть проста. В твоём государстве сейчас очень много таких, как мурза Тюрбачи. Твои противники сильны, и у тебя, я это вижу', нет полной уверенности в том, что трон устоит под тобой. Если, государь, сказанное мною тебе не нравится, ты можешь выгнать меня и даже наказать. Но я говорю правду. И говорю к тому, что ты и твои люди вместе с Русью добились независимости и жили с русским народом в дружбе. Теперь я думаю, тебе, государь, понятно, о чём я, маленькая песчинка Руси, пекусь. Для этого я прошу тебя, государь, дать мне волю осмотреть в Казани все её крепостные мосты, башни и стены, подходы к ним, узнать, сколько в Казани пушек, много ли ядер, зарядов, пороха.

Шиг-Алей засмеялся громко, раскатисто, смеялся долго.

   – О мой Аллах! О Аллах! Уж не лишил ли ты этого безумца разума?!. – Тут Шиг-Алей потянулся к кубку с вином. Сказал уже спокойно, тихо: – Возьми и ты кубок, молодой Адаш. Выпьем вина за тебя, за твой прозорливый ум. Ты открыл мне больше того, что я вижу. Падение Тюрбачи – это твоя заслуга. Говорю искренне: я познакомлю тебя со всем, что ты пожелаешь узнать. И верю, что это пойдёт не во вред мне, а во благо.

Даниил взял кубок, поднял. Шиг-Алей ударил о него своим кубком. Зазвенело золото, и они выпили вино. Потом молча сидели и долго смотрели друг на друга, улыбаясь, словно заговорщики. Молчание нарушил Шиг-Алей:

   – Ты переоденешься в моего воина, твой кунак Каюм и твой усман...

   – Иван Пономарь.

   – Да, Иван. Будете сопровождать князя Шемордана, и ты увидишь всё, что тебе нужно.

   – Спасибо, государь. Сие тебе и Руси во благо.

   – Иди, смелый Адаш. Завтра к тебе придёт Каюм. Да помни: никому ни слова о нашей беседе.

   – Так и будет, государь. – И Даниил с поклоном вышел из покоя царя.

Он вышел в тронный зал. Здесь не было ни души. Он постоял немного, глядя на трон и покачивая головой; удивляясь своей дерзости, покинул дворец. Он всё ещё не верил, что столь трудный разговор прошёл так безболезненно. Очевидно, прозрение Даниила было правильным: Шиг-Алей чувствовал шаткость своего положения.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ДУМЫ О КАЗАНИ

Царь Шиг-Алей был верен своему слову: через день утром за Даниилом пришёл Каюм и позвал его к князю Шемордану.

   – Зовёт он тебя, а зачем, не сказал.

   – Поди, посмотреть хочет, посветлел ли я ликом, – пошутил Даниил.

   – Это хорошо. Да помни одно: князь Шемордан, как говорят у вас, главный воевода над войском.

   – Вот как! Что же, он того достоин. И я радуюсь за него.

На самом деле Даниил не ощущал в себе радости. Странным оказывалось его положение. Ясно же, что позавчерашнего разговора с царём Шемордан не знал. Не будет же Шиг-Алей делиться со своим приближённым тем, что трон под ним колышется. Но делать было нечего, и оставалось идти к князю Шемордану и узнать, чего тот от него хочет.

   – Я готов увидеть моего спасителя, – сказал наконец Даниил.

   – Тогда идём, я отведу тебя. Он живёт не во дворце, а в городе.

С дворцового холма дом князя Шемордана, весь двор, конюшни были видны очень хорошо.

   – Вон новая тесовая крыша с башней, видишь?

   – Ещё бы такой приметный дом не увидеть!

   – Там и живёт князь. А из той башенки на звёзды смотрит. Правда, чудак?

Даниил согласился с Каюмом, что у князя странная любовь к звёздам. Однако из своей башни князь наблюдал не только за звёздами. Чуть ниже по холму был дом князя Епанчи из Засеки, как его звали те, кто знал. Сам он после восшествия на престол царя Шиг-Алея куда-то скрылся. Может, обитал в лесах между Камой и Вяткой, где у него были большие земельные угодья, множество улусов. Царь не велел трогать дом Епанчи и не намеревался взять его в своё владение. В доме оставались слуги. Шиг-Алей наказал князю Шемордану установить за домом Епанчи наблюдение. Когда Даниил и Каюм пришли в покои князя, тот отпустил царского слугу, а Даниила повёл на чердак дома. Оттуда они поднялись в башню с окнами на все четыре стороны и подошли к одному из них, выходящему на подворье князя Епанчи. В башне было уютно и даже можно было отдохнуть на топчане, застеленном шкурами, или посидеть у стола на мягком табурете, какими-то путями попавшем к Шемордану из Франции. Приоткрыв окно, князь спросил:

   – Видишь ниже моего дома большое подворье?

   – Как на ладони.

   – Там жил князь Епанчи. Теперь он в бегах. Но принадлежит ему.

Даниил присмотрелся к подворью и подумал, что оно похоже на малую крепость. Подворье было обнесено дубовым острокольем, внутри по забору был устроен сплошной помост и виднелись бойницы. Сам дом походил на деревянный замок: узкие окна, четыре башни по углам. А из-за того что подворье окружали узкие улочки, подступиться к нему с большими силами было невозможно, и те, кто появлялся в них, были доступны для лучников. Оборонять такое подворье можно было малыми силами. Даниил подумал, что князь Шемордан хочет знать, как бы он поступил, если бы ему пришлось брать эту крепость приступом. И он сказал:

   – Это крепкий орешек, князь. И доведись мне её штурмовать, я бы ещё поразмыслил. Дорого бы пришлось заплатить за удачу.

   – А как же тогда?

   – Обложить, как обкладывают берлогу, и ждать, пока зверь сам не выйдет из неё. Или пока не обессилет.

   – А если таких берлог много в Казани?

   – Сколько же?

   – Не меньше дюжины.

   – Тогда в городе сражаться очень трудно, и потому возьмите их сейчас в своё владение.

   – Вот спасибо. Я ведь почему тебя спрашиваю? Ты воевода из молодых да ранний, как я слышал, и можешь дать полезные советы, как оборонять Казань.

Даниил был озадачен. Он понял действия царя Шиг-Алея как противоречивые его просьбе: дескать, ты, гяур, хочешь знать, как легче овладеть Казанью русскому царю, а я думаю, как лучше защитить крепость от русского войска. Однако у Даниила не было воли давать такие советы. Да и что он мог посоветовать, кроме своих досужих вымыслов! Не было у него никакого воеводского опыта, он всего лишь стряпчий при воеводах. И вместе с тем размышления привели Даниила к мысли о том, что это заведомо ложный ход царя Шиг-Алея в его пользу. Шиг-Алей давал Даниилу ключ к тому, чтобы узнать, что представляет собой крепость Казань, в чём её сильные и слабые стороны, но прежде всего – сильные. А советы – что ж, он может их дать не в ущерб своей державе.

   – Хорошо бы для этого, князь, осмотреть крепость. А ещё надо знать силы, какими станут оборонять её.

   – О силах пока не будем вести речь, их просто нет, но крепость мы с тобой объедем внутри и снаружи.

   – Тогда чего же откладывать?

Даниил всё ещё не отходил от окна. Он попытался увидеть с высоты башни крепостные стены Казани. Но это ему не удалось: их загораживали дома.

   – Я вижу, что ты уже пришёл в себя после побоев и можешь ехать верхом.

   – Да всё уж как на собаке зажило, – пошутил Адашев. – Могу...

Он подошёл ко второму окну, выходящему на запад, и увидел вдали серебристую гладь Волги. Вспомнил, что её воды протекают близ родового села Борисоглебского, в котором он побывал каких-то два года назад.

   – Село моего батюшки стоит на берегу этой могучей реки, ниже Костромы. И наши воды текут мимо вас.

В этот час он ещё не знал, что через какой-то год мимо его села поплывут из-под Углича плоты срубленной там крепости и встанут на мысу речки Свияги, впадающей около Казани в Волгу.

Даниил и Шемордан спустились с башни. Князь повёл гостя в свои покои, они вошли в большой зал, с трёх сторон были двери в соседние покои. Князя встретил слуга лет тридцати с приятным лицом и добрыми вишнёвыми глазами. Князь что-то сказал ему, и тот ушёл.

   – Мы с тобой поедим, – пригласил Шемордан к столу Даниила, – ведь на полный день уедем.

Им подали на серебряных блюдах тушёное мясо с пряностями, мягкие и тёплые лепёшки, кумыс и водку из кумыса. Князь налил водки в небольшие серебряные кубки.

   – Попробуй наше зелье. Оно приносит отраду, – сказал он.

   – Я верю. Мы с Каюмом по приезде из Москвы впали в большую отраду, – засмеялся Даниил.

   – Помню, видел Каюма: лыка не вязал. – Князь Шемордан не один год провёл среди русских и часто пользовался их меткими словечками.

Вскоре Даниил и Шемордан в сопровождении четырёх воинов покинули подворье. Но перед этим князь что-то сказал одному из своих воинов, и тот ускакал на царский двор. Шемордан был предусмотрителен, он знал, что вокруг Казани рыскают ватажки князя Епанчи, и, чтобы обезопасить себя в пути, велел послать следом за собой полусотню воинов. Он не промахнулся. Эти воины защитят князя и его спутников, когда они появятся на Арском поле. А пока отряд выехал через Царские ворота, что выходили на берег Волги, и начался осмотр стен Казани и её окрестностей. Чуть позже один из главных участников штурма Казани, князь Андрей Курбский, опишет крепость и местность вокруг неё. И это описание совпадёт с тем, что увидел Даниил Адашев примерно на год раньше князя Курбского. «Город Казань, – говорит он, – в великой крепости стоит: с востока от него идёт река Казанка, с запада Булак, чрезвычайно тинистая и непроходимая, которая протекает под самый город, впадает под Угольной башней в Казанку, а течёт из озера Кабана, кончающегося приблизительно на полверсты от города. Лишь только переправишься через эту речку, там между городом и озером лежит с Арского поля гора, очень крутая и трудная для восхождения; а от той реки около города ров копан, очень глубокий, даже до озера Поганого, которое лежит подле самой реки Казанки, а от Казанки гора так высока, что трудно для глаз глянуть на неё; на этой горе стоит город, и палаты царские, и мечети каменные, очень высокие, числом, помнится, пять, где их умершие цари клались».

И вот эту неприступную крепость, как считали казанцы, теперь осматривал Даниил Адашев и давал советы князю Шемордану, как её лучше оборонять, хотя оба знали, что эти советы разлетятся как пыль на ветру. Но это была деловая игра, и игроки относились к ней с полной серьёзностью. Князь Шемордан был убеждён в том, что штурмующий крепость столкнётся с неодолимой преградой, если к тому же город будут защищать тридцать—сорок тысяч отборных воинов. Со своей стороны, Даниил Адашев с каждой верстой пути вокруг крепости убеждался всё больше, что в случае хорошей подготовки к её осаде и штурму войску – он не сказал, что «русскому» – возможно одолеть Казань, если к тому же в войске окажется много пушек, чтобы разрушить деревянные стены. Но игра игрой, а князь ждал от Даниила деловых советов: ведь ему надо было идти к царю и докладывать, чем он обогатился от русского розмысла. Даниил не остался в долгу. Зная, как защищаются русские города с деревянными стенами, он посоветовал Шемордану:

   – У вас по нынешним временам очень слабые стены, их легко будет разрушить из пушек. Так вот, чтобы быстро заделать проломы, нужно ставить с городской стороны срубы и засыпать их землёй. Эту защиту уж никакая пушка не пробьёт. Срубы готовьте загодя.

   – Это ценный совет. Спасибо, Адаш.

   – Ещё надо уметь защищать город от подкопов.

   – Но как?

   – В давние времена наш великий князь Владимир Святой ходил в Крым воевать Корсунь. Это вовсе неприступная крепость. Так он велел делать подкопы под стены. А греки, со своей стороны, тоже делали подкопы и забивали их камнями.

Однако Даниил умолчал о том, что русская рать захватила неприступную крепость.

   – Корсунь в Тавриде, и она во власти Крымской орды. Её земли недоступны для россиян.

   – Время покажет, доступны или нет. Скорее всего, доступны, – отозвался Даниил, и это были его провидческие слова.

Так, то подъезжая ко рвам с водой, окружающим крепостные стены, то удаляясь, они выехали на Арское поле и оказались в полверсте от стен. И в тот же час из-за лесистой горы вылетел отряд в двадцать всадников и помчался наперерез князю Шемордану и его спутникам. И быть бы беде, да князь крикнул: «Назад!» – поднял коня на дыбы и полетел вспять. За ним поскакали его воины. Лишь Даниил замешкался, и, пока разворачивал коня, ватага всадников была уже совсем близко: в двух-трёх полётах стрелы. Но под Даниилом был резвый ногайский конь. Он уходил от преследователей. Однако у трёх воинов кони оказались резвее, чем у Даниила, и они догоняли его, хотя стрел не пускали. Они гнались за жертвой, чтобы схватить её живой. И был брошен аркан. Но конь сделал поворот, и аркан упал на дорогу. И в этот миг из-за мысочка леса выкатилась конная лавина в полсотни всадников во главе с князем Шеморданом. Они мчались навстречу дерзким удальцам, и у тех было одно спасение – в бегстве. Лавина стремительно уходила вперёд, Даниил поскакал следом. Нукеры Шемордана уже кого-то догнали, заарканили. Остальная разбойная ватажка скрылась в лесу. Преследование прекратилось.

Остальную часть пути до Царских ворот Шемордан и Даниил провели в сопровождении полусотни воинов и одного пленника. Это был совсем молодой татарин, но злой, с горящими по-рысьи глазами. Не ожидая пощады, он всю дорогу ругался: «Проклятые, неверным гяурам продались!» Но Даниила мало интересовал пленный. Ему важно было запомнить местность северо-западнее Казани. Тут были особо трудные подходы к городу. Река Казанка опоясывала крепость у подножия стен. На углу, где стояла каменная Даирова башня, в Казанку впадала река Булак и тоже подходила к самой стене. И понял Даниил, что если когда-нибудь русской рати доведётся брать Казань, то главные ударные силы придётся ставить с восточной и северо-восточной стороны, потому как здесь стены были доступнее, рвы мельче, не мешали водные преграды.

Но вот наконец объезд Казани завершился, отряд оказался у Царских ворот, откуда несколько часов назад покинул город. Князь Шемордан приблизился к Даниилу, спросил:

   – Ты не в обиде на меня, что оставил в поле одного?

   – Не успел обидеться, князь. Всё случилось так быстро, что мне оставалось только удивляться.

   – А каковы наши враги? Дерзкие, яростные! Открой ворота, и ворвутся в Казань, всех перебьют.

   – Почему так?

   – Ты задаёшь очень трудные вопросы.

   – Но твой царь любим народом.

Шемордан не ответил, и Даниил не узнал мнение приближённого Шиг-Алея. Он лишь сказал:

   – Завтра ты пойдёшь по городу с моим человеком.– И ускакал вперёд.

«Не беспокойся, князь, и не присылай никого. Завтра мне надо поразмышлять», – подумал Даниил. Он заехал к князю Шемордану, оставил коня и отправился на царский двор. Даниил уже скучал по Ивану, ему хотелось с ним поговорить. К тому же нужно было вместе решить, как заглянуть в боевые башни. Должно им знать, сколько в Казани пушек, достаточно ли для них ядер, зарядов, где они хранятся. Раз уж царь откровенен с ним, Даниилом, то следует воспользоваться любезностью сполна.

Однако от Ивана Даниил узнал, что завтра в Казани большой торговый день, и подумал, что ему надо обязательно побывать на базаре, получше разведать, чем живут в Казанском царстве. Пономарю Даниил сказал:

   – Ванюша, мы завтра пойдём торговать на базар. Готовь товар.

   – Это хорошо. А товара у нас ещё много. Не везти же его домой.

   – То верно. Да не знаю, как поторгуем. Но бушевание страстей увидим.

На другой день они чуть свет отправились в царскую конюшню, где теперь стоял их возок с товаром. Набрали ниток и иголок и пошли на базар. Ещё утро было раннее, а базар уже гудел от тысяч голосов. Даниил и Иван открыли свои лотки и, стараясь не потерять друг друга, окунулись в людское море. Но у них сразу возникло ощущение, что они попали не на базар, а в несметное войско. Тут не было видно женщин, только мужчины – молодые, средних лет, пожилые и все при оружии. Сабли и кинжалы были у всех. Конечно же, и товары на продажу были выставлены. Здесь можно было купить всё, что имелось в царстве: коня, корову, овцу, птицу, овчины, обувь всякую, ткани шерстяные, бурдюки, оружие. Были ряды с овощами, с мёдом, с мясом, с крупами, мукой, пшеницей, овсом. Среди купцов можно было увидеть мордву, черемисов, ногайцев, чувашей, татар из Астрахани и других земель. Торговля шла бойко. И Даниил с Иваном ходко продавали свой товар, редкий для восточного рынка. Иглы у них были германские, нитки итальянские, оптом купленные купцами для государственных нужд. К полудню они продали свой товар, но базара не покинули. Видели они, как те, кто приехал из разных концов государства, сбивались в кучки, в толпы, о чём-то кричали, а потом послышались угрозы в ту сторону, где большой толпой собрались казанские горожане. Раздались крики: «Волю арским мурзам! Волю!» – и в толпу казанцев полетели палки, камни. Казанцы тоже принялись кидать что попало. Страсти накалялись. Вновь раздались возгласы: «Волю арским мурзам! Волю!» Купцы, торговавшие близ казанцев, начали убирать товары, уходили подальше. А перепалка нарастала, и вскоре две толпы с разных сторон двинулись на горожан. В воздух взметнулись палки, колья, всё, чем запаслись пришедшие в Казань. И казанцы сумели вооружиться кое-чем. Многие из них обнажили сабли, потому как поняли, что им не защититься от разъярённой толпы голыми руками. Даниил и Иван попытались найти для себя безопасное место, но это оказалось не так просто. Тут Иван увидел скопление торговцев-черемисов и потянул Даниила к ним. И уже из толпы черемисов они смотрели, как по всему базару разгорается потасовка между горожанами и татарами, пришедшими из разных земель царства. Последних было много больше. Они кричали: «Продажные! Продажные! Гяурам продались! Убирайтесь в Москву!»

Две толпы сблизились и началось побоище. Пролилась кровь, падали под ноги беснующихся убитые. Побоище набирало силу, и не было поблизости ни одного стража порядка.

Даниил в эти минуты, прислонившись к плечу Ивана, думал о том, что сошлись между собой не просто буйствующие гулящие люди, а два враждующих лагеря, учинившие междоусобную бойню. Стало ясно, что с одной стороны были приверженцы царя Шиг-Алея, с другой – его противники, скорее, противники Москвы. Силы были неравными: противников Шиг-Алея оказалось в несколько раз больше, чем казанских горожан, и те, долго пятясь и отбиваясь, наконец не выдержали натиска и обратились в бегство. И лишь только толпа горожан отхлынула с базара, как лавиной вкатились конные воины царского полка и засверкали обнажённые сабли. Бунтовщики не дрогнули и перед воинами, продолжая кричать: «Волю арским мурзам! Волю!» Но воины наступали, их кони сбивали с ног вставших на пути, топтали копытами. Кто-то из воинов на удар палкой ответил сабельным ударом. Засвистели плети, сопротивление было сломлено. А плети всё свистели и свистели, награждая убегающих ударами по спинам, по головам.

Вскоре базар почти опустел. Оставались лишь купцы, охраняющие свои товары, да Даниил с Иваном, потешившие своё непраздное любопытство. В этот час на базаре появился князь Шемордан. Увидев друзей, подъехал к ним, спросил Даниила:

   – Тебя случайно не побили, братец царского любимца?

   – Я купец, и нас тут совсем не трогали, – засмеялся Даниил.

   – Ну так расскажи, «купец», что ты увидел тут?

   – О, много, князь Шемордан. Да больше безотрадное.

   – Почему? Мы же прогнали тех, кто учинил драку.

   – Соглашусь, что сегодня прогнали. Ну а завтра что будешь делать, князь, ежели их прихлынет в десять раз больше?

   – Ты прав, кунак, трудные наступают времена.