Текст книги "Книга катастроф. Чудеса мира в восточных космографиях"

Автор книги: Александр Юрченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

§ 32. О свойствах джиннов

Арабский писатель, теолог и полемист ал-Джахиз (776–869) в сочинении, посвященном предсказаниям у арабов, персов и индусов, сообщает о джиннах неожиданные вещи. Джинны, существа по природе невидимые, являются взору предсказателей, то есть контакт с иным миром не выглядит опасным. На самом деле считалось, что даже тень джинна делает человека безумным^{98}. Образ джиннов двоится, если не сказать больше. И дело не в конфликте представлений ученых и бедуинов. Фигура джинна использовалась для описания пограничных ситуаций между наблюдаемыми явлениями и невидимыми связями. Их воздушные или огненные тела указывают па тонкие энергии, пронизывающие мироздание. Короткое досье на джиннов не позволит разрушить научный миф о том, что мы имеем дело с пережиточными формами домусульманских мифологических представлений.

«У народов и племен [существуют] всякого рода предвидения, физиогномические наблюдения, предчувствия, поверья, гадания и способы познания будущего, – пишет ал-Джахиз, – Больше всех занимаются предчувствиями арабы; у них плохие предвидения и неправильные предположения. Они сообщили об этом в своей поэзии, гадании и поговорках. И они утверждают, будто джинны и гули предстают перед ними, и будто джинны сообщают им о событиях в стихах, рассказываемых, слушаемых и понимаемых ими. И поступают они сообразно этому. И [все это] осуществляется у них в гадании по движению птиц, в крике птиц, во встрече с хищным зверем, во [встречных] справа и слева, впереди и сзади, во встрече со змеей, ехидной, червем, разными мелкими насекомыми, в крике воронов, ворковании голубей, свисте джиннов, шуме камней, журчании вод, разлитии потоков, рассматривании туч и облаков, руководительстве звездами, познании созвездий, дождей, грома, молнии и тому подобном, не имеющемся у других народов»^{99}.

Ал-Джахиз ставит джиннов в ряд внешних явлений, стихийных по своей природе и случайных по существу. Для предсказателей же все перечисленные явления неслучайны. Ал-Джахиз с рациональной позиции оценивает то, что относится к сфере иррационального. В этом случае мы вновь сталкиваемся с нерешаемой проблемой, поскольку предсказания, полученные от джиннов, не могут быть проверены человеком, не верящим в подобные контакты.

В одном из современных словарей так определяется природа джиннов: «Джинны (от араб, джанна “сходить с ума, приходить в ярость”) – в доисламской и мусульманской мифологии разумные существа (наряду с ангелами и людьми), созданные из чистого, бездымного огня»^{100}. Из этого определения не совсем ясно, идет ли речь о жреческой или народной мифологии. Мы знаем, что думали о джиннах ал-Бируни и Ибн ал-Араби; размышления этих ученых свидетельствуют о разработанной научной концепции джиннов. А как эта тема воспринималась людьми, далекими от философии?

Ответ мы найдем в замечательном диалоге между Бузур-гом ибн Шахрияром и путешественником, вернувшимся из Индии. «Удивительную историю рассказал мне один моряк, долгие годы проживавший в Индии и в других далеких странах, – сообщает Бузург ибн Шахрияр. – Люди, побывавшие в Индии, не раз говорили ему, будто в Верхнем Кашмире, в местности Тарнарайин, есть долина, покрытая рощами и садами, и вода в ней проточная. Джинны имеют там свой рынок: слышно, как они кричат, продавая и покупая, а тела их не видны. В тех краях уж давно известно об этом месте. “Не слыхал ли ты, что этот рынок постоянный или временный?” – спросил я своего собеседника. “Я не спрашивал об этом”, – ответил он» (Бузург ибн Шахрияр, с. 108). Своим вопросом о рынке джиннов Бузург ибн Шахрияр дает понять читателю, что он разгадал невинный розыгрыш моряка о чудесах Кашмира. Однако между собеседниками есть согласие: две особенности джиннов – невидимость и способность говорить – не подлежат сомнению.

Иногда эти огненные существа изображались в камне, то есть становились видимыми. По свидетельству персидской космографии нач. XIII в., в одном из городов Туниса, а именно «в Кайраване есть каменный храм. В нем стоит трон из бирюзы. На троне изображены четыре джинна, они держат друг друга за руки и ведут меж собой беседу на непонятном [языке]. Они – неживые, но разговаривают. Причину того никто не знает, кроме Всевышнего» (Чудеса мира. 142). Считалось, что у джиннов есть даже свой город на земле. «Вабар – город где-то в Йемене. Одно из местопребываний адитов. Когда они погибли, Аллах всевышний дал их землю в наследство джиннам и никто из людей не жил здесь» (ал-Бакуви. I. 47).

Ученых людей мало заботили скептицизм и насмешки тех, кто был далек от истинного понимания вещей. Но если уж дело доходило до полемики, то вот какие аргументы звучали в метафизическом споре о природе джиннов: «[Существование] джиннов и шайтанов, – пишет ал-Бируни, – признавало большинство мудрецов, как, скажем, Аристотель, который приписывает им воздушность и огненность и называет их человеческими существами, или, например, Яхья-математик[46]46
  Яхья-математик – яковитский епископ, философ и переводчик на сирийский с греческого жил в первой пол. VII в.


[Закрыть], который признавал [джиннов], а также другие ученые, которые, описывая [злых духов], говорили, что это скверные души и что эти души блуждают, расставшись с телом, и не могут вернуться туда, откуда вышли, ибо они лишены познания истины и постоянно пребывают в смятении. Я полагаю, что Мани в своих книгах указывал именно на нечто подобное, хотя его указание высказано в неясных словах и выражениях» (ал-Бируни. Хронология, с. 258).

Согласно персидской астрологической системе, злые джинны иногда вторгались в земные дела. Тем самым найдено было объяснение нередким вспышкам массового психического безумия или наваждения. «О днях соединения и противостояния Солнца и Луны говорят, что они несчастливые. Что касается дня соединения, то в этот день джинны и шайтаны испытывают страсть к зловредному смешению с обитателями мира, от чего возникает безумие и умопомешательство. В такой день происходит отлив морей, убывают воды потоков и у самцов голубей бывают припадки падучей» (ал-Бируни. Хронология, с. 252).

Ал-Масуди рассказывает о том, как в 898 г. халифу ал-Му'-тадиду стал являться призрак в разных обличьях. Когда слухи об этом распространились, люди из окружения халифа стали высказывать разные предположения. «Некоторые говорили, что к ал-Му'тадиду пристал злобный демон, является ему и мучит. Некоторые говорили, что верующий джинн увидел злодеяния и кровопролитие, в которых пребывает [ал-Му'тадид], и явился ему, не давая [творить преступления] и удерживая от злодеяний. И некоторые считали, что это слуга [халифа], полюбивший одну его невольницу. Осуществил он философическую хитрость при помощи некоего особого снадобья. Положил он его в рот свой и стал недоступен зрению. Таковы были предположения и рассуждения» (ал-Масуди, с. 453–454).

В космогонии суфия Ион ал-Араби первым элементом, воспринявшим начало движения сфер, был элемент огня, который образовал эфир. «В этом элементе образовался мир джиннов и демонов, среди которых те, кому суждено райское блаженство, и те, кто обречен на адские мучения…. Аллах вложил в их руки мир воображения и обольщения, а для самого главного среди них Он установил на море трон в соответствии со Своими словами: “И был Его [Аллаха] трон на воде”. Это есть трон наваждения. В его руку Аллах вложил способность переносить в реальный мир любую вещь из мира воображения и наоборот, вводя тем самым в заблуждение людей откровения в их откровениях, а людей рационального рассуждения в их доводах. В его руку с позволения Аллаха Всевышнего вложены ключи к подозрениям, сомнениям и иллюзиям, дабы испытать ими Его рабов» (Ибн ал-Араби. Путы для готовящегося вскочить, с. 156–158). Величайшей напастью для демонов и джиннов явилось увеличение числа хвостатых звезд, которые стали камнями, побивающими демонов. Каждая вспышка пламени в сфере эфира – это сожжение еще одного непокорного джинна.

Образ джиннов, спроецированный вовне, в космическую сферу огня, имеет и внутреннюю проекцию, которая и есть мир воображения и обольщения. Обе проекции сходятся в коллективном бессознательном и определяют внутренний космос человека. Джинны символизируют творческое начало, дух поиска, отрицание норм, безумие и наваждение. Их противоположность – покорные ангелы, о чем с удивительной ясностью поведал историк XV в. Ибн Арабшах. Он изобразил беседу между Ифритом и Ученым о сущности джиннов. «Сказал Ифрит: Поведай мне о том, откуда человек возник и какова субстанция его, а также ангела и джинна. Сказал Ученый: Об ангеле. Субстанция его есть чистый разум, из коего он сотворен Владыкой неба и земли. И потому имеют ангелы благословенные лишь свойства – подчинение Владыке, покорности заветам Того, кто создал их, и исполнения любых Его велений. И все у них свое имеет место, и супротив Божественных наказов они не восстают, а исполняют повеления Божьи. А корень джиннов, да и корень твой, о низкий дьявол, в нравах, что достойны порицания, и в свойствах низких. И посему от вас исходят только козни, беды, сатанинство и соблазны»^{101}. В этой картине мира ангелы и джинны воплощают единство противоположностей. Диапазон вмещает все варианты психологических реализаций.

Кажется, рассказы о джиннах не касались слуха иноверцев, путешествовавших по мусульманским странам. Поразительно, что ни Марко Поло, ни Одорик де Порденоне о джиннах вообще не упоминают.

§ 33. О причинах землетрясений

Катастрофические землетрясения, равно как и слабые колебания поверхности земли, поражали воображение и рождали тревогу. «Если сам мир покачнулся, если уходит из-под ног все, что было в нем прочного, то где искать опоры? – спрашивает римский философ Сенека, написавший книгу о природных бедствиях. – Если единственное на свете неподвижное, твердое и надежное, то, на чем держится все остальное, дрожит и опрокидывается; если сама земля утратила свое главное свойство – устойчивость, то куда деваться нам с нашими страхами? Где найти приют для наших тел, куда скрыться в смятении, если ужас поднимается снизу, надвигается из глубины всякого убежища» (Сенека. О природе. VI. 1. 4). Античные философы осознание неизбежности катастроф уравновешивали иронией. «Если вы хотите ничего не бояться, сообразите, что бояться надо всего», – замечает Сенека.

На вопрос о причинах землетрясений Сенека отвечает, опираясь на достижения античной науки: «Небесполезно также иметь в виду, что все это не дело богов, что отнюдь не вышний гнев сотрясает небо и землю. Здесь действуют естественные причины; стихия не свирепствует по приказу свыше, а утрачивает равновесие в силу внутренних нарушений, как это бывает с нашими телами; нам кажется, что она причиняет вред всему вокруг, а на самом деле это она сама повреждена» (Сенека. О природе. VI. 3. 1). Свободно размышлять над загадками природы неотъемлемое право разумного человека, полагает философ.

«Итак, спрашивается, что способно поколебать землю от самых глубин, стронуть с места глыбу подобной тяжести? Что наделено достаточной мощностью, чтобы приподнять столь великий груз? Почему земля иногда сотрясается, иногда оседает, иногда разверзается и порой долго зияет провалами, порой же сразу вновь закрывает их? Отчего она то поглощает большие реки, то выплескивает на поверхность новые, прежде невиданные? Иной раз заставляет бить горячие источники, а другой раз охлаждает бывшие горячими раньше? То вдруг начинает извергать пламя из отверстия в какой-нибудь горе или скале, которого прежде никто не знал, то тушит столетиями знаменитые кратеры? Она творит тысячи чудес, меняя вид местностей, сдвигая горы, приподнимая равнины, заставляя долины вспучиваться холмами, вздымая новые острова из морских глубин. Отчего же все это происходит? – Выяснить причины – задача, по-моему, весьма достойная. Ты спросишь, что даст такая работа? Ценнейшую из наград – знание природы. Исследования подобных материй могут принести впоследствии немало практической пользы, однако самое прекрасное в них то, что они увлекают человека самим своим величием, заставляя заниматься собой не корысти ради, но из чистого восхищения. Итак, посмотрим, отчего все это происходит. Для меня это тем интереснее, что в юности я уже издал книжку о землетрясениях, и теперь хочу испытать себя и поглядеть, добавила ли старость мне знаний или хотя бы добросовестности. Причиной сотрясения земли одни полагали воду, другие огонь, третьи – саму землю, четвертые – движущийся воздух; пятые – несколько [стихий], шестые – все вместе. Некоторые точно знают, по их словам, что причина землетрясений – одна из этих стихий, но не знают, какая именно» (Сенека. О природе. VI. 4. 1–2).

Сенека склонялся к мысли, высказанной в свое время Аристотелем, что причина землетрясений в подземном воздухе (spiritus). Это понятие означает особо тонкий подвижный теплый элемент, иногда отождествлявшийся с воздухом, иногда – с огнем. Позже идею о разрушительной силе подземного воздуха развивал армянский философ и космограф Анания Ширакаци (VII в.). Вот что он пишет: «Землетрясения вызываются ветрами. Так, есть ветры, которые глубоко входят под землю, но не могут сотрясти ее и лишь производят гул под землей. И еще имеются [сильные ветры], которые также не могут сотрясти землю из-за ее плотности. Но если такой ветер силой пробьет выход наверх, то он принесет гибель многим городам и разрушит строения. Если же ветер не находит выхода, то он со страшным гулом и грохотом проходит [под землей] и потрясает ее, но не всю ее, а лишь в некоторых местах и время от времени в различных краях, причем по-разному, то сильно, то слабо» (Анания Ширакаии, с. 106).

Вопрос о причинах землетрясений был одним из популярнейших у византийских книжников. Тех, кто склонялся к метафизическому объяснению этого явления, было несравненно больше, чем тех, кто готов был принять научное объяснение. На причину такого положения указал римский историк Аммиан Марцеллин. Он справедливо полагает, что в тайну природы землетрясений естествоиспытатели, продолжающие свои бесконечные споры, не проникли (Аммиан Марцеллин. XVII. 7. 9). Однако отсюда, на мой взгляд, не следует, что проблемой землетрясений должны заниматься не философы, а жрецы.

В отличие от других историков, Лев Диакон занимает откровенно теологическую позицию. Во время одной из бесчисленных войн византийцев с арабами на территории Сирии 2 сентября 967 г. произошло землетрясение. «В это самое время, – пишет Лев Диакон, – когда летняя пора года переходила в осеннюю, Бог сильно потряс землю, так что разрушились дома и целые города. И случилось так, что богатейший город галатов Клавдиополь, разрушенный непреодолимым движением и сотрясением земли, внезапно превратился в могилу для своих жителей; там же в мгновение ока погибли многие пришельцы из других мест. Причиной такого сотрясения и движения являются, согласно выдумкам ученых, некие дыхания и испарения, скрытые в недрах земли; узость выходов не дает им возможности сразу вырваться наружу, и они образуют бурные вихри. Эти вихри наполняют пустоты земли, кружатся и носятся с огромной силой, сотрясая все, что находится над ними и вокруг них, до тех пор, пока не прорываются сквозь преграду, выходя на поверхность и растворяясь в сродном им воздухе. Но так объяснило это явление пустословие эллинов. Я же полагаю вслед за божественным Давидом, что столь сильное сотрясение возникает от промысла Божьего, который неусыпно следит за нашими уклонениями от божественного завета; он хочет, чтобы люди, страшась этого бедствия, отвращались от порочных дел и обращались к достохвальным» (Лев Диакон. IV. 9). Новая каста жрецов стремилась заменить исследовательский опыт догмой. Вспоминается вопрос Цицерона: к кому обращен гнев богов, когда случаются катастрофы в безлюднейших пустынях и недоступных морях? Обезоруживающая своей бессмысленностью позиция Льва Диакона, где тайна мироздания понята прямолинейно (всевидящее око следит за соблюдением заветов, а природное бедствие выступает как наказание со стороны гневного отца), является неизбежным результатом теологической экспансии, что на деле означало возрождение самых архаических представлений.

В XIII в. античную теорию землетрясений излагает Закарийа ал-Казвини. В это время в Иране правили монгольские ханы, поэтому мусульманские теологи не могли осуществлять строгую цензуру над наукой. В популярном географическом сочинении Закарийа ал-Казвини с поразительной свободой излагает античные идеи. «Ученые считают, что пары и дымы, скопившиеся в недрах земли в избыточном количестве и не превратившиеся в воду под влиянием холода, стремятся найти щели и выходы в твердой земной коре. Не найдя выхода, они сотрясают и колеблют землю, подобно тому, как жар сотрясает человеческое тело. И на самом деле, жидкости, содержащиеся в нашем теле, растворяются и расходятся по нему при высокой температуре. При этих условиях они, превращаясь в парообразное состояние, стремятся выйти наружу через поры и сотрясают человека. Такое состояние продолжается до тех пор, пока все пары не выйдут, и наступит успокоение. Под давлением паров и дымов земная твердь раскалывается, и все содержимое вырывается наружу. Бывает и так, что прорывы образуются в населенных местах и поглощают эти районы. Но случается и так, что под землей образуются пустоты, и земля во время трясения оползает и заполняет их, поглощая иногда горы и участки ровной поверхности… Некоторые предполагают, что причиной землетрясений могут быть оползни и падения горных пород. Падая с большим грохотом, они на несколько фарсахов сотрясают окрестности»^{102}.

На Западе эти же идеи излагает далекий от науки итальянский хронист Салимбене: «Землетрясения обычно происходят в горах, изрытых пещерами, в которых заключен ветер. Этот ветер стремится вырваться наружу, а когда не находит выхода, то колеблет землю и трясет ее, отчего и бывают землетрясения» (Салимбене де Адам. Хроника, с. 599).

Предсказание землетрясений относилось к области магического искусства. В персидском географическом сочинении XIII в. говорится об астрологе, который предсказал судьбу Тебриза: «Тебриз – это город большой, расположенный в Азербайджане. Зубейдэ-хатун, жена Харуна ар-Рашида, [его] построила. В 161 г. х. (777–778) он был разрушен землетрясением. Амир Хастун ибн Мухаммед ал-Вади [его] заселил. Абу Тахир Ширази Мунаджджим предсказал, что в такой-то день, когда пройдет время последней вечерней молитвы, Тебриз перевернется. Амир Хастун объявил, чтобы все из города ушли и наблюдали на горе Сурхаб. Затем между заходом солнца и последней вечерней молитвой поднялось землетрясение, и город мгновенно опрокинулся. В 434 г. х. (1042–1043) Хастун тому же Абу Тахиру приказал, чтобы выбрали час [для строительства города], и он установил это строительство, которое есть счастливое, – под знаком Скорпиона. Абу Тахир сказал: “Невозможно, чтобы снова [Тебриз] разрушился землетрясением, однако относительно [разрушения] от наводнения я не обещаю”»^{103}.

За последующие полторы тысячи лет, с момента, когда Сенека написал свою книгу, в Средиземноморье произошло немало природных катастроф. Рождались разные теории, призванные объяснить причины этих явлений. Египетский историк Джалал-ад-дин Абд ар-Рахман ас-Суйути (1445–1505) в трактате по сейсмологии «Выявление потрясения по описанию землетрясения» отвергает саму возможность естественных объяснений и ищет ответ в теологии. Источники, на которые он опирается, – это книги толкователей Корана и мнения передатчиков хадисов. С позиции структурализма космографическое введение ас-Суйути – идеальный предмет для исследования: катаклизмы происходят в соответствии с божественным замыслом, а вовсе не являются результатом непредсказуемых природных процессов. Такой взгляд на мироздание не предполагает поиска истинных причин явления. Теологические прозрения сводят загадку землетрясений к набору метафор, к мифическому механизму, подчиненному разумной воле Провидения.

«Абу-ш-Шайх ибн Хаббан^{104} в “Китаб ал-'Азама” (Книга величия) и Ибн Аби-д-Дунйа[47]47
  Ибн Аби-д-Дунйа (823-898) – богослов, ученый, историк.


[Закрыть] в “Китаб ал-'Укубат” (Книга возмездия), цитируют Абдаллаха ибн Аббаса[48]48
  Абдаллах ибн Аббас (619-687) – двоюродный брат Пророка Мухаммада, предок Аббасидских халифов. Один из первых курейшитских улемов, факихов и толкователей Корана.


[Закрыть], да будет ими обоими доволен Аллах, который сказал: “Аллах сотворил гору, называемую Каф, которая опоясывает мир. Корни же ее уходят в твердь, на которой покоится земля. И если Аллах пожелает сотрясти какое-нибудь селение, он повелевает той горе и она двигает корень, который близок к этому селению, и начинает гора колебать и раскачивать его, а затем начинает сотрясать селение за селением…. Ибн ал-Мунзир[49]49
  Ибн ал-Мунзир (ум. в 930 г.), комментатор Корана.


[Закрыть] в своих комментариях [к Корану] сообщает: “Рассказал нам Али ибн ал-Мубарак со слов Зайда, со слов Ибн Сауры, со слов Ибн Джурайджа, который приведя изречение Всевышнего: [Аллах – тот, кто] сотворил семь небес и из земли столько же^{105}, говорит: “Мне стало известно, что ширина каждой тверди это 500 лет пути и что между каждыми двумя твердями также расстояние в 500 лет. Что касается седьмой тверди, то она [находится] выше влажной тверди и называется Тухум (Пределом). Духи неверных [обитают] в ней, и теперь они томятся там, а в день Страшного суда будут низвергнуты в Барахут[50]50
  Барахут – название одного из сухих русел в Йемене, где по исламским преданиям, собраны души неверных.


[Закрыть]. Духи же муслимов собраны в ал-Джабийи[51]51
  ал-Джабийа – город в Сирии, считавшийся красивым; в переносном смысле «рай небесный».


[Закрыть]. Влажная твердь [находится] над скалой, о которой Аллах говорит как о “скале”^{106}. А скала эта – сжатая, голубая. Скала покоится на быке, а у быка два рога и три ноги, он выпьет в день Страшного суда всю воду Земли. Бык [держится] на ките[52]52
  Рыба – символ нижнего мира. В развитых вертикальных трехчленных моделях вселенной рыбы служат основным зооморфным классификатором нижней космической зоны. В мифах о сотворении мира созидательная функция рыбы проявляется в двух вариантах – активном, когда рыба приносит со дна первозданного океана ил, из которого и создается земля, и пассивном, когда рыба является опорой земли (см.: Топоров В. Н. Рыба //МНМ. Т. 2. С. 391-392).


[Закрыть], хвост которого, обвивая самую нижнюю землю, лежит у его же изголовья. Оба конца хвоста смыкаются под Престолом [господним][53]53
  Ср. со сведениями из «Книги стран» арабского автора X в. Ибн ал-Факиха ал-Хамадани. «[Ибн ал-Факих] сказал: “Спросили у Пророка, да благословит его Аллах и да приветствует, относительно земли, в семи ли числах она”. Он ответил: “Да, и небес [также] семь”, и прочел стих: “Аллах, который сотворил семь небес и столько же земель”. И спросил один человек: “А мы на поверхности первой земли?”. Пророк сказал: “Да. На второй земле – творения, которые подчиняются и не бунтуют. И на третьей – творения. На четвертой – гладкая скала. Пятая [земля] – неглубокая вода. Шестая – камни из необожженной глины и на них престол Иблиса. А седьмая – это бык. Земля покоится на роге быка Бык стоит на рыбе, рыба – на воде, вода – на воздухе, воздух – на влажности. И на влажности пресекается знание ученых» (Арабские источники VII – X вв., с. 68-69).


[Закрыть]. Я узнал, что Абдаллах ибн Салам спросил у Пророка о воде для кита, и Пророк ответил: “Кит пребывает в черной воде и он не берет из нес больше, чем кит из числа ваших китов пьет из этих морей”. Рассказывают, что Дьявол, подкравшись к киту, начинает возвеличивать перед ним его [достоинства], говоря: “Поистине, нет твари величественнее тебя и сильнее, чем ты!”. И кит, возгордившись, начинает шевелиться и от того, что он шевелится, бывает землетрясение. И тогда Аллах посылает малого кита и вселяет его в ухо большого. Если кит начинает двигаться, шевелится и тот, что у него в ухе, и он успокаивается”…. Из этих преданий видна порочность речи [неких] мудрецов о том, что землетрясения, мол, происходят от множества паров, возникающих от воздействия Солнца, и их скопления в [недрах] Земли. Там, мол, не соприкасаясь с холодом, чтобы превратиться в воду, они при их большом количестве не рассасываются из-за недостатка тепла. А поскольку поверхность Земли твердая, пары пробиться из-под нее не могут. И когда они, поднявшись, не находят выхода, Земля от них сотрясается и дрожит, словно тело больного лихорадкой, когда от паров жара у него внутри все клокочет.

А иногда, когда наружная поверхность Земли раскалывается, из трещины выходят эти заключенные в ее недрах вещества. Очевидная порочность этих [рассуждений] в том, что они лишены каких бы то ни было доказательств» (ас-Суйути, с. 9–11).

Очевидно, как раз другое: ас-Суйути спорит с Сенекой и его последователями. Ас-Суйути проявил слабость, поддавшись желанию отвергнуть языческие взгляды. Вместо того чтобы замкнуться в теологическом высокомерии, он с нескрываемым интересом пересказывает порочную теорию мудрецов, невольно восстанавливая биполярность восприятия мира.