Текст книги "Книга катастроф. Чудеса мира в восточных космографиях"

Автор книги: Александр Юрченко

§ 22. Заклинание Марса

О хорезмийском астрологе Абу Йа'куб Сирадж-ад-дин ас-Саккаки (1160–1229) современники рассказывали невероятные истории. Он притязал на многое, а молва приписывала ему еще большее могущество. Историк ан-Насави знал, какие слухи окружали эту загадочную личность: «Сирадж-ад-дин ас-Саккаки был одним из достойнейших мужей Хорезма, обладавшим разнообразными искусствами, и знатоком высоких наук – хорезмийцы были убеждены в том, что упомянутый заколдовывал некоторые звезды, отклоняя их с орбит, и преграждал путь водным потокам одним своим дуновением: таково было мнение о его совершенстве. Он был автором сочинений по всем областям знания, считавшихся знамениями искусства и чудесами творения, и занимал почетное место при великом султане ['Ала' ад-дин Мухаммаде] и его матери [Теркен-хатун] благодаря знанию астрологии» (ан-Насави. 66). Лишь благодаря случайности ан-Насави узнал, какими тайными делами занимался астролог. Речь шла о магической технике ведения войны.

В разгар войны Чингис-хана с хорезмшахом к султану Джалал-ад-дину в Ирак прибыл хорезмиец, бежавший от монголов. От имени главы всезнающих, ас-Саккаки, он сообщил султану секретные сведения, вызвавшие неподдельное удивление у ан-Насави. Оказывается, ранее ас-Саккаки в преддверии военной кампании хорезмшаха против халифа в 1217 г. (см. § 23) изготовил изображение хорезмшаха, чтобы защитить его от колдовства. По словам вестника, «его спрятали в Багдаде, и цель его изготовления была достигнута». Любопытно, что изображение хорезмшаха спрятали в Багдаде, городе, который пытались захватить. Теперь же, когда, по мнению астролога, хорезмиицы терпели поражение от монголов, нужно было избавиться от изображения.

Вот что пишет ан-Насави по поводу слов вестника и дальнейших действий сына хорезмшаха. «Великий султан поручил этот манекен кади Муджир-ад-дину, когда послал его в Багдад, а тот скрыл эту вещь в доме, где он остановился. А он (Сирадж-ад-дин) считает, что назначение изображения и его волшебное действие теперь, напротив, обернулось во вред султану и в пользу халифа. И если Муджир-ад-дин до сих пор жив, то пусть они пошлют его в Багдад, чтобы он ухитрился изъять этот манекен, а потом сжечь его. Муджир-ад-дин поверил тому, что сообщил хорезмиец. Султан (Джалал-ад-дин) направил Муджир-ад-дина в Багдад послом по некоторым делам и поручил ему добыть изображение. Но Муджир-ад-дин не смог остановиться в том доме, где находился в первый раз. Он испробовал все возможности для этого, но безуспешно. А я не знаю, чему мне удивляться – убеждению этого достойного ученого или обольщению остальных тем, что им внушили? Разве какая-либо держава спасалась от упадка? Или сей мир оставался в одном и том же положении?» (ан-Насави. 66). Иными словами, полагает ан-Насави. победа или поражение в войне не зависят от магических предметов, даже если их изготовил великий астролог. В этих размышлениях есть и другой любопытный аспект. Мы узнаем о попытке правителя обмануть судьбу в противостоянии с более сильным противником, когда вся надежда возлагалась на магические средства. Сведения о таких вещах не подлежали огласке. Лишь чрезвычайные обстоятельства потребовали расширить круг посвященных, обнажив их взорам бездну виртуальных ухищрений.

Скепсис историка ан-Насави по поводу манипуляций с изображением хорезмшаха не разделили бы теологи и астрологи. По мнению последних, владение техникой магического влияния предполагало знание многих тонкостей, в том числе особых свойств минералов и астральных влияний. Непостижимым образом неодушевленный двойник активизировал движение тайных сил.

Лидер суннитского большинства, учитель морали, далекий от исследований природы, философ ал-Газали (1058–1111) относил колдовское знание к порицаемой науке. Вот его аргументы: «Знай же, что наука порицается не сама по себе, а относительно рабов Божьих по одной из трех причин. Первая. Если знание приносит какой-нибудь вред либо для его обладателя, либо для других, как порицается за то колдовское знание и разгадывание тайных смыслов букв и знаков. И это – истина, ибо Коран свидетельствует о том, что колдовство приводит к разрыву отношений между супругами. “[ОднаждыJ на Посланника Аллаха, Пророка Мухаммада, да благословит его Аллах и приветствует, навели порчу, из-за чего он сильно болел, пока ангел Джибрил, мир ему, не сообщил об этом Пророку, и колдовскую вещь не вытащили из-под камня, [что находился] на дне колодца”. Это есть разновидность знаний, что добываются из выявления особых свойств природных минералов и расчетов движения звезд. Из характерных особенностей таких камней создается изображение наподобие околдовываемого человека, и наблюдение за этим образом в определенное время появления на небе звезд и планет сочетается с произнесением слов, содержащих явное неверие (куфр), и непристойностей, противоречащих шариату. При помощи таких речений чародеи добиваются содействия шайтанов. Из всего этого, вследствие только Всевышнему Аллаху ведомому устроению дел, обычно с околдовываемым человеком происходят странные вещи. Знание подобных вещей само по себе, как знание, не предосудительно, но оно может приносить лишь вред людям. Средство, приносящее зло, – зло. Вот по какой причине колдовство и магия являются порицаемым знанием» (ал-Газали. Возрождение наук о вере. III). Из размышлений ал-Газали следует, что колдовство и магия являются знанием, причем знанием опасным. Опасность угрожает шариату, посредственным устоям жизни. Только у моралистов знание превращается в зло. Очевидно, что ал-Газали никогда не занимался этими непристойностями, иначе у него были бы основания отвергнуть их со смехом.

Мухаммад ибн Махмуд ан-Найсабури, человек здравомыслящий, хотя от науки также далекий, в сочинении «Проницательность в толковании Корана» (1157) утверждает следующее: «Колдовством многое называют. На этот счет у людей существуют разные мнения. Пророк, да пребудет над ним мир, говорил: “Сглаз и колдовство – истинны, то есть они сами по себе не существуют, а проявления имеют”. И данный айат и сура “Рассвет” – тому подтверждение. Пророка, да пребудет над ним мир, околдовал иудей Лабид А'сам, что послужило причиной его страданий. Оно (колдовство) закрыло его мужскую силу в отношении Аиши, да будет доволен ею Аллах, настолько, что он не мог достичь [соединения] с ней до тех пор, пока это колдовство не поднялось с влажного дна колодца и не рассеялось. Тогда Пророк, да пребудет над ним мир, обрел сон и свою силу и смог достичь [соединения] с Аи-шей. Простой народ и некоторые ученые, не обладающие определенной осведомленностью, склонны к преувеличениям относительно колдовства настолько, что доказывают им и подделку аристократического происхождения, и изменение [внешности] человека, и передвижение неодушевленных предметов и тому подобное»^{72}.

По-иному смотрел на проблему колдовства естествоиспытатель ал-Бируни: «Колдовство – это действие, при помощи которого что-либо представляют чувственному восприятию чем-то отличным от его реального бытия, приукрашенным с какой-либо стороны. Если смотреть с этой точки зрения, то оказывается, что колдовство широко распространено среди людей. А если признавать колдовство, подобно темному люду, за осуществление разных невозможных вещей, то оно стоит вне [пределовъ] достоверного познания» (ал-Бируни. Индия, с. 188).

Кажется, ас-Саккаки занимался осуществлением разных невозможных вещей, что и вызвало скепсис у ан-Насави. Согласно сведениям Ибн ал-Асира, в конце мая 1216 г. «над Багдадом пронесся черный ураган, принесший горы песка и вырвавший с корнем множество деревьев» (Сводка, с. 96). Кажется, никто не обвинил ас-Саккаки в том, что он разбудил разрушительные силы природы.

Дальнейшая судьба хорезмийского астролога отмечена высоким трагизмом. Найдя покровительство при дворе монгольского хана Чагатая, ас-Саккаки однажды провел ритуал заклинания планеты Марс. Результат превзошел ожидания и одновременно внушил страх Чагатаю Подробности этого случая известны благодаря персидскому историку Мирхонду (1433–1498).

«Превосходный ученый Абу Йа'куб ас-Саккаки, в числе отмеченных красноречием сочинений которого – книга “Мифтах” (“Ключ”) по риторике и стилистике, обладал полным познанием в чужеземных учениях и в науках о чудесном – в укрощении духов (джинн), в волшебстве, астрологии, [составлении] талисманов, магии, алхимии, [в науках] о качествах тел земных и планет небесных. И из докладов Хабаш-Ами-да, вазира и других наибов подножия трона вместилища султанства это обстоятельство стало для Чагатай-хана очевидным. Он его потребовал к себе и сделал своим интимным другом и спутником. И Саккаки постоянно показывал государю удивительные вещи. И по этой причине почтение и уважение к нему увеличивалось. В числе [этих вещей] было такое: однажды, когда Чагатай-хан восседал на седалище, он увидел в воздухе нескольких летящих журавлей и поднес руку к стрелам и колчану. Саккаки спросил: “Государь желает, чтобы какой из этих журавлей упал на землю?”. Чагатай сказал: “Первый и последний и один из тех, что летит посредине”. Саккаки начертал на земле круг, прочел заклинание и сделал пальцем. Тотчас те три журавля упали на землю. Чагатай прикусил палец удивления…. Саккаки, совершив заклинание планеты Марс (Миррих), заставил появиться в шатре Чагатая огненное войско, снаряжение и оружие которого также было пламенным. И Чагатай, став свидетелем того дела, обеспокоился. Хабаш получил возможность обвинить Саккаки и сказал: “Так как Саккаки обладает силой изобретать действия, подобные этому, то может случиться, что он, возмечтав о султанстве, приведет огненное войско против государя”. И эта речь оказала влияние на Чагатай-хана. Он заключил Саккаки в тюрьму, и тот, проведя три года в темнице, наконец, обратил лицо к миру загробной жизни»^{73}.

Выяснить, в чем заключалось заклинание, нет возможности, мы не знаем даже, в какое зодиакальное созвездие на тот момент входил Марс. В целом же ситуация выглядела так как она изображена в «Науке о звездах» ал-Бируни.

«Планеты всегда влияют на то, что подвергается их действию. Темперамент Сатурна – крайне холодный и сухой, Юпитера – умеренно горячий влажный, Марса – крайне жаркий и сухой, Солнца – не умеренно жаркий и сухой, меньше, чем у Марса, причем более жаркий, чем сухой, Венеры – умеренно холодный и влажный, причем влажность преобладает, Меркурия – холодный и сухой… Каковы их зловещие и благоприятные положения? Сатурн и Марс – зловещие всегда, Сатурн больше, Марс меньше. Юпитер и Венера – благоприятные всегда. Юпитер больше, Венера меньше. Юпитер противостоит Сатурну по своему влиянию, а Венера – Марсу…. Действия зловещих планет – разрушение, насилие, развращенность, алчность, глупость, жестокость, тревога, неблагодарность, бесстыдность, подлость, тщеславие и все другие качества. Если их влияние сильно, они помогают друг другу в их ненависти, а если слабо – покидают друг друга и действуют поодиночке. Некоторые люди говорят, что Сатурн в начале зловещий благодаря Марсу, а в конце – благоприятный благодаря Юпитеру, так как он сопровождает их во всех положениях. О Марсе говорят, что он в начале благоприятный, а в конце – зловещий, и о Солнце, что оно в начале благоприятное, а в конце зловещее. Но мы не знаем доводов в пользу этих утверждений, за исключением того принципа, что если планета обладает двумя свойствами, то в крайнем градусе она зловещая, в среднем градусе она благоприятна, а если оба ее свойства различны по величине, то она ни зловещая и ни благоприятная, за исключением определенных условий» (ал-Бируни. Астрономия. 381, 382). Далее ал-Бируни приводит десятки таблиц, устанавливающих всевозможные соответствия, однако мы не знаем исходных данных, позволивших ас-Саккаки воплотить огненное войско.

§ 23. Замерзшее войско

За сорок лет до падения Багдада у хорезмшаха Ала-ад-дин Мухаммада возникло намерение отнять у аббасидских халифов светскую власть. Поздней осенью 1217 г. хорезмшах повел в наступление огромную армию, но вблизи Хулвана, на Асадабадском, перевале случилось непредвиденное событие: войска были погребены под снегом. От внезапного холода пострадала большая часть людей и скота, а отступавшие были перебиты кочевниками. Катастрофа, постигшая многотысячную армию хорезмшаха, была расценена мусульманским миром как небесная кара за попытку нанести ущерб халифу. Историк Ибн ал-Асир пишет: “[В случившемся] на этой дороге хорезмшах увидел дурное предзнаменование, и решил вернуться в Хорасан, опасаясь татар. Он полагал, что покончит со своими делами [в Ираке) и освободится от задуманного в короткое время, но понял, что ошибся в своих предположениях…. Счастливым уделом благородного Аббасидского дома было то, что кто бы ни устремлялся на него со злым умыслом, его самого постигало зло, и его цели оказывались злополучными [для него самого]” (Ибн ал-Асир, с. 342–343).

В картине мира, предполагающей божественное покровительство правящему дому, случайное, с современной точки зрения, стихийное бедствие превратилось в карающую десницу Бога. Дни хорезмшаха были сочтены. Утратив последние остатки здравомыслия, он отдал приказ перебить купцов и разграбить торговый караван, отправленный Чингис-ханом в Отрар. Месть Чингис-хана развеет по ветру кости всего рода хорезмшаха. Это не метафора, так звучал приказ Чингис-хана. Дело в том, что монголы придавали чрезвычайную значимость единству рода, что символически выражалось в сохранении костей предков на тайных родовых кладбищах.

Подробности бесславного похода хорезмийцев на Багдад известны благодаря ан-Насави: «Когда султан добился своей цели, завладев полностью государством Ирака и очистив его от тех, кто соперничал с ним в этом, он решил идти походом на Багдад. Он выслал вперед такое количество войск, что ими были битком набиты степи и пустыни, но даже и они, столь обширные, не могли их вместить. Вслед за ними выступил он сам и поднялся на перевал Асадабада. Еще будучи в Хамадане, он разделил области Багдада на владения икта'и [налоговые] округа, подписав указы об этом. В горном проходе его застиг снег, засыпавший долины и вершины. В снег погрузились палатки и шатры, и шел он беспрерывно три дня и три ночи. Положение было таково, как описал его аш-Шаши ал-Каффал:

 
Облака рассыпали с неба серебряные монеты,
и горы оделись в одеяние из этого урожая.
И [дуновение] ветра было таким холодным, будто это
Вздохи потерявшего все из-за любви к красавицам.
 

И вот беда стала угрожающей и недуг – неизлечимым, а земля, даже белая [от снега], словно почернела, так как гибель настигла множество людей из числа пеших воинов. Из верблюдов не спасся ни один. Одни воины лишились рук, другие – ног. Из-за этой неудачи и неуспеха султан отступился от того, что замышлял, и отчаялся в своем стремлении. Он возвратил Шихаб-ад-дина ас-Сухраварди в качестве посла, просившего Аллаха о милости, предупреждавшего о беде и предостерегавшего от несправедливости. Султан раскаялся в том, что совершил ранее, когда утратил стыд и попрал справедливость и уважение, соблюдение которых обязательно для всякого, кто тверд в вере, здрав рассудком и убежден в том, что его господь установил рай и ад. Он понял, что Аббасиды – это дом, который сам Аллах поддерживает своими ангелами небесными и тайна продления его жизни и пребывания [на земле] принадлежит Аллаху, а тот, кто упорствует, “утратит и ближайшую жизнь и последнюю, а это – явная потеря”» (ан-Насави. 10).

Посол халифа спустя сорок лет напомнил эту историю монгольскому хану Хулагу, предостерегая его от похода на Багдад: «Хотя-де государю и неведомо, однако пусть он справится у людей знающих, что до сих пор конец всякого государя, который покушался на род Аббасидов и обитель мира Багдад, был ужасен. Хотя-де на них покушались непреклонные государи и могущественные повелители, но основание этого державного здания оказалось чрезвычайно крепким и будет стоять незыблемо до дня воскресения из мертвых…. Мухаммад Хорезмшах, злоумышляя истребить наш род, повел превеликое войско, однако по приговору гнева божьего был настигнут снежной бурей на горном перевале Асадабада и большая часть его войска погибла. Потерпев неудачу и понеся потери, он возвратился обратно и на острове Абескун претерпел от деда твоего Чингис-хана то, что претерпел» (Рашид-ад-дин. Т. III. С. 37–38). Видимо, Хулагу со вниманием отнесся к этой истории, раз он перед началом сражения с багдадским халифом советовался не только с сановниками, но и запросил астрологический прогноз (см. § 24).

Ирония ситуации в том, что монгольские ханы видели себя исполнителями воли Бога. А послу халифа они могли напомнить о тайных письмах халифа ан-Насира, побуждавшего Чингис-хана напасть на хорезмшаха.

§ 24. Предсказание катастрофы

За сто лет до падения Багдада в феврале 1258 г. слухи о великолепии этого города, неприкосновенности его границ и славе халифа дошли до южных областей Китая. Скорее всего, это были рассказы арабских мореходов, записанные китайскими чиновниками управления торговых кораблей. В книге Чжоу Цюй-фэя говорится: «Есть страна Байда (Багдад) Является столицей всех стран Даши[29]29
  Страны арабо-мусульманского мира.


[Закрыть]. Правитель этой страны является потомком божества Масяу[30]30
  Масяу – Пророк Мухаммад.


[Закрыть]. Из всех стран Даши, войска которых воюют друг с другом, ни одна не осмеливается нарушать ее границы, поэтому эта страна очень богата. Правитель выезжает под раскрытым черным зонтом с золотой рукоятью, на верхушке которого имеется нефритовый лев. На его спине большой полумесяц из золота, ослепляет глаза подобно сиянию звезды. Можно заметить издали[31]31
  Выезд багдадского халифа наблюдал еврейский путешественник Вениамин Тудельский. Он рисует другую картину: «Царь только однажды в год выходит из своего дворца, именно в праздник, называемый рамадан. К этому дню из дальних стран съезжаются, чтобы иметь случай видеть царя. Он является верхом на муле, в царских одеждах, сотканных из золота и серебра; на голове его тюрбан, украшенный драгоценными камнями, которым нет цены, а сверх тюрбана черное покрывало, которое служит выражением смирения, как бы так говоря каждому: “взгляни на все это земное величие и помни, что оно в день смерти покроется вечным мраком”» (Еврейские путешественники, с. 129-130). Имеются арабские известия о зонте как инсигнии у Аббасидов: при описании выезда халифа Муктадира рассказывается, что над головой его несли зонт, дававший ему тень (Иностранцев К. А. Торжественный выезд Фатимидских халифов //ЗВОРАО. СПб., 1906. XVII. С. 69). В книге Чжоу Цюй-фэя зонт халифа выглядит как зонт китайского императора. В церемониях чжурчжэней, правивших Северным Китаем, использовались зонты с разной символикой. «Зонты, носимые над императором, неодинаковы: желтые или красные; верхушка палки у зонта представляет золотого дракона, у императрицы – золотого феникса, у наследника – золотого дракона [он мог отличаться от императорского лапами]; у королев зонт коричневого цвета и на верхушке имеет форму павлина; у дам или чиновников 1-го класса зонт черного цвета, а верхушка имеет серебряную головку, которая у 2-го и 3-го классов красная, а у 4-го черная» (Васильев В. История и древности восточной части Средней Азии от X до XIII века, с приложением перевода китайских известий о Киданях, Чжурчженях и Монголо-Татарах //ТВОРАО. СПб., 1859. Ч. IV. С. 215).


[Закрыть]» (Чжоу Цюй-фэй. III. 2).

В мусульманской картине мира границы Багдада считались неуязвимыми, поскольку город находился под божественной защитой. Такова была идеологическая установка, противоречившая реальным фактам.

В космографическом плане столица халифата воспринималась как Центр Мира: «Багдад имеет полное великолепие и величие. Это – купол ислама и город мира, место скопления народа. Построил его Абу Джа'фар ал-Мансур…. Бу Наджиб, астролог, выбрал подходящий момент. Солнце вступило в созвездие Стрельца. Говорят, он привел доказательства, что в сем городе не умрет ни один халиф. С той даты вплоть до сегодняшнего дня благоустройство Багдада все растет…. Если закрыть доступ судам, в городе вспыхнет голод. Однако пока не соберутся государи всей Вселенной, обложить Багдад невозможно. В такой огромный город не смогут ни войти без разрешения, ни выйти из него. Исключение – сезон паломников» (Чудеса мира. 391). Предсказанию астролога Hay Бахта не суждено было исполниться: в Багдаде насильственная смерть настигла нескольких халифов, в том числе и последнего халифа, Муста'сима (1242–1258). Не понадобилось собирать и силы государей всего мира, чтобы обложить Багдад, оказалось достаточным войска монгольского хана Хулагу.

Восшествие на престол ал-Муста'сима происходило тайно. Под покровом ночи он был доставлен в халифский дворец и объявлен халифом. Его правление началось в обстановке резкого обострения отношений между группировками при дворе. Сам ал-Муста'сим, человек слабый, если не слабоумный, далекий от политики и пристрастный к развлечениям, был пешкой в руках придворных лидеров. Халиф, казалось, совсем не понимал, какая опасность нависла над Багдадом. Окруженный свитой и государственными мужами, он регулярно наведывался в Васит, где у него был дворец для развлечений. Действия ал-Муста'сима были непредсказуемы, приказания лишены смысла. У власти оказалась ничтожная личность, сведшая на нет все усилия предшественников в деле объединения мусульманских правителей перед лицом монгольского натиска^{74}. Пророчески звучат слова Ион ал-Асира (ум. 1233): «Всевышний Аллах защищает ислам и мусульман своей поддержкой, но мы не видим среди царей мусульман [ни одного), кто имел бы желание к [совершению] джихада, и [оказанию] помощи религии. Каждый из них поддается развлечениям и играм, и [занят] угнетением своих подданных» (Ибн ал-Acup, с. 401).

Армянский историк Киракос Гандзакеци (ум. 1271) в падении Багдада под монгольским натиском видит исполнение божественной воли. Рассказывая о пленении халифа, он обращает свой взгляд в прошлое, к дням основания Багдада. Видимо, гибель высшего духовного лица мусульманского мира и всей его семьи наводила на астрологические размышления.

«Хулагу завладел сокровищами халифа и нагрузил ими три тысячи шестьсот верблюдов, а лошадям, мулам и ослам не было счета. Другие дома, полные сокровищ, он запечатал своим перстнем, приставив к ним стражу, ибо не мог увезти все – [сокровищ] было слишком много. Ведь город на реке Тигре выше Катисбона, на расстоянии около пяти дней пути от Вавилона, был построен 515 лет назад в 194 (745) году армянского летосчисления измаильтянином Джафаром и все это время был в государстве ненасытной пиявкой, высасывающей [кровь] всей вселенной. Нынче же, в 707 (1258) году армянского летосчисления, он должен был воздать за пролитую кровь и за содеянное зло, когда переполнилась мера грехов его перед всеведущим Богом, который воздает воистину справедливо: нелицеприятно и праведно. Так пресеклось грозное и буйное царство мусульманское, просуществовавшее 647 лет» (Киракос Гандзакеци. 60).

Монгольский хан Хулагу, прежде чем принять решение об осаде Багдада, вел переговоры с халифом и затребовал у своего окружения астрологический прогноз, закончившийся диспутом между астрологами. Дело в том, что среди мусульман считалось, и не без основания, что покушение на власть халифа самым неблагоприятным образом отразится на судьбе претендента. Предсказывали в этом случае и череду природных катастроф. Предостережения прозвучали из разных уст. Известно, что ответил халиф на предложение монгольского хана покориться и стать данником монголов. Халиф назвал себя Джахангиром (властителем вселенной), «владыкой моря и суши, кичась знаменем Магомета, ибо “здесь оно, – говорил он, – и ежели я сдвину его с места, погибнешь и ты, и вся вселенная”» (Киракос Гандзакеци. 60). Разумеется, это была яркая декларация, но игнорировать ее монгольский хан не мог.

Можно ли свести битву за Багдад к военной или религиозной акции? Поразительно, но факт, монголы не были настроены против ислама (мусульмане, разумеется, думали иначе). Если оставаться в системе координат любой из мировых религий, мы не найдем адекватный ответ на поставленный вопрос. Неадекватными ответами переполнены средневековые источники, как христианские, так и мусульманские. И все они настаивают на религиозном характере войны «неверных» с халифом. На самом деле потомков Чингис-хана интересовала политическая власть, а не высшие истины. Монгольские правители не терпели чьи-либо притязания на духовное главенство над миром. С позиции небесного мандата Чингис-хана халиф воспринимался как политический конкурент.

Халиф был обречен, поскольку, как преемник Пророка Мухаммада, был лидером мусульманского мира. О светской власти халифа пишет Киракос Гандзакеци: «Ему покорны были все султаны, исповедующие мусульманскую веру, – и из тюрок, и из курдов, и из персов, и из еламитов, и из других народов. Он был главным законодателем их государства, а они (султаны) по договору подчинялись ему и уважали его как родственника и соплеменника основоположника веры своей – первого лжеучителя их» (Киракос Гандзакеци. 59).

Битве мечей предшествовала космическая битва между Аллахом и Тенгри. Мусульманский мистицизм лицом к лицу столкнулся с монгольским имперским мифом, согласно которому деяниям хана покровительствует Вечное Небо. Хан оказался предусмотрительней халифа, поскольку пригласил на службу мусульманских астрологов. Астрологический прогноз преследовал единственную цель – дать возможность хану поступить в согласии с волей высших сил. Однако предсказание шести катастроф внушало серьезные опасения и грозило парализовать волю к победе.

Согласно «Сборнику летописей» Рашид-ад-дина, события развивались так: «Хулагу-хан совещался насчет того похода с государственными мужами и придворными сановниками. Каждый из них высказывал что-либо согласно своему убеждению, [Хулагу-хан] призвал звездочета Хусам-ад-дина, который сопутствовал ему по указу каана, чтооы избрать час выступления в путь и привала, и приказал ему: “Расскажи без лести все то, что видно в звездах”. Вследствие [своей] близости он обладал смелостью и решительно сказал государю: “Нет счастья в покушении на род Аббасидов и в походе войска на Багдад, ибо доныне ни один государь, который покушался на Багдад и на Аббасидов, не попользовался царством и жизнью. Ежели государь не послушает слов слуги своего и пойдет туда, произойдут шесть казней: во-первых, падут лошади и воины захворают, во-вторых, солнце не будет всходить, в-третьих, дождь не будет выпадать, в-четвертых, поднимется холодный вихрь и мир разрушится от землетрясения, в-пятых, растения не будут произрастать из земли, в-шестых, великий государь в тот же год скончается”. Хулагу-хан на эти слова потребовал доказательства и взял письменное свидетельство. Бахиши[32]32
  Бахиш – монахи-буддисты, исполнявшие роль прорицателей.


[Закрыть] и эмиры согласно сказали: “Поход на Багдад – само благо”. Затем [Хулагу-хан] призвал ходжу мира Насир-ад-дина Туей и посоветовался с ним. На ходжу напали подозрения. Он предположил, что его хотят испытать, и сказал: “Из этих обстоятельств ни одно не случится”. (Хулагу-хан] спросил: “Так что же будет?”. Насир-ад-дин ответил: “А то, что вместо халифа будет Хулагу-хан”. После этого (Хулагу-хан] призвал Хусам-ад-дина, чтобы он поспорил с ходжой. Ходжа сказал: “По общему признанию всех мусульман многие из великих сподвижников (посланника божьего Мухаммада) пали жертвою и то никаких бедствий не случилось. Ежели говорят, что это-де особое свойство Аббасидов, то ведь Тахир из Хорасана пришел по приказу Ма'муна и убил его брата Мухаммад-Ами-на, а Мутаваккиля при помощи эмиров убил сын, а Мунтасира и Му'тазза убили эмиры и гулямы и точно так же еще несколько других халифов были убиты рукой разных лиц и никакой беды не произошло”» (Рашид-ад-дин. Т. III. С. 39).

Знаменитый философ, математик и астроном Насир-ад-дин ат-Туси, нашедший покровительство у монгольского хана Хулагу, на первый взгляд оказался прав: ни одно из шести предсказанных звездочетом Хусамом бедствий не приключилось. И вопреки словам халифа, вселенная не погибла, чего не скажешь о самом халифе. Существуют несколько версий его насильственной смерти, всколыхнувшей весь мусульманский мир (см.: Жан де Жуанвиль. § 584–587; Марко Поло, с. 59; Киракос Гандзакеци. 60; Григор Акнерци. 14; Георгий Пахимер. 2. 24).

К Хулагу привели Сулейман-шаха, астролога багдадского халифа, и спросили: «“Поскольку ты был звездочетом и сведущ в злом и счастливом влиянии (звезд] небосклона, то отчего же ты не предвидел свой злой день и не посоветовал своему господину мирной стезею пойти к нам на служение”. Сулейман-шах ответствовал: “Халиф был самовластен, звезды не сулили ему счастья, а он не слушал советов доброжелателей”» (Рашид-ад-дин. Т. III. С. 43). Хулагу тоже не внял советам своего звездочета Хусама, хотя к его прогнозу отнесся со всей серьезностью.

Соперничество за Багдад предстает как попытка со стороны окружения халифа спасти духовный центр мусульманского мира, где ему противостоит стремление монгольского хана свести значимость халифа к нулю, с последующим уничтожением халифского рода и его символических прерогатив.

Современные историки обычно описывают внешний ход военных действий, а то, что происходит на ментальном уровне, просто теряется из виду. Видимо, это слишком тонкие материи, чтобы их можно было документировать привычным образом.

Скрытая от посторонних глаз сторона военного конфликта затрагивала глубинные мифологические основы жизни. Правитель и стоящая за ним военная группировка для достижения своих целей использовали весь набор средств, в том числе, и магический инструментарий. Этим обстоятельством объясняется наличие в окружении монгольского хана различных специализированных групп, в частности профессиональных астрологов. В их задачу входил прогноз ближайших событий и оценка конкурирующих прогнозов, вычисление благоприятного дня для начала тех или иных действий, расшифровка небесных знаков. Правитель был просто обязан учитывать кроме реальных факторов (численность и боеспособность противника, условия местности и прочее), волю Неба, или, говоря современным языком, вероятность случайных факторов. В тех случаях, когда мнения астрологов не совпадали, бремя окончательного решения лежало на правителе. И тогда ему на помощь приходили люди, обладавшие широким кругозором и богатым жизненным опытом, не верившие ни в силу заклинаний, ни во всевозможные магические ухищрения, ни в пророчества мистических концепций.