Текст книги "Подкова на счастье"

Автор книги: Александр Мартынов

14. О Х О Т А

– Мы на кого идём? – спохватился Тимка уже глубоко в лесу. Олег коротко ответил:

– На мамонта, – и Тимка счёл за лучшее больше не спрашивать. Где-то в душе таилась опаска: а что если и правда на мамонта?!

Его первое время поражало, что, при наличии в Светлояре немеряного количества огнестрельного оружия, здешние ходят на охоту с допотопными вещами. Сперва он расценивал это как добавочный признак желания поиграть в средневековье. Но не столь давно Рыжий объяснил: нечестно охотиться на зверя, имея в руках самозарядное ружьё с десятикратной оптикой и разрывными пулями. Пропадает настоящий интерес.

Поэтому у Тимки были самострел и топор (который он неплохо наловчился метать). Олег нёс лук, рогатину, топор. И у обоих, конечно, имелись ножи, по два.

Олег шагал первым. Глядя на него, трудно было поверить, что он тут всего с зимы – полгода, до такой степени плавным и бесшумным, но в то же время быстрым был его шаг. Тим казался себе слоном, настоящим мамонтом как раз. До сих пор он ездил на охоту верхами, но Олег – фанат коней! – как раз и сказал, что это неправильная охота, тоже немного нечестная… Честно, судя по всему, было пробираться через буреломы, рискуя сломать ногу, а то и шею…

Впрочем, Тим нудил про себя и больше по привычке. Он немного завидовал Олегу – его походке, ловким движениям, не подозревая даже, что и сам очень сильно уже отличается от себя почти месячной давности, когда он – в белых джинсах! – обнаружил за родной запертой дверью подозрительного "дядю Уя". Для этого нужно уметь видеть себя со стороны, а Тим этого не умел.

"А ведь середина лета уже, – неожиданно подумал мальчишка и ему стало грустно. – Через пять недель уезжать, всего через пять…"

Но печальные мысли тут же отлетели – Тим едва не наткнулся на протянутое прямо в грудь тупьё рогатины. Олег, напряжённо смотревший куда-то вперёд, повернулся и, чуть улыбнувшись, другой рукой указал перед собой.

Тим сделал ещё пару осторожных шагов – и онемел. На другом берегу речки, к которой они вышли, сидела медведица. Сидела, как статуя какогонибудь восточного божества, а в воде вовсю резвились два медвежонка. Выглядело всё это так уморительно, что Тимка едва не фыркнул, а потом опасливо покосился на Олега: не на них же они сюда пришли охотиться?! Олег покачал головой, улыбаясь. Мальчишки смотрели через кусты, сблизив головы и не шевелясь. Потом Олег вздохнул и подался назад, бесшумно сведя зелёные ветви.

– Перейдём реку подальше, – тихонько сказал он. Тимка кивнул. Не то чтобы он боялся встречи с медведями (странно, подумал Тимка, а я и правда не испугался!). Просто не хотелось стрелять, шуметь и всё такое прочее.

Реку перешли по камням, и Тим узнал место – он видел его в галерее на одной из картин Олеси, там были изображены всадники, переправляющиеся через брод. Холодная вода кипела вокруг ног – Тимка снял сапоги и повесил на шею, а Олег был босиком и не боялся замочить краги.

– Чёрт побери, – сказал Тимка, обуваясь на противоположном берегу. – Вода. Небо. Воздух. Их же в банках продавать можно! Какого пня люди набиваются в города?!

– Халява, сээр, – ответил Олег, проверяя стрелы в колчане. – Да вот и ты. Ты бы стал тут жить?

– Стал бы, – отрезал Тимка, и Олег, кажется, смутился. Сказал:

– Ну и переезжайте. Вон, хоть в Христофоровку.

– Да у меня родители военные, что им там делать-то?! – засмеялся Тимка.

– А там что делать? – спросил Олег. – Защищать страну, где у властей главное занятие – кидалово народа?

– Знаешь, – Тимка взвесил свои слова. – Ты не обижайся. Но такие, как мои предки, защищают не власть. А этот самый народ. Если бы не они – в девяносто девятом чечмеки на Волгу вышли бы не фиг делать. И не власть бы резали, а пацанов вроде нас. Девчонок. И стариков.

– Прости, – искренне сказал Олег, с уважительным удивлением смотревший на Тимку. – Я там мало хорошего видел, вот меня и заносит иногда. Ты осаживай.

– Да ладно, – мотнул Тимка волосами и улыбнулся. – Забыли. Чего там. Фигня… Куда пойдём-то?

– А вот прямо и пойдём, – указал Олег подбородком. – Туда они и приходят.

– Да кто?! – не выдержал Тимка.

– Лоси, – ответил Олег. – За лосем идём.

– Ясно, – озадаченно вякнул Тимка. Он уже тут видел лосей и не мог решить, нравятся они ему, или нет. Лосятина – вкусная, очень. А вот охотиться на лосей ещё не приходилось.

Мальчишки пошли вдоль речки, постепенно скатывавшейся вниз. Становилось сыро и душно. Тимка подумал, что гроза или что там всё никак не соберётся, а от духоты уже обалдеть можно.

– Рысь, – пробормотал Олег, заставив Тимку вздрогнуть:

– Где?!

– Да сейчас нигде, – успокоил Олег, показывая на еле приметный клочок шерсти, серорыжий, застрявший между трещинами коры примерно на уровне головы взрослого человека. – Ушла конкурентка.

– Она тоже охотится на лосей? – удивился Тимка. Олег кивнул:

– Иногда, чаще на оленей… Сейчас лагерем станем, а вечером, когда на водопой пойдут, мы их и постережём…

…"Стать лагерем" тут означало простонапросто раскатать на подстилке из лапника по обе стороны костра из обрубков брёвен свои одеяла. Палатки, навесы и прочее никого особо не интересовали. Мальчишки растянулись на одеялах, лениво гоняя комаров и щурясь на солнце, в этом месте как раз пронзавшее кроны. Речка на недалеком перекате ворчала и плюхала.

– Странно, – признался Тимка. Олег промолчал. – Как будто нет не то что там Москвы например, но даже ближайшего райцентра.

– Может, и нет, – Олег вытянул над головой руки, и Тимка почти против воли всмотрелся наконец-то в медальон у него на груди. Там тоже был свастиковидный знак, но иной

– Это велесовик, – сказал Олег, чуть скосив глаза. – Знак того, что я умею обращаться с животными лучше, чем с людьми.

Этот же знак, как теперь увидел Тимка, повторялся многократно и в татуировке на плече Олега.

– Говорят, что татуировка, – не выдержал Тимка, – это постоянное доказательство временного умопомешательства. Олег засмеялся:

– Точно. Только это если наколоть себе какогонибудь дракона или там чушь негритянскую…А в этом просто есть определённый смысл. Или, если хочешь, постоянное доказательство постоянного умопомешательства.

– Зима, – сказал Тимка, – ты куда после школы поступать собираешься?

– Никуда, – буркнул Олег. – Тут останусь.

– Так и все вроде тут собираются оставаться…

– Я вообще тут останусь, никуда не поеду. Чего я где забыл? Я и в город-то лишний раз не езжу, противно. Всем на всех наплевать, все за деньгами мечутся, ловят их, как будто это синяя птица…

– А при чём тут синяя птица? – удивился Тимка. Олег тоже удивлённо на него посмотрел, привстав на локтях, потом пояснил:

– Есть такой писатель, был, в смысле. Метерлинк. А у него сказка – "Синяя птица". Про то, как дети искали счастье – вот такую птицу. А она не давалась в руки… Это я ещё там… в детском доме читал.

– Они поймали синюю птицу? – спросил Тимка. Олег засмеялся:

– Оказалось, что она жила у них дома и не надо было её ловить… А ещё у Метерлинка есть такая пьеса: «Слепые». Как в глухом страшном лесу сидит много слепых людей. Ночь, птицы какие-то летают… Зрячими у них были проводник и его сын, мальчишка… Оказывается, что проводник умер и куда дальше идти – никто не знает вообще… Ну, они поднимают мальчишку на плечи, чтобы он поглядел дорогу. Он стоит, смотрит в темноту – и вдруг страшно кричит. И всё. Конец пьесы.

Тимка озадаченно привстал.

– И всё?

– И всё, – кивнул Олег. Тимка уточнил:

– Но ведь он что-то увидел, нет?

– В том-то и дело, – согласился Олег. – Увидел, но что?

Тимка хотел сказать, что это глупость. Но представил себе эту картину – и передёрнулся. Она получилась страшнее, чем глупые слюнявые голливудские ужастики. Ясно было, что этот мальчишка увидел что-то непередаваемо страшное, надвигающееся из мрака. И в этой недосказанности таилось самое ужасное. Олег молчал. Тимка хмурился, покусывал губу. Потом сказал:

– Этот писатель. Он имел в виду человечество? Ну, слепых? А проводник – это… это Бог, наверное, вера в Бога? – Олег кивнул. – А пьеса старая?

– Да, ещё в девятнадцатом веке написана, – пояснил Олег.

– Ну вот… А никакого конца света не было пока. Может, и дальше не будет.

– А ты уверен, что конца света не было? – как-то даже лениво спросил Олег. Тимка засмеялся:

– То есть?!

– А то и есть. Может, первая мировая война была концом света. Может, распад СССР. Или ты думаешь, что как в библии – тебе ангелы трубить станут? А если всё потихому?

– Я библию не читал, – признался Тимка.

– И не надо, – хмыкнул Олег. – Два тысячелетия книжке, а человечеству – сорок. Или больше, кто его знает. И вообще, прекрати меня доматывать философскими разговорами.

– Ну, давай о девчонках говорить, – согласился Тимка лукаво. Олег сердито сел, поерошил волосы:

– Лучше бы я один пошёл.

– Во, и о девчонках не надо?! – удивился Тимка. – А у тебя вообще ориентация как – нормальная? Или ты…

– Ещё слово – и ты тихий трупак, – предупредил Олег. – Будешь лежать под дерновым одеяльцем с головой в обнимку. А дома скажу, что ты сбежал на самолёт. Не вынес и дезертировал из наших рядов.

– Ты со мной не справишься. – Тимка достал нож, лёжа метнул его в старый выворотень шагов за десять – нож с коротким стуком вонзился точно в середину пня. – Видал?

– Ничего надрессировался, – одобрил Олег. – Давай поспим немного, вечера дождаться надо…

– Не, не хочу, – покрутил головой Тимка. – Ты спи, я посижу так.

– Сиди, – Олег зевнул, закрыл лицо локтем и мгновенно уснул. Тимка посмотрел на него с завистью. Этому умению в числе прочих он завидовал в местнях старожилах. Бац – и всё. И просыпаются точно так же, как и не спали…

Тимка вздохнул, разулся и отправился к речке, по пути выдернув нож и подкидывая его вверх на ходу. Эта речушка была тёмная, тихая – не как та, где они видели медведицу с медвежатами. На противоположном берегу виднелся галечный пляжик, светилось дно. Раньше Тимка поопасался бы купаться в такой воде, как у этого берега – чёрт его знает… Но духота донимала, он разделся и тихо соскользнул в воду, чтобы не будить Олега.

Вода была прохладная и пахла торфом. Руки, ноги, тело через неё казались буроватокрасными. Течение почти не ощущалось, Тимка лёг на спину посередине реки и стал смотреть в небо – голубой коридор между слегка покачивающимися чёрными пологами – древесными кронами. Странно, думал Тимка. Такая огромная и красивая страна… Если бы он был президентом, он бы расселил все большие города вот по таким местам. Или, по крайней мере, сделал бы так, чтобы в таких местах рождались и росли дети. Типа интернатов, что ли… Почему так не сделать? Это ведь не так уж сложно, тем более, что все твердят: деньги есть, нефть стоит дорого… Может быть, не хотят? Может, и правда кому-то нужно, чтобы русские вымерли? Но думать об этом было страшновато… И вот ещё: раньше он о таком и вообще не думал. А сейчас – сейчас ему было жалко своих ровесников, в жизни не сходивших с асфальта, а зелень видевших только в унылых и небезопасных парках…

Тимка крутнулся на живот, сделал несколько гребков и выбрался на берег – пониже места, где оставил одежду; ага, течение всё-таки есть… Комары и мошка налетели, но уже привычно, на это почти не обращаешь внимания. Тимка вернулся к месту бивака и, растянувшись на одеяле, занялся самострелом.

Такие штуки делали ребята в здешней мастерской и продавали через Интернет – по семьвосемь штук в месяц, по 4 тысячи за штуку. Если учесть, что «заводской» арбалет – «барнетт» или «хортон» – стоил около 11 тысяч рублей, а по качеству был не лучше, то ясно становилось, откуда спрос…

Арбалет взводился легко – оригинальной системой, напоминавшей обычный затвор «калашникова». Деревянную ложу с винтовочным прикладом и ортопедической рукояткой покрывала небликующая водонепроницаемая полировка. Сам лук – композитный, тетива – сталь, есть прицел… Тимка сперва завидовал лучникам, но потом понял, что никогда не научится стрелять так, как здешние ребята – и понял, что самострел как раз для него. Стрела летела на сотню метров прицельно и пробивала толстенные доски – что ещё?

У приклада в ложу была врезана табличка:

Тимка погладил её пальцем, ощутив холод меди и штрихи гравировки.

От продажи таких вещей получа лись неплохие деньги. Тимка это давно знал. Но ему очень хотелось, например, чтобы этот самострел подарили ему перед отъездом. Он вздохнул, потянулся к обойме – именно обойме – для стрел. Каждая торчала в своём гнезде. Стрелы были короткие, с жёстким оперением и разными наконечниками. Острые и узкие, гранёные – такой глубоко, по оперение стрелы, уйдёт в тело. Широкие, на первый взгляд нелепые, как будто месяц прицепили к древку – эти наконечники рассекают артерии, подрезают сухожилия. Были и вообще без наконечников, тупые – бить некрупных дичь и зверя или пушного зверька, не портя шкурку. Пушных сейчас не сезон, а вообще Тимка испытывал самострел в деле. И – странно – вовсе не хотелось ему лупить почём зря в первое попавшееся живое существо, просто так, хотя многие люди и утверждают, что это первое желание мальчишки, к которому в руки попало оружие…

Тимка откинулся на одеяло, положил самострел на грудь и вспомнил, как первый раз – в самом начале – стрелял из самозарядной «сайги», охотничьей копии «калашникова». Стрелять тут умели даже мелкие девчонки. И стреляли помногу…

… Ты до утра собрался спать?

Тимка открыл глаза. Олег сидел рядом на корточках, опираясь на лук – натянутый, готовый к бою. Улыбался. Начинало темнеть

– Нет, а что, уже идём? – Тимка поспешно сел, потёр руками лицо.

– Идём и молчим, – сказал Олег, поднимаясь. Тимка кивнул – ясно.

От воды теперь тянуло отчётливым холодком. Мальчишки уселись на большую корягу в тростниковых зарослях. Наверное, ей уже пользовались для таких засидок – плавные изгибы образовывали несколько удобных мест. Тимка уселся на одно, как в кресло, Олег встал в рост на другом, прислонившись спиной к мощному отростку. Чуть сбоку от них оказался галечный пляж, напротив которого Тимка днём купался, и Тимка понял: сюда придут лоси. Теперь оставалось только ждать.

Ждать – трудно, мало кто это умеет. Даже если выспался и отдохнул. Медленно темнело, но где-то за лесами ещё продолжало гореть дневное зарево, и Тимка понимал, что темно только здесь – в речном ущелье, среди деревьев, в низине. Как назло, хотелось болтать…

– Уррр…вяааа… – раздалось в чаще за спинами мальчишек. Олег, не поворачиваясь, показал "кошачью лапу". "Рысь, – понял Тимка и невольно оглянулся: – Не нападёт? Да нет, не должна… Наверное, та, от которой шерсть мы видели. У них же у каждой свой участок леса, кажется…" Захотелось спросить ещё и про это, уточнить. Сердясь на себя, Тимка прикусил язык и подумал, что хочет быть таким, как Олег.

Знающим, сдержанным, но в то же время не занудным, сильным и смелым. Необычное это было чувство – желание походить на своего же ровесника. Не на артиста, не на певца, а просто вот на такого парня, на улице столкнёшься – не заметишь…

Тимке то и дело чудилось на той стороне движение, он напрягался, но лишь затем, чтобы в следующую секунду понять – показалось, подвело зрение. Вспомнился совет: нельзя подолгу всматриваться пристально, глаза начинают чудить. Тимка стал прикрывать время от времени глаза – и точно, мерещиться перестало.

Кто-то большой, тёмный и тихий прошёл за их спинами по берегу. Тимка оглянулся, Олег опять остался неподвижным. Почему-то Тимке казалось, что это был медведь. Наверняка медведь. Ну и ладно. Они охотятся не на медведя, а на лося. Только что-то не видно его…

И, едва он это подумал, как Олег плавным безошибочным движением – наугад – тронул его за плечо. И наложил стрелу на тетиву – он не мог держать мощный лук натянутым всё время, в этом отношении Тимке с самострелом было легче.

Услышать Тимка так ничего и не услышал – зверь двигался совершенно бесшумно. Но через несколько секунд увидел то, что Олег заметил ещё раньше.

Лось вышел на берег и застыл, как статуя. Он был огромен – явно больше двух метров в горбатой холке, расставленные ладони рогов с растопыренными пальцами отростков могли послужить креслом не то что Тимке, но и Вячеславу Тимофеевичу, пожалуй. Лось водил головой и был сейчас не только величественен, но и страшен. Скоро ведь и август, месяц, в который никакой зверь в лесу не осмелится попасться лосю на пути – медведя зашибёт, человека затопчет, смешает с землёй и ещё долго будет выплясывать, ревя, на этом месте… Олег чуть повернулся к Тимке, удерживая лук – и по губам Тимка прочитал: "Твой выстрел.»

Ощущая сильнейший колотун, Тимка поднял самострел, заряженный как раз срезнем – широким и мощным. И тут же руки перестали трястись. На миг мелькнула жалость – ослепительная мгновенная вспышка на холодном фоне сосредоточенности.

Тим нажал спуск.

Самострел коротко, упруго щёлкнул. Фыркнув, лось напрягся – и сделал в сторону молниеносный скачок. "Промазал! – отчаянно подумал Тимка, выхватывая новую стрелу и вскакивая (отчего чуть не полетел в воду!) – Как же так, прома…"

Лось загудел – странный звук пронёсся над рекой – и, внезапно смолкнув, как отрезали, рухнул в воду. И больше не шевелился. Тяжело дыша, Тимка смотрел на это вытаращенными глазами, пытаясь зарядить самострел снова, пока Олег не хлопнул его по плечу:

– Точно в цель… – и выставил перед собой ладонь, сказал: – Тихо.

– Я… я ничего… – Тим убрал стрелу и вздрогнул всем телом. Олег засмеялся:

– Ну да, сейчас ничего. А то после первого раза всякое бывает. Я, например, на Яра с ножом бросился… Пошли, посмотрим. Тут брод должен быть повыше…

…Срезень разорвал лосю шею, и кровь до сих пор стекала в воду густой чёрной струёй. Очевидно, лось умер почти мгновенно.

– Точно в цель, – повторил Олег, наклоняясь к туше. – Ну что, давай разделывать. Я начну, а ты костёрчик запали.

Тимка уже хорошо знал, что доказательство умения хорошо «разобрать» такую добычу – это если ты делаешь работу одним ножом, ни разу не подтачивая его и не забрызгавшись выше кистей рук. До такого мастерства ему было ой как далеко. Да и очень уж это грязная была работа – разделка. Другое дело, что отворачиваться от неё нельзя, иначе быстро привыкнешь стрелять и убивать бездумно…

Пока Тим возился с костром, Олег успел сделать значительную часть работы и молча кивнул, когда Тимка предложил помочь. Какое-то время они быстро и сноровисто работали, потом неподалёку ос-торожно хрустнули кусты, Олег распрямился и засмеялся:

– Волк.

– Оставим ему? – кивнул Тим на кости и внутренности.

– Конечно, – Олег начал складывать крупные куски в ловко сооружённые из шкуры два мешка. – Голову не хочешь над кроватью повесить?

– Проснулся – и со страху коней двинул сразу, – согласился Тимка, – очень оригинально…

– Тогда язык и губы мы сейчас и оприходуем, – Олег примерился. – Лично я очень есть хочу…

– Я одеяла принесу? – вызвался Тимка, но Олег покачал головой:

– Не, мы сейчас туда вернёмся. Прикинь, заночуем тут, а кто его знает, кого ещё на водопой принесёт?

– Мамонта, – согласился Тимка. – Ладно…

…От костра остались одни угли. Мальчишки не стали раскочегаривать его заново, а просто лежали на одеялах и смотрели, как в небе собираются тучи. Было попрежнему душно. Олег напевал – "а капелла", конечно, но очень здорово:

 
От востока по тонкому льду
ветер звезды сметает.
По степи далеко ли иду?
Сокол знает…
 

Тимка слушал. Он давно уже получил в личное пользование тот самый диск, напетый Олегом. Но, если честно, только здесь, в Светлояре, Тим понял, что есть огромная разница: слушать диск – или слушать живого человека. Он вздохнул и удобней устроил щёку на кулаке:

 
…Посмотри – распластал он крыла,
выше облака рыщет.
А вокруг окаянная мгла
вьюгой свищет.
Затянулись дороги в петлю,
враг вослед проклинает.
Крепко бога войны я люблю!
Сокол знает.
Прохожу, о России грущу
с песней грозной и честной,
волю вольную в мире ищу Град небесный.
Укрывает его высота
и огнями блистает…
Но не знаю – войду ли туда?
Сокол знает! (1)
 

– Спой ещё, – немного смущённо попросил Тимка. – Пожалуйста.

Олег не стал ничего говорить – он просто, не меняя позы, запел снова:

 
– Вода золотая зарю повторяла,
сквозя янтарями в реке.
Жарптица летела, перо потеряла
на белом прибрежном песке.
Царевич перо подхватил как награду,
подумал, что это не зря.
– Есть краше отрада – шепнула с заката
ему наливная заря. перо потеряла заморская птица,
краса басурманской судьбы.
Ищи ее, парень, за краем землицы как молодцу без похвальбы?
Царевич пошел по разгульной дороге,
где сильные бьются сердца.
Он счастье сменил на лихие тревоги,
рассеял наследье отца за сказы – станицы,
за грезы – границы…
все лучшее было вдали
Над ним насмехались заморские птицы
И в белые руки не шли.
Он умер в поганой корчме на постое,
пропив и леса и моря.
…И тихо угасло перо золотое
в кармане жидакорчмаря. (2)
 

Тимка молчал. Молчал и Олег. Тим видел, как отсветы углей выхватывают из темноты его щёку, бровь, ресницы с золотыми искрами в них. Глаз Олега был влажный.

Очевидно, Олег ощутил этот взгляд, потому что сел, подогнув ноги, усмехнулся, подмигнул Тимке и неожиданно запел – невероятно похоже на солиста: "Нау":

– Когда они окружили дом И в каждой руке был ствол Он вышел в окно с красной розой в руке И по воздуху плавно пошёл.

 
И, хотя его руки были в крови,
Они светились, как два крыла!
И порох в стволах превратился в песок,
Увидев такие дела – ну, подпевай, знаешь ведь!
 

1. Стихи М. Струковой.

2. Стихи Н. Боголюбова

И Тимка подхватил припев, привстав на локте:

 
– Что воздух выдержит только тех,
Только тех, кто верит в себя,
Ветер дует туда, куда
Прикажет тот, кто верит в себя!
– Они стояли и ждали, когда
Он упадёт с небес,
Но красная роза в его руке
Была похожа на крест!
 

– самозабвенно пел Олег:

 
И что-то включилось само собой
В кармане полковничьх брюк
И чей-то голос чуть слышно сказал
(Но услышали все вокруг!):
– "Воздух выдержит только тех,
 

– подхватил Тимка:

 
Только тех, кто верит в себя,
Ветер дует туда, куда
Прикажет тот, кто верит в себя!"
– А полковник думал-умал,
 

– снова солировал Олег:

 
Всё обдумывал тайную мысль:
"Если воры ходят по небесам
Чё мы делаем тут, на земле?!
И дети смотрят на нас свысока,
И собаки плюют нам вслед…
И если никто мне не задал вопрос
Откуда я знаю ответ,
 

– он перевёл дух, и Тимка закончил один:

 
– Что воздух выдержит только тех,
Только тех, кто верит в себя,
Ветер дует туда, куда
Прикажет тот, кто верит в себя?!"
 

– Вот это и будем помнить, – сказал Олег, вытягиваясь на одеяле. – Концерт окончен, давай спать, а?